Текст книги "Несущая свет. Том 3"
Автор книги: Донна Гиллеспи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)
Глава 48
Сунии почти ничего не было видно из-за широкой, потной спины Андрокла, кряжистого, мощного гладиатора, четырехкратного победителя, который решительно не хотел уступать ей место у окна или хотя бы подвинуться. Каждый раз, когда она начинала пробиваться вперед, он оттирал ее плечом в сторону Тогда она обратилась за помощью к Торгильду, которому удалось подобраться поближе к зарешеченному окну.
– Сейчас пока еще ничего не происходит, – с раздражением отмахивался Торгильд, – все тихо.
Однако же вскоре он сжалился и посадил ее себе на плечи. Суния охнула, когда ее поврежденная нога оказалась сдавленной в этой толчее мускулистых тел. Сначала она видела лишь один песок, но потом ей удалось различить фигуры Аурианы и Персея.
– Ее голова обнажена! Где шлем?
– У нее не было его с самого начала, – нетерпеливо бросил ей Торгильд, не желавший упускать ни единой подробности схватки.
– Но почему?
– Почему, спрашивает наша незнайка! – огрызнулся Торгильд на хаттском языке. – Да потому, что мы находимся среди скопища головорезов и сумасшедших, а ты все думаешь, что вокруг все настолько благородны, что ради помощи ближнему дадут отрубить свою правую руку. Пойми, им недоступен простой здравый смысл.
Суния впала в отчаяние. Она начала убеждать себя, что это тренировочный бой, наблюдая за тем, как Ауриана и Персей начали кружить друг вокруг друга, словно настороженные пантеры. Она думала, что Ауриане не смогут причинить вреда. Гладиаторы оказались под прямыми лучами солнца, ярко отражавшегося от лезвий мечей. Ауриана ускорила темп. Она начала смещаться в сторону, слегка приподняв голову. В этой позе она была похожа на зверя, который почуял в воздухе что-то ужасное.
Толпа на несколько мгновений затихла, и Суния услышала из второго яруса крик разносчика колбасок, расхваливавшего свой товар.
Ауриана двинулась в сторону правой руки Персея. Из-за щита были видны только ее глаза. Торгильд взглянул на Эрато, стоявшего у ворот Смерти, и увидел, что тот медленно и одобрительно кивнул головой.
– Посмотри на него! – прошептал Торгильд, указывая на Эрато. – То, что она делает, правильно.
Почти в тот же миг Эрато перестал кивать.
«Преимущество у того, кто наносит удары первым, – подумал Торгильд. – Почему же она медлит?»
И в этот момент оба гладиатора почти одновременно прыгнули. Но на долю секунды Ауриана опередила своего противника. Торгильд заметил, как Эрато довольно ухмыльнулся. Расчет его подопечной оказался верным. Они схлестнулись в бешеной круговерти, напоминавшей драку птиц в воздухе. Вверх взметнулись тучи песка. Послышался звон клинков, заставивший Сунию вздрогнуть и очнуться. Это был вовсе не учебный бой.
Затем так же стремительно противники отскочили друг от друга. У Сунии в горле встал ледяной комок страха. Она с трудом удерживалась от рыданий. Слезы, непрерывно струившиеся из ее глаз, мешали смотреть, но все-таки она не заметила на Ауриане следов крови. Очевидно, Персею не удалось нанести ей хотя бы царапину. Суния перевела глаза на Эрато и увидела на его лице осторожную, хитрую улыбку.
– Что она сделала? – спросила Суния.
– Все было так быстро, что непривычному глазу трудно даже разобрать, – встряхивая головой, ответил Торгильд. – Одному Эрато точно известно, что делает Ауриана и как. По-моему, она спровоцировала его на выпад, а сама уклонилась. Она хочет прощупать, на что способен этот Персей. А теперь умолкни и смотри.
Этот дебют был воспринят публикой с некоторым удивлением. Как выяснилось, женщина почти не уступала в мастерстве Персею, но она еще не была уверена в этом.
– Время покажет! – говорили зрители.
