Текст книги "Вместо жизни"

Автор книги: Дмитрий Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Бедные души, или Мертвые родственники

Один из моих любимых анекдотов:

«В продаже появились поддельные елочные игрушки. С виду они совсем как настоящие, но, в отличие от них, не доставляют малышам никакой радости».

Почти все российские фильмы 2003-2005 годов идеально подпадают под это определение. В них все как положено. Утрачена подростковая угловатость девяностых, ушло эстетское самолюбование, дешевая и претенциозная артхаусность, давно не в моде тарковские длинноты и вгиковские многозначительности, похоронены братки, крутизна выродилась в самопародию,– кино заново учится быть вменяемым, и не беда, что достигает пока в лучшем случае уровня мейнстримной мелодрамы застойных времен. После двухсотпроцентного спада радует и десятипроцентный подъем. Печально другое: даже относительно удачные картины выглядят как краски без холста. Краски подобраны более-менее удачно, но при этом висят в воздухе. Нет чего-то серого, незаметного, однако основного, держащего все компоненты вместе. Фильм Павла Лунгина «Бедные родственники» – вполне профессиональное кино по вполне профессиональному сценарию Геннадия Островского, и странно было бы ожидать иного. Актеры сплошь видные, даже и примелькавшиеся. Для полноты картины не хватает одного Пореченкова, на него и роль была – тот самый Андрей, который хотел убить деда; но ничего, справляются и Хабенский с Гармашом. Есть обязательная в последнее время непрофессиональная старуха: чтоб жизнью пахло. Есть еврейская тема, куда ж без нее; есть и более масштабная тема – поиски национальной самоидентификации. «Бедные родственники», которые в сценарном варианте еще не были бедными, так и стояли без определения,– отлично вписываются в ряд картин на эту тему, начатый, как ни странно, еще михалковской «Родней» 1982 года: родня – мой американский дедушка – американская дочь – мама (опять Мордюкова!) – брат – брат-2 – сестры – свои – папа!– ну и вот, обобщающее слово Павла Лунгина при восьми однородных членах. Последнюю точку поставит либо фильм «Наши» – о героических отроках и отроковицах, предотвращающих переворот,– либо ремейк «Большой родни», либо ремейк «Родной крови»… если только не случится ремейка большой крови.

И при всех своих бесспорных достоинствах – внятная и энергичная фабула, профессиональные, хоть и не без автоматизма, актерские работы, умелая режиссура, своевременная тема, некоторые даже намеки на катарсис – фильм Павла Лунгина, который выглядит совсем как настоящий, не доставляет малышам особенной радости. Подделка, бутафория, новострой – что еще и по сценарию, опубликованному «Искусством кино», было видно невооруженным глазом. Профессионализм здесь как раз во вред. Вот в чем парадокс: плохое кино откровенней проговаривается о времени. «Богиня» Литвиновой – фильм совершенно несостоятельный с профессиональной точки зрения; однако о Литвиновой, о ее среде, об эпохе гнили и полураспада эта картина высказывается исчерпывающе. В случае Лунгина – картина слишком профессиональна, чтобы быть откровенной и невольной проговоркой о сути вещей, и недостаточно умна и талантлива, чтобы высказаться о том же серьезно и сознательно. Нормальный, среднекондиционный, типичный промежуточный продукт, годящийся на экспорт, но обреченный на полууспех в отечественном прокате.

