Текст книги "Время Алексея Рыкова"

Автор книги: Дмитрий Шелестов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Так виделась в ту пору деятельность высшего советского экономического органа, проводящего демократический централизм в области хозяйственной жизни. В связи с последним следует коснуться обсуждения на съезде «Положения об управлении национализированным предприятием». Вопреки «левым коммунистам» (В.М. Смирнов, В.Н. Андронников и др.), настаивавшим на подчинении предприятий только местным органам, комиссия съезда, в которую от СНК вошёл Ленин, а от ВСНХ – Рыков и Вейнберг, обеспечила принятие большинством делегатов «Положения», согласно которому фабрично-заводские управления формировались ВСНХ и его районными (областными) органами, а также профессионально организованными рабочими данного предприятия, включали в свой состав специалистов.

Разрабатывая вместе с Лениным это «централистское» положение, Рыков выступал за централизм, понимаемый в «действительно демократическом смысле», который «предполагает в первый раз историей созданную возможность полного и беспрепятственного развития не только местных особенностей, но и местного почина, местной инициативы, разнообразия путей, приемов и средств движения к общей цели», требует «счета денег», использования финансовых рычагов учета и контроля, госкапиталистических форм экономики и т. п. Такой подход является, пожалуй, одной из важных характеристик позиции Рыкова в период развертывания его деятельности во главе ВСНХ весной и в начале лета 1918 года.

Именно тогда, на I Всероссийском съезде Советов народного хозяйства, выступая с докладом о деятельности ВСНХ, Рыков произнес приведенные в предшествующей главе слова о том, что русскому рабочему выпало на долю необычное счастье быть авангардом и застрельщиком социалистического переворота. И тут же подчеркнул: «Но это – не только счастье, но и громадная тяжелая обязанность…»

Примечательно, что это положение, по существу, открывает томики собрания статей и речей А.И. Рыкова, изданные десяток лет спустя[12]12
  См.: Рыков А. И. Статьи и речи. В четырех томах. М.-Л., 1927–1929, т. I, 1918–1920 гг.; т. II, 1921–1923 гг.; т. III, 1924 г. IV том выпущен не был. Издание осуществлено под редакцией Г.И. Ломова (Оппокова) и М.А. Савельева, в его подготовке участвовала Н.С. Рыкова.


[Закрыть]. Среди них самый объёмистый – первый, относящийся ко времени 1918–1920 годов. Его материалы отражают героизм, сложность и противоречивость начального периода жизни Советской страны.

Весна 1918 года, вселявшая надежды на возможность приступа к мирному строительству нового общества, оказалась на деле преддверием событий, «в грозе и тревоге» которых, говоря крылатыми словами песни, первый послеоктябрьский год остался в памяти народной как «боевой восемнадцатый год» и ушел в историю «по военной дороге». По такой дороге были вынуждены торить свой путь первопроходцы пролетарской революции и в девятнадцатом году, и в двадцатом…

Это огненное трехлетие вошло в наши учебники истории как период гражданской войны и империалистической интервенции. Нельзя, однако, не заметить, что в некоторых публицистических работах последних лет органическая связь широкомасштабного развертывания гражданской войны с интервенцией каким-то образом, невольно или вольно, как бы «исчезла». Вместе с тем отошло на второй план едва ли не определяющее значение внешних сил. К тому же бытующая до сих пор с времён «Краткого курса» нелепая формулировка «иностранная интервенция» (как будто вторжение извне может быть «отечественным»!) заслоняет подлинное определение последней, которая может иметь различные формы – и вооружённую, и экономическую, и политическую, и идеологическую и т. д. Если вдуматься, все эти формы так или иначе были применены международным империализмом после победы Октября против Страны Советов.

Тень черного крыла интервенции, её хищные и кровавые когти, рвавшие российские земли, являются своеобразной и характерной чертой гражданской войны 1918–1920 годов. «Вначале Октябрь, – отмечал Рыков, – сравнительно мало обеспокоил международную буржуазию. Капиталистический мир считал, что Октябрьская революция есть только краткий эпизод, историческое «недоразумение». Явился-де какой-то Ленин – новый Пугачев или Стенька Разин, – устроил «бунт» в Петрограде и в Москве. Они рассчитывали, что этот «бунт» будет в короткое время ликвидирован, но затем, когда оказалось, что это не маленький «бунт», а начало большого международного «бунта», буржуазия прибегла к интервенции для подавления Октябрьской революции».

