Текст книги "РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)"

Автор книги: Дмитрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)

Сузуки вспоминал, как вначале заворожено рассматривал русские дредноутов, с лаконичным силуэтом, похожим на очертания стремительного эсминца, но удивительно громадного, почти на треть длиннее "Сетцу", так что глаз отказывался верить в истинные размеры этих чудовищ, невольно считая их более близкими и не такими большими, чем на самом деле. Но когда четверка русских линкоров приблизилась, их величина уже не вызывала сомнений, поэтому ощущение надвигающейся гигантской мощи холодило сердца японских моряков. А потом по эскадре стали бить огненные молоты вражеских снарядов, разбивая большие корабли, точно бумажные детские игрушки.

В тот миг Сузуки пожалел, что не открыл для своих команд истинную цель их жертвенной миссии. Если бы его люди знали, ради чего их устаревшие корабли поставлены под расстрел новейших русских дредноутов, то они бы сейчас были преисполнены ликования, а не одного лишь молчаливого мужества и решимости обреченных. Увы, приказ командования недвусмысленно требовал полной секретности. Тогда, в штабе, Кантаро пробовал возражать, говоря о воодушевления воинов важностью их дела. Ему напомнили историю, как в начале Ютландского боя к немцам попали англичане с потопленного передового эсминца. Пленные сообщили, что следом за ними идет весь британский флот. В результате германские дредноуты успели повернуть и выскользнуть из уже захлопывающейся ловушки. Сузуки мог бы возражать, что японцы, даже если враг сможет взять их живыми в плен, никогда не откроют тайну, но спорить со штабными было бессмысленно.

В любом случае, моряков 3‑го флота нельзя было упрекнуть, что в бою они проявили недостаток храбрости. Когда по их кораблям непрерывно молотили русские 14‑дюймовые орудия ‑ дырявя броню, сметая надстройки, оглушая громом разрывом, ослепляя огнем и удушая едким дымом рвущихся то здесь, то там снарядов, ни один из японцев не покинул свой пост иначе как вознесенным славной смертью на небо или спущенный тяжелораненым в переполненный лазарет. Они тушили пожары на заваленной обломками палубе, боролись с затоплениями в полуразрушенных отсеках, подвозили и кидали уголь в топки в удушающем жаре кочегарок или подавали снаряды на подъемники в вымороженных холодильниками артиллерийских погребах. До конца оставались в наполненных дымом орудийных башнях и казематах ‑ стреляли и стреляли по русским дредноутам, которым, как казалось, японский огонь не причинял никакого вреда. Потом, всё‑таки, удалось разбить башни "Гебену", снести носовой мостик головному "измаилу"...

Но, конечно, японским кораблям досталось больше. Полуразрушенные обгоревшие линкоры, чьи топки задыхались из‑за отсутствия тяги в сбитых трубах, едва выгребали винтами десять узлов. Неровной кильватерной линией идут броненосцы ‑ "Аки", "Касима", "Катори", "Сацума". Флагманский "Сетцу" двигается вне линии, мало по малу отставая от остальных. Рулевое управление у него успели исправить, но работает всего одна турбина, поэтому кораблю никак не удается занять свое место в строю. Не успевают пока догнать линкоры и крейсера ‑ тяжелые броненосные "Икома", "Ибуки", "Курама" и легкие бронепалубные "Сойя" и "Тоне". Между больших кораблей ходят пять миноносцев ‑ всё что осталось от минной флотилии. Это ‑ что касается своих. Теперь противник. Русские, как и раньше, действуют двумя отрядами. На норд‑норд‑весте черным облаком дымов висят загонщики ‑ легкие крейсера и большие эсминцы. А на норд‑норд‑осте всё более чётко вырисовываются большие русские корабли ‑ бывший "Гебен", а рядом с ним три еще более крупных линейных крейсера. А одного "измаила", похоже, удалось вывести из строя! Главный русский отряд устремился в погоню и с хорошей скоростью. Значит, скоро новый бой! Горнист в закопченным лицом и в прожженом мундире вновь протрубил с обломков фор‑марса тревожный сигнал. Подъемники боеприпасов не действовали, и матросы спешно тащили снаряды к уцелевшим орудиям, по зияющей провалами палубе протаскивали пожарные рукава со свеженаложенными заплатами. Адмирал Сузуки, к удивлению стоявших рядом офицеров, расцвел в удовлетворенной улыбке. Боги оказались милостивы к детям Аматерасу! Русские возвращаются, они ничего не знают о идущим к ним Соединенном флоте.