Как Лунгин вышел на тему – более-менее понятно: занятый экранизацией «Мертвых душ», он задумался о новом Чичикове. Он тоже торгует душами, но ревизские сказки упразднены, даром что крепостное право, кажется, так никуда и не делось; следовательно, чем может торговать современный Чичиков? Душами еврейских родственников (потому что именно для богатых заграничных евреев поиск российских родственников превратился в идею фикс). Вот он приезжает в провинциальный украинский городок и предлагает его обитателям за скромные суммы изобразить эту самую утраченную родню. Вас разлучили в детстве, старики все равно ничего не помнят, им важно отметиться, поставить галочку – вот, мы нашли родную душу, семья воссоединилась, предки могут спать спокойно; и вам деньги, и иностранцам радость, а притворяться придется всего неделю. Они и подарков привезут, и за границу, может, пригласят… Закрут, что называется, недурен, можно снять смешно и трогательно, и для чисто гоголевской задачи – изображение как можно более широкого среза новой реальности – такая фабула вроде бы годится. Кстати, любой из историй, выдуманных Островским для сценария, хватило бы на полноценный фильм. Вот старик-миллионер, всю жизнь ищущий старшую сестру. Вот молодой француз, приезжающий к дальним родственникам матери-актрисы и вовлекающий ровесника в гомоэротические игры. Вот старый боксер-израильтянин, одержимый желанием похоронить материнский прах в родной земле. Вот европеец Андрей, приехавший к местному старику с единственным намерением его притюкнуть, потому что старик вовсе не родственник ему, он его искал в видах мести, потому что старик этот выдал немцам всю его семью. Кстати, ход со стариком особенно хорош, и будь он один положен в основу медленного, зловещего триллера с элементами трагифарса – картина получилась бы что надо, особенно в исполнении Николая Лебедева. Это его сюжет, его сквозная тема издевательства реальности над нашими романтическими представлениями. Но ни на одной из этих историй Лунгин с Островским не фиксируются внимательно: им нужна калейдоскопическая пестрота, исключающая подлинную серьезность подхода. Вдобавок сюда белыми нитками, без особенной производственной необходимости, приаттачена история любви нашего Чичикова к эмигрантке-русофобке-переводчице, которая уж так ненавидит все экс-советское, что аж подергивается от омерзения. В эту историю, воля ваша, не веришь совсем: прежде всего потому, что Чичиков в исполнении Хабенского недостаточно стар (мало он похож на отца семнадцатилетнего отпрыска, который его материт по телефону,– отпрыск его уже послал в «Ночном дозоре», и было убедительней). Не мог такой Хабенский, вечно тридцатилетний, влюбиться в героиню Натальи Колякановой. Но есть и еще одна, не менее существенная причина: сыграть страсть, особенно внезапную и необъяснимую,– задача потрудней, чем изобразить гротескную семейную пару или престарелого романтика. Здесь нужен иррациональный, стихийный дар – а в насквозь рациональной, точно просчитанной картине настоящую страсть взять неоткуда. Я не говорю уж о том, что любимая актриса Павла Лунгина и Анатолия Васильева, превозносимая сверх всякой меры Наталья Коляканова – достойный представитель все того же разряда: «совсем как настоящая». Она делает все, как положено делать настоящей актрисе, дает такие интервью, играет и снимается у таких режиссеров,– и что в «Такси-блюзе», что в «Москве», что в «Бедных родственниках» я не могу поверить ни одному ее слову. Эта одинаковость, эта расчетливость, эта фальшь… в общем, тот случай, когда профессионализм только мешает, подчеркивая внутреннюю пустоту. Тысячу раз прошу прощения. Я никого не хочу обидеть.

А ведь этими бегло намеченными историями картина не ограничивается. Тут есть еще и банщик, тоже гротескный безумец, вовсе уж на окраине действия,– и зачем он тут, понять невозможно. Впрочем, почему невозможно: нормальная попытка заменить качество – количеством, проникновение – пестротой, характер – эскизом. Авось скушается, если всего будет много. Не станем пропекать и досаливать ни одно из блюд, смешаем все вместе, назовем ассорти, или трагифарсом, или широкой панорамой пореформенной действительности,– и будет совсем как у больших.

В результате даже непрофессиональные актеры у Лунгина страшно фальшивы, не веришь даже настоящей местечковой старухе, которая очень старается, а слезы нет как нет, все высохло. Более-менее искренен один пейзаж – сухой, выжженный, песчаный, скудный; одна радость – речка с ивами.

