Текст книги "РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)"

Автор книги: Дмитрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

Контр‑адмирал Дудоров на "Капитане‑инженере Мациевиче" был погружен в срочные дела. Налет на Гензан прошел успешно, даже отсюда было видно поднимающийся из‑за горизонта колоссальный горб черного дыма. Аэропланы один за другим садились на "зеленую воду" ‑ защищенное от волн пространство в тени больших кораблей ‑ авиаматок "Мациевича", "Нестерова" и канонерки "Маньчжур" (от последнего их потом буксировали к транспортам миноносцы). Вернувшиеся пилоты говорили о десяти, по крайней мере, взорванных и потопленных японских кораблях. Большего от дюжины легких "аистов" нельзя было и ожидать. Но, с другой стороны, никто не думал, что скромный корейский порт окажется так забитым вражескими кораблями. Дудоров ругнул про себя ретроградов из Генмора, привыкших смотреть на авиацию только в плане воздушной разведки. А ведь что стоило выписать из‑за границы новейшие авиадвигатели, поставить их на самолеты вместо нынешних, слабосильных. Тогда бы "аисты" смогли поднять по полтонны бомб или даже настоящую торпеду вместо стокилограммовой инерционной мины. А пока получается, что большинство японских эсминцев уцелели и продолжают угрожать отходящей русской эскадре. Да и самим авиаматкам было небезопасно такое близкое соседство с крупным отрядом вражеских быстроходных кораблей. В Гензане ведь видели и крейсера. Наилучшим решением было бы скорей забрать самолеты и уходить в море.

Однако Дудоров принял решение повторить воздушный налет. Только так оставалась возможность вывести у японцев из строя максимальное количество торпедных судов. Поднятые на авиаматки самолеты заправляли бензином, закрепляли в фюзеляже новую мину и тут же спускали стрелой обратно на воду. Пилоты еле успевали размять ноги на палубе и спешно перекусить бутербродами перед тем как снова залезть в тесные кабины. Работая в бешеном темпе, на авиаматках снаряжали к вылету вернувшиеся первыми шесть торпедоносцев Грузинова. Самолеты отряда Вирена было решено заправлять на плаву, у борта, не поднимая на авиаматки. Правда, тогда их приходилось снаряжать вместо мины бомбами ‑ старыми артиллерийскими снарядами, к которым приделали жестяные стабилизаторы. Ранее на плаву были заправлены и четыре "чайки", уже улетевшие к "Энгельсу". Тот шел сейчас вместе с линкорами где‑то далеко на востоке. Взамен, по переданному Дудорову по радио приказу, ожидали прилета с "Энгельса" четырех гидропланов.

Как гром с ясного неба пришло радиосообщение с "Бодрого": на зюйд‑весте замечен приближающийся японский эсминец. Обычно на случай атак вражеских кораблей авиаматки сопровождали крейсера. Дудоров пожалел, что не решился просить у Старка "Аскольда" или "Варяга". Двенадцать 6‑дюймовок одного из этих старых кораблей могли бы здорово охладить пыл японских миноносцев. А сейчас приходилось надеяться только на старую канонерку "Маньчжур", уже тридцать лет служившую в Сибирской флотилии. Дудоров распорядился авиатранспортам дать ход, оставив два поднятых последними "аиста" на грузовых стрелах. Заправленные самолеты получили команду к немедленному взлету, чтобы не подставляться на воде под вражеский огонь. Неподготовленные гидропланы должны были заправляться с миноносцев, имевших аварийный запас бензина. Но чтобы поднять в воздух аэропланы требовалось не менее пятнадцати минут, а японцы приближались слишком быстро. Навстречу им двинулся, неторопливо рассекая волны таранным форштевнем, старенький "Маньчжур", когда‑то ходивший под парусами чаще, чем под паром.

