Текст книги "Карл Великий"

Автор книги: Дитер Хэгерманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 58 страниц)

СОЛНЕЧНЫЕ И ЛУННЫЕ ЗАТМЕНИЯ В КОНЦЕ ПРАВЛЕНИЯ КАРЛА ВЕЛИКОГО

Место наблюдения – Ахен

Небесное тело Дата по юлианскому календарю Местное время в Ахене Характер затмения (полное или частичное, %) Видимость

Солнце 16 сентября 806 года 3 час. 58 мин. 9,1 процента невидимо

Солнце 11 февраля 807 года 12 час. 57 мин. 68,9 процента видимо

Солнце 16 июля 809 года 1 1 час. 46 мин. 58,2 процента видимо

Солнце 30 ноября 810 года 12 час. 32 мин. полное видимо

Солнце 19 ноября 811 года 23 час. 47 мин. 44,9 процента невидимо

Солнце 14 мая 812 года 14 час. 34 мин. 50,5 процента видимо

Солнце 4 мая 813 года 5 час. 21 мин. 94,6 процента видимо

Солнце 17 сентября 814 года 15 час. 34 мин. 60,0 процента видимо

Луна 8 марта 806 года 13 час. 22 мин. полное невидимо

Луна 2 сентября 806 года 0 час. 1 6 мин. полное видимо

Луна 26 февраля 807 года 4 час. 25 мин. полное видимо

Луна 22 августа 807 года 0 час. 27 мин. 98,9 процента видимо

Луна 17 января 808 года 9 час. 46 мин. полутень невидимо

Луна 15 февраля 808 года 20 час. 36 мин. полутень видимо

Луна 1 1 июля 808 года 15 час. 14 мин. полутень невидимо

Луна 10 августа 808 года 2 час. 56 мин. полутень видимо

Луна 5 января 809 года 18 час. 49 мин. 7,9 процента видимо

Луна 1 июля 809 года 4 час. 25 мин. 52,5 процента видимо

Луна 25 декабря 809 года 20 час. 36 мин. полное видимо

Луна 20 июня 810 года 21 час. 28 мин. полное видимо

Луна 14 декабря 810 года 19 час. 42 мин. полное видимо

Луна 10 июня 811 года 13 час. 41 мин. 34,1 процента невидимо

Луна 3 декабря 811 года 23 час. 39 мин. полутень видимо

Луна 30 апреля 8 1 2 года 12 час. 00 мин. полутень невидимо

Луна 24 октября 812 года 0 час. 10 мин. 2,3 процента видимо

Луна 19 апреля 813 года 13 час. 05 мин. полное невидимо

Луна 1 3 октября 813 года 16 час. 08 мин. полное невидимо

Луна 8 апреля 814 года 14 час. 39 мин. полное невидимо

Луна 3 октября 814 года 5 час. 13 мин. полное видимо

Заимствовано из источника: Х.М. Катенкамп

ВНУТРЕННИЕ РЕФОРМЫ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА. 808–811 ГОДЫ

ИМПЕРСКОЕ СОБРАНИЕ В ИНГЕЛЬГЕЙМЕ-НА РЕЙНЕ

В самом конце весны император вновь отправился в свой пфальц Ингельгейм-на-Рейне. Здесь 7 августа он официально удостоверил договор между вюрцбургской церковью и графом Аудульфом. Сделка представляла собой обмен храмами вместе со всеми культовыми предметами. Один из этих храмов являлся бенефицием графа, передача которого или обмен церковным владением зависели от согласия на то короля, тем более что остальные казенные владения графства, остававшиеся в руках священнослужителя (как сына бывшего владельца), составляли предмет обмена. И вновь видна чрезвычайная тщательность, с какой Карл отслеживал раздачу и передачу казенных владений вместе с церковной собственностью, а также важность для него принципа компенсационного урегулирования. Таким образом Карл сохранял свой экономический базис, пресекая расхищение казенного имущества, хотя иногда, как в случае с Прюмом, он превращал меры наказания в благодеяния для религиозных институтов.

В пфальце Ингельгейм-на-Рейне в его вместительном зале состоялся всеобщий рейхстаг, в рамках которого аристократия и особенно церковные сановники преподносили ежегодные дары, имевшие не только культовую ценность. Монарх возложил на собравшихся «обязанность проявлять заботу о правосудии (справедливости) в его королевстве», как свидетельствуют обычно хорошо информированные анналы южнофранцузского монастыря Муас-сак. Эта забота о правосудии во имя справедливости особенно активно проявляется в последние годы правления Карла, пронизывая буквально все его действия. Написанное примерно в 798 году стихотворение Теодульфа Орлеанского «Против судей» является суровым доказательством их предвзятости и продажности на фоне поверхностных знаний правовой материи и общеизвестных процессуальных затяжек. Послание Алкуина архиепископу Арну Зальц-бургскому, в своей митрополии назначенному королевским эмиссаром и тем самым получившему право контролировать графов, судей и епископов, откровенными ссылками на коррупцию и кумовство срывает покров с нередких случаев исполнения обязанностей теми императорскими «администраторами», которые игнорировали служение в интересах всеобщего благосостояния.

Возможно, подобные деликты частично объясняются неодинаковым уровнем собственности между легитимными частными интересами семьи и объективными требованиями исполнения служебных обязанностей. Однако не вызывает ни малейших сомнений, что коррупция глубоко потрясала и без того хрупкие основы правопорядка. Задачам правовой защиты и правового обеспечения еще не соответствовала лабильная система «помощи», опиравшаяся именно на те круги, интересы которых переплетались на имущественной и родственной основе и которых, возможно, только в малой степени волновала объективная оценка соответствующего положения вещей, что способствовало патронажу, растратам и просто отказу суда от правовой защиты. Для высокорангированных королевских эмиссаров исключение не делалось. Эта эрозия ростков государственности как самостоятельной сферы, видимо, получила импульс в последнее десятилетие правления Карла после победы над аварами, которая в результате ограбления известного «кольца» пополнила дарами королевскую казну. Конкурирующие друг с другом аристократия и церковь, лишившись выхода вовне, подчинили себе «государство» изнутри и впредь стали рассматривать его как доставшийся им трофей.

Это забвение права проявлялось и в королевском суде. «Так, какой-нибудь представитель аристократии мог… похвастать: "Когда в пфальце мне предъявляют иск, у меня там всегда есть свои пра-возаступники. Там у меня сколько угодно сродников и друзей, которые, без сомнения, все так устроят, чтобы избежать гнева монарха"».

Жизнеописание Валы, брата аббата Корби Адаларда и, следовательно, кузена императора, повествует о невероятном уголовном деле в Италии, ставшем предметом расследования с участием Валы при дворе: истица – вдова явно не из самого низкого сословия была лишена своего владения судьей, который, собственно говоря, должен был управлять этой собственностью от ее имени. Иск вдовы, направленный самому императору, поначалу окончился ничем, так же как и разбирательство на месте. Когда пострадавшая решительно добивалась понимания при дворе, с ней расправились наемные убийцы, причем последних как свидетелей совершенного преступления постигла та же участь. Лишь с большим трудом, преодолевая упорное сопротивление покровителей разбойника и подстрекателей к убийству, Вале удалось раскрыть заговор и довести это судебное дело до успешного завершения, что, кстати сказать, стало возможным благодаря его высокому положению и не вызывавшей ни у кого сомнения честности.

Таким образом, согласно нашим источникам, жертвами политического, военного и экономического давления оказались часть свободного населения и бедняки, попавшие в полную зависимость от аристократии. Они во все большей степени вместе со своими земельными участками интегрировались в сеньериальную систему жизни и труда, дававшую право распоряжаться землей и обрабатывающими ее людьми. Народ, понимаемый как совокупность сторонников короля и императора и связанный с ним клятвой верности, фактически оказался отстраненным от власти, в результате чего особенно воинский призыв во все большей степени вступал в противоречие с собственными интересами аристократов в администрации и обществе. Мало что или вообще ничего не могли изменить в этом ни угрозы наказания, ни духовные покаяния, ни постоянные увещания, обращенные к королевским эмиссарам и графам. Окончание экспансии невольно привело к усилению центробежных тенденций. По крайней мере на востоке границы империи проходили по Эльбе и Заале. Во все большей степени стали проявляться внутренние противоречия. Нацеленная на умиротворение и компромисс политика Карла в начале нового столетия – это следствие, говоря современным языком, смены парадигмы извне вовнутрь.

Слой средних землевладельцев тоже относился к потребностям королевства выжидательно и даже отрицательно. В одном капитулярии (летом 807 года), очевидно, в связи с обрушившимся на страну голодом, никак не отмеченным в источниках, Карл напоминает всем бенефициариям об их воинской обязанности и излагает детальные квоты и правила призыва, в которых проводится различие между мелкими землевладельцами и «нормальными» крестьянами. Свободные крестьяне, владеющие более чем тремя и не более пятью дворами, согласно установленным правилам, обязаны участвовать в военных походах. При числе дворов менее трех контингент призываемых составляется из менее имущих. Так примерно (число «три» рассматривается как исходное) 512 шесть владельцев на полдвора сводятся в одну расчетную единицу. «Тот же, кто оказывается настолько бедным, что не обладает ни батраками, ни собственной землей, обязан отчислить один шиллинг». Тем самым к владельцу шестого двора поступают пять шиллингов как базовая сумма для экипировки одного воина во исполнение воинской обязанности.

Хотя в 807 году не было никаких военных походов, предписывается, чтобы «верные нам «капитаны» до середины августа собрались на Рейне вместе со своими людьми, повозками и дарами на объявленный смотр». Для этого королевские эмиссары в своих регионах должны призвать вассалов и обеспечить необходимое пополнение согласно повелению монарха. Неуверенность в отношении числа участников, по-видимому, возрастала вместе с неодобрительным отношением к военным походам вообще.

