Текст книги "Как Путин стал президентом США. Новые русские сказки"
Автор книги: Дмитрий Быков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
ОПЕРАЦИЯ «ШАМИЛЬ»
В последнее время любимой кремлевской забавой было так называемое укрепление кадров. Президент полагал, что если приход разведчика в Кремль вызвал такое национальное процветание, то приход еще одного разведчика на телеканал должен поднять рейтинг телеканала до небес, а разведчик на макаронной фабрике способен аналогичным образом поднять качество макарон. В стране уже не осталось предприятия без своего разведчика – большинство шпионов и так сидели без работы, поскольку ввиду усиливающейся дружбы с Западом там им делать было уже нечего, да и ловили их там хорошо, а ехать на Восток к бен Ладену становилось опасно. Теперь шпионы хлынули на государственную службу: половина обреталась в Кремле и на губернаторстве, а другая половина укрепляла производство. Когда почти все шпионы были трудоустроены, в Кремле вспомнили о телевидении: туда так до сих пор никого и не прислали! Президент вызвал начальника пресс-службы внешней разведки – последнего непристроенного человека.
– Пойдешь укреплять вертикаль на телевидении, – сказал он властно.
– Телебашню, что ли? – не понял пресс-секретарь. Президент любил непонятливых. От них никогда нельзя было ожидать подлого подвоха.
– Вроде того, – ответил он неопределенно. Явившись на службу, пресс-секретарь первым делом принялся рапортовать об успехах и принуждать к тому же весь коллектив информационной программы государственного телевидения. Программа называлась «Вестник» и сопровождалась заставкой в виде купания трех коней – красного, белого и голубого.
– Мало вы докладываете об успехах, – сказал пресс-секретарь ведущему новостной программы.
– Да мы. можно сказать, только это и делаем!
– Плохие успехи. Неамбициозные. Давайте, например, положим, что убит Шамиль Басаев.
– Но он жив! – не понял телеведущий,
– Да какая разница! – завел глаза к потолку бывший пресс-секретарь. – Жив, мертв. Кто проверять-то поедет? Вот вы – давно его видели?
– Я его вообще никогда не видел! – поспешил заверить журналист.
– Ну вот! А тут мы сообщим. И людям приятно. Валяйте. Валяйте, сообщайте!
– Дорогие друзья! – сказал телеведущий в эфире и выдержал паузу, не зная, следует ли ему сделать радостное выражение лица или тактичней все же будет изобразить скорбь. – Вчера в очередной раз убит Шамиль Басаев, и на этот раз, кажется, насовсем.
Президент в это самое время как раз смотрел телевизор. Новости показывали в перерыве футбольного матча, и потому он решил с ними ознакомиться.
– Смотри ты! – воскликнул он радостно. – Не успели укрепить, и уже такой успех!
В следующую секунду у него раздался телефонный звонок.
– Привет, привет! – радостно воскликнул президент, узнав голос заокеанского друга. – Да, смотрим тут, понимаешь, новостишки… Да, да, спасибо. Очень приятно. Как видите, не только вы умеете расправляться со своими врагами… хе-хе!
– Но, Путти, неплохо было бы предъявить кое-какие доказательства, осторожно посоветовал друг Джордж. – В наше прагматичное время, сам знаешь, верят только очевидностям…
– О'кей, – согласился наш лидер. – Это без проблем. Сейчас организуем. Але, – сказал он, связавшись по внутреннему телефону с государственным телеканалом. – Это хорошо, конечно, что его убили… Кстати, как это вы узнали раньше меня?
– Но разведка доложила точно! – радостно пропел в трубку бывший пресс-секретарь.
– Что убили – это хорошо, конечно, – похвалил президент. – Но надо бы доказательств. Покажите там что-нибудь… только не очень жестокое, без крови. Ладно?