Контр‑адмирал Сибакити Яманако собрал два своих дивизиона для удара по обнаруженным авиатранспортам. Восемь эсминцев шли в атаку, развернувшись в широкую сеть, чтобы удобней было действовать торпедами и артиллерией. Какого‑то серьезного сопротивления от русских транспортов японцы не ожидали. Главное успеть захватить вражеские аэропланы на воде! "Касива" шел прямо на замеченные самолеты, не обращая внимание на стоявший рядом с ними небольшой трехмачтовый корабль, в котором опознали старую канонерку. "Маньчжур" не казался японцам опасным. Они помнили, как в давнем бою в Чемульпо, которым русские почему‑то так гордятся, однотипный с "Маньчжуром" "Кореец" так ни разу не сумел добросить свои снаряды до японских крейсеров. Командир "Касивы" считал, что без проблем расстреляет противника из дальнобойного и скорострельного носового 120‑мм орудия. О чем японцам не было известно ‑ "Маньчжур" успел получить вместо прежних устаревших 8‑дюймовых пушек новые 6‑дюймовки, не уступавшие в дальнобойности 120‑мм орудию эсминца.

Стараясь заслонять еще не взлетевшие гидросамолеты, "Маньчжур" открыл огонь, стреляя двухорудийными залпами. По "Касиве" также вел огонь из двух 75‑мм пушек подошедший "Бодрый", но, впрочем, без особого успеха. Японцы отвечали и первыми поразили неповоротливую канонерку. В разбитой прямым попаданием кают‑компании "Маньчжура" вспыхнул пожар. Другой японский снаряд пронизал насквозь офицерские каюты правого борта. Котельное отделение наполнило дымом, который не выходил более через разбитые вентиляторы. Но в конечном итоге сказалось более тяжелое вооружение канонерской лодки. 152‑мм русский снаряд разорвался в машинном отделении "Касивы". Эсминец потерял ход, превратившись в неподвижную мишень. Новое попадание поразило ему котлы. Мощный взрыв повалил трубы и сорвал большую часть палубы. Окутанный дымом и паром корабль перевернулся и исчез под водой.

Скоротечный бой привлек внимание других японских эсминцев. Грохот 6‑дюймовок заставлял относиться к "Маньчжуру" с уважением. Авиаматки "Мациевич" и "Нестеров" в это время уходили полным ходом на северо‑восток, в кильватере у них держались "Грозный", "Бравый" и "Бойкий". "Бодрый" вместе с поврежденным "Маньчжуром" продолжали прикрывать взлетающие с воды аэропланы. Три первых "аиста" направились к вражескому отряду, пытаясь если не потопить, так задержать его. Как оказалось, атаковать в открытом море маневрирующие на полном ходу эсминцы было гораздо сложнее, чем стоящие на якоре в гавани. Лишь одну торпеду из трех удалось сбросить достаточно близко на пересечку курса головного "Минекадзе". Эсминец не успевал уже уклониться, однако и эту мину отбросила в сторону поднятой кораблем волной. "Аисты" один за другим поднимались в воздух, над эсминцами трещали моторами без малого десяток самолетов. Они по‑прежнему не добивались успеха, хотя фонтаны от бомб несколько раз окатывали палубы эсминцев. Атаки приобретали всё более демонстративный характер. В них участвовали и "пустые" самолеты, успевшие сбросить мины и бомбы. Японцы не могли разглядеть, есть или нет боезапас внутри фюзеляжа русского гидроплана и, на всякий случай, отворачивали от каждого аэроплана.

Последний "аист", у которого оставалась торпеда, атаковал, стараясь сбросить торпеду как большую бомбу ‑ прямо на палубу первого подвернувшегося корабля. На "Каэде" русский аэроплан заметили, только когда он вывалился из дыма над трубами переднего мателота. Сброшенная с самолета торпеда пронеслась сверкающей сигарой низко над трубами, зацепилась за грот‑мачту и, перекувырнувшись, с грохотом вонзилась хвостом в палубу за кормовым мостиком. Пройдя корабль насквозь, она проткнула днище и выскочила наружу, погнув напоследок правый гребной вал. "Каэде" затрясло и стало сносить в сторону, из пробоины хлестал фонтан. Заработали помпы, борясь с затоплением, но скорость корабля упала до 10 узлов, и он отстал от остальных эсминцев.

