Текст книги "Ночь падающих звезд. Три женщины"
Автор книги: Дорис Яннауш
Соавторы: Фредерика Коста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
С этими словами она резко повернулась, взбежала к себе наверх и громко захлопнула за собой дверь.
ГЛАВА 8
Герда еще несколько раз пыталась дозвониться Ирине, но там все еще было занято: шел какой-то долгий разговор или просто неправильно положили трубку. Наконец она сдалась и поехала домой, где на нее набросился Бернд.
– У Рики заболел зуб. А тут еще тебя нет! – В голосе звучало недовольство.
– А ты что кричишь на меня? – огрызнулась Герда. – Я тоже умею.
Она просто отодвинула его в сторону и направилась в ванную. Взяла там пузырек с «китайским бальзамом», достала из аптечки обезболивающие таблетки и направилась к Рики.
– Привет, сокровище мое! Зубик разболелся?
– Ой, как сильно! Во-от здесь. – Рики раскрыл рот и показал куда-то вниз налево.
Герда потрогала лоб. Он был горячий. Выходит, температура…
– Ну, хорошо, давай-ка уложу тебя – Она натерла ему десны бальзамом, дала Полтаблетки обезболивающего. – Проглотим быстренько, а завтра утречком к зубному.
– А зачем это? – насторожился Рики.
– Как же – надо непременно к зубному доктору. А теперь постарайся уснуть.
Но после такого известия о сне уже не могло быть и речи. Через час Герду разбудили его стоны.
– Ой, мамочка! Мне так бо-о-льно… Помажь мне еще! Рано утром Герда позвонила в поликлинику. Из приемной зубного ответили, чтобы она привела сына к трем часам.
Раньше, мол, не получится, так как у доктора Хельфера с утра сложная челюстная операция. Но как раз на три у Герды был назначен прием у гинеколога – для контроля за ходом беременности, что нельзя было пропустить, потому что в течение последних двух дней она чувствовала странную тянущую боль внизу живота.
– Хорошо. Тогда зайдите с сыном немного пораньше, – предложила медсестра, – мы займем его: у нас есть детский уголок и разные книжки.
– Но их у меня двое. Придется поручить это старшему, он и приведет с собой брата.
– Ничего, не беспокойтесь: они оба найдут здесь, чем заняться. Наш уголок… – Этот уголок для детей был недавним изобретением доктора Хельфера и, видимо, гордостью администрации. – У нас есть все, чтобы малыши не испытывали страха перед зубным врачом.
Герда уже слышала об этом нововведении и не очень-то верила в эту затею. «Этот доктор Хельфер мог бы придумать что-нибудь посерьезнее, – подумалось тогда ей. – А то – игрушки, сказочки… Как раз для моего Рики. Уж он-то боится кресла как черт ладана!»
К нужному времени Герда доставила ребят в приемную доктора Хельфера. Этой акции Рики сопротивлялся отчаянно.
– Зуб совсем перестал болеть! – клялся он. – Ну, нисколечко не больно!
– Господи! – застонала Герда. – Не устраивай мне концерты. Ты же смелый, верно? Кроме того, запомни: боль потом может возобновиться и будет еще хуже!
– Говорю – уже не болит. Не хочу быть смелым! – отбивался Рики.
– А я смелый, а я смелый! – торжествовал при этом Гарди, с пренебрежением взирая на своего незадачливого брата.
Герда бросила ему несколько ободрительных слов, хотя Рики к этому времени, казалось, уже смирился со своей участью. А Гарди, успев заскочить вперед, нажал кнопку приемной. Как только Рики подошел к двери, послышался зуммер автомата, и Гарди сумел навалиться на нее и открыть перед братом. Как бы отрезая путь к отступлению, дверь за ними захлопнулась, и Герда, облегченно вздохнув, отправилась дальше.
Час спустя она зашла за ребятами. Оба сидели в креслах, окруженные разбросанными игрушками и книжками.
– Все в порядке с моими? – спросила Герда медсестру, которая в это время разговаривала по телефону.
Молодая женщина кивнула и приветливо улыбнулась Герде, продолжая тем временем листать картотеку, очевидно, в поисках какой-то справки.
