Текст книги "Бенефис дьявола"

Автор книги: Дмитрий Чарков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Ну что ж, нужно встретиться с начальником производственного отдела. Он поднял трубку телефона и, взглянув на справочник внутренних номеров, висевший напротив, приколотый к стене, набрал требуемые цифры. После третьего двойного сигнала ему ответили:

– Производственный… слушаю.

– Виктор Станиславович?

– Да, кто это?

– Это Иван Сергеевич Сидоров. Могу я с вами пообщаться буквально пять минут?

– Да, Иван Сергеевич, где вас найти?

– Это комната прямо напротив стола офис-менеджера по общему коридору.

– Понял, сейчас буду.

– Спасибо.

Он положил трубку и приготовился к очередной встрече. Судя по голосу, Виктор Станиславович был бывшим военным – фразы строил четко и предельно лаконично, хорошо поставленным громким голосом. С таким людьми всегда легче работать, подумал Иван, у них дисциплина в крови и нацеленность на конкретный результат. Главное, четко сформулировать задачу и определить фронт действия, и можно быть спокойным, что эта задача будет выполнена. У него в районе трое директоров хозяйств были отставными военными, и эти хозяйства всегда были в передовиках. А мы армию ругаем, подумал он, ведь помимо общих проблем, она закаляет, она делает из нас мужчин, и от этого никуда не деться, а хают её только те, кто и не служил там вовсе, и то потому только, чтобы скрыть свой комплекс по этому поводу.

В дверь постучали.

– Да-да, войдите.

На пороге появился высокий широкоплечий мужчина лет сорока семи, который с порога отчеканил:

– Старосельцев Виктор Станиславович.

Иван улыбнулся: он не ошибся в своих предположениях.

– Очень рад, Виктор Станиславович, здравствуйте еще раз! Присаживайтесь, пожалуйста, – он указал жестом на кресло возле своего стола. – Я вникаю мало-помалу в ситуацию, и хотел бы с вами тоже познакомиться и задать несколько вопросов.

– Слушаю вас, Иван Сергеевич, – ответил Старосельцев, присаживаясь в кресло, где до этого сидела Елизавета.

– Как производство? – задал первый общий вопрос Иван.

– Нормально, по плану. Могли бы и больше домиков выпускать, но мощности пока не позволяют.

– Поставщики не подводят?

– Это бывает. Хорошо, если на складе запас есть, а то можно ведь и покупателей подвести, а они вперед платят. В основном, утеплители припоздняются, изовер…

– А прежние поставщики не подводили? Ну, те, что в том году еще были?

– Поляки? С теми как-то проще было, может от того, что тоже наши, славяне.

– Но это же бизнес, здесь роль должны играть в первую очередь репутация и деньги.

– Скажем так: объемы они выдерживают, но качество материалов совсем не то.

– То есть? Мы же перешли на улучшенное качество.

– В том-то и дело, что перешли, а та же шпатлёвка идет то с недовесом, то мешки подмоченные, то с прорезями, а вы же понимаете, что это значит для сухой смеси – влага попала, и, считай, можно выбрасывать.

– А Борис Сергеевич в курсе был?

– Мы докладывали на планерках, но, наверно, руки так у него и не дошли. Конечно, он был озабочен: до тонны смесей уходило на списание только из-за нарушения герметичности упаковки, а это ж всё денег стоит.

– Мы выставляли претензии?

– Конечно: оформляли актом, потом Елизавета передавала по факсу, получали подтверждение, извинения, замену – всё как положено, но иногда случался и простой по два-три дня. А что такое простой – это незаработанные средства, то есть косвенные убытки.

– Да, вы правы. Ну а как сейчас ситуация?

– Мы недавно переговорили с логисткой, да с маркетологом, и решили всё-таки опять на поляков выйти.

– А вы не помните, чья изначально инициатива была отказаться от их поставок?

