Текст книги "Ночь падающих звезд. Три женщины"
Автор книги: Дорис Яннауш
Соавторы: Фредерика Коста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
– Ну вот, – сказала Агнес, управившись с капельницей и оглядев своих пациенток. – Полагаю, что у всех все в порядке или есть какие-то пожелания?
Никакой реакции, словно сестра Агнес обратилась просто к стенам.
– Итак, если что потребуется, просто позвоните. – Она улыбнулась.
Но и на улыбку, как и на ее вопрос, никто не ответил.
Ну что ж, вам виднее, казалось, решила она и тихо выскользнула из палаты.
Позже, когда кончилась смена и сестра Агнес передавала дежурство сестре Хильдегард, она доверительно проинформировала ее:
– В пятнадцатой трое новеньких. Смотри, как бы не прихватить там насморк: у них там настроение – ниже нулевой отметки.
Сестра Хильдегард усмехнулась и только пожала плечами:
– Ах, какие там страхи! Знакомая картинка – сперва они зеленеют от неприятия друг друга, а когда первая выписывается домой, все льют горючие слезы разлуки…
ГЛАВА 2
Они вошли в палату, словно стайка гусей. Впереди шествовал Симон с обязательным букетом цветов в руке. («Конечно, опять эти гвоздики, потому как самые дешевые!») За ним следовал Гарди, ее семилетний отпрыск, полная копия своей мамы. Гарди смущенно улыбался, держась за своего двенадцатилетнего брата Рики, что он делал всегда, если что-то было не так. А последним в комнату вступил Бернд, их отец.
Так вот они каковы, эти мужчины Герды! Трое маленьких поцеловали ее, глава семьи откашлялся и улыбнулся весьма вымученной улыбкой. Скорее это даже была не улыбка, а что-то вроде сочувствия с укором во взоре: «Как ты могла допустить, чтобы свалиться со стремянки, оставить меня одного с этой оравой, а самой устроиться в больнице, для легкой жизни!»
После своего влажного поцелуя Симон небрежно бросил букет на кровать и, засунув свои кулачки в карманы, приступил к обследованию палаты. Сначала он обошел кругом кровать Герды, тщательно осмотрев при этом все кнопки, рычаги и кронштейны. Затем направился к Тине, вернее не к ней самой, а к ее спине, так как лежала она отвернувшись и ему видны были только ее плечи, покрытые чем-то синим, и темно-коричневые волосы с какими-то африканскими локонами.
– Ты тозе упала с леснисы? – вопросил он и решительно потянул с нее одеяло.
Тина, которая было задремала, открыла глаза и повернулась к малышу.
– Нет, я просто ночью почти босиком прошла под холодным дождем полгорода – был получен ответ.
Симон понял.
– А сесас у тебя насмолк?
– Да, что-то вроде этого.
– У меня тозе был насмолк. А мама меня вылисила! А у тебя нет мамы, котолая тебя лесит?
Нет, к сожалению – Тина уже улыбалась. До чего же забавен этот малыш!
– Симон, оставь, пожалуйста, тетю Тину в покое и подойди сюда! – вмешалась Герда.
Симон подчинился: в конце концов разговор о насморке не так уж интересен.
Как раз в это время Гарди обнаружил педаль, с помощью которой можно менять высоту кровати.
– Что это? – спросил он, и Рики, который уже однажды познакомился с больницей из-за воспаления гланд, объяснил брату:
– Если будешь на нее нажимать – пум! пум! туда-сюда, как папа, когда надувает лодку, – тогда кровать поднимается и доктор может заглянуть тебе в рот, даже не наклоняясь.
– Господи, только не вздумайте сейчас меня поднимать и опускать, – простонала Герда.
– Само собой – не будем тебя поднимать, с чего ты взяла?
Ну что там еще… Герда вздохнула и, наконец, уделила внимание Бернду:
– Твоя мать придет к нам, чтобы присмотреть за ребятами, пока я здесь?
– Она сама болеет. Ей пора в отпуск. – В его взгляде появилось еще больше печали, еще больше упрека.
– Твоя мать вечно больна, если от нее что-то нужно?
– Не забудь, ей все-таки уже шестьдесят. В таком возрасте, сама понимаешь, многого не потребуешь. Тем более иметь дело с нашими сорванцами, которые не очень-то усидчивы и послушны.
– А я чувствую себя иногда так, будто мне сто двадцать, но ты тем не менее требуешь от меня гораздо большего! – Герда уже не скрывала своего раздражения.
Вот этого-то больше всего и боялся Бернд. Сейчас она просто размажет его и выставит виновником всего и вся. В первую очередь, этого самого. Как будто она в этом не соучаствовала. Таблетки, видите ль, ей не нравились; свои циклы по методу Кнауса-Огино – не соблюдала. А теперь ищет крайнего!
– Собственно я и оказалась здесь оттого, что ты все время доказываешь мне свою мужскую силу, не забудь это, голубчик, – шипела она. – Если ты думаешь, что здесь просто бесплатный отдых, как на этих… как их… Балеарах, то ты глубоко заблуждаешься!
Она набрала побольше воздуха, хотела разразиться новой тирадой, как вдруг услышала тихие звуки «п-фф»… «п-фф»… и обернулась.
– Боже! Гарди, не делай этого. – И вскочила, словно ужаленная тарантулом.
Гарди смотрел на мать с самым невинным видом.
– Почему нельзя поднять ее кровать? Она ведь все равно спит и ничего не видит.
– Эта женщина не спит. Ей сегодня утром делали операцию, и она еще под наркозом. Кроме того, она лежит под капельницей. И вообще здесь не детская площадка. – Герда вновь повернулась к Бернду. – Ради Бога, возьми детей и отведи их домой. Или иди с ними есть мороженое. Я, действительно, рада, что вы пришли, но такие нагрузки уже чересчур.
Заметно обрадованный, Бернд быстро собрал свое воинство, которое уже – все трое – почему-то висело на подоконнике и плющило носы о стекло.
– А почему нельзя открыть окно? – спрашивал Рики в безуспешной попытке найти для этой цели какой-нибудь рычаг или ручку.
– Чтобы больные не прыгали из окон, – объяснила Герда, тяжко вздохнув.
Бернд хлопнул в ладоши.
– Итак, ребятки, пора хоп-хоп. Вы слышали: ваша мамочка неважно себя чувствует. Мы едем домой!
Они тут же послушались, стайкой собрались у Гердиной кровати, как самые послушные дети. Поцеловали на прощание маму и под водительством папы покинули палату.
В дверях Бернд обернулся, чтобы услышать напутствие Герды:
– У тебя будет много возни с ребятами, так что не надо меня навещать. Если иногда позвоните, мне будет достаточно – буду знать, что дома обо мне думают.
– Ну, как считаешь… – отозвался Бернд, и Тине впервые показалось, что в его голосе прозвучала некая дружелюбная нотка. – Итак, скорейшего выздоровления! – Он кивнул Герде и захлопнул за собой дверь.
– Ну дает! – Тина тряхнула головой одновременно с досадой и восхищением. – И как ты его нашла?
Герда обессиленно уронила голову на подушку.
– Знаешь, он всегда такой. А когда-то… когда-то он даже любил меня. – Она слабо улыбнулась и посмотрела на Тину долгим, задумчивым взглядом. – Знаешь, о чем я тебя давно уже хотела спросить?
– Не знаю, но ты сейчас и сама скажешь, – усмехнулась та.
– Как могла взрослая женщина быть такой дурой, чтобы при такой погоде, под дождем, да еще босиком шататься по городу? Может, ты просто смерти искала? Или что-то еще?
– Чепуху говоришь! Нашла самоубийцу. Совсем наоборот, мне еще здорово хотелось бы пожить. Но это мой свояк… – Она запнулась… – Словом, все так по-дурному вышло, что не хочется и вспоминать…
– Вот-вот… – Герда заложила руки под голову и закатила очи. – Господи! Мужики – это ж такое племя!.. У меня их четыре штуки дома. Сыта по горло…
Тина не удержалась от смеха.
– Бедная, бедная Герда!
Дверь резко распахнулась, и в палату важно вступил доктор Фляйшер со свитой.
– Распрекрасного вам доброго утра, мои дорогие дамы! Ну-с, как наши дела?
Он обходил их одну за другой. А его подопечные, приподнявшись на кроватях, не проявляли при этом особого воодушевления.
– Первые лечебные меры уже подействовали, – съехидничала Тина. – Было бы еще распрекраснее, если бы вы меня выписали!
– Выписать?! Так-так… – Он бегло взглянул на ее больничный листок. – А вот ваш анализ крови говорит совсем о другом.
Знаете, фрау Шёнлес, как мы поступаем с чересчур нетерпеливыми пациентками?
– Не имею понятия.
– По утрам мы им вводим лошадиные дозы снотворного – чтобы спали и спали, а не рассуждали.
– Ах, вот оно что! – в тон его шутке съязвила Тина. – Это, конечно, классный метод. Теперь понимаю, почему у вас такая фамилия! [51]51
Fleischer – мясник (нем.).
[Закрыть]
Врач рассмеялся и обратился к Герде:
– Ну, как у вас с утра?
– Спасибочки! – ответствовала та и даже попыталась улыбнуться, что ей, впрочем, не удалось. И со слезами на глазах добавила: – Я слышала, можно что-то сделать… Ну чтоб от этого избавиться. Хотелось бы с вами поговорить.
На мгновение в палате наступила мертвая тишина, и доктор Фляйшер уже набрал воздуха, чтобы что-то сказать, как с койки у окна послышались всхлипывания, а затем и громкий плач. Откинувшись на подушку, Ирина судорожно натягивала на голову одеяло.
Все уставились на нее. Герда прикусила губу и смущенно опустила глаза: мол, ей неудобно, она этого не хотела. Но черт возьми, у нее уже четвертая беременность! А если еще будет и пятая, то с такой оравой она просто не выдержит! И… Герда тоже горько зарыдала. А Тина, со стоном, воздев взгляд в потолок, просто сорвалась:
– Я думала, что здесь нормальная лечебня, а выходит – скорей сумасшедший дом!
Когда обход закончился и Ирина выплакалась, она встала и подошла к шкафу, достала новенькую ночную сорочку и положила ее на кровать. Затем привстала на колени, чтобы отыскать в ночном столике шампунь, лосьон для тела, полотенце. А выпрямившись, увидела, как Тина, взяв в руки сорочку, стала ее восторженно рассматривать и нежно поглаживать.
– Ой, до чего же ласковая, нежная… Это же просто мечта! Ты что – даже на ночь одеваешь такое вот чудо?
Ее горестная, завистливая улыбка смутила Ирину. Она села на кровать и обратила к Тине все еще заплаканное лицо.
В течение пяти дней, что провела здесь с Тиной и Гердой, она уже немного приоткрылась им и даже почувствовала, что обе – каждая по-своему – ей симпатичны, хотя и не во всем разделяли ее суждения и взгляды на жизнь и не могли (особенно Тина) преодолеть барьер, который невольно воздвигала перед ними Ирина при их попытках дальнейшего сближения. Зато обе обладали чертами, которые ей вполне импонировали: были во всем откровенны, простодушны, подчас непредсказуемы. Что и побуждало Ирину держаться с ними все более открыто и просто, хотя это и не было принято в тех кругах, где ей приходилось вращаться. Там все было скрыто, фальшиво и все это именовалось «хорошим тоном».
– Да брось ты, все это просто тряпье – чему тут завидовать?
– Не-ет, не скажи. Все-таки здорово, что ты можешь купить себе все это. Я о таком могу только мечтать, – громко вздохнула Тина.
– Ну, положим, и я не все могу купить, что пожелаю, – подчеркнуто отозвалась Ирина.
– Да-а, понимаю, тебе так бы хотелось ребенка…
– И не только. Еще хотелось бы, например, дружбы, любви.
Она взглянула на свое обручальное кольцо и попыталась представить себе лицо Ларса. Вчера он позвонил ей накоротке. Как-то не хотелось даже, чтобы он ее навещал. А теперь уже витает где-то над облаками. На этот раз – на пути в Австралию.
Она отогнала от себя эти картины и взглянула на Тину.
– Хочешь, примерь на себя. – Кивнула на сорочку, которую та все еще трепетно держала в руках.
– Ты хочешь сказать…
Ирина кивнула.
– Еще бы – не хотеть!
Тина рванула с себя нечто цветастое, что преподнесла ей Рита перед заветной поездкой на Химзее, и мигом скользнула в оранжевую мечту из шифона. Несколько раз покружилась по палате, наблюдая, как воздушный подол сорочки повторяет ее движения.
– Ух! Обалденно! – восклицала она, смеясь и воздевая вверх руки. Затем вдруг упала на кровать и сразу стала тихой, задумчивой…
– Полюбуйтесь-ка на нее! Выглядит, как собачонка, которая хочет снести яйцо, а не знает, как это делается! – это подала реплику Герда, не забыв осуждающе покачать головой.
– А вот у меня возникла идея! – Тина картинно заложила руки за голову. – Еще не знаю точно, как это должно выглядеть… Надо вот только обдумать.
– Так что за идея?
– Ну хорошо. Вот собрались мы здесь – трое совершенно разных женщин. И получается такая штука: то, что для одной является трудной проблемой, для другой – просто заветная мечта. У Ирины, например, хватает денег и прочих земных благ, о которых я могу только грезить. Но ей недостает прежде всего ребенка. Обзавестись им – ее жгучее желание. А вот за деньги это не купишь.
Тина вытянулась на постели, поджала коленки и, обхватив их руками, продолжила:
– А вот у Герды их тройка, и выяснилось, что на очереди четвертый. И она мечтает лишь о том, чтобы обрести для себя хоть немного покоя, побыть где-нибудь одной, в тишине. Разве не так, Герда?
Та просто засветилась.
– У-фф! Вот это было бы здорово!
– Вот-вот. А как раз такое местечко есть у меня. Маленькая квартирка – мансарда на окраине города. Есть ванная и вид на верхушки деревьев соседнего участка. – Тина вздохнула. – К сожалению, обходится это недешево – за вычетом квартплаты остается всего ничего: слишком мало на жизнь и слишком много на похороны. И учеба тоже дело не сладкое, надо, видите ли, быть благоразумной, позаботиться о своем будущем. Но черт побери! Как же быть тогда с «сегодня» и «сейчас»?
Переводя взгляд с Герды на Ирину, она распалялась все больше.
– Я тоже хочу пройтись кое-куда, скажем, на шикарный прием, в театр, иметь парочку платьев, таких, чтоб полный отпад! Хочу покайфовать в ресторане «Четыре времени года», словом, просто пожить. Именно сейчас, когда мне двадцать четыре, а не тогда, когда буду уже седой!
– И зачем ты нам все это проповедуешь? Ей-Богу, как пастор в кирхе, – не «врубалась» Герда.
Тина соскочила с кровати, с многозначительной миной подбоченилась и выложила вдруг, сверкая глазищами:
– А потому что хочу предложить: давайте-ка поменяемся!
– Поменяемся? – Ирина пожала плечами. – Мне жаль, но я не могу понять, что ты имеешь в виду.
– Толком я еще и сама не знаю… Мы могли бы все это спокойненько обсудить. Но в грубой прикидке все это вижу вот так: Герда может время от времени сбегать из дома и наслаждаться отдыхом и покоем в моей квартире. В это время Ирина как мать-заменитель может возиться с чадами Герды. А я… я могла бы проводить свободное время вместе с Ириной. Она приглашала бы меня на всякие шикарные приемы, в театр, разрешала бы носить ее презамечательные платья – ну, те, которые сама уже не носит: не хочу быть слишком нескромной.
– Ты это на полном серьезе? – У Герды от удивления даже челюсть отвисла. – Да у Ирины скоро крыша поедет от моих обормотов. Разве забыли, как мой Бернд, когда навещал меня, без всяких там экивоков брякнул: «Наши ребята… Да они не признают ни приличий, ни порядка, ни дисциплины!»
– Ну и что? – не смутилась Тина. – Зато она быстро усвоит, что такое мечтать о детях и что такое иметь их!
– Дай мой муженек никогда не пойдет на это, – добавила Герда.
– Мой наверняка тоже: «Присматривать за чужими детьми – это такая ответственность…» Кроме того, этот план просто безумен, – усомнилась и Ирина.
– Девочки! – искренне изумилась Тина. – Да кто же говорит, что обо всем надо извещать ваших домашних сатрапов? Вы разве ничего не слышали о женской хитрости, находчивости, коварстве?
– Ой, оставь ты со своими выдумками! – не выдержала Герда и тут же «выплыла» из палаты.
– А что скажешь ты? – Тина выжидающе уставилась на Ирину.
– Вообще-то я охотно приглашу тебя как-нибудь к себе… Можем также сходить в театр. Но дети Герды?… С этим наверняка не получится.
– Чудачка!.. Ну ладно, забудем об этом. – Тина демонстративно улеглась и, вооружившись карандашом, погрузилась в какие-то учебные дела.
Однако на следующий день во время завтрака тема снова всплыла.
– Мы бы и впрямь могли мысленно проиграть такую ситуацию. Хотя бы ради шутки – чтоб время быстрее прошло. Ну как можете вы отказаться?
Герда и Ирина переглянулись и обе захохотали: действительно, на что ни согласишься, чтобы убить время!
В понедельник, как раз через неделю после поступления в больницу, Ирину выписывали. Первой. Странно, но, она этому не радовалась: лучше бы ей остаться до среды, по крайней мере, до возвращения Ларса из Хельсинки.
Ирина разлила шампанское, которое принесла на прощание, и подняла бокал.
– За нас! Мне было так хорошо с вами!
– Мамочки! Только без слез. – Тина широко улыбнулась. И со значением добавила: – Мы ведь встретимся скоро, не так ли? – Она испытующе смотрела на подружек. – Решено? В наших рядах не найдется предателей?
Герда задумалась.
– Ах, Тина, не знаю, что и сказать. Все это здорово придумано. Но вот как получится все это?
– А что? Может, и получится. Ведь судьба наша – это тоже игра. Иначе все было бы так скучно. Что касается меня, то я – за! А в остальном – как получится! Уверена – это будет захватывающе.
Ирина и Герда многозначительно переглянулись.
– Захватывающе – это точно, – в один голос сказали они, – но скорее всего мы чокнутые! – И дружно засмеялись.
– Итак… – Бокал на этот раз подняла Тина. – Выпьем же за претворение в жизнь нашего плана, и чтобы все мы получили от этого много-много радостей! Прозит!
– Прозит! И за нашу дружбу! – разошлась Герда. Она растроганно улыбнулась Ирине и Тине. – А знаете, с тех пор как я с Берндом, у меня не было настоящих подруг… Их так не хватало!
ГЛАВА 3
Контролировать выполнение детьми их домашних заданий в семье Бекеров было самой нелюбимой процедурой, которая отнимала много сил и нервов. Здесь было все – и смех, и крики, и плач, и угрозы, а иногда даже одобрительные восклицания, – ну совсем как в «Моей прекрасной леди», хотя последнее случалось, к сожалению, довольно редко.
Чаще всего трудности возникали уже потому, что отпрыски Бекеров вообще предпочитали не делать никаких домашних заданий.
– И зачем мне все это нужно? Все равно я буду боксером. Там достаточно уметь считать до десяти.
Герда, которая всего лишь два дня тому назад вернулась из больницы, снова попала в этот водоворот событий.
– Не доводи меня до белого каления! Если сейчас же не покажешь, что задано, пеняй на себя!
– Опять эти уроки!.. – мямлил ее старший, Рики, шурша тремя потрепанными тетрадками. – Первый – это «мати», ты в этом все равно не сечешь. Остальное – немецкий и «био».
– Так-так… – Герда взяла тетрадь по немецкому и раскрыла ее.
– Мы должны были придумать десять существительных, которые обозначают профессии, и придумать к ним десять глаголов – кто что делает.
Герда стала громко зачитывать:
– Мельник мелет, танцор танцует, пахарь пашет, печник печет…
Она запнулась, хотела было заметить, что печник не печет, а делает печи, но тут ее взгляд скользнул строчкой дальше и она увидела – «шеф шефует». Она уставилась на Рики: он действительно так считает или просто насмехается над нею?
– Сынок! – Она еще сдерживалась. – «Шеф шефует» можно сказать лишь в шутку, дурачась, но на самом деле так не говорят! Надо как-то иначе. Подумай.
– О-о-о! – простонал Рики. – Я ведь придумал такой свинячье-здоровский глагол!
– Ты не мог придумать что-то поприличнее?
– Тогда меня никто бы не понял!
Герда стиснула зубы, взяла в руки тетрадь по биологии и под сегодняшним числом прочла задание: «Органы человека». Потом вопросы, среди которых: «С какой стороны находится сердце?» Ниже располагался выведенный каракулями Рики ответ: «С внутренней стороны».
Нельзя сказать, чтобы Герда Бекер была начисто лишена чувства юмора. Время от времени она не могла удержаться от смеха, когда проверяла домашние задания сыновей.
Вот и на этот раз, не успела она нахохотаться, как оказалось, что Гарди уронил и разбил на кухне бутылку кетчупа. Стремясь скрыть «следы преступления», он ухитрился размазать соус по всей кухне. Когда ему стало ясно, что эта акция не удалась, он предпочел потихоньку сбежать…
Герда увидела, что кухня превратилась в свинарник, скорее в скотобойню, потому что весь пол был покрыт загустевшей красной массой… Почти час она скребла и драила. Это случилось сразу же после обеда. Но если бы она знала, что ей еще предстояло, оставила бы все на кухне как есть…
Герда раскрыла тетрадь Гарди по Закону Божию, из которой вычитала: «Кто был первым человеком на Земле?» Ответ: «Адам». «Кто была первой женщиной?» Ответ: «Его мать»… Герда не успела на это отреагировать, как послышался громкий, совсем не библейский вопль Рики:
– Ой, что здесь твори-и-и-тся!
Подобная протяженность звуков в семье Бекер могла означать только сигнал тревоги. Герда тут же вскочила и, сопровождаемая Гарди, рванулась на кухню. От того, что она увидела, перехватило дыхание: весь пол был залит водой, а над ней поднимались могучие облака пены, которые непрерывно исходили из раковины. Посреди всего этого великолепия стоял Симон, ее младший отпрыск, и смотрел на нее так, словно ожидал самых ужасных громов и молний.
– Я нисево не делал, плосто насыпал стилальный полосок в лаковину!
Герда молча побрела вброд к крану, пена доставала ей до колен, вода переливала через раковину, дно которой было забито толстым слоем клейкой студенистой массы.
– Это называется просто посыпал порошка! – взорвалась Герда. – Здесь самое малое полпакета.
Словно для доказательства, она выставила напоказ полные пригоршни липкой порошковой массы… Именно в этот момент из сливного крана стиральной машины в забитую раковину ударил мощный фонтан воды, который тут же расплескался по кухне.
Больше инстинктивно, чем сознательно, Герда выключила машину и испустила вопль, который даже трудно было разобрать.
Это было так ужасно, что Бернд, который как раз возвращался с работы и находился в это время на лестнице этажом ниже, рванул наверх через несколько ступенек как ошпаренный.
Сейчас у него был реальный шанс исправить домашнюю ситуацию: в их напряженных семейных отношениях достаточно было бы обнять ее, крепко прижать к себе, утешить. Однако вместо того, чтобы использовать этот шанс, Бернд заорал как оглашенный:
– Почему ты, черт возьми, не можешь присмотреть за детьми?!
Ах, если бы он знал, какой момент упустил. И какие последствия имела эта роковая ошибка…
– Что? Что? Повтори, пожалуйста. – Герда настолько задохнулась от возмущения, что произнесла это вежливым шепотом.
Сначала перед глазами ее пошли красные и зеленые круги, а потом все это оформилось в картину: уютная квартирка Тины Шёнлес, ванная, вид из мансарды на верхушки деревьев соседского участка… И возможность побыть совсем одной. Никаких наводнений и мыльной пены, никаких кетчупов, размазанных по кухне. Земля обетованная, сказочный рай, мечта, сплошной рождественский праздник! И это ей вполне доступно. Какие могут быть сомнения, план Тины – это то, что надо! И она поклялась про себя, что накажет своих мужчин за их ужасный эгоизм!
Несколько секунд она стояла, застыв как вкопанная, белее стены, ко всему безучастная. Потом вдруг взревела, как львица, бурно затопала ногами, расплескивая все вокруг, разбила у ног Бернда несколько немытых тарелок. И, наконец, бросилась в спальню, оглушительно хлопнув за собой дверью, и зарыдала так, как будто весь мир восстал против нее.
Бернд сначала прислушивался у двери и размышлял, не стоит ли ему напомнить ей, что кухня до сих пор полна воды. Но потом одумался и с тяжелым сердцем принялся убирать и чистить, хотя у него был сегодня нелегкий рабочий день. Решительный блеск глаз Герды и появившаяся жесткая складка у рта всерьез напугали Бернда. Он понял, что она стала совсем не та, что была еще десять минут тому назад… И возможно, уже не станет прежней.
Ирина налила мужу кофе и уселась напротив. Ларс, погрузившись в газету, промычал что-то похожее на «спасибо», и вновь наступила тишина.
– Я считаю, что читать за завтраком газету не очень-то прилично, – с досадой заметила Ирина.
При этом газета упала на колени и Ларс окинул жену взглядом, в котором явно сквозило, что она его раздражает.
Ирина задержала было дыхание, чтобы достойно ответить, но зазвонил телефон и ей пришлось подавить недовольство.
Ларс снял трубку, назвался и тут же протянул ее Ирине.
– Какая-то Тина Шёнлес. Тебя.
У Ирины так и подпрыгнуло сердце. Все-таки она ей звонит. Значит, что-то придумала. И как раз кстати.
Она неторопливо взяла трубку.
– Привет, Тина. Как твои дела? – Выдержала паузу. – Что-о?! У тебя сгорела квартира? Боже мой!
Она взволнованно еще что-то выслушивала, вставляя сочувственные реплики…
Ларс напряженно прислушивался к разговору, тут уж было не до газеты. Сгорела какая-то квартира. И кто это вообще такая – Тина Шёнлес?
– Это студентка, с которой я лежала в больнице, – объяснила Ирина потом. – Словом, она теперь оказалась на улице: представь себе – сгорела ее квартира! – Она запнулась. – Ужасно! Правда?
– Да-а, странно… – Ларс уже снова листал газету – Почему-то ничего о пожаре.
Ирина поспешно вскочила, схватила масло и мармелад и понесла на кухню, чтобы Ларс не заметил, как вспыхнуло ее лицо. Уж чего-чего, а врать она не умела. Вот если бы Тина сказала о пожаре неожиданно, без договоренности, без намека, что что-то придумает, то она наверняка бы «засыпалась».
– Видишь ли, это случилось четыре дня тому назад, когда ты был в Нью-Йорке! – прокричала она с кухни. – Тина потому и позвонила, что мы хотели… сегодня встретиться. Но из-за этой истории с квартирой она не сможет.
– Ты собиралась с ней встречаться? Больничное знакомство… Гм-м… – В голосе Ларса звучало явное недовольство.
– А что ты имеешь против «больничных знакомств»? – вернувшись из кухни, вопросила она.
– Но ведь ты всегда так щепетильна в выборе знакомых!
– А Тина мне нравится. По душе и другая моя соседка по палате – Герда. Обе они, по крайней мере, прямые, честные и… словом, мне с ними так просто, легко.
– Ах вот оно что! Словно ты сравниваешь это с отношениями с моим другом Вольфом и его женой. Вот с ними, действительно, хорошо и просто.
– Нет тут никаких ни сравнений, ни намеков. Я говорю лишь то, что чувствую. – Ирина набрала воздуха и тут же выпалила: – А что, если Тина поживет немного у нас, в комнате для гостей. Это ненадолго, пока не найдет себе подходящее пристанище.
Ларс с недоверием окинул взглядом жену.
– Ты и впрямь хочешь поселить в доме чужого человека?
– Тина мне не чужая. Я ее хорошо знаю – провела с ней целую неделю, все дни и ночи. И тебе она наверняка понравилась бы. Она такая приятная, аккуратная, общительная!
– Пусть так. Но все равно мне это не нравится.
– Но мне не было бы тогда так одиноко!
Ирина сказала это таким проникновенным тоном, с такой убедительностью, какой он в ней раньше не наблюдал. И вообще сегодня она была совсем другой – этот блеск глаз, эта решительная складка у рта…
– Итак, ты согласен! – заявила она тоном, не допускающим ни малейших сомнений.
– Ну хорошо. Только на время.
– Конечно же, дорогой. – Ее голос уже звучал мягко и нежно. Она одарила мужа очаровательной улыбкой, налила ему вторую чашку кофе… Снова сама внимательность – как всегда.
И все же что-то смущало Ларса…
Тина положила свою дорожную сумку на диван и огляделась в комнате Ирины. Внимательно рассмотрела стоящую фотографию Ларса, Снова водрузила ее на место.
– Твой муж уже опять над облаками?
Ирина кивнула.
– А ты здорово придумала с этим пожаром!
– Это меня Герда надоумила. Сегодня утром она мне позвонила и сказала: у нее вчера такое творилось, что готова была все поджечь. «А это идея!» – подумала я тогда.
Ирина принесла с кухни кофе и приготовилась выслушать рассказ о звонке Герды.
Тут-то и узнала она об истории с кетчупом, о маленькой «Венеции» на кухне. И как бушевал Бернд.
– Можешь себе представить, наша дорогая Герда разыграла перед своим дражайшим настоящий нервный припадок. – Тина не скрывала своего восхищения. – И даже разбила у его ног пару тарелок! Эта всегда покорная и работящая Герда… Ты можешь себе такое представить?
– Ни в жизнь! – заверила Ирина.
– Сейчас она залегла в постель и бастует. Правда, говорит, что ей тяжело видеть, как все остановилось – белье не глажено, в доме не убрано. Но хочет все выдержать до конца – пока Бернд по уши не завязнет в домашнем хаосе. Тогда охотно согласится на «тершию». – Тина захихикала, довольно потирая руки. – Герда уже втянулась в наш план. Теперь уж сожалею, что не я буду разыгрывать у Бекеров этакую мать-воспитательницу.
– А как все будет дальше?
– Герда заявляет своему, что послезавтра примерно в шесть часов ты придешь к ней. Он наверняка будет в это время дома. А дальше все, как договорились.
– И ты думаешь, что ни он, ни его дети меня не узнают?
– Откуда? Они всего лишь раз заходили в палату, ты тогда была еще после наркоза, вся обложена пластырями и трубками. Да если они тебя узнают, я готова буду съесть метлу. Вместе с палкой!
– Твоими бы устами да мед пить! – вздохнула Ирина.
– А сейчас… – Тина вдруг прыгнула к ней на диван. – Покажи мне твой дом-мечту и комнату, в которой я буду жить. Твою усадьбу и окрестности. Это, наверное, стоило вам целого состояния!
– Поместье унаследовано от родителей Ларса. Когда виллу построили, она еще была за пределами Мюнхена. Хотя Ларс и неплохо зарабатывает, но не настолько, чтобы мы особенно занимались домом. А теперь пойдем, я все тебе покажу.
Ирина обняла ее за плечи и начала обход дома.
Странное дело: слыша смех, восторженные восклицания Тины, она вдруг почувствовала, как снова входит жизнь в холодные стены наследия Мартуссена, и этот большой и порой ненавистный ей дом вдруг стал вызывать восхищение.
…Ирина услышала все это уже на лестнице. В квартире Бекеров стоял шум и гам. Двое отпрысков ревели, словно соревнуясь друг с другом, а отец безуспешно пытался их перекричать.
– Если сейчас же не прекратите, то… черт возьми! Да заткнитесь же вы наконец!
На пару секунд действительно наступила тишина, потом все повторилось с удвоенной силой.
Ирина, смущаясь, нажала кнопку звонка. Она все еще не была уверена, что их план может осуществиться.
А может, прийти сюда в другой раз?… Сбежать, пока не поздно…
Никто не подходил к двери. Ирина снова потянулась к звонку, несколько секунд держала руку на кнопке, а затем снова нажала – на этот раз более твердо и решительно. Не отступать же! Тем более что там ждала Герда, – ее соучастница.
Ирина хотела было позвонить в третий раз, как дверь вдруг резко распахнулась. Мужчина, который предстал перед ней, был темный блондин среднего роста, где-то за сорок. По его свирепому виду было ясно, что это и есть сам Бернд Бекер.
– В чем дело?
– Меня зовут Ирина Мартуссен, няня из управления социальных услуг для многодетных, перегруженных домашними заботами матерей. Ваша жена ждет меня.
– Для «перегруженных домашними заботами»? – Бернд саркастически усмехнулся. – Да моя жена уже три дня валяется в постели. А до этого была десять дней в больнице! Если здесь кто-то и перегружен, так только я, дорогая леди!
– Ну что же, я могу уйти, если вы в одиночку предпочитаете мучиться с вашими детьми!
И Ирина повернулась к выходу. Но едва ступила па лестницу, как услышала:
