Текст книги "Свет с небес"
Автор книги: Дороти Уошберн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Спасибо, Фрэнк.
– Не за что. Итак, что происходит?
Секунду Нейл колебался, ему очень не хотелось говорить об Эллис, но иного выхода не было.
– Не знаю, слышал ли ты о том, что случилось с мисс Эллис десять лет назад, когда она училась в Берли?
– Естественно. Судья рассказал мне об этом, но что-то не припомню, чтобы я проговорился хоть одной живой душе в округе. Откуда ты знаешь?
– От нее самой.
– Но я был уверен, что она ничего не помнит.
– Она начала вспоминать, сказала совсем немного, но этого оказалось достаточно, чтобы она до смерти перепугалась.
– Не могу осудить ее за это, – тяжело вздохнул шериф. – Но зачем тебе понадобилось досье?
Морфи снова заколебался.
– Понимаешь, – проговорил он наконец, – я не склонен считать все происшествия вокруг мисс Эллис сродни детским шуткам. Я убедился в этом вчера, когда увидел пентаграмму.
– Я тоже, – перебил его Фрэнк. – Говори о том, чего я не знаю.
– Прошлой ночью Эллис рассказала мне, что мерзавец, который напал на нее тогда, вырезал ей пентаграмму на животе.
Шериф выругался.
– Но это, может быть, и не связано.
– Не думаю. Есть еще одна вещь, о которой ты обязан знать. На прошлой неделе Эллис получила по почте фотографию. Увидев ее, она пришла в ужас. Это показалось мне странным, и я отослал снимок своему другу на Восток. Так вот, вчера он сказал, что на фото запечатлена грубая копия кинжала, которым в средние века пользовались турецкие хашшашины.
– Но...
– Само по себе это, естественно, ни о чем не говорит, я понимаю. Но какого черта кто-то стал бы тратить силы и время на подделку подобной вещицы? И зачем посылать это Эллис?
Фрэнк задумчиво вздохнул.
– Чтобы напугать ее, – угрюмо выдавил он наконец. – Так же, как кроликом и пентаграммой.
– Этого-то я и боюсь. Я попросил одного старого знакомого порыться в центральной картотеке: кто знает, может быть, найдутся следы преступлений, похожих на совершенное против мисс Эллис. Кроме того, я затребовал информацию обо всех жителях округа, имеющих криминальное прошлое. Ну и, естественно, пока я не хочу спускать глаз с самой мисс Эллис.
В трубке повисла тишина, как будто Фрэнк взвешивал каждое услышанное слово.
– Я с тобой, – наконец заверил он. – Хорошенько присматривай за ней. Я могу раздобыть для тебя какие-нибудь сведения?
– Ты знаешь, возможно, что нет никакой связи между подонком, выслеживающим Эллис, и уничтожением скота Сэма, но я не могу отмахнуться и от такого предположения. Обезглавленный кролик наводит меня на эти мысли. Но в любом случае, связаны эти события или нет, было бы нелишне получить всю информацию о вертолетах и их пилотах в этом районе. Впрочем, интуиция подсказывает, что до понедельника я все равно ничего не узнаю, разве что ты сотворишь чудо.
– Я знаю шефа полиции этого округа. Давай-ка подумаем, сумею ли я заставить его пошевелиться. Что конкретно тебя интересует?
– Пилоты с криминальным прошлым. И, естественно, с определенным. Плуты и пройдохи ведь тоже бывают весьма опасны, Фрэнк. Нужно только знать, за что зацепиться...
– А как мисс Эллис отнеслась ко всему этому?
– Если не считать ночных кошмаров, она держится молодцом.
– Передай ей, что, если что-то понадобится, пусть только даст знать.
– Хорошо, Фрэнк.
Повесив трубку, Нейл продолжил созерцание ненастного зимнего дня за окном. Он чувствовал знакомую тяжесть в затылке. Это ощущение еще никогда не обманывало его. Оно означало, что события стремительно приближаются к развязке. Это было своего рода предупреждение, что нужно тщательно взвешивать каждый шаг и быть предельно осторожным, потому что вот-вот должно произойти нечто страшное.
