Текст книги "РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)"

Автор книги: Дмитрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

На суше военные действия для японцев развивались не очень благоприятно. Русские заблаговременно перебросили на восток значительную часть своей армии. Эти закаленные в трехлетних боях с немцами войска, со всей своей тяжелой артиллерией, авиацией, бронетехникой, отравляющими газами, заняли почти всю Маньчжурию. Пока японцы проявили себя лишь в обороне укреплений Квантунского района и "линии микадо" на границе Кореи, да еще в высадке морских десантов. Сейчас в Японии спешно разворачивается производство аэропланов, танков, иприта и фосгена, идет подготовка новых дивизий. Но добиться перевеса на сухопутном театре можно будет еще не скоро, разве что у русских начнутся солдатские мятежи, когда война станет затяжной.

На море ситуация была другая. В прошлую войну с Россией (37‑38 гг. Мэйдзи) японский флот уступал русскому втрое, и победа была достигнута только потому, что противник не смог собрать свои эскадры вместе. Сейчас, хотя русские перебросили во Владивосток абсолютно все линейные силы, японский флот был численно равен российскому (большее количество у русских устаревших дредноутов компенсируется большим числом незадействованных пока японских броненосцев). Сложнее было другое. В первую войну с Россией адмирал Того одерживал свои победы, прежде всего, за счет превосходства в скорости, но теперь даже устаревшие русские дредноуты были не тихоходней новых японских. Что же касается быстроходного крыла эскадры, то русские с четырьмя своими "измаилами" заметно превосходили по мощи четверку линейный крейсеров типа "Конго". "Измаилов" могли бы укротить спущенные уже на воду сверхдредноуты "Нагато" и "Мутцу" с толстой броней, высокой скоростью и 16‑дюймовой артиллерией главного калибра, но пока достройка этих кораблей не была завершена. Не успевали войти в строй и новейшие легкие крейсера типа "Кума", достойные противники русских "светлан", и эсминцы типа "Минекадзе", способные справиться с "новиками", а ведь превосходство в крейсерских и минных силах сыграло большую роль в Цусимском сражении.

Следовательно, старые шаблоны войны 37‑38 годов Мэйдзи, основанные на быстроте и легкости, больше не подходили. Сейчас, на 8‑м году эры Тайсё, нужно было использовать то, в чем японцы были сильнее врага ‑ бронирование и огневая мощь! Это будут два опорных столба ворот к решающей победе на море. Кроме новейших "измаилов", русские дредноуты были вооружены 12‑дюймовыми орудиями (а трофейный "Гебен" ‑ даже 11‑дюймовыми). Все восемь японских дредноутов 1‑й и 2‑й эскадр имели 14‑дюймовые орудия. Некоторый перевес русских в числе стволов главного калибра ‑ 144 против 80 у японцев ‑ не играл большого значения, учитывая разницу в броневой защите эскадр. Если японские линейные корабли имели броневой пояс толщиной в 12 дюймов, у русских линкоров толщина бортовой брони не превышала 9 дюймов, не зря англичане в своих справочниках именовали их всех "линейными крейсерами". Ютландских бой кончился вничью, потому что за англичанами было превосходство в артиллерии, но у немцев ‑ лучшее бронирование. В будущем сражении с русскими оба преимущества будут у японцев, поэтому эта битва станет величайшей победой на море. "Не жалейте русских! ‑ говорил Ямаю Томособуро Като. ‑ В прошлый раз, после Цусимы, мы ухлопали кучу денег на ремонт сдавшихся русских кораблей и потом не знали, что делать с кучей устаревшего железа. На этот раз просто пускайте всех на дно!"

В ночь выхода в море в Сасебо прибыл сам старый адмирал, живой "Бог войны" ‑ 72‑летний Хэйхатиро Того. В адмиральском салоне флагманского дредноута "Исэ" Того кратко напутствовал Танина Ямая и начальника 2‑го флота принца Хироясу, пожелав им думать о благе Японии, а не о личной славе. Потом старец адмирал добавил: "Перед Нихонкай‑кансэй, великой битвой в Цусимском проливе и Японском море, я убеждал своих офицеров не бояться врага, который кажется им сильнее, чем он есть на самом деле. Вам я говорю ‑ не презирайте врага, который кажется слабым. Соизмеряйте ваши цели с вашими силами. Сохраняйте всегда хладнокровие и ясную голову. Помните, что от вас будет зависеть судьба империи!" Ямай и Хироясу почтительно проводили адмирала до трапа. Потом принц Фушими, сам срочно отбывая на "Конго", с усмешкой выразил жалость, что Того не видел Соединенный флот при свете дня: "Тогда Молчаливый адмирал промолчал бы по поводу осторожности".