Некоторые знатоки, неплохо разбиравшиеся в искусстве единоборств, начали одобрительно посматривать на Ауриану. Им даже показалось, что она наделена какими-то свехъестественными способностями. Но в конце концов они пришли к выводу, что это просто обман зрения. Невозможно было предположить, что эта женщина так виртуозно владеет мечом.
Совершив грациозный пируэт, Ауриана изменила направление движения. Персей неотступно следовал за ней. Они двигались синхронно, словно связанные одной веревкой. Эрато подал Ауриане условный сигнал, который обозначал: «Хватит испытывать его силы. Действуй по плану и не выдавай себя».
В движениях Аурианы постепенно наметились изменения, незаметные простому зрителю, но Суния хорошо знала, что сейчас Ауриана не была похожа на саму себя. Вот она сделала неверный шаг, затем оступилась, словно танцор, выбившийся из ритма и вновь пытающийся найти его.
– Что случилось? – прошептала Суния Торгильду.
– Не знаю.
Они оба поглядели на Эрато, но лицо того было непроницаемым.
Персей непрерывно атаковал Ауриану быстрыми, низко направленными ударами, а его тренер одобрительно кивал головой. Наконец он потерял терпение и попытался нанести ей сильный удар сбоку и наискосок. Суния даже услышала свист, с которым его меч рассек воздух. Ауриана отскочила назад и не стала парировать этот удар, подставив под него щит, от железных пластин которого посыпались искры. Всем показалось, что женщина даже пошатнулась от этого мощного удара. Затем она кое-как отбила несколько выпадов. Было впечатление, что она не успевает отражать удары Персея. С верхних рядов послышались раскаты презрительного хохота.
– Что еще можно ожидать от нее? – говорили зрители.
Персей между тем переключил свои усилия на голову Аурианы, пытаясь достать ее вертикальными ударами сверху. Она защищалась при помощи щита и, отступая под натиском Персея, металась во все стороны. Вскоре она ушла в глухую защиту, а действия Персея стали еще более нетерпеливыми. Он разозлился сверх меры.
«Выставили меня на посмешище, подобрав вместо настоящего противника это чучело!» – думал Персей, наступая на Ауриану.
А та продолжала уворачиваться от его ударов, становившихся все более злыми и примитивными. Персей теперь шел вперед, почти не встречая сопротивления, пытаясь достать противника широкими, размашистыми движениями, но она хорошо защищалась щитом, иногда делая слабый выпад острием меча. Зрители сокрушенно закачали головами. Персей казался слишком сильным для нее. Вскоре он прижал ее к барьеру. И зачем только тратить время на столь жалкое зрелище? И толпа снова стала скандировать: «Аристос! Спаси нас!»
С места высших чиновников государственный казначей Музоний Гета метнул в сторону Эрато уничтожающий взгляд. В уме он уже строил планы расправы с ним, намереваясь тайно похитить его и пытать. И больше он никогда не согласится назначить на такую ответственную работу низкорожденного выскочку.
Суния в отчаянии заслонила глаза рукой. Однако у Торгильда было совсем иное впечатление от действий Аурианы. Да и Эрато вовсе не был встревожен случившимся.
– Она притворяется! – сказал он едва слышно. – Разве ты не знаешь, что нашу Ауриану не так-то просто взять нахрапом или на измор. Она постепенно выманивает Персея к императорской ложе. А Персей думает, что победа ему уже обеспечена.
В императорской ложе Марк Юлиан, знавший о замысле Аурианы, все же был готов в любой момент, рискуя жизнью, вмешаться в ход поединка. Ауриана играла свою роль слишком хорошо, и это заставляло Марка Юлиана тревожиться как никогда. Но он зажал в кулак все свои чувства и старался не подавать вида. Каждое ее движение он переживал с огромным волнением. Он ждал, когда же наступит миг чуда, Ауриана преобразится, а ее атака станет молниеносной и неотразимой.