Те постепенно собирались вокруг "Маньчжура" и "Бодрого". На этот раз у японцев было полное превосходство. Засыпанные градом фугасов два старых русских корабля почти исчезли за густым лесом водяных всплесков. Охваченный пожарами "Маньчжур" еле двигался, стравливая пар из пробитого котла. Вся носовая часть была разворочена после детонации носового погреба боеприпасов, но с кормы некоторое время еще стреляла 120‑мм пушка. Когда "Маньчжур" уже не отвечал на огонь, контр‑адмирал Яманако передал приказ "Кабе" подойти и добить русских. После торпедного выстрела в упор пораженная в район котельного отделения канонерская лодка продержалась на воде лишь несколько минут, всё более кренясь на правый борт. Командир "Маньчжура", капитан 2‑го ранга Четвериков приказал команде спасаться по возможности, а сам до последнего оставался на мостике. Было слышно, как внутри корабля трещат под напором воды ломающиеся перегородки. Матросы муравьями лезли из люков на палубу, прыгали с борта. Очередное содрогание старого корабля, и внезапно "Маньчжур" стал быстро уходить под воду. Еще до того "Каба" пустил вторую торпеду в полузатопленный "Бодрый". Подброшенный мощным взрывом, миноносец переломился, складываясь пополам .

Пока "Каба" добивал канонерку и миноносец, наиболее быстроходные у японцев "Минекадзе" и "Савакадзе" первыми выходили на русские авиатранспорты. Дудоров понимал, что его 15‑узловым авиаматкам не уйти от развивавших 36‑узловой ход новейших японских эсминцев. Надо было принимать бой. Японцы догоняли "Мациевича" и "Нестерова" по правому борту, огибая дымовую завесу, выставленную идущими позади миноносцами. Яманако предполагал, в случае если русские не сдадутся после первых выстрелов, сближаться и действовать торпедами. Русским пилотам в кружащих в небе самолетах останется либо лететь в Гензан и сдаваться, либо дожечь остаток топлива и остаться один на один с Японским морем. Японцы не сомневались в скорой победе над авиатранспортами, которые, как правило, вооружали лишь парой зенитных орудий и пулеметами.

Но русские авиаматки не зря называли гидрокрейсерами. По своей артиллерийской мощи "Мациевич" и "Нестеров" не уступали вспомогательным крейсерам‑рейдерам. Кроме двух 75‑мм зениток, авиатранспорты имели по шесть 120‑мм орудий, из которых четыре могли стрелять на каждый борт. С другой стороны, русские корабли были очень уязвимы для обстрела ‑ высокобортные, лишенные брони, с хранившимися в надстройках запасами бензина и боеприпасов для самолетов. Обладая превосходством в скорости, эсминцы могли бы просто безнаказанно расстрелять авиаматки издалека....

‑ Огня не открывать! Кто выстрелит раньше приказа, шкуру спущу с сукиного сына! Передать на "Нестеров", что тоже не думали стрелять.

После приказа, который Дудоров пролаял с мостика в жестяной рупор, артиллеристы даже отошли на полшага от своих орудий, уже приготовленных к бою.

Орудийные расчеты, которым на авиаматке впервые предоставлялась возможность пострелять по настоящим целям, недовольно ворчали сквозь зубы. Командиры правобортной и левобортной батарей, обходя орудия, торопливо разъяснили смысл адмиральского приказа ‑ ждать, пока японцы не подойдут поближе. Но как тяжело было терпеть обстрел, не отвечая огнем на огонь! Первые фонтаны от падений японских снарядов легли перед носом авиатранспорта. Японцы предлагали остановиться и капитулировать? В ответ с "Мациевича" пару раз выстрелили из зенитки, прострочил очередь пулемет. Новые всплески, совсем рядом с бортом. Несколько человек на палубе упали, срезанные залетевшими осколками, зазвенели выбитые стекла иллюминаторов. Ответный сухой треск зенитных трехдюймовок. На японских кораблях частые вспышки выстрелов. Накрытие! Авиатранспорт заволокло удушливым дымом. Разбита грузовая стрела, под ней горит жаркий огнем так и не спущенный "аист". Матросы бросаются в горящий бензин, сталкивают самолет за борт. Сквозь дым видно, как вражеские эсминцы подходят ближе... Теперь пора!