Проблема всех сценариев Островского – умозрительность. Кино работает с реальностью, так что надуманность коллизии обнажается сразу. Причем первотолчок, исток фабулы всегда убедителен: три ветерана, озлобившись на всеобщую ложь и чувство своей ненужности, решили угнать самолет. Хорошо можно снять? Не то слово. Женщина умерла, и выяснилось, что она всю жизнь изменяла мужу; теперь муж знакомится с любовником. Хорошее кино? Отличное! Двое командировочных везут труп третьего, выдавая его за живого человека: нормальная модель для комедии положений? Идеальная. В семью тихого интеллигента возвращается с чеченской войны его изувеченный войной сын от случайной связи: ого-го какую картину тут можно завернуть! У Валерия Тодоровского с его уникальной чуткостью к мелким приметам быта, к психологическим обманкам, которыми все мы охотно утешаемся, получились хорошие фильмы «Любовник» и «Мой сводный брат Франкенштейн», но и во «Франкенштейне» некая искусственность торчит, не дает окончательно возрадоваться. Островский был бы (да уже и стал) очень хорошим прозаиком вроде Слаповского, а то и лучше,– но кино не проза: оно гораздо больше похоже на жизнь. Сценаристу требуется иррациональное чувство подлинной, невыдуманной реальности, ощущение ее нерва – а умение разработать увлекательную фабулу тут как раз вторично: у Гребнева в «Июльском дожде», у Рязанцевой в «Крыльях» и «Долгих проводах», у Миндадзе в «Магнитных бурях» фабулы почти нет. И звездных лиц мало. А кино настоящее, чтобы не сказать великое: вот поди ж ты. Кажется, я наконец сформулировал: Островский хорошо чувствует то, что должно быть в реальности. То, чего в ней нет. Запрос – почти всегда точный; ответ повисает в воздухе. Есть запрос на образ народного героя-мстителя, уставшего от унижений? Еще какой! А тоска по всеобщему чувству вины перед нашими мальчиками, подставленными под чеченские пули? Конечно! Наконец, разве не мечтаем мы все вернуть чувство общности, которое было же у нас еще в восьмидесятые?! Со страшной силой мечтаем: ведь без этой общности, трижды проклятой, семижды сброшенной, страны нет и народа тоже. На чем бы нам таком сплотиться? На идеологических основаниях больше не можем, на социальных – никак, ибо социальное расслоение нас почти довело до гражданской войны; о национальном лучше не заикаться, потому что национальное у нас равно идеологическому и как раз отсутствие некоей общей идентификации – что такое вообще русские? что их сплачивает?– порождает фильмы вроде «Своих» (напомню, что сценарий назывался «Русские вопросы»). Остается самое древнее, корневое, бессознательное: род, родня. Но это стихия темная и опасная, чуждая всяким представлениям о морали – как любая архаика; об этом первой написала Виктория Белопольская в своей выдающейся статье о первом «Брате». Все разрушено до основания, осталась чистая, темная, слепая власть инстинкта: ты мне – брат, а ты – не брат. Ты мне сестра, поэтому я тебя спасу. Ты мне мама, ты – папа, вы мне – свои. Мы родственники. И это в конечном итоге окажется сильнее всех разделений.

Я не говорю уже о самой сомнительности посыла: архаика – весьма сомнительное спасение, весь христианский опыт человечества в том и заключается, чтобы уйти от нее как можно дальше и сплотиться на новых основаниях. Порвать с отцом, матерью, братом – и пойти за верой. Разуверившись во всех верах, несчастное русское сознание ринулось назад – в архаическое, родовое, душное, отвратительное, нерассуждающее. В пространство, где человека любят за родственность, а не за добродетели или сходства с собою. О том, как фальшив этот посыл, лучше меня расскажет фильм Михалкова «Родня» – первое предвестие грядущего расслоения и первый по-настоящему фальшивый фильм большого режиссера. Именно с «Родни» начался поворот Михалкова в сторону плохих манер, эклектично-государственнической идеологии и слабого кино. Даже органика Нонны Мордюковой бессильна перед неразрешимой задачей: нет давно никакого единого народа. Он давно уже не один, и не сплотиться нам ни на каких идеологических, личных или даже родственных основаниях, покамест мы окончательно не разделимся. У начальников и подчиненных, захватчиков и захваченных, идеологов и трудяг нет и не может быть общих ценностей. Мы можем забыться в общей пьянке, но в последнее время у страны уже и печень отказывает, так что даже этим ложным единством, от которого наутро так болит голова, не спасешься. Нас можно заставить вставать под звуки общего гимна, но уже никак не заставишь запомнить его обтекаемые, универсально-бессмысленные слова.

