Текст книги "Хранители Братства (ЛП)"

Автор книги: Дональд Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Не в этот раз, – сказал брат Оливер.

– Каждый раз, – возразил мистер Сноупс.

Брат Оливер покачал головой.

– Нет. Уверен, вы бы позвонили нам насчет переезда в начале следующего года, потому что к тому времени земля уже стала бы вашей. Но мы узнали обо всем заранее, до того, как вы завладели землей, и это значит, что у нас есть шанс остановить вас.

– У нас есть опцион, брат Оливер, а это почти то же самое, что право собственности.

– Нет, не то же самое, – настаивал брат Оливер. – У нас еще осталось время, и мы используем его, чтобы не допустить то, что должно случиться.

Со снисходительной ноткой в голосе мистер Сноупс сказал:

– И что же вы предпримете? Поговорите с Дэном Флэттери?

Брат Оливер не мог признаться, что Флэттери уже отказал нам, но и солгать он тоже не мог. Я восхитился тем, как он вышел из положения:

– Почему бы и нет?

– Флэттери ничем вам не поможет, – сказал Сноупс. – Он хочет заключить эту сделку так же сильно, как и мы. Даже еще сильнее.

– Есть другие способы, – сказал брат Оливер. – Мы можем добиться статуса памятника архитектуры.

– Вы впустую потратите время, – сказал Сноупс, покачивая головой.

– Мы можем привлечь на свою сторону общественное мнение. Неужели вы думаете, общественность не встанет на защиту шестнадцати монахов, изгоняемых из их двухсотлетнего монастыря?

– Уверен, встанет, – согласился Сноупс. – И, если бы я или мистер Дворфман избирались на какой-нибудь пост, нас бы, наверное, это обеспокоило. Но мы не избираемся, брат Оливер. Общественное мнение нас не волнует. Закон – вот, чем мы руководствуемся.

Брат Оливер глубоко вздохнул. Я догадался, что он считает про себя до десяти, поэтому тоже начал считать, и когда дошел до семи, аббат произнес:

– Я пришел сюда не для того, чтобы с вами спорить, мистер Сноупс, или бросать вам вызов. Я пришел узнать, какое решение мы можем найти, чтобы сохранить наш монастырь.

Мистер Сноупс никогда не позволял своим эмоциям выйти из-под контроля, поэтому ему не было нужды считать до десяти, борясь со своим гневом. Убедившись, что «воздушная тревога» миновала, он снова включил свою харизму и одарил нас печальным состраданием.

– Мне очень жаль, брат Оливер, – сказал он. – Хотел бы я найти выход и, думаю, мистер Дворфман тоже, поскольку ваш монастырь повышает эстетическую ценность всего участка. Он прекраснее, чем Пикассо. Вот если бы он находился на углу, мы могли бы что-нибудь придумать, но монастырь расположен прямо в центре участка, и тут просто ничего нельзя… Взгляните-ка на это.

Сноупс вскочил из-за стола, обогнул его и жестом пригласил нас к одному из макетов здания, стоящих у стены.

– Вот, это все объяснит.

Брат Оливер встал, и я последовал его примеру. Мы подошли взглянуть на макет. На более-менее квадратном основании возвышались две безликие белые плиты. Они напоминали надгробия на макробиотической диете.[26]26
  Макробиотика – псевдонаучное учение о питании, созданное в начале 20-го века и вобравшее в себя идеи дзен-буддизма.


[Закрыть] У их подножия сгрудились крошечные деревья, люди и автомобили. Плиты соединялись внизу, а также на небольшом протяжении на полпути к вершинам, словно сиамские близнецы, сросшиеся бедрами.

Указывая на макет, мистер Сноупс сказал:

– Вот где сейчас ваш монастырь. Вы же видите, каков расклад; логистика участка не оставляет нам другого выбора.

Брат Оливер ткнул пальцем в плиты.

– И вот это вы собираетесь возвести вместо нашего монастыря?

– Полагаю, вам больше по вкусу классический стиль архитектуры.

– Мне нравится стиль, – сказал брат Оливер. – И мне нравится архитектура. И теперь, еще больше, чем прежде, я полон решимости спасти наш монастырь.

