Текст книги "Во имя твое (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Ну… – Сив ненадолго задумалась. – Обычно таким Ллейдер занимался… Он думать умел. Но, наверное, надо с теми, кто его видел поговорить. Дома посмотреть, где люди пропали – следы поискать. Хотя… Оглядев покрытую слоем жидкой грязи после ночного ливня площадь, северянка досадливо скривила губы. – Всю седмицу дожди идут. – Посетовала она ни к кому не обращаясь. – Следов будет мало.

– А духи про это ничего не говорят? – По тону ксендза было совершенно непонятно всерьез он говорит или шутит.

– Духи здесь не слишком разговорчивые… Это, значит мы должны справиться сами. Но вот берегиня говорит. – Кивнув на фигурку совы женщина осклабилась. – Говорит, что не хочет в лес, хочет быть со мной, в сумке.

– Сив… – А когда ты была… ну маленькой у тебя были игрушки? – Склонив голову на бок ксендз утер подбородок от крови и с недоумением уставившись на руку осторожно потрогал прокушенную губу.

– Э-э-э… – Великанша нахмурилась. Ну, когда мне зим пять было, мне отец нож дарил… и топор, потом, когда я подросла. – Неожиданно поджав губы великанша помотала головой с такой силой что вплетенные в волосы кольца зазвенели не хуже бубенцов бродячего циркача. – Не хочу об этом.

– Значит будем справляться сами, – уныло кивнул плебан и махнув рукой в сторону неуверенно приближающейся к дому со стороны колодца всю какой-то неловкой, раскоряченной вихляющуейся при каждом шаге фигуры. – А вот и наш завтрак.

– Жаборотый… – Развернувшись в сторону ковыляющего к дому подростка великанша потянулась к заткнутому за перетягивающую талию ремню, ножу.

– Нет! – Тут же вскочив с крыльца священник бесстрашно загородил путь дикарке. – Никакого членовредительства! – Для верности растопырив руки провозгласил он и выпятил тощую грудь. – Это я его сам позвал! Он будет нам прислуживать! В наказание за клевету!

– Час от часу не легче. – Простонала Сив и закатила глаза. – А вдруг он нам в котелок нассыт или дряни какой сыпанет? Из мести?

– Сив, нельзя быть такой подозрительной. – Осуждающе покачал головой пастор и неожиданно улыбнулся. – К тому же этот мальчик просто до такого не додумается. А еще я ему сказал, что если он хоть чем-то заслужит мое недовольство я его тебе отдам. И вообще хватит моего нового церковного служку хулить.

Сив закатила глаза и бессильно махнув рукой, неторопливо направилась в сторону конюшни.

– Схожу, посмотрю, что эта змея делает, бросила она через плечо. Только это, Ипполит, все не сожри. Я ведь знаю – вы жрецы потому так и зоветесь, что жрать горазды. Мне оставь и барону. Ну, и Гретте тоже… немного.

Священник вздохнул и повернулся к несущему корзинку мальчишке.

[1] Мелкий землевладелец или представитель крестьянской общины.

[2] Псоглавцы или волкоголовые – чудовища отдаленно напоминающие человека с волчьей головой. Обитают почти на границе Гнилых топей. С другими расами воюют редко предпочитая скрываться и ли мигрировать в другие места. Имется две теории происхождения псоглавцев. Первая – чудовища являются плодом неудачных экспериментов по выведению боевых оборотней во время войны магов. Вторая теория гласит что псоглавцы как и большинство порождений разлома являются гибридном пришедшей из иного мира расой смешанных.

Что мы знаем о страхе

– Ой! Не надо меня про страсти такие расспрашивать, отец Ипполит. Мне и так боязно – не ровен час беду накличу. – Положив руку на распираемый содержимым лиф добротного, крашеной в небесно голубой цвет шерсти, платья, вдовица Кирихе глубоко вздохнула и опустив умело подведенные углем глаза повернулась к сидящей за столом великанше. – Я ведь одна живу. Ты ведь меня наверное понимаешь, дорогая, как это тяжело, быть одной, без крепкого мужского плеча. Что мне делать, если, страх этот в дом ко мне ломится начнет? Вот скажите, кто меня защитит? У меня ведь ни мужа, ни друга сердечного. Даже работников не держу… Вот, каравай испекла, а кушать некому… Вкусный ведь хлеб, да, милая? Испустив еще один способный поднять мертвого из гроба томный вздох, женщина принялась водить кончиками тонких и ухоженных, приличествующих скорее богатой горожанке, чем жительницы села пальцев по покрытым лаком доскам стола.

