Текст книги "Время Алексея Рыкова"

Автор книги: Дмитрий Шелестов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Но это «вместе» было весьма относительное. Не успела Нина Семеновна устроиться в Москве, как ей пришлось собирать мужа в длительную поездку. Хотя основная работа Рыкова была связана с московской большевистской организацией и с местным Советом, ему почти ежемесячно приходилось пользоваться вагонами Николаевской железной дороги, выезжать в Петроград.

На этот раз, в июне, он провел там почти три недели, будучи делегатом I Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Съезд, представлявший свыше 350 Cоветов всей страны, вполне мог, опираясь на поддержку масс, взять власть в свои руки. Однако большинство на нем принадлежало меньшевикам и эсерам (большевистская фракция включала около 10 % делегатов), которые настойчиво вели линию соглашения с буржуазией. Под сводами зала кадетского корпуса на Васильевском острове, где проходил съезд, монотонно журчали их речи с призывами к «единению всех сил революции» и к поддержке Временного правительства.

Мощным диссонансом таким призывам стали политические демонстрации, прошедшие в Петрограде и Москве, ознаменовавшие новый, июньский, революционный кризис. Рыков с вниманием вчитывался в сообщения петроградских газет о том, что в воскресенье, 18 июня (1 июля), во всех районах Москвы прошли многолюдные митинги и демонстрации. Над толпами людей колыхались транспаранты: «Вся власть Советам!», «Долой десять министров-капиталистов!», «Да здравствует контроль и организация производства!».

Под аккомпанемент этих выступлений съезд закончил работу, избрав первый, меньшевистско-эсеровский по его руководству, ВЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов. Пропорционально представительству на съезде в состав ВЦИК вошли и большевики (Ленин, Зиновьев, Каменев, Милютин, Ногин, Сталин и др.). Рыков, Смидович, а также все более заявлявшие свою активность «молодые большевики» Бухарин и Томский были избраны кандидатами в члены ВЦИК от московских трудящихся.

О чем мог думать Алексей Иванович, возвращаясь после съезда в Москву? Со времени, когда он получил в На рыме первую весть о свержении царизма, прошло почти четыре месяца. Ни одно революционное требование народа, с которым он шел на баррикады против самодержавия, не было удовлетворено.

«Долой войну!» – неслось над городами и селами России. «Мир!» – требовали солдаты, измученные многолетней бойней за чуждые им интересы. Но Временное правительство и не думало заключать мир, оно продолжало империалистическую войну. Эсеры и меньшевики оправдывали эту политику рассуждениями о том, что война теперь приобрела иной характер, ведётся за защиту «революционного отечества».

«Земли!» – настаивало крестьянство, доведённое до крайности безземельем и нищетой. А Временное правительство делало все для того, чтобы оттянуть решение аграрного вопроса и сохранить помещичье землевладение. Меньшевики и эсеры, обещавшие в своих аграрных программах разрешить вопрос о земле, на деле выступили против самовольного захвата крестьянами помещичьих земель, уговаривали массы «подождать» с решением земельного вопроса до созыва Учредительного собрания.

«Хлеба!» – требовали миллионы голодавших трудящихся. А министры Временного правительства бессильны были улучшить экономическое положение страны. Разруха и голод, вызванные войной и хищническим хозяйничаньем капиталистов и помещиков, с каждым днём возрастали.

Июньский кризис перерезало, по выражению Ленина, наступление на фронте. Тем не менее он показал растущую силу большевистской партии.

В этих условиях, воспользовавшись стихийно возникшими 3 (17) июля демонстрациями петроградских рабочих и солдат под лозунгом «Вся власть Советам!», контрреволюция нанесла удар. 4 июля на улицах Петрограда зарокотали пулеметные очереди. В последующие дни было разгромлено помещение ЦК большевиков, а издание его газет запрещено.

