Текст книги "РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)"

Автор книги: Дмитрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

Вырвавшись из дыма, дивизион взял курс на грохочущее впереди эскадренное сражение. Спускаясь к югу, сверхдредноуты 1‑го флота подрезали с хвоста колонну русских линкоров. Дальше, в стороне были видны линейные крейсера 2‑го флота. Над морем мелькали бесчисленные вспышки выстрелов, ни на секунду не утихал грохот канонады. Четыре эсминца уже подходили к гуще битвы, когда громыханье главного калибра неожиданно стихло. Продолжался лишь частый треск вспомогательной артиллерии ‑ русские атакуют миноносцами? Надо обозначить, что мы свои. Капитан Нагумо внимательно осмотрел с мостика "Моми" место сражение, сейчас почти закрытое от него силуэтами японских линкоров. Так вот по кому стреляет их противоминная артиллерия. Отставший от своих русский дредноут с недействующими, повернутыми на другой борт орудийными башнями...

С флагманского "Исэ" замигал сигнал. Нагумо торопливо расшифровывал: "... атаковать! Добить торпедами!" Какое счастье! Ему доверено отправить на дно русский линейный корабль на глазах у командующего, перед всем Соединенным флотом! "Моми" рванул в проход между огромными "Хьюга" и "Фусо", притормозившего, чтобы пропустить идущие в атаку эсминцы. За "Моми" неслись "Наси", "Нире" и "Кая". Расчеты носовых орудий вели беглый огонь по приближающемуся русскому дредноуту. Оттуда ответило несколько орудий вспомогательных батарей. Мостик "Моми" осыпало брызгами воды, взбитой 130‑мм снарядом. Выйдя на боевой курс, эсминцы поочередно выпустили, разворачиваясь к противнику левым бортом по одной торпеде. Похоже, русские сумели пристреляться к точке поворота. На шедшем третьим "Нире" навылет пробита радиорубка. На поворачивавшем следом "Кае" взорвался патронный отсек позади второй трубы, был поврежден воздухозаборник вентиляции двигательного отделения. Нагумо с замиранием ждал результатов торпедной стрельбы. Было видно, как одна из торпед прошла под кораблем, не взорвавшись, другая неожиданно сбилась с курса, завертелась, а потом затонула. Остальные же две ударили корабль, одна под переднюю башню, другая в корму. Над дредноутом поднялось невысокое, до рубки облако черного дыма. Очевидно, был взорван коффердам или угольная яма. Однако русский линкор явно не собирался тонуть, крен и дифферент отсутствовали.

Это был позор! Не суметь потопить тяжело поврежденный корабль двумя попаданиями 21‑дюймовых торпед! Нет, тут надо действовать по иному. Нагумо развернул "Моми" на новый круг и направил его на сближение с громадой русского линкора. Казалось, можно было различить заклепки на его обгорелом борту. Из амбразур и с искареженной палубы в сторону японцев грозились кулаками русские матросы, двинулся рывками, выцеливая, длинный ствол 130‑мм орудия. Капитан Нагумо лично руководил подготовкой к торпедному залпу. По его команде из труб аппаратов разом выскользнуло с дымом выстрела три стальные сигары и, оставляя за собой серебристые следы пузырьков, устремились в среднюю часть дредноута. Эсминец покачнулся от дошедшей до него по воде ударной волны. Русский гигант был поражен всеми тремя торпедами. Вверх взметнулся, выше уцелевшей фок‑мачты, огромный столб дыма ‑ черного и белого вперемешку. Это дымное облако на время закрыло весь 25‑тысячетонный корабль целиком. Потом дым рассеялись, и перед японцами открылась жуткая картина видного насквозь дредноута ‑ взрывом у него была сорвана броня и вся обшивка между второй и третьей башнями, от борта до борта. Можно было свободно разгладеть развороченное корабельное нутро, со взорванными котлами и топками, скрученными узлами магистралями, ведущими в пустоту оборванными трапами, свободно болтающимися листами железа..

