Текст книги "Во имя твое (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Ты играешь нечестно. Это два вопроса. – Буркнул продолжающий упираться лбом в балку кузнец и прикрыл газа. – А я тебя не помню. Странно… обычно я очень хорошо запоминаю лица. Надо было сразу понять кто ты такая. Дать тому южанину насадить тебя на свой шампур… Да все дело в воде – я сложил футрак[5] сна разума и бросил его в колодец. Так надежнее. Родников рядом нет, так что все берут воду с одного источника. Варят похлебку, моются, поят скотину, разводят причастное вино. Кузнец криво усмехнулся. – Это было несложно…

– Сложил футрак… – Задумчиво покрутила головой Сив. – И заморочил целый поселок. Такой сейд не всякому колдуну древности по силу.

– Да. Только этот сейд не мой. – Отлипнув от столбы, кузнец, грузно развернувшись к дикарке упер руки в бока. – Хальдар мне его подарил. Кстати, насчет вопросов – моя очередь. Я не ошибся? Это ты получается убила Хальдара?

– Ну да. – Склонив голову к плечу Сив сложила губы трубочкой и коснулась их кончиком пальцев. –

– Теперь я тоже тебя вспомнил… – Пожевав губами кивнул великан. – Та девчонка, что липла к нему как собачонка. Была готова на ходу вылизывать ему сапоги. А вот теперь ты выросла. И предала свои клятвы. Убила своего хозяина. Стала ловчей. Легла под имперцев.

– Хальдар не был моим хозяином. – Покачала головой дикарка. – И можешь мне не верить, но я никого не предавала. И не под кого не легла. Сам знаешь, люди меняются, обстоятельства тоже.

– Тогда ты понимаешь, что я здесь делаю. И зачем. – Сжав огромные кулачищи гигант яростно сверкнул глазами. – Раньше, я винил во всем Креса. Думал в моих… – Осекшись кузнец гулко сглотнул слюну. – В моих несчастьях виноват он. Но потом, я понял – это все имперцы. Сраные южане, что решили вылезти из своих городов и приплыли сюда. Эти лжецы, что принести в горы своего сраного бога и свои дурацкие законы. Это из-за них мы убиваем друг друга вместо того чтобы сплотиться и дать им бой. За нашу землю, за наш род, за нашу…

– Хватит. Перебила здоровяка северянка. – В свое время наслушалась этого дерьма от Рогатого топора. Род. Земля… – Великанша презрительно сплюнула. – Есть те, кто хочет власти. Есть другие, что хотят того же самого. Бонды, ярлы, бароны, рыцари, графы – какая разница? Мы уже сотни лет живем войной. Одни дураки нападают на других, кланы режут друг друга из-за вековых обид или клочка плодородной земли, братья убивают друг друга не в силах разделить наследство. Конунг сменяется конунгом но все остается по прежнему. Интриги, наветы, жадность, вытоптанные поля и горящие овчарни, вой вдов и горе побежденных… Мы северяне и просто не знаем другой жизни. Наша земля пропитана кровью предков. Мы не хотим выучить свои уроки. – Дикарка с грустным видом покачала головой. – Не думаю, что империя принесла нам что-то новое.

Дыхание кузнеца стало тяжелым и глубоким, на шее вспухли толстые узлы вен.

– Ты не понимаешь. – Выдохнул он и отчетливо скрипнув зубами отвел взгляд… – Да… Война была и будет, но империя…

– Я сказала – хватит! – Резко вскинула руку Сив. – Куда делись пропавшие люди?

– А-а-а… – Раздраженно выдохнув здоровяк сморщился будто ему в лицо плеснули грязной водой. – Ты же понимаешь. Сейд требует крови. Ты мне я тебе. К тому же пиктам всегда нужны рабы. Охотней всего они берут молодых баб. Но и от крепких мужчин они не отказываются. Все кто обладал… устойчивостью. Сопротивлялся. Я сливал у них кровь, а потом, когда слабели, отправил их к пиктам.

– Понимаю. – Отстраненно кивнула северянка. – А что в замен?

– Опять лишний вопрос… госпожа. – Неодобрительно погрозив великанше пальцем кузнец тяжело оперся на наковальню и бросив короткий взгляд на полуоткрытую дверь в мастерскую нервно тряхнул бородой. – Ладно…Отвечу. Золото.