– Это еще в том году было принято решение… Сейчас трудно сказать, нужно поднять, наверно, внутреннюю документацию и посмотреть, всё оформлялось в виде служебного доклада. Нам-то, в принципе, без разницы, от какого производителя стены загрунтованы, лишь бы держало, как положено.

– Значит, говорите, качество паршивое совсем, – в задумчивости произнес Иван, делая пометки карандашом в своём блокноте.

– Так точно, польские смеси были лучше, да и фанера надежнее, не слоилась, как эта. Да что с китайцев взять-то?

Иван насторожился.

– Я думал, это австрийские материалы.

– Все так думали, только мы на некоторых экземплярах иероглифы обнаружили еще в первой поставке.

– И что?

– Скандал был. Эти австрийцы принесли свои извинения, якобы партии спутали. Больше иероглифов не попадалось, но материал-то тот же, я ж не первый год на стройке, отличаю. Говорили, писали, но всё как-то не складывалось, а Борис Сергеевич, видимо, уже не успел.

– Да, пожалуй, он не успел. А кто, собственно, подбирал этих поставщиков?

– Обычно всё идет через отдел маркетинга: мы выставляем на квартал наши потребности в виде спецификаций, они периодически просматривают рынки, запрашивают цены, сертификаты, образцы, потом согласовывается всё это с логистикой и подаётся на утверждение директору. Так, наверно, было и в тот раз.

– Понятно. А от наших клиентов претензий по качеству не поступало?

– Мы даем гарантию на капитальные конструкции на пятьдесят лет, на отделочные – три года. Поэтому будем ждать, пока ничего такого не было.

– И еще один момент: как часто мы меняем поставщиков материалов?

– На моей памяти это было впервые. До этого с Польшей работали года три, если не больше.

– Спасибо, Виктор Станиславович, за ваше время, – Иван приподнялся, протягивая руку для пожатия, – сейчас мне уже намного легче станет ориентироваться в этом процессе.

– Не за что, Иван Сергеевич, возникнут вопросы – всегда готов проконсультировать, опыт у меня большой, – заверил его уже в дверях Старосельцев.

Оставшись один, Иван задумчиво начал рисовать на полях блокнота ничего не значащие фигурки, помогавшие ему сосредоточиться. По всему выходило, что изначально информация о потенциальных поставщиках на рынке шла из отдела маркетинга, затем обрабатывалась менеджером по логистике и поступала уже на утверждение директору. Кто-то должен был в августе-сентябре пролоббировать вопрос у Бориса по поводу основного поставщика с октября месяца. Елизавета к этому времени еще не имела достаточно полномочий и компетенции и, как она сказала, всё шло через канцелярию генерального. Оставался вариант с маркетологами – они могли рекомендовать и настаивать на том или ином поставщике, убедив руководство, что боле качественный материал сможет позволить фирме позиционировать свой товар на рынке как более прочный и долговечный. Но никаких изменений в промо-активности, однако, за последние полгода внесено не было.

Иван снова поднял трубку и связался с офис-менеджером:

– Ольга, подскажите мне, пожалуйста, каким образом осуществляется принятие и исполнение решений по компании?

Она быстро ответила:

– Как правило, оформляется служебная записка и регистрируется у меня как входящий документ. Если требуется согласование финансистов, или производственников, или коммерсантов – я это всё провожу, подаю на рассмотрение генеральному или коммерческому директорам… в зависимости от сути вопроса… и на основании их визы готовлю приказ, с которым знакомлю под роспись всех руководителей задействованных подразделений.

– Замечательно. А что происходит с этой служебной запиской?

– Она подкалывается к приказу и служит как бы основанием для его вынесения.

– Просто замечательно. Я начинаю уважать бюрократию, честное слово. А вы не могли бы поднять приказ о смене основных поставщиков по материалам?

– Конечно. Но если бы была дата, или хотя бы ориентировочный период, когда этот приказ вышел…

– Это должно было произойти в сентябре, в первой декаде, я думаю.

– Хорошо, Иван Сергеевич, я постараюсь его сейчас найти.

