Текст книги "Звёзда II"

Автор книги: Дмитрий Бочарник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Александр Иванов. Сближение с Викторией. Доступ открыт. Единение

Двухнедельные Рождественские каникулы этого календарного года надолго запомнились Александру Иванову странным вызовом, пришедшим к нему от Виктории. Второго января Александр с восьми утра и до одиннадцати вечера пропал в коридорах и лабораториях Пилотского факультета Малой Астроакадемии и подумать о чём-то другом, кроме рабочих моментов не было никакой реальной и даже мыслимой возможности. Попав к себе в «квадрат» поздним вечером, Александр рухнул в постель практически без сил – служба в Астроакадемии не предполагала расслабления и благодушествования и с каждым годом гайки закручивались всё туже, на что курсанты Академии смотрели совершенно спокойно – российская традиция максимальных уровней сложностей и опасностей проявлялась здесь с особой силой.

Утром в восемь часов Александр уже был на пульте главного тренажёра пилотского факультета – предстояло обкатать программу полной реальности в новых режимах. Такая сложная работа потребовала почти полного светового дня. Вечером третьего января в кабинете Александра раздался приглушённый зуммер прямой связи. Иванов оторвался от написания очередного абзаца отчёта о проделанном эксперименте на главном тренажёре и с удивлением посмотрел на вспыхнувшую на главном кабинетном экране синюю надпись: «Только речевой контакт. Без телевидения».

– Слушаю. – произнес Александр спокойным тихим голосом.

– Саша, это я. – раздался тихий голос Виктории. Перебравший в доли секунды все известные ему информматериалы по модуляции человеческого голоса, какие только нашлись в памяти, Александр понял: случилось что-то серьёзное. Виктория, как он смог понять за очень короткое время, не любила в таких случаях шутить и тем более – использовать своих приятелей и знакомых в качестве бесплатной рабочей силы или бесплатного средства решения своих личных проблем.

– Да, Вика.

– Я сегодня что-то слишком хандрю. Если можешь, приезжай. Я одна, родители с братьями и сестрами позавчера на пять дней укатили в Углич, там у отца близкие родственники.

– Но… – Иванов посмотрел на часы. Было восемь тридцать вечера и за окном уже давно было достаточно темно, чтобы сразу понять – наступил не вечер, а ночь.

– Саша. Я тебя очень прошу. – так же тихо произнесла Виктория, поняв, что Александр обдумывает её слова. – Мне всё равно сколько сейчас времени и насколько темно на улице. – пояснила она.

– Хорошо. Через полчаса буду. – ответил Иванов.

– Дверь я оставлю открытой. Закроешь, как придёшь. Мне что-то нездоровится…

– Буду скоро. Жди. – сказав это, Александр надавил сенсор отбоя и тут же нажав другой сенсор, связался с отцом, по обыкновению допоздна работавшим в своем кабинете: – Пап. С Викой что-то не то. Я поеду к ней.

– Хорошо. Действуй. – отозвался отец и отключил связь. Даже этих кратких фраз хватило, чтобы понять – отец всё знает и полностью доверяет разуму и чувствам своего сына.

Переодевшись в другой костюм и открыв дверь своего кабинета, Иванов с удивлением увидел на пороговом коврике Зирду, вскочившую при виде хозяина. «Спокойно, Зирдуша. Охраняй наших. Мне надо отлучиться. – произнёс он, направляясь к гардеробу и одевая тонкий тёплый зимний комбинезон с капюшоном. Термометр метеоцентра, табло которого были в любой комнате огромной квартиры, показывал минус пятнадцать градусов – обычная январская температура. – Не волнуйся, я скоро буду». – добавил он, жестом разрешая собаке возвращаться на место. Та внимательным взглядом окинула своего молодого хозяина, повернулась и потрусила к своему коврику у главной двери холла. Александр выскочил за входную дверь, зная, что через две секунды умная автоматика сама закроет проём, заблокирует замки и включит охрану.

Через пятнадцать минут он был уже у дома Виктории, а ещё через три – входил в шлюз её этажа. Вот и полуприкрытая дверь, за которой угадывался полумрак. Закрыв за собой дверь, Иванов быстро сориентировался по мерцавшим зеленоватыми отсветами путевым индикаторам и направился в квадрат, где обычно обитала Виктория.

Он нашёл свою подругу в постели, озарённой едва теплившимся светом софита. Приблизившись почти вплотную, Александр наклонился:

– Вика, что случилось? – тихо спросил он. – Где болит?

– Это другое, Саша. Садись. – так же тихо ответила девушка, приоткрыв утомлённые глаза. – Это не физическое, точнее – не только физическое нездоровье. – заметила она. – Садись же.

– Момент. – он сбросил зимний комбинезон на стоявшее неподалёку кресло, пододвинул стул, сел и взял в свои ладони обе руки подруги. Организм привычно выполнил сканирование активных точек тела другого человека и мозг выбросил на экраны памяти краткое резюме. – Вика, ты определённо не здорова. – Александр, уяснив полученную информацию, внимательно вгляделся в лицо Виктории.

– Пустяки, Саша. С тобой рядом это действительно пустяки. Посиди со мной рядом. Немного.

– Хорошо. – Александр сел поглубже на кровать.

Около часа они провели в молчании, только внимательные взгляды выдавали их тесное общение. Так впервые Александр понял, что Виктория нуждается в нём гораздо чаще, чем это можно было бы представить, зная протокольные требования и дружеские рамки. Александр знал многое о том, как жила Виктория до встречи с ним, что ей пришлось переживать в школе. Он понимал, что при таких обстоятельствах она ещё долго не даст ему разрешения на близкий доступ и не стремился форсировать события – было предостаточно возможностей дистанционного общения. Очень много возможностей. Но тогда, в тот январский вечер, это было просто молчание и напряжённые взгляды друг на друга.

Виктория обрадовалась, увидев своего друга рядом с постелью. Её, привыкшую отшивать юнцов, на этот раз нисколько не смутила интимность незапланированно созданной ею самой обстановки. Она хорошо знала, что Александр не пойдёт ни на какие развязные приставания и никоим образом не будет посягать на неё.

В тот день, вернувшись из лабораторного комплекса школы после серии астрофизических экспериментов, она почувствовала себя очень одиноко и от этого щемящего чувства долго не могла найти никакого подходящего средства. Только тогда, когда её пальцы сами исполнили несложный пассаж на клавиатуре комнатного пульта связи и высветился знак готовности адресата к установлению заказанного типа связи, она осознала, что единственным человеком, который может её теперь восстановить из полуразобранного состояния и вернуть к жизни, является Александр Иванов. В тот день она поняла, что имеет все права назвать его своим со всем могучим и крайне важным для неё самой подтекстом и значением. И ещё она глубоко поняла, что потерять его уже никогда не сможет без вреда для себя. Всё это осознание заняло несколько секунд, но к нему она шла все те несколько насыщенных до предела событиями – внешними и внутренними – дней, начиная с того момента, как она оказалась на перроне рядом с незнакомым юношей. Теперь, ощущая гнетущую неработоспособность, Виктория хотела только одного – чтобы Александр как можно скорее оказался рядом с ней. Её рука зависала над клавишей установления соединения на консоли, её мозг пытался противостоять слабости и одновременно выстраивал схему будущего разговора. Виктория и верила и не верила в то, что Александр тот, кто ей действительно нужен. Ей очень хотелось, чтобы именно он подтвердил или опроверг её ожидания и надежды. Тем самым она давала ему право выбора. Первому мужчине, который оказался немного больше достоин её доверия среди окружавших её всё это время. Она не хотела давить на Александра даже тогда, когда ею владело единственное желание – не отпустить его от себя теперь даже на несколько минут. Кому как не ей, учёной даме, было прекрасно известно, что такое стандартное развитие ситуации. Но теперь она бы не сказала, что ситуация стандартна. Нет, теперь это не просто стандартная ситуация, это только её, Виктории Беловой, ситуация. Палец уткнулся в сенсор со знаком «ввод», короткий и такой ёмкий диалог и настало время краткого ожидания. Виктория едва смогла успеть уместиться в кровати и выключить свет в квартире и в комнате, оставив софит… Наконец она ощутила рядом с собой присутствие Александра и немного успокоилась, обратившись в ожидание.

Александр сидел неподвижно. Он мягким взглядом раз за разом касался лица девушки, запечатлевая где-то в глубине подсознания её образ. Конечно, в неярком мятущемся свете едва теплившегося софита её лицо напоминало лик, сходный с теми ликами, какие он неоднократно видел на иконах, но то были лики истинных святых, а перед ним была реальная девушка, становившаяся для него с каждым часом всё более и более дорогой.

Её руки, сильные и нежные одновременно, доверчиво покоились в его ладонях и Виктория не убирала их. Иванов знал – через них тоже идет информация – и от него к ней и от неё – к нему. Он не удержался, быстро склонился и поцеловал тыльную сторону кисти правой руки Виктории. Девушка отреагировала спокойно и, как ему показалось, безучастно.

Но он ошибался. Когда его губы коснулись её руки, сильнейший разряд прошил тело Виктории. То, о чём она раньше только мечтала, то, о чём раньше не могла и помыслить как о чём-то реальном, произошло. Напряжённый поиск завершился: рядом с ней сидел родной по духу человек. Тот, какого она настойчиво искала всю свою недлинную жизнь. Тот, который встал рядом с ней, не посягая на неё и не стараясь изменить её в угоду своим интересам. Тот, который раз за разом даже фактом своего существования помогал ей жить и действовать.

Виктория знала, что молния, прошедшая от ступней до макушки и обратно, совершенно незаметная внешне, означала рубеж в её жизни. Очень многие юноши могли и хотели добиваться именно такого уединённого свидания с ней. Очень многие могли желать идти по стандартному сценарию. И только Александр поступил по-другому, и не так, как многие из тех, которые тоже уважали её личностный и телесный суверенитет. Он пошёл дальше их, став не только спутником, но и другом. Тем другом, который был достоин такой её девичьей открытости, такой манящей и опасной уединённости. Такой её беспомощности, вызванной обычным приступом усталости после месяца напряжённейшей работы и четырёх дней не менее напряжённых, насыщенных общением и заботами выходных и праздников.

И вот теперь Александр рядом с ней. Её руки находятся в его руках и он ласкает её лицо не своими руками, а своим тёплым и участливым взглядом. Какое тепло исходит от его ладоней и идёт прямо в её руки, доходя и до сердца, и до души, и до разума. Какое приятное тепло… Виктория в изнеможении закрыла плотнее глаза и Александр, отметив это, не стал убирать свои руки. Он хотел, чтобы Виктория заснула.

Он понял, что она просто смертельно устала, догадался, что такие приступы усталости у неё, живущей подобно натянутой тетиве, бывают достаточно часто. И он понял так же, что теперь её усталость стала его главной заботой. И был рад и горд тому, что Виктория перед ним, Александром Ивановым – не неприступный и архихолодный в своем сознании несовместимости с ним, с мужчиной, представитель «второй цивилизации», а обычная девушка, открывшаяся ему в своей слабости, позволившая ему присутствовать не тогда, когда она, носительница тайны цивилизационного, вне любых сомнений, уровня, почти непобедима, неуязвима и всезнающа, а тогда, когда ей, как любому обычному земному человеку, требуется долгий и глубокий отдых после напряжённой работы.

Виктория заснула. Иванов несколько часов просидел у её постели, стараясь обходиться минимумом движений. Сквозь сон Виктория отмечала его присутствие и чувствовала тепло, исходящее от него и направленное к ней. Она догадывалась верхним женским чутьём, что он понял причину её вызова, знал теперь подтекст своего присутствия здесь. И она всё глубже и глубже погружалась в приятное осознание того, что теперь она не одна – рядом с ней – Александр, мужчина, взломавший впервые за долгие годы ненасильственно и приятно её инстинктивную броню отчуждения.

Иванов покинул квартиру Беловых только после того, как неяркие цифры часов регионального времени, установленных над входом в спальню Виктории сложились в сообщение «03:00». До шестичасового подъема оставалось совсем немного времени и Александр догадывался, что теперь крепко уснувшая Виктория в безопасности. Прикрыв дверь её квартиры, он спустился вниз и в половине четвёртого уже входил в свой кабинет, сопровождаемый полусонным взглядом Зирды.

Александр Иванов и Виктория Белова. Разговор на катере

Десятого января Виктория связалась с Александром по видеофону и попросила принять её на катере в пять вечера. Раньше она не могла – внепрограммный приём-поиск Всемирного кольца Астрономической разведки пропускать было нежелательно.

Александр согласился с немногочисленными высказанными доводами своей подруги и в четыре часа дня уже был в затоне. Просторная каюта была прибрана с наивозможной тщательностью. Стоявший на берегу катер был почти единственным – остальные суда владельцы ежегодно перевозили в ангары, а Ивановы полагали, что тяжёлый катер типа «река-море» вполне выдержит мороз средней полосы – до минус тридцати пяти градусов.

Точно в четыре пятьдесят пять прибыла на двухместном мобиле Виктория. Александр помог ей взобраться по крутому трапу на борт и сразу провёл в каюту. Одобрительный взгляд девушки сказал ему, что старания не были напрасны. Виктория уселась на диван в угол и подтянула колени к подбородку, обхватив их руками. Александр, неплохо изучивший характер своей подруги, понял, что ей нужно сосредоточиться и, стараясь не шуметь, поднялся в рубку. Надо было включить корабль в режим «четверть-расконсервации», задав контролируемый автовозврат к схеме полной консервации, чем Иванов и занялся, поглядывая на индикаторы безопасности – с недавних пор он стал обращать особое внимание на защиту и безопасность, если рядом была Виктория.

– Саша, можно тебя? – Виктория связалась с ним по внутрикорабельной трансляции.

– Конечно, Вика. – ответил Иванов. – сейчас спущусь.

Когда он вошёл, Виктория уже не была настолько скованна и только её погасшие глаза говорили о том, что разговор будет тяжёлым. Садясь напротив, Александр взял в свои ладони правую руку Виктории. Та не убрала руки и её просящий взгляд встретился с мягким вопрошающим взглядом Александра.

– Саша, я должна сказать об очень многом тебе одному и тебе первому из многих мужчин, встречавшихся мне на пути в моей недлинной жизни… Мне это трудно, ты же знаешь или догадываешься о том, как ко мне относились достаточно долго… Сначала – простое непонимание, потом явное неуважение, затем – открытое презрение и почти изоляция… Я знаю, здесь срабатывают жестокие и неумолимые законы человеческой конкуренции, но мне от этого нисколечки не легче. Я не очень склонна показывать какие-либо эмоции, я держу их под контролем, но… Саша, я должна теперь сказать совершенно откровенно – только с твоим появлением я поняла, что могу чувствовать себя комфортно и свободно… Только ты дал мне возможность поставить прочные и надёжные ограничители и заграждения на всё, что из года в год ранило мне душу и сердце, не давало покоя и сна…

Я знаю, Саша, что не могу, не имею права просить большего: твоё появление и пребывание рядом со мной на протяжении последних дней и так слишком большой подарок судьбы. Но я очень прошу, Саша, не чувствуй себя связанным какими-то обязательствами. А я знаю, что ты дал обязательство в отношении меня не кому-нибудь, а моему отцу. И потому я, как причина этого обязательства, говорю тебе, что ты можешь быть свободен от него тогда, когда пожелаешь. Я знаю, что такое мое заявление для тебя будет неожиданным, но за эти дни я многое узнала о тебе и потому считаю, что так будет лучше.

Я знаю, ты никогда не хвастался и не говорил ничего о своём общественном положении, о своей учёбе и деятельности во многих областях. Мне, честно сказать, было приятно узнать самой обо всём этом. Приятно, поскольку я выслушала от парней немало традиционных хвалебных речей, которые на самом деле были дутыми и лживыми. Эти парни, конечно, всего лишь набивались ко мне в ухажёры… Взамен они хотели сначала бесплатной помощи в учебе, а потом… потом, закономерно для них – и плотских утех… Стандартный и горький вариант…

Ты прости меня, Саша, за то, что я, вполне возможно, не кажусь тебе слишком доступной и открытой… Я знаю, что в этом я тоже очень не похожа на многих других девушек. Я знаю эту свою особенность. Это – следствие моей прошлой жизни… Меня почти все люди считают и совершенно справедливо считают недотрогой, недоступной и архихолодной… Но я могу сказать только тебе, Саша, что иначе я просто не могу жить, существовать и действовать… Во мне сейчас не так уж много сил и средств, чтобы достойно ежедневно справиться с тем валом, в котором я вращаюсь… Во мне есть неясное чувство ожидания чего-то большого и значительного, того, что станет смыслом моей не такой уж и длинной жизни… И это чувство запрещает мне разбрасываться… Я боюсь, что и смерть моя не будет естественной. К сожалению, я это знаю слишком твёрдо. Но я обязана полностью и до конца выполнить свою задачу в этой жизни и уплатить за это свою высшую цену. – она сделала недлинную паузу, перевела дыхание и продолжила. – Ты сам знаешь историю, Саша, знаешь, сколько поколений полегло в бесплодной борьбе со временем и пространством. Сначала – борьба с временем и пространством между родами, племенами, союзами племен. Потом – между народами и нациями, между государствами… Время и пространство… Это – основное проклятие для нашей цивилизации и это проклятие я обязана ликвидировать. Я хочу дать возможность людям выбраться из этой чугунно-железной безжалостной клетки. Я хочу подарить им не только Метагалактику, но и значительную часть Вселенной, той вселенной, где они не будут одиноки, где они будут окружены разумными существами и сущностями, где они смогут взглянуть на себя по-иному и понять о себе что-то очень важное, что раньше было скрыто от них. Я прекрасно знаю, Саша, что мои силы и возможности очень ограничены, но я должна сделать всё, чтобы положить начало слому этой многовековой порочной практики… Время и пространство наконец должны начать служить людям, стать их друзьями, а не врагами…

Боже, Саша, ты же сам, я убеждена, можешь понять глубоко, я это знаю, что такое двойная, тройная, пятерная ответственность. Но я не могу даже полно представить, и определить в цифрах, какая ответственность сейчас на мне… Этот размер адски тяжело даже просто представить, а не только понять. Ты прекрасно знаешь Закон Триады, Закон Развития, закон Усреднения и другие фундаментальные законы. Поодиночке эти законы сильны, но стократ сильнее они тогда, когда вместе… Я думаю, что скоро придёт время больших изменений… Я это чувствую и чувствую, что эти изменения будут трудными, опасными, но абсолютно необходимыми… Саша, мне нужна твоя помощь и поддержка… Ты знаешь о плёнках с Реликта? То, чего нет в открытых для всех информпрессрелизах?

– Конечно. – ответил коротко Александр. Успокаивающий тон его голоса понравился явно нервничавшей Виктории.

– И плёнка с изображением моей звёздной соплеменницы тебе открылась? – продолжала вопрошать Белова.

– Да. – твёрдо сказал Александр.

– Тогда – всё сходится. Во время «Зарева» в Карпатах, ты о нём, безусловно, и слышал и читал, и даже видел в записи, а я там была вживую, почти в центре полосы «зарева», так вот тогда неясный голос в шуме ветра… а в горах довольно часто бывают вещие ветры… сказал мне, что тот, кому пленка покажет этот кусок записи, будет важен и нужен мне…

– Вика… – Александр по дрожи в голосе Виктории почувствовал, что она почти достигла предела своих обычных возможностей.

– Не говори ничего, Саша… Ты же знаешь жестокую запрограммированность человеческой жизни… Потому я тебя спрашиваю прямо и чётко: ты сможешь быть рядом со мной достаточно долгое время? Это, к огромному сожалению – совсем не прогулки под луной, и даже – не вздохи на какой-нибудь скамейке… Это – прежде всего тяжёлая работа и она только началась во мне… Я знаю, что должна справиться с этой работой прежде всего сама. Но мне… мне нужна помощь… – Виктория запнулась, немного изменила тон голоса и потом неуверенным голосом продолжила. – Я не могу требовать твоей помощи, Саша, я могу лишь попросить, честно сказав о трудностях. Я просто спрашиваю тебя о том, готов ли ты к трудному пути вместе и рядом со мной? – её волнение достигло предела, за которым речь становится путанной и временами нелогичной, но Александр интуитивно восстанавливал нужную нить и продолжал слушать с неослабевающим вниманием, что безмерно нравилось устававшей все больше и больше с каждой минутой этого разговора Виктории. – Саша, милый, ты сам прекрасно знаешь, что люди с нашим индексом возможностей появляются нечасто. Мой официально известный индекс занижен лично мной очень круто, совершенно сознательно, он, как ты понимаешь теперь, намного выше фактически. Твой, я знаю это точно, тоже тобой официально очень и очень сильно занижен. Но я говорю не только об индексах возможностей, не о том, чтобы идти параллельными курсами, я теперь открыто и прямо спрашиваю тебя ещё и о том, готов ли ты к объединению наших усилий в единый луч, готов ли ты принять других людей, которые по праву совести и чести встанут рядом с нами чуть позже, но обязательно встанут?…

Я знаю, ты думаешь сейчас о том, что неоднократно уже в истории такое было, есть документальные свидетельства. Но ты знаешь также и о том, что в нашей замкнутой системе только таким способом можно набрать необходимое ускорение и развить усилие для достаточно необратимых позитивных изменений… Ты знаешь также, что по Закону Триады тот, кто много имеет, за очень многое и полностью несёт любую мыслимую реальную ответственность. Я знаю, я прекрасно знаю, что говорю слишком путанно, но я ещё сама не сформулировала достаточно четко всё это. Многое, очень многое из этого вала постоянно меняется и притом слишком быстро… Одной мне, чувствую, справиться будет трудно…

– Вика… Позволь мне. Ты вымоталась… Позволь мне… – Александр снова ограничился словами, исключив возможность дополнительного тактильного контакта.

– Да, Саша. Я умолкаю… – Ещё более запавшие глаза Виктории стали глубокими и бездонно-черными.

– Вика… Мой путь тоже не был усыпан лаврами от начала до сегодняшнего дня… В третьем, а точнее всего – пятом классе я чётко ощутил ясную потребность научиться руководить множеством людей. Пусть неумело, пусть топорно, но я начал. Я начал ещё раньше, до школы, с изучения окружающих людей. Они разные, но есть и классификация… Увы, разброс не слишком велик, ведь количество элементов ограничено.

Ты сказала, что не слышала лично от меня о моем пути… Но ведь я прошел этот путь не один, а с помощью других людей. Благодаря им, а не мне – обычному для нашего весьма обеспеченного и спокойного времени школьнику, наша школа завоевала такую известность и признание в Московске. Поэтому мне ценно то, что ты не акцентируешь внимание на моих достаточно скромных заслугах.

По сравнению с теми перспективами, которые ты описала сейчас, эти заслуги кажутся просто микроскопическими. Но я знаю, чувствую и хорошо понимаю, что по многим законам бытия такие люди, как мы, должны объединяться. Только в действенном единстве – наша настоящая сила. Поэтому я не буду раздумывать долго и скажу сразу: Вика, я готов предоставить тебе любую помощь и поддержку, какая только будет в моих силах. Я уже очень давно никому не даю никаких формальных и потому – необязательных обещаний, поскольку знаю, что они вредны и знаю также, что ты сама их просто ненавидишь, но скажу одно – по силе эта фраза равносильна настоящему обещанию. Но если нас двое…

– То обязательно будут другие… Ты Михаила Лосева знаешь?

– Да. Уникальный человек с генетической предрасположенностью к десантно-штурмовой работе. На него в Малой Астроакадемии чуть не молятся… Ему уже сейчас впору спецназом всей России командовать…

– Может быть, ему предстоит встать в наш строй… – проговорила девушка.

– Но… – Александр понял, что им, Викторией и Михаилом состав группы не ограничится и Виктория тут же подтвердила его ожидания:

– Скоро будет и четвёртый, но позже… Ненамного позже… а может быть и не четвёртый, а…

– Четвёртая?

– Не знаю, Саша, не знаю… – задумчиво и как-то натянуто-неуверенно сказала Виктория. – Давай не будем загадывать… Ну почему ты такой холодный… Я-то понятно, мне приходилось быть в плотной осаде по году, а ты…

– Мне, Вика, тоже несладко. Я не так уж и давно пережил разрыв с любимой девушкой. Тебе я теперь могу сказать – она стала моей первой любовью и дело вполне могло завершиться подписанием договора. Но, к счастью, я вовремя одумался. Сейчас об этом не хочу говорить – может быть, после… А что касается моей общественной жизни, которая стала моим спасением во время многолетнего нервно-психического и энергетического кризиса… Сначала вице-президент ВОСШ, потом Глава Совета выпускников… Расслабляться некогда, приходится экономить…

– Но… – Виктория, быстро развернув схему обязанностей по признакам, высказанным спутником, мгновенно поняла, что требует от сверхзагруженного универсала слишком многого и это, вне всякого сомнения, может ему дорого обойтись.

– Нет, Вика, для тебя – никакой экономии… – отрицательно покачал головой понявший выражение лица спутницы Александр.

– И ты хочешь… Я знаю, Саша, мы молоды, я знаю, что именно твоя идея была в очередной раз в нашей земной истории особо защитить женскую часть конкретного школьного коллектива в рамках общероссийской программы от всевозможных посягательств. Я знаю, что ты натянул на себя броню недоступности для любой женщины или девушки, которая закономерно и стандартно попытается пройти за предел служебности и простого рабочего партнерства… Всё это я знаю… Но я… но я тоже… не дала никому того, что от меня домогались. Господи, я снова должна говорить, как говорили в старину: я – чистая, Саша. И я готова дать тебе все, что ты, безусловно, заслужил… Плёнки и вся другая научная информация могут показаться форменной чушью, но сердце человеческое вряд ли возможно обмануть и на нашем уровне развития и технизированности… Я ощущаю, что именно тебе я могу дать всю себя без остатка… И я готова сделать это прямо сейчас… Слава богу, что у нас в этом нет былых проблем и ограничений…

– Вика… – с лёгкой укоризной произнёс Александр.

– Саша, я ведь знаю всё… И полностью тебе доверяю… И потому я готова… – вспыхнула девушка.

– Всё равно. – немного шокированный столь открытым и настойчивым предложением, Иванов без колебаний отказался. – Садись, Вика, садись только рядом со мной – Александр притянул девушку за руку к себе и она встала со своего кресла. – Пока что… Пошепчемся?

– Пошепчемся… – Виктория села на диван рядом с Александром и приникла губами к его уху. Иванов слушал заинтересованно. – Только я буду говорить о важном и главном не только для нас с тобой, для нас двоих, а о важном и главном для окружающих людей…

– Ладно, Вика.

Так прошло несколько часов. За это время Виктория рассказала ему о многих почти неизвестных большинству землян аспектах Карпатского феномена, ни словом не упомянув о своей роли и значении в этом явлении. Посерьёзневший Александр не торопился отстраняться…

– Вот так, Саша… – Викта закончила шёпот своей обычной фразой вполголоса. – Я тебе сказала многое только потому, что полностью тебе доверяю. Но я, получив твое словесное обещание, теперь, после этого рассказа всё же хочу знать предельно точно, действительно ли ты готов идти до конца… Знаешь, всё таки нас мало… Нас будет мало, нас пока что не может быть много и потому… Нас могут смять всеми способами… Независимо от того, где это случится – в России или в любой стране мира или на любой планете нашей Солнечной системы или на космическом корабле. Нас могут ликвидировать всех сразу… или поодиночке… очень быстро. Нас могут изолировать, мучить, пытать… Нас могут пытаться заставлять предавать… Нас могут пытаться превратить в бессловесных послушных животных, а точнее – скотов… Я знаю, я сейчас говорю страшные вещи, но то, на что мы с тобой с сегодняшнего дня направляем свои усилия тоже страшно непривычно для почти любого землянина, а значит вызовет ожесточённый отпор. Мы до сих пор не умеем толком и как следует развиваться, зато подавлять развитие научились в совершенстве… А наша с тобой задача теперь – весьма ускоренное развитие, в котором эволюция будет соседствовать с неизбежной революцией, а последняя людьми не всегда встречается бурными продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию. – сказав последнюю фразу, Виктория обошлась без вполне понятной и уместной улыбки.

– Но…

– Саша, ты же прекрасно знаешь, что там, где появляются люди, возникает клубок противоречий, а там, где появляются противоречия, нужны неимоверные и искусные усилия для того, чтобы подняться на ступень выше, зато не требуется никаких усилий для того, чтобы пасть куда пониже… Тебе напомнить в развернутом виде про некий КГБ?

– Нет, знаю. Занятная была структура… Изучал в рамках спецкурса пилотского факультета Малой Астроакадемии.

– Она не была… – Виктория грустно посмотрела на собеседника. – Многие её звенья неизбежно унаследованы нынешней общепланетной и тем более – российской АПБ. И я лично, как и многие земляне, не доверяю этой организации полностью, хотя и знаю, что меня сравнительно давно очень плотно пасут, пасут несколько десятков людей из её служб и пасут притом практически постоянно. К сожалению такой кусок, как плёнку, АПБ России отказалась «зевнуть». Возможно, это внимание и полезно, а возможно, что оно архивредно. Единственные, кто знает всю информацию – я и мои папа и мама. АПБ, закономерно, знает не всё.

– И…

– И думаю, что ты понял меня, Саша…

– Гм. Понял.

– Вот и хорошо… Я поняла главное, Саша. То, что мы с тобой вместе всерьёз и надолго… Как надолго и как всерьёз – покажет время, хотя и тут выбор невелик…

– Да…

– Пошёл снег…

– Да… Скоро все следы будут заметны…

– Думаю, что следов не будет. Незачем…

– Какая собственно разница, Викта… Ты же сама как-то мне сказала и знаешь, что мы вынуждены играть за свои интересы и цели, а они вынуждены играть за свои. Так может пора окончить излишне озираться в поисках шпиков?

– Может и пора окончить излишне озираться, но никогда не вредно оглянуться и оглядеться по сторонам… Шпики тоже люди и должны понимать, что их тоже видно. Своеобразная плата за шпионаж…