– Не ищите проблем на свою голову, брат Оливер, – сказал мистер Сноупс, изображая искреннюю заботу и участие. – Вспомните старую, но верную поговорку: нельзя сделать омлет, не разбив яиц.

Брат Оливер вновь взглянул на макет.

– Я вижу разбитые яйца, мистер Сноупс, но не вижу никаких признаков омлета.

Мистер Сноупс пожал плечами. Его отношение говорило о том, что он оставил попытки в чем-либо нас убедить, но все еще считает нас приятными людьми.

– Я и правда сочувствую вам, брат Оливер. Я уже говорил это раньше и не откажусь от своих слов. Но тут ничего нельзя поделать.

Затем он сменил тон на более деловой:

– Теперь я предлагаю вам с братом Бенедиктом вернуться в монастырь, обсудить все между собой, может, проконсультироваться с юристом – это всегда хорошая идея. Брат Бенедикт, я в курсе, что вы дружите с мисс Хакстебл из «Таймс». Возможно, вам стоит поговорить с ней, пусть она познакомит вас с реальными фактами о недвижимости и объяснит, как обстоят дела.

– Она не одобряет то, что вы делаете, – сказал я. – Она уже писала об этом в газете.

– Брат Бенедикт, – сказал мистер Сноупс, – насколько мне известно, Ада Луиза Хакстебл никогда не одобряла ничего из того, чем занимается ДИМП. Все, что я хочу сказать – она знает реалии и поможет вам трезво оценить свои шансы.

– Она встанет на нашу сторону.

Мистер Сноупс снова пожал плечами.

– Хорошо. – Повернувшись к брату Оливеру он добавил: – Когда вы все как следует обдумаете – позвоните мне. Участок в Нью-Палтц не единственный вариант и, как я уже говорил, у нас впереди почти год. Времени достаточно.

– Я хотел бы поговорить с мистером Дворфманом, – заявил брат Оливер.

– Он не скажет вам ничего иного, брат Оливер.

– Я хочу поговорить с ним.

– Извините, но это невозможно.

– Если он жив и в своем уме, то нет ничего невозможного.

– Он в Риме, – сказал мистер Сноупс. – До конца недели.

– Тогда я хочу назначить встречу на понедельник.

– От этого не будет никакого толка, брат Оливер, поверьте моему слову.

– Я хочу встретиться с ним.

Мистер Сноупс в очередной раз пожал плечами, окончательно ставя крест на попытках с нами договориться, и на этот раз оценивая нашу «приятность» куда ниже.

– Я поговорю с мистером Дворфманом, когда он вернется, – сказал он, – и тогда перезвоню вам.

– Я не хочу больше разговаривать с вами, я хочу поговорить с Дворфманом.

– Именно по этому поводу я вам и позвоню – насчет встречи с мистером Дворфманом.

– Когда?

– Я свяжусь с вами не позднее, чем днем в понедельник.

– Хорошо. Пойдем, брат.

– Иду, – сказал я, бросил последний взгляд на макет с плитами и поспешил вслед за братом Оливером к двери. Которая открылась, едва мы приблизились, и вошла мисс Флинтер с тремя пластиковыми кофейными чашками на подносе.

– О, – произнесла она, видя, что мы уже уходим, и осталась стоять, держа поднос с чашками.

– Благое намерение – вот что главное, – заверил ее брат Оливер. Остановившись в дверном проеме, он оглянулся на Сноупса и спросил: – Так мистер Дворфман в Риме?

– Все верно.

– У вашей компании, часом, нет планов насчет собора святого Петра или Ватикана?

Сноупс рассмеялся, словно услышав дружескую шутку.

– Нет, брат Оливер. И насчет Колизея тоже.

– Ну, это понятно, – сказал брат Оливер. – Он уже в руинах.

Глава 5

 Никогда еще моя маленькая комната не казалась мне такой уютной. Эти стены, многократно чиненые и заново отштукатуренные, собственноручно выкрашенные мной в белый цвет с помощью кисти; неровный пол из широких досок, которые я натирал воском до золотисто-медового оттенка; две грубые потолочные балки, оставляющие у меня в ладонях занозы каждый раз, когда я сметал с них паутину; массивная дубовая дверь с вычурными железными петлями и истертой от частого употребления железной задвижкой; небольшое оконце ромбовидной формы, глубоко утопленное во внешней стене и открывающее вид – нет, скорее проблеск – на внутренний двор внизу и другое крыло монастыря напротив, все эти знакомые вещи охватывали меня теплыми и мягкими объятиями. В этой комнате не было ни дюйма, которого я не очистил, не коснулся, не осмотрел, о котором не позаботился. Комната была моей в том смысле, в каком двойные плиты Дворфмана никогда не будут принадлежать Дворфману.