Действительно, мощь Cоединенного флота была неизмеримо больше того, что Япония когда‑либо собирала для морского сражения. За флагманом адмирала Ямая ‑ 31 000‑тонным сверхдредноутом "Исэ" шли, густо дымя из труб, корабли 1‑го флота: однотипный "Хьюга" и чуть меньшие 30 000‑тонные "Фусо" и "Ямасиро". Каждый из линкоров был вооружен двенадцатью 356‑мм орудий в шести башнях: две башни, одна над другой ‑ в носовой части, две ‑ в кормовой и две ‑ по середине. Главный калибр дополняли батареи вспомогательной артиллерии ‑ по шестнадцать 152‑мм орудий у "Фусо" и "Ямасиро", по двадцать 140‑мм ‑ у "Исэ" и "Хьюго". Скорость ‑ 23 узла, мощное бронирование центра корпуса и барбетов орудийных башен главного калибра, более протяженное у построенных позже "Исэ" и "Хьюго" за счет утончения защиты казематов вспомогательных орудий.

Отдельной кильватерной колонной шли четыре линейных крейсера 2‑го флота вице‑адмирала принца Фушими Хироясу, еще недавно считавшиеся сильнейшими в мире "Конго", "Харуна", "Кирисима","Хиэй", по 27,5 тысяч тонн водоизмещения каждый. По артиллерийскому вооружению главного калибра линейные крейсера были на треть слабее линкоров ‑ восемь 356‑мм орудий в четырех башнях, установленных в два яруса на носу и корме; вспомогательная артиллерия ‑ шестнадцать 6‑дюймовок в казематах бортовых батарей. Броня намного тоньше, чем на линкорах, но зато скорость ‑ более 27 узлов. Вот она ‑ мощь Японии, ставшей перворазрядной морской державой. К тому же, если у адмирала Того пятнадцать лет назад, все броненосцы и броненосные крейсера были иностранной постройки, то из восьми нынешних дредноутов лишь один ‑ "Конго" ‑ был построен в Англии, остальные сошли с японских стапелей. Грядущий бой будет победой не только японских моряков, но и японских корабелов!

Линейные силы сопровождали шесть легких крейсеров, объединенных в два отряда. Первый составляли однотипные "Тикума", "Яхаги" и "Хирадо" ‑ вполне обычные, немного устаревшие корабли этого класса со скоростью в 26 узлов, вооруженные каждый восемью 152‑мм орудиями. Во втором отряде были гораздо более быстроходные крейсера. Правда, маленькие "Тенрю" и "Тацута" казались всего лишь немного увеличенными эсминцами со скромным артиллерийским вооружением из четырех 140‑мм орудий (торпедное вооружение выглядело куда солидней). Но третий крейсер отряда ‑ "Кума", только что введенный в строй головным из большой серии новейших японских легких крейсеров, при рекордной скорости в 36 узлов имел и семь 140‑мм орудий.

Легкие крейсера должны были действовать вместе с эсминцами. Три дивизиона 1‑й минной флотилии (12 кораблей) состояли из разнотипных эсминцев 1‑го класса. Наиболее сильными из них были новейшие 1500‑тонные "Таникадзе" и "Кавакадзе" с тремя 120‑мм орудиями и шестью 21‑дюймовыми торпедными трубами, способные разогнаться до 37,5 узлов. Тихоходней, 34 узла, и чуть послабей, шесть легких 18‑дюймовых торпед, но четыре 120‑мм орудия, были эсминца типа "Исокадзе", четыре штуки. Три больших 1200‑тонных эсминца были получены по репарации из Германии и сохранили родное вооружение ‑ по шесть 50‑см торпедных аппаратов и три 4‑дюймовых орудия. Первые построенные в Японии эсминцы океанского класса "Умикадзе" и "Ямакадзе" были вооружены по современным меркам довольно слабо ‑ по два 120‑мм и пять 3‑дюймовых орудий и всего четыре устаревших 457‑мм торпеды. Единственный во флотилии эсминец британского производства ‑ "Уракадзе" был самым маленьким, всего 1 тыс. тонн водоизмещения, с самым слабым артиллерийским вооружением, одно 120‑мм и четыре 76‑мм орудия. Зато четыре его торпеды были тяжелые, 533‑мм калибра.