– Спасибо, – Иван положил трубку и опять заходил взад-вперёд по кабинету.

Несомненно, что этот документ может многое прояснить, как он сразу не догадался поинтересоваться о порядке принятия решений. Он остановился возле стола и, мельком глянув на листок-справочник внутренних телефонов, набрал отдел маркетинга.

– Отдел маркетинга, слушаю вас, – услышал он в трубке мужской голос.

– Могу я услышать Максима Сергеевича?

– Секундочку. А кто его спрашивает?

Иван представился. После непродолжительной паузы ему ответили:

– Иван Сергеевич? Это Евсеенко.

– Здравствуйте, Максим Сергеевич, я могу вас оторвать на пару минут от текучки?

– Буду рад, если честно. Мне зайти?

– Если не трудно. Мой кабинет…

– Я знаю, сейчас зайду.

Максимом Евсеенко оказался молодой парень лет двадцати пяти с прорастающей вокруг рта бородкой, которую он то и дело поглаживал, как бы свыкаясь с мыслью, что она уже там, где он её и выращивал.

– Можно просто – Максим, – сразу попросил он.

– Хорошо, Максим. Ну, как там маркетинг?

– Движется, мониторится. Людей, как всегда, не хватает.

– Это всегда так… кажется. А когда последний раз мониторили рынок поставщиков стройматериалов?

– Сейчас заканчиваем, через неделю уже будут готовы результаты.

– Есть какие-нибудь интересные подвижки на рынке?

– Ну как вам сказать… Любой рынок находится в постоянном движении: кто-то уходит в тень, кто-то появляется новый, за ним стоит понаблюдать некоторое время…

– А в нашем случае?

– В нашем случае мы, после предварительной консультации с производственниками и логистикой, решили опять посмотреть на Польшу – там неплохое качество и сравнительно приемлемые цены,– ответил Максим, поправив очки.

– А вы не помните, почему мы отказались от них в конце прошлого года?

Максим кашлянул как-то неловко, потом сказал:

– По правде говоря, для меня лично это решение Бориса Сергеевича было, что называется, откровением.

– Что вы имеете ввиду? – удивился Иван. – Решение же принимается на основании ваших рекомендаций.

– В том-то всё и дело, что мы обычно пересматриваем наши текущие контракты дважды в год, а в тот раз, я помню, у нас как раз произошла смена логистов, и Борис Сергеевич попросил подготовить информацию немного пораньше принятых сроков, к началу сентября, если я не ошибаюсь.

– Ну и..?

– Дело в том, что австрийский рынок мы вообще не рассматривали. До этого фирма ориентировалась на восточно-европейских производителей, или отечественных.

– Вы хотите сказать, что в вашем отчете наши теперешние поставщики вообще не фигурировали?

– Да, именно так.

– Откуда же тогда взялась про них информация?

– Честно, Иван Сергеевич, я не знаю: мой отдел подготовил сравнительный анализ цен и срез по ассортименту, а что и как было дальше…

В дверь постучались, потом вошла Ольга:

– Приказ вы просили…

– Да, Оля, спасибо, – Иван взял приказ, – вот эта ваша служебка, – сказал он Максиму, вчитываясь в содержание, – и вот эта приписка, от руки. Смотрите, Максим, – он протянул ему служебку.

Тот взял, просмотрел и сказал:

– Ну правильно: всё, что отпечатано на принтере – это наше, а то, что ниже приписано рукой – мы к этому не имеем отношения.

Иван забрал назад документы, еще раз вчитался в содержание. Раздел, посвященный австрийским производителям, был дополнен от руки черной пастой.

– А это чей почерк? – спросил он.

– Чей-то женский, а у меня двое парней в отделе. Да мы бы так и не оформляли служебку – распечатали бы, а тут, видите, уже и согласование бухгалтерии стоит, и коммерческого… Вероятно, приписали уже после…

Иван еще раз перечитал сжатую сводку по австрийским поставщикам. Максиму он сказал:

– Но мы, вероятно, всё же вернёмся на прошлых поставщиков, как вы считаете?