Домициан наклонился вперед, охваченный мстительным злорадством. С упоением он наблюдал за жалкими усилиями Аурианы, испытывая необычайное удовлетворение. Ведь меч, который завершит карьеру на арене этой дикарки, на самом деле выковывал он, Домициан, а Персей – всего лишь ни о чем не подозревающий исполнитель его плана. Испуг, охвативший его при виде зловещего знака Водана, начал рассеиваться. Если эта женщина действительно обладает невероятными способностями, то почему же она не применит их, находясь на краю гибели?
Домициан начал размышлять о том, следует ли даровать ей жизнь, когда Персей будет стоять над ней с поднятым мечом? Если вспомнить ее злодеяния, то получается, что до сих пор она отделывалась легким испугом, хотя вреда от нее гораздо больше, чем от любого врага Домициана. С другой стороны, если позволить прикончить ее, то он больше никогда ее не увидит. А чем плохо позабавиться с ней в постели сегодняшней ночью? Теперь она должна испытывать трепет и почтение, какие положено испытывать его подданным. Уж теперь-то она будет кроткой и смиренной.
«Понимаешь ли ты, никчемная женщина, что я – это Рим, это вся вселенная. Это по моему приказу возвели Колизей. Я – твой повелитель и бог!»
Персей уже не заботился о сохранении сил. Чем дольше он с ней провозится, тем больший ущерб будет нанесен его репутации. Предприняв отчаянную попытку прижать ее к барьеру, он стал делать много лишних движений. На каждый шаг Аурианы приходилось три-четыре шага Персея. Хотя ее пассивность не вызывала сомнений, тем не менее почему-то она все время в последний момент уходила из-под удара. Вскоре у Персея появилась одышка от переутомления, а Ауриана чувствовала себя совсем свежей.
Но в этот момент случилось непредвиденное. Около полудюжины бродяг, распаленных вином и уставших от этого скучного зрелища, давно уже подумывали о том, чтобы устроить какую-нибудь каверзу и наконец придумали. Они подобрались к ящику с лотерейными шарами. Протолкнувшись мимо двух императорских невольников, охранявших железную коробку с орнаментом на стенках, они повернули рычаг пружинного устройства, и в толпу зрителей полетели сотни деревянных лотерейных шаров. Это был способ распределения подарков, и занимались им в обеденный перерыв, но не в разгар поединка. Маленькие снаряды сферической формы дождем осыпали сидящих на трибунах и даже саму арену. На каждом из них было название подарка для того, кому посчастливится поймать такой шар. Кому-то доставались весьма простенькие, такие как плащ или амфора вина, но бывали и счастливчики, получавшие торговый корабль с грузом или виллу на побережье моря и сотни рабов впридачу. Зрители кидались за этими шарами как собаки за мозговыми костями. Все это было знакомо Персею, но не Ауриане, которая внезапно увидела в воздухе сотни летящих предметов. Несколько шаров даже попали в нее. Поведение публики тоже стало загадочным. Интерес к схватке ослаб, и люди стали метаться по трибунам.
Стражники быстро нашли и арестовали весельчаков, виновных в этом нарушении порядка, но сделанного уже нельзя было исправить.
Из мира грез Ауриана вновь вернулась на землю. Инстинктивно она подняла щит, чтобы закрыться от шаров, и Персей воспользовался этим моментом.
Он ударил своим мечом снизу по ее мечу и поднял его вверх. Нижняя часть тела Аурианы оказалась открытой, и Персей полоснул мечом по диагонали вниз, распоров от грудной клетки до пупка кожаную тунику и глубоко поцарапав кожу. Этот длинный порез тут же обагрился кровью. Публика одобрительно заревела.
У Аурианы подогнулись колени, и она медленно осела на песок. Следующий удар Персея пришелся по щиту, которым она успела защитить свой правый бок. Он оказался настолько мощным, что Ауриана упала на песок.
Персей тут же оседлал ее и приготовился перерезать ей глотку. Все то, чем болела душа Аурианы, нахлынуло на нее с новой силой. Яд старых воспоминаний растекся по ее телу и парализовал движения.
– Проклятая! – донесся откуда-то голос Херты. – Прими эту смерть достойно, как конец тому, кто несет на себе позор.