– Угр-р-х-м… – Исторгнув почти животное урчание, северянка открыла рот так, что казалось еще вот-вот и кожа треснет от напряжения и вгрызлась в сжимаемый обеими руками ломоть хлеба. Глаза великанши закатились от удовольствия. – Ф-ку-ф-фно…

– Это потому что я в опару ни отрубей ни хмеля не добавляю. – Невероятно привлекательное лицо хозяйки засветилось от гордости. – Так моя мать пекла. И мать моей матери. Портится, правда такой хлеб быстро, зато вкусный. У меня его даже легионеры, когда в деревню еще приходили покупали. Даже бывает, селились у меня на пару дней…

– Селились говоришь? – Произнес стоически отводя невольно стремящийся к вырезу платья взгляд ксендз и осенив себя знаком Создателя вяло отломил от лежащего на столе каравая небольшой кусочек и отправил его в рот. – Значит, ты пускаешь этих мужчин на постой?

– А как не пустить? – Явно удивилась женщина. – Они мне помогали. Дрова на сезон заготовить, крышу поправить… Сама-то, я с таким не справлюсь. Это ведь не женская работа. Да и не так страшно, когда мужчины в доме есть. Качнув плечами красавица опустила очи долу и еле заметно зарумянилась. – А я им хлеб пеку…

Плебан скривился и неодобрительно покачал головой. На лице священника явно читалось что он думает о легионерах, вдове и выпекании хлеба. Впрочем, это было неудивительно. Майя Кирихе была молода. И красива. Не просто привлекательна, а именно красива. Удивительно, потрясающе, ошеломительно, почти неестественно. И дело было не в тонких, поразительно правильных чертах лица, выразительных, темно голубых, словно бездонное горное озеро, глазах, пухлых губах, ухоженных, светло-пшеничных волосах, тонкой шее, и точеной линии подбородка, не в белой коже или в стройной и одновременно богатой изгибами фигуре. Все дело было в исходящей от нее спокойной, почти незаметной ауры тихого достоинства… и тоски. Той самой тоски, от которой кровь любого мужчины будь то прыщавый юнец или убеленный сединами старец вскипала огнем, а сердце начинало спотыкаться.

– У тебя действительно очень вкусный хлеб, дитя мое. Просто чудесный. – Несмотря на кислое выражение лица голос слуги Создателя был мягок будто подтаявшее масло. – Тебе ведь наверняка очень трудно вести хозяйство одной?

– И не говорите, отче. – Глаза женщины на мгновенье застыли, стремительно заледенели покрывшимися коркой льда горными озерами. – Трудно. Люди… Нас окружают очень разные люди. И не все из них добры. – Красавица тяжело вздохнула. – Иногда жизнь просто заставляет просить… Или прощать, отче. Но сами знаете – просящему воздается. А прощающий не получит зла. Хотя, иногда это… тяжело.

– Тяжело… – Щека священника дернулась. – А ты знаешь, что эти люди про тебя рассказывают? Что ты ведьма, что половину местных мужиков околдовала, что чужих коров ножом и веревкой доишь, а по ночам на шабаш на прялке летаешь?

– Х-х-ым? – На мгновение оторвавшись от куска каравая великанша недоуменно моргнув уставилась на священника. – Ну ты чего, Ипполит? Опять за свое? Ну какая она ведьма?

– Не волнуйся, моя дорогая. – С грустной улыбкой покачав головой, Кирихе, утвердив на стол локти сложила пальцы домиком. – Я уже привыкла. Прошлый священник тоже меня постоянно обвинял… В разном. Сертификат показать? Голос красавицы буквально источал мед.

– Колдунья значит… – Сразу поскучнел, Ипполит. На лице священника появилось то гадливо-любопытное выражение, что появляется у людей заглядывающих в выгребную яму.