Герда очень спешила. Она отдала талончик медсестре, сказала «до свидания», подтолкнула своих чад к двери и покинула с ними приемную. Лишь на улице обратила внимание, что Гарди был порядочно заплакан, а в машине он вообще ударился в рев.
– Что случилось? – удивилась Герда. – Уж кому-кому, а тебе-то не о чем плакать. Попробовал бы ты на месте Рики… Он не ревет. Молодец!
– Почему он молодец? – удивился Гарди. – Это у меня доктор вытащил зуб, а не у Рики! Он его даже не вызывал!
Герда подозрительно взглянула на своего старшего, который смущенно потупился, слыша хныканье брата… И тут ее осенило! Доктор Хельфер, конечно же, предположил, что это старший брат привел младшего к врачу, а не наоборот. А Рики из-за трусости не стал его разубеждать.
– Значит, это ты во всем виноват! – гневно выпалила Герда и окинула его ничего доброго не сулящим взглядом.
Тут уж заплакал и Рики.
– Доктор просто посадил Гарди в кресло, – зашмыгал он носом, – и объяснил ему, что надо делать. Потом дал послушать, как гудит машина, которой сверлят. Потом сказал, чтоб он открыл рот, и что он точно храбрый парень. А Гарди обрадовался – я, говорит, самый большой храбрец. Он даже рот сам открыл. – Рики проглотил слезу и добавил, на этот раз уже с презрением: – Если Гарди такой дурак, что сам раскрыл рот, то он сам и виноват!
Ларс снял наушники и обессиленно откинулся на спинку кресла.
– Да, свинская выдалась посадочка! – заметил он второму пилоту.
Но тот совсем не отозвался, и это было очень красноречиво: подчас вовсе не требуется слов.
– Всякое может случиться, – проворчал Хейко. Невидящим взглядом он устремился куда-то вдаль, мимо Ларса.
– Не в этом дело! Просто этого не должно было быть.
Он отстегнулся, встал и потянулся к своей летной тужурке. Некоторое время в кабине царила тишина. Потом Ларс положил руку на плечо Хейко.
– Скажи, ты разведенный?
– Четыре месяца, – кивнул тот.
– А как это случилось?
– Сабина просто нашла мне заместителя. Из-за скуки: ведь я все время в полетах. А потом однажды она перепутала график моих полетов, и я прибыл домой «досрочно». Ну, и застал ее с одним. – Хейко невесело ухмыльнулся. – А зачем тебе?
– А-а… просто заинтересовался. – Он запнулся, стал натягивать тужурку. – Видишь ли, мы вот летаем с тобой вместе по всему свету, а фактически так мало знаем друг друга.
В это время дверь в кабину открылась и перед ними предстала Марианна, одна из стюардесс. Одарив Ларса самой соблазнительной улыбкой, она сказала:
– Ну, как? Пойдем вместе?
Ларс открыл было рот, чтобы ответить согласием, но тут же, словно передумав, отозвался:
– Нет, не могу, понимаешь, я… – Он переводил взгляд с нее на Хейко. – У меня сегодня договоренность.
– Жа-аль! – Марианна разочарованно пожала плечами, и Хейко иронично улыбнулся Ларсу.
– Да-а. «Мы так мало знаем друг друга», – протянул он.
После полета Ларс сперва поехал в центр города. Припарковав машину на площадке возле универмага, он свернул на боковую улицу, к четырехэтажному старому аристократическому особняку. Взглянул на табло: зубной врач – на первом, терапевт – на втором, уролог – на третьем этаже.
Ларс вошел в лифт и нажал кнопку третьего…
Вскоре симпатичная брюнетка приветствовала его обворожительной улыбкой, вручая ему брошюрку и колбочку.
– Это я для вашей спермы. Но сначала обязательно прочитайте инструкцию, – пояснила она. Затем пропустила его вперед и отперла одну из трех дверей. – Прошу вас, господин Мартуссен, – произнесла она и тихо притворила дверь.
Ларс положил сумку, повесил фуражку, снял форменную тужурку и вошел в гостиную. Ирина сидела перед камином, уставившись на огонь. Увидев его, попыталась улыбнуться, во всяком случае, изобразить некое подобие улыбки, и пожелала ему доброго вечера. Так длилось уже довольно долго, и из этой ситуации, казалось, не было выхода.