Идея Лунгина, видимо, была снять фильм о том, как срастается разрубленное тело народа. Как поверх всех разделений главной ценностью оказывается более широкое понятие родства – неважно, в конце концов, та сестра или не та, та земля или другая: мы все бедные родственники. Правда, это было бы верно только применительно к евреям, о которых, собственно, и идет речь,– но и на том спасибо: бывают, значит, ценности превыше идеологий, вер и возрастов! Сама по себе эта констатация не кажется мне утешительной, ибо если у человека осталось только национальное – значит, не осталось ничего человеческого, ибо человеческим стоит называть только то, что наросло поверх грубой природности, убогой имманентности. Человеческое – то, что есть в нас поверх нации, пола и места рождения. Если уж приходится идентифицироваться по этим пасмурным, древним ценностям – значит, мы низведены до положения заключенных или призывников, у которых, кроме «землячества», ничего своего не осталось. Он мой зема, земеля. Он с Орловщины, как я. Ничего общего у нас нет, но он с Орловщины. «Он русский, это многое объясняет».

(В скобках: именно этой установкой фильм близок Игорю Манцову. Обычно у этого критика отличное чутье на фальшь – но тут вкус оказался вторичен. Как большинство отечественных интеллигентов, разочаровавшихся в квазилиберальных ценностях, Манцов все быстрее дрейфует в сторону ценностей национал-архаических, в сторону густого пафоса, агрессии и обиды – то есть петле уверенно противопоставляет удавку; счастливый путь.)

К счастью, не получилось. И никогда уже не получится – с тех самых времен, когда было объявлено, что в царствии небесном нет ни эллина, ни иудея. Недавние события в Израиле – «размежевание», раскол, уход из Газы – показали яснее ясного, что даже в таких крепких национальных сообществах, как еврейское, есть разделения выше и глубже имманентных. Искать панацеи в архаике так же наивно, как стремиться в материнскую утробу из мира, полного опасностей и неразрешимых противоречий. Лунгинско-островское финальное умиление – вот же, мы все свои, на одной фотографии, иди сюда и ты, Чичиков, спекулировавший на холокосте и нашей тоске по родичам, ладно, берем!– обернулось эстетическим провалом: нет катарсиса. «Не брат ты мне». И Яков, поджигающий дом, и старушка, кормящая голубей, и старичок, полюбивший старушку, и боксер из Израиля, и гомосексуалист из Франции – абсолютно разные существа, несовместимые даже биологически: не зря у старичка такая аллергия на голубей, которых старушка просто не может не кормить. Общность иллюзорна. Обманщики и обманутые принадлежат к разным национальностям. И если у самого Гоголя не получилось закончить «Мертвые души» чем-нибудь утешительным, почему второй том, призванный заменить собою всю будущую русскую литературу, и погорел так трагически,– чего спрашивать с Павла Лунгина, тщетно пытающегося спаять людей ощущением их общей бедности и родственности?

Мертвые души с живыми не братаются. И не зря, кстати, в одном из немногих убедительных эпизодов фильма старик-ветеран замахивается бензопилой на собственную родню, предложившую ему роль полицая-предателя. Свои, да не свои.