Развернувшаяся с лета 1918 года широкая борьба на фронтах с интервентами и внутренней контрреволюцией определила в качестве главной и решающей задачи вооружённую защиту завоеваний Октября, превращение Страны Советов в единый военный лагерь. Это непосредственно сказалось и на всей её народнохозяйственной жизни, повлекло за собой практически сплошную национализацию промышленности.

Можно с уверенностью утверждать, что Рыков как председатель ВСНХ такую меру в 1918 году не предусматривал и больше того – не мог предполагать её в ближайшем будущем. Это совсем не значит, что он считал процесс обобществления средств производства уже исчерпанным. Сразу после окончания I Всероссийского съезда Советов народного хозяйства при его активном участии был подготовлен и 28 июня 1918 года принят Декрет об изъятии из частной собственности крупной промышленности. Декрет положил начало третьему этапу национализации, в ходе которого вся крупная капиталистическая собственность на средства производства, а также значительная часть средних предприятий оказались к весне 1919 года в руках Советского государства и его хозяйственных органов.

Казалось, национализация дошла до предельной черты. Тем не менее с лета 1919 года её темпы стали резко возрастать, что диктовалось суровой необходимостью в тягчайших условиях войны мобилизовать все ресурсы. В 1920 году Рыков подписал постановление ВСНХ, по которому вслед за крупными и средними предприятиями были национализированы практически все мелкие промышленные заведения. К исходу того года в ведении государства оказалось в общем итоге свыше 37 тыс. различных – крупных, средних и мелких – объектов промышленного производства.

Не представляет сомнения, что без национализации промышленности было невозможно создание социалистического уклада в экономике страны. Но вместе с тем нельзя не видеть, что в чрезвычайной обстановке превращения страны в 1918–1920 годах в единый военный лагерь она приобрела, по существу, всеобъемлющие масштабы, создававшие в том числе и почву для возникновения иллюзий относительно возможности «прямого прорыва» к коммунизму.

Не будем гадать, в какой мере мог разделять такие иллюзии Рыков. Вместе с тем подчеркнем его сурово реалистическую оценку резкого изменения военно-политического положения Советской страны в результате интервенции и широкого развертывания с лета 1918 года гражданской войны, непреклонную решимость и волю в обеспечении защиты Октября. В начале того лета Рыков выступил, как только что отмечалось, за управление народным хозяйством на основе централизма, понимаемого в «действительно демократическом смысле». Несколько месяцев спустя руководитель ВСНХ был вынужден в корне изменить эту позицию.

Весной 1919 года, в канун решающих сражений с армиями Колчака, Деникина, Юденича, на заседании ВЦИК был заслушан его доклад «О положении промышленности». В условиях нарастающей борьбы на фронтах, голода и разрухи в тылу Рыков бескомпромиссно высказался за установление в стране экономической диктатуры, которая не считалась бы с интересами отдельных групп и лиц, а, мобилизовав все ресурсы на захваченной врагами территории, использовала их там, где они нужны были прежде всего.

Конечно же, такое решение далось нелегко и пришло не сразу; оно вырабатывалось в тяжелейшей ситуации, диктовавшей установление жёсткого экономического режима и строжайшей дисциплины. «Мы не можем жить в данное время без принуждения, – заявил Рыков, выражая чрезвычайность возникшего положения. – Необходимо заставить лодыря и тунеядца под страхом кары работать на рабочих и крестьян, чтобы спасти их от голода и нищеты». Чрезвычайность положения диктовала и «применение отдельных черт из жизни армии» в ведении народного хозяйства, организации его управления.

Одним из основных проявлений этого в системе ВСНХ стал главкизм – управление народным хозяйством в годы гражданской войны и интервенции посредством главных комитетов (главков), характеризовавшееся строжайшей централизацией руководства предприятиями и другими звеньями народного хозяйства. Главкизм… Милитаризация труда… Всеобщая трудовая повинность… Продразверстка… Эти и некоторые другие суровые понятия прочно связаны в исторической памяти с объединительным для них понятием, возникшим в конце гражданской войны, едва ли не в 1920 году, – «военный коммунизм».