‑ Жалко Бахирева! ‑ заговорил с Колчаком командир "Афона" . ‑ И чего он геройствовал, в броневую рубку не пошел?

Адмирал раздраженно захлопнул опустевший портсигар:

‑ Обидел я Короната перед боем, грешен! Теперь зудит внутри, что это он из‑за меня, после моего "не трусить"...

‑ Бросьте, Александр Васильевич, ‑ сочувственно засмеялся капитан Кетлинский. ‑ Михаил Коронатович ‑ казак! Так бы или иначе в рубку бы не пошел. Слышали про то, как он, в семнадцатом к Церелю на "Баяне" ходил нашу батарею ободрить, когда по ним германские дредноуты били? А тут, представьте, сам на сверхдредноуте против японского старья, да еще и в рубку прятаться. Как он еще на эсминец не пересел, чтобы японцев получше разглядеть. Ну, да Господь милостив, главное, передали, что живой... А с японцами и вчетвером справимся!

Когда "Афон" после своего неудачного маневра подошел к бригадной колонне линейных крейсеров, головной "Измаил " производил трагическое впечатление ‑ фок‑мачта сбита вместе с носовыми мостиками, позади боевой рубки ‑ завал обломков. Колчак одобрил решение капитана 1‑го ранга Плена уйти от минной атаки в сторону от противника. Руководить из центрального поста маневрами по уклонению от торпед означало подвергнуть линкор большому риску минного подрыва. По этой же причине командующий распорядился, чтобы "Измаил" не участвовал в добивании японской эскадры, хотя артиллерия дредноута практически полностью сохранила боеспособность (за исключением двух поврежденных 130‑мм орудий в третьем правобортном каземате и экспериментальной 100‑мм зенитки). Капитан Плен получил приказ идти на соединение с бригадами линейных кораблей. В поддержку "Измаилу" Колчак выделил дивизион эсминцев капитана 1‑го ранга Леонтьева ‑ "Изяслав", "Автроил", "Прямислав", "Брячислав". В принципе, назад следовало отправить и "Афон", у которого не действовало три орудийные башни из пяти. Однако у Колчака не было времени перебираться со штабом на другой корабль. Командир "Афона" капитан 1‑го ранга Кетлинский заверил, что в течении часа‑двух все поврежденные башни главного калибра будут приведены в боеспособное состояние. Пока же "Афону" лучше было держаться в стороне от боя, а находившемуся на нем командующему руководить сражением сигнальной связью через легкие репетичные корабли (радиосвязь по‑прежнему глушилась мощными вражескими передатчиками)

Вместо раненого и отбывшего на "Измаиле" вице‑адмирала Бахирева адмирал Колчак назначил временным начальником бригады линейных кораблей контр‑адмирала Веселкина, младшего флагмана эскадры, державшего брейд‑вымпел на "Бородино". Собственно, Колчак был далеко не в восторге от передачи бригады тому, кого он сам весной 1917 года по слезному молению гарнизона снял с должности коменданта Севастополя. Но выбирать не приходилось. Если самому отправляться на "Бородино", японцы могут успеть и уйти. А так дело пошло довольно быстро. Получив семафором инструкции, Веселкин сменил курс с зюйд‑оста на зюйд‑вест и повел "Бородино", "Кинбурн" и "Наварин" вдогонку за неприятелем.