– Экономически это будет более выгодно.

– Да, я тоже так думаю, – задумчиво произнес Иван. – Ладно, Максим, спасибо за консультацию, – он встал и протянул молодому человеку руку, которую тот с готовностью пожал и затем вышел из кабинета.

Как всегда – концов не найдешь, подумал Иван. В правом верхнем углу стояла виза Бориса, написанная мелким ровным почерком: « Шестой вариант – в приказ»,а под шестым номером значилось как раз это, написанное от руки, дополнение, и приказ соответствовал визе.

– Постой, постой, – пробормотал он, – Лиза сказала, что, пока она была на испытательном сроке… – он полистал свой блокнот, – после всех согласований служебная записка поступала генеральному через… личного помощника. Наталья Николаевна, что ли?

Он набрал её номер.

– Наталья Николаевна, день добрый, Сидоров беспокоит. Тут у меня один момент не сходится…

– Да, Иван Сергеевич, чем я могу помочь?

– В конце прошлого года у нас произошла смена логистов.

– Да, совершенно верно.

– Елизавета входила в курс дела и активно не работала в первые три месяца.

– Да, это обычная практика, у неё был так называемый адаптационный период.

– И некоторые вопросы, которые относились к области компетенции менеджера по логистике, курировал личный помощник генерального директора.

– Я бы даже сказала, что многие вопросы относились к компетенции личного помощника.

– Так это через вас прошло решение о смене поставщиков?

– Не понимаю, Иван Сергеевич, почему через меня?

– Как… я полагал, что вы – личный помощник…

– Нет, немного не так. В том году я была начальником отдела кадров, и только с нового года стала помощников Бориса Сергеевича по вопросам управления персоналом.

– А-а, – произнес Иван, ничего не понимая, – то есть, был еще и личный помощник?

– До Нового года, да. Я думала, вы в курсе?

– Нет, знаете, мне ничего об этом не известно.

– Это был достаточно щепетильный вопрос, – замялась Наталья, – и Борис Сергеевич волевым решением её уволил.

– Кого уволил-то?

– Странно, я думала, вы знали… С мая по декабрь прошлого года личным помощником Бориса Сергеевича была… Вероника Камова.

17

Машина мягко остановилась возле столбика платной парковки у высокого здания какой-то канцелярии – Глеб не мог до конца перевести для себя название учреждения, которое, в принципе, его особо и не волновало. Он опустил несколько «квотеров» в монетоприемник и сел обратно в машину, приготовившись к ожиданию. Отсюда ему был виден парадный вход в его собственное здание и окна пентхауза, и если полиция объявится, он непременно будет об этом знать. На коврике пассажирского сидения лежала упаковка пива, накрытая бумажным пакетом. Если бы вдруг какой-нибудь полицейский заглянул в его машину и обнаружил открытую бутылку, то были бы основания для его проверки. Он вспомнил, как в один из первых дней своего пребывания в Штатах они сидели с Вероникой у фонтанчика, и он пил пиво прямо из банки. Подошедший полицейский попросил его удостоверение личности и хотел препроводить в участок для составления протокола правонарушения, и Веронике пришлось проявить всё своё очарование, чтобы убедить копа простить Глеба на первый раз, как иностранца, и что этого больше не повториться. Глеб долго не мог поверить, что всё это правда: он слышал, что у американцев строго с соблюдением законов, но чтоб это применялось на практике – он почувствовал на своей собственной шкуре. Тогда же он понял, что Вероника практически без акцента говорит по-американски, а его классический британский вариант английского языка а-ля 60-х в русском исполнении поначалу вообще был непонятен местным жителям. На его вопрос, где это она так научилась шпарить по-ихнему, она ответила, что закончила ин’яз и год стажировалась в университете в Питсбурге. Причем она предупреждала его: заверни баночку в бумажный пакетик, и не будет проблем, а он не верил.