– Ладно! – восторженно согласился бывший пресс-секретарь и только тут с ужасом сообразил, что никаких доказательств гибели Шамиля Басаева у него нет. Более того – на всех чеченских сайтах Интернета, которые спокойно себе функционировали на обширном и мусорном его пространстве, появилось фото жизнерадостного Шамиля с вчерашней датой. Шамиль ел баранью ногу и плотоядно скалился.
– Ах, шайтан, – сказал пресс-секретарь сквозь зубы и глубоко задумался. Но подолгу терзаться сомнениями в разведке не привыкли, и уже в семь часов следующего вечера диктор радостно сообщил:
– К сожалению, мы не можем предъявить никаких доказательств гибели Шамиля Басаева, поскольку снаряд угодил непосредственно в него! От Шамиля Басаева практически ничего не осталось! Он разлетелся на очень мелкие части! – с удовольствием повторил диктор. – На очень мелкие! И мы поэтому не можем вам продемонстрировать никакого Шамиля Басаева. Это наша новая практика, точечные артиллерийские обстрелы. Мы уполномочены также заявить, что все таинственные исчезновения, имевшие место в Чечне, есть результат точно такой же точечной бомбардировки! Например, некоторые интересуются, куда девались таинственные снайперши в белых колготках и почему ни одной из них так и не предъявили мировому сообществу! Ответ прост: все они были уничтожены точечными попаданиями наших снарядов, и от них не осталось ничего, включая белые колготки! Точно так же был стерт с лица земли знаменитый полевой командир Хаттаб!
– Грандиозно! – воскликнул президент, который в этот день опять смотрел футбол и вынужден был ознакомиться с новостями.
– Путти! – дозвонился до него американский коллега. – Теперь я во всем почти убедился, но есть один, как это сказать, нюанс! Ведь вы неделей раньше сообщили, что Хаттаб погиб от письма, которое ему вручил ваш специально внедренный человек!
– Ну, – кивнул наш.
– А сегодня вы говорите, что он взорван! Пожалуйста, разберитесь: может, ему сначала передали письмо, а потом взорвали? Или все-таки сначала взорвали, а потом передали отравленное письмо?
– Угу, – пообещал российский лидер и позвонил на телевидение.
– Але, – сказал он бывшему пресс-секретарю. – Вы там недорабатываете, а я выслушивай иностранные претензии. Вы роняете это самое, престиж. Вы же только что сообщили, что Хаттаб погиб от письма.
– Так точно!
– А теперь вы говорите, что его взорвали, как Басаева. Надо как-то заботиться о международном, это самое, имидже. Наши-то все схавают, они сегодня не помнят, что вчера было. А американцы вас внимательно смотрят. Давай придумай что-нибудь,
– Так точно! – машинально повторил бывший пресс-секретарь и на этот раз задумался на несколько часов. Но следующим вечером бодрый диктор радостно сообщил:
– Отдельные американские агентства интересуются, каким образом погибли полевые командиры Басаев и Хаттаб! По одной версии, они получили отравленные письма, по другой – взорвались в результате точечного артобстрела! Сообщаем, хотя это и ужасный государственный секрет, что Басаев и Хаттаб погибли в результате получения специальных писем, при чтении которых взорвались! Это специально разработанная психотропная методика министерства обороны и наших знаменитых спецпропагандистов, воспитанников военных кафедр гуманитарных факультетов. В письмах были написаны такие гадости о чеченских бандформированиях, что оба полевых командира при чтении их буквально взорвались от ярости, да так, что от них совершенно ничего не осталось! Простите, у меня, кажется, телефонный звонок, – и ведущий снял трубку в полной уверенности, что начальник хочет передать ему что-то экстренное.
– Вай, нехорошо! Зачем так говоришь? – раздался в трубке знакомый голос.
– Простите, с кем имею честь? – пролепетал ведущий в прямом эфире.
– Да я это, Шамиль Басаев! Сижу тут у себя в ущелье, смотрю тебя и вообще уже ничего не понимаю: какое письмо, кто взорвался? Ты что, совсем там с ума сошел, да? Давай закругляйся, я футбол уже хочу!