Нейл не мог сказать наверняка, действительно ли чувствует, как преследователь приближается к своей жертве, или же просто события вчерашнего дня заставили его думать об этом.
Слишком многое произошло. Он был просто идиотом, когда дал волю своим желаниям, и трижды идиотом, когда думал, что сможет легко отступить назад, сказав Эллис, что у них нет будущего. Он сбросил ее со счетов. А теперь, проживи он хоть сто лет, все равно не забудет, как сегодня утром она взяла его за руку и увлекла в спальню, словно в мире нет ничего более естественного, чем предлагать себя мужчине, который не собирается дать тебе ничего взамен. Как будто она поняла, что и не хотела ничего, только дать ему то, в чем он нуждался.
Разве тут можно устоять?
Нейл чувствовал укоры совести, но они были слишком слабы, чтобы удержать его. Работа секретного агента притупила его чувства и эмоции, но в тот момент он действительно не хотел обманывать Эллис или пользоваться ее слабостью. Только не тогда. Только не после того как он признался, что ему нечего предложить ей.
Он был даже немного сердит на нее за то, что она так быстро отдалась ему. Ведь она заслуживает значительно большего... Он готов был предположить, что задурил ей голову, если бы не знал, что это невозможно.
Эллис – взрослая женщина, напомнил себе Нейл. Зрелая тридцатилетняя женщина, если не старше. Она имела полное право поступить так, как поступила. Вот и все. Какое имеют значение его переживания! Конец дискуссии.
Поскольку делать ему было решительно нечего, по крайней мере до тех пор, пока не начнет поступать необходимая информация, Морфи поднялся и направился на кухню, где Эллис хлопотала над рождественским угощением.
Она радостно улыбнулась ему, давая понять, что счастлива его видеть, но ведь Нейл не заслужил ни этой улыбки, ни этой радости!
– Возьми бисквиты, – ласково предложила женщина, указывая на блюда. – Они хороши и без глазури.
Нейл налил себе кофе и мрачно уставился на Эллис, раскатывающую новую порцию теста.
– Куда тебе столько?
– Выставлю на День открытых дверей в воскресенье. Мне кажется, для этого придется работать всю неделю.
– Неужели этот праздник стоит таких хлопот?
– Думаю, да. Это правда здорово, Нейл. Все ходят друг к другу... а какие прекрасные гимны! Ведь это... – Она замолчала, подыскивая слова, а руки ее продолжали вырезать елочки из теста. – Ведь это Рождество, Нейл! Дружелюбие и радость этого праздника знаменует для меня День открытых дверей. По-моему, это лучший день рождественской недели…
Она быстро подняла глаза, вспомнив, что означало Рождество для Нейла, и прикусила губу, молча извиняясь за свою бестактность.
– Все отлично, – заверил ее он.
Черт, побери, он вовсе не хотел, чтобы тень его трагедии коснулась ее! Но что он мог поделать, если она так стремилась быть участливой!
Как хотелось бы Эллис, чтобы Нейл не вел себя так холодно, так отчужденно... Как будто не было всей этой вместе прожитой недели, как будто он снова отступил в свою холодную пустыню, в которой жил до того самого дня, когда впервые проводил ее домой. Он снова стал Князем тьмы.
А почему он должен быть другим? – думала Эллис, дрожащими руками раскатывая тесто. Невозможно даже представить себе его потерю, так неужели же не ясно, что человек, переживший подобное, никогда уже не сможет полюбить?.. Но даже если бы он мог рискнуть еще раз, то уж, конечно, не ради неполноценной женщины! Не ради женщины, с которой невозможно создать настоящую семью.
Эллис прикусила предательски задрожавшую нижнюю губу. Господи, она же вовсе не хочет плакать! В отличие от Нейла, она давно уже выплакала все свои слезы... А он, чтобы не умереть от боли, просто заморозил свою душу.
Вероятно, он сказал чистую правду, и ад действительно лежит в сердце бескрайней ледяной пустыни, но ведь возможно и то, что мы сами возводим себе свой ад. Печаль нельзя отнести к холодным чувствам, а вот лед означает уже отсутствие всякого чувства. Нейл никогда не излечится, пока не испытает гнев, бешенство. Горячая ярость этих чувств опалит и расплавит лед его души...
А что потом? Возможно, он выбрал единственно правильный путь. Его боль может оказаться неизлечимой, но ведь и цена избавления слишком высока.
Долгий тяжелый вздох вырвался из ее груди, ослабив тоскливую тяжесть. Слезы ушли. Эллис взяла нож и начала вырезать рождественские колокольчики.
Что ж, надо смотреть правде в глаза – все началось еще на прошлой неделе, уже тогда она потеряла покой. Надо было раньше и лучше стеречь свои чувства. А теперь уже поздно думать о том, как избежать боли. Теперь, нравится ей это или нет, ей не остается ничего, кроме как отдать Нейлу свою любовь и заботу. Каждый человек, даже тот, у кого душа превратилась в ледяную глыбу, должен знать, что кто-то на этом свете любит его...
– Может, я сумею немного расчистить подъезд к дому, – бросил Нейл.
Он стоял лицом к окну, глядя на кружащиеся снежные вихри и почти полностью засыпанные машины. Похоже, что буран все-таки немного поутих... Или это только кажется?
– И не вздумай! – мягко запротестовала Эллис – У меня договор с соседскими мальчиками. Их хватит удар, если они потеряют свои деньги.
– Ясно.
Ну и к лучшему, особенно если учесть боль в спине. И все же Морфи никак не мог привыкнуть к тому, что на свете есть вещи, за которые ему теперь лучше не браться. Бездействие временами выводило его из себя, и он изнывал, как тигр, запертый в тесной клетке зверинца. Вот и сейчас...
Сейчас ему нужна хорошая тяжелая работа. Обычно ее заменяла многочасовая прогулка, но нельзя же оставить Эллис одну. А она, похоже, вознамерилась напечь бисквитов на целую зверски голодную футбольную команду! Черта с два она захочет прервать это занятие.
Джейн тоже обожала рождественские хлопоты... Как и Нейл, она выросла на улице и с самого детства носила в душе мечту о настоящем Рождестве, каким оно должно быть. Этакая глянцевая яркая открытка с разукрашенной елкой, свечами, накрытым столом и счастливыми детскими рожицами. Каждый Новый год его жена воплощала в жизнь свою мечту – для него и детей.
Нейл не отвернулся от окна. Какая разница, раз уж он позволил себе вспомнить... Под Рождество дома всегда пахло точно так же – хвоей, бисквитами, кофе. В шкафах на верхних полках прятались подарки, завернутые в яркую глянцевую бумагу и фольгу. То и дело слышалось заговорщическое шушуканье и тихий смех, а в последний раз старшая дочка пришла в такое возбуждение, что ни в какую не соглашалась ложиться спать...
Джейн и сама превращалась в ребенка, ее радостное оживление передавалось и Нейлу... Она с детьми заставила Нейла полюбить Рождество, это непередаваемое ощущение волшебства и предчувствие чего-то сказочного...
И вот теперь он стоит здесь, слепо глядя в серый вьюжный день. Странная мысль неожиданно прервала его грустные воспоминания и заставила подумать о другом.
Ведь Эллис тоже готовится к празднику. Вьет свое рождественское гнездышко с обязательными вкусными вещами, гирляндами, елкой и разговорами о добрых чувствах и ежегодном праздничном гостеприимстве. Но ведь у нее никогда не будет детей, для которых в основном и существует вся эта зимняя сказка.
Никогда в жизни она не узнает радостного волнения, с которым покупаешь новогодние подарки, предвкушая крики восторга, от которых зазвенят стекла в рождественское утро. Никогда не изведает радости, с которой прячешь свертки, никогда не будет разучивать рождественские гимны с дочуркой или сынишкой.
Он успел взять это от жизни. И хотя потерял все, но никогда не сожалел об ушедших навсегда мгновениях былого счастья, пусть цена его и оказалась немыслимо высока.
Эллис же никогда не познает этого... Она всю жизнь избегала мужчин, и только теперь Нейл понял почему.
Сколько же можно носиться только с собой, подумал он и отвернулся от окна. Пусть у Эллис никогда не будет семьи, но хоть это Рождество она не должна провести наедине с мужчиной, который ведет себя как последний подонок.
Он взял бисквит с блюда.
– Это просто сказка, Эл, – произнес Нейл с набитым ртом.
– Обычные бисквиты.
– Они великолепны. А как ты собираешься украсить их одна?
– Напрашиваешься в помощники?
Она была уверена, что он откажется.
– Естественно. Но предупреждаю сразу, я никогда не делал этого и не могу гарантировать, что не изуродую всю твою работу.
Эллис поставила в духовку новый противень и рассмеялась.
– Так и быть, сегодня не будем изображать Сикстинскую капеллу на каждом пирожном. Если бы я пекла пару дюжин для особого случая, я бы расстаралась, но абсолютно нереально украсить сказочными красотами сотни штук. Поэтому ограничимся пятнами и глазурными брызгами.
– Пятна и брызги – вот это как раз по моей части!
Радостно улыбаясь, Эллис с удивлением подумала о причине такой резкой перемены. Князь тьмы исчез, уступив место дружелюбному мужчине с широченной мальчишеской улыбкой. И даже серо-зеленые глаза, минуту назад суровые, как грозовые тучи, сейчас ласково смотрели на нее, как солнце сквозь серебристый летний дождь.
– Я разведу глазурь, а потом можешь приступать.
Kогда были готовы уже сотни две бисквитов, Морфи заметил, что Эллис что-то тревожит. Она не сидела на месте, но беспокойно сновала по кухне, а когда начала в тысячный раз протирать стойку, он еле сдержался, чтобы не зарычать. Естественно, у нее более чем достаточно поводов для беспокойства, и кому же как не Нейлу знать, что в таких случаях спасает только движение.
– А почему бы нам не прогуляться? – неожиданно спросил он. – А закончить мы сможем и потом.
– Дороги наверняка превратились в снежную кашу, – заявила Эллис, взглянув в окно на продолжающийся снегопад. А ветер немного поутих.
– Не припомню такого сильного и долгого снегопада!
Нейл резко встал и выпрямился, стараясь облегчить боль в пояснице. Кольнуло так, что он не смог не поморщиться.
– Опять разболелась спина?
Он покачал головой.
– Небольшой приступ. Ну что ж, раз ты не хочешь гулять, думаю, мы сумеем найти другое занятие, чтобы отвлечь тебя.
– Отвлечь меня? – Она выглядела озадаченной.
– Естественно. – Он подошел ближе и криво усмехнулся. – Ты думаешь, что хорошо скрываешь свое настроение? Что тебя тревожит? То, что ты спала со мной? Или... или что-то еще?
Эллис ощутила ком в горле, по юлу пробежал озноб – то ли от жары, то ли от холода. Как просто он заставил ее снопа почувствовать себя женщиной, жадно вбирающей глазами его тело со скрытой в нем силой. Совершенно новым, женским взглядом она оценивала ширину его плеч, узость сильных бедер... и еще кое-что, спрятанное под грубой тканью джинсов.
И тут же ладони ее вспомнили ощущение горячей твердости, которую она стискивала в минуты мучительной страсти. Нейл столькому научил ее этой ночью... При одном воспоминании у нее пересохло в горле. А сколько еще она не успела пока узнать! Она еще очень неопытна, почти совсем несведуща, но сейчас, глядя на Нейла, Эллис внезапно поняла, что природа щедро наделила ее творческим вдохновением и образным видением. Слишком много сладострастных картин предстало ее воображению, слишком многое хотелось узнать о теле этого мужчины, слишком сильно влекло попробовать еще неизведанное.
А ведь всего два дня назад она наивно удивлялась, как могут люди смотреть в глаза друг другу после ночи любви. Оказалось, что это как раз вовсе не проблема. Проблема в другом – как сдержать себя и не тянуться вновь к этому телу. Эллис изнывала, буквально мучилась от желания немедленно почувствовать объятие Нейла, прижаться к гладкой горячей коже, почувствовать прикосновение курчавых волос, когда он разведет ее ноги и ляжет сверху...
Увидев желание в потемневшей глубине ее глаз, Нейл вздрогнул, как от удара. Нет, только не это. Быть сказочным принцем на празднике – это одно, а вот стать ее любовником на какое-то продолжительное время – это уже совсем другое. От этого избавьте.
Эллис и так уже у него в крови... Если он даст ей хоть слабую надежду, она войдет в его душу и тогда, когда придет время расстаться, он станет еще одной пустотой, которую нечем будет заполнить.
– Одевайся, – резко приказал он. – Мы уходим. Немедленно.
Эллис не привыкла, чтобы с ней разговаривали в таком тоне. Она чуть было не вскинулась и не наговорила в ответ грубостей, но вовремя спохватилась, заметив напряжение в его позе и жестокие болезненные складки в уголках рта.
– Какой у тебя размер ботинок? – спросила она.
Вопрос был так неожидан, что Нейл даже удивленно откинул голову.
– Что?
– Какой у тебя размер ботинок? Я хочу сказать, что ростом и комплекцией ты очень похож на моего отца... хотя, может быть, ты немного поуже. Отец был чуть шире в талии.
– Эллис, о чем ты...
– Его лыжи будут тебе чуть-чуть длинны, но только чуть-чуть. Так какой у тебя размер ботинок?
– Сорок третий.
Эллис удовлетворенно улыбнулась.
– Отлично. Приглашаю тебя на лыжную прогулку за город.
– Когда я была девчонкой, – говорила Эллис, когда они медленно выезжали из города на его черном пикапе, – мы натирали лыжи специальным воском. Отправляясь кататься, всегда таскали с собой коробку с ним. Для каждого типа снега, для каждой температуры свой воск. Бывало, за день погода менялась, тогда приходилось останавливаться, сдирать старый воск и заново натирать лыжи. А потом появились лыжи со специальным покрытием для любой погоды, и мы с отцом сразу купили себе такие. Какое счастье, что можно просто покататься на лыжах!
...И какое удовольствие просто сидеть в машине рядом с Нейлом и не дрожать как овечий хвост, мечтая поскорее выскочить вон! Удивительную легкость дарит чувство свободы от страха.
Снегоочистителям пришлось немало поработать, думал Нейл, глядя, как они едут вдоль высоченных белых сугробов. Свежий снег тут же засыпал расчищенное пространство, но в целом дорога была вполне проходимой.
– Я никогда не катался по пересеченной местности, – предупредил он свою спутницу.
– Это гораздо проще, чем просто ходить на лыжах. Я говорю не о скорости, а об удовольствии. Там, куда мы едем, горы очень пологие, так что можно не бояться упасть. Ты катался с гор?
– Немного.
– Тогда сразу почувствуешь разницу. Здесь гораздо проще сохранить равновесие. Да и лыжи наши заметно уже.
Дальше пошли совершенно занесенные снегом места, где водителям нужно было выбирать одно из двух – или толкать своего стального коня вперед, или поворачивать восвояси. Эллис объявила остановку.
Когда смолкло ворчание мотора, холодная тишина зимнего дня окружила Эллис и Нейла. Никакие звуки не доносились до них, только тихий шепот ветра, кружащего вихри снежинок. Безмолвное серое небо, снегопад, скрывающий очертания пейзажа, – вот оно, воплощение вечного покоя. Морфи чувствовал, как спокойствие проникает в самые темные уголки его души, снимая тревогу и напряжение.
Эллис тоже казалась умиротворенной. Она долго сидела, не шевелясь и не отрывая глаз от заснеженной дали.
– Вот это-то мне и было необходимо, – тихо уронила она. – Тот ужасный человек лишил меня почти всего в жизни. Я не чувствую себя в безопасности даже в собственном доме, но вот этого он у меня не отнимет. Он может убить меня, но этого не отнимет...
– Рыжик...
Но что он мог сказать ей? Он мог лишь догадываться, сколько она пережила за эту неделю. Сколько потеряла после покушения... Нейл потянулся было к ней, чтобы обнять, успокоить, но вовремя остановился. Если он коснется ее сейчас, то никогда уже не сможет уйти.
Эллис повернула к нему лицо и улыбнулась слабой, вымученной улыбкой.
– Ты ведь поймаешь его?
– Я сделаю все, что смогу.
Улыбка исчезла с ее губ, несколько секунд она молча вглядывалась в его лицо.
– Спасибо, – сказала она наконец. – Спасибо за то, что остался со мной в моем доме. Спасибо, что беспокоишься за меня.
Она отвернулась, подавив невольный тяжелый вздох.
– Да, меня осенила гениальная идея, что ни говори, – неестественно радостно воскликнула она через несколько секунд. – Пошли кататься.
Все оказалось гораздо проще, чем думал Нейл. Лыжи легко скользили по снегу, палки поспевали за лыжами, а так как Эллис не торопилась, он легко шел рядом с ней по свежему глубокому снегу.
– По лыжне, конечно, идти быстрее, – слегка запыхавшись, подбодрила она, – но мне кажется, что так гораздо приятнее.
– Тебе льстит чувствовать себя первопроходцем?
Она подняла смеющиеся зеленые глаза.
– Конечно. Как твоя спина?
– Превосходно. Очень полезно немного поупражнять ее.
На пути встречались и некоторые препятствия – негустой кустарник, низко растущие ветки, несколько здоровенных валунов. Но в целом они двигались в хорошем ритме и быстро восстанавливали скорость.
Физические упражнения и свежий воздух – вот лучшее лекарство от тревог, – думала Эллис, чувствуя приятную усталость. Тишина и спокойствие зимнего пейзажа действовали успокаивающе, впервые за последнюю неделю она чувствовала, как отступили мрачные воспоминания, исчезли угрожающие тени. Впервые она могла хоть ненадолго поверить, что все в порядке и ей ничего не грозит.
Они добрались до реки Гудинг, и Эллис решила, что пришло время поворачивать обратно. Нейл колебался, глядя на каменистый противоположный берег и подножие невысоких гор. Огромные валуны выступали из-под снега. Казалось, их свалил в кучу какой-то сказочный великан... Таинственные уступы, трещины и пещеры в горах притягивали взор, манили к себе.
– Отличное местечко для поисковой экспедиции, – заметил Морфи.
– Ты попал в точку. В детстве я обожала это место. Да и не только я одна! Сколько часов проводили мы тут летом! Играли в ковбоев, в пришельцев из космоса... Нашим родителям, наверное, осточертевали вечные просьбы отправиться сюда, но время от времени кто-нибудь из них сдавался и вез нас.
– А владелец земли не возражал?
– Нет, это место не огорожено. Здесь не настолько хорошее пастбище, чтобы рисковать, ведь скот запросто может переломать себе ноги в расщелинах между скалами. Это земля Моргана, – добавила Эллис, махнув рукой вдаль. – Кажется, они не держали больше скот с тех пор, как умер старый Морган, но его внук вроде бы решил заняться скотоводством.
– Ты имеешь в виду Джефа Моргана?
Эллис покосилась на Нейла.
– А ты его знаешь?
Морфи покачал головой.
– Нет. Парнишка Сола Грина говорил о нем, когда я ездил за елкой. Сказал, что Джеф приютил у себя шайку каких-то негодяев. Ты слышала об этом?
Теперь покачала головой Эллис.
– Нет. Но это меня не удивляет.
– Почему?
– Джеф сам всегда был настоящим негодяем. Я училась с ним в одном классе и всегда его терпеть не могла. Он обычно держался в стороне, но поскольку эта земля принадлежала его деду, мы не могли не принимать его в наши игры.
Нейл усмехнулся краешком рта.
– Там, где я вырос, права собственности не играли такой роли.
– А вот у нас играли и играют. Наши родители очень строго следили за поддержанием добрососедских отношений. Мы ссорились и ругались не меньше, чем все остальные дети, но никто никогда не мог стать полностью отверженным. И уж тем более если мы хотели играть на его земле.
Она зябко передернула плечами и с благодарностью почувствовала, как Нейл обнял ее и крепко прижал к себе, защищая от ветра.
– Чем же не угодил вам юный Морган? Вас раздражала его походка или манера разговаривать либо он был из тех, кто любит командовать?
– Да, он обожал командовать, а еще он вечно шпионил за всеми. Если кто-то настучал учителю, то никто не сомневался, что это именно Джеф. Но я не знаю, когда он действительно стал негодяем. Но вот как-то раз – мы учились тогда в шестом классе – увидела, что он мучает собаку. Мучает по-настоящему, жестоко. – Эллис вздрогнула от отвращения. – И не хотел прекратить, когда я потребовала... Ну вот, тогда я и избила его, здорово избила. Двенадцатилетние девочки обычно бывают выше и крупнее своих ровесников мальчишек, ну а я-то уж никогда не была тощей креветкой, можешь мне поверить! – Она пренебрежительно дернула плечом. – И с тех пор Джеф со мной не разговаривает.
Неожиданно Нейл крепче стиснул ее плечо и прижал к себе.
– Держу пари, ты была прекрасна, Рыжик. Этакий ангел-мститель.
Он шутил, но почувствовал, как ледяной холодок пробежал по спине. Джеф Морган? Он запомнил это имя. Пригодится в дальнейшем расследовании.
Но так как оба они стояли на лыжах, обниматься было весьма затруднительно.
– Поедем вниз?
– Давай! – воскликнула Эллис, хватая его за руку. – Этой зимой долго не наступало холодов. Даже если кое-где и стал крепкий лед, то у берегов он совершенно слабый. Учти это, если не хочешь оказаться вдали от дома с мокрыми ногами.
Нейл с улыбкой посмотрел на нее.
– Я не знал этого. Разве ты забыла, что я дитя трущоб и вырос в городе?
Эллис улыбнулась в ответ, прислушиваясь к биению своего сердца. Нейл Морфи, безусловно, самый привлекательный мужчина на свете. Каждый раз при взгляде на него ее охватывала дрожь.
– Возможно, когда-нибудь ты сумеешь предупредить меня о городских опасностях.
– Возможно.
Нейл бросил последний взгляд на скалистый берег... Оказывается, в нем все еще сидит любопытный мальчишка, бредящий разведками и исследованиями. Когда последний раз он чувствовал себя ребенком?
Развернувшись, они медленно пошли вверх.
– Значит, вся твоя работа проходила в крупных городах? – поинтересовалась Эллис.
– Большей частью. В городах в основном устраиваются перевалочные пункты на пути переброски наркотиков из Юго-Восточной Азии в Южную Америку. Наша задача заключалась в отслеживании этих путей. Мало вычислить конкретного производителя или экспедитора или даже конкретный груз. Мы должны были проработать все стороны операции.
– Ты всегда внедрялся в большую организацию?
– Не всегда. Всего дважды. В большинстве случаев в этом не возникало необходимости.
– Почему? Мне казалось, что дельцы наркомафии должны очень строго хранить свои секреты, если не хотят быть пойманными.
– Так оно и есть, но только в теории. Им необходимы покупатели, и, до тех пор пока они нуждаются в них, они будут прокалываться. Всегда можно разыскать подходящего информатора и заставить его представить тебя как крупного покупателя. Сначала, конечно, боссы будут осторожничать, но и то не слишком, ведь они доверяют своему человеку. Ну а толстая пачка зеленых, как правило, развеивает последние сомнения.
– Пачка чего?
– Денег. Обычно, если речь идет о большой партии, то дилер требует показать деньги прежде, чем даже даст согласие на сделку. Ну вот, ты договариваешься о встрече, показываешь «зелень» – порой больше пятидесяти тысяч, – и дилер называет срок поставки товара. Это очень опасный момент. Не один агент был убит на этом этапе.
– Но ведь сам момент покупки, должно быть, не менее опасен?
– Не всегда, разве что дилер станет настаивать на том, чтобы ты закурил или укололся перед уходом.
Эллис резко остановилась. Нейл немедленно затормозил, осторожно заехал сбоку и встал рядом.
– Что случилось?
– Как ты мог выдержать это? Ведь если ты откажешься, то неизбежно вызовешь подозрения.
– Ну, на этот случай есть множество способов отвертеться. Я, например, всегда мог великолепно изобразить балдеж от затяжки марихуаной. А если дилер настаивает на впрыскивании, всегда можно отказаться пользоваться его арсеналом.
– Чем?!
– Арсеналом. Его шприцем и иглой. Очень просто сослаться на то, что у тебя аллергия на грязные иглы. Все зависит от конкретной ситуации, а в целом существует дюжина способов отказаться, не заронив подозрений. Ну а если все-таки твоя причина прозвучала неубедительно, надо немедленно рвать когти. Ведь ты знаешь, что тебя страхуют, и если ты не вернешься к определенному часу, то ребята придут вслед за тобой.
Эллис недоверчиво покачала головой.
– Не представляю, какую надо иметь выдержку. А ведь ты скучаешь по этой работе, верно?
Нейл отвернулся, стараясь разглядеть в снежной круговерти что-то, видимое лишь ему одному...
– Может быть... но не слишком, – помолчав, задумчиво проговорил он. – Ведь та работа тоже своего рода наркотик. Она затягивает, и тебе уже постоянно нужны острые ощущения, новые и новые дозы адреналина. А я не желаю становиться наркоманом – наркоманом любого сорта.
Обернувшись, он увидел, как вздрогнула Эллис при его последних словах.
– Поехали, Эл. Ты продрогла. Ну-ка, вперед.
Когда они добрались до машины, Эллис не смогла снять лыжи. Странно, лыжная прогулка вроде бы согрела ее, так откуда же этот озноб, дрожь, сделавшая непослушными пальцы?
– Я помогу тебе, милая. – Морфи присел на корточки и принялся отстегивать крепления. Когда Эллис наконец сняла лыжи, он обнял ее за талию. – Тебе нужно согреться. Забирайся-ка в машину, а я уберу лыжи.
...Милая... Тепло этого простого слова разлилось по телу Эллис, обогрело стылые уголки души. Если бы только он действительно думал так... Но ведь это словечко вырвалось у него чисто автоматически, дань старой привычке, не более того. Разве она не знает, что ей никогда не суждено стать милой для мужчины?
Нейл открыл дверь, помог ей взобраться на сиденье.
– Я сейчас включу печку. Ты быстро согреешься.
Через несколько минут ее заколотило уже по-настоящему, крупная дрожь сотрясала тело, несмотря на тепло в салоне. Нейл, посвистывая, укладывал лыжи, а Эллис тряслась как в лихорадке и радостно улыбнулась. Вот уж никогда не подумала бы, что Морфи умеет свистеть! Да так здорово, что она сразу почувствовала, как полегчало у него на душе.
Прежде чем занять свое место за рулем, Нейл принес теплый шерстяной плед и, не обращая внимания на слабые протесты Эллис, хорошенько укутал ее. Она чуть не разревелась – с такой нежной предупредительностью он ухаживал за ней. Слишком долго она жила без заботы и ласки...
Эллис отважно сморгнула подступившие слезы.
– Какая-то глупость, – поделилась она с Нейлом, пытаясь взять себя в руки. – В жизни меня ни разу не лихорадило после лыжной пробежки.
– Дело не в пробежке, а в событиях последней недели, – серьезно ответил он, бережно поворачивая ее за подбородок лицом к себе. – Тебя мучили кошмары, ты была так взволнована и испугана, а этой ночью спала вообще, дай Бог, часа два, и это уже из-за меня. Ты просто переутомилась, Эл. Наверное, тебе стоит прилечь, когда мы вернемся.
Они медленно ехали по направлению к городу. Нейл не больше моего торопится вернуться домой, подумала Эллис. Салон пикапа нагрелся до предела, ее дрожь улеглась, и под пледом стало душно. Сбросив его, Эллис поймала усмешку на лице Нейла. Он тут же выключил печку.
– Полегчало?
– Еще как! Спасибо.
Когда они подъехали к дому, близнецы Конрады уже заканчивали расчищать двор.
– Придется прийти завтра и сделать все по новой, мисс Эллис, – степенно заметил Тэд Конрад, – но мы решили, что вам понадобится машина, чтобы утром поехать в церковь.
– Спасибо, мальчики. Вы просто молодцы. Надеюсь, не откажетесь от бисквитов?
Когда это пятнадцатилетние мальчишки отказывались от еды, а уж тем более от сладкого? Эллис едва сдерживала смех, когда братья наконец удалились, нагруженные честно заработанными трофеями.
– Это главные игроки футбольной команды высшей, школы округа? – поинтересовался Нейл.