2‑я флотилия состояла из дюжины эсминцев 2‑го класса типа "Момо" и "Моми" с водоизмещением до 1 тыс. тонн. Между собой они отличались в основном скоростью (новейшие "Моми" могли развивать скорость в 36 узлов, а "Момо" ‑ только в 32 узла) и торпедным вооружением. У "Момо" было шесть легких 457‑мм торпед, у "Моми" ‑ четыре тяжелых 533‑мм. Артиллерийское вооружение и у тех, и у тех состояло из трех 120‑мм орудий. Вообще по своей силе эти 2‑ранговые японские эсминцы не очень уступали большим 1‑ранговым, хотя были гораздо менее мореходны и предназначались в основном для прибрежных действий. Наконец, в 3‑й минной флотилии числилось двенадцать устаревших 2‑классных 800‑тонных эсминцев типа "Сакура" и "Каба". Они имели паровые машины вместо турбин, что позволяло им разгоняться только до 30 узлов. Торпедное вооружение состояло из четырех 18‑дюймовых торпед, артиллерийское ‑ из всего одного 120‑мм орудия, способного соперничать со 102‑миллиметровками русских "новиков", а также четырех малопригодных в бою 76‑мм орудий. 3‑ю минную флотилиб усиливали в качестве лидеров два новейших эсминца океанского класса ‑ "Минекадзе" и "Савакадзе". Эти 1600‑тонные корабли были вооружены шестью 533‑торпедными трубами и четырьмя 120‑мм орудиями каждый.

Адмирал Ямай знал, почему Томосабуро Като настоял на кандидатуре Кантаро Сузуки как командующего "жертвенным" 3‑м соединением. Вице‑адмирал Сузуки не только являлся одним из самых популярных и любимых на флоте за отзывчивость и честность среди "молодых" адмиралов, но был известен и за пределами Японии. Два года назад Сузуки водил японскую эскадру с дружеским визитом в Сан‑Франциско, где произвел на принимающего его, как союзника, американцев колоссальное впечатление своими блестящими и взвешенными выступлениями. Японского адмирала цитировали газеты всех штатов. Таким образом, вполне вероятная гибель Сузуки (весьма нелюбимого за умеренность и "пацифизм" среди военного руководства) в бою с превосходящими силами русских не только бы окрыляла японских моряков огнем священной мести, но и произвела бы определенный эффект в Америке, где как раз сейчас колебались в выборе предпочтений между Японией и Россией.

Однако в данный момент Кантаро Сузуки интересовал командующего, прежде всего, как информатор о русской эскадре. Однако русские сами вышли на Соединенный флот, едва не сорвав всю операцию. В час дня в небе был замечен вражеский самолет. К счастью, русские пилоты не торопились давать радиограмму, чувствуя, очевидно, себя в воздухе в полной безопасности. Это было их ошибкой. На линкоре "Ямасиро" на его носовой верхней башне был установлен длинный помост, опиравшийся на стволы 356‑мм орудий нижней башни. С этого крошечного аэродрома, высоко вознесенного над морем, с пронзительным треском сорвался аэроплан ‑ истребитель "сопвич‑пап", нырнул к волнам, но потом резко пошел вверх, прямо к русскому самолету. Их бой был недолог. Юркий японский истребитель зашел в хвост вражескому громозкому гидроплану и изрешетил его из пулемета. Обломки русского самолета рухнули в воду. Правда и японский аэроплан был обречен. Он мог взлетать с линкора, но не садиться. Не могла колесная машина и опуститься благополучно на воду. Отважный пилот направил свою машину прямо в волны и успел выбраться из кабины, пока искалеченный при ударе аппарат тонул. Авиатора подобрал подоспевший миноносец.