Капитан Терентьев, сбитый с командного поста после второго взрыва, поднялся с палубы. Чувствовалось, как огромный корабль медленно раскачивается под ногам то в одну, то в другую сторону. Вокруг стояла мертвая тишина. Несколько человек, остававшихся в каземате, ждали, что будет происходить дальше. Никаких следов тревоги у них не было. Терентьев подошел к орудию, отвалил наводчика с проломленной головой. Против амбразуры как раз проходил японский эсминец. Поймал его в прицел, вращая маховики. Дал выстрел. Снаряд лег перед носом. В затворе сразу лязгнул поданный кем‑то новый снаряд, загремела брошенная горячая гильза. Терентьев сразу выстрелил. Попадание! Запарил! Но пора уходить. "Екатерина" дрогнула и стала валиться на правый борт. Послышался глухой шорох, шум, звяканье от сдвигающихся повсюду мелких предметов, загромождавших палубу обломков. Зашевелились, точно ожив, мертвецы, тоже готовые катиться по уклону. Терентьев приказал выбираться наверх. Там было уже непротолкнуться от выбегавших из башен и трюмных люков. К правому борту приходилось взбираться по всё более кренящейся палубе, которая вставала уже почти стеной. Многие то здесь, то там срывались вниз. Кто‑то полз, как по дереву, по задиравшемуся орудийному стволу. Терентьев добрался до верха, когда дредноут уже почти полностью лег на левый борт. Внезапно позади страшно загрохотало чудовищное железное лязганье. Гигантские орудийные башни с грохотом срывались с оснований и обрушиваться в воду, так что, казалось, море расплескивалось от их падений. Медлить больше было уже нельзя. Терентьев пробежал по лежащему горизонтально борту, перелез через гребень киля и прыгнул в плещущуюся так далеко черную воду, где уже мелькали головы других уцелевших. Когда капитан вынырнул из воды, его корабль уже перевернулся вверх килем. "Екатерина" лежала на воде, точно колоссальный черный кит, показывая свое широкое днище. Впечатление усиливали бьющие из кингстонов вверх высокие фонтаны.

Адмирал Танин Ямай отдал приказ начать циркуляцию влево, чтобы преследовать два оставшихся русских линкора. Позади готовы были встать в кильватер "Ямасиро" подошедшие линейные крейсера принца Хироясу. За ними виднелись лидируемые двумя легкими крейсерами семь эсминцев 1‑й минной флотилии. Четыре эсминца 2‑й флотилии перешли в охранении с правого траверса. Ударное ядро японской эскадры вновь было в сборе, а силы противника рассыпались на отдельные отряды... Впечатляющая картина потопления русского дредноута пробудила в сердце Ямая то незабываемое чувство торжества, которое впервые он пережил в день Цусимского сражения, наблюдая с мостика "Кассуги", как горят и переворачиваются вражеские броненосцы. Да, теперь морская битва вновь идет так, как надо. Как и пятнадцать лет назад грозная мощь русских оказалась не в силах противостоять выверенным маневрам японского флота. А ведь сейчас мало кто помнит, что во время учений 1901 года именно лейтенант‑командор Танин Ямай первым предложил тактический прием "эн сеньютсу" ‑ охват вражеской колонны.

Однако творцом идеи кроссинга посчитали британского адмирала Фишера, разработавшего подобный же прием, но годом позже. Фишеровский "crossing the T" в Японии перевели буквально как "тэй семпо" (по виду подходящего иероглифа) и стали усиленно разрабатывать эту, якобы, английскую тактику. И, наконец, перед первой войной с Россией авторство знаменитого тактического маневра присвоил себе Акияма Санеюки. Он был такой же лейтенант‑командор, как и Танин, служил вместе с ним в штабе флота и преподавал в военно‑морской академии. Однако потом Акияма попал на флагман адмирала Того, который поручил ему разработку моделей будущих сражений. Акияма имел наглость утверждать, что он де взял свою идею охвата из старинного японского приема кавалерийской атаки "касумагакари". Маневр, названный Акиямой "тэй отцу", в японских морских училищах теперь знает каждый курсант, но мало кто слышал о придуманном Ямаем "эн сеньютцу". Но ничего, после этого сражения Танин добьется, чтобы истина восторжествовала, чтобы всем стало известно имя настоящего отца всей тактики современной морской войны. А об Акияме в людской памяти останутся лишь его бредовые идеи "подводного линкора" и "летающего крейсера", которые он выдвигал незадолго до смерти...

Адмирал Ямай предполагал, что до темноты успеет расправиться, по крайней мере, с одним из разделившихся русских отрядов. Ночью противника ослабят атаками легкие силы, а наутро Соединенный флот будет добивать оставшихся на плаву, но потерявших ход "измаилов". Но даже, если новейшим русским линейным крейсерам удастся ускользнуть, потери русских будут так серьезны, что дальнейшее продолжение войны на море станет для них невозможно. Но лучше, конечно, уничтожить всю вражескую эскадру. Полностью, как при Цусиме. Чтобы русские навсегда забыли путь в Японское море.

В рубку флагманского "Исэ" принесли тольк что полученную радиограмму. Поврежденный линейный крейсер "Хиэй", который принц Хироясу вывел из боя и отправил в Фузан, сообщал, что окружен легкими силами русских, а с юга видны подходящие новые вражеские корабли, в том числе, возможно, ‑ линейный крейсер. Ямай задумался. Как остро не хватает информации! Неужели это уже возвращаются русские сверхдредноуты? Хорошо бы узнать получше расположение отрядов противника. Первый самолет‑разведчик, стартовавший с "Ямасиро" еще до начала боя, уже взял курс к побережью, чтобы добраться до берегового аэродрома, ‑ установленная на башне линкора катапульта могла запускать только колесные самолеты. С "Ямасиро" попробовали запустить ему на смену второй аэроплан, но катапульта оказалась поврежденной, и машина упала в воду. А вот у русских совсем недавно в воздухе находился гидросамолет! Ямай с сожалением вспомнил тот большой цепеллин, что достался Японии при разделе германского военного имущества. Японцы сразу разобрали его, исследуя конструкцию, а сейчас он мог бы очень пригодиться. Хотя, с другой стороны, адмиралу Шееру в Ютландском сражении десять его дирижаблей помогли мало. В любом случае, "Хиэй" надо было срочно выручать. Ямай распорядился передать принцу Хироясу на "Конго" приказ максимально быстро идти на выручку своему товарищу. 1‑й флот также поворачивал на юг. Заниматься двумя русскими дредноутами должна была 3‑я минная флотилия. На "Минекадзе" была передана радиограмма для контр‑адмирала Яманако. Адмирал Ямай полагал, что линкоры противника получили такие повреждения, что даже устаревшие японские эсминцы станут для них опасны.

Минным дивизионом, сопровождавший 3‑ю бригаду линейных кораблей, командовал капитан 1‑го ранга Виктор Иванович Лебедев, который держал флаг на головном "Гневном". Его эсминцы успешно выполнили постановку дымовой завесы, маскирующей поворот линкоров бригады на восток. Однако, когда колонна вышла из дыма, обнаружилась пропажа не только замыкавшего строй броненосного крейсера "Рюрик", но и двух концевых эсминцев ‑ "Дерзкий" и "Пронзительный" вместе с приданным дивизиону легким крейсером "Адмирал Лазарев". Таким образом, кроме "Гневного" под командованием Лебедева оставался только однотипный "Беспокойный". Два эсминца продолжали идти на левом крамболе флагманского "Императора Николая I", однако приближение с севера японских дредноутов заставило их вскоре перейти на правый траверс линкоров Кедрова. Но и там "Гневный" и "Беспокойный" не могли оставаться долго ‑ с юго‑запада по русским линейным кораблям стали вести огонь догонявшие их японские линейные крейсера. Эсминцы выдвинулись вперед бригады, чтобы выйти из‑под перекрестного обстрела.

На протяжении получаса команды "Гневного" и "Беспокойного" были пассивными наблюдателями ужасающего зрелища артиллерийского боя, который вели с противником "Николай I" "Александр III" и "Екатерина Великая". Если какой‑нибудь вражеский дредноут ненадолго перенес бы огонь своего главного калибра на эсминцы, одного попадания 14‑дюймового снаряда хватило бы разорвать маленький "новик" на куски. Контр‑адмирал Кедров просигналил эсминцам приказ держаться в стороне, но капитан Лебедев не стал отходить от своих линкоров дальше 15 кабельтовых. Лебедев ждал, что Кедров вот‑вот снова даст приказ закрыть свои избиваемые с двух сторон корабли дымом. Такого приказа не последовало, три русских линкора продолжали драться лицом к лицу с семью японскими дредноутами, иногда полностью скрываясь в шквале поднятой снарядами воды.

Вражеские линкоры смещались позади на другой борт. Потом на "Гневном" вдруг заметили, как вышла из линии строя и стала свалиться в циркуляции шедшая замыкавшей "Екатерина" ‑ объятая огнем, с неподвижно замершими башнями. Не колеблясь ни секунды, капитан Лебедев развернул свои эсминцы на помощь команде гибнущего под обстрелом линкора. "Гневный" и "Беспокойный", дав полный ход, пронеслись мимо тяжело идущего навстречу "Николая I" ‑ с большой пробоиной в левом борту против задней дымовой трубы, со сбитой грот‑мачтой, с горящей кормой. Потом эсминцы миновали "Александра III". Из люков и иллюминатора линкора рвались дым и языки пламени, а высокий борт зиял лохмотьями вывернутой взрывами брони. У двух задних башен перекошенные орудийные стволы беспомощно смотрели в разные стороны, но передние, развернув пушки на предельный кормовой угол, продолжали вести частый огонь по японцам.

"Гневный" и "Беспокойный" обогнули за кормой "Александра" как раз, когда тот дал очередной залп. Казалось, его снаряды прошелестели над самыми мачтами эсминцев. Вражеские дредноуты двигались ужасающе близко. Их можно было рассмотреть во всех подробностях. Было видно, что в сражении досталось и японцам. Огромные корабли заволакивались дымом пожаров, часть надстроек была разрушена, однако боеспособность враг не потерял. По их длинным силуэтам продолжали прокатываться огоньки залпов. 14‑дюймовый снаряды вздымали вокруг высокие фонтаны воды, которые раскачивали, грозясь опрокинуть легкий узкий корабль. Потом зона обстрела осталась позади. Слава Богу, что японцы оставили в покое "Екатерину" и, видимо, не замечали идущих к ней эсминцев.

Когда "Гневный" был уже рядом с "Екатериной", по ушам вдруг ударил страшный грохот. Над линкором вспухало и расползалось вширь облако грязного дыма, с неба градом сыпались обломки и куски конструкций. Внутренний взрыв превратил корабль‑великан в ободранный скелет с обнаженными ребрами шпангоутов. Теперь "Екатерина" накренилась уже так, что вода вливалась в амбразуры казематов среднего калибра. Эти 130‑мм орудия только что вели бой с уходящими сейчас в сторону японским эсминцем и, похоже, поразили его, ‑ из‑под дымовой трубы миноносца бил султан белого пара. У носовой пушки "Гневного" зашевелился расчет, готовясь добавить японцу, который, по всей видимости, приложил руку к случившейся с "Екатериной" катастрофе. Капитан Лебедев гаркнул с мостика: "Не стрелять!". Их ждала спасательная операция, десятки беспомощных человек могли погибнуть, возобновись сейчас бой. "Гневный" и "Беспокойный" подошли вплотную к кренившемуся всё сильнее и готовому вот‑вот перевернуться кораблю. У глубоко погрузившего в воду правого борта "Екатерины" скопилось большое количество людей, которые стали спешно перепрыгивать на палубы эсминцев. Однако другие искали спасения, взбираясь на поднимающийся всё выше левый борт.

Когда махина "Екатерина" пришла вдруг в движение, Лебедев дал приказ дать задний ход, чтобы не задело при опрокидывании огромного корабля. Видя, что эсминцы отходят, с линкора разразились громкими негодующие крики. Многие поплыли следом, умоляя подождать их... В следующий момент "Екатерина" стала ложиться на борт, так что дым из единственной оставшейся у нее передней трубы потек над водой. Затем огромный линкор с грохотом перевернулась вверх килем, погребая большинство плавающих рядом людей. Поднятая волна сильно качнула эсминцы. Через минуту он снова двинулся вперед. Впереди железным островом возвышалось колоссальное черное днище. На него выбралось несколько моряков. Обезумев, они отказывались на призывы с "Гневного" и "Беспокойного" покинуть свое последнее убежище. Эсминец обошел малым ходом вокруг перевернувшегося линкора, поднимая из покрытой нефтяной пленкой воды немногих державшихся на поверхности. Среди двух сотен принятых с палубы и десятка с небольших спасенных из воды оказался и капитан "Екатерины" Терентьев, сразу погнавший своих людей сушиться в кочегарку. Капитан Леонтьев снял фуражку и перекрестился над морской пучиной, где только что упокоились без малого тысяча русских душ...

Начальник 3‑й минной флотилии контр‑адмирал Сибакити Яманака был хорошо знаком с русскими. В войну 37‑38 годов Мэйдзи он служил старпомом на крейсере "Цусима", участвовал в жестоком бою с "Новиком" у Сахалина, потом был тяжело ранен в Цусимском сражении. Четыре года назад, уже адмиралом, Сибакити вернул русским два их броненосца и крейсер, трофеи прошлой войны. Тогда во Владивостоке его принимали как союзника, устраивали приемы с показом синематографа. Ныне русские снова враги. Яманака понимал ‑ битва с ними будет не легкой. Особенно для его флотилии, в которой не было ни одного крупного корабля.

Флагманским судном контр‑адмирала был "Минекадзе" ‑ лучший эсминец японского флота. Солидное водоизмещение, рекордная скорость в 39 узлов, мощное вооружение из четырех 120‑мм орудий и трех двухтрубных 533‑мм торпедных аппаратов. Считалось, что такие эсминцы (а фактически ‑ лидеры) способны нападать на соединение линейных сил в любое время суток. В Японии уже три года строилась большая серия эсминцев этого типа. Но, увы, к войне с Россией в строй успели ввести лишь два корабля ‑ головной "Минекадзе" и "Савакадзе". В основном же 3‑я флотилия состояла из новых, но успевших уже устареть 2‑классных, то есть уменьшенных, эсминцев типа "Каба".

Эсминцы этого типа в целом считались неплохими. В последнюю войну Франция даже заказала себе дюжину таких, что вызвало в Японии чувство законной гордости ‑ давно ли японцы сами покупали современные корабли у французов. Два дивизиона "каба" успели повоевать, когда в 1916‑м году их направили бороться с австро‑германскими подлодками в Средиземное море. Однако на фоне современных турбинных эсминцев "каба" с их паровыми машинами смотрелись, конечно, слабо. При невысокой для новых миноносцев 30‑узловой скорости "каба" были и слабо вооружены ‑ всего одно 120‑мм орудие, четыре 76‑мм пушки и два сдвоенных минных аппарата, из которых кормовой имел очень узкие углы стрельбы, так что дать залп всеми четырьмя 456‑мм торпедами для эсминца являлось почти подвигом. Понятно, что адмирал Ямай взял с собой 3‑ю флотилия не для битвы с куда более сильными "новиками". "Кабы" предназначались для истребления ночью уцелевших в дневном бою, но сильно поврежденных больших русских кораблей. Тем не менее, уже в ходе сражения, командующий Соединенным флотом разрешил 3‑й флотилии по возможности атаковать противника и при дневном свете. По радио была передана информация, что отделившийся от остальных русских сил отряд из трех линкоров сильно пострадал в бою с 1‑м флотом. Один вражеский дредноут затонул, два остальных получили серьезные повреждения. Добить подранков могли и слабые 2‑классные эсминцы.

Контр‑адмирал Кедров не ожидал, что ему удастся оторваться от гораздо более быстроходных японских кораблей. Но внезапно линкоры и линейные крейсера противника повернули на юг. Чтобы побыстрей разойтись с ними "Император Николай I" и "Император Александр III" взяли курс на северо‑восток, оставив уничтожившую "Императрицу Екатерину" за кормой. На двух черноморских дредноутах после боя царила атмосфера крайней подавленности. Почти у всех на "Екатерине" были хорошие знакомые, друзья. С обогнавшего отряд "Гневного" просигналили о спасении лишь 13 человек. И это из почти тысячи двухсот моряков, бывших на линкоре! Кедров нервно расхаживал по рубке своего флагмана. Почему он не настоял, не добился перевооружения "Николая" на более тяжелые артсистемы? Пусть отечественные 16‑дюймовые орудия тогда были еще не готовы. Но ведь можно были использовать, вытребовав как репарацию из Германии 15‑дюймовые пушки новейших немецких дредноутов. Двухорудийные башни с недостроенного "Саксена" идеально заменили бы "Николаю" родные башни с тремя 12‑дюймовыми орудиями. Вот тогда бы япошкам пришлось бы несладко! И почему он, Кедров, не протестовал до конца против решения главкома взять в дальний поход устаревшие линкоры? Он слишком доверял Колчаку, верил в его гений. И где теперь этот Колчак? Всё еще гоняется за японским старьем?

‑ Ваше Высокопревосходительство! ‑ раздался за спиной голос флаг‑офицера. ‑ Радиограмма от командующего эскадрой!

‑ Подготовьте на "Афон" доклад о гибели "Екатерины". И что я попытаюсь прорываться во Владивосток...

‑ Но командующий на "Севастополе". Колчак приказывает встать ему в колонну!

Вновь идущие в головном дозоре "Беспокойный" и "Гневный" заметили сигналы, которые им передавали с флагманского "Императора Николая": готовность к новому повороту, на этот раз ‑ на 16 румбов, полный кругом. Ушедшим далеко вперед эсминцев, чтобы вновь встать впереди отряда, надо было проделать неблизкий путь, нагоняя тихоходные линкоры, к тому же адмирал Кедров приказывал обходить его корабли с правого борта по широкой дуге, проводя попутно разведку в сгущающихся сумерках. Капитан Лебедев даже не удивился, когда мучившие его мрачные предчувствия воплотились, наконец, в не менее десяти силуэтах неизвестных эсминцев, просматриваемых на севере. Впрочем, почему неизвестных? По крайней мере, ближайшие четыре корабля безошибочно распознавались по трем тонким дымовым трубам как тип японские эсминцы типа "каба". Если только в Японское море не занесло каким‑то чудом "туарегов", то есть тех же "каба", но под французским флагом.

Лебедев задумался. По огневой мощи на средних дистанциях "Гневный" и "Беспокойный" с их тремя 102‑мм орудиями на каждом стоили шести "каба". Также надо учесть, что точность стрельбы с меньших японских кораблей из более тяжелых 120‑мм пушек будет заведомо ниже, а последствия попаданий, по той же причине, ‑ гораздо хуже. Ну и, главное, как можно пропустить возможность отомстить за "Екатерину", потопив парочку хотя бы маленьких японских суденышек! Вместо того, чтобы повернуть следом за линкорами, два русских эсминцах резко рванули вперед, стремительно сокращая расстояние с вражескими миноносцами, которые стали отворачивать назад, рассчитывая ускользнуть на своих 30‑узлах от 34‑узловых "новиков".

"Гневный" и следующий ним "Беспокойный" открыли беглый огонь по ближайшей цели. Бой шел на острых углах, поэтому японцы могли отвечать по настигавшим их эсминцам только из кормовых 3‑дюймовок, тогда как русские вели частый огонь из 4‑дюймовых орудий на баке и кормовой надстройке. Дистанция до всё более отстававшего от своих вражеского эсминца быстро сокращалась. У эсминца (это был "Кацура") взрыв заднего торпедного аппарата снес кормовую 3‑дюймовку и надстройку зенитной пушки, в средней части корабля рвались сложенные на палубе снаряды бортовых 76‑мм, жарко горели обломки шлюпок.

Капитан Лебедев всё же следил и за общей ситуацией. Им не следовало отходить от линкоров слишком далеко. Покончить с подвернувшимся под руку миноносцем и по‑быстрому вернуться к Кедрову. Правда вражеский эсминец, даже весь издырявленные 102‑мм снарядами, упорно не желал тонуть. Всё же японцы умеют строить. Из тех же "каба" на Средиземном море один подорвался на мине, другой был торпедирован австрийской субмариной, но ни тот, ни другой не погибли, добрались до берега и были отремонтированы.

Лебедев заметил, что к избиваемому снарядами японцу спешит помощь ‑ два эсминца... Кажется, другого типа, чем "каба", хотя определить это по силуэту в носовой проекции было затруднительно. Но явно будут покрупнее, и скорость они развивают много выше. Оставив искалеченный миноносец, с которого уже не отвечало ни одно орудие, "Гневный" и "Беспокойный" повернули на нового врага. Стреляли пока еще только носовые расчеты, которых никак не удавалось определиться со стремительно сокращающейся дистанцией. И русские, и японские снаряды падали с перелетами, разрываясь за кормой. Но вот два вражеских эсминца стали поворачиваться лагом. Стали резко поворачивать на правый борт и русские корабли, ложась на параллельный курс, чтобы задействовать всю свою артиллерию.

Наконец, японцев можно было хорошо рассмотреть. Две толстые дымовые трубы, короткий полубак со 120‑мм орудием за щитом. Ещедва таких же орудия на высоких надстройках посередине, неудобно расположены, между труб. И еще одно ‑ на корме. Четыре 5‑дюймовых стволов против трех 4‑дюймовых у "Гневного"! Надо отходить, отбиваясь из двух кормовых орудий против одного носового у врага. Лебедев дал сигнал продолжать поворот, благо не успели переложить руль, но тут "Гневный" резко и сильно тряхнуло. Рулевой бросил недействующий больше штурвал. Одно удачное попадание лишило эсминец рулевого управления. Продолжая циркуляцию с заклиненным рулем, "Гневный" завертелся на месте. Вокруг него закладывал круг вражеский корабль, ведя меткий огонь из всех своих четырех стволов. "Савакадзе" и три живо развернувшихся эсминца‑"каба" прошли мимо, преследуя отходивший "Беспокойный".

Лейтенант Матомэ Угаки, старший артиллерийский офицер "Минекадзе", приник к визиру. У новейшего японского эсминца главарт руководил не с продуваемого ветром ходового мостика, а, как у большого корабля, ‑ из центрального артиллерийского поста. Матомэ вслушивался в непрерывные доклады сверху ‑ с корректировочно‑дальномерного поста на мостике. Вражеский эсминец‑"новик" двигался непредсказуемым курсом, пытаясь, видимо, справиться с поврежденным управлением. Приходилось то и дело пристреливаться по‑новому. Теперь, помимо "Минекадзе", по русским стреляли еще и подошедшие эсминцы "Каба" и "Каэде", затем еще "Мацу" и "Касива". Огонь велся, в том числе, из 3‑х дюймовых орудий. Русский эсминец было уже почти не видно среди непрерывно встающих вокруг него взрывных фонтанов. Обилие подающих вокруг "новика" снарядов сбивало пристрелку, но появляющиеся то и дело вспышки попаданий грели Угаки душу. Русские продолжали вяло отстреливаться. Когда вражеский корабль ненадолго открывался для вида, на его искореженной палубе можно было различить снующие фигурки людей, которых тут же размётывало в стороны новыми близкими разрывами

Первый же снаряд разворотил "Гневному" румпельное отделение и заблокировал руль. Управлять турбинами получалось плохо из‑за рулевого пера, намертво заблокированного в левом положении. Несмотря на отчаянные усилия выправить руль так не удалось, поэтому левый винт пустили на полный вперед, а правый ‑ на малый назад. Однако и турбины работали с перебоями ‑ очередной японский снаряд пробил паровую магистраль. Взрыв на корме вызвал пожар в офицерских каютах, огонь охватил также кладовую, подбирался к кормовому снарядному погребу. Погреб пришлось срочно затопить, а снаряды ко 2‑му и 3‑му орудиям носить через весь корабль с носа. К этому делу подключились спасенные с "Екатерины", образовав для передачи боеприпасов живую цепочку, которая то и дело рвалась от очередных попаданий в эсминец, но тут же пополнялась новыми людьми.

"Минекадзе" стал, наконец, отходить от тяжело поврежденного русского эсминца. Контр‑адмирал Яманака объявил благодарность капитану и старшему артиллеристу своего флагманского корабля за успешный бой. Сам "Минекадзе" пострадал незначительно ‑ разбиты прожектора, небольшие осколочные пробоины в надстройках, трубах, вентиляторах, надводной части корпуса. Несколько человек ранено. Отлично проявили себя впервые появившиеся у японских эсминцев броневые орудийные щиты, защищая расчеты от осколков рвущихся поблизости снарядов, тогда как русские понесли серьезные потери у своих открытых пушек. Добивать потерявший ход "новик" Яманака поручил эсминцам "Сакура" и "Татибана". Остальные силы 3‑й минной флотилии ринулись вперед, чтобы обрушиться с кормовых курсов на два удаляющихся на запад русских линкора.

В авангард 3‑й минной флотилии шли "Савакадзе" и три эсминца ‑ "Суги", "Кири" и "Сакаки". С них уже различали повреждения, полученные концевым, меньшим русским линкором, так что японцы надеялись, что смогут подобраться к раненному гиганту на дистанцию торпедного пуска. "Савакадзе" сбавил ход, чтобы от него не отстали менее быстрые "каба", и "Беспокойному" удалось оторваться от них. Впрочем, что теперь был японцам одинокий русский эсминец, когда перед ними оказалось сразу два вражеских дредноута! Неожиданно "Беспокойный" развернулся и вновь ринулся в атаку. Причина его неожиданной смелости объяснилась очень быстро. Мимо русских линкоров встречным курсом к японцам неслись низкими стремительными тенями еще два русских "новика". Теперь пришла пора отступать японскому авангарду ‑ было бы опрометчиво сражаться одним большим и тремя 2‑классными эсминцами против трех 1‑классных эсминцев противника. Но вот когда подтянутся остальные силы 3‑й минной флотилии ситуация вновь переменится!

Капитан 1‑го ранга граф Архибальд Гейхардович Кейзерлинг в Тихоокеанской эскадре, как и ранее на Балтийском флоте, командовал дивизионом "новиков"‑"орфеев". В бой его дивизион вступил, сопровождая "Светлану", флагманский крейсер контр‑адмирала Коломейцева. Вскоре дивизион вынужден был разделиться. Сам Кейзерлинг с "Десною" и "Азардом" устремился в погоню за уходящими на восток четырьмя малыми японскими эсминцами. "Самсон" и "Сокол" остались при "Светлане", которая сошлась в артиллерийской дуэли с легким японским крейсером. Преследование Кейзерлингом японцев не имело успеха. Несмотря на численное превосходство, они решительно не желали принимать бой, который свелся к обмену несколькими выстрелами из носовых и кормовых орудий. Вскоре, пользуясь большей быстроходностью, четверка японских эсминцев исчезла в поставленной ими дымовой завесе. "Десна" и "Азард", между тем, успели сильно удалиться от своих. Капитан Кейзерлинг уже собирался поворачивать назад, когда неожиданно получил по радио приказ командующего эскадрой ‑ следовать далее на восток и выйти на контакт с 3‑й бригадой линкоров. Ориентируясь больше на далекую канонаду, чем на ограничивавшуюся несколькими десятками кабельтовых видимость "Десна" и "Азард" через некоторое время всё же обнаружили идущие встречным курсом "Императора Николая I" и "Александра III". Кейзерлингу сильно повезло, уже после боя Колчак сообразил, что с тем же успехом "Десна" и "Азард" могли выйти прямо на дредноуты Ямая.

С головного "Николая" просигналили о появлении на северо‑востоке большой группы вражеских миноносцев. Срезав угол перед носом линкора, Кейзерлинг взял курс на норд‑ост. Вскоре впереди были действительно замечены легкие корабли. Первым из них, едва не обстрелянным с "Десны", оказался "Беспокойный". Этот эсминец из приданного 3‑й линейной бригады дивизиона преследовали четыре японских миноносца. Остальные вражеские силы, как передали с "Беспокойного", были связаны боем с оставшимся позади поврежденным "Гневным". Принудив передовой отряд противника к отступлению, Кейзерлинг не склонен был переоценивать свои силы ‑ противостоять неполным дивизионом нескольким минных дивизионов японцев было невозможно. Однако Архибальд Гейхардович надеялся, что ему удастся провести тот тактический прием, который применяли в недавней войне русские и немецкие эсминцы на Балтике ‑ выманивать друг друга под огонь стоявших в отдалении в засаде тяжелых кораблей. Но вот удастся ли скоординировать свои действия с контр‑адмиралом Кедровым, черноморские линкоры которого не имели подобного боевого опыта взаимодействия с эсминцами?