Эрато заковылял к гладиаторам, надеясь помешать фатальному удару и отвести руку Персея, хотя и понимал, что не успеет.
Чресла Домициана наполнились приятным теплом – страх Аурианы был вернейшим средством увеличить его половую потенцию. Это был хороший признак. Да, пусть она умрет. Этому суждено было произойти. Все в мире становилось на свои места. Посмеявшись над ним, женщина теперь будет лежать лицом в грязи. У Домициана возникло такое чувство, будто он одержал победу над всеми наглыми, самоуверенными женщинами, не стеснявшимися в выборе средств, чтобы подчинить себе мужчину, искалечить его душу своими издевательствами, а затем отбросить как ненужную шелуху.
Марк Юлиан вскочил на ноги и бросился к барьеру. Разумеется, он понимал, что гибель Аурианы неминуема. Все произошло с невероятной скоростью. На сердце Марка вдруг обрушился колоссальный груз, который легко мог смять его, уничтожить. Правой рукой он нащупал рукоятку кинжала и приготовился, резко повернувшись, всадить его в шею Императора. Он решил уже, что в случае смерти Аурианы Домициан ненадолго переживет ее. В этот страшный миг у Марка Юлиана не возникло никаких мыслей о последствиях такого поступка. Ему было все равно. Римская империя переживала один из опаснейших моментов своей истории, находясь на грани гражданской войны.
И в этот самый момент в темных закоулках души Аурианы блеснул яркий свет. Произошедшее с ней в ту минуту осталось непостижимой тайной для нее. Она так и не узнала, что за сила вмешалась в ее судьбу – то ли Рамис решила вмешаться в события со своими далеко идущими целями, то ли Фрия сняла с нее проклятие поколений. Но это не имело значения. Внутри Аурианы заклокотала неистовая ярость, и она почувствовала себя всесильной.
«Подлый негодяй, ты воспользовался моим естественным замешательством. Развращенные людишки, смеющиеся над чужой жизнью и смертью! Я вам не дамся!»
Она сбросила с себя Персея, сильно стукнув его по голени щитом. В голове у нее мелькнула неясная мысль, что ей удалось убить в себе Херту, и теперь этот жуткий голос не будет больше звучать из потаенных уголков души и мучить ее. Она избавилась от ощущения вины и стыда. В следующий миг она была уже на ногах и, взвихрив песок, одним прыжком оказалась в таком положении, когда расстояние до Персея было идеальным для ее короткого меча и неудобным для длинного кривого меча ее противника.
Меч Персея с ужасной силой вонзился в песок, не причинив Ауриане никакого вреда.
– А-а-ах! – выдохнула хором многотысячная толпа.
Ауриана пошла вперед с неукротимой энергией. Кипевший в ней гнев не уменьшил быстроту и точность ее ударов. Персей отступал, ошеломленный натиском соперницы. Его движения стали неуверенными. Он никак не мог оправиться от шока, вызванного преображением почти побежденного врага. Перед ним была яростная львица, готовая в любой момент его растерзать. Что вселилось в нее? Откуда в ней этот боевой дух?
Наставник Персея наблюдал за поединком, пораженный до такой степени, что стоял, разинув рот и не в силах пошевелиться. Так бывает на скачках, когда лошади срываются в галоп. Казалось, Ауриана не сражается, а исполняет какой-то танец с мечом. Невозможно было разобрать, куда она наносит удары. Ее оружие разило, словно молния. Эрато следовал за гладиаторами в десяти шагах и одобрительно кивал. Его ученица не давала Персею опомниться, и одна атака следовала за другой. Она держалась на близком расстоянии от него, а длинный меч Персея был малоэффективен для ближнего боя. Так продолжалось довольно долго, и сам Персей уже начал привыкать к этой манере боя, но вдруг Ауриана сделала шаг назад, тут же последовал выпад, и ее меч вонзился в тело Персея чуть ниже ключицы, нанеся ему рану шириной в ладонь.
Теперь и ее меч обагрился кровью, при виде которой публика обезумела. Напор Аурианы не ослабевал. Персей постоянно запаздывал на пол-удара. Если он готовился к выпаду, Ауриана проводила косой удар сверху вниз, если он пытался нанести перекрестный удар, она гасила его в самом зародыше. Поединок напоминал ожесточенный спор, в котором один человек кричит, принуждая другого слушать его. Персей начал отступать маленькими неуверенными шажками, беспорядочно махая перед собой мечом. Ему оставалось лишь убегать и увертываться от ударов.
Многие зрители, сами того не замечая, встали на ноги. Они были свидетелями того, чего просто не должно было случиться. Ярость и вдохновение, с которыми сражалась Ауриана, по-особому увлекли их и держали в напряжении, словно зов военной трубы или упряжка колесницы, захватившая лидерство на последнем круге. То, что она сейчас делала, импонировало им и их глубоко запрятанному желанию избавиться от боли и тьмы. Они переживали, сочувствовали ей, ликовали в экстазе при каждом ее удачном ударе. Она помогала этим людям забыть об их собственном страдании и унижениях, мстила за их слезы и несчастья. Это были те же самые зрители, которые несколько мгновений назад презирали ее и желали ей смерти. Впрочем, на их симпатии нельзя было положиться. Они напоминали флюгер. Их руки, которые только что метали гнилую репу, были сжаты в кулаки. Глотки, за минуту до этого изрыгавшие: «Натравите на нее собак!», теперь орали: «Так его Ауриния! Убей его! Наша дорогая! Ты наша сестра!» Крики быстро набирали силу и вскоре слились в мятежный рев одобрения и восторга.
Это подействовало на Ауриану возбуждающе, придало ей новые силы. Сознание того, что ее поведение, ее движения управляют эмоциями огромной толпы, опьяняло отважную женщину. Казалось, что мощь каждого удара становится сильнее от бурных криков зрителей. Ауриана мчалась вперед на волнах аплодисментов. Какое-то время ею владела иллюзия всевластия над миром. В этом чувстве не было места иронии, которая заключалась в том, что здесь, в логове ее заклятого врага Ауриана наконец-то ощутила себя в безопасности, и это ощущение было триумфальным.
Домициан глядел на это с явным неудовольствием. Каждый новый всплеск эмоций зрителей по поводу успеха Аурианы приводил его во все большее уныние. Этой дикарке, очевидно, помогали злые духи севера. Она была сорняком, заразой, страшной чужестранной чумой, по недосмотру завезенной домой с войны и проявившейся тогда, когда он, Домициан, уже успокоился и хотел мирно почивать на лаврах, купаясь в лучах славы.
«Ты предсказала мою смерть, не так ли? А я предскажу твою и вырву тебя с корнем из нашей среды».
Волна любви и радости, охватившая Марка Юлиана, схлынула сразу же, как только он увидел лицо Домициана, на котором читалась смертельная, непримиримая ненависть. Его глаза излучали животную злобу, такое состояние Императора предвещало крутую расправу с тем, кто его вызвал.
Домициан жестом руки подозвал к себе телохранителя и отдал ему приказ. До слуха Марка Юлиана донеслось лишь имя Антей, и этого было достаточно, чтобы понять намерение выставить этого бойца с сетью против Аурианы сразу же после окончания этого поединка. Марку Юлиану стало ясно, что Домициан будет выставлять против нее все новых и новых гладиаторов пока она не погибнет от ран или не рухнет на песок, вконец обессилев, что равносильно смерти. Еще до открытия Игр у Марка Юлиана возникали опасения, что Домициан может избрать именно такой путь, желая покончить с Аурианой чужими руками. На этот случай уже был готов план действий. Похоже, события принимают именно такой оборот.
Марк Юлиан незаметно подал сигнал одному из своих слуг, стоявшему в глубине императорской ложи. Он подошел к Марку, и тот положил на его плечо руку.
– Начинаем! Другого выхода теперь нет. Поднимись туда и по пути ни с кем не разговаривай. Торопись!
В реве зрителей эти слова никем не были услышаны. Слуга незаметно выскользнул из ложи. Все были слишком поглощены драмой, разыгравшейся внизу, чтобы обратить на него хоть какое-то внимание.
Ауриана и Персей находились в центре арены. Эрато следовал за ними по пятам, словно собака, и делал знаки, чтобы его подопечная умерила свой пыл. Он был серьезно обеспокоен ее раной. Возможно, меч Персея задел ее легкое или проник в полость живота. Ауриане следовало поберечь свои силы и быстрее закончить поединок. Кроме того, следовало думать о том, чтобы не раскрыть всех своих карт раньше времени, оставив всех в неведении насчет истинных пределов своего мастерства.
Но вот Персей поскользнулся и со всего размаха упал на спину. Невольники, убиравшие арену между утренними и дневными представлениями, не потрудились убрать внутренности носорога, чей живот распорол опытный гладиатор. Все эти потроха были лишь слегка присыпаны песком. Над Колизеем раздался яростный вой. Было впечатление, что тысячи волков завыли одновременно. Персею пришел-таки конец. Никого не интересовало, случайно это произошло или нет. После начала поединка никакие случайности не принимались в расчет. Здесь допускалось все и не было места жалости.
– Ага, попался! – злобно гоготали зрители.
Они вовсе не ожидали от Аурианы, что она будет испрашивать их санкции на убийство Персея, ведь сам он сразу же бросился на нее в такой же ситуации.
– Ауриния – победительница! – раздавалось с мест, где сидели плебеи.
Женщины с верхнего яруса воздавали хвалу Юноне, которая защищала в беде слабый пол. Они бросали сверху шелковые платочки, которые медленно, словно бабочки, опускались на арену, где разыгрывалась кровавая драма.
Однако Ауриана остановилась и опустила меч. В чаше Колизея раздался мощный вздох разочарования, исторгнутый тысячами глоток ее поклонников. Вместо подбадривающего рева теперь были слышны лишь разрозненные недоумевающие восклицания.
Ауриана сделала шаг назад и остановилась, не совершая никаких угрожающих движений. Она давала Персею возможность встать и продолжить бой. Ее грудь бурно вздымалась, она жадно ловила ртом воздух. Ее щеки были пепельно-серыми от потери крови. Мокрый от пота локон выбился из узла на затылке и упал на лицо.
– Ауриана, не делай этого! – заорал Эрато и яростно замотал головой.
Благородство здесь могли проявлять только дураки. Оно всегда было безответным. Вдоль всех дорог, ведущих в город, можно было видеть множество могил тех, что позволяли выжить другим лишь затем, чтобы эти другие прикончили их несколькими минутами спустя.
В каморке для гладиаторов, где находилась Суния, послышались неодобрительные голоса.
– У нее меньше мозгов, чем у пустоголового зайца! Она отказалась от победы!
– Какая же это победа? Она не такая, как эти римляне, как вы! – громко возразила Суния, сама немало удивленная своими словами.
Персей вставал, пошатываясь, словно на плечах его лежал тяжелый груз. Перерыв в поединке несколько охладил пыл Аурианы, и она почувствовала боль от раны. Кровь свернулась и начала засыхать, лишь тоненькая струйка продолжала сочиться и стекать по располосованной тунике. Тошнота подкатила к горлу. Все поплыло перед глазами, и боль горячими иголками вонзилась в живот. Она попыталась вернуть себе чувство безграничной свободы, которое только что испытывала, но сила уходила из ее рук. Откуда-то сзади подкралось отчаяние. Все вдруг изменило свои очертания и казалось уродливым.
«Это место проклято богами. Я хочу покинуть его».
Зрители тем временем подняли еще большой гвалт, чем когда-либо в этот день. Капризной публике, поведение которой всегда было непредсказуемым, пришелся по нраву отказ Аурианы прикончить лежащего врага, лишенного возможности сопротивляться, в этом они увидели признак грозной, уверенной в себе силы и благородства, которое столь часто превозносили римские историки. Это был акт безрассудной отваги, который покорил их сердца. Если бы она заранее планировала добиться такого результата, то более верного средства завоевать самые горячие симпатии толпы, состоящей из всех сословий, включая недоверчивых преторианцев, просто не существовало.
«Да ведь это самое умное, что можно было придумать в этой ситуации! – подумал Марк Юлиан. – Едва ли она нуждается в моей помощи. В ней определенно есть прирожденное чутье на то, как внушить толпе любовь и уважение к себе».
Ауриана и Персей столкнулись, словно два усталых оленя, утомленных схваткой за первенство. Зрители, занимавшие нижние ряды, переживали за нее и старались как-то помочь ей, подавая советы, которые не всегда были бесполезными.
– Берегись! Отбивай вверх! Выпад!
Эрато сердился на них, жестами призывая к молчанию. Он опасался, что эти крики могут сбить ее, но Ауриана не слышала ничего, кроме стаккато ударявшихся друг о друга мечей. Прекрасно понимая, что теперь время работает не на нее, унося с каждым мгновением силы от потери крови, она стремилась проникнуть в глубь сознания Персея, почувствовать его унижение и черную, словно безлунная ночь, ненависть. Это было нужно для того, чтобы угадать момент для нанесения решающего удара. И, наконец, ей удалось это сделать.
Она наступала, опустив щит и меч слишком низко, и нарочно замешкалась, дав Персею возможность уйти на безопасную дистанцию. Как и рассчитывала Ауриана, он тут же попытался нанести ей удар в шею, который она легко парировала, едва не выбив оружие из руки противника. Затем ее лезвие скользнуло по мечу Персея вверх, и она притворилась, что хочет пронзить его правое плечо. Персей поддался на эту уловку и переместил щит вправо. Но в тот же миг Ауриана уклонилась влево, затем быстрым и точным ударом направила острие меча в обнаженную грудь противника. Оба почувствовали, что рана смертельна.
«Проклятье богам! Я не попала в сердце! Он умрет не сразу».
Оба гладиатора замерли в напряженной тишине и не двигались. Затем Ауриана шагнула назад и в качестве меры предосторожности резким ударом выбила меч из руки Персея. Этому ее научил многолетний боевой опыт. Обезоруженный Персей упал на колени и затем свалился набок. Ауриана стояла над ним и чувствовала себя не в своей тарелке.
«Между нами не было долга, освященного кровью! Падет ли на меня проклятье?»
Персей захрипел, и его тело стали сотрясать предсмертные конвульсии. Смерть всегда была для Аурианы тайной, и потому она почувствовала благоговейный трепет.
«Ты был человеком и, несмотря на все твои прегрешения, заслуживаешь божьей милости. Ты искусно дрался, а теперь успокойся с миром».
В этот миг Ауриана очнулась и услышала рев сотен глоток. Публика бесновалась в полнейшем восторге. Вокруг творилось невероятное. Невольник, одетый в костюм Меркурия – проводника душ в Гадес, снял с умирающего шлем и за волосы оттянул его голову, обнажив шею для последнего удара.
– Да здравствует Ауриния – победительница! Да здравствует Ауриния – наша любимица! – хором скандировала публика.
На какой-то миг все это показалось Ауриане совершенно нереальным.
«Где я? Кто эти люди? Кто я? – подумала она, и все опять поплыло перед ее глазами, арена стала уходить из-под ног, словно палуба корабля во время качки. – Они враги всей моей жизни, враги моих праотцов и праматерей, и все же они превозносят меня как богиню».
Персей огромным усилием воли поднял вверх правую руку, сжатую в кулак с оттопыренным указательным пальцем. В смятении Ауриана подумала, что он проклинает ее. Затем до нее дошло, что это призыв к милосердию. Она отвернулась от его подернутых смертной пеленой глаз, опасаясь встречи с мстительной душой, которая вскоре должна была покинуть это тело.
– Перережь ему глотку! – заорал кто-то в нижних рядах. – Убей этого подлого хитрого волка, который пытался перехитрить нашу бедную Ауринию!
Эти слова отражали настроение всей публики, и люди устремили свои взоры на Домициана в надежде услышать его веское слово. Но Император сидел с одеревеневшим лицом, которое выражало полное презрение ко всему происходившему и нежелание хоть как-то реагировать. Тогда публика сама проявила инициативу, и все стали показывать большими пальцами вниз.