– Золото. – Задумчиво протянула дикарка. – Значит золото. Как все просто.

– Да. Просто. Все всегда просто. Сама сказала. Ты мне – я тебе. – Раскинувшаяся в уголках глаз гиганта сеточка морщин на миг дрогнула словно лапки потревоженного резким движением ловчей сети паука. – Этот маленький барончик? Он твой мужчина?

– Не думаю, что тебе это по настоящему интересно. – В на миг расширившихся глазах женщины сверкнуло плохо скрываемое раздражение. – Нет, я с ним не сплю.

– Но, он тебе нравится. Ты ведь хотела бы, чтобы он стал твоим? – Опустив голову кузнец принялся массировать веки большим и указательным пальцем.

– Нет. Наверное… Не знаю. – Ответила великанша немного подумав и качнув ногами принялась вглядываться в танцующее пламя свечей. – Он южанин. И барон. А это даже хуже чем просто южанин.

– Ясно. – Резко кивнул гигант.

В воздухе повисла очередная тяжелая пауза.

– А зачем все эти сложности с рогатым чудищем? Спросила наконец дикарка.

– А ты еще не поняла? – Усмехнулся кузнец. – Считаешь чудовищем меня?

– Нет. – Медленно покачала головой дикарка. – Не тебя.

– Ты… – Неожиданно побледневший кузнец уставился на темный провал открытой двери. – Ты…

– Я уже была в твоем доме. Спустилась в подвал. И отрезала драугру голову. – Глухо проворчала великанша и коснувшись царапин на шее принялась задумчиво разглядывать окровавленные кончики пальцев. – Это тоже очень старый урок. И старая сказка. Если кормить мертвеца живой кровью, он восстанет. Глупо, Стефан. Выдернуть душу с той стороны… Это сказки. Такого не бывает. И ты это знаешь. Они не возвращаются. Вернее возвращаются. Но не совсем они.

– Ты… Неожиданно покачнувшись, великан опустился на колени и прикрыл руками лицо. – Ты… Она ведь никого не трогала! Все, что было нужно это наполнять чашу. Раз в неделю не чаще! Никто не умирал. Они даже не знали! Немного крови и все. Я забирал у них память! Я даже Денуцу глаза отводил… А тех кто вспоминал, тех кто вспоминал… Застонав кузнец с рычанием рванул охватывающую голову повязку.

– А те, кто вспоминал, не у пиктов. Их пожирал демон которого ты призвал. – С отвращением сплюнула великанша.

– Ты… ты безумна… Мы никого не убивали, нет никакого йотуна, мы отдавали их пиктам… – Голос Стефана сорвался в задушенный еле сдерживаемыми рыданиями хрип. Иниша… Иниша…

– Умерла много лет назад. – Сухо произнесла дикарка и покачала головой. – Сколько лет ты кормил мертвеца, Стефан? Она ведь почти переродилась. Почти восстала. Еще пару порций крови и она бы убила всех в селе, а потом превратилась в то, чего боятся даже смешанные. Неужели ты думал удержать королеву драугров?

– Нет… – Чуть слышно прошептал здоровяк. – Нет… Ты не понимаешь. Она не была простым мертвецом. Я смог ее вернуть. По настоящему. Еще немного и ее душа бы вспомнила как быть живой… Что ты наделала…

– Мне жаль. – Покачала головой Сив. – Похоже ты обманываешь сам себя колдун.