Бааах! Оглушительно рявкнуло носовое 120‑мм орудие "Мациевича", следом заговорила вся правобортная батарея. Канониры торопились выплеснуть накопившуюся злость, с бешеной скоростью работая с затворами орудий, выпуская в противника снаряд за снарядом. Этот огонь нельзя было назвать метким, опытных наводчиков на авиаматках не держали, но на близкой дистанции из множества выпущенных снарядов хотя бы малая часть, но находила цель. Снаряд, ударивший под мостик "Минекадзе", разорвал в клочья командира корабля. Раненного осколками в левую ногу и бок контр‑адмирал Яманака унесли в лазарет. Командование кораблем принял старший артиллерийский офицер эсминца Матомэ Угаки.

Позади "Нестеров" открыл столь же ураганный огонь по "Савакадзе", который сразу же получил несколько подводных пробоин и потерял дымовую трубу. На выручку ему пришли "Саги", "Сакаки" и "Кусиноки", ранее готовившиеся расправиться с тремя русскими миноносцами, но под шквальным огнем с гидрокрейсера малые эсминцы‑"каба" смогли лишь прикрыть отход потерявшего ход "Савакадзе". "Минекадзе" продолжал бой в одиночестве. По нему теперь стреляли и "Мациевич", и "Нестеров", и даже выдвинувшиеся русские миноносцы из своих 75‑мм пушек. Лейтенант Угаки взял вправо, выходя на полном ходу из боя. "Минекадзе" продолжал следовать за авиаматками на безопасном расстоянии. Контр‑адмирал Яманака из лазарета одобрил тактику лейтенанта Угаки ‑ следить за авиатранспортами, не давать русским самолеты приводняться и ждать подкрепления. О нем Яманака уже запросил по радио командующего флотом. Огрызающиеся огнем авиатранспорты были явно не по зубам оставшимся в строю пяти японским эсминцам, из которых четыре имели лишь по одному орудию серьезного калибра.

Поврежденным "Савакадзе" и "Каэде" было приказано возвращаться в Гензан. В это время "Каба" лежал в дрейфе, чтобы подобрать сампанами моряков с затонувших "Бодрого" и "Маньчжура". Внезапно над японцами, занятыми спасательной операцией, появилась четверка гидросамолетов с "Энгельса". Они добрались до места после долгого перелета над морем. Не имея никак сведений о происходящем внизу и наблюдая стоящий без хода японский эсминец, "энгельсовские" пилоты вышли в атаку, высыпав сверху на "Кабу" восемь 50‑кг бомб. Хотя ни одна из них не попала в корабль, несколько разорвалось совсем рядом, едва не опрокинув эсминец. Его обшивка запестрела осколочными пробоинами, во многих местах листы были вдавлены, швы между ними разошлись, заклепки вылетели. На "Кабе" стало быстро затапливать шкиперскую, носовой кубрик, вода постепенно заливала котельное отделение. После сигнала о помощи к тонущему эсминцу спешно подошел "Суги", забрав людей. Переполненный спасенными с трех судов, небольшой и неустойчивый "Суги" потерял боеспособность и тоже был отослан в Гензан. С "Минекаде" остались лишь два малых эсминца ‑ "Сакаки" и "Кусиноки"

Борис Дудоров понимал всю сложность ситуации, в которой он находился. Положение складывалось так, что в ближайшее время могла быть потеряна вся корабельная авиация. Ходившие вокруг японские эсминцы не давали спокойно принимать самолеты, севшие на воду. К тому же любая задержка означала сейчас увеличение риска, что авиаматки догонят новые, более сильные вражеские корабли. А, может, отказаться от спасения самолетов? Их уничтожение хотя бы на время отвлечет японцев. Авиатранспорты тем временем, возможно, смогут оторваться от врага. Ну а летчиков, даст Бог, успеют забрать миноносцы. Капитаны обоих авиатранспортов предлагали именно это. Но нетрудно было представить, как воспримут такое решение начальники летных отрядов ‑ Вирен и Грузинов, да и остальные летчики.

Дудоров с досадой потер лоб. А сам он кто больше ‑ летчик или моряк? Наверное, всё же, моряк. Он и в воздух‑то сам поднимался лишь считанные разы. Если моряк, то должен ради спасения кораблей без лишней жалости бросить аэропланы, как в старину в шторм отправляли за борт медные пушки. Ведь самолет для моряка ‑ всего лишь дальнобойное орудие особого рода. Не то авиатор. Для него как раз корабль‑авиаматка ‑ простой носитель крылатых машин. Если бросить сейчас "аисты", их потеря будет означать провал всей операции, поставит крест на всем дальнейшим развитием русской морской авиации. Нет! Самолеты бросать нельзя!