– Ну, что ж, – начал Ларс, – давай все здраво обсудим.
– Мне бы тоже хотелось. – Ирина положила ладонь на его руку. – Меня оскорбляют твои предположения, что я с кем-то тебе изменяю. Этого простить не могу. А потом я подумала – я сама невольно ввела тебя в заблуждение. Отсюда – твое недоверие. Поэтому хотелось бы рассказать тебе правду.
Ирина отклонилась в кресле, положила руки себе на колени.
– Мы, три женщины, – Тина, Герда и я – подружились тогда в больнице. И как-то выяснилось, что каждая из нас считает себя несчастной, а, мол, другие имеют все, чтобы быть счастливыми. У Герды трое детей и скоро ждет четвертого. Но этого как раз и не хочет: и с тремя у нее по горло забот. Ей захотелось, чтобы его просто не было, чтобы от него избавиться. Представляешь, как это меня огорчило и возмутило!
Ларс кивнул.
– А Тина… Она завидовала мне, что живу обеспеченно, даже в роскоши: дорогие платья, вилла. Она не могла представить, что мне важнее всего родить ребенка! Ей казалось, что я все имею для приятной жизни, для счастья. А она нечасто может позволить себе даже сходить в кино. А Герда… Та просто мечтала о каком-нибудь тихом уголке, маленькой квартирке, где она временами могла бы найти отдых от своей оравы – спокойно почитать книжку, послушать музыку, принять ванну, лишь бы ей никто не мешал, не требовал чего-то: ни дети, ни муж… И такая уютная квартирка оказалась у Тины. Словом, мы пришли к идее поменяться.
Ларс озабоченно нахмурился, но тут же лицо его просветлело.
– Значит, дети, о которых ты печешься в последнее время, – дети Герды?
– Вот именно! А в то время, пока я за ними присматриваю, провожу с ними всякие там «мероприятия», Герда без помех отдыхает у Тины. А та тем временем наслаждается жизнью в нашем с тобой обществе, оказавшись наконец в довольстве и роскоши. Вот так просто все оказалось. Мы стремились при этом ни в чем не огорчать друг друга и обрести – каждая по-своему – немного счастья.
Некоторое время Ларс, словно переваривал услышанное, затем вдруг весело расхохотался.
– Но почему ты мне сразу обо всем не рассказала? Зачем понадобилась эта история со сгоревшей квартирой и все такое прочее?
– Потому что ты просто эгоист, и тебе стало безразлично, что мне нравится, что мне нужно для жизни, для счастья. Была уверена, что ты не согласился бы на это из-за своего упрямства: не пустил бы сюда Тину, решил бы, что это какая-то хитрость, уловка с моей стороны. Поэтому не решилась рисковать.
– Ты и впрямь считаешь меня эгоистом?
Ирина кивнула.
– Ты ведь обманывал меня. Я знала, но молчала. Не могла… боялась… тебя совсем потерять. Может, и надо было дать тебе бой: плохо, когда мы, женщины, слишком потакаем вашим мужским капризам и слабостям.
Ларс встал. Явно нервничая, засунул руки в карманы.
– Пойми, для меня тоже все не так просто. Я имею в виду, что у нас нет детей… Все время видеть перед собой твое разочарованное лицо, читать в твоих глазах упрек…
– А причина в тебе, в твоем отказе пойти провериться. Тебя обследуют, и тогда все станет ясно. Может, нам придется пойти на искусственное…
Ларс согласно кивнул. Взял ее за руку.
– Почему же мы не поговорили об этом раньше? Тогда не заставили бы друг друга так много страдать.
– Наверное… – Она печально улыбнулась и поцеловала его.
Тина уселась на край колодца и подставила лицо солнцу. Хоть оно и светило, но уже чувствовалось похолодание, за которым недалеко зима, – в этом не оставляла сомнения стылая синева безоблачного неба.
Она закрыла глаза и попыталась представить себе, как сейчас в деревне, где она выросла… Кирха с маковкой колокольни, белые крестьянские домики, окна с гардинами, балконы, на которых уже вряд ли остались цветы. А там, за деревней, – темно-коричневое непаханое поле… Дальше, в лесу, – ковер из красных, золотых, желтых, бурых опавших листьев, за ним – поблекшая зелень лугов, где еще пасутся телята, которых скоро наверняка отведут к мяснику.