Временное правительство отдало распоряжение об аресте В.И. Ленина, вынужденного перейти на нелегальное положение. Некоторые активные работники партии – В.А. Антонов– Овсеенко, П.Е. Дыбенко, В.И. Невский, Л.Б. Каменев, А.М. Коллонтай, Н.В. Крыленко и другие – оказались в тюрьме.

Вместе с руководителями московской большевистской организации Рыков узнал о начавшихся в Петрограде событиях только 4 июля. В тот же день МК большевиков вынес решение провести вечером демонстрацию перед Московским Советом под лозунгом «Вся власть Советам!».

Пока это решение шло в районе, заседал и исполком Московского Совета. На нем Рыкову и другим большевикам пришлось выдержать яростные нападки возглавляемого меньшевиками и эсерами большинства, постановившего запретить уличные митинги и шествия в поддержку петроградских пролетариев.

Вопреки стараниям меньшевиков и эсеров решение большевистского МК было выполнено. Вечером из районов двинулись, преодолевая враждебное сопротивление, подчас сопровождавшееся стычками, рабочие и солдатские колонны, которые к 10 часам вечера заполнили Скобелевскую площадь. Вновь прибывавшие демонстранты располагались вниз по Тверской (ныне ул. Горького) вплоть до Охотного ряда (проспект Маркса).

В то же время с другой стороны Тверской, от Московского Совета до Страстной площади (теперь Пушкинской), накапливались цепи буржуазии, офицеров и добровольцев из числа сторонников Временного правительства. Около здания Московского Совета уже не образно, а зримо пролег водораздел между поднимающимися массами и противниками революции. Попытка последних разгромить московские революционные организации была сорвана. Тем не менее июльские события показали, что меньшевистско-эсеровское руководство Московского Совета (как и Петроградского и ряда других Советов страны, их ВЦИК) превратило его, по существу, в придаток правительства. Двоевластие, сложившееся в стране в результате Февральской революции, кончилось. Таков был один из основных итогов третьего, июльского революционного кризиса.

Выступая на заседании Московского Совета после июльских событий, Рыков отметил резкое падение престижа «революционных партий». В силу их позиции «нигде не было так тихо, как в [Московском] Совете рабочих депутатов», в то время как казаки и юнкера обыскивали петроградские рабочие кварталы, закрывали профсоюзы и громили левые типографии. От имени большевистской фракции Совета он четко высказался против поддержки формируемого «социалистом» Керенским коалиционного правительства, которое не заслуживает никакого доверия.

Говоря о конкретных проблемах, Рыков указал на необходимость рабочего контроля на производстве и резко осудил восстановление смертной казни. По этому вопросу «мы увлекли за собой большинство, и Московский Совет вынес резолюцию протеста», – отмечалось в докладе московской организации VI съезду партии.

Для участия в его работе Рыков в двадцатых числах июля опять отправился в Петроград. Решение о созыве партийного съезда было принято ЦК, избранным на Апрельской конференции большевиков, ещё 18 июня – в день начала второго революционного кризиса. За три дня до июльских событий «Правда» сообщила: «По соглашению между ЦК РСДРП и Междурайонным комитетом (объединённые большевики и меньшевики-интернационалисты) составлено Организационное бюро по созыву партийного съезда». Для участия в съезде приглашались «все социал-демократические организации, стоящие на почве интернационализма: организации, связанные с ЦК [избранным на Апрельской конференции. – Д.Ш.], межрайонцев, меньшевиков-интернационалистов и пр.».

Июльские события значительно осложнили подготовку съезда. Она сопровождалась кампанией лжи и травли большевиков, особенно Ленина. Циркуляр Временного правительства о его розыске и аресте «как немецкого шпиона» пришел и в Москву. В числе тех, кто принял его к «неукоснительному исполнению», был председатель Якиманской районной управы меньшевик А. Вышинский. Двадцать лет спустя, подрагивая от притворного возмущения уже поседевшей щеточкой усов, этот оборотень с ещё большей «неукоснительностью» будет обвинять в «шпионской деятельности» Рыкова и других большевиков, отданных Сталиным ему на расправу.