Дудоров распорядился поставить "Мациевич" и "Нестеров" фронтом, бортами друг к другу. Догадаются ли летчики садиться в пространство между кораблями, под защитой гидрокрейсеров? Теперь с какой бы стороны не подошел японец, его встретит огонь шести орудий ‑ бортовой батареи одной из маток или носовых и кормовых орудий двух кораблей. Самолеты устремились на посадку. Первым между авиаматок сели на последних каплях горючего самолеты с "Энгельса". За ними последовали другие самолеты, приводняясь по очереди на отведенную им полосу моря, выруливая уже на воде поближе к транспортам. Один гидроплан не успел отойти, и в него с треском влетел садившийся следом. Оба сцепившихся воедино искалеченных аппарата начали тонуть. Неожиданно эта плавающая на воде куча перепутанных ажурных конструкций пришла в движение, будто у нее заработал непонятный подводный движитель.

‑ Торпеда! Торпеда! ‑ закричал один из державшихся за останки разбитой машины летчиков.

Когда оба русских авиатранспорта остановились для приема самолетов, "Минекадзе", "Сакаки" и "Кусиноки" несколько раз пытался выйти в атаку. Русские канониры отвечали жарким огнем, поэтому рискованные маневры были чреваты для японцев новым попаданием. Так и случилось. Русский снаряд разорвался между труб "Минекадзе". Стоявшее там 120‑мм орудие было сбито со своей площадки, снаряды изрешетили радиорубку, лишив, таким образом, "Минекадзе" связи. В свою очередь японцы добились двух или трех попаданий в "Мациевич". На авиаматке был пробит навылет борт в носовой части, разрушена шпилевая машина, на жилой палубе возник пожар. Артиллеристам "Кусиноки" повезло пробить котел на миноносце "Грозный", окутавшимся паром.

Снаряды на "Минекадзе" подходили к концу, и лейтенант Угаки испросил у адмирала Яманако разрешения использовать торпедное оружие. Новейший эсминец был вооружен тяжелыми 533‑мм торпедами. Дистанция для них была почти предельная, но по неподвижной цели шанс попасть имелся реальный. Главное, чтобы противник не заметили пуска и не дал хода. Увлеченные артиллерийской дуэлью русские не обратили внимания, что при очередном развороте "Минекадзе" выстрелил еще и торпедами. В пущенном из развернутых веером кормовых аппаратов залпе было только четыре. Их путь к русским кораблям занял несколько долгих минут. Три торпеды прошли вдали от авиаматок, одна, миновав не замеченной, "Мациевич", и двигалась прямо на "Нестерова", пока не натолкнулась на разбитый "аист". Самоходная мина ударила в ушедший в глубину хвост аппарата, но не взорвалась от слабого удара, а, скользнув по фюзеляжу к поверхности, застряв в опорах поплавка. Обнаруживший торпеду летчик не растерялся и по стойке перебрался к торпеде, пытаясь обеими руками вытолкнуть ее в сторону. Внезапно торпеда освободилась и ушла вниз, в глубину, едва не унеся смелого авиатора с собой.

Получив радиограмму от раненого Яманако, адмирал Ямай пришел в полнейшую ярость. Восемь эсминцев не смогли справиться с двумя вооруженными пароходами! Еще два эсминца потоплены, три повреждены. За два часа Ямай потерял половину своих легких сил! Командующий приказал выходить в море начальнику 2‑й минной флотилии. Контр‑адмиралу Мацумуро Тацио, который держал теперь флаг на легком крейсере "Тацута", было разрешено взять с собой три новейших эсминца "моми" ‑ "Наси", "Нире" и "Кая". Их высокая скорость не давала русским транспортом никаких шансов уйти, а мощное вооружение (по три 120‑мм орудия на каждом) вместе с четырьмя 140‑мм орудиями "Тацуты" обеспечивало огневое превосходство над противником.