В два часа дня пришло сообщение, что Сузуки обнаружил авиаразведкой (не зря ему выделили авиатранспорт) все двенадцать русских дредноутов. Потом от Сузуки пришла радиограмма, что 3‑й флот ведет бой с пятью линкорами и пятью легкими крейсерами противника. Больше сообщений от Сузуки не приходило. Очевидно, что Колчак атаковал 3‑й флот с быстроходной частью своей эскадры. Но где находятся сейчас оставшиеся русские дредноуты устаревших типов? Успели они подойти к месту боя или Колчак уже вернулся к основной части своей эскадры после уничтожения кораблей Сузуки?

Адмирал Ямай задумался. Справиться за час‑два с устаревшим, но хорошо бронированным дредноутом и четырьмя не самыми слабыми броненосцами даже для "измаилов" было бы большой удачей. Значит, скорее всего, Колчак с новейшими линкорами будет еще час‑другой добивать Сузуки, а устаревшие русские дредноуты пока плетутся позади. Если сейчас изменит курс и идти не к месту боя Сузуки, а на перехват отставших русских кораблей, то есть все шансы разбить противника по частям. Сражение со всей русской эскадрой ‑ восемь против двенадцати ‑ выглядело для японцев слишком угрожающе из‑за соотношения суммарного веса выпускаемого главным кабибром снарядов. Общий залп всех дредноутов Колчака составляет 78,4 тонн снарядов против неполных 53,9 тонн Соединенного флота. Однако при разделении русских сил их общий залп делится практически поровну. что дает для японцев преимущество в весе выпускаемых снарядов пять к четырем или, иначе говоря, славные 20%. Так что теперь Ямай сначала ударит по семи устаревшим русским дредноутам, а потом, когда подойдет Колчак, по его "измаилами". Пусть только главный русский адмирал подольше провозится с отрядом Сузуки. Бедный Кантаро, он так и не дождется помощи...

Новейшие японские линкоры набирали ход, вспарывая волны высокими форштевнями. С "Ямасиро" запустили второй аэроплан. Пока он улетал на воздушную разведку на запад, матросы деловито разбирали стартовую площадку на башне. Адмирал Ямай напряженно ждал результатов авиаразведки. Аэроплан вернулся неожиданно скоро и пролетая над "Исэ" ловко сбросил почти прямо на мостик капсулу вымпела. Командующий Соединенным флотом развернул свернутую в трубочку записку, прочитал торопливые иероглифы.

‑ Мы удостоились любви Аматерасу! Русские не успели объединить свои силы!

К пяти вечера, наконец, немного распогодилось. Свежий ветер местами разогнал туман и стало хоть немного видно морской простор, раскинувшийся вокруг устаревших русских линкоров. Стоявшие почти прижатыми друг к другу на тесном мостике "Петропавловска" (на первых русских дредноутах удобствами команды пожертвовали ради артиллерийской мощи) капитан корабля каперанг Михаил Александрович Беренс и командующий 2‑й бригады линкоров контр‑адмирал Александр Владимирович Развозов в напряженном молчании всматривались на юго‑восток, будто желая заглянуть за горизонт, или хотя бы услышать оттуда далекую канонаду.

‑ Не прибавить ли еще хода? ‑ произнес, наконец, Развозов. ‑ Боюсь, до темноты япошек не догоним. А хотелось бы поучаствовать

‑ Если форсировать до 23 узлов, перегрузим турбины, ‑ ответил Беренс. ‑ Расход топлива будет такой, что не хватит обратно вернуться. Да и "Рюрик" с черноморцами отстанут. Ничего, думаю, Александр Васильевич и без нас справится. Если до темноты не поспеем, надо бы к Лианкуру курс класть, там договаривались встречаться...

‑ К скалам Оливуца и Менелай! ‑ вставил с улыбкой, Развозов.

‑ Да, Александр Владимирович, ‑ улыбнулся в ответ Беренс, ‑ есть у сих островков и русское название. Хотя Лаперуз всё же открыл их раньше...

‑ Раньше, наверное, всё же японцы или корейцы. Кстати, Михаил Александрович там, кажется, Дажелет виднеется?

Беренс посмотрел на северо‑восток, куда показывал контр‑адмирал:

‑ Нет, Александр Владимирович, он в другой стороне совсем, да и далековато отсюда будет, чтобы разглядеть. Тучи, ненастье идет.

‑ Я, пожалуй, пойду чайку попью, ‑ адмирал Развозов стал спускаться с мостика. ‑ Живот в последнее время болит, спасу нет.

Однако долго чаевничать Развозову не пришлось. Встревоженный вестовой позвал его на мостик. Капитан Беренс заговорил, не отрываясь от бинокля:

‑ Плохие новости! Мой брат, Евгений, он с дозором на левом траверсе идет, просигналил, что видит весь Соединенный японский флот. Восемь дредноутов. Идут прямо к нам. Да их, собственно, уже отсюда можно различить. Радиосвязи нет, наши передачи глушат. С Колчаком не связаться...

‑ Полноте, Михаил Александрович, окститесь! Какие японцы? Может, брат ваш "измаилы" наши, наконец, углядел?

‑ Да вы сами взгляните, туман как раз совсем ушел. Вполне различимо. Где‑то в ста тридцати кабельтовых. Поворачивают к нам. Силуэты весьма характерны. Впереди ‑ это их линейные крейсера. Видите, по три дымовые трубы, по четыре башни: "Конго", "Хией", "Харуна", "Киришима"...

‑ "Кирисима", ‑ машинально поправил Развозов.

‑ Будь по вашему ... За ними следом, двухтрубные, шестибашенные, это уже линкоры. Первые два, "Исэ" и "Хьюго", у них трубы рядом, сразу одна за другой. Следом два, у которых трубы разнесены ‑ "Фусо" с "Ямасиро". Все новые дредноуты на месте. Слава Богу, "Нагато" нет. Я всё боялся его встретить, но, видно, так и не достроили...

‑ Как же так, Михаил Александрович? ‑ шевелил губами контр‑адмирал Развозов ‑ Откуда же они взялись? Ведь предлагали же мне перед выходом в госпиталь ложиться... Операция мне нужна!

По мостику скользнула тень. Адмирал Развозов поднял голову и увидел вверху аэроплан с большими красными кругами на крыльях.

‑ Японец! ‑ коротко пояснил Беренс. ‑ Второй раз уже пролетает.

Гулко ухнуло, потом еще и еще. Над морем опадали высокие водяные столбы, над ними поднимался желтый дым

‑ Бомбит! ‑ возмутился Развозов. ‑ Сбейте же его, этот самолет, сбейте!

‑ Это не самолет, ‑ Беренс вновь поднял к лицу бинокль. ‑ Вот молодцы, с какой дистанции главным калибром бьют. Считай от горизонта!

На русской эскадре пробили тревогу колоколами громкого боя. Матросы с дробным топотом разбегались по боевым постам. Из огромных труб повалили густые клубы черного дыма. Поднимая пар в котлах, дредноуты выстраивали боевую линию. К балтийским линкорам ‑ "Петропавловску", "Севастополю", "Полтаве" и "Гангуту" ‑ подтягивались черноморские дредноуты ‑ "Император Николай I", "Император Александр III" и "Императрица Екатерина Великая". Последним в кильватерную струю пристроился броненосный крейсер "Рюрик". Дозорные легкие крейсера "Светлана", "Адмирал Лазарев", "Адмирал Бутаков" и "Адмирал Грейг" вместе с четырьмя дивизионами эсминцев отошли на правый фланг линии, укрываясь от подходившего с норд‑оста вражеского линейного флота.

Левофланговый дозорный отряд, который и обнаружил приближение японцев ‑ легкий крейсер "Муравьев‑Амурский" с дивизионом эсминцев "Гавриил", "Константин", "Владимир" и "Михаил" отходил не к эскадре, а вперед, к юго‑востоку, готовый, в случае необходимости, либо угрожать противнику встречной торпедной атакой, либо закрыть дымовой завесой собственную дредноутную колонну. Головные линейные крейсера японцев дали несколько залпов в сторону "Муравьева" и эсминцев, но на предельной дистанции не добились накрытий. Такой же малорезультативной была и эпизодическая стрельба по главным русским силам. Постепенно японцы нагоняли, сблизившись с эскадрой Развозова до 90‑100 кабельтовых. Теперь их залпы ложились более прицельно, и на русских дредноутах после вспышек у горизонта напряженно ждали полторы минуты приближающиеся 14‑дюймовые снаряды. Они обрушивались с неба в рокочущим свисте, взбивая ввысь то справа, то слева кипящие фонтаны воды, дыма и осколков.

Русские пока не открывали ответного огня. Наконец, начальник 3‑й бригады контр‑адмирал Кедров скомандовал начать стрельбу, не дожидаясь указаний от медлившего с приказами Развозова. Почти сразу выпалил и "Рюрик" из кормовой башни, тут же получив сигналами выговор от Кедрова за помеху пристрелки дредноутам. После повторного залпа с "Николая" к стрельбе подключились "Александр III" с "Екатериной", а затем и балтийские линкоры. Радиопереговоры забивались мощными помехами, наладить эскадренное управление огнем было невозможно. Тем не менее, семь русских дредноутов и тяжелый крейсер стали дружно бить залпами, разделив цели, согласно предварительным инструкциям по соответствующим кораблям во вражеском строю.

Бригада балтийских линкоров перестреливалась с идущими впереди японскими линейными крейсерами, бригада черноморских ‑ с вражескими линейными кораблями. Такое распределение огня нельзя было назвать оптимальным Двум "Императорам" и "Императрице" Кедрова приходилось втроем драться с четырьмя сильнейшими японскими дредноутами. Концевой из них, по которому вел огонь слабейший в русской линии "Рюрик", вообще оставался практически необстреливаемым. Противник вполне мог использовать свой четвертый линкор как свободный огневой резерв. А ведь Ютландском бою 1916 года немецкий "Дерфлингер", случайно забытый противником и не попавший под обстрел, как другие германские корабли, причинил большой ущерб британской эскадре. Однако пока положение черноморцев было терпимо, поскольку тихоходные вражеские линкоры никак не могли выйти на дистанцию действенного огня. А вот быстроходные линейные крейсера уже схватились всерьез с линкорами‑балтийцами.

‑ Надо бы повернуть на японцев, ‑ обратился капитан Беренс к стоявшему рядом Развозову. ‑ Всё равно на такой дистанции мы их броню не пробьем, а вот они у нас могут даже фугасами. К тому же бой на острых курсах для нас выгодней. Александр Владимирович! Прикажите поворачивать...

‑ Михаил Александрович! ‑ Развозов повернулся к командиру "Петропавловска". ‑ Я следую данным мне адмиралом Колчаком распоряжениям следовать на соединение с бригадой Бахирева. А вам лучше перейти на корму. Случись что, нельзя, чтобы корабль остался без начальника.

Нетрудно было догадаться, что адмирал просто вежливо отсылает настырного капитана подальше, дабы тот не лез со своими советами. Дождавшись, когда Беренс удалится, Развозов торопливо спустился с мостика в боевую рубку. Будто подтверждая его правоту, по броне царапнули осколки от разорвавшегося на воде совсем рядом снаряда... Закричал раненый сигнальщик. Могучий "Петропавловск" еле заметно качнулся от ударной волны и обрушившегося на его палубу водяного столба. Совсем по‑другому дредноут вздрагивал от прямых попаданий, которые били, точно великанским молотом, передаваясь дрожью и глухим гулом по всему корпусу корабля. В глубинах трюма настороженно прислушивались к этому зловещему гулу, вслед за которым мог последовать прорыв в отсек забортной воды, а то и перегретого пара из порванной магистрали. Впрочем, пока японцы добивались прямых попаданий лишь пару‑тройку раз в каждый корабль, и о них тотчас забывали, внимая звучащему сверху слаженному грохоту залпов 12‑дюймовых орудий. В трюмах не могли не верить, что такая мощь сокрушит любого неприятеля.