Есть, впрочем, у всего этого дополнительный и крайне неприятный оттенок. Гоголь писал «Мертвые души» не на экспорт: это была искренняя, мучительная попытка разобраться в себе и своих. Павел Лунгин делал отчетливо экспортную картину (что, увы, касается и всех предыдущих, более или менее удачных его работ). Это фильм о России и ее бывших окраинах, но не для России. Цели «разобраться» тут нет с самого начала. Есть цель – продать. И в этом смысле я, честно говоря, не очень понимаю, чем создатели фильма «Бедные родственники» так уж сильно отличаются от своего главного персонажа, Чичикова наших дней. Думаю, именно этим глубинным сходством объясняется тот факт, что своего персонажа – прожженного циника, от которого с презрением отвернулся бы даже Бендер,– они почти оправдали или во всяком случае простили.

Это вообще-то не смешно, когда в городе не работает ни одно предприятие, а двадцать долларов – большие деньги, а нищую старуху некому выслушать, а бывший директор закрытого комбината, коммуняга и большая, судя по манерам, скотина, кажется святым всему городу, потому что при нем было лучше; все это может служить фоном для гротескной комедии положений – и насквозь криминальный мэр, и тупые обыватели, за зеленую двадцатку готовые записать родного деда в полицаи; но желательно бы все-таки наблюдать более личное, что ли, отношение к этому. Не говорю про гражданскую боль – она легко имитируется,– но хоть типажи, что ли, можно прорабатывать повнимательней, поуважительней. Не такими заштампованными их делать, не так бегло изображать, человеческое, что ли, в них видеть… И тогда в картине с сомнительной художественной задачей были бы по крайней мере живые люди, искупающие любую концептуальную скудость. Но Сергей Гармаш, кажется, давно разучился играть живых людей. И Константин Хабенский ощущает себя поставленным на поток. А Леонид Каневский – большой и честный артист старой школы – при всем желании не может сыграть фальшивую роль. Он ведь и когда майора Томина играл – был самым живым из всей троицы именно потому, что не пытался изображать праведную ненависть к преступному элементу. Его свойский майор Томин подмигивал и преступникам, и жертвам. И в этом была самая суть позднесоветской милиции. «Ведь все мы тут свои»… Тьфу! Каневский может блистательно сыграть то, что есть, но – как всякий истинный актер – не умеет изображать то, чего не бывает.

Лунгин мог бы, конечно, возразить: но ведь у нас гротеск! Проблема, однако, в том, что самоопределение «у нас гротеск» не спасает от необходимости быть художественно достоверными. Вон у Климова «Добро пожаловать» или «Агония» – гротеск, да и в «Прощании» не без него, и – какая точность! Смешать горькое, кислое и сладкое недостаточно: надо, чтоб смешивалось. В «Бедных родственниках» в избытке страшного и смешного – а картина выходит нестрашной и несмешной, ибо авторам до героев примерно столько же дела, сколько их местечковому авантюристу – до чувств сумасшедшего кладбищенского смотрителя. Без серьезной сверхзадачи за такие темы лучше не браться – иначе как раз и получится «совсем как настоящее».

В общем, очень своевременная картина. Если бы отдельные наши идеологи, повернутые на патриотическом воспитании, а также отдельные националисты, верящие в род как в панацею, внимательно ее посмотрели – обязательно поняли бы что-то важное про свое безнадежное дело. Потому что отрицательный результат – тоже результат. Иногда более значимый, чем положительный.

2005 год

Дмитрий Быков

Бонус. Мой исторический календарь

С 2001 по 2003 год я вел программу «Хорошо, БЫков» на канале ТВЦ. Важной составной частью этого иронического дневника был исторический календарь, который я и предлагаю вашему вниманию.

3 января – день милосердия. В этот день 1850 года Николай Первый помиловал Достоевского. Достоевский, уже приговоренный к расстрелу, смотрел, как привязывают к столбам первую четверку его товарищей по кружку Петрашевского, была уже дана команда «К затвору!», но тут прискакал фельдъегерь и привез указ о направлении всех в каторгу. История совершенно поглотила и тот факт, что никакого заговора не было, и то, что Достоевский не участвовал в кружке, и даже то, что его, ни в чем не повинного, продержали год в тюрьме, четыре в каторге и два – в солдатах: всех этих тонкостей никто не помнит. Только и помнят, что – помиловали. Проявляйте милосердие, господа монархи, это замечательно сказывается на репутации.