Через месяц, когда его виза была уже просрочена, а апартаменты в пентхаузе шикарного здания на E-28-й улице были оформлены на его имя, к нему пришли люди из иммиграционной службы и поинтересовались документами на законность его пребывания на территории Соединенных Штатов.

– Послушайте, джентльмены, – сказал он тогда, – я уже оставил и продолжаю оставлять здесь кучами ваши баксы, честно заработанные мною в России, часть из которых идет и на покрытие ваших, между прочим, зарплат, так о чем может идти речь?

– Мы не ставим так вопрос, мистер Бечасны… простите, мне с трудом удаётся произнести вашу фамилию. Тем не менее, существует процедура, согласно которой вам необходимо официально обратиться в нашу службу и сделать запрос на продление вашей визы, либо как-то иначе решить проблему вашего пребывания в нашей стране. Если вы недостаточно хорошо ориентируетесь в иммиграционном законодательстве США, то мы настоятельно рекомендуем вам обратиться к юристам, имеющим лицензию на ведение дел на территории штата Калифорния.

Тогда он попросил самого бойкого из них выйти с ним на террасу его квартиры и, обводя рукой окрестности мегаполиса, спросил:

– Друг, ты живешь в этом городе и получаешь наверняка мизерную зарплату, а вокруг столько соблазнов! Давай решим вопрос так, чтобы всем было хорошо: и тебе, и мне. Какая сумма устроит тебя и твою семью?

– Мистер Бечасны, боюсь, что вы выбрали не самый лучший способ обосноваться в этой стране. Должен поставить вас в известность, что я вынужден сообщить о вашем предложении своему руководству. А пока до свидания – до скорого свидания.

После их ухода ему ничего другого не оставалось, как поделиться с Люцерой своими проблемами. Так уж получилось, что это был час пик, а в Лос-Анджелесе куда-либо в это время скорее добраться на метро или вертолете, чем на машине.

В тот день в крушении поезда погибло семнадцать человек, ещё пятьдесят с лишним получили ранения и увечья. Каждому своё, рассудил Глеб, пересчитывая остатки наличности в бумажнике. Однако он в тот же день нашел адвокатскую контору, которая специализировалась на решении подобных проблем, и теперь чувствовал себя в относительной безопасности от претензий иммиграционной службы.

В Америке ему нравилось, только было ужасно одиноко. Он побывал уже среди русских эмигрантов, но совершенно не чувствовал тяги к возвращению в эту компанию: от России в них остался только язык и комплексы, всё остальное уже было американское. К новичкам там было своеобразное отношение – вначале присматривались, проверяли, вынюхивали… Что следовало затем, Глеб не стал дожидаться. Он больше не ходил в русские клубы, а смотрел российские передачи по телевизору. Пару раз сходил на концерты российских звёзд – сюда частенько заезжали и поп-артисты, и сатирики, и писатели. Он съездил в Голливуд, сфотографировался вместе со статуэткой Оскара в полный рост и с полуживым манекеном, проехался на трамвае по Грув-плаза и даже посидел под Русской Берёзой на холме. Всё это можно было сделать один раз, ну, еще раз, а что дальше? По вечерам, возвращаясь домой в свою огромную квартиру, он каждый раз ощущал и её огромную пустоту. Жизнь в празднестве, казавшаяся всего полгода назад такой желанной и недостижимой мечтой, обрела вполне реальные очертания. Раньше ему хотелось путешествовать, посетить разные страны, а теперь он и выехать из этой-то не мог. Ему хотелось новых знакомств, друзей, а теперь они оказывались не его круга и смотрели на него совсем иначе. Ему хотелось много женщин, разных и необычных, а на деле получалось, что все они одинаковые, а всегда разной и необычной может быть только одна – его Цветик, оставшаяся где-то в далёкой прошлой жизни. И его всё чаще начинали донимать вопросы, когда он бывал трезв: зачем ему столько денег? Зачем ему столько власти? Куда ему всё это теперь деть? Ведь он и поделиться-то ни с кем не мог, если только раздать. До него только сейчас начало доходить, что всё ценное в жизни потому и ценно, что оно не с неба свалилось. Живя посреди долины роз, перестаешь чувствовать их аромат. Плавая с утра до вечера в бассейне, утрачиваешь ощущение его свежести. А распоряжаясь жизнями людей, забываешь о ценности своей собственной.