Наставник Глаукус подтолкнул Ауриану.
– Ты что, с ума сошла? Делай быстрее то, о чем тебя просят! Прикончи его!
– Ауриана, ты должна это сделать! – говорил Эрато, обнимая ее за плечи и успокаивая.
Она смотрела на широкую, блестящую от струившейся крови грудь, на горло, которое судорожно глотало воздух, и не могла побороть в себе отвращения. Наконец, она отбросила меч в сторону и согнулась. Ее вытошнило.
– С ней ничего не поделаешь! – пробормотал Глаукус.
Эрато, смутившись, пошире раскинул свой плащ и постарался хоть как-то укрыть Ауриану от взглядов публики, но та уже заметила затруднения своей любимицы и отнеслась к этому сдержанно, даже сочувственно. Кое-кто захлопал в ладоши.
«Эти люди потеряли разум! – подумал Эрато. – Она не в состоянии выполнить свой долг, а они восхищены этим».
– Ты знаешь, что это такое, дочь осла? – закричал Глаукус.
Он ткнул ей в лицо большим пальцем, опущенным вниз, и насильно вложил меч в ее руку.
– Проклятье падет на девять поколений того, кто ударит врага, не способного ответить тем же, – тихо и безжизненно произнесла Ауриана.
– Что она сказала? – спросил подручный Глаукуса, подставляя ладонь к уху.
– Какую-то варварскую чушь, – ответил Глаукус, хватая Ауриану и толкая ее вперед. Ауриана чуть было не упала на тело Персея, который был еще жив.
– Ты не в лесу среди своих дикарей, нам нет никакого дела до всех этих глупостей насчет девяти поколений. Здесь это не пройдет! Ты находишься среди цивилизованных людей, а они повернули свои пальцы вниз. Теперь ты должна перерезать ему глотку. Слышишь, отродье вшивых бабуинов?
И Глаукус ударил ее ногой.
Вне себя от ярости, Ауриана бросилась на него. Эрато навалился на нее, схватил за руку, державшую меч, и резко вывернул ее. Ауриана потеряла равновесие и упала на песок. Однако, падая, она сумела уцепиться за Глаукуса и потащить его за собой. Эрато тоже не удержался на ногах и свалился сверху на них обоих. Ему удалось вырвать меч из руки Аурианы и отбросить его подальше. Тогда Ауриана схватила Глаукуса за горло.
Публика пришла в неописуемый восторг. Многие зрители покатывались со смеху, думая, что эту сценку разыграли специально на потеху всем.
– А ну, задай ему жару, Ауриния! – с воодушевлением орал плебс. – Убей их всех, Ауриния! Убей их всех! Убей! Убей!
Эрато и еще один помощник с огромным трудом оторвали ее от Глаукуса, который уже начал задыхаться и выкатил глаза на лоб.
– Ты! Идиотка! Ты не понимаешь, что своим дурацким поведением губишь все плоды своей победы? – в бешенстве прокричал прямо ей в ухо Эрато.
И тут до него дошло, что зрители выражают восторг, а не возмущение.
«Невероятно! – подумал он. – Я видел гладиаторов, с которых чуть ли не заживо сдирали шкуру за отказ подчиниться требованиям толпы. А здесь наоборот, в мгновение ока она меняет настроение публики, которая, похоже, готова потакать любым ее капризам. Они безоговорочно признали ее власть над собой и простят ей все, что угодно».
Воспользовавшись всеобщим замешательством и весельем, один из младших наставников незаметно подполз к Персею и сделал то, что отказывалась сделать Ауриана, покончив с его мучениями ударом кинжала в сердце. После этого юноша в маске Харона, этрусского демона смерти, дотронулся до Персея раскаленным металлическим прутом, чтобы засвидетельствовать смерть. На арену вышли четыре служителя из похоронной команды. Бесцеремонно схватив тело, они поволокли его к выходу, где стояли несколько простых, кое-как сколоченных гробов. В один из них и было брошено тело Персея, когда-то наводившего ужас на своих противников.