В верхних отсеках было не так спокойно. Противник клал свои залпы не очень метко, но всё же летевшие по навесным траекториям 14‑дюймовые фугасы несколько раз попадали в русские корабли. Падая почти отвесно, они пробивали, взрываясь, толстую верхнюю бронепалубу, а потом били вниз осколками и обломками разбитой брони. Более тонкая нижняя палуба не была им преградой. Разрушенными оказывались за раз сразу несколько этажей кают и отсеков со всей их сложной системой переходов, кабелей, шахт, трубопроводов и магистралей. Люди на верхних палубах получали тяжелые, нередко смертельные ранения и увечья. На линкорах последующих серий горизонтальное бронирование делали по другой схеме: верхняя броня ‑ тонкая, нижняя ‑ толстая, чтобы не пустить вниз осколки. Но на первых балтийских дредноутах разве лишь под самой нижней, третьей палубой, глубоко в трюме, можно было чувствовать себя в относительной безопасности от разрывавшихся далеко вверху снарядов.

Трубы и надстройки кораблей были пробиты во многих местах. На "Петропавловске" снаряды с "Конго" превратили в руины помещения офицерских кают, прямое попадание деформировало броневую крышу второй башни, намертво заклинив ее. На "Полтаве" вражеское попадание уничтожило радиостанцию, сорвали часть задней трубы. "Гангут" потерял грот‑мачту и все шлюпки. 3‑й бригаде, по которой вели издалека менее точный огонь линкоры японцев, досталось меньше. Из черноморцев наиболее пострадал "Александр III". Снаряд прошел позади третьей башни в каземат 130‑мм орудия и подорвал сложенные там боеукладки. Пожар угрожал распространиться по элеватору в погреб боеприпасов, но аварийная партия успела прорваться через загроможденные горящими обломками отсеки и затушить огонь. Борьба с пожарами шла непрерывно на всех кораблях, особенно энергично принимались меры к восстановлению порванных электрических цепей ‑ чтобы наводить орудия, подавать к ним снаряды, качать воду, просочившуюся в трюмы через расшатавшуюся от взрывов обшивку, гнать едкий дым из отсеков.

Не обращающий внимание ни на оглушающие залпы своих орудий, ни на рвущиеся рядом вражеские снаряды, капитан Михаил Беренс наблюдал с кормового мостика "Петропавловска" за японским флотом. Точнее сказать, двумя флотами. Тяжелые сверхлинкоры "Исэ", "Хьюга", "Фусо" и "Ямасиро" были всё еще позади, следуя за русскими параллельным курсом где‑то в 90‑95 кабельтовых слева. Идущие же на 27 узлах (против неполных двадцати у наших дредноутов) линейных крейсера "Конго", "Харуна", "Кирисима", "Хией" уже обошли русскую эскадру по траверзу и продолжали уходить вперед, заметно уклоняясь вправо, на пересечение курса русской колонны.

Да, так японцы действовали во всех своих сражениях ‑ двумя флотами, основным и быстроходным... И против китайцев четверть века назад, и против Рожественского при Цусиме. Будто длинный и короткий мечи в японской школе фехтования. В бою в Желтом море с 1‑й Тихоокеанской эскадрой быстроходные броненосные крейсера адмирала Камимуры, правда, не участвовали. Может быть, поэтому русские тогда почти удалось свести дело вничью. Эх, если бы адмирал Колчак повернул бы сейчас навстречу их эскадре. Против четырех новейших "измаилов" четверке не самых новых японских линейных крейсеров пришлось бы несладко. А теперь трудно приходится устаревшим русским линкорам.

Сражение продолжалось по заданному японцами сценарию. Их линейные крейсера один за другим поворачивали наперерез русской эскадре. Беренс уже не мог их рассмотреть, потому что во время боя на кормовом мостике убирали выдвинутые к бортам крыльев, чтобы они не мешали стрельбе кормовых башен. Чертыхнувшись, Беренс полез на марс. Огромные трехорудийные башни под ним пришли в движение, разворачиваясь для стрельбы вперед на предельно допустимый угол. Фактически, нормально вести огонь могла только носовая башня "Петропавловска", но её расчету мешали потоки брызг, набегавших на низкий нос корабля.

Адмирал Развозов передал из боевой рубки распоряжение довести ход до максимального, чтобы парировать обход вражеских линейных крейсеров. Потом последовал приказ о повороте на три румба вправо для улучшения углов обстрела противника ‑ автоматика уже блокировала выстрелы орудий, развернутых на недопустимо острый носовой угол. Со стороны это выглядело так, будто строй русской эскадры отворачивает, прогибается под нажимом японских линейных крейсеров. Этот прогиб слишком напоминал Цусиму, где русский флот долго и безнадежно вырывался из зажимавших его голову огненных тисков адмирала Того.

Поворот русских вызвал ликование на головном линейном крейсере "Конго". Пока это был единственный повод для радости. 2‑й японский флот оказался не готов к тому, что устаревшие русские дредноуты встретят его таким сильным огнем. В начале боя, рассматривая противника в бинокли, офицеры на мостике "Конго" не сдерживали насмешек при виде русских линкоров. Как они отличались от привычных к океану японских высокобортных красавцев, гордо вздымающих над волнами клиперские форштевни, с башнями, изящно расположенными на уступах барбетов и надстроек... Русские корабли выглядели слишком просто и скучно. Низкосидящих, с несерьезными короткими мачтами и тяжелыми рублеными носами. Шеренга башен вдоль длинной ровной палубы, из настроек ‑ только крохотные мостики. По существу ‑ мониторы‑переростки. Исход сражения не вызывал сомнения. Стоило вспомнить, как три года назад устаревший немецкий линейный крейсер "Гебен" (ныне флагман командующего русской эскадрой) с легкостью уничтожил у Имброса сразу два английских монитора.

Но русские дредноуты‑мониторы, несмотря на свой примитивный, бесхитросный вид, оказались отнюдь не простыми противниками. Линейные крейсера типа "Конго" создавались не для долгого линейного сражения, а для стремительного, набегового боя. При их конструировании главная ставка делалась на быстроходность и мощную артиллерию за счет облегченного бронирования. Линейные врейсера должны были не подставляться под вражеские снаряды, а держать противника на дальнем огневом контакте. Однако 12‑дюймовые орудия русских дредноутов, хотя и уступали по калибру 14‑дюймовкам японцев, имели гораздо большую, чем те, длину ствола и, в результате, сопоставимую дальность стрельбы. Вести огонь с безопасного для себя расстояния японцы уже не могли.

Конечно, японский 674‑кг снаряд в был гораздо мощнее, чем 471 кг стали и взрывчатки русского снаряда. Однако русские могли компенсировать разницу большим количеством орудий и их лучшей скорострельностью. Каждый русский дредноут вел огонь из двенадцати орудий главного калибра, тогда как у японского линейного крейсера их было восемь, а трехорудийные русские башни на каждые два залпа двухорудийных японских давали три свои, выпуская за одинаковое время в полтора раза больше снарядов! Бой шел на большой дистанции, и прямых попаданий было немного, но противника стреляли друг в друга не бронебойными снарядами, а фугасами, которые рвали осколками высокобортные оконечности японских кораблей, не имевшие броневой защиты, тогда как у русских линкоров весь низкий борт был прикрыт противоосколочной броней. Нельзя было забывать и русской централизованной системе управления огнем, отсутствовавшей у японцев. Это давало серьезное преимущество в точности стрельбы

Принц Фушими Хироясу расхаживал по задымленному от соседства с носовой трубой мостику "Конго" и недовольно щурился в сторону русских кораблей, озаряемых частыми вспышками выстрелов. Последний раз он видел такое зрелище пятнадцать лет тому назад. Во время славного сражения при Цусиме принц, тогда молодой лейтенант, стоял на броненосце "Микаса" рядом с адмиралом Того и даже был ранен осколком русского снаряда, пролив драгоценную кровь священной императорской династии... В начале Цусимского боя русские тоже вели ожесточенный огонь, но последнее слово осталось за японцами.

Этот бой пока что шел непросто. "Конго" получил множество небольших, но неприятных осколочных пробоин в носовой части, куда не доходил броневой пояс. Прямое попадание пришлось в борт против носовых башен. Русский снаряд взорвался на 8‑дюймовой плите броневого пояса, сильно вдавив ее в корпус. Вода хлынула через разошедшиеся швы в угольные ямы и бортовой коридор, стала просачиваться в боевые погреба. Помпы работали на полную мощность, откачивая воду из затапливаемых отсеков. Другой снаряд пробил на юте палубу над казематом 152‑мм орудия и уничтожил его вместе с расчетом. Третий снаряд скользнул по крыше возвышенной кормовой башней. Ее броня не была пробита, но несколько канониров получили серьезные контузии.