– Нет. – Голос кузнеца неуловимо изменился, стал глубже, ярче, наполненней, вскинувший голову здоровяк уставился на северянку ненавидящим взглядом. – Нет ничья дочь, это ты себя обманула. Я не хотел тебя трогать потому как чую в тебе родную кровь. В тебе есть то, что я уважаю. Сила. Гордость. Стойкость перед лицом трудностей. И честность. Я почувствовал, что в нас есть что-то общее. Чувствую твой запах, и пусть он осквернен золотом в твоей крови, сейчас мы на одной стороне. Ты могла бы стать моим певцом, моим голосом, моим словом. Склонится передо мной, принять мои дары. Извлечь уроки из своего прошлого. Нести мою волю, вернуть то, что принадлежит по праву, привести их к моему трону. Вернуть этим людям то, что было предначертано изначально. Сделать их моим стадом. Моей едой. – С каждым словом голос кузнеца изменялся превращаясь в дикую смесь волчьего воя, бычьего кашля, и клекота хищной птицы. От звуков издаваемых Стефаном казалось тряслись стены кузни. Из уголков глаз здоровяка потянулись две ярко алые дорожки. – Но ты меня разочаровала. Сломала моего любимого слугу. Отринула мой дар. Твой барон… Стоило тебе согласится и он бы тебя полюбил. О как бы он тебя полюбил… Как рыба любит воду, деревья любят свет, а живой дыхание. Он бы не мог без тебя, не хотел без тебя, умирал без тебя. Ты знаешь, каково это? Когда тебя любят всем сердцем? Когда тебе отдаются всей душой? Когда тебе жертвуют себя целиком? Я дал бы тебе это. И не только. Дал бы тебе все, что ты захотела. Моя маленькая убийца… Но ты так и осталась самодовольной испорченной дрянью. Всегда ей была. Недостойной милости. Даже менее достойной чем этот жалкий человечек. И ты за это поплатишься. Я начну с барона. Разорву ему тело, а потом немного поиграю с его душой. А этот смертный пока развлечется с тобой. – Тяжеловесно встав, гигант положил руку на рукоять молота и ощерил зубы в дикой полубезумной ухмылке. На щеках поблескивали теряющиеся в бороде дорожки кровавых слез. – Неужели ты думала, что это я чудовище?

– Конечно нет. Иначе ты не оставлял бы ворота открытыми. – Тяжело вздохнула дикарка и поджав губы положила руку на торчащую из-за пояса рукоять ножа. – Остановись, Стефан. – Если в тебе хоть что-то осталось, остановись. Борись с этим.

– Ты безумна. – Зарычал кузнец. – Но это не надолго.

– Твой футарк… Он вызвал что-то с другой стороны. Оно поработило тебя, Стефан. И оно уже здесь. – Склонив голову на бок будто к чему-то прислушиваясь, женщина аккуратно сомкнула пальцы на фитильке свечи. – Похоже она мне не понадобится… Бог-зверь и Мумир… Терпеть не могу эту историю.

–

В доме колдуньи было тепло, и немного душно. От, весело потрескивающего березовыми поленьями очага, по комнате расходились волны жара.

– Уф. – С трудом сдержав сытую отрыжку, Август отодвинул от себя опустевшую тарелку и блаженно прикрыл глаза. Стряпня вдовицы была великолепна. Щедро приправленный мукой и душистыми травами луковый суп согревал и дарил чувство покоя, а пряное овощное рагу буквально таяло во рту. – Спасибо, Майя, очень вкусно, ты просто волшебно готовишь. – Изобразив вежливый полупоклон юноша положил локти на стол и одарил женщину самой благожелательной улыбкой на которую был способен.

– Рада, что вам понравилось, господин барон. – На щеках вдовы проступил заметный румянец. – Добавки не хотите?

«Хотел бы но боюсь, что просто лопну».

– Э-э-э. – С сомнением посмотрев на стоящий в центре стола распространяющий вокруг себя одуряющие запахи тушеных овощей, горячего жира и корня сельдерея котелок, юноша нашел в себе силы отрицательно качнуть головой. – Нет. Спасибо. Я сыт.

– А вы, отче? – Бросив полный неприязни взгляд на продолжавшего с брезгливо-задумчивым видом лениво ковыряться деревянной расписной ложкой в почти не тронутой тарелке, плебана, Кирихе перебросила косу на грудь и принялась неторопливо поглаживать вплетенную в волосы небесно голубую шелковую ленту. – А может пива желаете? Свежее, третьего дня сварила.

– Не желаю. – Недовольно проскрипел священник и раздраженно бросив на стол ложку уставился в сторону закрытой на массивный засов двери. – Ну и где ее носит?

«Пиво. Никогда бы не подумал, что смогу получать столько удовольствия от напитка черни».

– Да какая разница? – Небрежно отмахнулся юноша и блаженно улыбнувшись, присосался к стоящей перед ним большой деревянной кружке, не сдержавшись, застонал от удовольствия. Пиво было холодным, терпким, удивительно чистым, лишь самую малость отдающим хмелем и на миг цу Вернстром почувствовал себя почти счастливым. Впервые за последнюю неделю он был по настоящему сыт слегка пьян, ему было тепло и у него нигде ничего не болело. Вцепившиеся в его сердце, казалось мертвой хваткой, переживания, слегка разжали челюсти и растворились в блаженной неге. Веки юноши начали невольно слипаться.