И только Люцера, как верный пёс своего Хозяина, всегда оставалась неизменной в своих пристрастиях и наклонностях: она просто воздавала дань моменту, который длился вечно в молитвах и поклонении. Она свысока взирала на них, погрязших в огненной жиже, ни на секунду не прерывая свой монотонный речитатив. Она иногда медленно поворачивалась к ним боком, чтобы они могли вновь и вновь лицезреть её гордый обнаженный девичий профиль и вспоминать о собственных похотях, услащенных чужими ласками, и мучиться от осознания безвозвратности момента, который, будь на то теперь их воля, никогда бы не превратился из банального искушения в грешный поступок – была бы воля, найдется и Бог, а будет соблазн, придёт и Дьявол…

– Извините, сэр, с вами всё в порядке?

Глеб резко открыл глаза и недоуменно посмотрел по сторонам: по-видимому, он задремал. У его дверцы стояла молодая женщина в полицейской форме.

– Да, офицер, спасибо. Я жду супругу… и, кажется, уснул, – Глеб улыбнулся ей широкой американской улыбкой.

Еще одно приобретение, сделанное им здесь, была белоснежная челюсть, которой, как его заверил дантист, хватит до конца его дней.

– Через пятнадцать минут вам будет необходимо повторить оплату за парковку, сэр, пожалуйста, не забудьте.

– Да, конечно, мэм. Удачного вам дня.

– И вам того же, сэр.

Она отошла от его машины, занятая уже следующим автомобилем, припаркованным позади его «Лексуса». Это был красный «джэг», как здесь называли Ягуар. Впереди по курсу высился его дом, возле которого не наблюдалось ничего необычного. Он достал свой телефон и набрал собственную квартиру. После четвертого или пятого зуммера ответила миссис Уоррен:

– Резиденция мистера Глеба, здравствуйте.

– Миссис Уоррен, это я, резидент Глеб. Как там дела?

– Если вы про тот беспорядок, что творится в вашей квартире, то нормально, ничего необычного.

– Мне кто-нибудь звонил, или, может, спрашивал?

– Мистер Глеб, время только восемь часов до полудня, или вы ожидаете кого-нибудь? Что мне передать молодой леди?

Глеб рассмеялся – он искренне любил свою черную домработницу и в конце каждой неделе добавлял сверху оговоренной суммы ровно половину.

– На этот раз молодых леди быть не должно. Я там где-то рассыпал зубной порошок… дантист прописал для моих новых зубов… белый такой…

– Я знаю, что такое кокаин, мистер Глеб, и не советую, если позволите, им увлекаться. Но вы, вероятно, рассыпали его где-то в другом месте. Возможно, если заглянуть в нос, то он там отыщется, поверьте старой Долорес.

– Нет, миссис Уоррен, уверяю вас, что кокаином я не заинтересован. Но, если вы говорите, его там нет… порошка для зубов… тогда забудьте про это. Возможно, я приеду к завтраку, через час-два.

– Хорошо, сэр, ваш завтрак будет теплым.

– Спасибо. И… если кто-нибудь позвонит, или зайдет… вдруг… дайте мне знать, о’кей?

– Непременно вам позвоню, мистер Глеб.

Он отключил связь. Нужно было выждать еще хотя бы час, когда вторая подружка наверняка уже объявится у себя дома. А если не объявится, тогда у него объявится полиция, третьего не дано. Он открыл еще бутылку с пивом, посмотрев в зеркало заднего вида: женщина-полицейский была уже метрах в пятидесяти от него.

Оставалось только ждать.