Но, строго говоря, первоначально появление главков и центров в системе ВСНХ было вызвано внутренними потребностями перестройки деятельности этого органа в связи с существенным изменением его функций в 1918–1920 годах. По мере нарастания национализации он из общеэкономического органа с широкими полномочиями стал превращаться в орган руководства только промышленностью. Этот процесс начался со второй половины 1918 года, когда ВСНХ был освобождён от планирования и регулирования народного хозяйства в целом, а созданный в конце ноября того года Совет рабочей и крестьянской обороны принял на себя согласование деятельности всех отраслей и общее управление ими. В 1920 году ВСНХ окончательно сложился как исключительно промышленный наркомат.

Такое сужение функций ВСНХ отнюдь не означало «облегчение» деятельности его председателя, а введение жёсткого централизма – игнорирование им работы местных совнархозов, превращение их в чисто технических исполнителей диктаторской воли центра. Примечательно, что вопрос о введении новой структуры ВСНХ был коллективно обсуждён на II Всероссийском съезде Советов народного хозяйства (декабрь 1918 года), который признал необходимым проводить жёсткую централизацию управления промышленностью, создавать главки и центры ВСНХ по управлению отдельными отраслями экономики. Следующий Всероссийский съезд Советов народного хозяйства проходил в начале 1920 года в преддверии так называемой второй (первая была весной 1918 года) мирной передышки. По инициативе Рыкова съезд, подчеркнув значение централизации управления народным хозяйством, вместе с тем предоставил местным совнархозам право большей хозяйственной самостоятельности. Экономическая диктатура, жёсткая централизация были всегда для Алексея Ивановича только вынужденными, временными мерами, и, когда суровость времени хотя бы частично ослабевала, он стремился ослабить и диктат центра в пользу развития местной инициативы.

Рыков был постоянно связан с совнархозами всей страны, выезжал, как позже стали говорить, на места, общался с сотнями и тысячами практических работников, действовавших в губерниях и национальных районах. Вот лаконичное свидетельство результатов одной из его поездок в начале 1920 года в только что освобождённые от деникинцев южные районы страны: «Явившись следствием поездки т. Рыкова, работа по первоначальному налаживанию государственного хозяйственного аппарата Донской области и Северного Кавказа развивается». Далее в документе говорится, что в соответствии с практическими рекомендациями председателя ВСНХ она идёт по трем направлениям: организационному, выработке производственных программ и выяснению запасов как товаров, так и сырья.

Конечно, немало сил Алексея Ивановича уходило на непосредственное руководство центральными органами ВСНХ. В 1920 году в их системе насчитывалось свыше 70 различных главков, центров, производственных отделов и секций. Основные звенья этой системы – 52 главка и центра – функционально подразделялись на два вида: по отраслям (Главнефть, Главметалл, Центромедь и т. п.) и по типу продукции (Главгвоздь, Главспичка и т. п.). Деятельность каждого из них подчинялась соответствующему производственному отделу, а позже – непосредственно Президиуму ВСНХ. Естественно, что глава Президиума Рыков повседневно вникал в их деятельность, решал сотни вопросов, связывал воедино этот сложнейший управленческо-хозяйственный механизм.

Это был гигантский, напряжённейший и часто круглосуточный труд. Некоторое представление о нем даёт недавно опубликованное описание подготовки Рыковым решения одного из (бесчисленно многих!) вопросов. Воспользуемся этим описанием. Чтобы вынести в один из обычных дней суждение о целесообразности предложения Химического отдела, председатель ВСНХ должен был загодя (чаще ночью, так как днём шли другие дела) изучить месячные сообщения почти тридцати секций и главков – шамотного, спичечного, табачного, кости, крахмала, масла, красок и лаков, бумаги, шиферного, кожевенного, стройматериалов, химической основы, химико-древесного, цементного, спирта, сахара, жиров, щетины, москательного, механического, электрохимического, взрывчатых веществ, анилина, фармацевтических заводов, резины, стекла. Этот перечень, способный от простого его чтения вызвать головную боль, умышленно приведен здесь без сокращений. Уже сам по себе он свидетельствует об объёме работы председателя ВСНХ. А ведь Рыков должен был не просто ознакомиться с отчетами и вникнуть в них, но и выработать определённое мнение по тому или иному вопросу, обеспечить его поддержку на заседании Президиума ВСНХ, дать соответствующие поручения и проверить их исполнение. Все это требовало приобретения хотя бы минимума профессиональных знаний, консультаций со специалистами и т. д. И все это – лишь частица каждосуточного напряжения, решения массы дел, заседаний правительства и иных заседаний, встреч с людьми и пр. и пр.

Это напряжение месяцами физически «поддерживалось» скудным пайком, почти таким же, какой получала вся трудовая Москва, горячим чаем, порой морковным, и в лучшем случае с сахарином. Но разве не так же жил Ленин и другие «кремлёвские руководители»[13]13
  «Жили в Кремле в первые годы революции очень скромно», – свидетельствовал позже Троцкий в своем недавно опубликованном в нашей печати мемуарном очерке.


[Закрыть]? Известно, что народный комиссар продовольствия Александр Дмитриевич Цюрупа заболел в то время именно от хронического недоедания. Оно, в сочетании с огромным переутомлением, тяжело сказалось к началу 20-х годов и на здоровье Рыкова и привело к нескольким хирургическим операциям.,

Судя по всему, он, полностью поглощенный делами, не придавал никакого значения тому, что работает на износ. Отмечая в начале 1921 года, что «Алексей Иванович производит впечатление совсем больного человека», Ленин следом добавил: «А не лечится толком. Это безобразие. Хищение казённого имущества совершенно недопустимое»[14]14
  «Известия ЦК КПСС», 1989, № 4, с. 161.


[Закрыть]. Ленинские слова были обращены к жене Рыкова Нине Семеновне. И не случайно, Владимиру Ильичу и всем другим, близко знавшим Рыковых, была известна дружеская слаженность их взаимоотношений. Рано осиротевший, а позже годами живший скитальческой жизнью революционера-нелегала, Алексей Иванович очень дорожил теплой и сердечной атмосферой своей семьи, заботой и вниманием Нины Семеновны, не только жены, но и единомышленника.

В конце 1917 года Рыковы наконец получили свое первое жильё и, уместив на извозчичьей пролетке все нажитое имущество, перебрались в центр Москвы, в Кисловский переулок (ныне ул. Семашко). Однако прожили они здесь недолго – менее года.

С переездом Советского правительства в Москву Ленин и другие крупные руководители, как уже отмечалось, поселились в Кремле. По какой-то причине Рыковы перебрались сюда позже многих других, осенью 1918 года. Возможно, непосредственно это было связано с тем, что Я.М. Свердлов, получив квартиру в первом этаже Детской половины Большого Кремлёвского дворца (БКД), предложил Алексею Ивановичу занять три комнаты в этой квартире. Так образовалась своеобразная «кремлёвская коммуналка» на две семьи, навсегда связавшая дружбой их дочерей.

…Семьдесят лет спустя солнечным летним днём на малолюдной кремлёвской Коммунистической улице, бывшей Дворцовой, пролегающей в своем начале между западным торцом БКД и фасадом здания Оружейной палаты, можно было увидеть небольшую группу сотрудников Музеев Кремля, внимательно слушавших двух пожилых женщин.

– Наши окна, – вспоминала Наталия Алексеевна Рыкова, – выходили во внутренний двор БКД, там стояла прелестная церквушка Спаса на Бору, снесенная, кажется, в 30-е годы. А вот эти окна – комнаты Свердловых. В одной из них через несколько месяцев после нашего переезда в Кремль скончался после внезапной и недолгой болезни Яков Михайлович. Отец всегда горевал по поводу его преждевременной гибели.

– Позже, – вступила в разговор Вера Яковлевна Свердлова, – одну из наших комнат мама, Клавдия Тимофеевна Новгородцева, отдала Рыковым. Вон те два окна – там был домашний кабинет моего отца, а потом Алексея Ивановича.

– Как все здесь изменилось, – продолжает Наталия Алексеевна. – В годы нашего детства эта улица была выложена булыжником, по ней пролегали трамвайные рельсы, приходили платформы с дровами, поленницы которых громоздились по всем углам. Наши комнаты были большими, но зимой мы в них порядочно мёрзли – приходилось экономить дрова… Дома почти не готовили, бегали с кастрюлями в общую для всех кремлёвскую столовую.

– Не было не только продуктов, – замечает Вера Яковлевна, – но и некому было готовить. Ведь и Клавдия Тимофеевна, и Нина Семеновна были постоянно заняты на работе[15]15
  «В 1917 году – секретарь Моссовета и секретарь Совета по национализации банков. В последующие годы работала в Госплане и органах здравоохранения» – так коротко написала о своей работе Н.С.Рыкова в автобиографии, составленной в 20-е годы для Общества старых большевиков.


[Закрыть]. Конечно, они заботились о семье, о всех нас. Нина Семеновна одинаково ровно относилась ко всем детям, никогда не выделяла среди них свою дочь Наталочку. К ней можно было прийти в любое время и с любым вопросом. Всегда можно было ей довериться.

Наталия Алексеевна возвращается к ранним детским воспоминаниям.

– А помнишь, Вера, как-то теплым летним вечером мы сидели с тобой, свесив ноги с подоконника, и из лоскуточков мастерили платьица для кукол. В это время из-за угла Большого дворца появились Ленин и мой отец. Владимир Ильич остановился у нашего подоконника и что-то с добрым смехом говорил нам.

– Нет, не помню…

Для двух тогдашних девчушек такая встреча была обыденной повседневностью их пока ещё маленького мирка, и надо ли удивляться, что память Веры Яковлевны не сохранила этот эпизод. Но о многом из того сурового времени девчушки просто даже и не догадывались.

Ведь именно здесь, в Детской половине БКД, правда до переезда в неё семей Свердлова и Рыкова, содержалась в полуподвальной комнате правая эсерка Фанни Каплан, стрелявшая 30 августа 1918 года во Владимира Ильича. Отсюда четыре дня спустя комендант Кремля, бывший балтийский матрос Павел Мальков, вывел её в последний путь.

Рыков был в числе тех руководителей, которые, с болью восприняв известие о покушении на вождя революции, не растерялись, проявив волю в сохранении в этот тяжелый момент дисциплины и порядка, организации бесперебойной государственной деятельности. В литературе середины 20-х годов промелькнуло утверждение, что Рыков в те тревожные недели был назван возможным заместителем Ленина в Совнаркоме[16]16
  «Насколько ценил тов. Ленин А.И. Рыкова, можно судить по тому факту, что в период болезни после ранения в 1918 году Владимир Ильич своим заместителем по Совету Народных Комиссаров советовал назначить А.И. Рыкова» (Алексей Иванович Рыков /его жизнь и деятельность/. Подготовлено к печати И.И. Воробьёвым, В.Л. Меллер и А.М. Панкратовой. М., 1924, с. 42).


[Закрыть]. Вероятно, именно на этом основании некоторые современные авторы заключили, что «во время болезни после ранения Владимира Ильича на посту председателя Совнаркома его заменял Рыков». Документальных подтверждений тому пока нет, и только выявление их может подтвердить или опровергнуть это утверждение.

Но как бы то ни было, несомненно, что за короткое время Рыков стал одним из видных деятелей Советского правительства, авторитетным народнохозяйственным руководителем. Его работа в ВСНХ в 1918–1921 и 1923 годах начинает сейчас постепенно привлекать внимание на исследовательском уровне, и здесь уже в ближайшие годы можно ждать появления содержательных работ.

Но вне поля зрения специалистов все ещё остаётся его военная деятельность, особенно ярко выявившаяся в 1919–1920 годах. Конечно, Рыков никогда не был военачальником, он был «сугубо гражданским» человеком, ни дня не стоявшим в армейском строю. Вместе с тем его вклад в вооружённую защиту Советской страны оказался настолько значителен, что он был награждён боевым орденом Красного Знамени[17]17
  Можно сказать, что он был дважды награждён этим орденом: в 1928 году к 10-летию Красной Армии и ровно шестьдесят лет спустя, в 1988 году, когда Президиум Верховного Совета СССР отменил неправедное постановление 1937 года о лишении его награды (такая отмена коснулась и сопроцессников Рыкова – П.П. Буланова, А.И. Икрамова, Х.Г. Раковского, А.П. Розенгольца и В.Ф. Шаранговича). Как вспоминает Наталия Алексеевна Рыкова, в детстве она долго не знала, что отец награждён. И, только роясь однажды в родительской шкатулке, обнаружила орденский знак, который, по её мнению, Алексей Иванович вряд ли когда-нибудь привинчивал на лацкан пиджака. И это – ещё один штришок его личной скромности…


[Закрыть].

Военная деятельность Рыкова была тесно взаимосвязана с его работой в ВСНХ и являлась как бы важнейшим ответвлением этой работы, которое постепенно приобрело в значительной мере самостоятельный характер.

Уже летом 1918 года Рыков и другие руководители ВСНХ были серьезно озабочены организацией материально-технического обеспечения борьбы на фронтах. По их предложению 16 августа 1918 года Совнарком постановил образовать при ВСНХ (с участием ВЦСПС) Чрезвычайную комиссию по производству предметов военного снаряжения. Ей было поручено обеспечение военного производства и контроль за выполнением армейских заказов. Комиссия не случайно получила наименование Чрезвычайной, её решения были обязательны для всех предприятий и учреждений. Возглавил комиссию член Президиума ВСНХ Л.Б. Красин, который еженедельно отчитывался о проделанной оборонной работе Совнаркому и ВСНХ.

Комиссия просуществовала недолго – менее трех месяцев, и не потому, что работала неудовлетворительно. Быстро разросшиеся масштабы вооружённой борьбы потребовали реорганизовать её и создать ещё более авторитетный орган.

В связи с этим 2 ноября 1918 года при ВСНХ была учреждена Чрезвычайная комиссия по снабжению Красной Армии – Чрезкомснаб. В неё, во-первых, вошёл более широкий круг представителей – от ВЦИК, ВСНХ, ВЦСПС и Наркомвоена, во-вторых, значительно усилились её полномочия и функции, в-третьих, она получила возможность создать собственные местные органы в лице окружных чрезкомснабов и губернских уполномоченных. Эту комиссию, как и предшествующую, возглавил Л.Б. Красин, однако, оставаясь членом Президиума ВСНХ, он с созданием Совета рабоче-крестьянской обороны одновременно стал и его членом. Этому высшему чрезвычайному органу (точнее, так называемому Малому Совету обороны) была непосредственно подчинена и комиссия.

Чрезкомснаб сыграл свою роль в мобилизации ресурсов для обеспечения боевых действий Красной Армии. Однако бешеный накал борьбы на фронтах летом 1919 года, когда, по определению Ленина, наступил один из самых критических, по всей вероятности даже самый критический момент социалистической революции, властно вызвал необходимость объединения всего дела военного снабжения не на коллегиальной основе, а в одних руках.

3 июля состоялся пленум ЦК РКП (б). Среди других первоочередных вопросов он обсудил необходимость централизации снабжения армии. Пленум постановил: «Немедленно объединить всю организацию снабжения армии. Техническое проведение поручить одному лицу (члену Реввоенсовета Республики А.И. Рыкову), который получает диктаторские полномочия в области снабжения армии»[18]18
  Одновременно ЦК признал необходимым упразднить Малый Совет рабоче-крестьянской обороны, занимавшийся на высшем уровне вопросами снабжения армии. Его функции фактически передавались Рыкову.


[Закрыть].

Это решение в нашей исторической литературе до послед-. них лет не только не анализировали – о нем и не упоминали. Между тем оно примечательно. В критический момент жизни страны ЦК партии пошел на беспрецедентный, смелый шаг – выдал диктаторский мандат, хотя и распространявшийся только на определённую сферу жизни страны, но фактически дававший его обладателю неограниченные полномочия в тылу советских армий. Такой мандат ЦК мог выдать лишь человеку, облечённому его полным доверием, исходя из твердой уверенности, что этот человек сделает все, чтобы реализовать полученные права только в интересах дела, и никогда не использует их в каких-либо сторонних политических или иных целях.

Не является ли это одной из убедительных характеристик политического облика большевика Рыкова, его морально– нравственных качеств?

Отметим, что, получая мандат на организацию снабжения армии, Рыков вместе с тем остался на одном из высших государственных постов – председателем ВСНХ, и это усиливало концентрацию предоставленной ему власти. Однако такая концентрация была в интересах обороны страны – в одних руках сосредоточивалось управление экономикой, прежде всего промышленностью, и организация снабжения армии.

Одновременно Алексей Иванович получил ещё одно высокое назначение – стал членом Революционного Военного совета Республики (РВСР), осуществлявшего непосредственное руководство армией и флотом, а также всеми учреждениями военного и морского ведомств.

В качестве члена Реввоенсовета Республики Рыков был уже назван в процитированном выше постановлении ЦК партии. Однако формально такое назначение состоялось несколькими днями позже. 8 июля 1919 года была проведена ре-» организация РВСР (впервые образованного в сентябре 1918 года). Чтобы сделать работу этого высшего военного органа более гибкой и оперативной, его состав был сокращен до шести членов. Ими стали: Л.Д. Троцкий (председатель), Э.М, Склянский (заместитель председателя), С.И. Гусев, С.С. Каменев (главком), А.И. Рыков, И.Т. Смилга.

На следующий день, 9 июля, постановление ЦК о предоставлении Рыкову диктаторских полномочий было реализовано принятием декрета ВЦИК «Об изменении в организации дела снабжения Красной Армии», опубликованного затем в газете «Известия». Этим декретом Рыков назначался на вновь учрежденный пост Чрезвычайного уполномоченного Совета рабоче-крестьянской обороны по снабжению Красной Армии и Красного Флота. В обращение вошла ещё одна аббревиатура – Чусоснабарм. Однако из-за того, что её было трудно произносить, употребляли и другую, сокращенную, – ЧУСО, чрезвычайный уполномоченный Совета обороны.

Согласно декрету ВЦИК, в подчинение ЧУСО были переданы все органы снабжения наркомвоенмора, а также центральные и местные органы Чрезкомснаба и Центрвоензага (Центрального отдела военных заготовок). При этом Рыкову было дано право переформировывать подведомственные учреждения, объединять параллельные и ликвидировать излишние органы, назначать и смещать любых должностных лиц, имеющих отношение к материально-техническому снабжению армии.

В уже упомянутом томике статей и речей Рыкова приведен примечательный документ тех дней: «Настоящим приказываю никаких проектов реорганизации не разрабатывать и с таковыми ко мне не являться, а, напротив, сосредоточить все внимание на усилении работы ныне существующих органов Красного фронта». Не ломая в спешке уже сложившееся, Рыков в кратчайший срок сумел в корне изменить всю работу, подобрать и расставить энергичных и знающих людей. ЧУСО образовал собственный аппарат (к 1921 году он насчитывал около 500 человек), его представители действовали во многих районах страны. При командовании фронтов и армий были созданы управления уполномоченных ЧУСО, а в губерниях, на территории которых находились фронты, – его инспекции. «В пределах каждого фронта и подчиненных фронту губерний, – говорилось в приказе Рыкова от 20 августа 1919 года, – все органы снабжения подчиняются уполномоченному. Он направляет, согласует и контролирует их деятельность в соответствии с планом и директивами центра».

Конечно, не обходилось без трудностей, трений и даже конфликтов, преодоления амбиций армейского командования, в том числе и высшего. Не этим ли объясняется, что Рыков всего лишь два месяца являлся членом Реввоенсовета Республики? Обладая полной самостоятельностью в решении вопросов снабжения армии, он вместе с тем оказался в рамках этого высшего военного органа отчасти подчиненным его председателю Троцкому и даже Склянскому, нередко замещавшему последнего. В сентябре 1919 года эта ложная ситуация была ликвидирована. Рыкова освободили от обязанностей члена РВСР. Он вошёл в чрезвычайный советский орган – стал, наряду с Троцким, членом Совета рабоче-крестьянской обороны. Это укрепило значение ЧУСО, усилило его координацию военного снабжения с общехозяйственной жизнью страны.

В том же месяце Рыков подписал приказ об учреждении Совета военной промышленности, которому было подчинено почти 60 военных заводов. Во главе Совета Алексей Иванович поставил хорошо известного ему по ВСНХ инженера-большевика П.А. Богданова. Действуя совместно, привлекая специалистов, они сумели наладить снабжение сырьем и топливом оборонных предприятий, усилить их людскими ресурсами, обеспечить максимально возможный по тому времени выпуск продукции.

Рыков не раз выезжал на Тульский, Ижевский, Симбирский и другие оружейные заводы. Вообще личный поезд ЧУСО в те тревожные месяцы почти не покидал прифронтовые районы, а по мере разгрома врага продвигался в освобождённые районы. Здесь Рыков, не разделяя свои обязанности и председателя ВСНХ, и Чрезвычайного уполномоченного Совета обороны, активно включался в восстановление Советской власти, налаживание пострадавшего от войны хозяйства.

Просматривая сейчас выходивший в 1919–1921 годах «Бюллетень Чрезвычайного уполномоченного Совета обороны по снабжению Красной Армии», поражаешься многообразию сделанного: борьба за увеличение выпуска оружия и одновременно сбор и строгий учет трофейных винтовок, орудий, боеприпасов; тщательное обследование всех военных складов (ещё времён первой мировой) и организация мастерских по производству экипировки для кавалерии – ведь без уздечек, седел и шашек лозунг «Пролетарий, на коня!», хоть его и провозгласил сам Троцкий, нельзя было осуществить.

Такие перечни больших и малых, а то и совсем вроде бы незначительных (но жизненно необходимых в своей совокупности) дел ЧУСО можно продолжать долго. Не будем идеализировать степень снабженности Красной Армии, однако самое необходимое, а точнее, максимально достижимое в тех условиях было обеспечено. Те сверхчрезвычайные меры, которые были приняты ЦК партии и правительством с лета 1919 года по снабжению армии, в целом себя оправдали. Ленин отметил это лаконичной фразой: «Рыков, когда работал в Чусоснабарме, сумел подтянуть дело, и дело шло»[19]19
  Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 114. В августе 1921 года аппарат ЧУСО был ликвидирован, а его сотрудники переданы в ВСНХ.


[Закрыть].

Деятельность Рыкова во главе ВСНХ и на посту Чрезвычайного уполномоченного Совета обороны – главные вехи его первых послеоктябрьских лет. Вместе с тем он активно участвовал во всей общественно-политической жизни страны, был делегатом IV–VIII Всероссийских съедов Советов (1918–1920), избирался в составы ВЦИК, входил в руководящие органы ВЦСПС, был членом правления Всероссийского хозяйственного центра рабочей кооперации, руководил рядом государственных комиссий и т. д. Не нужно удивляться обилию и разнообразию выполнявшихся им поручений. Это было свойственно тогда всем руководящим работникам, которые были на счету, и круг их деятельности порой становился безграничным, что требовало полной самоотдачи и огромных усилий.

На IX съезде РКП (б) (весна 1920 года) Алексей Иванович вновь – после своей ноябрьской отставки 1917 года – был избран членом ЦК партии, а на состоявшемся затем пленуме последнего – членом его Оргбюро. Возвращение Рыкова в высшие партийные органы совпало со временем, когда забрезжили признаки, что движение в неведомое, начатое в семнадцатом, постепенно минует свой драматически-кровавый период…

Субботний день 6 ноября 1920 года был в Москве по-осеннему хмурым. Предвечерние сумерки наползли рано, как бы увеличивая своей мглой громаду здания Большого театра. Скудно был освещён и его зал. Подача электроэнергии уже давно почти катастрофически сократилась. Когда шесть недель спустя на сцене этого же зала зажглись лампочки огромной карты плана электрификации России (ГОЭЛРО), представленного VIII Всероссийскому съезду Советов, то, чтобы обеспечить питание этих, в общем-то, немногих лампочек, была отключена чуть ли не вся энергосеть города.