Не успел отряд Тацио удалиться в море, как с береговых наблюдательных постов к югу от порта передали об обнаружении в море трех легких крейсеров типа "Светлана" и четырех эсминцах типа "Новик". Вражеские корабли двигались вдоль берега на север. Очевидно, что русские спешили на помощь своим авиатранспортам. Новый отряд был гораздо сильнее того, что было у Тацио и Яманако. Может, стоило вернуть их, пока противник не отрезал эсминцы от Гензана? Но вражеские авиатранспорты тогда смогут продолжать беспрепятственно выпускать свои самолеты, и, кроме того, поврежденные японские эсминцы вернуться не успевают. Надо отвлечь от них внимание русских крейсеров. Как? Нападая на авиаматки!

Ямай потер покрасневшие глаза. Минувшей ночью ему так и не удалось поспать, хоть он и провалялся два часа на койке в крохотной адмиральской каюте "Тацуты" как раз над грохочущими турбинами.

‑ Передать на поврежденные корабли. Следовать как можно быстро в Гензан! При обнаружении противника уходить на север, в Канко! Отряду контр‑адмирала Тацио ‑ курс прежний, норд‑ост! Идти самым полным ходом и атаковать авиатранспорты транспорты до подхода русскиих крейсеров!

О бомбежке Гензана контр‑адмиралу Порембскому стало известно почти сразу ‑ из принятой на "Корнилове" радиограммы от Дудорова. Порембский недоверчиво вчитывался в строчки о потопленных и взорванных японских кораблях. Вот ведь схватил Дудоров удачу за хвост, чуть ли не вторая Чесма может получиться! Хотя наверняка ведь преувеличил, не могли его самолетики там много кораблей уничтожить.

Позже стали принимать сообщения о том, что на авиаматки напали японские корабли. Знать, не всех японцев авиацией перетопили... Пока Дудоров справлялся сам, но идти без поддержки крейсеров к вражескому порту было, конечно, авантюрой. А ведь Порембскому до Гензане сейчас всего‑то несколько часов быстрого хода с крейсерами и эсминцами! Контр‑адмирал Кедров, которому Порембский сообщил по радио и сигнальной связью о своем решении срочно идти на выручку Дудорову, пробовал протестовать. Мол, поврежденные дредноуты останутся тогда совсем без защиты. Но всё это ‑ лишние страхи. Днем линкоры Кедрова, случись, и одни отобьются от японских эсминцев, даже вспомогательным калибром. Ну а к вечеру Порембский успеет обратно.

Оставив за кормой медленно бредущие на север утюги дредноутов, крейсера "Адмирал Корнилов", "Адмирал Истомин", "Адмирал Грейг" устремились на запад. Вместе с крейсерами к корейскому берегу шел дивизион балтийских "новиков" ‑ "Капитан Белли", "Капитан Кроун", "Капитан Керн", "Капитан Конон‑Зотов". Черноморские эсминцы "Левкас", "Корфу", "Занте" и "Цериго" были оставлены в охранении линейных кораблей вместе с гидрокрейсером "Штабс‑капитан Энгельс".

К побережью Кореи крейсера и эсминцы вышли южнее Гензана и двинулись в виду берега на север. Как передал по радио Дудоров, к его авиаматкам двигался очередной отряд японцев ‑ легкий крейсер типа "Тацута" во главе дивизиона эсминцев. Кроме того, вблизи гидрокрейсеров продолжал находится еще один японский большой эсминец типа "Минекадзе" .Дудоров просил о срочной поддержке. Дивизион "новиков" под командой капитана 1‑го ранга Белли были высланы вперед и вскоре установили визуальный контакт с противником ‑ тремя идущими к Гензану эсминцами (один большой, два малых). "Капитан Белли", "Керн", "Кроун" и "Конон‑Зотов" резво рванули вперед, надеясь оказаться у входа в бухту раньше японцев, тем более, что противник явно не мог развить полной скорости. Очевидно, японцы сообразили, что не успеют в Гензан, и развернулись на север, намереваясь, очевидно, уйти в другой порт. Русские шли следом, постепенно, но верно сокращая дистанцию. Внезапно рядом с "новиками" стали вставать всплески от падения снарядов. Береговые батареи? Нет, огонь вели выходившие из Гензана корабли. Первым шел четырехтрубный крейсер, хорошо знакомый русским морякам. На Балтийском флоте и сейчас служили два броненосных крейсера этого типа. Еще один был потоплен в пятнадцатом году немецкой подлодкой. А четвертый корабль, вернее, он‑то как раз был построен первым, вот уже пятнадцать лет ходит под японским флагом. Бывший "Баян", ныне "Асо". Выходя из зоны обстрела шестидюймовок корабля‑ренегата, "новики" уклонились в море. А из гавани показывались новые корабли ‑ еще один старый крейсер, однотрубный "Чиода" и шесть эсминцев ‑ два больших, шесть малых.

Контр‑адмирал Порембский, щурясь, вглядывался в противника покрасневшими глазами ‑ пробитая вчера передняя дымовая труба "Корнилова" то и дело обдавала мостик гарью. Будто расшевелил осиное гнездо! Откуда у японцев такая уйма кораблей?! Уйти‑то, впрочем, он всегда успеет. Но авиаматки тогда обречены, их догонят даже старые крейсера. И, кроме того, лучше сражаться с эсминцами здесь днем, а не ночью в открытом море, защищая свои линкоры. Ну, а старые крейсера... Не так уж они и страшны для русских "адмиралов". Плохо только, что потеряем время, пока "Тацута" приближается к авиаматкам. Прямо по курсу шесть японских миноносцев преследовали отходящую на восток четверку "новиков", за миноносцами дымили трубами "Баян" (японский "Асо" все упорно продолжали называть его прежним, русским именем) и "Чиода".

‑ Ну что, Сергей Дмитриевич! ‑ обратился контр‑адмирал Порембский к командиру "Корнилова" капитану 1‑го ранга Коптеву. ‑ Справимся с японцами?

‑ Справимся, Казимир Адольфович! ‑ угрюмо усмехнулся Коптев. ‑ Я эту "Чиоду" по Цусимскому сражению хорошо помню. Стервятники! Наводили на наши разбитые броненосцы большие крейсера, а сами, чуть что, убегали, не принимали боя. Сейчас не сбегут! Теперь скорость за нами!

‑ Вы про "Баян" не забывайте!

‑ Ничего, и с ним управимся. Главный калибр японцы с него сняли, так что вся артиллерия ‑ десять шестидюймовок, у "Чиоды" ‑ десять пятидюймовок. На борт каждый бьет шестью стволами, а у наших трех крейсеров по восемь стволов на борт.

‑ Про броню не забывайте, оба крейсера всё ж броненосные!

‑ Да, у "Баяна" пояс толстый, восемь дюймов против наших трех. Хотя броня старая, слабой закалки. Зато у нас пушки дальнобойнее, дальномеры лучше. Разнесем фугасами, что есть наверху, а потом добьем торпедами. Ну, а у "Чиоды" пояс четыре с половиной дюйма мягкой стали. Наши снаряды его насквозь пробьют

Два старых броненосных крейсера, по мнению адмирала Ямая, могли отогнать русских от входа в гензанскую бухту и дать возможность вернуться находящимся в море легким японским кораблям. Вице‑адмирал принц Хироясу настоял, чтобы со старыми крейсерами для противодействия русским "новикам" вышли и последние оставшиеся в Гензане эсминцы ‑ большие "Кавакадзе" и "Амацукадзе", а также однотипные 2‑ранговые "Момо", "Нара", "Кува" и "Эноки", меньшего тоннажа, но хорошо вооруженные. Сам принц по‑прежнему держал флаг на "Кавакадзе", куда перешел вчера с потопленного "Конго"

Вначале всё шло так, как и предполагалось. Одним своим появлением японский отряд заставил русский авангард из четырех "новиков" уклониться в море. Обгоняя старые крейсера, японские эсминцы вырвались вперед, пересекая впереди курс вражеской четверки и обрушивая на противника бортовой огонь девятнадцати 120‑мм орудий. Им могли отвечать лишь четыре носовые 4‑дюймовки русских кораблей. Перестрелка шла на большой дальности, и попаданий не было. Когда противники сблизились до 20 кабельтовых, русские отвернули вправо, ложась на параллельный курс с японцами, и немедленно ввели в действие всю свою артиллерию. "Новики" стреляли из шестнадцати орудий, по четыре на каждом эсминце. Минимальное преимущество японцев в количестве стволов исчезло, когда "Нара", идущий за флагманским кораблем, вышел из линии и встал на правом траверсе корабля Хироясу, заслоняя его от русских снарядов, но и перекрывая сектора стрельбы трем пушкам "Кавакадзе". Бой теперь шел полностью на равных, больший вес японских снарядов компенсировался русской скорострельностью.

Перестрелку нельзя было назвать особо ожесточенной ‑ оба противника экономили снаряды. Прямых попаданий по‑прежнему не было, хотя от близких разрывов корабли то и дело заливали водяные всплески, а осколки дырявили борта и надстройки. Наконец идущий в японском строе третьим "Кува" получил прямое попадание в корму. Снаряд ударил в румпельное отделение и заклинил руль. Корабль свалился в неуправляемую циркуляцию к русской колонне. Там решили, что японцы идут на таран. На "Куву" обрушился огонь всех четырех "новиков". Русские снаряды снесли за борт фок‑мачту и мостик, изуродовали носовое орудие, вывели из строя торпедные аппараты. Вода заполняла через пробоины котельные и машинное отделения. "Кува" остановился, потеряв ход. Принц Хироясу уводил оставшиеся у него эсминцы прежним курсом, надеясь оттянуть "новики" за собой от поврежденного "Кувы", но тот уже был в досягаемости орудий подходящих с юга русских крейсеров.

"Адмирал Корнилов" бил по остановившемуся без хода японскому эсминцу орудиями правого борта, левым бортом ведя огонь по приближающемуся с запада "Баяну"‑"Асо". Старые японские крейсера из всех сил спешили на помощь отставшего от своих "Кувы", но эсминец был уже обречен. За короткое время он получил от пяти до семи попаданий 130‑мм снарядами и теперь представлял бесформенный горящий остов. Потеряв надежду спасти "Куву", японские крейсера стали разворачиваться к северу. Порембский догонял противника, следуя тем же курсом и продолжая вести огонь всеми левобортными орудиями.

Маленький однотрубный "Чиода" укрылся от обстрела за четырехтрубным "Асо". Дуэль с русскими крейсерами вел теперь он один. Наверное, в этот момент командир "Асо" сильно жалел, что с трофейного русского крейсера сняли носовую и кормовую башни с 8‑дюймовыми орудиями. После перестройки на их месте были только защищенные щитами 6‑дюймовки. Две эти пушки, хотя и новой системы, не могли заменить крупного калибра, который в прошлую войну делал "Баян" грозой для легких японских кораблей. "Корнилов", "Истомин" и "Грейг" постепенно обгоняли тихоходных японцев. "Асо", чтобы избежать обхода по носу и анфиладного обстрела, отклонялся влево, поэтому ведущие огневой бой корабли, двигаясь по большой дуге, смещаясь постепенно на запад.

‑ Передайте на "Грейг", ‑ обратился Порембский к флаг‑офицеру. ‑ Пусть Дараган меняет курс на норд‑ост и идет срочно выручать Дудорова. А мы с японскими старичками и вдвоем справимся.

После переданного семафором с "Корнилова" и отрепетированного "Истоминым" приказа "Адмирал Грейг" вышел из кильватерной колонны, расходясь с другими крейсерами. Однако угнаться за 33‑узловой "Тацутой" "Грейгу", который и до полученных повреждений развивал менее 30 узлов, было затруднительно. Оставалось надеяться, что какое‑то время авиатранспорты смогут продержаться и без его помощи. Ну а "Корнилов" с "Истоминым" продолжали расстрел "Асо".

Русские снаряды взметывали воду вокруг японского крейсера. Разлетавшиеся огненными снопами осколки решетили незащищенную броней верхнюю часть борта, звонко отскакивая от плит проходящего ниже броневого пояса. На японском крейсера были разбиты все шлюпки, зияли пробоинами дымовые трубы и вентиляторные дефлекторы. Находившиеся на палубе запасные торпеды для миноносцев из‑за опасности взрыва было приказано сбросить за борт. "Асо" отвечал частой, но неприцельной стрельбой. Похоже, что японские артиллеристы действовали без целеуказаний, стреляя наугад. Им всё же удалось добиться двух попаданий. Одним был разбит прожектор на фор‑марсе "Корнилова", второй снаряд угодил крейсеру в борт у самой ватерлинии. Удар от сотрясения был таким сильным, что Порембскому на мостике показалось, будто крейсер разваливается пополам, однако снаряд даже не пробил броневой пояс.