– Ка-какой футбол? – вымолвил оторопевший диктор.
– Какой-какой! – разозлился Шамиль Басаев. – Франция – Сенегал, слушай! Давай, давай! Прощайся и желай приятного просмотра!
Но в эту секунду в студии раздался оглушительный взрыв. Телефон подпрыгнул и замолк.
– Как видите, дорогие телезрители, – радостно закончил все еще бледный телеведущий, – его там все-таки достали! Наши пеленгаторы запеленговали телефон, с которого выходил к нам в эфир Шамиль Басаев, и попали в него отравленным точечным взрывчатым письмом, начиненным белыми колготками!
– Вот и отлично, – сказал президент в экран. – Вот как мы его – в прямом эфире. Теперь никаких проблем не будет, все поверят…
Он не знал, что это был за взрыв. На самом деле это взорвался в своем кабинете бывший пресс-секретарь, никак не ожидавший от Басаева такой наглости. Но это никого уже не волновало, ибо нужный эффект был достигнут. В том, что Шамиль Басаев взорвал, не сомневался уже никто. Вскоре в это начал верить даже сам Басаев. Мощь новой российской пропаганды была поистине удивительна.
СКАЧКИ
Любезный гитателъ! Поскольку наше скромное перо не может адекватно описать новую российскую светскую забаву «Скагки на приз президента», мы решили воспользоваться главой из «Анны Карениной» о скагках на приз государя. Мы позволили себе заменить лишь некоторые слова, исклюгительно в видах соответствия моменту. Вы легко обнаружите эти замены. Весь остальной текст – гистый Толстой, в гем и могут убедиться любопытные, прогитав двадцать гетвертую и двадцать пятую главы второй гасти «Анны Карениной».
(Из Льва Толстого)
В этот день была скачка на приз президента с барьерами. С самого начала Беговой видно было море машин с мигалками, окружавших гипподром, и кипящие народом трибуны. Подходя к конюшне, Алекперов встретился с белоногим рыжим РАО ЕЭС Чубайса, которого в огромной оранжевой попоне уже вели на дорожку. В отворенном деннике Лукойл был уже оседлан. Алекперов окинул взглядом прелестные любимые формы компании, дрожавшей всем телом, и, с трудом оторвавшись от этого зрелища, вышел из барака. Он умышленно избегал той избранной великосветской толпы, которая сдержанно и свободно двигалась и переговаривалась пред трибунами. Он знал, что там президент, и спикеры, и Матвиенко, и главы стран СНГ, но, не желая обратить на себя внимания, не подходил к ним.
Послышался крик из президентской ложи: «Садиться!» Олигархи вздрогнули. К каждому подвели его компанию. Все знали о призе, который победитель получит из рук президента. Это была свобода. Свободы желали все.
Лукойл дрожал, как в лихорадке. Полный огня глаз его косился на подходившего Алекперова. Олигарх оглянулся в последний раз на своих соперников. Потанин, опасный конкурент и приятель Алекперова, вертелся вокруг вороного Онэксима, не дававшего садиться. Бендукидзе в узких рейтузах ехал галопом, джигитуя по-грузински. Уралмаш с трудом выдерживал его. Прохоров и Хлопонин еле держались вдвоем на нервно переступавшем Норникеле. Пугачев сидел бледный на своем Межпромбанке и часто крестился. Все знали его особенность слабых нервов и страшного самолюбия. Вексельберг самоуверенно держался в седле, ощупывая что-то в карманах. Абрамович на сытой, раскормленной Сибнефти был, как всегда, почти невидим. Никто не знал, как это ему удавалось. Одного только не было заметно, главного соперника, Ходорковского на ЮКОСе. Вдруг Алекперов услыхал сзади себя по грязи дороги звуки галопа, и Ходорковский на ЮКОСе, гнедом в «Яблоках», сам одетый в фирменные желто-зеленые цвета, обогнал его. Сибнефть нахмурилась и сделала два прыжка, словно хотела с ним соединиться. Всех олигархов, с Чубайсом, скакало восемь. Больше никого не осталось. Позади всех плелся кто-то на темной лошадке, в длиннополой шинели и с маузером.