Тину охватила боль и печаль. Что-то тревожило ее, о чем-то неясно мечталось… Она уже шесть месяцев жила у Ирины, и они все это время отлично понимали, просто обожали друг друга. Тина отлично себя чувствовала в этом прекрасном доме. Сбылись, казалось бы, все ее заветные мечты – носила модные дорогие платья, сама зачастую водила этот роскошный «кабрио», встречалась с интересными людьми, регулярно ходила в театр, на шикарные приемы. И все же… все же что-то томило ее.
Тина, вздохнула: «Чего же мне не хватает? Вроде бы все уже есть… Да, ну а что же дальше?…» Этого она как раз и не знала.
Вдруг кто-то присел рядом с ней. Тина открыла глаза и увидела парня. Темноволосый, немного старше ее, по виду тоже студент. Ах, вот оно что! Вспомнила, что не раз мельком видела его в университетской библиотеке. Один из тех – с мягкими карими глазами, узкими ладонями, со взглядом влюбленного пуделя, в поношенных кроссовках и такой же одежде, потому что у них, парней этого типа, вечно не было денег, что, впрочем, не мешало им постоянно рассуждать о высоких материях – независимо от того, слушают их или нет. Короче говоря, это был один из тех, кто думал лишь о том, как устроить для людей лучшую жизнь на земле, сам оставаясь бедным как церковная мышь! Ужасно… Надо же, и такой подсел именно к ней.
– Привет! Меня зовут Тобиас. – И засветился ясной улыбкой.
Тина долго и молча «держала» его взгляд. Затем отозвалась:
– Таких, как ты, я всегда обходила стороной: действуют на нервы! Не успеешь оглянуться, как он напросится в сожители, сядет тебе на шею, будет лезть к тебе в постель, выдавливать твою зубную пасту с середины тюбика, носить твои носки, потому что свои вечно дырявые.
А среди ночи, эдак в полвторого он будет допивать твое последнее пиво, хотя и самой хотелось бы отвести им душу. При этом еще будет читать тебе лекции о вредности алкогольных напитков для женского организма!
Тина определенно была в ударе, сумев произнести все это на одном дыхании. Но… навязавшегося ей типа это совсем не смутило. Наоборот, он заулыбался еще шире.
– Ну раньше могло быть такое, когда ты… я имею в виду «обходила таких стороной». – Он небрежно откинулся назад, заложив руки за голову. – А как с этим сейчас?
– Сейчас? – Тина пожала плечами. – А сейчас у меня просто тяжело на душе. Какая-то тоска… Может быть, по такому, как ты – с карими глазами, преданным собачьим взглядом… Который может взять тебя за руку, погладить ее, хотя бы на минуту создать иллюзию, что любовь все-таки есть.
Тобиас уже по-настоящему смеялся. Словно стремясь утешить, обнял ее за плечи. Кто знает, может, и нет никаких иллюзий, а есть просто любовь…
Симон, Гарди и Рики уже сидели за столом помытые и в спальных халатиках, когда их отец вернулся с работы. Старшие приветствовали его «по индейскому обычаю», а Симон тут же захотел выяснить, продал ли он сегодня машину.
Когда Бернду удавалось продать машину, он получал за это комиссионные, что всегда сопровождалось опусканием в свинью-копилку, которая называлась в семье «отпускной свиньей», одной двадцатимарковой купюры. Когда копилка однажды заполнится, это будет означать, что в ней достаточно денег для отпуска и можно наконец ехать к морю, как он уже давно обещал ребятам.
С самым большим нетерпением ждал этого события Симон. С тех пор, как он с братьями благодаря Ирине побывал на Химзее и она объяснила ему, что настоящее море гораздо, гораздо больше, чем это озеро, он дни и ночи стал грезить о поездке к морю. Представлялось, что его ждут там удивительные и прекрасные приключения.
– Да, я продал машину! – заявил Бернд, достал бумажник и, улыбаясь, протянул Симону двадцатимарковую бумажку, чтобы тот опустил ее в «свинью». Затем сел за стол и вопросительно взглянул на Герду, возившуюся у плиты.