Брат Оливер был прав – ДИМП нужно остановить. Можно ли позволить «бабе»[27]27
  Имеется в виду тяжелый железный шар, подвешенный на стреле крана, которым сносят дома.


[Закрыть] пробить эту стену, разбить это окно? Как можно допустить, чтобы бульдозер сокрушил, расколол и похоронил под собой доски этого пола?

А мебель? Она, естественно, принадлежала мне, но также она принадлежала этой комнате. Кровать с четырехдюймовым поролоновым матрасом (четыре доллара пятьдесят центов) – небольшая фанерная платформа на ножках из коротких брусьев два на четыре дюйма – я соорудил ее с помощью брата Джерома, а ее размеры были рассчитаны с учетом этой комнаты. Кровать стояла вдоль нужной стены, в определенном положении относительно окна и двери.

А комод, стоящий под окном, в котором я хранил сменную одежду и личные вещи? Я сам сколотил его из досок от упаковочной тары, покрыв древесину олифой, и с тех пор натирал воском каждый раз, когда наводил в комнате порядок. Размеры комода также были рассчитаны исходя из размеров окна над ним и с учетом его второго предназначения – служить для сидения, если в комнате присутствовал кто-то еще (я в таком случае сидел на кровати).

Эти два предмета мебели дополняли комнату, поскольку были созданы для нее и приспособлены к ней, и полностью выполняли здесь свои задачи, но вынесите их отсюда, поставьте в какой-нибудь безликий куб с гладкими стенами – получите вместо комнаты лишь полупустое, бестолковое и неудобное помещение.

После возвращения из нашего путешествия в ДИМП, я довольно долго сидел на кровати, наблюдая за медленно меняющейся трапецией послеполуденного солнечного света на полу и размышляя о событиях своих недавних Странствий. Как же сложно устроен мир, стоит выйти за границы привычного и узнаваемого. В этом мире существуют – и существовали много лет, хотя я об этом не подозревал – и Эйлин Флэттери Боун, и Элрой Сноупс. Неужели, если бы я предпринимал Странствие каждый день, то каждый раз встречался бы с такими поразительно яркими личностями? Как мозг обычного человека мог выдержать такой напор впечатлений? Мне пришла в голову мысль, что мозг обычного человека, возможно, и не способен справиться с таким натиском, и что приход эры путешествий и открытий, якобы вызванный закатом феодализма, социальными изменениями и промышленной революцией, на самом деле следствие массового психоза – эта теория объясняла бо́льшую часть мировой истории за последние несколько веков.

Мои размышления прервал брат Квилан, наш здешний гей, который постучал в приоткрытую дверь и сказал:

– Прости, что прерываю твою медитацию, брат Бенедикт, но брат Оливер хочет видеть тебя в своем кабинете.

– Эм-м? О, спасибо, брат Квилан, благодарю тебя. – Я моргнул, кивнул и беспорядочно поерзал, возвращаясь к окружающей действительности.

Брат Квилан застенчиво улыбнулся мне и удалился по коридору. На какое же тяжкое существование он сам себя обрек, бедняга. Конечно, в стенах монастыря все мы соблюдали целибат, но остальные покинули арену искушений, в то время, как брат Квилан оказался в самом ее центре. Если девушка из рекламного ролика по телевизору – не говоря уж о Эйлин Боун во плоти – смогла пошатнуть плотину моей сексуальности, подумайте, через какие испытания приходилось проходить брату Квилану каждый день своей жизни. Его успех на этом поприще был постоянным примером для всех нас.

Что ж, хорошо. Я покинул комнату и поспешил вниз, узнать, чего хочет от меня брат Оливер.

***

В кабинете аббата проходило очередное собрание, но на этот раз за трапезным столом расселись шестеро. Помимо братьев Клеменса (юриста), Декстера (банкира), Илария (историка), Оливера (аббата) и меня (невинного очевидца), присутствовал брат Джером.

Брат Джером, коренастый широкоплечий мужчина с густыми бровями, был нашим главным и единственным мастером на все руки. Он владел плотницким делом, разбирался в сантехнике и электрике, чинил всякие мелкие устройства. Именно он помог мне соорудить кровать, и стал невольным виновником моего небольшого греха, уронив несколько дней назад мне на голову мокрую тряпку, из-за чего я упомянул имя Господа всуе.

Его привел брат Клеменс, заявив, что у брата Джерома есть для нас кое-что интересное. Но это лишь сноска, сперва мы должны прочитать основной текст.

Так мы и поступили. Брат Оливер начал с краткого пересказа нашей вчерашней встречи с Дэниелом Флэттери, проявляя при этом гораздо меньше эмоций, чем во время нашего разговора в поезде на обратном пути. Затем он подробно отчитался о нашем визите к мистеру Сноупсу, включая описание сооружений, что ДИМП намеревался возвести на нашем участке.

– Хотя я намерен приложить все усилия, когда, наконец, встречусь с мистером Дворфманом, – заключил брат Оливер, – должен сказать, что не испытываю особого оптимизма. На сегодняшний день итог наших действий – наших с братом Бенедиктом – лишь в том, что мы столкнулись с врагом. Мы теперь больше знаем о людях, с которыми нам предстоит иметь дело, но я бы не сказал, что мы лучше понимаем,как с ними справиться.

– Похоже, – заметил брат Иларий, – чувство прекрасного – пустой звук для людей такого рода.

– Примерно такое же действие возымели призывы к совести, – ответил брат Оливер.

– А как насчет денежной стороны вопроса? – спросил брат Иларий. – Мне кажется, это им должно быть понятно.

– Денежная сторона? Что ты имеешь в виду, брат Иларий?

– Что, если мы предложим выкупить монастырь?

В разговор вступил брат Декстер:

– Мы не сможем себе этого позволить.

– Но почему бы нам не организовать сбор средств? – предложил брат Иларий.

– Ты хоть представляешь о каких деньгах идет речь? И для нашего никому не известного ордена? Я сильно сомневаюсь.

– Ну, а о каких деньгах идет речь?

– Я сегодня сделал несколько телефонных звонков, – сказал брат Декстер, – родственникам в Мэриленд. Они связались со знакомыми банкирами в Нью-Йорке, затем перезвонили мне. Так вот, они не смогли выяснить точную сумму, которую Дворфман собирается выплатить Флэттери за этот участок, но, учитывая диапазон актуальных цен на землю в этом районе, по грубым прикидкам сумма составляет два миллиона долларов.

– О, – выдавил брат Иларий.

– По грубым прикидкам? – переспросил брат Оливер. – Как понимать «по грубым прикидкам»?

– Приблизительно, – объяснил брат Декстер. – Это значит, что мы, может, и не попали в яблочко, но мы попали в мишень.

– Все знают какие-то словечки, незнакомые мне, – расстроившись, сказал брат Оливер.

– Может, мы могли бы заинтересовать кинозвезду, – продолжил плодить идеи брат Иларий, – чтобы провести телемарафон или что-то вроде.

Похоже, пришло время высказаться и мне. Я редко открывал рот на собраниях, но иногда мне доводилось сообщать некие удручающие сведения, и сейчас был как раз такой случай.

– Нам не продадут участок, – сказал я.

Все посмотрели на меня.

– Почему? – спросил брат Иларий.

– Потому что они хотят построить на этом месте здание, – объяснил я. – Наш монастырь – не единственное, что они скупили. Они приобрели весь этот квартал. Если они не купят наш участок – то не смогут возвести свой небоскреб.

Брат Иларий так просто не сдавался.

– А что, если мы заплатим больше, чем стоит участок? – сказал он.

– Все равно есть и другие участки, – ответил я. – Они покупают отель рядом с нами и строения на другой стороне от нас; насколько я понял, у них есть опцион и на них тоже. Так что компания потратит на них уйму денег. Единственное, на что они могли бы пойти – позволить кому-то выкупить у них весь квартал.

– Я бы даже не стал озвучивать сумму, что на это потребуется, – сказал брат Декстер.

Брат Оливер с надеждой человека, пробующего проехаться на новом велосипеде, спросил:

– Но хоть в мишень-то мы попадем?

– Это совершенно другая игра, – ответил ему брат Декстер.

Новый велосипед опрокинулся.

– А как насчет владельцев других зданий? – сказал брат Иларий. – Может, они тоже не хотят попасть под снос?

– Вот теперь, – сказал брат Клеменс, – мы дадим слово брату Джерому. Давай, Джером, расскажи им то же, что и мне.

Брат Джером имел привычку прежде чем заговорить закатывать рукава до локтей, словно речь была тяжелой работой, требующей силы, решимости и основательной подготовки. Поскольку рукава наших ряс довольно свободные, они снова сползали до запястий, что произошло и сейчас.

– Они хотят продать, – сказал брат Джером. Его голос звучал грубовато, словно заржавел от редкого использования, а брови сильно наползали на глаза.

Брат Оливер, все еще огорченный неудачей с велосипедом, тоже нахмурился:

– Кто хочет продать?

– Все, – сказал брат Джером. Он был не из тех, кто тратит слова впустую.

Брат Клеменс, мягко подбадривая брата Джерома, словно старатель – любимого мула, сказал:

– Расскажи поподробней, Джером.

Затем, прежде чем брат Джером успел открыть рот, брат Клеменс обернулся к остальным и пояснил:

– Среди знакомых Джерома много людей из местной обслуги, уборщиков, управляющих и так далее. Они делятся с ним новостями о том, что происходит по соседству.

– И что же происходит? – спросил брат Оливер.

– Что ж, давайте пройдемся по другим зданиям по очереди, – сказал брат Клеменс. – Слева от нас, до самого угла, расположен отель «Альпеншток». Расскажи о нем, Джером.

– Они хотят продать, – сказал брат Джером.

– Да, но расскажи почему, – настаивал брат Клеменс.

– Из-за нацистов, – ответил Джером.

Брат Оливер оказался на грани замешательства.

– Нацистов? – переспросил он.

– Может, лучше я, – решил брат Клеменс. Давно пора. – Поправь меня, если я ошибусь, Джером, – сказал он, а затем продолжил для остальных: – С этим отелем связана странная история. Местные американские немцы построили это здание в конце прошлого века, намереваясь подарить Германии для нью-йоркского консульства. Но Германия отказалась, строители не смогли найти покупателя и в итоге превратили здание в отель, чтобы оправдать затраты. В тридцатые годы отелем завладел Немецко-Американский Союз, пронацистская организация. Они собирались устроить там штаб-квартиру после вторжения.

– Какого вторжения? – спросил брат Оливер.

– Вторжения германских нацистов в Соединенные Штаты, – ответил брат Клеменс и ободряюще помахал рукой. – Вторжение так и не произошло.

– Я знаю, – сказал брат Оливер. – Какое все это имеет отношение к сносу здания?

– Мы дойдем до этого, – пообещал брат Клеменс, – Итак, вторжения не было, так что…

– Это всем известно, брат!

– Да, верно, – сказал брат Клеменс. – Я как раз подхожу к сути.

– Хорошо, – кивнул брат Оливер.

– Суть в том, – продолжал брат Клеменс, сохраняя адвокатскую невозмутимость перед лицом нервничающего профана, – что Союз прекратил свое существование во время войны, и группа лиц, владельцев отеля «Альпеншток», просто исчезла. В конце концов, после невыплаты закладной, банк взял управление на себя. Если точнее – два банка, которые щедро профинансировали строительство. Банки управляли отелем последние тридцать лет, и они спят и видят – как бы от него избавиться. Все это время отель был выставлен на продажу, но Нью-Йорк – не тот город, где можно легко продать нацистский отель. Заведение в общем-то окупало текущие расходы – налог на имущество, зарплата персонала и так далее – но на сумме основной задолженности это почти не отражалось. Поэтому, после стольких лет, банки рады, наконец, найти покупателя.

– А что за банки, ты знаешь? – спросил брат Декстер.

– Один из них – «Кэпиталист & Иммигрэнт Траст». – брат Клеменс повернулся к Джерому. – Ты помнишь второй?

Брат Джером закатал рукава и нахмурил брови.

– Э-эм, – сказал он. – Федералы.

– Что? – не понял брат Оливер.

– А, точно, – сказал брат Клеменс. – «Федеральный доверительный банк».

– А, ясно, – сказал брат Декстер, кивнув с удовлетворением. – ДИМП ведет дела с обоими этими банками. По словам людей, с которыми я говорил, они основные держатели бумаг в этом проекте.

Брат Оливер прикрыл глаза и слабым голосом произнес:

– Держатели бумаг?

– Они вкладывают деньги, – пояснил брат Декстер.

– Получается, они все связаны друг с другом? – спросил брат Иларий. – Дворфман покупает отель у двух банков, а банки ссужают его деньгами для совершения этой покупки.

– В этой цепи есть еще одно звено, – заметил брат Клеменс. – Во всяком случае, я так думаю. Я буду ничуть не удивлен, если к работе над новым зданием привлекут строительную компанию Флэттери.

Брат Оливер открыл глаза.

– Я уже говорил это раньше и скажу снова, – произнес он. – Если сохранять терпение, внимательно слушать и задавать вопросы, то рано или поздно все начинает обретать смысл.

– Меня интересуют здания с другой стороны квартала, – сказал брат Декстер. – Как обстоят дела с ними?

– Там истории попроще, – сказал брат Клеменс. – Но кое-что общее все же есть. Например, закладной на одно из тех зданий тоже владеет «Кэпиталист & Иммигрэнт Траст».

– Ты имеешь в виду клуб «Боффин»?[28]28
  Букв, «ученый», «исследователь». Но, помимо этого, еще и фамилия персонажа Диккенса, поэтому название оставлено без перевода.


[Закрыть] – уточнил брат Оливер.

– Верно, – кивнул брат Клеменс, – здание клуба. Это некоммерческая организация, вроде клубов «Агнцы» или «Актеры».[29]29
  «Агнцы» (The Lambs) и «Актеры» (The Players) – нью-йоркские общественные клубы, поддерживающие деятелей и любителей искусства, предоставляющие своим членам площадки для различных мероприятий, выставок и тп. В клубе «Актеры» имеется музей истории театра.


[Закрыть]

– Это артистические клубы, не так ли? – спросил брат Иларий.

– В основном, – ответил брат Клеменс. – Но клуб «Боффин» в первую очередь предназначен для писателей.

– Никодемус Боффин, – неожиданно вставил брат Оливер, – это персонаж романа Диккенса «Наш общий друг». Он так любил книги, что скупал их целыми возами, при том, что не умел читать.

– Теперь там собираются друзья писателей, – заметил брат Декстер. – Понятно, почему они дали клубу такое имя.

– Но основатели клуба «Боффин», – продолжил брат Клеменс, – писали в основном для радиопостановок. Они были популярны в двадцатых годах. Со временем к ним присоединились драматурги и сценаристы с телевидения, но в клубе не так уж много настоящих романистов. И за последнее десятилетие количество членов клуба значительно сократилось.

– Думаю, это характерно для всех подобных заведений, – сказал брат Декстер. – После Второй мировой войны в сознании общества что-то изменилось, и люди теперь не так интересуются общественными клубами, как прежде.

– Не знаю о других клубах, – сказал брат Клеменс, – но дела клуба «Боффин» в печальном состоянии. Большинство основателей умерли, другие члены в основном пожилые, которые уже не так много пишут и не так богаты, как раньше. Клуб уже много лет на грани банкротства. Там работает один друг брата Джерома, который ему все рассказал.

Брат Джером закатал рукава и нахмурил брови.

– Тим, – сказал он.

– Именно так, – подтвердил брат Клеменс.

Рукава выше, брови ниже.

– Автор детективов.

Брат Клеменс кивнул.

– Да. Кажется, тот парень по имени Тим раньше неплохо зарабатывал писательским трудом. Писал радиопостановки, вроде «Тени», и множество рассказов для старых бульварных журналов. У него даже было поместье на Лонг-Айленде.

Рукава, брови.

– Гинденбург.

– Совершенно верно, – сказал брат Клеменс. – Он был пассажиром дирижабля «Гинденбург». Но не в тот раз, когда дирижабль взорвался, конечно.

Рукава, брови.

– Гималаи.

– Думаю, мы услышали все, что нам необходимо знать о похождениях друга брата Джерома, Тима, – твердо сказал брат Оливер.

– Ну, вы ухватили суть, – сказал брат Клеменс. – В наши дни Тим живет в здании клуба. Он вроде как дворник-вахтер, работает за еду и кров. И он говорил брату Джерому, что члены клуба в восторге от мысли о продаже здания. Они получат хорошие деньги, погасят свою закладную и прочие долги, и еще останется некая сумма, которую они смогут распределить среди оставшихся членов клуба. Несколько месяцев назад у них было закрытое собрание, и Тим оказался единственным членом, кто проголосовал против продажи.

Рукава и брови.

– Внучка.

– Да. Если клуб снесут, Тиму придется переехать к своей внучке в Расин, штат Висконсин.

Р & Б.

– Права женщин.

– Благодарю, братья, – поспешно сказал брат Оливер, подняв руку, чтобы остановить поток информации. – Думаю, это все, что нам нужно знать о клубе «Боффин».

– Говорите, «Кэпиталист & Иммигрэнт Траст» владеет закладной на клуб? – спросил брат Декстер.

– Так Тим сказал брату Джерому, – кивнув, ответил брат Клеменс.

– Значит, у банка есть еще одна причина желать реализации этого строительного проекта, – сказал брат Декстер. – Если клуб будет продан, банк получит всю выплату по закладной. А если клуб просто обанкротится, то банку достанутся считанные проценты от вложенных денег. Возможно, двадцать или двадцать пять процентов.

– Я начинаю терять врага из виду, – сказал брат Оливер. – Сперва я думал, что мы боремся с Дэном Флэттери. Потом появился Дворфман, ну или компания Дворфмана, или хотя бы тот Сноупс. Теперь, по вашим словам, настоящий злодей в этой истории – банк.

– Не совсем злодей, – поправил брат Декстер. – Банк не делает ничего противозаконного или даже аморального. Банк обязан, как с юридической, так и с этической точки зрения, защищать свои инвестиции и приносить максимально возможную прибыль акционерам. Это совершенно обычная коммерческая сделка, в результате которой возводится новое здание. Банк связан с этим делом несколькими различными путями, но нет никакого конфликта интересов.

– Хотелось бы мне разделять твою объективность, брат, – сказал брат Оливер. – Но я прямо-таки чувствую, как вся масса этих небоскребов давит мне на макушку.

Брат Декстер одарил собравшихся за столом едва заметной прохладной улыбкой.

– Как ни прискорбно признавать, – сказал он, – на этот раз мы попали, как кур во щи. Но, если мы собираемся выйти из этой ситуации победителями – и я надеюсь на это – важно, чтобы у нас была предельно ясная картина происходящего.

Я ожидал, что брат Оливер запнется об эту метафору про кура во щах, но, по-видимому, творчество Киплинга было знакомо ему так же хорошо, как и книги Диккенса, поскольку аббат просто кивнул и сказал:

– Предельно ясная картина – как же я ждал возможности увидеть ее. – Повернувшись к брату Клеменсу он добавил: – Вам с братом Джеромом осталось поведать нам лишь об одном здании, не так ли? О том, гм, магазине на углу.

Все мы понимали, что он имеет в виду бутик «Задок». Послышалось разноголосое покашливание, а затем брат Клеменс сказал:

– Угу, верно. Арендатор этого, гм, магазина не хочет быть выселенным так же сильно, как и мы, но владелец, как и в предыдущих случаях, будет очень рад избавиться от этой финансовой проблемы.

Брат Джером произвел свои обычные приготовления к речи и произнес:

– Расскажи им про зад.

– Ох, ладно, – сказал брат Клеменс и быстро пояснил: – Джером имел в виду заднюю часть здания. История тоже немного запутанная. Здание было перемещено сюда в середине прошлого века.

– Перемещено? – Брат Оливер выразил наше общее удивление. – Это довольно большой дом.

– Воистину. Собственно, здание и правда слишком большое, чтобы переместить его целиком. Как и наша обитель, кстати. Даже если бы мы нашли другой участок – монастырь не выдержит перемещения.

– Разборка, – вставил брат Джером. Его рукав снова сполз на запястье.

Брат Клеменс с сомнением покачал головой.

– Если разобрать это здание, – сказал он, – эти двухсотлетние каменные стены, балки, деревянные полы и все прочее – это будет сопровождаться такими разрушениями, что мы никогда не сможем собрать все воедино.

– Прошу вас, – напомнил брат Оливер. – Мы говорили о здании с, гм, магазином.

– Да. – Брат Клеменс вернулся к теме. – Изначально это здание находилось к северо-западу отсюда, там, где теперь Центральный парк. Это было одно из немногих строений в том районе, что стоило сохранить. Бринли Чансбергер, отставной капитан невольничьего корабля, купил дом у первоначального владельца и переместил с помощью огромных деревянных катков на его нынешнее место. Но в процессе перемещения, задняя стена здания оказалась серьезно ослаблена, и несколько раз на протяжении второй половины девятнадцатого века то обрушивалась часть перекрытий, то окна внезапно вываливались в сад позади дома, или без всякой причины из стен выпадали кирпичи. Чансбергер потратил бо́льшую часть своего состояния, нажитого работорговлей, пытаясь отремонтировать здание. Но, когда он умер, его наследники продали дом городу, который обустроил там пожарное депо.

Брат Оливер утвердил локоть на столе, а лбом уткнулся в ладонь.

– Мне кажется, – сказал он, – или ваши истории с каждым разом становятся все длиннее?

– Эта история не такая уж длинная, – пообещал брат Клеменс. – Хорошего пожарного депо из здания не получилось. Город потратил уйму денег, стараясь привести его в порядок, и добавив свою муниципальную отделку к моряцким переделкам Чансбергера, что он вносил в изначальную структуру особняка. Наконец, после того, как в двадцатых годах нашего века пожарная машина с лестницей, выезжающая по тревоге, внезапно провалилась в подвал, город выставил дом на торги. Группа лиц, состоящая в основном из близких родственников членов городского совета, купила его за бесценок, и за последние полвека в здании сменилось множество арендаторов. Но дом по-прежнему является структурно-неустойчивым, как на протяжении ста двадцати пяти лет. Внутри, как говорит Джером, настоящий хаос из-за мешанины стилей и монструозных архитектурных решений, с подпорками где только можно и заложенными кирпичом дверными проемами. Общее мнение таково, что только политическое решение удерживает здание от того, чтобы просто развалиться на куски. Благонадежные арендаторы не хотят с ним связываться, поэтому площадь сдается таким заведениям, как, гм, магазин. Что, конечно, наносит ущерб репутации всего района. Так что не только владельцы здания хотят сбыть его с рук, но и другие домовладельцы одобряют план Дворфмана, хотя бы потому, что в результате район избавится от этого бельма на глазу.

– И от нас, – отметил брат Оливер.

Брат Клеменс развел руками:

– Как здесь говорят: нельзя сделать омлет, не разбив яиц.

– Я уже где-то слышал это выражение, – сказал брат Оливер. – На этом выступление брата Джерома окончено?

– Да, – ответил брат Клеменс.

– Я хотел бы сказать пару слов, – встрял брат Иларий. – Ничего определенного, просто предварительный отчет.

Все посмотрели на него.

– Да? – произнес брат Оливер.

– Это насчет получения статуса достопримечательности, – сказал брат Иларий. – Я сделал несколько звонков, но пока ничего не прояснилось.

– А в чем выгода получения статуса достопримечательности? – спросил брат Оливер.

– Будь у нас такой статус, – сказал брат Иларий, – он мог бы остановить даже бульдозер.

Все оживились.

– А что именно подразумевается под достопримечательностью? – спросил брат Оливер. – То, что их нельзя сносить?

– Истинно так.

Брат Клеменс сделал нетерпеливый жест рукой:

– Ну, так что скажешь? Есть шансы?

– Мне пока не хватает информации, – сказал брат Иларий. – Нужно время, чтобы отыскать нужного человека в системе городской бюрократии. Но, думаю, я нащупал нужный контакт, и мне нужно перезвонить ему в понедельник.

– Не вижу, почему бы нам и не получить статус достопримечательности, – сказал брат Оливер. – Нашему монастырю двести лет, он, безусловно, уникален с точки зрения архитектуры. И, кроме того, мы – религиозный орден.