Первыми под огонь главного калибра вновь попали идущие замыкающими во вражеском строе тяжелые крейсера. "Ибуки", "Икома" и заметно отставший от них "Курама" отвечали редкими выстрелами из уцелевших 12‑ и 8‑дюймовок. Стрелял и десяток где‑то среднекалиберных пушек, но их 150‑мм и 120‑мм снаряды мало чем могли повредить русским дредноутам, которые били по противнику из тридцати шести 356‑мм стволов. Залпы следовали за залпами, попадания за попаданием, но японские корабли, превращенные в полные руины, еще держались на плаву и не спускали флаги, хотя стрельба с них постепенно затихала пока практически не прекратилась. Колчак передал через эсминцы "Капитан Кроун" и "Капитан Керн", служившие репетичными судами, приказ контр‑адмиралу Веселкину заняться вражескими линейными кораблями, а окончательное уничтожение японского крейсерского отряда предоставить легким силам контр‑адмирала Порембского.

У Казимира Порембского было три легких крейсера и двенадцать эсминцев, вооруженных 5‑дюймовыми и 4‑дюймовыми орудиями. Этого вполне хватало против японских миноносцев и бронепалубных крейсеров, но пытаться добивать среднекалиберной артиллерией огромные броненосные крейсера, пусть и сильно поврежденные, значило расходовать впустую снаряды. Следовало применять торпеды, но, чтобы подойти на дистанцию гарантированного торпедного пуска, эсминцам надо было бы подойти среди бела дня на три‑пять кабельтовых. И тут возникал вопрос ‑ насколько выбита артиллерия у японских кораблей? Даже несколько уцелевших орудий на ближней дистанции могут представлять серьезную опасность для незащищенных броней эсминцев

Первым из японских кораблей под ударом оказывался отставший от своих из‑за поврежденных котлов "Курама". Броненосный крейсер глубоко осел пробитым в нескольких местах корпусом, вода подошла к амбразурам батарейной палубы, сделав непригодными большинство орудий бортовых казематов. Разбитые динамо‑машины обесточили башни с 8‑дюймовыми и 12‑дюймовыми орудиями. Несколько крупнокалиберных снарядов из погребов можно было поднять и на ручном приводе, но наводить вручную тяжелые башни, чтобы попасть в быстроходные и маневренные миноносцы, было уже немыслимо. На вооружении огромного броненосного крейсера, не считая чудом уцелевшей зенитки на кормовом мостике, оставались лишь одно 120‑мм орудие на мидели правого борта и два таких же орудия в казематах на возвышенном полубаке. Из них "Курама" и открыл беглый огонь, развернувшись носом к атакующему его дивизиону русских эсминцев ‑ "Калиакрия", "Фидонисия", "Керчь" и "Гаджибей" под командованием капитана 1‑го ранга Климова.

Двух пятидюймовок было явно недостатчно, чтобы остановить четверку "новиков". Однако на выручку "Кураме" пришли, повернув назад броненосные крейсера "Ибуки" и "Икома", а также, что в сложившейся ситуации, было гораздо важнее, и легкие японские крейсера. Первым в бой с русскими вступил "Тоне", который далеко обогнал и сильно поврежденного "Сойю", и крейсера‑броненосцы. Маленький японский крейсер с хода вступил в скоротечную огневую дуэль с передовым у русских эсминцем "Керчь". Эсминец упорно шел вперед, хотя получил пробоину в дымовой трубе и пожар на полубаке, угрожающий взрывом носовых торпедных аппаратов. Но "Керчь" всё же приблизиться к "Кураме" на 10 кабельтовых и только тогда развернулся бортом и сделал залп из кормовых аппаратов сразу шестью торпедами. Японский тяжелый крейсер попытался уклониться от идущего на него залпа, но одна из торпед всё же настигла его. У кормы взметнулась к небу выброшенная кустом вода, раздался гулких грохот подводного взрыва, всё заволокло бурое облако дыма... Большой корабль содрогнулся всем корпусом и накренился на левый борт.

На "Керчи", отходящей назад после удачного пуска торпед, пронеслось ликующее "ура!", его дружно поддержали и на других русских эсминцах. Однако, как оказалось, ликование было преждевременно. "Курама" удержался на плаву, хотя получил сильный крен и осел еще глубже в воду. "Керчь" ‑ из первой серии эсминцев‑"ушаковцев" ‑ был вооружен устаревшими 450‑мм торпедами со 100‑кг зарядом взрывчатки. Одной такой легкой торпеды для потопления большого корабля оказалось мало. Японцам в прошлую войну, чтобы покончить с русским броненосцем, требовалось несколько подобных 18‑дюймовых торпед. Англичане давно уже перешли на 21‑дюймовую торпеду со вдвое большим зарядом взрывчатого вещества в боевой части. В России такой торпедой ‑ образца 1917 года ‑ успели вооружить только новые подлодки и эсминцы последних серий. "Калиакрия", "Гаджибей", "Фидонисия" отошли, не выпустив торпеды, не подойдя ближе 20 кабельтовых . Остальные русские эсминцы не рискнули приближаться и на 30 кабельтовых. А после того, как носовая башня "Ибуки" изрыгнула из обоих своих 12‑дюймовых стволов огненные факелы выстрелов, подходит не стали и русские легкие крейсера. Контр‑адмирал Порембский справедливо рассудил, что такой сильно недобитый противник ему не по зубам.

Тем временем "Бородино", "Кинбурн" и "Наварин" догоняли нестройно отползавшие на юго‑запад японские броненосцы. Неожиданно четыре японских корабля стали совершать циркуляции, поворачивая теперь навстречу русской эскадре. Державший флаг на "Сацуме" контр‑адмирал Косабуро Учидо, командир 4‑й эскадры линкоров и младший флагман 3‑го флота, запросил семафорной связью у вице‑адмирала Сузуки согласия принять командование боевой линией и, после подтверждения, дал приказ о повороте все вдруг на 16 румбов. Адмирал Учидо решил, что, раз уйти от противника всё равно не удастся, лучше встретить врага невыбитыми орудиями правого борта. Кроме того, развернувшись назад, японские линкоры шли бы на соединение со своими отставшими тяжелыми крейсерами. Такой сложный маневр, как поворот "все вдруг", у сильно поврежденных японских кораблей получился плохо. Их строй окончательно смешался. Бой с русскими в сущности вели только оказавшиеся впереди и ближе остальных броненосцы "Сацума" и "Аки".

Развернувшись к русским правым бортом, эти японские корабли смогли обрушить на противника всю мощь своего огня ‑ восемь 305‑мм орудий главного и двенадцать 254‑мм орудий промежуточного калибров. Хотя у русских против двадцати этих стволов было тридцать шесть своих, причем гораздо более крупного калибра, первые минуты казалось, что японцы могут добиться успеха. И "Сацума", и "Аки" сосредоточили беглый огонь своей артиллерии на головном "Бородино", вокруг которого нередеющим лесом ставали двадцатиметровые водяные столбы. Не обошлось и без прямых попаданий. Один из японских снарядов ударил в левую амбразуру второй башни, легко пробил 50‑мм броневой щит, сбил со станины крайнее орудие и, пройдя всю башню, взорвался на командно‑дальномерном посту в задней части башни. Выживших в башне оказалось гораздо меньше, чем убитых на месте. Уцелели в основном из самого дальнего правого расчета, защищенные двумя броневыми переборками между орудий. Осколки попали в податочную трубу и сбили один из зарядников, но, к счастью детонации не произошло. Тем не менее, хотя два из трех башенных орудия могли бы продолжать стрельбу, фактически из‑за разбитых органов управления башня вышла их строя

Почти одновременно еще один снаряд пробил бортовую броню под той же второй башней и взорвался внутри корпуса, вызвав пожар в каземате 130‑мм орудия, впрочем, быстро потушенный. Другие снаряды, падая на острых углах, отражались от скрепленного в монолитный панцирь броневого пояса, нанеся его плитам лишь незначительные повреждения. Более серьезные последствия имело повреждение вентиляционного колодца носовых кочегарок. В результате там резко усилилась задымленность, и кочегары получили команду надеть противогазы. В ходе яростного встречного боя контр‑адмирал Веселкин пережил несколько неприятных моментов, особенно когда бронебойный японский снаряд, отрикошетив от воды и вращаясь городошной битой, гулко ударил по броне боевой рубки в считанных сантиметрах от смотровой щели.

В свою очередь все три русских линейных крейсера направили огонь главного калибра на "Сацуму". Японский броненосец совсем скрылся в гуще непрерывно встающих вокруг него водяных столбов, в клубах дыма от рвущихся снарядов. Корабли быстро сближались на встречных курсах, поэтому старшие артиллерийские офицеры в центральных командных постах уже не трогали управление углом возвышения орудий (стрельба велась прямой наводкой), а непрерывно меняли курсовые углы наведения на цель, поворачивая башни за проходящим по правому борту с носа на корму вражеским броненосцу. За десять минут максимального сближения русские дредноуты выпустили каждый из "измаилов" выпустил по двадцать четырехорудийных залпов. Из двухсот сорока выпущенных по "Сацуме" крупнокалиберных снарядов (ста восьмидесяти фугасных и пятидесяти бронебойных) около десятка попало в цель, причинив японскому линкору повреждения, несовместимые с дальнейшим надводным существованием. Быстро потопить даже из 356‑мм орудий огромный двадцатитысячетонный броненосец, сопоставимый размерами с дредноутом, было непросто. Однако каждое попадание производило огромные разрушения. Если снаряд проникал в корпус, было видно, как из глубины корабля вспыхивают отблески взрывов и разгораются пожары. Первые минуты встречного боя русские продолжали стрелять фугасами, составлявшими 3/4 боекомплекта "измаилов". Фугасные снаряды разбивали вдребезги надстройки броненосца, снесли мачты и трубы, исковеркали надводный борт, вызывали масштабные пожары, но не могли нанести вражескому линкору фатальных повреждений. Потом из погребов стали поднимать бронебойные снаряды... Проникая, пробивая броню, глубоко внутрь корабля, они не вызывали такого поразительного видимого эффекта, как рвущиеся снаружи фугасные снаряды, но их попадания были гораздо более губительными.

Впечатляющая картина последних мгновений жизни корабля осталась в памяти у многих очевидцев. Расстояние между противниками в этот момент не превышало двух миль, поэтому конец "Сацумы" можно было наблюдать во всех подробностях. Очевидно, бушующие в недрах "Аки" пожары добрались до одного из боевых погребов. В какой‑то момент порыв ветра снёс в сторону поглотивший броненосец дымную тучу, и "Сацума" стал хорошо виден. Из‑под его передней 10‑дюймовой башни вдруг вырвался длинный завиток огня и рыжего дыма ‑ сравнительно маленький на фоне бронированной громады. Несколько секунд после этого огромный 20 000‑тонный корабль шел прежним курсом, потом, не теряя скорости, стал плавно наклоняться вправо, садясь всё глубже и глубже на бок и черпая уже бортом воду, потом перевернулся через борт и на всем ходу стремительно ушел в глубину. Через несколько минут над местом гибели "Сацумы" прошел, не останавливаясь, броненосец "Аки", подмяв под киль немногих уцелевших. Среди погибших на "Сацуме" девятисот человек был и контр‑адмирал Косабуро Учидо ‑ первый японский адмирал, нашедший смерть в морском сражении.

Русские корабли переключились на обстрел новой цели, но "Аки" уже удалялся, скрытый дымовой завесой японских миноносцев. Адмирал Колчак немедленно передал приказ бригаде линейных крейсеров разворачиваться и продолжать преследовать противника. Контр‑адмирал Веселкин подкорректировал указание командующего, подняв сигнал к повороту все вдруг. При таком маневре, более сложном, чем последовательный поворот колонны, сберегалось время. Но для Веселкина важное было то, что при одновременном повороте всех кораблей менялось их место в строю. "Бородино" теперь шел последним, следом за "Наварином" и "Кинбурном", и соответственно подвергался меньшей вероятности обстрела со стороны японцев. Веселкин также передал на ставший головным "Наварин" приказ обходить японцев по их левому борту, где вражеские орудия ранее уже были почти все выбиты. Фактически противника можно было добивать без какой‑либо угрозы для себя

Японские корабли двигались уже без всякого строя. "Наварин" вел огонь по идущему впереди остальных "Аки", "Кинбурн" стрелял по идущим в кильватере большого броненосца "Катори" и "Касиме". "Бородино" избрал целью наиболее отставший из вражеских кораблей "Сетцу". Выставленная японскими миноносцами дымовая завеса и дым передних русских мателотов настолько затрудняли прицеливание, что командир "Бородино" капитан 1‑го ранга Иванов‑Тринадцатый по просьбе старшего артиллерийского офицера попросил у контр‑адмирала Веселкина сделать поворот на 16 румбов, чтобы выйти из дымного шлейфа "Кинбурна" и "Наварина", либо задробить бесполезную стрельбу. Однако Веселкин запретил покидать линию и прекращать огонь. В целом стрельба "Бородино" была малорезультативной, что нельзя сказать о результатах огня двух передовых русских дредноутов.

Особенно успешно вел огонь "Наварин", быстро пристрелявшийся по "Аки" и больше не выпускавший его из‑под накрытий. Прямое попадание пробило японскому линкору кормовую башню. Взрыв сорвал ей броневую крышу, вывернул из станин орудия. Новый залп снес броненосцу последнюю дымовую трубу, разбил кормовой мостик. Сквозь застилающий накренившийся дым было видно, как корабль пытается развернуться, чтобы ввести в действия уцелевшие орудия правого борта. В этот момент русский снаряд, упав с небольшим недолетом, прошел под водой и ударил "Аки" ниже ватерлинии, под бронепояс. В обшивке образовалась огромная пробоина, через которую тут же хлынула бушующим потоком забортная вода, затапливая машинное отделение. Не завершив поворота, "Аки" потерял ход и стал быстро валиться на бок. На кренящуюся искореженную палубу спешили выбраться японцы из затопляемых нижних отсеков. Через минуту корабль перевернулся. Море вокруг кипело от голов плавающих людей, было видно, как некоторые вскарабкиваются на обросшее ракушками дно поверженного левиафана. Потом "Аки" стал погружаться кормой. Над водой задрался нос с типичным для японских кораблей клиперским "клювом" и быстро пошел вниз, вызвав на поверхности моря огромный водоворот, затягивающий многочисленные жертвы. Только немногие обломки указывали место, где только что был огромный броненосец.

Броненосец "Катори" получил попадания в носовое котельное отделение и румпельный отсек и вывалился в сторону. Потом броненосец всё же вернул себе управление и встал в кильватер за бредущим кое‑как "Сетцу". Сильно пострадавший японский дредноут держался за оказавшимся головным "Касимой". Поскольку ранее попадание в боевую рубку выбило на броненосце всех старших офицеров, "Касиму" и всю следующую теперь за ним эскадру продолжал вести лейтенант‑коммандер Минэити Кога. В 18.00 с тремя уцелевшими японскими линкорами поравнялись три броненосных крейсера контр‑адмирала Сиранэ и два бронепалубных крейсера контр‑адмирала Кабаямы. Крейсера попытались пристроиться в кильватерную колонну линкоров, но в этот момент стоявший без хода "Курама" оказался как на ладони перед вышедшим из стелящегося над водой дыма "Бородино". Обнаружив в перископах большой японский корабль, старший артиллерийский офицер русского дредноута не медлил ни минуты, тут же ввел в автоматику управления главным калибром новые целеуказания и нажал педаль открытия огня. Через считанные секунды на полузатопленный "Кураму" обрушилась лавина убийственных залпов. На силуэте броненосного корабля расцвели яркие вспышки прямых попаданий.

В бой вступали всё новые корабли, подходившие к месту боя. "Сетцу" и "Ибуки", прикрываемые пятью миноносцами, отогнали огнем главного калибра наседавших с разных сторон русские эсминцы‑черноморцы. Поддерживавшие их издалека 130‑мм орудиями легкие крейсера Порембского активно перестреливались с переходившими в контратаки японскими "Тоне" и "Хирадо". В бой ввязались и подоспевшие "Трапезунд" со "Спиридовым" и дивизионом балтийских "орфеев". Контр‑адмирал Веселкин, который мало что видел с идущего в хвосте колонны "Бородино", никак не решался вмешаться со своими сверхлинкорами в эту смертельную круговерть, боясь поразить 14‑дюймовыми снарядами "измаилов" собственные эсминцы. Наконец, русские сверхдредноуты стали выпускать залп за залпом по вражеским линкорам. На их силуэтах расцветали огненные точки прямых попаданий. 356‑мм русский снаряд пробил борт, скос бронепалубы и взорвался в полупустом погребе кормовой башни. Взрыв не показался особенно сильным; башня, подпрыгнув, даже устояла на месте, лишь поползли из амбразур и вентиляционных отверстий бурые струйки дыма. Но когда в башню, отдраив двери, вбежали матросы из пожарных расчетов, они увидели, как по податочной трубе из артиллерийских погребов быстро поднимается вода. Это говорило о фатальном повреждении днища. Командир. Узнав о случившимся, отдал приказ покинуть судно. Матросы стали бросаться за борт и плыть к подошедшим миноносцам. Через пять минут "Курама" затонул с креном на корму. Остававшиеся на судне японцы собрались на баке и кричали "банзай!"

Адмирал Колчак посмотрел на часы, щелкнул крышкой и сунул обратно в карман тужурки, накинутой поверх мундира от зябкой свежести на продуваемом ветром фор‑марсе "Афона". Седьмой час пополудни... А ведь Япония никогда еще не несла таких боевых потерь! Уже сейчас потоплены "Аки", "Сацума", "Курама", "Читозе", а за всю германскую войну японцы потеряли у Циндао лишь старый крейсер да пару миноносцев... Перед этой победой меркнет памятный подрыв двух японских броненосцев на минах у Порт‑Артура, считавшееся величайшим деянием русского флота в прошлую японскую войну. Да и вообще, разве не превзошел Колчак Синопскую победу? Нахимов ведь там топил с большими стопушечными кораблями куда менее сильные турецкие фрегаты. Да и потом что с нахимовской эскадрой случилось в Севастополе.

Тихоходные линкоры Развозова и Кедрова не поспеют даже к окончанию сражения... Наверное, действительно не следовали их брать в поход. Но, ничего... Вполне обошлись "измаилами". Причем тремя из четырех. Бахирева надо будет при возвращении списать для лечения. Веселкин пусть сам едет в Питер за наградами. И останется тогда на эскадре лишь один авторитетный командующий. Можно будет тогда и порядок навести железной рукой, а то Бахирев слишком добродушен, Кедров теориями любит заниматься, Развозов либерал, болтун и демагог... Но теперь всё изменится!

Однако, бой надо завершать. Молотить тяжелой артиллерией по полузатонувшим вражеским судам можно еще долго, пока снаряды в погребах не кончатся, только правильнее было бы добить японцев торпедами. Первый наскок эсминцев, японцы, правда, отбили. Значит, какие‑то орудия у них еще остались, против легких "новиков" и этого достаточно. А что если бить торпедами с "измаилов"? Уцелевший у японцев средний калибр "измаиловской" броне не страшен, на каждом дредноуте на борт по три торпедных аппарата... Нет, не пойдет. Для гиганта "измаила" тремя 18‑дюймовыми торпедами пальнуть ‑ как горе мышь родить. Маленький "новик" таких дюжину выпустить может. Да и рискованно дредноутам так близко к врагу подходить. Вдруг у японцев и торпедные аппараты уцелели. Вот радиостанции до сих пор действуют, глушат всякую связь уже два часа. А любой подрыв "измаила" недопустим, до Владивостока шестьсот миль по неспокойному морю. Нет, надо бить торпедами всё же с "новиков". Но только с тех двух дивизионов, на которые поставили тяжелые 21‑дюймовые трубы. Они и залп могут дать со вдвое большей дистанции, да и заряд у их торпед вдвое больше, чем у 18‑дюймовых.

Колчак распорядился передать приказ командирам минных дивизионов Вилькицкому и Белли быть готовыми к торпедной атаке. При удаче можно будет потопить сразу все японские корабли!

Из рубки позвали: "Ваше высокопревосходительство!"

Ну уж нет! Не будет он спускаться, чтобы пропустить самое главное. Вот‑вот оставшиеся японские корабли будут пущены на дно. И эта показательная казнь станет расплатой японцам за уничтоженные при Цусиме броненосцы Рожественского. За горечь и стыд, преследовавшие русский флот последние пятнадцать лет! А уж потом можно и мириться с этими желтыми англичанами... Или азиатскими немцами, так, кажется, японцев называли...

На марс, тяжело дыша, забрался капитан Кетлинский

‑ Ваше высокопревосходительство!

‑ Полно, Казимир Филиппович, давайте без чинов...

‑ Александр Васильевич! Пришло сообщение от отряда контр‑адмирала Развозова!

‑ Ну, как они? Скоро здесь будут? В принципе, могут уже не спешить...

‑ Александр Васильевич! Передали... На наши линкоры весь японский флот навалился! На семь наших старых дредноутов восемь их новых!

‑ Как?!

Колчаку хватило двух секунд, чтобы прийти в себя после таких катастрофических известий.

‑ Вилькицкому! Белли! Немедленно отменить приказ о торпедной атаке. Большие торпеды нам еще пригодятся! Идем к Развозову. Надо торопиться, а то он без нас с Ямаем справится...

Соединенный флот адмирала Танина Ямая вышел из Сасебо уже на следующий день после ухода устаревших кораблей Сузуки и проследовал вслед за ними через Цусимский пролив, пока русские не успели послать туда новую дозорную субмарину взамен потопленной. Флот скрытно прошел вдоль побережья Хонсю до Вадзимы и стал крейсировать в центральной части Японского моря. Теперь, даже если русская эскадра не клюнет на наживку в виде эскадры Сузуки или разделается с ними до подхода основных сил, Ямай всё равно сумеет перехватить Колчака при возвращении во Владивосток.

Все возможные варианты будущего генерального сражения Танин неоднократно обсуждал с Томосубуро Като, нынешним главой Морского министерства и, в прошлую войну с Россией, начальником штаба Хэйхатиро Того в Цусимской битве. Адмирал Като любил повторять, что великий Того одерживал свои победы потому, что всегда заранее готовился к любой неожиданности. Русский флот должен быть обречен уже в момент своего выхода в море. А то, что русские рано или поздно выйдут из Владивостока, предсказать было нетрудно. Униженная былым поражением от Японии и воодушевленная недавней победой над Германией Россия не для того послала на Дальний Восток все свои дредноуты и самого энергичного адмирала, чтобы уклониться от боя. Русские только ждут удобного случая. Поэтому все случайности надо было сделать удобными для Японии.

Като не раз повторял, как важна для родины победа в этой войне. За последние пять лет Япония полностью изменилась, ее экономическая мощь росла немыслимыми ранее темпами. Кто мог представить, что страна, лишь три десятилетия назад начавшая строить железные корабли, превратится в третью судостроительную державу мира! Однако, подчеркивал Като, этот рост питался в основном военным производством. Пока в Европе шла война с Германией, японцы зарабатывали золото на военных заказах Англии, Франции, России. Но сейчас на работу военных заводов приходится тратить 60% собственного бюджета. Остановить эти заводы ‑ значит не только подорвать экономику, но и отказаться от планов стать вровень с Британией и США, отстоять свое право на ведущую роль в Азии, без чего будущее Японии не будет иметь никаких перспектив.

Поэтому Като так настойчиво, вопреки противодействию парламента, продвигал программу строительства нового флота, способного бороться за господство в океанах с самими сильными игроками ‑ британцами и американцами. Оппозиция кричала, что достаточно уже построенных дредноутов, что гонка вооружений, теперь уже с англо‑американцами, грозит инфляцией, ростом цен на продовольствие и новыми "рисовыми бунтами". Император Ёсихито, слабый и больной, колебался, предлагал искать компромиссы, сокращать программы военного строительства. Война с Россией стала подарком судьбы. И этим подарком надо было воспользоваться по полной. Поднять народ на священную борьбу против коварного врага, уже второй раз подряд покушающегося на покой Японии; сделать главным лозунгом "пушки вместо риса"; заткнуть рты политиканам в парламенте; показать британцам и американцам, что Страна Восходящего Солнца ‑ главная сила на Тихом океане. Ну и получить после победы хороши репарации русским золотом и новыми китайскими концессиями.