– Маг. – С достоинством отдернув накрахмаленный передник поправила плебана женщина. – Дипломированный специалист сил жизни и природы. Восьмого класса силы.

– А-а-а. А я думала это из-за амулетов что по дому развешаны у меня свербит… – Непонятно проворчала Сив и с новой силой вгрызлась в горбушку.

– Восьмого класса силы… – С явным разочарованием протянул Ипполит, и досадливо цокнув языком принялся выбивать по столу замысловатую дробь. – Теперь понятно. Ладно… госпожа Майя. Мне если честно без разницы, как и чем вы зарабатываете на жизнь. Да и не за этим мы сюда пришли. Но я напоминаю вам, что первое, э-м-м, происшествие случилось именно в этой части села. Более того, как я вижу большая часть пропавших семей жила по соседству от вас.

Вдова Кирихе снова вздохнула и принялась теребить заплетенную в неприлично длинную, почти девичью, спадающую на плечо косу, бархатную ленту.

– Понимаю, отче… Что же, хорошо. Будем считать, это залогом нашей будущей дружбы, так? Вы не мешаете мне врачевать мужские и женские немочи, предсказывать погоду, и заклинать урожай, а я вам помогаю. – Дождавшись еле заметного утвердительного кивка плебана, красавица вновь улыбнувшись с задумчивым видом покосилась на продолжающую уминать хлеб великаншу. – Ой, забыла совсем у меня ведь сыр есть. Сыра не хотите? – Неожиданно спросила она и не дожидаясь ответа встав, прошествовала к буфету и достав из него выложенный на деревянное, расписанное яркими узорами блюдо небольшой аккуратно нарезанный на ломти круг ярко желтого ноздреватого сыра водрузила его на стол.

– Козий? – Торопливо дожевав остатки хлеба, северянка цапнула стоящую от нее по правую руку кружку, и сделав несколько жадных глотков с жадным интересом принюхалась к угощению.

– Овечий… – Вдова Кирихе, чуть заметно пожала плечами. Мне его Грутте Ступка… подарил. А вот пиво я сама варю.

– Фху-фно… – Прокомментировала Сив и схватив с блюда сразу два куска принялась запихивать их за щеки словно гигантский хомяк. – Не пофню хохда свеш-хий хлеф уфе ела… И фыр тоф-фе фхухный. И пифо…

Хотела бы я вас, гости дорогие, получше накормить, да вот беда, пока дрова натаскала, пока полы вымыла… Похлебка только к полудню готова будет… Останетесь? Похлебка хорошая, луковая, с мукой ржаной да копченой грудинкой… – В глазах женщины заплясали лукавые искорки. – Вы отец Ипполит, свинину любите?

– Спасибо, но нет. – Предостерегающим жестом вскинув руку в сторону открывшей уже было рот чтобы что-то сказать великанше, священник твердо покачал головой. – К тому же сейчас летний пост. Хватит вилять Майя. Нам надо знать, что ты видела. И учитывая твои. – Сделав многозначительную паузу священник недовольно пожевал губами, – способности, нам интересно что ты думаешь по этому поводу. Это важно.

– Поверьте отче, ничего я от вас не скрываю. Я просто боюсь. Боюсь, что это… существо узнает, что я о нем говорю. Боюсь, что оно придет ко мне в дом. Боюсь, что вы меня сейчас сумасшедшей сочтете и на смех подымете. – Гостеприимная улыбка хозяйки дома несколько померкла. Вновь встав из-за стола Кирихе, плавно покачивая бедрами проплыла в дальний угол комнаты, открыла стоящий рядом с, заменяющим обычную для деревень лавку, широким, на ромейский манер, прикрытым неким подобием балдахина ложем, сундук и нагнувшись достала из него небольшой сверток. – Вот. С глухим стуком опустив свою ношу на стол, женщина осторожно развернула ткань. – От прабабки еще остался.

– Э-м-м… Неуверенно протянул ксендз и красноречив подняв бровь вопросительно взглянул на женщину. – Возможно, я не слишком хорошо понимаю …

На столе стоял старый, прикрытый плоской крышкой, железный сосуд. Квадратный металлический то ли ларец то ли сундучок, наследие времен раскола, из тех что до сих пор иногда можно встретить и на юге у сулжукских кочевников, и в далеком Иатае и в горах Подзимья. Наследие прошлых веков, слегка помятая, слегка поцарапанная, потемневшая от времени, украшенная наполовину истертыми рисунками тара из неподдающегося рже и времени металла, в которой так удобно хранить муку, монеты или разные мелочи.