4 января 1643 года родился Исаак Ньютон. Он был исключительно одаренным математиком, физиком, президентом Академии наук, теологом и философом, но судьба сделала его еще и политиком, к чему Ньютон не имел никаких способностей и прекрасно это понимал. Двадцать шесть лет он заседал в Палате лордов, но слова попросил лишь единожды, предложив закрыть окно. В этот же день 1934 года родился Зураб Церетели. Это превосходный администратор, большой благотворитель, гениальный президент Академии художеств и отличный менеджер. Судьба распорядилась так, что он еще и немного лепит. Но, в отличие от Ньютона, не умеет отказаться от несвойственного ему занятия.

7 января – Всемирный день поражения спецслужб. В первом году нашей эры они облажались, пытаясь организовать по приказу царя Ирода избиение всех новорожденных,– но тот новорожденный, от которого зависело спасение мира, родился, по счастью, в другом месте, ибо тайная полиция предполагает, а Бог располагает. В этот же день 1972 года, несмотря на все попытки КГБ воспрепятствовать этому браку, академик Сахаров женился на диссидентке со стажем Елене Боннэр. В тот же день 1974 года Политбюро по настоянию Андропова приняло решение о высылке Солженицына, двадцать лет спустя вернувшегося на Родину национальным героем. В этот же день 1983 года, на заре царствования Юрия Андропова, в ЦК КПСС состоялось знаменитое совещание, посвященное трудовой дисциплине. Поднимать экономику страны намеревались путем облав в магазинах и кинотеатрах в рабочее время. Это не помешало советскому народу триумфально угробить собственную экономику и вволю похохотать над людьми в штатском. Наконец, в этот же день 1999 года Билл Клинтон, застуканный на лжи и тайной связи с практиканткой, должен был подвергнуться импичменту. Но не подвергся. Ничего у них не получается в этот день, что ты будешь делать.

Да и в остальные дни с того самого Рождества они стали прокалываться гораздо чаще. Тот, кто в этот день родился, не любит их очень сильно и вполне заслуженно.

11 января 1833 года Пушкина сделали камер-юнкером. Это вызвало у него такой припадок ярости, что поэта отливали водой. Спустя ровно сто лет в этот же день Сталин встретился у Горького, в его особняке, с несколькими советскими писателями и напомнил им, что литература должна прежде всего служить государству. Все согласились. Водой никого не отливали.

12 января Петр Первый учредил прокуратуру, во главу которой поставил Ягужинского. С 1996 года этот день отмечается как день прокурорского работника. По замыслу Петра, прокуратура должна была отважно бороться сразу с двумя главными внутренними врагами – мздоимством и леностью. Каждый прокурор по-своему исполнял наказ Петра. Ягужинский с выдающейся леностью боролся с мздоимством, Ильюшенко с леностью и мздоимством боролся со своими оппонентами, а Скуратов, не имея особенного отношения ни к мздоимству, ни к лености, на наших глазах просто боролся с двумя.

18 января – Международный день решения квартирного вопроса. В этот день 1926 года состоялась премьера фильма «Броненосец «Потемкин». Просмотрев картину, домовый комитет дома, где проживал Эйзенштейн в одной квартире с семьей многодетного Максима Штрауха, выделил режиссеру дополнительную комнату – за выразительность и силу. В этот же день 1980 года академик Сахаров, проживавший с семьей в четырехкомнатной квартире, был выслан в Горький, в трехкомнатную. Наш государственный домком отнял у него комнату и московскую прописку – и тоже, надо полагать, за изобразительность и силу. И добро бы эта комната досталась Эйзенштейну – так ведь нет, его к этому времени уже свели в могилу за выразительность и силу его следующих картин.