«Дерипаска? – подумал Алекперов. – Мамут? Евтушенков?» Но серую лужковского конезавода Систему Евтушенкова он узнал бы, а Мамут давно не скакал. Алекперов отвернулся, не желая отвлекаться.
На лугу устроены были семь препятствий: налоговая инспекция, проверка Счетной палаты, обыск, выемка документов, пересмотр итогов приватизации, изъятие сервера и благотворительное пожертвование. Конец скачки был прямо против президента, который во все время подготовки к старту беседовал о чем-то с Ивановыми и подчас благожелательно оборачивался к Кучме. Все были в шляпках – для особенной аристократичности. Олигархи казались нервны.
Президент встал в ложе, поправил шляпку и взмахнул платком с вензелем ВВП, вышитым дважды для удвоения.
– Пустили! Скачут! – послышалось со всех сторон после тишины ожидания. Над беговою дорожкой сплошною пеленой взвилась пыль. Олигархи замучились ее глотать.
РАО и Лукойл поднялись над налоговой инспекцией и незаметно, как бы летя, преодолели ее – но в то самое время как Алекперов почувствовал себя на воздухе, он увидел Вексельберга, барахтавшегося прямо под его копытами. Его Ренова рухнула при первом же препятствии.
– О мои яйца! – кричал Вексельберг, схватившись за голову. Яйца его раскатились по всему гипподрому. Президент брезгливо сморщился и что-то сказал Патрушеву, отчего тот засмеялся и чуть не потерял шляпку.
Проверка Счетной палаты располагалась пред самою президентскою беседкой. Алекперов увидел только, как взвился перед самым его лицом Чубайс. Шедший следом Бендукидзе увидел барьер, внезапно развернулся и стремительно поскакал в сторону Грузии. По гипподрому пронесся вздох неодобрения. Алекперов перемахнул через проверку, получив только в лицо ком грязи. Но к этому олигархам было не привыкать, и к ним не липло.
Не доезжая изъятия сервера, Хлопонин резко плюхнулся с Норникеля и стремительно пополз в Красноярск. Скоро он скрылся за пасмурным горизонтом.
– Куда ты, брат? – тоскливо крикнул Прохоров.
– В Сибирь! – донеслось издали. Прохоров некоторое время еще потоптался на месте, но вскоре спешился, передал поводья Норникеля подбежавшим жокеям из президентской ложи и осторожно пополз следом за Хлопониным. Президент сдержанно похлопал. Ему нравилось, что олигархи ползли в правильном направлении.
Приближался обыск. Ходорковский легко взял этот барьер, но поторопился, разогнался и неловким движением повалил ЮКОС. С трибуны послышался стон Явлинского.
– А-а-а! Что я сделал! Мы всё прос. али! – закричал Ходорковский. ЮКОС косил на него испуганным глазом. Хребет компании был переломлен, уши беспомощно прядали, акции падали, котировки лихорадочно вздымались и опускались. К ней с дефолтом наперевес уже бежали люди в масках, видимо, желая прикончить ее, чтобы она не мучилась. Самого Ходорковского уводили.
– Может быть, деятельное раскаяние? – полушепотом спросил Кудрин, снимая шляпку и аристократически нагибаясь к президенту.
– Поздно, – ответил президент так, чтобы было слышно скачущим.
В правительственной ложе послышались глухие рыдания.
– Попрошу прекратить истерику! – произнес президент, глядя на еще бившийся ЮКОС, из которого прямо на поле изымали миллиарды долгу.
– Какое жестокое зрелище! Хуже римских цирков! – нервно говорил со своей трибуны Касьянов, стараясь, чтобы его не слышали.
– Если б я была римлянка, я бы ни одного цирка не пропускала! – с азартом говорила раскрасневшаяся Слиска.
– В конце концов скачут люди, которые сами избрали эту деятельность, – тяжело отдуваясь, говорил Генпрокурор Устинов в синей форменной шляпке. – Это прямо входит в обязанности олигарха. А то взяли моду. Еще с президентом хотят встречаться. Нет, ты поди-ка поскачи!
В это время Чубайс на своей РАО ЕЭС слегка поскользнулся и вступил правым копытом в СПС. По гипподрому пронесся недовольный шум, но Чубайс невозмутимо продолжал скакать.
– Верно, так нужно было, – прошептал в бороду Максим Соколов, наблюдавший за скачками из ложи прессы. – Учуешь moumentum uber alles, a la guerre comme not to be!
Пугачев, набычившись, скакал прямо на обыск, но, не доезжая препятствия, соскочил с верного Межпромбанка и на коленях пополз к президентской ложе, широко крестясь и ударяя лысым лбом в жидкую грязь. Президент улыбнулся и отвел глаза. К Пугачеву подбежали, подняли его под руки и отвели в ложу Совета Федерации.
Лукойл легко преодолел пересмотр итогов приватизации, и Алекперов только мельком видел, как беспомощно повалился в грязь Потанин. На трибунах зааплодировали. «Вот тебе Куршавель!» – крикнул звонкий голос (кажется, Миллера). Грызлов, гордо улыбаясь, говорил что-то американскому послу. Алекперов не разобрал всей фразы – ветер донес до него только обрывки: «Так что и русские тоже… как видите, у нас интернационализм…» Потанина уводили, отбирая прессу.
Оставалось одно, последнее, препятствие – благотворительность. Только по особенной быстроте и мягкости роста цен на нефть Алекперов чувствовал, как много прибавила в капитализации его компания. Президент мягко улыбался, шепча что-то Михаилу Фрадкову. Фрадков ехидно посмеивался, записывая указания в особую книжечку. До слуха присутствующих долетали слова: «И нечего церемониться… теперь пищать некому…»
Лукойл легко перелетел препятствие, даже не взглянув на него, но сам Алекперов сделал на лету непростительное, дурное движение. Он купил иракские прииски. Только на земле он понял, что делать этого было ни в коем случае нельзя. Лукойл упал на землю, и Алекперов увидел, как от президентской ложи к нему бежит кто-то в синей шляпке. Он разглядел его оскаленные в улыбке зубы и выругался. Краем глаза он заметил, как Абрамович поскользнулся на Челси, а благополучно перелетевший все препятствия Чубайс вдруг споткнулся на ровном месте и замер, не доезжая до президентской трибуны. Было ясно, что его не хотят там видеть. РАО ЕЭС замерла как вкопанная, потом кругообразно двинула задом и сбросила Чубайса. Он полежал немного, чтобы никому не было обидно, потом встал и, ни на кого не глядя, медленно побрел с гипподрома на запад.
– Кто же победил? – прошептал Алекперов.
Он не мог оторвать глаз от странной фигуры на темной лошадке, которая с аристократическим поклоном принимала из рук президента приз – индульгенцию до следующих выборов.
– Кто бы это мог быть? – думал Алекперов. – Лужков? Мордашов? Дерипаска?
Впрочем, по большому счету ему уже было все равно. Скачки, в которых победили не они, олигархов никогда не интересовали.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА (2004). ПИСЬМО СЧАСТЬЯ
Ниже предлагается проект типового письма для представителей российских масс-медиа, бизнеса и простого населения. Вырежьте его и разошлите по указанным адресам. Несколько олигархов уже послали такое письмо, и скоро им было Счастье, или во всяком случае не было такого Несчастья, какое случилось с одним из них. Другие олигархи отказались посылать такое письмо, и через некоторое время им пришлось отправлять его из гораздо менее комфортных условий. Это касается не только олигархов, но и обычных российских граждан, потому что, в конце концов, все мы жили в России в девяностые годы и уже поэтому вполне заслуживаем чего-нибудь.
Итак, письмо счастья. После того как вы его разошлете, вам вернут экземпляр, в котором главные адресаты сами подчеркнут все нужное. Вам останется только выполнить взятые на себя обязательства.
В редакцию газеты «Ведомости»
В Генеральную прокуратуру России
В Управление делами Президента России
Станиславу Белковскому (Институт национальных стратегий)
В Европейский суд по правам человека Генеральному секретарю ООН (Нужное подчеркнуть)
Я, имярек, олигарх (медиа-магнат, политтехнолог, топ-менеджер, банкир, бизнесмен, подписчик «Огонька», слушатель «Эха Москвы», гражданин Российской Федерации, изменник Родины, тварь дрожащая, право имею), перед лицом своих товарищей торжественно заявляю, что:
– считаю русский либерализм позорным (грабительским, несостоявшимся, олигархическим, частнокапиталистическим, фальшивым, паршивым, хакамадическим);
– признаю восьмидесятые и девяностые годы гибельными для российской экономики (политики, науки, искусства, животноводства, ботаники, обороноспособности, географии, природоведения, русского языка, физкультуры, начальной военной подготовки);
– гордо отрекаюсь от сотрудничества и личного знакомства с Анатолием Чубайсом (Борисом Немцовым, Михаилом Горбачевым, Борисом Ельциным, Михаилом Ходорковским, Романом Абрамовичем, Борисом Березовским, Владимиром Гусинским, Александром Солженицыным, Александром Герценом, Андреем Курбским, отцом, матерью, детьми, собакой, кошкой, мышкой, репкой);
– признаю, что вместо социальной политики и государственного мышления на протяжении всех этих лет только обогащался (грабил награбленное, подбирал плохо лежащее, хавал, хапал, тащил, коммуниздил, лямзил, чпокал, тяпал, тырил) И КЛЯНУСЬ, ЧТО БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ БУДУ!
В результате установления в России истинно народной и человеколюбивой власти (пребывания в Матросской Тишине, коренного переосмысления своей деятельности, вызова на допрос, получения черной метки) выражаю готовность:
– вступить в добровольное общество «Покаяние» им. Марии Магдалины (вступительный взнос – 1 млн долларов США по курсу Центробанка);
– приобрести команду по выбору топ-инвестора (футбольную, волейбольную, баскетбольную, журналистскую, правительственную, команду «Смирно») за отдельно оговоренную сумму; покинуть пределы Родины до особого распоряжения, подрывая в заграничной командировке все что скажут (экономику Великобритании, политику США, автомобиль Зелимхана Яндарбиева);
– занять пост губернатора отдаленного северного региона с принятием на себя обязательств по выплате всех задолженностей за электричество (газ, свет, воздух, воду, солнце) и попутной выплатой причитающихся надбавок (северной, южной, восточной, западной, пенсионной, инвалидной, президентской);
– добровольно и заблаговременно, не утруждая Генеральную прокуратуру допросами и экстрадициями, взять на себя ответственность за троцкизм, бухаринский уклон, промышленный шпионаж в пользу Танзании, попытку прорыть туннель из Лондона в Барнаул, кормление Максима Горького кислым и отравление его сладким, злодейское убийство двадцати шести бакинских комиссаров и сотрудничество с чеченскими сепаратистами, выразившееся в захвате «Норд-Оста» и порывах зюйд-веста.
Я чистосердечно разоружаюсь и прошу сохранить мне жизнь для социальной и психологической реабилитации на стройках новой вавилонской вертикали.
Подтверждаю в присутствии своих адвокатов, что настоящее письмо написано мною добровольно, без какого-либо давления, включая артериальное.
С совершенным почтением, гражданин Российской Федерации, твердо верящий в ее будущее на основе хорошего знания прошлого и быстрой адаптации к настоящему.