Герда за последнее время заметно изменилась. Не только физически (она была уже на восьмом месяце), а и вообще – всем своим обликом, манерой поведения. В чем-то стала совсем другой, чем была раньше: спокойней, мягче, даже притягательней. Порой глаза прямо-таки излучали свет и радость. Словом, стала напоминать ту Герду, с которой он познакомился шестнадцать лет назад. И это открытие порождало в нем и радость, и смятение, и даже страх. «Что же стряслось с ней? – терялся он в догадках. – Уж не влюбилась ли?»
Но если влюбилась, продолжал размышлять Бернд, то произошло это намного раньше: кто стал бы влюбляться в беременную женщину. А если это так, то… И тут его осенило: во-о-о-т оно что! Значит, это не он, Бернд, а кто-то другой – отец будущего ребенка! Это так сразило его, что в голове все смешалось…
Герда накрыла на стол, принесла жаркое с картофелем. Заняв свое место за столом, положила Бернду на тарелку мясо и мимоходом заметила:
– Сегодня, между прочим, фрау Мартуссен не придет и с детьми тебе придется заняться самому. Но тебе осталось совсем немного: они уже готовы отправляться в постель, осталось только зубы почистить.
Бернд кивнул и положил себе салат и картошку. Некоторое время молча жевал. Затем открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же захлопнул его и безмолвно продолжил трапезу. А когда заглянул наконец своей жене прямо в глаза, то был поражен: она улыбалась ему спокойно, приветливо и нежно-нежно…
Черт побери! Здесь же явно что-то не так… Эта улыбка. Да, она явно предназначалась не для него. А это ее постоянно веселое настроение. Да, она изменяет ему! Ну, конечно! У Бернда отпали последние сомнения: у нее – любовник! Сделав такое потрясающее открытие, Бернд даже уронил вилку, вскочил и, громко хлопнув дверью, бросился из кухни.
– Сто с папой слусилось? – захотелось узнать Симону.
– Не знаю. – Герда лишь пожала плечами, про себя подумав: «Ему просто не по себе, если с его женой все в порядке!»
Герда, убрав со стола, быстро схватила пальто, сумку, по очереди поцеловала детей и торопливо направилась к выходу: она сегодня явно опаздывала, и подруги уже наверняка с нетерпением ждали ее. Сегодня был их согласованный заранее «женский вечер», который собрались провести в аргентинском ресторане.
Когда Герда вошла в зал, к ней тут же поспешил услужливый кельнер, принял пальто и провел к заказанному столику. Это было приятно, и Герда отметила про себя, что встретили ее здесь, как важную даму.
– Давненько мы с тобой не видались! – Герда осмотрела Тину с головы до ног. – Да ты выглядишь прямо ой-ой! Такая вся элегантная. Ну, как у тебя?
– Да нормально. – Тина хоть и улыбалась, но не столь ярко и беззаботно, как всегда. – За исключением этой плюхи в венгерском посольстве.
Герда хохотнула.
– А-а! Это когда у тебя платье там свалилось! Ирина мне рассказывала.
– А вот и она! – Тина первая увидела ее. – И не стыдно смеяться над моим несчастьем?
– А как же? – подхватила Герда. – Люди больше всего и смеются над бедами других. Уж я-то знаю…
Все уселись и заказали отбивные с кровью, кукурузу, бобы, какой-то замысловатый салат, какого Герда еще никогда не пробовала. В довершение – красное аргентинское вино и бутылку минеральной воды – для Герды.
– Между прочим, твой сосед снизу, Байерле, – довольно развязный и надоедливый тип. – Герда выразительно уставилась на Тину…
Та засмеялась.
– Ты что, с ним уже познакомилась?
– Вот именно. С самого начала, когда я во второй, нет, в третий раз пришла к тебе. Он, видишь ли, явился, чтобы одолжить сахару. Я ему, правда, сахар дала, но заставила-таки подождать за дверью и, вообще, проучила его.
– Но он все равно снова пришел! – в один голос отозвались подруги.
– Представьте себе! – продолжила Герда, переведя взгляд с одной на другую. – Пару дней назад он встретился мне на лестнице и заявил, что больше всего обожает беременных женщин. Они кажутся ему особенно сексуальными!