Но от августа 1917 года до августа 1936 года, когда Зиновьев и Каменев окажутся на скамье подсудимых, а фамилии Рыкова и Бухарина будут впервые выкрикнуты Вышинским в зловещем списке, предвещающем сталинскую расправу, ещё далеко. Пока же Каменев находится в тюрьме Временного правительства, Зиновьев скрывается от этого правительства, как и Ленин, в шалаше близ Петрограда, а Рыков и Бухарин вместе с другими делегатами, в их числе и Сталиным, готовятся к участию в работе партийного съезда, открывшегося в районе Нарвской заставы.

Заседания съезда проходили полулегально: место их проведения сохранялось в тайне. Его и сегодня, кроме историков, мало кто знает. Зато другой, абсолютно законспирированный тогда адрес, ныне хорошо известен миллионам – это станция Разлив под Петроградом. Отсюда Ленин руководил подготовкой и всей работой съезда, который принял решения, подтверждавшие резолюции Апрельской конференции и развившие их в новых условиях.

Съезд нацелил партию и революционный пролетариат на вооружённое восстание, свержение Временного правительства и победу социалистической революции. «В настоящее время, – говорилось в его резолюции «О политическом положении», – мирное развитие и безболезненный переход власти к Советам стали невозможны, ибо власть уже перешла на деле в руки контрреволюционной буржуазии. Правильным лозунгом в настоящее время может быть лишь полная ликвидация диктатуры контрреволюционной буржуазии. Лишь революционный пролетариат, при условии поддержки его беднейшим крестьянством, в силах выполнить такую задачу, являющуюся задачей нового подъема».

В принятии этого документа участвовал и Рыков, который, хотя и имел на съезде совещательный голос (от большевистской фракции Московского Совета), был введён в его Редакционную комиссию по резолюциям.

Фамилия Рыкова была названа и при выдвижении кандидатов в руководящий партийный орган. По результатам тайного голосования он вновь стал членом ЦК[7]7
  На Апрельской конференции РСДРП (б) Рыков был в числе 26 кандидатов, выдвинутых для избрания в ЦК, но не вошёл в его состав, образованный из 9 человек.
  ♦Тем не менее личная судьба значительной части из них завершилась трагически. К середине 20-х годов умерли или погибли в борьбе с интервентами и белогвардейцами семеро из этого состава ЦК. Из оставшихся четырнадцати только трое (Коллонтай, Сталин и находившийся вместе с ним в туруханской ссылке Муранов) дожили до 50-х годов, скончавшись, как говорится, в постели. Все остальные погибли в конце 30-х – начале 40-х годов насильственной смертью. Не менее трагична участь и большинства кандидатов в члены ЦК. Кроме П.А. Джапаридзе, погибшего в числе бакинских комиссаров (1918) и умершей в 1966 году 93-летней Е.Д, Стасовой, все они ушли из жизни драматически. Покончили самоубийством А.А. Иоффе (1927) и Н.А. Скрыпник (1933). Погибли в сталинских лагерях или были расстреляны А.С. Киселёв, Г.И. Ломов (Оппоков), Е.А. Преображенский, В.Н. Яковлева. Все 16 репрессированных в конце 30-х годов членов и кандидатов в члены ЦК, избранного VI съездом партии, в настоящее время реабилитированы.


[Закрыть].

Из конспиративных соображений состав ЦК на съезде не был объявлен. По предложению Г.К. Орджоникидзе огласили фамилии только четырех человек, получивших наибольшее количество голосов. Ими оказались: Ленин (133 голоса из 134 голосовавших), Зиновьев (132), а также Каменев и Троцкий (по 131 голосу). Все они были избраны заочно: Ленин и Зиновьев скрывались в подполье. Каменев и Троцкий находились в тюрьме.

Впоследствии подлинник списка избранных в ЦК не был найден. Считается, что в него вошли 21 член ЦК, а также 10 кандидатов в члены (фамилии двух кандидатов до сих пор так и не установлены).

Рыков оказался среди них одним из самых «старых цекистов». Как и Ленин, он был впервые избран в ЦК двенадцать лет назад, на III съезде РСДРП. Двумя годами позже, на V съезде, членами ЦК стали Г.Е. Зиновьев и В.П. Ногин, а также Ф.Э. Дзержинский (тогда от польской социал-демократии).

VI съезд переизбрал в новый состав членов ЦК ряд деятелей партии, входивших в этот руководящий орган после Апрельской конференции (кроме уже названных Ленина, Зиновьева и Ногина – А.С. Бубнов, Л.Б. Каменев, В.П. Милютин, Я.М. Свердлов, И.Т. Смилга, И.В. Сталин). Вместе с тем почти половина (10 из 21) членов ЦК были избраны в него впервые – Ф.А. Артём (Сергеев), Я.А. Берзин, Н.И. Бухарин, А.М. Коллонтай, Н.Н. Крестинский, М.К. Муранов, Г.Я. Сокольников, С.Г. Шаумян, а также бывшие «межрайонцы» Л.Д. Троцкий и М.С. Урицкий (из «межрайонцев» в ЦК в качестве кандидата в его члены вошёл и А.А. Иоффе).

Такой значительный приток новых членов ЦК был обеспечен резким количественным увеличением его общего состава – едва ли не в 2,5 раза по сравнению с избранным на Апрельской конференции. За прошедшие после неё короткие, но насыщенные событиями три месяца более чем удвоилась и численность членов партии: со 100 тыс., представленных на Апрельской конференции, до 240 тыс. в августе 1917 года.

Именно во главе этого 240-тысячного революционно-пролетарского авангарда и встал ЦК, сформированный VI съездом партии. Две трети его членов были, как и Рыков, профессиональными революционерами ещё с 90-х годов или кануна первой русской революции. Трое (25-летний Смилга, 29-летний Бухарин и его ровесник Сокольников) пришли в ряды большевиков в период её разгара, и только двое – позже (Милютин с 1910, Коллонтай – с 1915 года). Все эти революционеры по праву остались в истории как октябрьская когорта руководителей партии. Встав во главе её за одиннадцать недель до октябрьского штурма, они, несмотря на имевшиеся в их среде заблуждения и колебания, сыграли выдающуюся роль в победе пролетарской революции, её последующей вооружённой защите, а также созидании нового общества в первое десятилетие после победы Октября*.

С начала августа и до начала ноября (по старому стилю), когда Рыков входил в состав ЦК, состоялось более 20 его пленарных заседаний. Судя по протоколам, Рыков участвовал в 10 или 12 (в некоторых протоколах присутствующие не перечислены) из них. Поначалу, в августе – сентябре, его повседневная деятельность была по-прежнему связана главным образом с Москвой, с её Советом. Это было определено и одним из первых пленумов ЦК – 5 (18) августа – который, рассматривая «распределение функций по областям», постановил: «На Московскую область – четверо членов ЦК (Ногин, Оппоков (Ломов), Бухарин, Рыков)».

Так впервые в партийном документе появились вместе две фамилии (Бухарин – Рыков), которым двенадцать лет спустя Сталин придаст тенденциозно-негативное звучание.

Тогда эта скупая строчка протокола означала, что члены ЦК Бухарин и Ломов (Оппоков) должны были сосредоточиться на партийной работе в Москве и особенно в МОБ, руководившем партийными организациями центральных губерний, а Ногин и Рыков – действовать, кроме МК большевиков, также в Московском Совете. Заметим, что двое последних принадлежали к «старикам», сторонникам более сдержанной борьбы за переход власти к Советам, нежели Бухарин и его приверженцы – «левые коммунисты».

Рыков и другие москвичи – члены ЦК скорее всего не тотчас покинули Петроград. В таком случае им уже 6(19) августа стала известна резолюция состоявшегося в тот день заседания узкого состава ЦК, разоблачавшая контрреволюционный замысел созываемого в Москве Временным правительством Государственного совещания и призвавшая к массовым выступлениям протеста. Сразу по возвращении в Москву Рыков стал одним из руководителей, готовивших такое выступление. В кратчайший срок – менее чем за неделю – он провел огромную организаторскую работу. 12 (25) августа, когда в Большом театре открылось Государственное совещание, состоялась мощная однодневная всеобщая стачка, в которой приняли участие свыше 400 тыс. рабочих Москвы.

Рост революционной активности масс заставил контрреволюцию поспешить. Через 10 дней после окончания Государственного совещания, 25 августа (7 сентября), начался мятеж, рассчитанный на установление диктатуры верховного главнокомандующего генерала Корнилова. Однако исход мятежа оказался совсем не таким, каким он был задуман его вдохновителями и организаторами.

В дни разгрома корниловщины, осуществлённого революционными массами под руководством большевиков, Рыков выехал в Петроград. Здесь 31 августа (13 сентября) состоялось заседание ЦК в расширенном составе. На нем была принята резолюция-декларация «О власти», которая раскрыла участие Временного правительства в подготовке контрреволюционного мятежа и указала, что единственный выход – создание власти из представителей революционного пролетариата и крестьянства. В ту же ночь – на 1 (14 сентября) – пленарное заседание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов приняло эту резолюцию, проголосовав, таким образом, за большевиков. Через десяток дней председателем Петросовета вместо меньшевика Н.С. Чхеидзе был избран освобождённый из-под ареста член ЦК РСДРП (б) Л.Д. Троцкий.

Рыков спешно вернулся в Москву (кроме него, в расширенном заседании ЦК 31 августа участвовал от москвичей Ломов (Оппоков); Бухарин и Ногин не выезжали в Петроград). 4 (17) сентября он председательствует на совместном заседании исполкомов Советов рабочих и солдатских депутатов Москвы, где обсуждался вопрос о вооружении рабочих для защиты революции и был утвержден устав Красной гвардии.

Но наиболее важное свершилось на следующий день, когда сотни людей в рабочих куртках и солдатских шинелях заполнили Большую аудиторию находящегося в центре города Политехнического музея. Здесь проходили совместные пленумы Советов рабочих и солдатских депутатов Москвы. В тот вторник, ровно за шесть недель до исторического вторника 24 октября 1917 года, на трибуну поднялся Рыков, выступивший с докладом от МК большевистской партии и её фракции в Советах. В основе его выступления лежало принятое за пять дней до этого решение ЦК «О власти». После ожесточённых дебатов убедительным большинством (60 % голосовавших) прошла большевистская резолюция, ставившая задачу решительной борьбы за завоевание власти трудящимися.

Она была принята в основном голосами членов Совета рабочих депутатов. Убежденность Рыкова и его товарищей по партии подтвердилась. Большевизация Совета стала фактом. Две недели спустя председателем Совета рабочих депутатов был избран В.П. Ногин. Вынужденный оставить этот пост меньшевик Л.М. Хинчук впоследствии порвал с меньшевизмом, был принят в РКП (б) и в бытность Рыкова главой правительства находился на ответственной хозяйственной работе – являлся председателем Центросоюза. Его жизнь оборвалась в начале сороковых.

Рыков не присутствовал на перевыборах 19 сентября (2 октября) исполкома Московского Совета. Во второй половине сентября он – в Петрограде. Этот город в ближайшие недели совсем по-новому войдёт в его жизнь, станет центром событий, которые вновь переломят её с новой силой и затем убедят в правоте ленинского курса революции.

Ленина он не видел с июньских дней, когда они оба участвовали в работе Всероссийского съезда Советов, но его незримое присутствие ощущал постоянно. И теперь, 15 (28) сентября, вместе с другими членами ЦК, собравшимися на пленум, Рыков внимательно вслушивается в текст писем, только что присланных Ильичем из его тщательно законспирированного подполья. Уже сами их названия, под которыми они войдут в летопись подготовки Октября – «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание», – говорят об их содержании.

«Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки… Большинство народа за нас». Таков главный вывод Ленина из анализа сложившейся революционной ситуации. Обосновав такой вывод, он определил вытекающую из него задачу: «На очередь дня поставить вооружённое восстание в Питере и в Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства».

Из протокола заседания ЦК 15 сентября неясно, какое решение было принято в связи с ленинскими письмами. Предполагалось на ближайшем заседании рассмотреть возможность их рассылки в наиболее важные организации. Вместе с тем был поставлен на голосование вопрос, чтобы «был сохранен только один экземпляр писем». Во всяком случае, в последующих документах ЦК о них не упоминается, а сами они были опубликованы только в 1921 году.

Все это, конечно, не случайно и отразило определённые колебания если не большинства, то значительной части членов ЦК (за уничтожение девяти из имевшихся десяти экземпляров ленинских писем голосовали 6 членов ЦК, против – 4, воздержались – 6) в принятии решительной постановки Лениным вопроса о взятии власти. Всего лишь за десять дней до этого заседания ЦК Рыков, выступая на совместном пленуме Советов рабочих и солдатских депутатов Москвы, утверждал, что «без захвата власти рабочими и крестьянами немыслимо торжество революции». А более двух недель спустя он заявил себя, наряду с другими членами ЦК (Каменевым, Ногиным, Милютиным и др.), сторонником участия партии в Предпарламенте – совещательном органе при Временном правительстве. Тем самым задачу подготовки «захвата власти» он, по существу, подменил «парламентской борьбой», за что был подвергнут решительной критике со стороны Ленина. В результате ЦК отменил свое решение о вхождении Рыкова, Троцкого и Каменева в президиум Предпарламента и участии в последнем представителей РСДРП (б).

Предвидя сомнения и колебания в среде партийных руководителей, Ленин в письме «Большевики должны взять власть» подчеркнул: «Ждать «формального» большинства у большевиков наивно: ни одна революция этого не ждёт, Керенский с К⁰ не ждут…» Ленинские письма явились отправным моментом в ориентировке большевиков на непосредственную подготовку восстания. Вместе с тем известная неопределённость, обнаружившаяся в ЦК в отношении к ним, проявила в первоначальном виде будущие колебания и ошибки: голосование Зиновьева и Каменева против немедленного проведения октябрьского восстания, стремление оттянуть его до съезда Советов (Троцкий, Сталин и др.), позиция Ногина, Рыкова и Милютина в вопросе об «однородном социалистическом правительстве».

Правильное понимание их тогдашних взглядов не как «враждебных» партии и Ленину, а как результат неверной ориентировки в сложной политической обстановке начала осени 1917 года, до сих пор сдерживает существующая в нашей литературе трактовка вопроса об объективных предпосылках социалистической революции. Она, по существу, отрицает вполне реальную вероятность капиталистического развития страны после Февральской революции и тот факт, что социалистическая революция была лишь альтернативой такой вероятности. В том-то и прозорливость Ленина, что он определил образование в начале осени 1917 года объективных политических предпосылок, которые создавали практическую возможность взятия власти пролетарской партией.

Осенью 1917 года общенациональный революционный кризис, нараставший на протяжении нескольких месяцев после Февральской революции, достиг наивысшей точки. Страна вплотную подошла к экономической катастрофе. Хозяйничанье капиталистов ознаменовалось дальнейшим усилением разрухи в промышленности и на транспорте. Промышленное производство резко сократилось по сравнению с 1916 годом. Железные дороги все более охватывал паралич. Капиталисты умышленно сокращали производство, чтобы измором принудить рабочий класс к повиновению. В стране начинался голод, спекулянты взвинчивали цены на продукты питания. В значительной мере это было связано с кризисом сельского хозяйства. В 1917 году сбор зёрна едва достиг половины довоенного уровня.

В.И. Ленин в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», написанной в сентябре, глубоко проанализировал положение в стране и показал, что спасти её от экономической катастрофы может только социалистическая революция.

«Идти вперёд, – писал он, – в России XX века, завоевавшей республику и демократизм революционным путем, нельзя, не и д я к социализму, не делая шагов к нему…»

В обстановке общенационального кризиса, нараставшей экономической катастрофы в стране происходил всенародный революционный подъем. Рабочее движение вылилось в мощную волну стачек, подавляющее большинство которых носило политический характер. В Петрограде, Москве, на Украине, Урале и в других районах рабочие многих фабрик и заводов брали в свои руки управление. Рабочий класс вплотную подходил к решению вопроса о власти.

В сентябре – октябре с повестки дня заседаний Временного правительства почти не сходили доклады о росте крестьянского движения. Все чаще крестьяне жгли, громили и захватывали помещичьи имения. Страна стояла на грани крестьянской войны против помещиков. Политика большевистской партии, требовавшей немедленного революционного решения аграрного вопроса, привлекала на сторону пролетариата трудовые слои деревни, обеспечивала создание союза рабочего класса и беднейшего крестьянства, который являлся решающей силой социалистической революции.

Вместе со всей страной бурлил фронт. Четвертая осень вползала в окопы, а конца войне не было видно. Солдатские массы убеждались, что ни правительство, ни меньшевики и эсеры не дадут мира. Переизбравшиеся ротные и полковые комитеты переходили под руководство большевиков. Тысячи солдатских писем на родину призывали идти за большевиками. К одному из них, направленному в далёкую сибирскую деревню, была приложена листовка, популярно разъяснявшая взгляды большевика. На ней – приписка: «Посылаю листок, который вы прочитаете и узнаете в нем все и к какой партии я присоединяюсь и вам советую присоединиться. Это партия социал-демократическая, которая требует передачи всех земель, и лесов, и фабрик в руки народа и скорейшего мира. Это партия большевиков». Письмо помечено 24 октября.

Со все большей силой заявляло себя и освободительное движение в национальных районах. В движение пришли широкие массы трудящихся, не желавшие жить по-старому, а «верхи» – правящие классы и партии – не могли управлять страной прежними методами. Это был кризис власти – один из основных признаков новой, не менее грозной и мощной, нежели в феврале, революционной ситуации, сложившейся осенью 1917 года.

В Малахитовом зале Зимнего дворца, ставшего при Керенском резиденцией правительства, министры вели бесконечные дебаты о положении в стране. Стремясь закрепить политическое господство капиталистов, правительство пыталось повести страну по пути буржуазного парламентаризма. 1 сентября Россия была объявлена республикой. Две недели спустя было созвано «Демократическое совещание», составленное из представителей соглашательских партий, буржуазно-националистических организаций, городских дум, земств, Советов и т. д. Оно образовало уже упомянутый Предпарламент (Временный совет республики). В конце сентября произошло очередное перераспределение министерских портфелей, было создано третье (и последнее) коалиционное правительство.

Тем временем тайком разрабатывались планы удушения революции. «Буржуазия наметила два плана борьбы с народными массами, – свидетельствует А.И. Верховский, военный министр в последнем составе правительства. – Один из этих планов громко обсуждался на заседаниях Временного правительства и не имел значения; второй план, составленный келейно, был настоящим стратегическим планом борьбы; он проводился без громких слов, но со всей решительностью людей, прижатых к стенке смертельной опасностью». Это был план второй корниловщины, разгрома движения масс новым контрреволюционным выступлением.

Кризис назрел. Так лаконично определил Ленин положение в стране, вступавшей в осенне-багряные дни октября. «Нет сомнения, – писал он, – конец сентября принес нам величайший перелом в истории русской, а, по всей видимости, также и всемирной революции».

В последней декаде сентября наметились изменения и в практической деятельности Рыкова. 23 сентября на заседании ЦК было решено перевести его в Петроград. На следующий день ЦК конкретизировал свое решение. Предстояли перевыборы исполкома Петроградского Совета, и ЦК, принимая меры по закреплению большевистского руководства им, постановил: «Перевести Рыкова в Питер для работы в Совете, перевести на советскую работу и ещё нескольких товарищей, в том числе Володарского. Председателем совета проводить Троцкого, а в президиум ввести Рыкова».

Окончательно перебраться в Петроград Алексей Иванович до октябрьских событий не успел. Последние три-четыре недели он частично провел в Москве. Был делегирован Московским Советом на II Всероссийский съезд Советов, а позже (уже 25 октября) введён в состав Московского Военнореволюционного комитета (МВРК). Все это ещё раз подтвердило его высокий авторитет среди московских трудящихся, но практическое участие в МВРК он принять не смог, так как в решающие дни пролетарской революции находился в Петрограде.

Дата возвращения Рыкова оттуда после победы октябрьского вооружённого восстания известна – 9 (22) ноября. Когда именно он прибыл в Петроград, достоверно не выяснено. Скорее всего в начале 20-х чисел октября. К тому времени, когда стали прибывать делегаты съезда, он уже освоился с новым петроградским адресом революции – Смольным. Здесь, в части здания института благородных девиц, с конца лета разместились ВЦИК и Петроградский Совет. С переходом последнего на большевистские позиции Смольный постепенно стал центром революционных сил, все более приобретая всероссийскую, а затем – со взрывной стремительностью – и мировую известность.

О том, что Рыков приехал в Петроград только к началу 20-х чисел октября, свидетельствуют и протоколы октябрьских заседаний ЦК. Из них видно, что он (как, впрочем, и Ногин с Бухариным) до конца месяца отсутствовал на этих заседаниях. Это не значит, конечно, что Рыков, Ногин и Бухарин, работавшие в Москве, стояли в стороне от обсуждения большевистским руководством вопросов подготовки и проведения восстания.

Рыков вместе со всеми членами ЦК испытал несокрушимую логику ленинской убежденности в победе вооружённого выступления и пролетарской революции. Твердая позиция вождя партии, его авторитет обеспечили преодоление колебаний, сплоченность партийного руководства революционными массами накануне и во время октябрьского штурма. Только двое – Зиновьев и Каменев – неправильно оценивая расстановку и соотношение социальных сил, голосовали на заседаниях ЦК 10 (23) и 16 (29) октября против вывода Ленина, что вооружённое восстание неизбежно и назрело.

Правда, к протоколу второго из этих заседаний приложена записка: «Уважаемые товарищи! Поданное нами заявление просим передать для опубликования в ЦО [центральном органе. – Д.Ш.]. В. Ногин, В. Милютин, А. Рыков». Никакой соответствующей газетной публикации не последовало, а само заявление в бумагах ЦК, к сожалению, не сохранилось. О его содержании можно лишь предполагать, учитывая, что немногим более двух недель спустя, в начале ноября, подписавшие записку заявят вместе с Зиновьевым и Каменевым о выходе из ЦК.

Мы ещё коснёмся причин сделанного ими шага. Сейчас же стоит отметить иные обстоятельства, характеризующие ленинский подход к проявлению инакомыслия в среде его соратников, что относится и к пониманию отношения Ленина к Рыкову.

Наша историческая литература десятилетиями, применяя зловещие оценки, акцентировала внимание на октябрьском несогласии Зиновьева и Каменева с установкой Ленина на восстание. Все это было, и они, по точному замечанию одного из наблюдательных современников, «испытали на себе всю страшную силу ленинской аргументации». Но разве за взгляды Ленин назвал их штрейкбрехерами и потребовал исключить из партии? Совсем нет. Его резкое неприятие вызвало не открыто высказанное мнение, а непартийный поступок Зиновьева и Каменева, сделавших заявление по решенному ЦК вопросу в небольшевистской печати, по существу противопоставивших себя Центральному Комитету.