– Приглядитесь повнимательней, отче. – Поправив перетягивающий тонкую талию плетеный бисерный пояс, красавица снова села за стол и положив изящную ладошку на стенку сосуда пододвинула его к пастору. – Вот тот… рогатый. Последнее слова слетело с губ вдовы с явным усилием.

– Знаете, госпожа Майя, меня уже начинает утомлять эта игра в загадки… – Осторожно взяв ларец в руки священник поднес его к лицу и подслеповато прищурился. Неожиданно плечи пастора напряглись, лицо побледнело, а руки затряслись как у последнего пропойцы. – Сив. Поставив сундучок на стол, ксендз резким движением толкнул его по направлению к северянке и принялся вытирать руки о рясу так будто изгваздал их в чем-то гадком. – Посмотри.

– А? – Вскинула голову уже успевшая расправится с доброй половиной головы сыра великанша. – Чего?

– Посмотри сюда. – Севшим голосом прохрипел священник и ткнул дрожащим пальцем в зацарапанный бок металлической емкости.

Некоторое время северянка молча глядела на проступающий среди царапин рисунок. Постепенно благостное, совершенно довольное жизнью выражение на лице варварки сменилось сначала угрюмой гримасой узнавания, а потом мрачного недоверия.

– Дерьмо. – Выдохнул она наконец и скрестив руки на груди покачала головой. – Слушай, Майя… А ты уверена?

– Почти… – Немного подумав ответила Кирихе и прикусив пухлую губу прижала руки к груди. – Я его видела. Третьей седмицы. Гроза тогда была, уснуть не получалось и решила я… – На мгновение осекшись женщина повернулась к стоящей у окне прялке. Решила я руки занять. А тут слышу. Тук-тук. Цок-цок. Тихо так. Но даже через грозу слышно. А я возьми и в щелочку в ставне выгляни… – Голос женщины неожиданно изменился, выцвел, став неприятным, сухим скрежещущим. – Смерть моя черными копытами вокруг топочет. Цок-цок. Цок-цок. Острыми рогами мир режет. Цок-цок. Когтями стальными рвать меня будет. – Расширенные ничего не видящие глаза красавицы уставились куда-то в пространство. – Он меня съест. Рогами распорет, когтями разорвет, копытами растопчет. Каждую косточку каждую жилочку, каждую мысль. Нутро вырвет и душу вытянет. Будет меня рогатый мучить да истязать, душу на куски рвать да в черную яму скидывать. Стану я ему и рабой и пищей… Буду я без нутра без души в пустоте да темноте ходить да не выйду никогда…

– Шлеп! – От звука пощечины дом казалось заходил ходуном.

– С-с-п-пасибо, выдавила из себя бледная как мел Майя, и прижалась к невесть как оказавшейся рядом с ней, обхватившей ее за плечи великанше словно испуганный ребенок. – Спасибо. Повторила она. – На лице вдовы медленно наливался краснотой отпечаток здоровенной ладони. – Простите… Это… Иногда бывает… Я очень слабая пророчица, но иногда случается… Это от прабабки еще… Потому и говорить не хотела… Страшно… Страшно что зацепит… Я уже четвертый день не сплю. Сердце давит и душу словно клещами рвет. Близко оно… Очень близко. Пол деревни снами мучается…

– Ты, что, в дом его запустила? – Нахмурился священник.

– Нет-нет-нет. – В уголках глаз красавицы набухли слезы. – Нет, отче. Я может и трусиха, да не дура, погибель в дом пускать. Хотя… – Тяжело вздохнув женщина с явным усилием отстранилась от великанши и благодарно кивнув принялась в очередной раз поправлять слегка смявшееся платье. – Если бы он хотел, он бы вошел. Он все мои защиты и наговоры, что на двор наброшены, как лось рогами паутинку смахнул. И не заметил даже. Так, походя глянул, душу мне изнасиловал, наизнанку вывернул, да дальше пошел. Я ему не интересна была. Ему мои овцы были нужны.

– Овцы? – Вопросительно вскинула брови дикарка.

– Все до единой пропали. Ни крови ни следов. – Красавица удрученно покачала головой. – Одними травами да припарками торговать здесь не получится. Как роджеллус в селе появился ко мне почти и не ходят. Зачем в деревне два травника? Это в городе бы нам делить было нечего, а здесь… К тому же он как лекарь меня лучше. Хоть и не все болячки только занием природы тела лечатся. А легионеры только осенью приходят. На овцах все мое хозяйство держалось. А теперь вот не знаю что и делать.

– А почему тогда не уехала? Других не предупредила? На помощь не позвала? – Мрачно поинтересовалась судя по всему потерявшая всякий аппетит Сив.

– А толку-то? – Вскинула неожиданно твердый взгляд на северянку женщина. – Как Денуц старостой стал, так пол села мой двор обходить начало. И не из-за Роджелуса. Ночами ко мне ходят, в окно скребутся, настои да отвары от стыдных болезней просят, а как день так встретив под ноги плюют. Роджелус меня шарлатанкой называет, при каждом удобном случае на смех выставляет. Вытяжками и дистиллятами и возгонами делится отказывается, хоть я ему эти травы для вытяжек и собирала. Остальные… А даже если поверят, делать-то, что? Всем селом уходить? Или все бросать и самой бежать? Одной? Так ночью оно наверняка нагонит… Хоть одна буду, хоть всей общиной. Оно нас ведь… – Женщина прикусила губу. – В доме хоть какой то шанс. В своих стенах на своей земле. Под своими заклятьями. Вот сижу да только и делаю, что амулеты и глифы защитные. Что здесь поставила, что по дворам раздала… Кто взять согласился. Ну и ворона своего с весточкой в город отправила еще… И вот. Сижу. Жду. Готовлюсь к тому, что он за мной придет…

– Так это ты?! – На лице священника отразилось изумление. – Это ты сообщила о пропаже священника!?

– Конечно. – Просто кивнула женщина. – Я. Сообщила. И официуму, и барону цу Рейхану, и сотнику Эйгонеру в крепость. Как только поняла, что всем… – Женщина сделала паузу подбирая подходящее слово. – Что другим все равно. Я то все подробно написала. Думала сюда барон с дружиной приедет и магом своим. Или когорта с магами полковыми, думала сюда паладинов пришлют… А вон оно как…

– А ты точно знаешь, что это демон? – Задумчиво почесав переносицу, успевшая вернуться на место, северянка протяжно рыгнула и потянулась за следующим куском хлеба.

Майя болезненно зажмурилась.

– Я не знаю. – Наконец покачала она головой. – Это очень странно. Последнее время… Здесь… Здесь как болотина понимаете? Как-то вязко, зыбко… вроде бы ничего и не держит, а двинуться нельзя… И оно становится все глубже с каждым днем. Все знают, что в селе пропадают люди, многие видели чудище но… как будто всем плевать. Просто плевать. Никто не хочет «выносить сор из избы». Считает, что беда обойдет его дом стороной. И тихонько радуется неудачи соседа. И сами становятся все злее с каждым днем. Как будто у людей души чернеют. Они даже говорить об этом не хотят… делают вид, что этого нет. А может действительно не слышат. А если слышат так сразу об этом забывают. Я очертила вокруг села круг, расставила обереги, прочитала отводящий беду наговор. Десять, сто, раз говорила с Денуцем, Роджелусом, Стефаном… Они только смеялись и тоже как будто тут же забывали о чем мы с ними говорили. Я не могу удержать это за стеной. Оно даже не рвет круг, понимаете? Оно появляется как-бы изнутри будто кто-то ему дверь приоткрывает… – Осекшись на середине фразы красавица обреченно махнула рукой. – Поэтому я и ждала паладинов.

– А прислали меня. – Сухо произнес ксендз и снова как завороженный уставился на стоящий посреди стола сосуд.

– А прислали вас, отче. – Согласно кивнула красавица и снова принялась теребить ленту в волосах. – Вы ведь не боевой монах, уж простите. И даже не профос официума. Обычный плебан. Вам с этим не справится.

– А эти твои амулеты… Помогают? – С интересом поинтересовалась северянка. – Ты ведь слабая вельва …

– Слабая. – Легко согласилась женщина и бросив короткий взгляд в сторону впавшего казалось в прострацию что-то бормочущего себе под нос Ипполита, чинно сложила ладони на поясе. – Но к тем дворам, где амулеты мои взяли, чудище пока не подходит. И еще я на воротах…

– Видела. Кивнула Сив. Хороший гальдрастав[1]. Умело сделано. Мне такой сделать сможешь?

– Не думаю что получится, дорогая моя… Женщина грустно улыбнулась и принялась неосознанно оглаживать платье. – На тот охранный знак ушла кровь пяти овец. А теперь у меня нет ни одной. И я не думаю, кто-то сейчас продаст мне скотину…

– Почему? – Вскинула брови северянка.

– Шерсть. Мясо. – Плавно повела плечами Майя. – В этом году плохой приплод. Овцы болеют… Половина собак по дворам околело. Куры и те нестись перестали почти. А вы чужаки, тебя, моя дорогая, боятся и святого отца тоже. А мне… просто не продадут.

– Понятно. – Коротко кивнула женщина. – У меня одна просьба Майя, не зови меня дорогая – не люблю. Просто Сив, хорошо?

– Хорошо, золотце… то есть Сив. – Облизнув губы Кирихе несколько вымученно улыбнулась. – Только и у меня к тебе, просьба будет. Вы с бароном, женщины у колодца я слышала, сказывали тех разбойников, как щенят передавили… И пленную в обиду не дали. Может, вы у меня пока поживете? А я вам хоть каждый день хлеб печь буду. И за раненным господином бароном присмотрю. Бесплатно. Что бы Роджелус не болтал, лечить я могу не многим хуже его…

– За бароном, говоришь, присмотришь?… Проворчала дикарка и окинув хозяйку дома подозрительным взглядом упрямо выпятила подбородок. – А почему, если так страшно, к мужику какому-нибудь не пойдешь? Думается мне, тебя любой в дом возьмет…

– Может и так. Тонкие черты лица женщины исказились в горестной усмешке. – Тот же Денуц раза четыре меня в дом к себе звал… Раньше… Говорил, что скажи я слово, он жену свою и дочку выгонит, со мной будет жить. Да только не хочу я такого. Ни себе ни другим… Знаете, что я вчера вечером делала? Когда узнала, что разбойники в новом доме Денуца устроили? – Гордо распрямив плечи женщина уперла руки в бока. – Вон там. Невесело усмехнувшись, Кирихе указала рукой на небольшую, с крупное яблоко, лежащую на полке над очагом, металлическую сферу. На верхушке сферы красовалась тяжелая сургучная печать с императорским гербом. – Это Ромейский огонь. Весь вечер с ним на коленях просидела. Муж мой… У дружинников лет десять назад выменял… Тогда я глупостью это считала, а вчера… Думала если ломиться ко мне начнут, так и запалю. Все лучше так чем…

– Ну и дура. – Брови великанши сдвинулись к переносице. – Эту дрянь где свои где чужие не разбирает… Скорее сама бы сгорела, вместе с домом, чем кого пожгла.

– А какая разница? – Губы женщины исказились в горестной усмешке. – Лучше уж так, чем жить опозоренной. К тому же я и так каждый день боюсь, что петуха красного пустят. Не мужики, так жены их…

– А-а-а. Теперь понимаю. – Медленно кивнула дикарка. – Ну да… Ты красивая. Они завидуют, так?

– Сив… – Надо срочно посылать весточку в Ислев, если это действительно capra demon[2] все эти люди находятся в серьезной опасности. Как и мы. – Голос священника был хриплым словно у оказавшегося без выпивки пропойцы.

– Это что-то другое, Ипполит. – Великанша пожала плечами. – Если бы это был настоящий йотун, тут вместо деревни уже было бы кладбище. Он бы и нас уже либо своим сейдом[3] либо заплел либо убил. Скорее всего это просто какой-нибудь рогатый грендель-колдун, или йотунский пометник – полукровка. Спустился с гор? Может быть. Иногда они забредают довольно далеко на юг. – Погрузившаяся в размышления дикарка казалось совершенно не замечала, что разговаривает сама с собой. – А может и не с гор а из холмов. Тот придурок жаборотый жертву приносил, может и другие жертву приносили и вызвали зловредного духа. Или мертвяка-колдуна подняли. Сильные духи могут мозги мешать и мысли путать, они умеют. И если мертвяк-колдун то тоже может… Нет… Настоящий демон сюда бы не пришел. Нет. Нет. Слишком далеко на юг. Слишком далеко от Разлома. Урочищ рядом тоже нет, пить силу не откуда. Он бы оголодал быстро и всех убил. Сразу. Йотуны ждать не любят. Нет, слишком все по южански… Да… Все же колдун. Да, наверняка колдун… – Утвердительно кивнув собственным мыслям дикарка неожиданно повернулась к Майе. – А вы ворота давно не закрываете?

– Года два, наверное. Или три… – Неуверенно протянула Кирихе и задумавшись приложила согнутый палец к губам. – Или с конца прошлой зимы… Точно не помню, золотце… то есть Сив. Нет, два… Как Стефан в деревню пришел. А это важно?

– Когда люди стали пропадать… Закрыть их не пробовали? И стражу выставить?

– Я предлагала. – Красавица развела руками. – И Денуцу говорила и Роджелусу и батюшке что до вас, отче, был. Что надо ворота закрыть, стражу выставить, людей так в дома переселить, чтобы каждый на виду был. Так они меня даже слушать не стали. К чему, говорят. До стены рукой подать, разбойников и зверья опасного тут нет. А люди, что пропали… ну может хозяйство бросили.

– Но люди ведь пропадают. – Брови северянки сдвинулись к переносице. – Не понимаю. Тебе не страшно?

– Что ты знаешь о страхе, Сив? Ты большая, сильная. В тебе течет кровь тех, кого боялись даже такие твари. – На несколько мгновений задумавшись с неожиданным безразличием пожала плечами Кирихе. – Вспомнила. Это не староста, это прошлый батюшка ворота закрывать запретил. Почему не знаю, меня в церковь уже три года не пускают. С тех пор как плебан мне подол задирать начал, а я его по морде… – Женщина невесело усмехнулась. – Сказал, на проповедти вечерней, что я ведьма. Все грозился инквизиторам на меня донос написать. Думаю мне бы давно красного петуха пустили если бы не Стефан… Осекшись красавица отвела взгляд и принялась снова теребить рукава платья.

– Ясно. Спасибо за разговор, майя. – Скупо кивнул священник и повернулся к дикарке. – Хватит вопросов, Сив. Давай лучше по другим дворам пройдем. Людей поспрашиваем, дома пустые посмотрим. Может, чего и найдем.

– Может и найдете. – Вставшая из за стола Кирихе поправила завязки бисерного пояса и широко улыбнулась с вороватым видом запихивающей за щеку последний кусок великанше. – Я тоже очень хотела бы ошибиться. Я буду ждать тебя, Сив. Тебя, молодого барона и ту наемницу. Испеку вам пирог. С зайчатиной… Мне Улфе охотник пятого дня зайца принес… На леднике лежит.

– Пирог? – Великанша мечтательно закатила глаза. – А не боишься? Северянку, клейменого и разбойницу привечать? А вдруг мы тебя зарежем или ограбим?

– Боюсь конечно. – Легко согласилась Кирихе и широко улыбнувшись, прижала к животу сцепленные в замок руки. – Но одной еще страшнее.

– Пожалуй, она права… Думаю, вам лучше перебраться сюда. Так всем было бы лучше. – Буркнул явно размышляющий о чем-то своем ксендз. – Взгляд священника не отрывался от стоящего на столе ларца. На потемневшем от времени выпуклом боку сосуда был изображен хоровод. Несколько десятков людей кружили в танце. В центре хоровода возвышалась сжимающая в руках какой-то похожий на пастушью дудку инструмент фигура. Изображение было изрядно потертым но все равно было видно что в середине людской круговерти стоит явно не человек. Люди не бывают такими высокими. У людей не растут рога. И у них точно не бывает лошадиных черепов вместо лица.

[1] Магический знак.

[2] Демон– козел.

[3] Колдовством.