Последний месяц в России был для него сплошным кошмаром – деньги текли на его счета стабильным нескончаемым потоком, и он уже не успевал справляться с такими объемами; он постоянно вынужден был оглядываться по сторонам, чтобы его не заподозрили в чем-нибудь неблаговидном. Нанять кого-то в помощь он не решался, даже Никитичу он ничего не рассказал, боясь, что тот примет его за сумасшедшего. В тот вечер, когда Ромка сидел у него дома после пожара, и они уговорили бутылочку коньяка, Глеб попытался намекнуть, что в мире есть различные способы добывания денег, и что машина, стоящая сейчас под его окнами – его собственная, купленная на честно заработанные деньги. Света с Ромкой подошли тогда к окну, посмотрели на его «Лексус» и только рассмеялись, обозвав его мечтателем и шутником. Каждый последующий день их общения с Цветиком становился пыткой – она не воспринимала его планы, она не верила в его возможности, она даже пригрозила навестить его родителей и поделиться с ними своими опасениями относительно его… истинного благополучия. И только Вероника становилась всё ближе и ближе. Она манила его своей непосредственностью, своей горделивой осанкой, сдержанным чувством собственного достоинства. Они были абсолютно разными со Светой, но ему всегда казалось, что Цветика он любил, или, по крайней мере, был привязан к ней, а Вероникой ему всегда хотелось владеть, чтобы она была под рукой, и он мог при случае похвастать ею перед своими приятелями. Но, как быстро выяснилось, это было невозможно: Ромка первый спросил его, заметив однажды в обществе Ники, не подружка ли это Светы, на что Глеб ответил, что это его собственная подружка. Ромка только скептически и с сожалением посмотрел на него, не выразив ни восторга, ни одобрения – стареет, наверно, и не воспринимает жизнь как то единственное, что уже невозможно будет никогда повторить, так отчего же не испытать в этой жизни всё, что она сама нам предоставляет? Мать тоже ему всегда талдычила – у нас есть выбор, и вся жизнь состоит из принятия решений, и от того, какой выбор сделаешь, и будет зависеть вся дальнейшая жизнь, и твоя, и тех, кто рядом, на которых этот выбор влияет.

Родители его всё же вернулись домой в начале июня. Когда он показал им свою новую машину, то, как ни странно, и от них не встретил какого-то явного одобрения. Он видел в глазах отца тревогу, а у матери – озабоченность. Он никому не мог доказать, что всё свалившееся на него – просто счастливый случай, который выпадает один раз в жизни, и, конечно, было бы глупо не ухватиться за него. Он знал, что родители его очень любили, и именно поэтому не мог понять их сдержанного отношения к его успехам. Только когда он объявил им, что его приглашают на работу в Америку, их отношение несколько смягчилось: конечно, это уже был совершенно другой разговор, они сами начали строить планы – как они будут его навещать, как он будет посылать им часть своего заработка, чтобы отец мог отремонтировать дом на даче, или даже купить что-нибудь более приличное. Да, после известия о его таких явных успехах в работе напряженная обстановка в доме немного разрядилась. К тому времени он усвоил, что новая квартира в этом городе в этот период его жизни была бы не самым лучшим решением, а когда он объявил о воём намерении снять что-нибудь для себя недалеко от родительского дома, то у мамы чуть ли не сердечный приступ случился, и пришлось отказаться от этой затеи.