22 января 1948 года Лидия Тимашук награждена орденом Ленина за разоблачение врачей-убийц. Правда, в 1954 году у нее этот орден отобрали. Но в 1955-м, чтобы не было обидно, наградили орденом Трудового Красного знамени: врачи оказались не убийцами, но труд к их разоблачению все-таки был приложен. Не пропадать же.

23 января – Всемирный день вклада женщин в науку. Именно в этот день 1755 года Елизавета Петровна начертала свою подпись на указе об основании Московского университета. В этот же день 1911 года, словно назло Елизавете Петровне, Мари Склодовскую-Кюри не приняли во Французскую академию на том основании, что женщин туда не берут. Чтобы отомстить академикам, в этот же день 1918 года родилась Гертруда Элайон – первая женщина-физиолог, удостоенная Нобелевской премии. Долгий спор женщин и науки разрешила Жанна Моро, родившаяся в этот же день 1928 года. Не имея никакого актерского образования, она стала первой женщиной в истории Франции, которую сделали академиком Академии изящных искусств. Если бы у Кюри была такая внешность, может, у нее бы тоже получилось. Но Бог дал ей внешность скромную – пришлось ограничиться открытием радиоактивности.

23 января – Всемирный день катастроф, пусть не сопоставимых по масштабам, но одинаково неожиданных и необъяснимых. В этот день 1556 года состоялось самое разрушительное землетрясение в истории Китая – погибло около 820 тысяч человек. В этот же день 1963 года бежал в Россию из Англии Ким Филби – самый опасный и вредоносный из всех советских агентов; Британия долго еще приходила в себя после нанесенного им ущерба. В этот же день 1979 года основан независимый альманах «Метрополь», с необъяснимой яростью разгромленный дряхлеющей советской властью: из Союза писателей вылетели двадцать человек, а самый активный метрополец, Василий Аксенов, был отброшен взрывом аж в Вашингтон. Наконец, в этот же день 1946 года родился Борис Березовский. Точное количество жертв этого стихийного бедствия подсчитать пока не удалось.

31 января 1865 года Дмитрий Иванович Менделеев защитил диссертацию, обессмертившую его имя. Ничего о периодической системе элементов там не было. Была гениальная догадка о том, что крепость водки должна быть 40 градусов. В тот же день 1950 года родился генерал и писатель Александр Коржаков, усовершенствовавший диссертацию Менделеева: оберегая здоровье босса, он наловчился разбавлять водку до 20 градусов. Так она легче усваивается и меньше пьянит. Учитывая спорность его литературных и политических заслуг, можно полагать, что его имя обретет бессмертие именно благодаря этому открытию.

2 февраля 1887 года в США впервые отмечен День сурка – именно в этот день американцы заметили, что сурок, выходя из норы, либо оглядывается и лезет обратно (и тогда зима продержится еще полтора месяца), либо принимается деятельно рыться в снегу (и тогда близка оттепель). В России в это же время традиционно отмечают День медведя: некоторое время ждут у берлоги, не вылезет ли медведь, а потом с облегчением вновь заваливаются в спячку.

12 февраля – Всемирный день русской женщины. Именно в этот день 1861 года родилась прославленная Лу Андреас Саломе, генеральская дочь, прибалтийская немка, прожившая в Петербурге первые двадцать лет жизни, а потом уехавшая в Германию. В России ее как-то не полюбили, а в Германии по ней сходили с ума Ницше, Рильке и Фрейд. В этот же день 1881 года родилась Анна Павлова – в будущем знаменитая балерина, которой все же пришлось после известных событий покинуть Россию и жить в покоренной ею Франции, попутно покоряя Америку и даже Африку. Найти гармонию с родной страной удалось только исполнительнице русских песен Ольге Воронец, которая родилась в этот же день 1926 года и сумела так тут всем понравиться, что почти никуда, считай, и не выезжала.

20 февраля – Всемирный день погони. В этот день 1929 года Лев Троцкий, находившийся тогда в Норвегии, лишился советского гражданства. Так началось долгое преследование Троцкого, чьими происками объявлялись все неудачи Советского Союза: голод, недовольство масс, партийная борьба. Эта погоня за Троцким надолго стала основным направлением деятельности НКВД. Видимо, именно в связи с этим в 1940 году в США был дан старт другой погоне – отвратительный кот погнался за храброй мышью. На экране впервые появились Том и Джерри. Троцкого догнали в 1941 году и убили ледорубом. Храбрую мышь не догнали до сих пор. Причина кроется в том, что на Тома и Джерри смотреть, видимо, все-таки приятнее, чем на Сталина и Троцкого.

21 февраля 1903 года родилась известная эротическая писательница Анаис Нин, прославившаяся тем, что ее творчество впервые сняло множество табу с темы женской сексуальности. 21 февраля 1904 года родился будущий председатель советского правительства Алексей Николаевич Косыгин. Анаис Нин вела бурную жизнь и даже сошлась ненадолго с Генри Миллером. Алексей Николаевич Косыгин всю жизнь прожил в первом счастливом браке. Анаис Нин посвятила большую часть своей жизни описанию своих похождений, летописью которых стал восьмитомный дневник. Алексей Николаевич Косыгин всю жизнь думал только о том, как улучшить работу советской промышленности. Анаис Нин не терпела над собой никакой власти. Алексей Николаевич Косыгин всегда слушался руководства и при всех властях чувствовал себя прекрасно. В честь Анаис Нин не названо ничего. В честь Алексея Николаевича Косыгина назвали улицу в Москве. Вы спросите: что же общего у этих двух людей, кроме дня рождения? Отвечаю: ровно ничего. Позор тем, кто составляет гороскопы и верит в них!

23 февраля – не только День защитника Отечества, но и день зловредных судьбоносных открытий. В этот день 1826 года Лобачевский впервые сделал доклад, где сообщил, что параллельные при некоторых обстоятельствах пересекаются. Это было началом крушения основ. В этот же день 1878 года родился Казимир Малевич, открывший, что в определенные эпохи достаточно нарисовать черный квадрат, чтобы стать основателем нового живописного направления. Наконец, в этот же день 1997 года британские ученые впервые сообщили о клонировании овцы. Все эти открытия имели для человечества не вполне предсказуемые последствия. К счастью, доклад Лобачевского печатать запретили, выставок Малевича в России не было семьдесят лет, а клонирование живых существ вряд ли будет разрешено в ближайшие лет десять, а то и двадцать. Так что будем любоваться пейзажами и натюрмортами, жить в трехмерном пространстве и размножаться обычным способом. Скучно, зато надежно. Как защитник Отечества.

25 февраля – Всемирный день справедливости. Именно в этот день 1836 года полковник Кольт запатентовал свой знаменитый шестизарядный револьвер. «Господь создал людей сильными и слабыми, а я решил по справедливости уравнять их права»,– замечал полковник. С тех пор в этот день в мире стала воцаряться справедливость. В 1956 году в этот день Никита Хрущев сделал свой знаменитый секретный доклад на XX съезде КПСС, вернув доброе имя миллионам репрессированных. Большинству, правда, посмертно, но разве это главное? В 1987 году в этот день Бориса Пастернака восстановили в Союзе писателей России, по справедливости вернув ему право посещать ресторан и платить членские взносы, а что он к тому времени уже 27 лет не мог этими правами воспользоваться – для справедливости неважно. В этот же день 1991 года британские власти выпустили из тюрьмы «бирмингемскую шестерку», которая оказалась непричастна к терактам в Бирмингеме; правда, 16 лет они просидели, но справедливость и в Англии не имеет срока давности. Наконец, в этот же день президент Южной Кореи Ким Че Джун выпустил всех политзаключенных, в том числе By Йонг Гака. Когда-то By Йонг Гак был командиром северокорейского отряда, проникшего в Южную Корею. Он провел в одиночной камере 41 год – это мировой рекорд для всех времен. И 25 февраля 1999 года вышел. А вы говорите – справедливости нет.