– Вы ее обидели, господин Август. Крепко обидели. – В скрипучем словно мельничный жернов голосе плебана слышалось неприкрытое осуждение. – А обиженная женщина может наделать больших глупостей.

«Боги. Ну разве я так много прошу? Я, что не могу просто отдохнуть? Обязательно тыкать меня лицом во все это дерьмо?»

Всколыхнувшаяся в груди барона волна раздражения, перехлестнула через еще неокрепшую дамбу блаженства и с ударила в затылок пудовым молотом. Сердце споткнулось и глухо забухало где-то в горле. Воротник свежевыстиранной рубахи враз стал жестким и слишком узким, а скрытые под повязками ожоги начали напоминать о себе тупым зудом. Чувствуя как остатки благодушного настроя рушатся, словно подхваченный ураганом карточный домик Август с трудом сдержал готовое сорваться с языка ругательство. Не успевший начаться разговор повернул в совершенно неприятную сторону. В виски впились первые пока еще робкие иголочки знакомой боли.

«Почему я вообще должен об этом беспокоится?»

– Я? – Цу Вернстром с грохотом отставив в сторону наполовину опустевшую кружку скрестил руки на груди. – Я ее обидел? И чем это, позвольте поинтересоваться?

– Вы сами сказали, что она ваша компаньонка, господин Август. – С легкостью выдержавший гневный взгляд юноши плебан осуждающе цыкнул зубом и достав из рукава четки с задумчивым видом встряхнул нанизанными на шнурок, выглаженными тысячами прикосновений деревянными бусинами. – А значит признаете ее как равную. Или она считает, что признаете. – Сделав многозначительную паузу ксендз опустив голову принялся массировать веки большим и указательным пальцами. – Так или иначе, отпускать пленницу из-за которой она рисковала головой было довольно опрометчиво.

«Мы рисковали головой, ворона ты проклятая. Мы. Я рисковал. И втравил нас во все это именно ты!»

Неимоверным усилием подавив застрявший где-то в середине горла поток площадной брани юноша принялся демонстративно разглядывать ногти. Он понимал о чем толкует ксендз. И если говорить по совести ему было немного стыдно. Нет, не перед дикаркой, конечно. В конце концов он Август цу Вернстрем, а не какой-то там серв, и не должен держать ответ перед какой-то безродной северянкой. Связывающий их договор ничего не говорил о дележке трофеев… И уж тем более он, как человек воспитанный, не должен выражать одобрение этому дурацкому, изжившему себя тысячу лет назад, обычаю с пленом и клятвами. Но с другой стороны… С другой стороны, кроме как глупостью его поступок назвать действительно было сложно. Самое странное, он даже не помнил, как отпустил гармандку. Вернее помнил, но никак не мог сообразить почему решил поступить именно так. И по какой причине позволил ей взять с собой оружие и коня. Еще несколько часов назад это решение казалось вполне логичным и обоснованным, а сейчас… В виски снова воткнулись раскаленные иглы и юноша невольно поморщился. Он не помнил. Бесы его дери он даже не помнил толком, как оказался здесь. В голове бродили смутные обрывки того, как он идет по улице, а взявший его под руку плебан отчаянно жестикулируя что-то ему назойливо втолковывает. Только вот что? Резко выпустив воздух через жатые зубы, цу Вернстром утер выступивший на лбу пот. Бесполезно. Будто кто-то вырвал из дня здоровенный кусок. В памяти осталось лишь, чувство страха, неясные тени, разгоряченное дыхание, скрип лавки, да ощущение словно его объезжают как неприученную к седлу лошадь. И жгучий стыд.

«Мне нечего стыдится. Я был болен. Ранен. Меня опоили. И я в конце концов кто этот плебан такой чтобы я перед ним отчитывался?»

– Не думаю, что этот вопрос входит в ваши компетенции, отец Ипполит. – Медленно сосчитав про себя до дюжины и обратно, ровным, как великие степи Сулджука тоном произнес Август и придав спине приличествующую благородному человеку осанку, смерил плебана холодным, оценивающим взглядом.