Подготовка к отъезду заняла практически все его помыслы. Ника тоже была в восторге. Да и идея, собственно, принадлежала ей, а ему нравилось тратить на неё свои деньги: она никогда не спрашивала, откуда они и что ему стоит добывать их. Они подолгу листали атласы и проспекты, которые она приносила из офиса после работы, и выбирали штат, потом город, пока, наконец, не остановились именно на Лос-Анджелесе. Тогда она вскользь заметила, что до Лас-Вегаса всего-то час перелёта, или несколько часов на машине через пустыню, посреди которой вдруг вырастает город-сказка, каких больше нет на свете. И он, как наивный дурачок, поверил в чистоту её замыслов. В свою постель она его так и не пустила, объявив однажды после его очередных притязаний, что всё должно произойти в их новой жизни, в новой стране при новых надеждах и мечтаниях. Эта идея его, разумеется, не удовлетворила полностью, но взамен привнесла новый колорит в их отношения, добавив энергии и страсти в их общие сборы. Света в этот период нечасто его тревожила, да и он не чувствовал особого влечения к ней: если и позвонил пару раз после приезда родителей и до своего отлёта, и то хорошо. С Никой же они договорились, что вначале улетит она, а через неделю он к ней присоединиться.

Всё прошло, как они спланировали. Светлана сама оформляла Нике визу, и Глеб был уверен, что обычных в таких случаях проблем не возникнет – американцы с осторожностью относились к молодым незамужним девушкам, въезжающим в их страну, но поддержка туристического оператора, которой, как рассказала ему Ника, снабдила её Наталья Викторовна, направив свою сотрудницу на проходившую тогда выставку туристических компаний в Лос-Анджелесе, сняла все вопросы в американском консульстве.

Его собственный прилет он помнил смутно. Накануне они с отцом сильно накачались за его отъезд, утром он добавил, так что всё проходило на автопилоте. Осталось ощущение нескончаемого сидения в кресле самолета, сковавшее его по рукам и ногам ремнями безопасности, которых в американской авиакомпании оказалось больше, чем обычно это принято. Но стюардесса с лучезарной улыбкой успокоила его, сказав, что это новые правила внутренних перелетов, принятые национальной ассоциацией авиаперевозчиков вскоре после событий одиннадцатого сентября. Потом были переходы из терминала в терминал в аэропорту Чикаго, пересадка на внутренний рейс, опять взлет и посадка и, наконец, лицо его Ники, которое то и дело расплывалось перед его изрядно затуманенным сознанием.

В ту ночь свершилась его заветная мечта, которую он лелеял все эти долгие месяцы с того дня, как впервые увидел её на пороге их офиса. Жаль, что он не успел к тому вечеру полностью протрезветь, и в его голове Люцера и Ника постоянно менялись местами, но секс от этого не стал хуже: они все втроём были настолько чувственны, что каждое прикосновение доставляло ему непередаваемое наслаждение, заставляя раз за разом испытывать никогда ранее не переживаемый экстаз; и даже все эротические ролики, хранящиеся в картотеке провайдера, не могли сравниться с реальными картинами, прошедшими перед его глазами и пережитыми им наяву в ту ночь.

Так и началась эта его новая жизнь, обещавшая свободу и наслаждения. И он сидел теперь недалеко от своего дома и, глядя в окно, как когда-то в России, гадал, чем же закончится еще один этот день его обеспеченного существования.

***

– Вероника? – Иван был ошарашен.

– Да, – ответила Наталья, – а почему вас это удивляет?

Он не знал, что сказать. По всему выходило, что лоббированием вопроса выбора поставщиков занималась Вероника?

– У вас же наверняка хранится её анкета, – утвердительно сказал он.

– Да, конечно.

– Не могли бы вы занести сейчас её мне.

В ожидании Натальи он вновь заметался по кабинету. Наконец она вошла, держа в руке отпечатанный лист.

– Эти данные проверялись?

– Безусловно. Позиция личного помощника генерального директора – это, согласитесь, не кладовщик.

Иван перевернул лист. В конце текста стояла подпись Камовой с припиской от руки: «Достоверность данных подтверждаю». Иван приложил образец почерка к шестому варианту служебной записки – он был сделан рукой Вероники, это было понятно и невооруженным глазом.

– Наталья, присядьте, пожалуйста, – сказал Иван, сам садясь за стол, – я вас не отрываю, кстати, от чего-нибудь безотлагательного?

– У меня есть время, не переживайте, – ответила она, присаживаясь в предложенное кресло.

Иван констатировал, читая резюме: