Текст книги "Ночь падающих звезд. Три женщины"
Автор книги: Дорис Яннауш
Соавторы: Фредерика Коста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
– Буду поддерживать с вами связь. – Хели вложил ей банкноты в руку. – Возьмите, это на какие-нибудь непредвиденные расходы, – добавил он тактично. – Завтра рано утром мы уедем. Не будем дожидаться вас, ведь у вас есть ключи? Вот и отлично.
Вечер у них прошел в мирной обстановке – у Хели и Лусиана. Казалось, что они уже давно подружились, несмотря на разницу в возрасте и на то, что многое им было непонятно друг в друге. Слишком много берлинской грубости, считал Хели. Слишком много венской спеси, думал Лусиан. И все-таки они пытались найти взаимопонимание между народами.
Они сидели перед телевизором, когда началась передача «Культура в стране». Сначала вообще не хотели ее смотреть, но тут последовало интервью с Дуней, а потом и с Тео. Смех, веселье, ликование.
Достойная любви Дуня, немного недовольный профессор Фукс – и Хели в наилучшем виде.
– Смотри внимательно, – задыхаясь от смеха, воскликнул Хели, – сейчас будет это место: мы поднимаемся по лестнице, я впереди, открываю дверь, а там лежат Максим с Амелией, сейчас, сейча-а-а-ас…
Все, конец. Ясно. А он-то думал… Телевидение могло быть назойливым, но не пошлым. Во всяком случае, это относилось к редактору Бингер, Колумбу в женском обличье, рассеянной, в мятой одежде, но ясно сознающей, что она делает. А сделала она вступление, взяла интервью, перечислила в конце передачи всех принимавших в ней участие, и все это со знанием дела, совершенно, профессионально. На прощание камера скользнула по дому, саду и горам вдали.
Конец. И это было всего несколько дней назад. Хели эта передача показалась приветом из прежней жизни. Тогда еще мир не разрушился. А вот потом начался хаос.
– Тетя Дуня держится перед камерой просто шикарно, – заявил Лусиан. – Можно влюбиться!
– К сожалению, даже слишком.
Хели вздохнул. То, как Дуня выглядела на экране, взволновало его. Просто блестяще! Как она говорила, двигалась, совершенно естественно, как кисточкой, держа ее нежными пальцами, наносила рисунок на фарфор, Нет, она не подвластна возрасту. Есть лица, на которых ничего, абсолютно ничего не написано. Другие же – как природа.
Никакой скуки. Так вот, Дуня обладала именно таким лицом. А тут еще темные волосы, зачесанные с высокого гладкого лба, который сам походил на фарфор, расписываемый ею. Да при одном взгляде на нее любой герцог упадет в обморок. Естественно, герцог из Черного Замка не мог себе позволить подобного.
Неподобающее поведение.
Дуня, герцогиня Ленокс… Да, это подходило ей. Бедняга Тео. Он срочно нуждался в поддержке.
– Отъезд завтра рано утром, точно в семь, – предупредил Хели. – И если можно, без гитары.
– Чертов австриец, – простонал Лусиан. – Но ты начальник.
Хели мучился от бессонницы. Мысли не давали ему уснуть. Он нервничал, постоянно хватался за свои очки на ночном столике, вскакивал и принимался в очередной раз изучать маршрут. Делал прикидки: когда, где и как его путь пересечется с группой Тео. Может быть, даже еще до прибытия в Черный Замок, чтобы он смог поговорить с Тео и образумить его.
Хели стоял у окна и смотрел вниз на домик своей Лоттхен. В окнах было темно. Обычно в это время он бывал у нее и из ее окна смотрел на этот дом. И вот теперь, один-одинешенек, стоял он здесь. А в качестве помощника у него этот потешный Лусиан, который, кажется, получил отставку от своей подружки по песочнице.
Все они пострадали из-за женщин.
Хели с удовольствием бы выпил снотворное, в виде исключения, но его у него не было. Тогда он выпил двойную порцию виски, поразмышлял, а не отправиться ли к Лоттхен и не овладеть ли ею со всей мощью мужской страсти – но, к сожалению, так поступить он не мог. Он не был Фанфаном, гусаром. Скорее Вуди Алленом, слишком высоким городским невротиком, живущим в деревне. Сотканным из противоречий.
Хели бросил последний взгляд на небо, но не увидел звезд, закрытых облаками. Ах да, в Шотландии наверняка холодно. Хорошо бы взять еще один пуловер.
Он уже решил отправиться за пуловером, как увидел подъехавший автомобиль. Прямо к дому. В час ночи! Наверняка кто-то ошибся, какой-нибудь припозднившийся гость из отеля.
Но затем хлопнула дверца, и, когда Хели высунулся из окна, он узнал «челн».
– Эй! – крикнул кто-то и помахал рукой. – Здорово, что ты еще здесь, Хели, мне не придется звонить!
По-настоящему золотой характер. Как и у ее отца. Поскольку это была Амелия. Свеженькая, прямиком из Вены.
– Естественно, я разволновалась. Послушай, сначала ты сказал мне, что папа бесследно исчез, а потом я звоню, а он дома и говорит, что уезжает! И все, больше ничего. Он просто повесил трубку. И голос его звучал как, как…
– Как у потенциального самоубийцы? – осторожно вставил Хели.
– Как раз нет! – воскликнула Амелия. – Он звучал счастливо, представляешь? После несостоявшейся свадьбы и всего такого! У него нервы сдали, скажу я тебе, это напускной оптимизм. Своего рода защитная реакция. Такое бывает, я уже видела подобное у мамы. То она рыдает, то вертится стрекозой, веселится на вечеринках, смеется. А попадает домой и начинает выть, вот что страшно. В общем, я сразу села в автомобиль и сюда.
– А Максим, где он?
Она пожала плечами.
– Он не мог бросить свой банк, там у них что-то случилось. Может, позже приедет.
– Тогда ему следует поторопиться, – заметил Хели. – Через несколько часов мы уезжаем. К твоему отцу. В Шотландию.
– Что?!
– Ты остаешься здесь и ждешь своего банкира.
– Ну нет, я еду с тобой! Мне уже давно хотелось побывать в Шотландии. – И с разыгранным кокетством: – Только ты и я – великолепно!
– Привет, Вена! – В дверях появился Лусиан, держа в руке три банки колы. – Невозможно было не услышать твою колымагу. – Он стоял в одних плавках, но с накинутой на плечи курткой. – Добро пожаловать на борт. – Он раздал банки. – За шикарное путешествие!
Амелия озадаченно уставилась на него.
– Что происходит? – произнесла она, указывая на Лусиана. – Он вернулся или уже постоянно проживает здесь?
– И то и другое – Хели пожал плечами, – Он Дунин, как ты – наша.
– Он тоже едет?
– Должен ехать, – со страдальческой миной пояснил Хели. – В конце концов, это он напал на след твоего отца.
– Кончайте, друзья. – Победоносно ухмыляясь, Лусиан поднял банку. – Не всегда же быть одному шампанскому, верно?
– Ненавижу колу, – заявила Амелия и опорожнила банку.
«Челн» завели в гараж, а Хели занялся подготовкой своего автомобиля к путешествию. Загрузили багаж, и Амелия с Лусианом заняли места. Сборы продлились дольше, чем предполагали. На колокольне пробило уже восемь часов.
А Хели все продолжал возиться. В который уж раз он перепроверял покрышки, обходя автомобиль со всех сторон, и открывал капот, косясь в сторону дома Лоттхен. Он намеренно громко разговаривал, театрально жестикулируя. Из окон свешивались любопытные соседи.
Наконец она появилась. Немного неуверенная, со слегка взлохмаченной прической. Видимо, еще не успела закончить свой утренний туалет.
Сначала она сделала вид, что хочет пройти мимо, но Хели захлопнул капот, и они очутились друг против друга.
– Ты уезжаешь? – растерянно спросила она. Похоже, на это она не рассчитывала. Ей хотелось проучить Хели, истомить, но не потерять его – У тебя что, отпуск?
– Что-то в этом роде. – Подняв руки, Хели обхватил ладонями ее лицо. – Я все расскажу тебе, когда вернусь, хорошо?
Коротко кивнув, она освободилась от его рук и наклонилась, заглядывая в машину. Амелия и Лусиан махнули ей, понимающе ухмыляясь.
– Следует ли понимать, – лицо Лоттхен приняло каменное выражение, – что твоя поездка связана с профессором?
Помедлив, Хели кивнул.
– Тогда всего хорошего, – проговорила Лоттхен с таким видом, будто речь шла о ее сопернице.
Она повернулась, чтобы уйти, но Хели крепко схватил ее.
– Эй, так не пойдет!
– В чем дело?
– Да ты же ревнуешь меня к Теобальду. Что я должен делать? Расстаться с ним?
– Почему бы и нет? – Она сверлила его взглядом. – Он же всегда только использовал тебя.
– Черт побери! – рассердился Хели. – Он сбежал от меня. Мы едем за ним, чтобы он не наделал глупостей. Каким образом, интересно, он использует меня?
Лотта печально посмотрела на него и покачала головой, как бы находя подтверждение своим словам.
– Он использовал тебя хотя бы тем, что сбежал. И вообще он использует твои чувства, мысли. Ты его вассал. Всего доброго, Хели.
Она слегка отодвинула его и скрылась в своем домике.
Хели застыл на месте. В течение нескольких секунд он раздумывал, а не плюнуть ли на путешествие и не убежать ли самому куда-нибудь подальше.
Он не был вассалом. Он был другом. А дружба, и это знает любой совестливый человек, проистекает от любви. Или не так?
С высоко поднятой головой Хели уселся за руль и завел двигатель. Итак, господа хорошие, в путь, в Шотландию!
И все-таки где-то в глубине его сердца поселилась крохотная заноза – сомнение. И она не давала ему покоя.
КОРОТКАЯ ЮБКА, КЛАН И ВОЛЫНКА
– Так, – проговорил водитель Хушлингер, выводя автобус из порта и перестраивая его в левый ряд, – а теперь не думайте, пожалуйста, что я дьявольский водитель.
Все засмеялись. Они в Англии! Еще один прощальный взгляд на паром, казавшийся огромным китом, выброшенным на берег порта Гулль. Начиненный бесчисленным количеством легковых и грузовых автомобилей, автобусов всех размеров, он в своем огромном брюхе перевез их ночью из Зебрюгге. А к тому же еще и пассажиров со всех концов света.
Напрасно Теобальд искал на борту руководительницу туристической группы.
Где она пряталась? В огромном обеденном зале, где их кормили поочередно, он встречал то одного, то другого члена группы, но фрау Штанци среди них не было.
После ужина он любовался на палубе заходом солнца. Над морем висела легкая розовато-голубоватая дымка, таинственно мерцая и напоминая великолепные декорации к опере Вагнера «Гибель богов». Люди вокруг собирались стайками, фотографировались, подзывая друг друга, смеялись. И лишь Теобальд, одинокий, как степной волк, стоял, положив руку на поручень. Соленый бриз трепал его волосы. Он мечтал. О чем? Вечная и неизбывная мечта – возможно, о Дуне, а вернее о человеке, который бы его понимал, принадлежал ему душой и телом, с которым он мог бы поговорить.
Где, черт побери, эта Никола Штанци? Разве она не отвечает за их группу? Если сейчас, среди этих чужих людей, он вдруг почувствует себя плохо и скопытится, ну даже просто упадет в обморок, что тогда? Кто известит ее об этом? Он даже не знал, где ее каюта! Туристов распределили по разным палубам. И повсюду ни одного знакомого лица.
Когда стемнело, он прошелся по судну, раздумывая, пойти в кино или на дискотеку, но там буйствовала одна молодежь, а фильм он уже видел. В конце концов он пошел на чувственные звуки рояля и очутился в Зеленом салоне. Здесь было очень уютно: ниши и мягкий свет маленьких настольных ламп. За роялем сидел не первой молодости пианист и играл старые мелодии: изумительную сентиментальную музыку к «Касабланке». Ну чье сердце не дрогнет? «Я смотрю в твои глаза, малышка…» Знаменитейший тост из фильма в немецком переводе звучал более сентиментально и трогательно, чем в оригинале. И от этого еще более вышибал слезу…
Весь во власти лирических чувств, Теобальд присел за один из столиков перед балюстрадой. За его спиной проходили немного приподнятые, покрытые ковром мостки, по которым можно было обогнуть салон. Он заказал шампанское, чувствуя, что ему необходимо взбодриться. Его вдруг охватил страх. Что будет, когда они приедут в Эдинбург, а затем последуют на север, в Черный Замок? Что ожидает его там? Если Дуня его опять разочарует, ранит, покинет… Этого он уже не сможет пережить.
Он желал видеть сейчас рядом с собой Николу Штанци, и это чувство было настолько сильным, что он удивлялся, почему она не появляется.
– Ах, вот и профессор! – неожиданно раздался женский голос.
Он вздрогнул и обернулся. Но это была не Никола Штанци!
Выстроившись в ряд, как курицы на насесте, у перил стояли вдовы, все трое. В автобусе они уже выяснили, кем он является. Они знали его картины, и те нравились им, как и голос Пласидо Доминго и книги Консалика. И вообще эти дамы являлись поклонницами искусства. Они тут же завладели Тео. Подошли к его столу и кокетливо поинтересовались, нельзя ли им к нему присоединиться. С трудом выдавив любезную улыбку, он пригласил их за стол. А что ему оставалось делать?
Вдов звали Эмми, Хильда и Траудель. Все родом из Хемница, что чувствовалось по их речи. Хильда со дня свадьбы жила в Хайльбронне, а Эмми и Траудель приехали к ней в гости. Ну, а поскольку дела у «восточных пенсионеров» шли не слишком блестяще, то Хильда оплатила им путешествие. Соответственно и тон в этой троице задавала она.
– Почему в одиночестве, профессор? – Она наклонилась к нему. Раньше она руководила большим предприятием, вместе со своим мужем, а потом на их место пришел зять, и теперь она наслаждалась жизнью. – Кого-нибудь ждете? – Она с недоумением посмотрела на бутылку шампанского и одинокий бокал.
– Вас, естественно. – Теобальд разыгрывал прожигателя жизни и, слегка отодвинувшись от Хильды, сделал приглашающий жест. – Не желаете ли разделить со мной компанию?
Они желали. Он попросил принести еще три бокала. С каждым глотком в дам вливались бодрость и энергия. Акцент их усиливался, впрочем, как и игривость, они становились более сексапильными. Хильда, белокурая и пышнотелая, с гривой волос и ниткой жемчуга на полной шее; Эмми, нежная и морщинистая; и, наконец, Траудель в таких огромных роговых очках, что они испугали Тео. Ему приходилось нелегко: проявляя заинтересованность, терпеливо выслушивать истории их жизни. Подружились они еще в школе и вместе посещали уроки танцев, ходили в музеи и на выставки, ах, да, а лотом Хиль да вышла замуж и воздвигли стену, и уже в течение десятилетий они не виделись друг с другом.
Мужья умерли, и чтобы скрасить одиночество, они начали путешествовать. А что им еще оставалось, верно?
– Очень хорошо могу себе представить.
Тео откашлялся, ибо ложь застревала у него в горле, но, вспомнив Хабердитцеля с его испытанными трюками, вновь начал:
– Очень хорошо могу представить себе вас молодыми девушками, всех троих. Наверняка у вас отбою не было от поклонников, вас обожали.
Конечно, и еще как! Последовали смешки, признания, посыпались имена. Тео тоскливо огляделся. Как бы ускользнуть ему отсюда?
И тут он увидел Николу Штанци, стоявшую на балюстраде недалеко от них. Кто знает, как долго она там находилась, наблюдая за этой комедией. Она кивнула ему. Казалось, она вот-вот лопнет от смеха, но взяла себя в руки и изобразила на лице милую, ни к чему не обязывающую улыбку руководительницы туристической группы.
Тут и Хильда увидела ее и заговорила с ней. Не хочет ли она присоединиться к ним, у них так весело за столиком?
Фрау Штанци с сожалением посмотрела на свои часики, пожелала всем приятного вечера, но, к сожалению, ей еще надо…
И ушла.
Пианист играл и пел: «Когда на Капри красное солнце садится в море…», хотя как раз в тот момент луна всходила над Англией.
Глаза дам подернулись печалью, даже у Траудель, за ее толстыми очками. Похоже, их охватили воспоминания, они вздыхали и тихо подпевали.
Тео воспользовался моментом и покинул их.
Николу Штанци он так и не увидел больше в этот вечер.
И вот, в трехзвездочном автобусе, она сидела рядом с водителем, которого называла «Хушль». Прямо над ней возвышался Тео, сидевший в первом ряду на лучшем месте, о чем позаботилась фрау Штанци. Если он вытягивал шею, то тогда мог разглядеть ее темные густые волосы, гладко причесанные и стянутые сзади заколкой (практичная прическа, которую также любила Дуня).
Когда же он обращался к ней с вопросом, чтобы заглянуть ей в лицо, она поворачивалась к нему или, что делала чаще, вставала. Тогда она обращалась и к другим путешественникам, держа микрофон около рта, с сияющими глазами, полными лукавых смешинок. Красивым чистым голосом с небольшой хрипотцой. Фрау Штанци понимала юмор. Она хорошо разбиралась в литературе, к месту рассказывала баллады, цитировала Фонтане [7]7
Теодор Фонтане (1819–1898), известный немецкий поэт, критик и журналист
[Закрыть], написавшего толстые тома об Англии и Шотландии, постоянно заглядывала в свои бумаги, рукописи, записи. Тогда Тео мог разглядеть лишь кусочек ее обнаженной шеи над вырезом красной майки. Время от времени она натягивала на плечи черный пиджак, и тогда Тео ничего не видел.
О горе!
Теобальд заставил себя переключить свои мысли с нее на что-нибудь другое. В конце концов, есть вещи поважнее, он отправился в это путешествие не для собственного удовольствия! Что скажет Дуня, когда он объявится в Черном Замке вместе со всей группой? На посещение Замка была отведена вся вторая половина дня: времени достаточно, чтобы все осмотреть. Герцог нуждался в деньгах и открыл свое поместье для посещения. За вход следовало заплатить, но и осмотреть за это можно было все. Даже собрание фарфора.
Наверняка Дуня работала где-нибудь в другом месте, в его личных покоях или комфортабельной мастерской, куда вход посторонним был воспрещен. Даже для него. «Я жених мисс Вольперт…» Хотелось бы ему посмотреть на того, кто воспрепятствует ему войти. Ха! Даже сам его светлость герцог, как там его, рискует получить крепкий удар по носу.
И все равно мысли его постоянно возвращались к Николе. Может, он так много думает о ней, потому что она являлась руководительницей его группы, и тогда это объяснимо.
– Мы находимся в графстве Йоркшир.
Она опять поднялась с «нижнего этажа», встала на ступеньку и теперь находилась на одном уровне с водителем. Бросив на Тео быстрый, почти заговорщицкий взгляд, она продолжила:
– И как раз въезжаем в Дургам. Здесь мы осмотрим собор и сделаем небольшой перерыв на обед.
– Кто хочет, может поесть сосисок. Господин Хушлингер позаботится об этом. Правда, Хушль?
– Вообще-то я отвечаю за напитки, – проворчал водитель. – Но сначала осмотр.
Это был опытный водитель с многолетней практикой. Никогда он не сел бы уставшим за руль. Поэтому он использовал любую возможность, чтобы улечься в автобусе и поспать.
– Не торопитесь, – имел обыкновение говорить он Николе. – Осматривайте, сколько хотите. И после этого вы будете чувствовать себя как у Криста за пазухой!
– Но, Хушль, – стонала Никола. – Говорят: «У Христа за пазухой».
Но он всегда произносил неправильно, только чтобы позлить ее.
Они обстоятельно все осмотрели и получили разъяснения по всем своим вопросам. Затем купили открытки и спустились по булыжной мостовой крутой улочки прямо к стоянке, где Хушль уже соответствующим образом подготовился. Он сварил сосиски и как Отец Небесный распределил хлеб между страждущими. Если бы поблизости был какой-нибудь водоем, он бы не задумываясь превратил воду в вино.
Тео между тем разговорился с доктором Лобеманном. Очень приятным человеком, имевшим жену и двух подростков, сына и дочь, которые выглядели весьма неприветливо. Наверняка они с большим удовольствием проводили бы время со своими сверстниками, чем путешествуя с родителями по Шотландии. («Лучше бы поучились чему-нибудь – послушали о Марии Стюарт или Джоне Ноксе[8]8
Джон Нокс (род. между 1505 г. и 1513 г., умер в 1572 г.), шотландский реформатор.
[Закрыть]».)
Вероятно, так и было. Доктором каких наук был приятный господин Лобеманн, Теобальд не знал, да и знать не хотел.
– Нам повезло с руководительницей, согласны? – Попеременно откусывая хлеб и сосиску, доктор лукаво подмигнул Тео. – Симпатичная, в высшей степени привлекательная женщина, и так эрудирована. – Он понизил голос, чтобы его не услышала жена. – Все время хочется смотреть на нее, да?
Тео кивнул и, как всегда, принялся озираться в поисках Николы. Она раздавала напитки, делала пометки на карте, доставала из холодильника припасы. Ни минуты свободной, чтоб хотя бы обменяться взглядами!
Подошла какая-то собака в надежде полакомиться. Тео, любивший животных, протянул ей половину сосиски. Тут подошла еще одна, а потом собаки потянулись одна за другой – все из ближайших домов, упитанные и прожорливые. Тогда Тео купил еще сосисок и поровну разделил между собаками. Попутчики сгрудились вокруг Тео, вдовы издавали одобрительные возгласы.
– Ах, вы только посмотрите! – Никола Штанци направилась к ним, чтобы выяснить причину всеобщего ликования. – Доктор Дулиттл, собственной персоной! Можно принять участие в кормежке?
– Не знаю, – осторожно протянул Тео, в высшей степени расстроенный тем, что вынужден отказывать ей. – Но возможно, нам не следует много… Я все-таки думаю, это чужие собаки – а вдруг эта пища не пойдет им впрок?
Но фрау Штанци не воспринимала ситуацию столь трагически.
– Просто не надо перекармливать господ-собак!
– Среди них две девочки, – поправила вдова Хильда, имевшая хорошее зрение и всегда вникавшая в суть дела. – Вы должны быть более внимательны, дарлинг! – Она обратилась к фрау Штанци, практикуясь одновременно в английском.
Все засмеялись – и с тех пор стали называть руководительницу только «Дарлинг».
– Ну, хорошо, а теперь попрошу всех в автобус, пожалуйста. Неужели мы такие толстые, Хушль?
Водитель еще занимался уборкой. Кто хотел попасть в туалет, крошечную металлическую кабинку, вынужден был переползать через голову Хушля и оставшиеся сосиски. Поэтому «Отец Небесный» втягивал голову, подстраховываясь, и, кряхтя, скрючивался, а все вместе это походило на утреннюю зарядку. Постоянный повод для веселья! Посмеиваясь, Теобальд время от времени бросал взгляд на Дарлинг в надежде восстановить духовную близость и вызвать ответную улыбку родственной души. Но все напрасно! Она поровну делила между всеми свое любезное внимание точно так же, как он до этого делил сосиски между собаками.
Они ехали вдоль Черного верхового болота – ах, какая уединенность! Холмистая, бедная растительностью, широко раскинувшаяся страна без деревьев; крутые голые горы, совсем рядом, стремительно вздымавшиеся у края дороги; а внизу, в долине – крошечный, как прилепленная заплатка, белый домик. На косогоре – огромные отары пасущихся овец, которые, разбредаясь, напоминали светлые точки на зеленых лугах. Видимо, здесь овцы являлись индивидуалистами.
Дорога проходила еще по Англии.
– Внимание! – воскликнула Дарлинг. – Приготовить фотоаппараты, деньги – мы приближаемся к границе!
Хушль вставил в магнитофон новую кассету, послышались звуки волынок – и сразу установилась праздничная атмосфера, повеяло духом Шотландии.
На горе просто лежал камень. Белыми большими буквами на одной стороне было написано: Англия. На другой – Шотландия.
Все фотографировались, горный ветер свистел в ушах. Тео сунул доктору Лобеманну в руки аппарат и попросил щелкнуть. Затем обнял фрау Штанци за плечи и встал с ней перед пограничным камнем. Стремительно налетевший порыв ветра разметал их волосы и заставил непроизвольно склонить головы друг к другу. Тут их доктор и щелкнул, радостно воскликнув:
– Блеск – прямо снимок по случаю обручения!
– Точно, – колко бросила его супруга. – Через несколько дней мы будем в Гретна-Грин, где они смогут пожениться без всяких формальностей.
– Отлично, – заметила дочурка Тина, украдкой бросив взгляд на единственного мужчину, который за все путешествие не произнес ни слова.
– Ступай-ка ты лучше в автобус, – посоветовала фрау Лобеманн, – а то еще у тебя опять заболят уши.
Последовала буря протестов и со стороны сына доктора, Томми. Ему совсем не нравилось путешествие, лучше бы он погонял с друзьями на мопеде. Родителям надоело устранять разногласия, и они затолкали обоих подростков в автобус. За ними потянулись и остальные.
Фрау Штанци стояла недалеко от автобуса и любовалась горами.
– Автобус стоит еще в Англии. – Тео присоединился к ней. Ему надо было подождать, пока все войдут в автобус, ведь он сидел впереди всех. – А мы уже в Шотландии.
– Да, интересно, не правда ли?
Своеобразная ситуация, своеобразное состояние. Тео тихо процитировал:
– «Ветер донес запахи чужеземной страны, ибо пришел с моря, запахи травы и овец, ибо пришел с холмов, холмов Шотландии».
– Звучит красиво. – Никола подняла голову и посмотрела на него смеющимися глазами. – Сами придумали?
– Услышал по телевизору. Это сказал Харди Крюгер. И слова мне настолько понравились, что я записал их.
Она молча кивнула. Снова между ними возникло нечто странное, как и в первый вечер, когда она ему кивнула, а он бросился к ней, лишь в последний момент сообразив, что ошибся. Но вот одна мысль не давала ему покоя.
– С кем вы меня перепутали, с кем? – прямо спросил он.
– Как, что… – не поняла она. О чем она думала? – Почему…
Хушль нетерпеливо нажал на клаксон.
– Мы должны подняться, – проговорила она, направляясь к автобусу, из которого все с любопытством взирали на них.
– Мы нюхали ветер, – непринужденно пояснила она. – Великолепный запах!
Она плотно натянула на плечи пиджак, преувеличенно вздрагивая. В автобусе воцарилось радостное настроение.
Господин Хушлингер вновь поставил кассету с записями волынок, и из репродуктора полились расплывчатые, заунывные, исполненные тоски звуки.
Мысли Теобальда устремились в Черный Замок. Он видел герцога Ленокса, Дуню в его объятиях, а у их ног собаку с шерстью медового цвета. Его Дуня, которая со вчерашнего – или позавчерашнего – дня должна была стать его женой. Шквал необъяснимых чувств охватил Тео. Он любил Дуню, она всегда была, как он помнит, его тоской, его любовью, его жизнью… И все же! Он чувствовал, как влекло его к Николе. Ее притягательность лишала его сил, подавляла любое сопротивление, парализовывала защитную систему души. Что это могло быть?
– Aurea mediocritas, – сказал он себе.
Возможно, слишком громко, или в этом виновата акустика? Никола встала и удивленно посмотрела на него. Ее лицо находилось совсем близко от его. Она спросила:
– Золотая середина – ну и что?
С неменьшим удивлением он смотрел на нее:
– Вы понимаете латынь?
– Вы имеете что-нибудь против? – Слова прозвучали дерзко, вызывающе, но глаза ее говорили об обратном. Она кивнула ему, полная понимания, скорее даже сочувствия. – В любом случае, желаю вам всего самого лучшего, чего вы себе можете пожелать.
И снова села.
Ему казалось, что на доли секунды он приоткрыл ей свою душу. И это было ему неприятно. Очень.
После обеда они прибыли в Эдинбург. Всех охватило радостное настроение. Вдовам непременно хотелось увидеть шотландца в короткой юбке. Остальные, в первую очередь дамы, присоединились к ним. И тут же неизбежно возник вопрос: а что носит шотландец под юбкой?
– Ничего, – веселилась вдова Хильда так откровенно, как будто уже заглядывала кому-нибудь под юбку. – Клянусь вам: под юбкой шотландцы ничего не носят!
Тут к разговору подключилась Тина Лобеманн.
– Если засунуть под юбку зеркальце на длинной палке, можно кое-что рассмотреть, честно, – смущаясь, проговорила она.
– Откуда это тебе известно? – с едва сдерживаемым возмущением поинтересовалась фрау Лобеманн.
– Да как-то Руди Кэрелл демонстрировал, – пожав плечиками, ответила докторская дочурка.
Все громко расхохотались. Потом успокоились, и дамы принялись гадать, где раздобыть зеркало на длинной палке.
Ах, что за город Эдинбург! Темные, внушительного вида дома в неоклассическом стиле, построенные из песчаника, казались мрачными и выглядели угрожающе. И тут же простирались невероятно широкие аллеи, парки, площади – город контрастов.
А на каменистой скале высилась крепость. Именно здесь все начиналось. Зарождалась история этой страны.
Здесь жила она – Мария Стюарт, королева, сложившая свою голову во враждебной тогда Англии.
Дарлинг рассказывала о кровавых битвах между кланами и внутри них: так много печали, так много войн и все…
Автобус потряс дикий крик. Тео испугался, решив, что это кричит Никола, так ясно он представлял себе это. Что случилось?
Первая увиденная короткая юбка! Перед отелем стоял мужчина с оголенными толстыми ногами и в солнцезащитных очках, что совсем не подходило к старинному костюму.
Высокий голосок вдовы Эмми разочарованно протянул:
– Мне кажется, зеркало тут ни к чему!
Мужчина в короткой юбке был весьма почтенного возраста.
В Эдинбурге они должны были провести два дня и поэтому решили этот вечер отдохнуть, а все осмотры и посещения оставить на завтра. Все устали и испытывали голод.
Их поселили в отеле недалеко от города, довольно комфортабельном, в отличие от отеля, в котором останавливался тезка профессора Тео – Фонтане, проезжавший здесь сто тридцать лет назад и написавший об этом толстую книгу. Он так описывал отель в Эдинбурге: «Цветы на коврах в вестибюле и на лестницах давно уже отцвели. Старомодные стойки кроватей с их поблекшими кистями и камчатными гардинами смотрелись жутко, а из кухни поднимался, заполняя все этажи дома, смрад жира…»
Совсем не так выглядел этот современный отель, расположенный посреди парка. Отменная еда, стол, полный кулинарных изысков. Во главе стола восседала Дарлинг Никола, отряженная туда членами группы и чувствовавшая себя не совсем удобно. Она не стремилась подчеркнуть свое высокое положение, так что президентши из нее не получилось бы.
По другую сторону длинного стола сидел Теобальд, как самая известная личность в их группе. Это все устроила Хильда, и теперь, с гордостью осматривая стол, она заявила:
– Профессор, вы должны нас нарисовать, как мы тут сидим и выпиваем. Как бы это получилось?
Даже страшно было представить, что она может тут же организовать мольберт, холст, краски и кисти!
Никола сразу пришла ему на помощь, вскочила, навела на них камеру и воскликнула:
– Как бы это получилось?! – Вспышка. – Да лучше, чем картина! Кроме того, профессор сейчас находится в отпуске.
Он с благодарностью посмотрел на Николу и поднял за нее бокал. Ему немного мешало то, что сердце его при этом колотилось сильнее обычного. А это не предусматривалось программой его путешествия.
После обильного ужина он решил пройтись по парку. Здесь можно было увидеть настоящий зверинец: коз, уток, редких птиц – все вперемешку. Рядом с гордыми павлинами прыгали наглые воробьи, производившие страшный шум. Веселая компания.
Тео остановился около скворца, сидевшего в большой клетке на жердочке.
– Good evening, Mister. What’s your name, please? [9]9
Здравствуйте, мистер. Скажите, как ваше имя? (англ.)
[Закрыть]
– Салют, – крикнула птица, о которой Тео не знал, скворец ли она.
– Ты скворец? – спросил профессор.
– Салют, салют!
Кто-то остановился рядом с ним и тихо рассмеялся. Кто? Полная девушка, которая путешествовала вместе с ними и никак не могла найти себе пару. Из Ганновера она переехала в Хайльбронн по каким-то причинам, возможно, из-за работы и страдала от комплексов, что было видно.
Тео заговорил с ней.
– А где же ваша соседка? – осведомился он.
В автобусе девушка сидела рядом с ухоженной пожилой дамой, напоминавшей учительницу на пенсии, коренной швабкой, с которой не могла найти общего языка: даже выговор разъединял их.