– Не может быть! – Тина прыснула от смеха.
– А вот тебе и «не может»! Я уже, как говорится, «на сносях», а он по-прежнему не отстает от меня. – От волнения Герда даже позволила налить себе вина и, разбавив его водой, подняла бокал и выпила за здоровье подружек. – В последний разок даже положил цветы мне под дверь. А я, – добавила она злорадно, – заткнула их потом в его почтовый ящик.
Все трое весело рассмеялись.
– Возможно, тебе следует изменить тактику, – посоветовала Ирина. – Пригласи его войти, скажи на ушко что-нибудь ласковое и тащи его прямо в постель. Он наверняка заорет тогда благим матом, рванет бежать, и больше ты его не увидишь.
– А если нет?
– Гм! Тогда…
Ирина пожала плечами, а Тина перехватила:
– Тогда ты тут же превратишься в принцессу, как в сказке! Вот только как быть с Берндом? – не отставала она, так как слышала от Ирины, что он вел себя странно, когда та забирала детей.
– Она права, – вздохнула Герда. – Он и в самом деле стал какой-то чудной. Иногда… – Она запнулась, подбирая нужное выражение. – Иногда бывает такой задумчивый, как будто хочет что-то сказать очень важное, но не соберется с духом. А потом вдруг пронзит меня странным взглядом и просто уйдет. С одной стороны, он смотрит на меня с недоверием, а иногда – будто открывает во мне что-то новое. Словом, трудно сказать, что это такое. А он все молчит и молчит, только все смотрит и смотрит… Порой невыносимо становится.
– Может, о чем-то догадывается? – спросила Ирина.
– О-о! Тогда бы он устроил концерт! Ты все-таки уже его знаешь: если с ним что-то не так, он тут же высказывается – ничего не может носить в себе!
– Не скажи, – глубокомысленно заметила Тина. – Было бы ошибкой считать, что можешь разгадать мысли и намерения других. Даже если это касается человека, с которым целую вечность пребываешь в супружестве.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего определенного. Кроме того, что мужья тоже могут держать при себе хорошенький козырь.
– Все равно не понимаю!
– Мне и самой не все ясно, но что-то интересненькое здесь есть. – Она дала знак кельнеру подлить еще вина и осведомилась: – Так когда должен появиться па свет твой «номер четыре»?
– Примерно через месяц. – Герда вздохнула. – И тогда прощай моя «терапия». Жалко… И вот что я вам скажу: за последние месяцы я чувствовала себя так хорошо, как никогда раньше. Твоя квартирка, Тина, для меня стала просто курортом! – Она прямо-таки засветилась. – И там я чувствую себя… ну, как дома, только более спокойно, уравновешенно, что ли. А после того, как побуду там одна пару часов, еще больше радуюсь своей семье.
– Это и по тебе видно! – кивнула Ирина.
Герда благодарно улыбнулась и положила ладонь на ее руку.
– Я хотела тебя о чем-то спросить. – Она выпрямилась за столом и голос ее зазвучал торжественно, когда она продолжила: – Ты не хотела бы стать крестной моего малыша? А если будет девочка, можно я назову ее Ириной?
На мгновение наступила тишина, затем Ирина прижала обе руки ко рту, чтобы удержать радостный смех.
– Боже, и об этом ты даже просишь? Конечно, можешь. Это же такая честь для меня! Буду безумно счастлива стать ее крестной матерью! – Она обняла Герду и… залилась слезами. – Это же первый раз, когда меня о таком попросили, – всхлипнула она.
– А ты? – обратилась Герда к Тине, которая, несмотря на это ликование, все еще продолжала сидеть безучастно.
– Разве ты хоть немножко не счастлива?
– Нет, почему же… Даже очень. – Однако в голосе ее не ощущалось уверенности.
Был прекрасный, солнечный, осенний день. Тина ехала на велосипеде в Английский парк [54]54
Большой старинный парк в Мюнхене.
[Закрыть].
Там она договорилась встретиться с Тобиасом и уже издалека увидела его на их скамейке. На коленях у него была книга. Время от времени рассеянным взглядом окидывал он пожилую женщину, кормившую рядом в воде уток. Потом снова читал.
Тина спрыгнула с велосипеда и пошла, ведя его рядом. Она все время наблюдала за Тобиасом, и шаг ее становился все медленнее: сердце стучало, подбородок почему-то дрожал, как перед слезами. Это чувство любви, которое обнаружила она вдруг в своем сердце, все время стремилось превратиться в ненависть: ведь Тобиас, в сущности, был самым последним человеком, которого она могла бы представить своим избранником. Уже сама профессия смущала ее – ничего себе парочка: социолог и «психологичка», это же похуже, чем кот и мышь! К тому же он был из тех, у кого ни гроша за душой и вообще ничего, кроме «закидонов» в голове! И в такого она могла втюриться? «Да ты же просто дура, телка, каких не бывает!»
Она остановилась, опустилась на скамью и стала плакать. Плевать, что на нее уже обращают внимание. На все наплевать! И прежде всего – на этого Тобиаса!
Выплакавшись, она села на велосипед и ринулась из парка, как будто за ней гналось стадо разъяренных слонов. «А этого Тобиаса, – поклялась она, – я все же пошлю к чертям!»
Герда сложила руки на животе и закрыла глаза. Ребенок уже часто толчками давал о себе знать. И вот снова! Были моменты, когда она искренне радовалась малышке, а иногда думалось: лучше бы с этим еще подождать, ведь жизнь ее круто изменится, станет как прежде – снова взаперти в своей четырехкомнатной, в цепях нудной семейной повседневной жизни.
При мысли об этом у нее потекли слезы, хотелось в голос завыть, но в соседней комнате были дети, да и Бернд должен был вскоре вернуться. Она проглотила слезы и пошла на кухню накрывать стол. Однако из прихожей вдруг услышала хлопанье входной двери, и перед ней предстал Бернд с… букетом цветов. Он смущенно взглянул на нее, неловко сунул ей в руку цветы, словно подал шляпу, заикнулся, прежде чем сказать:
– Знаешь, сегодня продал две машины. Подумал: может, тебя немного порадуют цветы.
Он снял пальто и повесил в гардероб.
Герда была так ошарашена, что вначале не могла произнести ни слова и лишь молча смотрела, как он проследовал мимо нее на кухню, где тут же уселся за стол, чтобы уткнуться в газету.
Она принесла из гостиной вазу, прошла к Бернду и поставила букет. При этом мучительно размышляла, как на все это ей реагировать. Просто сказать «спасибо»? Или лучше восторженно воскликнуть: «О-о! Как они великолепны! Нет, ты только посмотри!..»
«Да, мы оба не привыкли к таким вещам», – с горечью заключила она. Поставила вазу на стол и просто последовала порыву своих чувств – обняла сзади Бернда, поцеловала в щеку и прошептала:
– До чего же я рада!
– А сегодня разве у тебя не вечер терапии? – спросил он.
Герда слегка замешкалась с ответом, накрывая на стол.
– Да, конечно. Но ты ведь должен был пойти в бильярдную?
Бернд хотел что-то сказать, но, помедлив, лишь кивнул головой. Собственно, он намеревался пригласить жену в кино, но теперь… словно ветер перестал дуть в его паруса. Он поднял газету и привычно спрятался за нее. А Герда, вздохнув, достала из буфета хлеб и положила на стол.
Едва они закончили с едой, как Бернд безмолвно покинул квартиру. Герда, покачав головой, печально посмотрела ему вслед: то цветы подносит, то убегает, как ошпаренный. Не муж, а загадка!
Вскоре в дверь позвонили. Симон подбежал первым, чтобы открыть. Он весело рассмеялся навстречу Ирине, протянул руки и подставил щечки для поцелуев.
– Ты сто мне плинесла, Илина? – с надеждой спросил он.
И не ошибся: Ирина достала из сумки пакетик со сладостями.
– Только раздели на троих, хорошо?
– На тлоих! – провозгласил Симон, затопав в детскую. – Илина плинесла! – Только дверь хлопнула.
– О-о! Какие великолепные цветы! – громко воскликнула Ирина, войдя на кухню, и шепотом спросила; – Неужто от Бернда?
– Конечно, от кого же еще! – констатировала Герда. Ирина широко, с ехидцей улыбнулась:
– Ну, скажем, от твоего воздыхателя, который считает беременных самыми сексуальными женщинами. К тому же ты недавно уже получала от него букет.
– Ха! Хорошенькое дело, если бы я с ними тогда пришла домой. Бернд устроил бы такую бучу – не приведи Бог! Как бы я объяснила, от кого они? – Герда натянула наконец сапоги и надела пальто.
– Сказала бы, что сама, мол, купила.
Герда так и прыснула.
– У нас, или как там – «в нашем кругу», цветы для себя не покупают. Их просто дарят, да и то очень редко, скажем, к дню рождения, к дню матери, ну, если кто лежит в больнице или… – Герда взяла в руку сумку и выразительно взглянула Ирине в глаза – Или когда хоронят кого. Вот что такое «редко».
Ирина с сочувствием повела головой.
– А у меня, видишь, не день рождения, сегодня не день матери, я не лежу в больнице, и меня еще не хоронят… Если бы знать, почему Бернд подарил мне цветы?
– Может, у него нечистая совесть? Или он снова влюблен в тебя, такое бывает, – предположила Ирина и с удовольствием вспомнила последнюю ночь с Ларсом…
Так нежно и страстно он ее уже давно не ласкал. Она все еще ощущала его горячее дыхание, его обжигающие слова, его губы, руки, которые так ее ублажали! И это вызывало ответный восторг, трепет тела, почти боль. Она закрыла глаза, и при мысли об этом по телу снова и снова пробегала дрожь.
– Бернд? Влюблен в меня? – Герда с изумлением воззрилась на Ирину. – Да, конечно же, нет. Скорей, у него нечистая совесть. – И она отправилась на «терапию».
Герда решила вначале проехать в центр города, чтобы заскочить там, на детский рождественский рынок. Она потолкалась у палаток и кое-что купила. Новые шары для елки, так как до сих пор они вешали старинные, доставшиеся ей от матери. В другой палатке она обнаружила драгоценные камни всех видов. Тут же на плакате прочитала, что каждому знаку Зодиака соответствует свой «счастливый камень». Вспомнила, что Ирина была Водолей, а Тина – Близнец.
И ее осенила мысль подарить им к Рождеству по такому камню. Для Ирины купила нешлифованный аметист, а для Тины – лунный камень.
В двух метрах дальше, где молодая женщина делала надписи на посуде, Герда снова остановилась. Некоторое время наблюдала, как та работает, размышляя при этом, что пивная кружка – с крышкой и монограммой – была бы неплохим подарком для Бернда.
– Мне, пожалуйста, вот ту, – когда дошла очередь, показала она на выбранный ею сосуд и попросила выгравировать инициалы – «ББ».
Затем съела сосиску, купила рождественское «яблоко любви» и двинулась к станции городской железной дороги. Когда вышла на платформу, как раз подошел поезд. Она успела заскочить в него и, тяжело дыша, опустилась на место, которое тут же для нее освободил какой-то молодой человек, увидев, что она беременна.
– Спасибо! – Герда взглянула на него с благодарной улыбкой, и вдруг ей показалось, что где-то за ним, на другом конце вагона, мелькнул некто похожий на… Бернда. Но в следующий момент лицо исчезло, и Герда решила, что ей уже мерещится Бог весть что. Не хватало, чтоб стали являться призраки! И расслабленно облокотилась на спинку.
От остановки метро до дома Тины было всего минут семь ходьбы. Герда вышагивала довольно быстро, так как сегодня было обжигающе холодно и она мечтала о ванне. В последний раз Ирина подарила ей бутылку «феньялы» и сказала, что этот шампунь просто мечта и его надо сразу же испробовать.
Один раз, когда Герда оглянулась, ей снова показалось, что кто-то следил за ней. Но фигура тут же растворилась, и Герда решила, что опять ошиблась. Спустя короткое время странное ощущение, что за ней наблюдают, опять охватило ее. Герде стало страшно, сердце тревожно забилось: а вдруг это тот человек, который приставал к Тине по поводу брачного объявления? Но что ему нужно от нее? Она просто бывает в квартире Тины, и ей до всего этого нет дела.