«Ну давай, скажи еще что ни будь гребаный святоша. Попробуй меня еще в чем-то обвинить.»

– По моему скромному мнению, ваша сфера службы и проповеди, а какие решения принимать мне я решу сам. Наши с Сив отношения, не ваше дело. Это приватный вопрос. И мы решим его без вашей помощи совета и участия.

– Не хотел вас оскорбить… господин барон. – Недовольно пожевав губами, ксендз повернулся к внимательно прислушивающейся к беседе Кирихе и смиренно склонив голову громко щелкнул костяшками четок. – Так что там насчет пива, дочь моя?

Понимающе улыбнувшись, красавица подхватив со стола кружку встала из за стола, покачивая бедрами подошла к небольшому стоящему на полке над очагом бочонку и приоткрыв вбитый в его бок медный краник принялась неторопливо цедить пенный напиток. По избе разнесся густой запах солода.

– Мне кажется вы зря беспокоитесь, отец Ипполит. – Бросив лукавый взгляд в сторону раздраженно сопящего Августа, Кирихе слегка качнула кружкой. – До полуночи еще далеко, а Сив намного разумней чем может показатся. Она умеет о себе позаботится.

– Если бы я беспокоился об этом. – Ворчливо буркнул ксендз. – Я больше беспокоюсь за тех на ком она решит выместить свою злость. Как бы потом опять половину села врачевать да успокаивать не пришло… – Внезапно замолкнув на середине фразы священник замер будто увидевший волка кролик и начал испуганно озираться по сторонам. И без того вытянутое, чем то напоминающее старый лемех от плуга, лицо ксендза заострилось еще больше, глаза выпучились будто у вытащенной на берег рыбы. – Ты чувствуешь? Ты это чувствуешь, Майя? – Голос плебана превратился в хрип. – Что-то… Там… Снаружи… – Подбородок пастора задрожал от нескрываемого страха.

– Что происходит? – Недоуменно вскинул брови Август. – Что за глупый фарс вы тут устроили отец Ипполит, или вы думаете, что я…

– А ну заткнись! – Неожиданно зло рявкнула застывшая с кружкой Кирихе. – Спина женщины заметно напряглась, кружка в руке задрожала. – Слушай!

– Да что вы себе позволяе… – Осекшись Юноша склонил голову на бок и прислушался. Теперь он тоже это слышал. Шаги. Мерные тяжелые. Приближающиеся. В груди ледяным комом начало расползаться чувство страха. С недоумением посмотрев на ритмично расходящиеся и сходящиеся в полупустой кружке круги волн юноша сглотнул слюну и заполошно оглядев прикрытые тяжелыми ставнями окна прикипел взглядом к закрытой на засов двери. Почему-то именно сейчас покоящийся в массивных железных скобах тяжелый дубовый брус показался ему непозволительно, просто вопиюще, преступно легкомысленно, ненадежным. Перед глазами в такт шагам всплывала картина загнавшего его к обрыву гигантского смешанного.

– Идет… Он… – Осипший голос вдовы прошелестел по комнате порывом осеннего ветра. – Он уже пришел… – Упавшая кружка расплескав содержимое с глухим стуком покатилась по полу, продолжавшее литься из бочонка пиво растекалась по доскам но женщина не обращала на это ровно никакого внимания. – Он здесь… – В голосе колдуньи послышался неприкрытый ужас. – Это все из-за вас. Из-за вас. Из-за вас… Присев на корточки Майя спрятала лицо в ладонях. – Из-за вас… – Плаксиво повторила она и затрясла головой. – Я не хочу не хочу не хочу. Не буду, не буду, я лучше себя убью… – Судорожно вздохнув женщина согнулась в поясе и ее обильно вырвало луковым супом. – Простите. – Произнесла она совершенно ровным, лишенным казалось всяких эмоций голосом. Но мне кажется сейчас мы все умрем. Моя защита слишком слаба. Я не смогу отвернуть… Даже удерживать его слишком долго. Он… Он… – Застонав женщина прижала руки к вискам и затрясла головой.

– Тук… Тук… – Звук прокатился по избе громом. – Тук. Тук.

Ветки, сучки, стебли, и стволы. Ветви-руки, ветви-пальцы, ветви рты. Они цеплялись за его одежду, лезли в глаза, царапали и разрывали кожу. Сдавливали его рвали, крутили, поднимая над землей. Каждый член его тела, каждая мышца, каждая кость, каждая жила были натянуты и перекручены до предела, прикосновение жестких, черных ветвей обжигало огнем, каждый вдох был наполнен такой болью будто в его легкие входил не воздух а расплавленный свинец. Позвоночник трещал от напряжения, словно на него взвалили всю тяжесть мира. В лицо дул колючий, пышуший жаром перегретого кузнечного горна, остро пахнущий пеплом ветер. Ветер ржущий, рвущий, иссушающий. Глаза застилали слезы и пот, отчаянно хотелось их закрыть но веки забыли как это делать. Перед ним стоял он. Августу хотелось закричать но горло было передавлено тысячей жестких деревянных щупалец. Все что ему оставалось это смотреть. Смотреть на Его, казалось царапающие само небо рога, на Его огромные острые копыта, такие черные, тяжелые, желтеющие у края, на мускулистые, наполовину человеческие наполовину оленьи ноги, на мощный покрытый черной как уголь шестью торс, на огромные, заканчивающиеся короткими тупыми когтями руки, на огромный, кипельно белый четырехглазый череп-ллицо. Смотреть на мерцающие в его глубине огненно золотые огоньки и чувствовать как он медленно в них тонет, тонет, тонет…

– Не теряйте веры! Неожиданно раздавшийся в ушах возглас невесть когда оказавшегося на ногах священника словно сорвал с Августа пелену морока. Юноша осознал что упал со стула лежит на полу под столом и судорожно вспоминает как дышать.

– Соберитесь, дети мои! – Сорвав с шеи символ создателя плебан оскалился словно увидевшая матерого медведя гончая. – Мерзость не может зайти в дом истинных сынов веры! Мы дадим ему отпор! Господин Август – к оружию! Долг каждого слуги Создателя есть битва! Битва с мерзостью! Битва с тьмой! Битва со злом и отрыжкой другой стороны!! – В голосе ксендза послышались истерические нотки. – Credo in Creator, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae…[6] Чеканные строки молитвы отразились от стен и ударили в уши погребальным колоколом. Развеивая остатки иллюзии. Барон судорожно вдохнул и отчаянно заморгав затряс головой.

«Что просиходит?»

– ТУК!

Глаза юноши невольно расширились от страха. Прибитая над дверью увитая цветными лентами и пучками засохших трав медная подкова раскалилась до красна, сухие стебли на глазах чернели и съеживались, остро пахло жженым чертополохом и тряпками.

Скорчившаяся в пивной луже Майя судорожно всхлипнула и тоненько заскулила.

– Вот дерьмо. – Выдавил из Себя Август и кое как выбравшись из-под стола согнулся от скрутившего живот приступа колик. Только что съеденный ужин решительно не желая оставаться в пределах желудка и кишечника настойчиво искал кратчайшие выходы наружу. Сдавивший грудь тисками ужас не давал дышать. Упрямо стоящая перед глазами картина стоящего перед ним гигантского монстра наполняла сердце тоской и безвыходностью.

«Сейчас я умру. Просто умру и все. Это будет… милосердно. Во всяком случае не так больно как если Он до меня доберется.»

– Я так просто не сдамся… Нет. Хватит с меня этого дерьма… – Бесцельно блуждающий взгляд юноши натолкнулся на сваленное в углу трофейное оружие. – Он не помнил кто и когда его принес но это было не важно. Великолепный меч-скьявона, тяжелый клевец, копье, щит клубок каких-то ремней…

«Я так и знал что ты трус. Ты всегда был трусом.»

Раздавшийся в голове, тяжелый, рокочущий словно рушащиеся скалы, голос отца ударил по ушам с такой силой что юноша вздрогнул.

«Ну что так и будешь стаять, как баран приведенный к мяснику, или попытаешься что-нибудь сделать? Боишься невидимого буки? Даже не верится, что в тебе течет моя кровь. Ведешь себя хуже чем суеверный смерд.»

Чувствуя как вспыхнувшая в груди волна злости размывает боль, юноша оскалился и чуть слышно зарычал. Чертова дикарка. Это все из-за нее. Это она затащила его в эту проклятую Создателем деревню. Это из за нее он сначала подставил голову под мечи гармандских наемников, а сейчас готовится драться с неведомой потусторонней дрянью. Все. Хватит с него чудес и магии. Хватит оживших ночных кошмаров, хватит этого бесовского дерьма и мистики. Как только это закончится он во-первых выскажет этой дикарке все что о ней думает, а во-вторых разорвет их договор. Хватит. Есть люди которые приносят одни неприятности и Сив одна из таких. Бесы, да она просто королева неприятностей…

БАМ!!

Изба содрогнулась до основания. Со стропил посыпалась пыль. Жалобно хрупнувшие доски засова прогнулись и ощетинились щепками… Дверь вздулась уродливым горбом разошедшихся досок.

«Мы все умрем.»

– Быстрее, господин Август. Быстрее! Голос священника сорвался. Нам надо освятить ваше оружие! Лицо ксендза расплылось в диком оскале. Глаза сверкали фанатичным блеском. – Sub tuum praesidium confugimus…[7]

БАМ!!

Дубовый брус засова окончательно и перекосился в пазах. Дверь перекорежило и в лицо юноши пахнуло невыносимой стужей. С ужасом глядя как от порога по доскам расходятся морозные узоры цу Вернстром сделал судорожный вздох и шагнул вперед. Шаг. Второй. А потом еще и еще.

«Я сейчас умру. Мы все… мы все… мы все вернемся в прах…»

– Да хватай ты свои железки олух конем траханый!! – Завизжала, успевшая прийти в себя, стоящая на коленях, болезненно содрогающаяся от конвульсий, поспешно чертящая на полу отдаленно напоминающую раздавленного паука фигуру, Майя. – Я не смогу удерживать его так долго! Хватай оружие пока мы все тут не окочурились! Не давай ему ко мне подойти!

«Зачем? Какой в этом смысл?»

– Окаянная ведьма!!! Как ты смеешь сомневаться в силе Создателя!!! – Взвизгнул священник и вскинув руку в отвращающем жесте истерично хохотнув взмахнул четками. По вискам священника катились крупные капли пота. Волосы вздыбились словно их развевало невидимым ветром. – Анафема неверным! Ad profundus!!![8]

«Но ведь я еще жив?»

Сжав зубы юноша бросился к скамье. Меч. Ему нужен меч.

БАМ!!

Пол под ногами взбрыкнул будто норовистая лошадь, ушам стало больно и почти добравшийся до скамьи Август чуть не упал на колени. На мгновенье он ослеп, и перед его глазами снова встало виденье черных рвущих его плоть ветвей-пальцев. К горлу подкатил комок, во тру стало кисло. Раздался лязг и на плечо цу Вернстрома чуть не отхватив ему ухо упало копье. Та самая рогатина, которая так понравилась Сив.

«Так даже лучше. В всяком случае, ты будешь от этой твари на хоть на каком-то расстоянии».

Дрожащие пальцы барона сомкнулись на древке. Дерево было холодным словно лед, оковка прилипала к пальцам, по наконечнику расползлись пятна инея но тяжесть оружия все равно придавала уверенности.

«Я еще жив?»

– Призываю тебя Создатель!! Защити и укрепи руки наши в борьбе со злом!!! – Взвыл словно пес на луну ксендз и выставив перед собой потертые четки подпрыгнул на месте будто выплясывая какой-то адский танец. – Не бойтесь дети мои, тварь нас просто пугает, она не сможет зайти в дом!! Сейчас, господин барон, надо освятить ваше копье, а потом мы…

«Освятить? О чем он бормочет? Какое это имеет значение?»

Х-Х-Х…

Донесшееся из-за двери шипение заставило Августа покачнуться. Звук не был особо громким но у юноши возникло ощущение будто в уши ему ввинтили по раскаленному гвоздю. Мышцы ног ослабли превращаясь в студень. Пламя свечей заметалось, и по стенами избы заплясали тени. В глазах начало двоится. В следующее мгновение раздался треск. Наверху что-то заскрипело, надсадно застонали поддерживающие крышу балки, на голову барона упал пук соломы. Майя застонала об боли и ее снова вырвало.

– Он наверху!! Земля не держит отродье Павшего, он на крыше!!!! – Казалось экзальтация ксендза достигла пика. – Создатель с нами а значит мы справимся! Эти четки я получил по окончании своего ученичества в ордене изгоняющих!! Их благословил сам Наместник Создателя!! – Захлебываясь слюной священник завертелся на месте, словно гонящийся за собственным хвостом пес. – Веруйте!! Веруйте в защиту Господа. Веруйте в милость Великой матери. Веруйте в Деву заступницу, В Грега-победоносца, В Нооку-Ромейскую, во всех больших и малых что бились с тьмой! Веруйте!!! Ни одна тварь мрака не сможет находится, с ними слишком долго!!! Еще немного и демон ослабнет!!! ПОМОЛИМСЯ ЖЕ ДЕТИ МОИ!!!

Х-Х-Х…

– Берегись! Рванув вышитый бисером пояс, вдова дернула зубами пряжку и не обращая внимания на раскатившиеся по полу бусины сплюнула на пол прятавшийся в складках ткани короткий, не длиннее мизинца узкий клинок. Звон хрустального колокольчика превратился в бой погребального колокола. – ГОЛОВУ!!!

– Что за… Только и успел выдавить из себя Август как Дом словно подбросило. Крыша просела, доски треснули, часть кровли обрушились внутрь едва не придавив священника, На фоне темного неба появилась тощая когтистая лапа.

– Ad profundus!!! – Засиявшие золотым светом четки хлестнули по лапе монстра словно кнут, оставляя за собой глубокий, сочащийся черной, дымящейся на воздухе, кровью, след. Отброшенный в сторону могучим ударом ксендз скорчился на полу раздавленной мокрицей. Вокруг головы священника начала быстро расползаться карминово-красная лужица.

Х-Х-Х…

– Держи его, мать твою!!! – В голосе Майи не осталось ни грана былой кротости. Перекинув через плечо косу женщина безжалостно секанув по ней ножом небрежным жестом швырнула отхваченную прядь в центр фигуры и тут же полоснула себя клинком по запястью. Падающая на магический знак кровь зашипела будто кислота. – Если хочешь дожить до утра, не дай ему до меня добраться!

«Магия! Что за черная магия!?»

– Дерьмо… – Прошипел непослушными губами Август и покрепче перехватив рогатину выставил ее в сторону пролома. – Срань. Срань. Срань. Возможно это выглядело достаточно воинственно. Во всяком случае он на это надеялся. Очень надеялся.

«Думаешь эта тварь тебя испугается?»

В проломе снова мелькнула неясная тень. Август ударил. Его выпад был быстрым. Очень быстрым. И точным. Фейхтмейстер мог бы гордиться. Это был отличный удар. Точно в подмышку. Такой удар не оставляет шанса даже тяжелому латнику. Юноша уже почти чувствовал как тварь вздрагивает, обиженно ревет и сорвавшись с перекореженных стропил падает ему под ноги. А потом наконечник рогатины с сухим треском соприкоснулся с чем-то твердым, запахло сосновой хвоей, и с трудом удержавший в руках внезапно ставшее непомерно тяжелым, копье юноша поспешно отпрыгнул в сторону. Доски пола вновь вздрогнули и в избу скользнула долговязая тень.

«Боги…»

– В-в-в… Только и сумел выдавить из себя потерявший дар речи цу Вернстром и громко сглотнув мгновенно наполнившую рот кислую слюну, шагнул назад. Стоящий перед ним монстр больше всего напоминал ожившее дерево. Громадная, подпирающая рогами потолок, фигура, напоминающая покрытую черной плесенью и мхом кору, шкура, тяжелые, острые даже на вид, копыта, мощное, уродливо перекрученное тело, неестественно длинные узловатые конечности, маячащая на высоте добрых пяти локтей, криво посаженная на плечи, похожая на уродливый, комель дуба шея, глубокие провалы горящих золотым огнем глаз. И оскалившийся четырехглазый коровий череп вместо лица. Со скрипом распрямившись чудище обманчиво неторопливо переступило через лежащую у его ног потолочную балку, взмахнуло рукой и наконечник рогатины со звоном ударился в стену.

– Держи! Еще немного! Пожалуйста… Застонала содрогающаяся от бьющей ее тело крупной дрожи Кирихе и в очередной раз полоснув себя по запястью принялась щедро разбрызгивать вокруг кровь.