Текст книги "Звёзда II"

Автор книги: Дмитрий Бочарник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Для того, чтобы вам, войдя во взрослую самостоятельную жизнь создавать хорошие законы, вам, молодым, надо уже сегодня много знать о том, как эти законы, будучи уже принятыми, действуют в реальной жизни и к каким последствиям приводят. Закон – это, безусловно, в определённом и подчас весьма существенном смысле – угнетение. Но ещё большее угнетение влечет за собой любой плохой, сырой, непродуманный и потому – потенциально или реально опасный закон. Мы начинаем выполнять программу Волны практически во всех школах города, но фактически она, как вы можете сказать сами, начинает выполняться не в школе, а в семье. И есть семьи, где женщины – королевы, есть семьи, где они – ровня всем остальным, есть – где они бесправны и угнетены.

Это – всё наше человеческое общество. Невзирая на наш почтенный возраст, как цивилизации, мы все идём по лезвию бритвы. Шаг в сторону – уже гибель. Только вперёд или назад. И угнетение может быть положительным, если оно угнетает темную сторону любого человека. – убеждённо заметила докладчик.

– Но ведь женщина – это и есть прежде всего семья. А мужчина?

– В современном вам обществе женщина – это не только семья. Это такой же член общества, имеющий и, что важно подчеркнуть, достаточно планомерно использующий полный комплекс прав и возможностей. Это – огромная сила, действующая, к тому же, в уникальной, не всегда доступной мужчинам сфере. Но защищать и обеспечивать эту сферу, как и в далёком и в не очень далёком прошлом должен мужчина. Это – его сегодняшняя функция как воина и охотника. И для того, чтобы её профессионально и эффективно защищать и обеспечивать, он её должен знать. А знать он её должен не только теоретически, но и практически, чему и служит одна из значительных по объёму и глубине частей нашей разрабатываемой общешкольной программы, предусматривающая обучение вас, мальчики, профессиональному выполнению очень многих женских обязанностей. Уверена, что научившись выполнять эти обязанности качественно, вы глубже поймёте своих подруг и, в конечном итоге, ваши будущие семьи будут крепки внутренними, а не внешними связями. К тому же и подруги увидят вас в совершенно ином свете, прежде всего – как своих союзников и друзей.

– А как с преступностью?

– Это понятие комплексное. Но берёт оно начало, безусловно, в семье. Мы все приходим в этот мир из прошлого, а не из пустоты. Мы все и каждый в отдельности несём в себе программу, заданную прошлыми поколениями. И эта программа – не стандартная для всех и каждого.

Мы не можем окончательно победить преступность – на сегодняшнем этапе это, как и раньше, неминуемо приведет к ликвидации общества, поскольку выпадет важная составляющая активности. Но мы можем и обязаны свести преступность к минимуму, для чего мы обязаны избавить школу в её периметре внешней охраны от всего, что привносится туда из многих семей и из города.

Служба безопасности Московска делает многое, но она не имеет полномочий, хорошо знакомых вам из истории России, например, по тысяча девятьсот тридцать седьмому году двадцатого столетия и по сотням лет террора в других регионах планеты. И если мы – люди цивилизованные, то, заблокировав школьное время для доступа преступных влияний, мы предельно сократим возможности для этих влияний. А это означает, что за несколько лет произойдёт глубокая коррекция очень многих уровней и направлений. В конечном итоге, вы здесь проводите много часов и учёба – это ваша работа…

– А как быть с совмещением взрослости и детства?

– Мы не собираемся лишать вас детства в полной мере и вы, смею надеяться, это прекрасно ощущаете. Иначе нам пришлось бы просто и явно эксплуатировать вас, как взрослых, не учитывать при этом очень многие ваши возрастные особенности и недостатки. Но вы из школы второй ступени теперь сразу вступаете во взрослую жизнь – от производства до высшей школы. И готовить вас ко взрослой жизни мы можем качественно только одним путём: вы должны уже в школе иметь в своем распоряжении и при полном понимании не меньше, чем сорок пять процентов элементной базы вашей основной взрослой жизни. И в первую очередь – общественная организация и ответственность с полным контролем и управлением.

– Но это означает… – сказал кто-то из школьников.

– Да, это означает то, что школа с момента развёртывания программы Волны с раннего утра и до поздней ночи полностью будет принадлежать вашей ученической структуре управления. Раньше ваша структура управления работала тоже, но – в дублирующем режиме. Теперь она будет работать в основном. Педагоги и техники будут вашими наставниками и помощниками, но основная тяжесть забот по школе, в которой вы пребываете ежедневно целый год, надолго ляжет на вас самих. Полагаю, вы сами понимаете, что лучшей системы подготовки к реальной взрослой жизни ещё человечество не придумало – вы везде можете найти её элементы на протяжении всей истории цивилизации.

– И в результате?

– Результат – ваша достаточно полная, глубокая и качественная реальная адаптация к взрослой жизни, ваша вакцинация против многих до сих пор существующих общественных недугов, ваша готовность к высоким уровням обучения и деятельности. Детали вы сами видели в программе и перечислять их я не буду – время дорого. Переходим к конкретизации атомов и молекул программы, коллеги… Да, не забудьте, сегодня мы обсудим в среднем варианте и проект двадцатиэтажного корпуса, предложенного для постройки Леонидом Светловым…

Александр Иванов. Разговор с отцом о Лене Соколовой – первой любви Александра. Тайное становится явным

Заседание завершилось только в девять часов. В десять вечера Александр был уже дома, успев по дороге обдумать многие аспекты услышанного и увиденного. Поужинав, он стал ждать отца, чтобы переговорить с ним, а пока готовился к завтрашним занятиям.

Наконец отец пришёл с работы. После ужина он, как обычно, зашёл к каждому из сыновей и дочерей, ознакомился с их достижениями и проблемами, коротко переговорил с каждым и вернулся в «квадрат центра семьи» – так младшие Ивановы именовали три комнаты-зала, принадлежавшие родителям. Александр посмотрел на часы – было уже половина одиннадцатого.

– Пап, мне необходимо переговорить с тобой. Когда можно? – мальчик нажал сенсор покомнатной связи со знаком кабинета отца. Земляне и в своих квартирах быстро уяснили удобство непрямой связи – это позволяло не прерывать занятия и быть вместе со всеми в любую секунду. Существовало и покомнатное телевидение, но Ивановы пользовались им редко, уважая право каждого на уединение.

– Давай через десять минут. – отозвался тот.

– Ладно.

Десять минут Александр потратил на то, чтобы переключиться с общественных на свои личные потребности и настроиться на предстоящий разговор. Десятилетний Александр уже давно не был ребёнком – основное детство кончалось с поступлением в школу, и в семье его с младенчества приучили к самостоятельности и ответственности. Но одновременно он всегда воспринимал родителей как главных советчиков и руководителей. Вот и сейчас он посмотрел на себя в зеркало и вышел в коридор, направляясь к кабинету отца.

– Папа, я хочу съездить к Лене… – сказал Александр, прикрывая дверь и проходя на середину отцовского кабинета.

– Когда? – поинтересовался мужчина, сидевший в рабочем кресле за просторным столом. – Можно и не точно.

– Возможно, после переезда, через неделю. – подумав, сказал Александр.

– На сколько? – продолжал спрашивать отец.

– Неделя. – Александр снова помедлил с ответом, но потом ответил быстро и чётко.

– Ты уверен? – задал ещё один вопрос отец.

– Папа, мне тоже надо что-то решать. – Александр понял, что отец готов не к короткому, а к длинному разговору и располагает для этого и временем, и возможностями. Предчувствие его не обмануло:

– Прикрой поплотнее дверь и садись. Обсуждение сфер ответственности и влияния в новой квартире мы перенесли на завтрашний вечер – мама не очень сильна сегодня для наших неизбежных дебатов. Ты всё необходимое сделал на завтра и на ближайшее время?

– Да.

– Тогда садись. – Александр Трофимович указал на одно из кресел в уголке отдыха своего рабочего кабинета, заставленного стеллажами и полками. – У нас есть полчаса времени. – он заблокировал дверь и притушил свет. – И я тебе расскажу кое-что, что ты должен знать.

– О ком?

– О Лене, естественно. – отец сел напротив Александра в круг неяркого света. – Итак, слушай… Я прекрасно понимаю тебя. Лена – единственная дочь у родителей. Её уровень подготовленности и знаний по очень многим причинам не позволяет ей занимать должности среднего и верхнего звена. Мы всех вас воспитали в духе гуманизма, и я бы ни слова не сказал тебе, если бы всеми этими проблемами исчерпывалась твоя матрица взаимоотношений с Леной.

Но ты до сих пор не знаешь истинной правды о ней, что, впрочем, неудивительно. Она, как и любая женщина, говорит только то, что ей выгодно и необходимо, а также безопасно… для неё. Вот и ты попался на эту удочку. Но есть то, о чём я обязан предостеречь тебя прежде, чем ты попадёшь в ситуацию окончательного взрыва…

Дальнейшее заставило Александра широко раскрыть глаза и намертво сжать зубы. По словам отца выходило, что Лена была совершенно не такой, какой она представляла себя другим людям. Будучи ровесницей Ирины, она уже многое знала такого, о чём её подружки предпочитали ещё лет восемь не думать. И это скрытое знание не делало ей никакой чести. Отец Александра одним из первых в семье Ивановых уловил негативную тенденцию в Ленином поведении сравнительно недавно и, зная, что Александр готов перейти границу простой дружбы, спешил посвятить сына в возможные негативные варианты развития событий.

– Ты полагаешь… – Александр, потрясенный услышанным, выдавил из себя эти слова чисто механически, уловив паузу в речи отца.

– Да, Саша. Она уже знает многое из того, что в интересах равномерного формирования и развития человеческой личности категорически запрещено знать в таких масштабах и глубинах в её возрасте. И её родители, к сожалению, в силу ряда причин ничего сделать не могут, а наша система контроля общественной безопасности, при всей её суровости и даже жёсткости – не настолько драконовская, чтобы хоть как-то наказывать за подобные, безусловно опасные для перспективы общества проколы. Уверен, что Лена, как это всегда бывает с подобными личностями, уже ищет точку приложения своего «жала» и я не хочу, чтобы этой точкой стал ты…

– Но… – Александр отчаянно пытался сохранить в себе хоть какие-то остатки веры по отношению к Лене и отец понял его без слов:

– Нет, Саша, запрещать дружить с ней я тебе не буду и не могу этого сделать – ты уже взрослый. Я обязан в любом случае как минимум чётко предостеречь тебя. К тому же, если ты этого не будешь знать, найдется человек, который сумеет бросить тебе аргументированное обвинение в двуличности. И виной этому будет Лена. Евразия и Россия в очередной разворачивают программу всемерной защиты женщин, но такие, как Лена, думаю, защиты в полной мере не заслуживают, поскольку серьезно дискредитируют общепризнанную в мире высоту действительных стандартов Женщины России… Ты, конечно, можешь с ней общаться и дружить так, как положено в твоем возрасте, но помни об опасности превышения определенных пределов. Ни шагу к матримональным уровням, Саша… И будь предельно осторожен с ней даже в дружбе и в общении. Она может незаметно для тебя скомпрометировать тебя же и воспользоваться компроматом по полной схеме.

– Понял. – Александр соединил пальцы обеих рук, невольно скопировав отца и добавил тихим шепотом. – Спасибо, папа.

– Не за что. – отец внимательным взглядом окинул сидевшего сына. – Я знаю, что эту программу сложно отменить, но верю, что её можно изменить в нашу пользу… Мы, думаю, ещё поедем в Криницу, туда, уверен, приедет и Лена, но…

– Теперь я буду очень осторожен. – Александр с трудом встал. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – отец проводил его взглядом.

Александр вышел за дверь, потрепал по загривку заинтересованно повизгивавшую Зирду и разрешил семейной любимице спать. Собака вихрем умчалась на свой коврик, а Александр поплёлся в свой квадрат.

Перебросив информацию на обработку подсознанием, Александр сконцентрировался на учебных проблемах, просмотрел конспективные извлечения к завтрашним занятиям, принял душ и лег спать ровно в полночь.

Со следующего дня началась трёхдневка окончательной приёмки спроектированного Леонидом Светловым корпуса и Александр с Борисом буквально переселились жить в школу. По двенадцать часов в день шли жаркие обсуждения, согласования и экспертизы. В школу приезжали десятки взрослых людей из самых разных организаций, виза и мнение которых были необходимы для продвижения проекта к реализации. Наконец проект, почти не изменившийся в своей основе был принят и вечером третьего дня на территорию школьного комплекса въехали первые тяжёлые грузовозы со стройматериалами. Началось строительство, рассчитанное на неделю, в котором приняли участие не только профессиональные строители, но и все школьники и преподаватели – будущие хозяева комплекса.

Переезд в новую пятнадцатикомнатную квартиру состоялся через десять дней – три ранее не учтённых дня мама Александра провела в Медцентре материнства на медконтроле и семья не хотела беспокоить её. Первым в новую квартиру вошёл Бритс, за ним вбежала Зирда, сразу определившая лучшее место для своего коврика – у центральной двери главного холла. Бритс решил устроиться в квадрате сестёр – трёх комнатах-залах неподалёку от зала-комнаты матери. Ирина постелила Бритсу коврик в своей комнате и пушистый шар благодарно облизал лицо старшей сестры своим шершавым язычком. – Бритс давно уже считал Ирину своей главной.

Братья активно взялись обустраиваться в своих залах – огромные пространства вмиг были поделены на спальни, кабинеты и комнаты для занятий – молодые новосёлы решили, что отдельные холлы – это роскошь и лучше использовать площади более рационально. Тем же самым в своих залах занимались сёстры. Третья комната-зал ждала свою владелицу – там сёстры разместили всё, что необходимо для младенца в первые три года жизни.

Родители разместились в своих залах к вечеру – пока женщины, используя законное право двухдневного отдыха для осуществления переезда, хлопотали по хозяйству, братья решили не прерывать занятий и умчались на учебу, а отец выехал в командировку в расположенный в Москве Центр исследований спецпроблем. Только вечером мужчины приступили к окончательному обустройству своих обиталищ.

Александр сидел в своей новой комнате-кабинете, вывесив на двери знак «не беспокоить» и перебирал полученные за два последних года письма от Лены.

После сказанного отцом они воспринимались совершенно по-другому. Ранее многое принимавший как чистую монету, теперь Александр постоянно натыкался в строчках на язычки скрытого опасного подтекста и с каждым письмом – а она писала по письму в неделю, вынуждая Александра отвечать в примерно таком же темпе, третьеклассник мрачнел. В душе и сознании шла работа по коррекции отношения. Но пока что в открытую своей осведомлённости о двойном дне своей почти что главной подруги Александр решил не проявлять, хотя ему было невероятно тяжело и больно.

Зирда, ощущая, что он единственный из членов обожаемой ею огромной семьи нуждается сейчас в её присутствии, настойчиво скреблась у двери, но Александр не нажимал клавишу открытия створки до тех пор, пока не дочитал последнего её письма и копии своего ответа на него. Он редко применял в переписке копирование, но и у него было уже давно неспокойно на душе: едва только он пошёл в школу, он понял, что что-то в его отношениях с Леной не чисто. Напряжённое сравнение ситуации с реальными ситуациями у других людей и копание в информзавалах только укрепили его подозрения, а разговор с отцом оформили эти подозрения в реальные вопросы.

Зирда, получив возможность войти, с разбегу запрыгнула в соседнее кресло и, облизав лицо хозяина, спрыгнула на пол, где удобно улеглась, положив голову Александру на ступни. Обнюхав письма, она тихонько зарычала и это Александра удивило ещё больше – о возможностях собак читать ауру человека он слышал и знал многое, но письма…

– Не нравятся её письма, Зирда?

Овчарка так энергично замотала головой, словно отряхивалась после купания.

– И мне отец говорил, и я сам знал. А вот теперь я знаю сам ещё больше и глубже. И ты тоже знаешь… Что ты посоветуешь? – тоном размышления спросил свою любимицу Иванов.

В ответ овчарка встала, схватила со стола конверт, в котором не было письма, и, положив его между лапами, превратила зубами в месиво.

– Ты так считаешь? – удивленно спросил юноша.

Овчарка отодвинулась от кучки – всего, что осталось от конверта и придвинулась к Александру поближе.

– Спасибо, Зирда, я понял. Так и сделаю. – он ощутил, что овчарка посоветовала ему немедленно сократить активность переписки с перспективой дальнейшего полного прекращения и обратить особое внимание на собственные проблемы и проблемы семьи, умерив свои гуманистические аппетиты. – Ты волшебница, Зирдочка. – он погладил овчарку по голове и та прикрыла глаза, прижав уши, что всегда выдавало её удовлетворение. – Я так и сделаю.

Зирда встала, закрыла носом входную дверь кабинета на защёлку и умиротворённо улеглась у ног Александра, положив голову на лапы. Александр дотянулся до пачки писем и стал упаковывать их в пакет. Закончив, он перетянул пакет лентой и открыл дверцу своего нового личного сейфа. Одно из отделений он предполагал использовать для подобных документов ещё когда переезд в трёхсотэтажный небоскрёб только планировался. Теперь предстояло воспользоваться изолятором на практике. Щёлкнули замки и мигнули светодиоды постановки на биоохрану.

Взяв с полки учебник по древней моноистории, Александр уменьшил свет в кабинете до среднего и углубился в чтение. Зирда уснула крепким, но очень чутким сном. Иванов знал, что она способна учуять любую опасность во всем периметре квартиры из любого места и потому не беспокоился, что отсутствие Зирды на её обычном месте – у главной двери входного холла повредит безопасности семьи.

Новопостроенный комплекс был обжит школьниками и преподавателями быстро, но праздненств, посвященных окончательному вводу в строй, Александр не застал. Он решил поехать к Елене Соколовой, чтобы окончательно решить для себя нечто очень важное и найти твердые ответы на многие очень непростые вопросы.

Александр Иванов. Поездка к Лене Соколовой в режиме невидимости

– Ты не раздумал, Саша? – спросил отец, видя, как его сын, взявший недлинный отпуск в своей школе, упаковывает вещи в рюкзак. – Может, следует обойтись перепиской?

– Нет, папа. Я обязан посмотреть теперь на многое другими глазами на практике. Писем тут недостаточно.

– И это всё, что тебя зовёт?

– Не всё… – Александр понял, что отец знает или обоснованно догадывается о его чувствах к Лене.

– Ладно. Рейс?

– Поезд в час двадцать. Южный терминал центрального вокзала. Путь пятнадцать, платформа четыре. Вагон двенадцать, место сто двадцать шесть. Вагон межобластной, купе там нет и я скрываться ни от кого не хочу.

– Одобряю.

– Спасибо. – он подхватил рюкзак. Вбежавшая Зирда подождала, пока мужчины обменяются традиционными объятиями и рукопожатиями, после чего сопроводила молодого хозяина до внешней ограды небоскреба.

Теперь обиталище Ивановых имело свой собственный отдельный парк и Зирда за несколько дней перезнакомилась со своими сородичами, составлявшими часть населения «башни». Часто собаки устраивали в парке весёлую возню, но только там, куда не ходили часто дети и пожилые люди. Хозяева теперь не беспокоились, отпуская собак одних прямо из квартир – специальный мгновенник был запрограммирован на доставку четвероногих постояльцев туда и обратно. Да и ограда главного парка небоскрёба позволяла избежать очень многих проблем, связанных с неожиданным появлением многочисленных собак в городе. Владельцы кошек, попугаев и прочей живности быстро распределили между собой отдельные малодоступные уголки парка для прогулок своих питомцев.

Сидя в полумягком кресле межобластного вагона, Александр надвинул на глаза козырёк кепки и сложил руки на груди, намереваясь хорошенько обдумать ситуацию. Подсознание свою часть работы выполнило, выдав сознанию рецепты действий в изменившихся условиях. Теперь предстояло осознанно обдумать всё это.

Александр понял, что отец фактически предупредил его о грозящей катастрофе: давно уже в Регионе не существовало анахронистичных ограничений на межличностные отношения такого рода и люди сами решали матримональные вопросы любого уровня – от первой влюбленности до подписания Договора, свидетельствовавшего перед обществом создание новой семьи. Александр чувствовал к Лене не простой интерес. Ему остро и постоянно хотелось опекать и защищать её, а обстановка в школе и в семье и получаемая информация быстро дали ему понять, что уровень его стремлений – выше обычного дружеского.

Он сам чувствовал, что влюбился, влюбился в десять лет в девятилетнюю девочку, которая не была образцом женской чистоты и цельности… Жгучее чувство первой любви пыталось противостоять ограничениям разума и воли и это ему удавалось до разговора с отцом. Теперь на пути огня главного земного чувства встали неодолимые преграды, пока что не сдерживавшие пламя, но уже надёжно и жёстко ограничивающие масштаб его распространения.

Нет, на этот раз он не предупредил Лену, что приедет. Он не хотел больше останавливаться в их доме, а заказал себе одноместный номер в достаточно удалённой от их дома гостинице. Теперь предстояло посмотреть, какова она в реальной жизни, тогда, когда она не знает о его присутствии.

Когда-то давно, в начале двадцать первого столетия, на планете стали рождаться уникальные дети. Они не признавали никаких недоказанных авторитетов, всё подвергали сомнению и обладали способностью впитывать огромные объёмы информации, подвергая её многоуровневой обработке. Их назвали «детьми индиго», поскольку аура у них была ярко синего цвета, а тогда только учились видеть и читать язык ауры. С того момента во всем мире стали развиваться структуры орденов, готовившие возвращение к безгосударственности.

И Россия, как уже давно предрекали многие эксперты, в работе орденских структур сразу стала играть одну из ведущих ролей, пользуясь сохранённой и приумноженной энергией высшей духовности. Тогда-то стало ясно, что гипертрофированное европейское преклонение перед женщиной должно быть поставлено на дифференцированную основу – далеко не каждая представительница прекрасного слабого пола должна иметь все возможности пользоваться благами цивилизации – только в том случае, если она соответствует общепризнанным стандартам духовного и физического развития.

Через несколько лет россияне принимали данный тезис как безусловный – никакой дискриминации здесь не было и в помине: женщина имела свои обязанности, мужчина – свои, а значит выполнять эти обязанности каждый житель России должен был в полном объёме с рождения и до смерти. Принадлежность к женской части населения страны уже давно совершенно не гарантировала преклонения и почитания. Учёные и практики выработали кодексы и своды правил поведения в самых различных ситуациях и мощная система образования доводила эти правила до сведения всех граждан России независимо от возраста.

Орденская структура России стала основой фильтра, способного пропустить через себя множество людей и произвести жесточайший отбор по трём уровням. В третий, нижний уровень попали все, кто не смог пройти серьёзные тесты и экзамены, в которых уже не было никакой бесчеловечности – просто личность ставилась в ясную известность, что она, в силу своих собственных особенностей, не может занимать определённые ступени в общественной структуре, а следовательно – рассчитывать на некую «бесплатную» благотворительность и на поддержку выше определенного минимального предела.

Орденские структуры страны взяли под контроль и защиту лучших женщин и мужчин, обеспечили им возможность развиваться в избранном направлении, избавили от страха за свою безопасность и от страха перед нуждой. Сняв гнетущие опасения, орденские структуры России смогли обоснованно потребовать от находившихся под их защитой людей усиленной работы на благо всего общества. И ответ был дан как в волновом, так и в импульсном режиме.

Дети – индиго стали одними из первых поколений, способных придать орденским структурам новейшие возможности и способности. Они стали в России одними из немногих, которые сразу смогли попасть в высший, известный ещё как первый уровень, но не автоматически, а после многих сотен тестов и всевозможных труднейших проверок. Трёхуровневая структура делала невозможным уничтожение новорождённых структур и их представителей стандартными средствами. Против нестандартных средств аналитики и прогнозисты орденских структур выставили достаточное количество защит.

Александр Иванов привычно прокрутил в памяти исторические своды информации о последующем развитии орденских структур, давая возможность подсознанию подготовиться к многоплановой напряжённой работе.

На перроне его никто не встречал и это его обрадовало. Подхватив укладки и надев рюкзак, Александр поспешил к стоянке пассбусов и вскоре уже располагался в уютном номере. Такие тихие гостиницы он любил – здесь было всё необходимое и не было ничего лишнего.

Разместившись, он позавтракал в столовой гостиницы и отправился бродить по городу. Когда-то он был областным центром, но после очередной административно-территориальной реформы стал простым не очень крупным городом. В прошлые приезды Александру не удавалось вот так свободно побродить одному по улицам: приходилось постоянно соблюдать обременительный протокол и ограничивающую свободу дипломатию. Теперь же он был «вольным казаком» и мог располагать на неделю своим временем. Он побывал в музеях и картинных галлереях, посмотрел три квадрофильма в центральном кинотеатре, долго стоял на мосту через реку, делившую город на две неравные части, слушая шум воды и стук конструкций старого моста.

Возвращаясь поздним вечером по затихавшим извилистым и полутемным улочкам в свою гостиницу, Александр отметил низкую активность местной полиции – такого в Московске просто быть не могло: шум, гам, смех, групки явно находившихся под кайфом или градусом людей, непристойные выражения и словечки. Он знал из информпрессрелизов о сложностях, обычных для городков такого уровня, но уже давно в России никто не занимался в этих областях благотворительностью – по истечении определённого срока, отпущенного обществом на устранение недостатков, представителей всех ветвей власти просто сменяли и жестоко, а не жёстко наказывали.

Конечно, это не было полномасштабным выходом, но и без этого трудно было обойтись. Россияне впервые освоили Закон Триады, требовавший от каждого члена общества высочайшего профессионализма в Добре, Зле и Равновесии. Принцип равновесия предусматривал возможность и обязательность жестоких репрессий, если стандартные средства Добра не могли переломить ситуацию в её корне в сторону позитива. Поэтому в России можно было увидеть то, что было привычно для самых низкоуровневых сообществ планеты в далеком прошлом и увидеть то, что отличало самые утончённые и глубокие культурные сообщества на протяжении всей истории человечества.

Приученные сохранять равновесие и спокойствие, россияне теперь умели воплощать равновесие и спокойствие в окружающей их среде и не реагировать слишком жёстко на ситуации, где подобная жёсткость не требовалась. Поэтому классическим пожеланием стало «успехов и спокойствия» – неспокойными на протяжении тысячелетий были и злодеи и ангелы, но только после Веков дисциплины выросло первое поколение людей Триады – профессионалов во всех трёх областях. Со стороны внешне спокойные и несколько безучастные, новые люди могли в любой момент отпустить тормоза и вспыхнуть, заняв свое место на Тёмной или на Светлой стороне. Без умения справляться с тройной структурой человеческой личности, уже давно именовавшейся пограничной, человечество серьёзно рисковало подпасть под внешнее управление недалёких личностей или пасть под ударами Империи машин.

Совершенно неожиданно Александр увидел Лену в компании подростков лет пятнадцати. Что было делать девятилетней девочке в компании переростков, он определить не успел, его поразил громкий голос Лены и её сленг, неотличимый от знакомой Александру по информисточникам откровенной уголовной фени. Она уже была выпивши… Что могло последовать за этим – было хорошо известно – её сотоварищи не скрывали своих грязных намерений, но и Лена не особо защищалась… Скрывшись в полутьме арки межквартального проезда, Александр наблюдал и ждал развязки. Появляться эффектно и неожиданно, расшвыривать подростков приёмами БТО (бестравматической обороны) и вызывать дешёвое восхищение Лены ему не хотелось. Он продолжал ждать, наблюдать и запоминать каждую деталь. Тем временем компания увлекла Лену в какой-то грязный подвал и не появлялась оттуда часа два.

Всё это время Александр терпеливо ждал, мысленно просматривая окружавшие район проезды и проходы. Наконец Лена появилась одна, она шла пошатываясь и нетвёрдо ступая. Определив, что она была не только под градусом, но и под кайфом, Александр понял, что его неделя пребывания здесь может превратиться в сущий кошмар на улице Вязов.

Он не стал нарушать своей невидимости и проводил Лену взглядом до того момента, когда она скрылась за поворотом. После этого он вернулся в свой гостиничный номер, принял душ и лег спать, стараясь не пускать в душу и сердце то, что он незадолго до этого увидел и понял… Ему показалось, что в неделе пребывания нет необходимости и, перед тем, как забыться, он отметил в календаре трёхдневный срок. Сознание снова перегрузило все увиденное, услышанное и почувствованное в подсознание и занялось рутинной работой. Иванов забылся.

Проснувшись в пять утра, он принял душ и позавтракал в номере, не спускаясь в столовую, работавшую только с шести часов. Сегодня он запланировал выехать в Криницу, в центр отдыха. Теперь, после случившегося ему необходимо было сменить представление об этом месте, удалить из памяти и сердца зовущие положительные моменты, связанные с Леной. Собравшись, он вернул ключ портье и предупредив, что вернётся, возможно, только через двое суток, сел в прибывший по предварительно сделанному заказу мобиль, доставивший его на вокзал.

Криница была городом намного меньшим, чем тот, в котором обитала Лена. Прибыв на вокзал, Александр нашёл остановку пассбуса и на нём, устроившись у задней стенки в мягком кресле, добрался до конечной остановки – загородного центра отдыха «Приречье». Остановившись в гостинице центра, он вошёл на территорию и отправился бродить по обводной дороге, укрытой с боков могучими стволами старых деревьев и множеством стенок из старых кустарников. Здесь он ничем не выделялся среди многочисленных отдыхающих.