Текст книги "РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)"

Автор книги: Дмитрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

‑ Павел Михайлович! ‑ Бахирев повернулся к Плену. ‑ Передайте своему главарту, чтобы на линкоры внимания пока не обращал. Всё внимание на линейные крейсера

Идущий слева на пересечение курса быстроходный вражеский сверхдредноут сильно нервировал принца Хироясу. Адмирал Ямай дал понять, что 1‑й флот займется этим русским, но сейчас "измаил" был гораздо ближе к "Конго" и "Харуне", чем к "Исэ" и "Хьюга". В всё же, несмотря на невольный подсознательный страх, принц ощущал сильную радость от приближения грозного противника. Русские могли бы повернуть назад и уйти, оторваться от менее быстроходных японских линкоров, довольствуясь потоплением двух линейный крейсеров. Но Хироясу заставил русский сверхдредноут идти за собой, под сокрушающий удар 1‑го флота. Даже если "Конго" и "Харуна" подвергнуться серьезной опасности, нельзя упустить шанс отомстить за "Хиэй" и "Кирисиму", отомстить их убийце.

Японские линейные крейсера шли на сближение с русскими эсминцами на острых курсах, что ограничивало действие главного калибра только носовыми башнями. Фактически огонь по эсминцам могла вести лишь 1‑я башня "Конго", так как у 2‑й были повреждены элеваторы подъема боеприпасов. У "Харуны" же 1‑я башня была взорвана, а у 2‑й затоплены погреба. Но и два стреляющие по эсминцам орудия носовой башни "Конго" не могли рассчитывать на данные командно‑дальномерных постов, так как те в этот момент корректировали огонь кормовых башен по русскому дредноуту. По дредноуту стреляла и единственная 3‑я башня "Харуны". Хироясу надеялся, что справится с двумя отставшими от своих эсминцами одной противоминной артиллерией. Но для этого надо было подойти поближе.

"Адмирал Грейг" и шесть исправных эсминцев быстро уходили на северо‑северо‑запад. Поврежденные "Изяслав" и "Прямислав" спешно закрылись дымом и повернули на юго‑запад, надеясь, что японцы, увлекшись погоней за основной группой, пройдут мимо. Однако принц Хироясу, отрядив вслед за большим отрядом "Куму" с тремя эсминцами, сам с двумя линейными крейсерами и двумя эсминцами прикрытия шел прямо на пару потерявших ход русских миноносцев. Пройдя сквозь дымовую завесу, "Конго" открыл огонь из четырех 6‑дюймовых орудий носовых казематов и выпустил несколько залпов двумя 14‑дюймовками передней башни.

Капитан Леонтьев дал приказ увеличить ход, хотя это означало затопление носовых отсеков ‑ наскоро заделанная обширная пробоина не выдерживала напор воды. "Изяслав" начал идти зигзагом, сбивая прицел японским артиллеристам. Уходя из‑под огня, эсминец резко уклонился вправо и разрядил в сторону "Конго" кормовые торпедные аппараты, после чего русские разом зажгли все остававшиеся у них дымовые шашки. В момент поворота один из 152‑мм снарядов всё же достал "Изяслав" ‑ разрушив радиорубку и вызвал пожар на расположенном рядом камбузе. Однако и "Конго" пришлось резко менять курс, поворачивая на выпущенный в него торпедный залп. Торпеды прошли по обоим бортам линейного крейсера, заставив спешно маневрировать и идущий следом "Харуну", а одна даже взорвалась в его кильватерной струе.

Потеряв за дымом "Изяслав", "Конго" перенес огонь на "Прямислав", развороченный форштевень которого не давал ему набрать скорости. Внезапно из‑за дымовой завесы перед японским флагманом появился идущий встречным курсом "Изяслав", орудия которого вели беглый огонь по японскому дредноуту. Несколько русских 4‑дюймовых снарядов разорвалось на "Конго" в районе мостика и фор‑марса. Был выведен из строя носовой командно‑дальномерный пост, управление огнем пришлось переносить на кормовой пост. Среди находившихся на мостике офицеров оказались раненые осколками. По настоянию капитана Тайжири принц Хироясу спустился в боевую рубку.

Взаимная скорость сближения большого и малого корабля достигала 40 узлов, так что через несколько минут русский эсминец оказался в опасной близости от "Конго". Носовая башня линейного крейсера дважды дала залпы, но не добилась попаданий. С большим успехом действовала противоминная артиллерия, работавшая с предельной скорострельностью. Добавлял огня и средний калибр сопровождавшего "Конго" "Харуны". Попаданиями 6‑дюймовых снарядов у русского эсминца был уничтожен мостик, у разбитых носовых орудий полегли скошенные осколками расчеты, палуба была залита кровью. Из пробитых котлов выходил пар, окутавший облаком середину корабля. "Изяслав" развернулся и выстрелил из строенного носового торпедного аппарата. "Конго" вновь успел уклониться, а эсминец, описав дугу, направился обратно в свое дымовое облако, ведя огонь из кормовых орудий.

В этот момент носовые орудия "Конго" добились, наконец, результативного попадания. 356‑мм снаряд ударил в разряженный носовой торпедный аппарат, разметав его расчет в разные стороны свалил переднюю носовую трубу вместе с остатками мостика, взорвал котлы в первом котельном отделении и, в заключении, вызвал детонацию запасных торпед в минном погребе. Пламенный выброс вскрыл "Изяслав" как консервную банку. Полуразрушенный корабль представлял собой груду исковерканного железа. Он быстро погружался в море, вокруг вспыхнула разлившаяся нефть.

Затянувшийся бой с "Изяславом" не дал "Конго" и "Харуне" разделаться со вторым русским эсминцем. С "Прямиславом" перестреливались только "Кавакадзе" и "Таникадзе", обойдя его с левого борта. Артиллерийская дуэль шла практически на равных. Каждый из японских кораблей имел по три 120‑мм орудия, а у русского эсминца было пять 104‑мм орудий. Русские пушки отличались большей скорострельностью и били, к тому же, с подветренного борта, но у японцев орудия были защищены броневыми щитками. "Прямислав" получил снаряд в машинное отделение, но, впрочем, он и так не мог развить полного хода. На "Таникадзе" разрыв русского снаряда сбил фок‑мачту и вывел из строя 2‑е орудие ‑ сразу за мостиком. Обеспечивая себе огневое преимущество, японские эсминцы обошли "Прямислав" с носа, так что русские могли отвечать им теперь только из двух баковых орудий. Однако в этот момент по японцам выпалила наводимая вручную носовая башня "Измаила". Падение в непосредственной близости 14‑дюймовых снарядов произвело на "Кавакадзе" и "Таникадзе" такое впечатление, что они рванули в стороны на всех своих 37 узлах, не забыв поставить за кормой дымовую завесу.

"Измаил" был уже в 60 кабельтовых от места боя с эсминцами. До сих пор, правда, его огонь по почти скрытым в дыму японским линейным крейсерам был малорезультативен. Дальномеры на мостике и на передних башнях были выведены из строя, а на корме мешали дымящие на ют трубы, да и вообще наблюдение оттуда за находящейся на носовых углах целью было затруднительно. Ответная стрельба японцев через дымовую завесу также не отличалась особой меткостью, снаряды падали довольно далеко от "Измаила", идущего навстречу волнам и ветру. Единственное удачное попадание японцев снесло наскоро установленную стеньгу с радиоантенной, вновь лишив дредноут безпроводной связи.

Внезапно ветер снёс завесу, скрывавшую "Конго" и "Харуна", и они оказались перед русскими канонирами как на ладони. Управляемая вручную 1‑я башня в это время изредка бросала поднимаемые также вручную снаряды в сторону юрких японских миноносцев. Однако остальные башенные установки, в том числе наскоро отремонтированная после двух попаданий с "Кирисимы" 3‑я башня, открыли огонь по линейным крейсерам трехорудийными залпами. Фонтаны взметнулись почти у самого носа головного японского корабля. Следующий залп 4 дал накрытие. "Конго" плотно окружили всплески от рвущихся 356‑мм снарядов. Беглый огонь по японцам открыли и три носовых плутонга правого борта противоминной артиллерии "Измаила" ‑ восемь 130‑мм орудий.

На спардеке "Конго" у грот‑мачты поднялось вверх тонкое, как карандаш, ярчайшее пламя, и тут же вспыхнул сильный пожар, охвативший всю левую сторону шлюпочной палубы. Возможно, там взорвались снаряды к 76‑мм орудиям. "Конго" немедленно повернул вправо, встав кормой к "Измаилу". Русский дредноут успел дать вслед еще один залп. Один из его снарядов попал в кормовую рубку, оборвав жизни начальника штаба 2‑го флота контр‑адмирала Ясухиро Иошикава, который исчез в раскаленной внутренним взрывом рубке без следа вместе с тремя своими офицерами. Русских 130‑мм фугасы рвали небронированную корму "Конго". Из пробоин и иллюминаторов кают вырывались языки пламени, горела палуба, дым полностью заволок 4‑ю башню, не позволяя ее наводчикам вести прицельный огонь. Казалось, еще минута, и "Конго" повторит судьбу "Хиэя" и "Кирисимы", но в этот момент задний мателот заслонил своего флагмана от "Измаила"

Все офицеры, управлявшие во время боя "Харуной", погибли в бою. Поэтому остается неизвестным, произошел такой маневр случайно или это было целенаправленное решение закрыть корабль принца‑адмирала своим корпусом. В тот момент единственная оставшаяся исправной у "Харуны" 3‑я башня главного калибра "не видела" вынырнувшего впереди из дыма русского супердредноута. У японцев стреляли лишь пять 152‑мм орудий носовых казематов, которые, однако, были неспособные нанести существенный ущерб хорошо бронированному "Измаилу". Несколько 6‑дюймовых снарядов разорвались без всякого ущерба на поясе русского дредноута, один всё же добавил пробоину в задней дымовой трубе. Неожиданно заговорили тяжелые орудия считавшейся бездействующей 2‑й башни "Харуны". Оставшимся без дела тамошним расчетам удалось с огромным трудом поднять некоторое количество снарядов и полузарядов из затопленных носовых погребов. Японцам повезло. "Измаил" получил попадание в носовую часть, прямо под первым 130‑мм орудием. 356‑мм снаряд пробил 5‑дюймовую броню у ватерлинии, что привело к затоплению отсека хранения овощей для команды, а затем и рефрижераторов охлаждения погребов 1‑й башни.

Первые залпы, предназначенные "Конго", упали за "Харуной" перелетом, лишь один снаряд снёс, зацепив, верхушку средней дымовой трубы. "Харуна" разворачивался, обращаясь к "Измаилу" левым бортом. И тут на японцев, наконец, обрушилась вся мощь русских 14‑дюймовых орудий. Свой вклад внесла даже медлительная носовая башня "Измаила", успевшая выпустить залп при повороте корабля на противника. За короткое время "Харуна" получил не менее двадцати попаданий только снарядами крупного калибра. Выпускаемые с небольшой дистанции по настильным траекториям они поражали японский корабль в основном в его верхнюю часть. Кочегарки, машинное и рулевое отделения, гребные валы пострадали значительно меньше, что позволило сохранить ход и управление, хотя тяга в топках упала до минимума ‑ прямыми попаданиями были снесены две из трех дымовых труб и страшно исковерканы вентиляторы.

Вся середина "Харуны" представляла собой нагромождения искореженного металла. Надстройки были разбиты, жилые помещения превращены в горящие развалины, палуба завалена обломками. Прямыми попаданиями были уничтожены боевая рубка и сброшен за борт ходовой мостик. Те кто выжил при взрывах, погибли при вспыхнувшем следом пожаре, когда горел даже тугоплавкий линолеум на полу. Один из бронебойных русских снарядов достал даже до центрального поста, расколов защищавшую его броню. Практически полностью была уничтожена левобортная батарея 152‑мм орудий. Прямым попаданием в орудийный щит каземата номер 3 было разбито это орудие и выведен из строя соседний 4‑й каземат. Каземат номер 1 оказался разрушен, когда 356‑мм снаряд ударил в борт прямо под ним, вызвав заодно затопление угольного бункера. 2‑е орудие пришло в негодность после взрыва в передней надстройке, проломившем верхнюю палубу и крышу каземата. В жилых каютах вспыхнул пожар и поднялся такой густой дым, что на какое‑то время закрыл весь корабль.

Оставшиеся в живых японские офицеры сумели, управляя из румпельного отделения, повернуть "Харуну" к ост‑норд‑осту, навстречу дредноутам Ямая. В бой вступили орудия нестрелявшего правого борта, а русский главный калибр молотил теперь уходящий линейный крейсер в кормовую часть. Ударивший на остром угле снаряд сорвал "Харуне" две броневые плиты. В огромную пробоину размерами пять на шесть метров свободно захлестывались волны, быстро проникая в соседние помещения. "Харуна" стал оседать на корму. Другой снаряд, пробил корабль навылет и, разорвавшись, вызвал затопление отсека 4‑го торпедного аппарата левоого борта, что еще увеличило дифферент. Вода затопила кормовой балкон. Но каким‑то чудом полузатопленные турбины проболжали работать, а возвышенная 3‑я башня открыла огонь, лишь только "Измаил" оказал в зоне ее обстрела, и добилась, наконец, ответного попадания.

Русский дредноут был поражен в верхнюю часть правого борта против передней дымовой трубы, впереди 3‑го каземата 130‑мм орудий. Пройдя, сметая всё на своем пути, по кубрикам, снаряд взорвался в отсеке дизель‑генераторов. По несчастливому стечению обстоятельств, ранее в бою с "Хиэем" уже были выведены динамо‑машины в соседнем, левобортном отсеке, питающие элетрооборудование 2‑й башни главного калибра. После уничтожения второй группы генераторов башня оказалась окончательно обесточенной. Вращение 1400‑тонной установки с тремя 356‑мм орудиями, подъем к ним и заряжание 750‑кг снарядов могло теперь осуществляться только на ручной тяге. Артиллеристы "Харуны", впрочем, не успели оценить своего успеха.

Буквально через несколько минут после удачного попадания, японский дредноут лишился своей последней башни главного калибра. Русский снаряд пробил ее броневой барбет и взорвался в подбашенном отделении. Над башней, выбив крышу, поднялся высокий огненный столб, потом повалили клубы желтого дыма. К счастью для японцев, пламя рвануло наверх и не успело проникнуть в боевые погреба. Но едкий дым от горевших зарядов распространился по трюмным отсекам через систему переговорных труб, их отверстия пришлось забивать пробками. Поскольку телефонная связь с рубкой и центральным постом также уже не действовала, в отрезанном от внешнего мира машинном отделении просто держали максимальный ход, прислушиваясь к грохоту сотрясающих их корабль попаданий. Неожиданно настала тишина. "Измаил" оставил избитый до полный потери боеспособности "Харуну". К месту боя подходили японские линкоры, и русский сверхдредноут начал пристрелку по головному "Исэ".

‑ Кажется, что‑то не так с нашими линейными крейсерами! ‑ Танин Ямай почти дословно повторил слова, сказанные адмиралом Дэвидом Битти в разгар Ютландского боя.

Построенные по образцу знаменитых "кошек Битти" ‑ линейных крейсеров "Лев" и "Тигр" ‑ японские линейные крейсера типа "Конго" проявили себя столь же плохо защищенными от обстрела. Битти при Ютланде потерял три своих корабля, принц Хироясу, сегодня, ‑ только два, но судьба остальных двух вызывает серьезные опасения. Флагман 2‑го флота "Конго", дымя горящей кормой, уходит на норд‑норд‑ост; охваченный пожаром целиком "Харуна" ‑ на ост‑норд‑ост, то есть прямо на пересечение курса линкорам Ямая, желая, видимо, укрыться за ними от своего грозного противника.

За время, пока принц Хироясу сражался с одиноким русским дредноутом, 1‑й флот сумел сблизиться с "Измаилом" до 75 кабельтовых. Однако растянувшимся в строе пеленга "Исэ", "Хьюго", "Фусо" и "Ямасиро" никак не удавалось добиться попаданий. Часть дальномеров были повреждены, к тому же, хотя линкоры пытались пристреливаться по очереди, их артиллерийские офицеры в спешке всё равно путали падения своих и чужих залпов. Огонь из одних носовых башен не был особенно сильным. Адмирал Ямай приказал повернуть на два румба вправо, чтобы ввести в действие мидельные и кормовые башни. Теперь 1‑й флот шел с противником почти на параллельных курсах. Это усиливало мощь огня, но давало русским шанс выйти из‑под него и оторваться, пользуясь преимуществом в скорости.

‑ Встают бортом! ‑ капитан Плен делано‑равнодушным тоном прокомментировал маневр четырех японских линкоров. Их теряющиеся в белесой туманной мгле силуэты зримо удлинились и на них с утроенной частотой стали вспыхивать искры выпускаемых залпов.

‑ Прикрывают отход линейных крейсеров! ‑ объяснил Бахирев. ‑ Молодцы! Не бросают своих. Сейчас мы на вест от них отвернем, только отойдем подальше от миноносца‑подранка, как бишь его? "Прямислав"! А то утопят, японские черти, выйдет, зря мы старались. Потерпи, Павел Михалыч, еще минут пять, и дадим полным ходом подальше от Ямая. Пусть уж в машинном постараются, после боя всех к крестам представлю!

Русские морские теоретики считали "Измаил" сильнее новых японских линкоров типа "Исэ" или "Фусо". И русский, и японский сверхдредноуты имели одинаковое число 14‑дюймовых орудий, однако "измаильские" пушки, хотя и были разработаны той же английской фирмой "Виккерс", что и японские, существенно отличались от них. Снаряд русского орудия был потяжелее чем у японского "одноклассника". К тому же у "Измаила" была лучше система наведения и управления огнем, то есть стрелял он и чаще, и метче, чем "Исэ". Однако в плане защищенности ситуация была обратная. У русского линейного крейсера толщина главного броневого пояса не достигала и 10 дюймов,тогда как у противника пояс был толщиной до 12 дюймов. Правда, у "Измаила" была еще развитая система внутренних броневых скосов и отражающих перегородок, что компенсировалась менее толстую бортовую броню ‑ по крайней мере, на определенных позициях. Русскому кораблю был выгоден бой на дальних дистанциях, когда снаряды падают по отвесным траекториям. При этом главную роль играет не вертикальное, а горизонтальное бронирование. А броневые палубы "Измаила" были даже потолще, чем у "Фусо". Ну и главным преимуществом "Измаила" была, конечно, высокая скорость ‑ 27 узлов против 23 у японцев. Быстроходность позволяла выбирать условия боя, прежде всего ‑ по дистанции. Важно было не подпускать врага ближе 50‑60 кабельтовых, когда снаряды летят уже по настильным траекториям, поражая не в палубу, а борт. Но, конечно, все эти игры с удержанием врага на благоприятном для себя расстоянии имели смысл, сойдись "Измаил" с "Исэ" или "Фусо" один на один. При встрече, как сейчас, с четырьмя линкорами сразу, бой был неравен на любой дистанции. Бахитрев и Плен понимали, как важно успеть как можно быстрее вывести "Измаил" из‑под огня вражеской армады. Хотя так хотелось напоследок еще раз стукнуть по японцам увесистым кулаком главного калибра.

‑ Огонь бронебойными! ‑ азартно выкрикнул Бахирев. ‑ Надстройки им крушить времени нет, а так, если повезет, можно до погребов достать! Как накроем ‑ сразу беглый огонь полными залпами!

‑ Вы, Михаил Коронатович, наверно, думаете, что "Измаил" заговорённый...

‑ Ну вот, сглазил! Неужто торпеда?

Сотрясший "Измаил" удар был такой силы, что, действительно, первой в голову пришла мысль о торпедном попадании. Но кто мог выпустить торпеду, если рядом не видно ни одного вражеского корабля? Разве что подлодка! Однако шли секунды, а никакого дополнительного крена пока не ощущалось. Значит, всё‑таки, снаряд...

‑ Куда? Рядом где‑то... ‑ Бахирев выскочил из рубки, пытаясь рассмотреть место попадания. С обоих бортов "Измаила" вставали выше труб водяные столбы, но еще выше поднимался конус белого пара, скрывший из вида весь корабль позади мостика.

‑ Теряем ход! ‑ спокойно сообщил Плен

‑ Найти главного инженера‑механика! ‑ рявкнул, обернувшись, Бахирев. ‑ Нашел время ход сбавлять!

Звякнул звонок телефона. Один из флаг‑офицеров поднял трубку, выслушал, положил трубку обратно:

‑ Попадание в переднее котельное отделение. Главмех обещает повысить давление пара в оставшихся котлах и держать 20 узлов. Но так мы долго не выдержим...

‑ Нам на 20 узлах и так долго и не продержаться... Передайте главмеху, что молодец! Пусть держит 20 узлов.

Авторство рокового попадания установить было невозможно. В тот момент огонь по "Измаилу" вели все четыре японских сверхлинкора. Какой‑то из десятков выпущенных ими снарядов в несчастливый для русских миг врезался в верхнюю часть правого борта сразу за передней дымовой трубой, вскрыл 100‑мм броню верхнего пояса, прошел через камбуз, нырнул между бронекамерой для спущенного на время боя прожектора и отсеком опреснителей, ударил в 50‑мм гласис над задним отсеком носовой группы нефтяных котлов, пробил броневой откос и разорвался в густом сплетении паровых магистралей, вентиляторных рукавов и дымоходов, раздирая и сминая их силой взрыва. Осколки снаряда полетели еще дальше, в котлы, а некоторые даже добрались до верхнего дна, так что из пробитых междонных цистерн над настилом пола показались нефть и вода. Все три котла кочегарки вышли из строя. Остальные шесть котлов носового котельного отделения также получили повреждения. В заполненных паром и дымом кочегарках ничего не было видно, отовсюду доносились крики раненых и обожженных. А в шипении пара, рвущегося из пробитых котлов и магистралей, слышался стон тяжелораненого огромного корабля, замедляющего скорость и не способного больше оторваться от многочисленных врагов

‑ Прикажите взять два румба право на борт! ‑ хладнокровно распорядился Бахирев.

Капитан Плен поднял брови. Ему показалось, он ослышался:

‑ Лево на борт, Михаил Коронатович? Противник нагоняет с ПРАВОГО борта.

Именно! Японцы ждут, мы будем дистанцию растягивать. А мы пойдем на сближение. Несколько их залпов ляжет перелетами. Потом, даст Бог, нас вон тот от их головных закроет, ‑ Бахирев показал на ковыляющий впереди к своим разбитый японский линейный крейсер. ‑ Ну а после нам терять уже будет нечего. Сойдемся так, что без разницы, какая там броня, толстая, тонкая... Ты, Павел Михайлович, извини меня за все обиды. Особо, помнишь, в пятнадцатом, когда рапорт подписал тебя с "Макарова" списать...

‑ Ничего, Михаил Коронатович, прав ты был, матросы меня там не любили... Ладно, что теперь о прошлом... "Измаила" жалко... Хорошо он послужил, двух японцев наповал...

‑ Раньше времени линкор не хорони! Может, еще кого потопим. Ладно, ты тут командуй, а я пойду в четвертую башню, постреляю напоследок...

Бахирев, прощаясь, неловко обнял Плена здоровой рукой, после чего стал осторожно спускаться из боевой рубки. Своих штабных офицеров он оставил с Пленом. Следом увязался, не отставая, лишь один лейтенант Кандыба, решивший до конца опекать адмирала. "Измаил" тяжело поворачивал на сближение. Задумка удалась, слева по ходу вырос целый водяной лес от падения перелетом вражеских залпов. Адмирал спешил на корму, скоро японцы должны были откорректировать свой огонь. Впрочем, и сейчас "Измаил" продолжал получать отдельные попадания. Шипящий свист‑бормотание летящих японских снарядов холодил до глубины души, хотелось спрятаться глубоко‑глубоко... Только куда укроешься от многосоткилограммовой смерти посередине моря? Совсем близко впереди сверкнула ярчайшая вспышка, упруго хлопнуло по ушам грохотом разрыва, грозно прожужжали осколки, способные перерубить человека пополам, казалось, можно было успеть разглядеть хищный блеск их полированного металла, в плотном облаке темного дыма мелькнула какая‑то длинная тень... Через мгновение пришло понимание ‑ снаряд пробил навылет вторую дымовую трубу и взорвался на палубе, подкинув стоявший на блоках вельбот.

Бахирев побежал по палубе, заваленной обломками, окутанной туманом от парящих под нею котлов. Навстречу попадалось много народа. По левому борту, позади медленно поворачивавшейся второй орудийной башни сгрудились раненые и угоревшие из переднего котельного отделения. Были тут и просто выбравшиеся на пять минут отдышаться на палубу, рядом стоял в готовности расчет пожарного дивизиона. Некоторые, недовольные защитой, которую им давала башня, лежали на палубу плашмя, другие, напротив, то и дело выбегали из‑за укрытия, чтобы посмотреть на идущие справа японские корабли. Разглядев на них огоньки, то и дело начинали кричать "ура!", которое подхватывали осипшими голосами остальные. Увы! Чаще всего за попадание принимали вспышки выстрелов очередного японского залпа. Более‑менее часто по вражеским линкорам стреляла только 4‑я, кормовая, башня "Измаила". В соседней, 3‑й башне после очередного попадания вновь вышли из строя механизмы подъема снарядов. Сейчас их тянули к орудиям ручными лебедками из перегрузочного отделения, интенсивность огня снизилась в несколько раз. Еще хуже было с полностью обесточенной 2‑й башней, там снаряды приходилось поднимать на ручной тяге уже из погребов. В 1‑й, носовой, башне снарядные элеваторы работали нормально, но вращение самой башни происходило с большим трудом, удачный залп оттуда можно было сделать разве случайно, когда при повороте корабля цель сама появлялась в визирах прицелов. Последний раз носовая башня стреляла по уходившему на восток "Харуне". Кто‑то додумался возить 47‑пудовые снаряды и зарядные укладки в стальных пеналах на тележках от носовой к другим башням. В конце пути, к 3‑й башне снаряды переносил через проломленную палубу приспособленный к делу шлюпочный кран. А ведь, не дай Бог, рванёт всё от шального осколка!

Бегущего мимо тележек Бахирева узнавали, а он, как мог, на ходу ободрял матросов короткими словами. А потом, когда адмирал остановился осмотреть пробоину в барбете 3‑й башни, его чуть окончательно не оглушило дружным "ура!" Бахирев присмотрелся, щуря узкие глаза, и заорал "ура!" вместе с остальными. На силуэте головного японского линкора будто вспыхнул огонек загоревшейся спички. На самом же деле это, похоже, взорвалась одна из башен. Бахирев, затаив дыхание, ждал, не последует ли за этим что‑нибудь большего. Но огонек погас, закрывшись бурым дымом, а линкор продолжал идти, будто ничего с ним не случилось.

Сплюнув с досады, Бахирев добрался до кормовой башни, стукнул в люк и, когда он открылся, протиснулся в боевое отделение. Командир башни был так увлечен делом, что не обратил на адмирала внимания. Центральная система ведения огня не действовала, но в башне был свой дальномерный пост с 6‑метровым дальномером, поэтому три 14‑дюймовых орудия представляли собой вполне самостоятельную и мощную батарею. Бахирев, отстранив матроса‑дальномерщика, сам встал к перископу и начал выдавать дистанцию, попутно разглядывая увеличенного оптикой противника.

Так, на стеньге флаг полного адмирала ‑ "Восходящее солнце" с восьмью лучами. А ведь досталось флагманскому кораблю Ямая! И не от одного только "Измаила". Не успеть ему одному наделать в "Исэ" столько дырок. Хотя различить попадания "измаиловских" 14‑дюймовых снарядов от 12‑дюймовок "севастополей" или "императриц" сложновато. Можно только догадываться. Выгоревшая носовая возвышенная башня ‑ это, видимо, линкоры Развозова или Кедрова постарались, но вот 4‑я ‑ это уже наш успех. Правда, остальные четыре башни у японцев стреляют, как заведенные. Есть и в двухорудийных башнях преимущество над русскими трехорудийными. Для "Измаила" пара выбитых башен ‑ потеря половины артиллерии, а для "Исэ" ‑ лишь третьей части. Вид на "Исэ" заслонили вставшие у самого борта фонтаны, по стеклам перископов стекала вода. Японцы пристреливались, брали "Измаил" в вилку. Огромный корабль вздрагивал, принимая корпусом бронебойные и фугасные снаряды.

Один из них, упав недолетом, прошел под водой и разорвался внизу у борта под кормовой башней. Взрыв был такой силы, что башня подпрыгнула на своем основании, а два снаряда в шахте сорвались с подъемников и упали вниз, в погреба. Оттуда повалили густые клубы дыма. Все находившиеся в башне замерли, ожидая мгновенной смерти, но боезапас не сдетонировал. Впрочем, последствия этого попадания оказались всё равно крайне тяжелыми. Мощное сотрясение от взрыва разрушило часть обшивки кормовых отсеков правого борта и деформировало внешний гребной вал. Через деформированную переборку стало затапливаться правое машинное отделение. Заклиненный вал вызвал частичное разрушение перегретых турбин. Осколки стопорного клапана повредили несколько паропроводов. Машинной команде пришлось срочно перекрывать все паропроводы к внешним и внутренним турбинам правого борта, "Измаил" остался лишь с двумя работающими левыми винтами.

Резкое падение скорости корабля и рысканье по курсу не было замечено большинством команды, так как почти одновременно "Измаил" был поражен в носовую оконечность ‑ в надводный борт в районе 10‑го шпангоута. Бронебойный снаряд пробил главный пояс и разорвался в отсеке минного арсенала, где хранился запас мин, взятый в поход для возможной перегрузки на эсминцы и минирования вражеских портов. Сила детонации была такова, что, казалось, дредноуту напрочь оторвало нос. Струи пламени ударили в обе стороны, срывая листы обшивки и броневые плиты, выпучивая палубы. Взрыв разнес соседние с арсеналом умывальни и гальюны. Из корабельной бани, превращенной во время боя в мертвецкую, выбросило взрывной волной сложенных туда трупы, отчего количество жертв поначалу было сильно преувеличено. В целом же при чудовищном внешнем эффекте взрыв арсенала оказался не так страшен, как казалось в первые минуты. Захлестывавшая через зияющие в обоих бортах в пробоины вода затопила тросовые и цепные отсеки, мучное и сухарное отделения, а потом дошла и до носовых снарядных и зарядных погребов. Практически недействующая 1‑й башня главного калибра и носовые плутонги вспомогательной артиллерии остались без боеприпасов.

Часть 14‑дюймовых снарядов и зарядов к ним, которые успели поднять из носовых погребов и доставить к 3‑й башне, были разметаны при попадании в кондукторские каюты. Нескольких зарядов при этом загорелось, а два или три снаряда взорвалось. К счастью, из носовых погребов доставлялись бронебойные снаряды с небольшим количеством взрывчатки. Что касается зарядов, то они не взрывались, а горели, хотя и со страшной силой, поэтому в районе 3‑й башне моментально возник сильный пожар, охвативший каюты и отсеки погрузки угля. При тушении пожара оставшиеся снаряды и заряды сбросили за борт. Из‑за угрозы распространения пожара (а горящие заряды нередко скатывались в нижние отсеки через проломы палубы) командир 3‑й башни принял решение о затоплении боевых погребов. Башня к тому времени стреляла с большим трудом только из двух орудий, третье, поврежденное ранее, уже окончательно вышло из строя. Недолго смогла продолжать вести редкий огонь и 2‑я башня. Дым и угарный газ, проникающий через системы вентиляции из разбитых кочегарок переднего котельного отделения, плотно заполнял башенное отделение. Находиться там даже в противогазе было невозможно, тем более ‑ вращать по 12 человек маховик ручного поворота установки.

Вести огонь с "Измаила" продолжала лишь единственная кормовая башня и уцелевшие казематы противоминной артиллерии. Из двенадцати орудий батареи правого борта оставалось всего пять стволов: два в 5‑м и три во 2‑м, двухэтажном, плутонгах. Впрочем, их 130‑мм снаряды едва доставали до вражеских дредноутов и, конечно, не могли пробить даже легкой брони. В полную готовность были приведены расчеты всех трех правобортный минных аппаратов, но торпеды для сверхдредноута были последним средством самообороны на близкой дистанции, причем, скорее, чисто символическим. Едва ли японские линкоры соблаговолят подставиться под случайную торпеду, приблизившись на пистолетный выстрел, если они так успешно расстреливали "Измаил" с 50 кабельтовых. На корабле уже не оставалось живого места. Борта были разворочены снарядами, палуба горела от штевня до штевня. Прямое попадание сбросило за борт грот‑мачту, лишив последнего сигнального поста на марсе; пробитые во многих местах дымовые трубы держались на каких‑то неведомых резервах прочности.