Характер предания позволяет говорить еще об одном тексте того же года. Судя по всему, он появился также на этом имперском собрании в Ингельгейме-на-Рейне. Речь идет о соблюдении сроков судебного разбирательства, ибо графы, очевидно, вместо того чтобы явиться в суд, предпочли охоту и прочие развлечения. В документе говорится, что им следует брать пример с королевского суда. И вновь главным в постановлении является вопрос о военном призыве, ибо разногласия возникли, по-видимому, насчет участия фризов и саксов. Поэтому император разъяснил, что при подготовке экспедиций в Испанию и в земли аваров мобильные призывные группы в составе шести саксов должны выделить из своей среды одного «призывника» и соответственно экипировать его. Если же речь идет о походах против их непосредственных соседей, встать на защиту своего отечества обязан каждый без исключения.

В отношении фризов в тексте говорится, что на военные смотры-парады графы, королевские вассалы и все кавалеристы должны являться во всеоружии, в то время как остальные воины, то есть пехотинцы, обязаны выделять опять-таки одного из шести предполагаемых призывников. Видимо, такой строго дифференцированный количественный и качественный призыв в соответствии с имущественным статусом и удаленностью смотров был тогда нормой. Ополчения в классическом смысле слова не существовало. Данные о 35 000 конников и 100 000 пехотинцев, якобы имевшихся в распоряжении Карла, представляются откровенным вымыслом. Даже если бы эти цифры были столь значительны, подобный призыв вступил бы в непримиримое противоречие с принципами структуры командования, военного обеспечения и характера военных действий того времени. «Международное» войско, появившееся в июле 1099 года у стен Иерусалима, по достоверным данным, насчитывало не более 1300 или 1500 кавалеристов и 22 000 пехотинцев вместе с обозом.

Далее этот важный капитулярий как бы ревизует реальное состояние королевских бенефициев, главным образом поместий. Осуществляется их инвентаризация и подвергается контролю состояние от погреба до крыши, включая освещение. Как и в Ним-вегенском капитулярии, указывается на запрет из прекариев делать аллоды, а арендуемую землю считать своей собственной. С этим увязываются доходы и дополнительные прибыли бенефициев, которые фиксируются в специальном перечне и через королевских эмиссаров направляются в королевский двор и еще викарию соответствующего графа. Кроме того, все пользующиеся привилегиями обязаны докладывать, «чтобы мы знали, кто они и как обстоит дело с их бенефициями». Еще один деликатный момент касался выяснения, какие участки земли в лучшем состоянии – арендованные или владения на правах собственности: «Дело в том, что нам стало известно: некоторые вассалы, забросив бенефиции, обновляют свои аллодиальные владения». Эта жалоба прозвучала уже в 789 году и только в 802 году получила отражение в королевских указах.

Указанным капитуляриям созвучно напоминающее поручение послание императора своему сыну Пипину, королю Италийскому, который также обличает безобразия, связанные с противоправным притеснением свободных крестьян и церквей герцогами, гастралдами, судьями и прочими сановниками, типа сокольничих и егерей, в своих районах претендовавших на постой и пристяжную лошадь. Они наносили немалый ущерб храмам и монастырям, требуя для себя мяса и вина, одновременно подчиняя их своей власти. Карл призывает сына покончить с этими безобразиями во имя восстановления «мира церквей» и тех, кто им служит, а также на благо спасения души тех и других. Кроме того, правитель повелевает «официально ввести в действие и обнародовать» добавленные в 803 году к законам лангобардов главы, чтобы упредить «ваше и наше возражение» насчет того, что данные предписания изданы в нарушение правовой формы и потому недействительны. В соответствии с этим за убийство свободнорожденного священнослужителя полагается тройной выкуп (вергельд), также тройной штраф предусматривается за нанесенное телесное повреждение. Даже по другую сторону Альп человек, имевший священнический сан, в этом архаичном обществе часто оставался беззащитным и уязвимым.

ВЕНЕЦИЯ И РИМ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ФРАНКОВ

Перед лицом явного превосходства Византии на море король Пипин до августа 808 года был вынужден поддерживать перемирие с командующим Адриатическим флотом Восточной Римской империи Ницетасием. Но даже несмотря на отсутствие собственного флота в Западной Адриатике, позиции франков в этом регионе были крайне слабыми еще потому, что олигархии в торговых центрах ориентировались на Византию. Несмотря на все усилия Карла (и Пипина), империя франков оставалась «сухопутной державой».

И в остальном дела на юге складывались для императора не лучшим образом. Если судить по двум посланиям папы Льва III, отправленным Карлу в конце марта и в конце апреля 808 года, уже годом раньше выявились разногласия между римским понтификом и королем Пипином. Они касались как охраны побережья от пиратов-сарацинов, так и требований Римской церкви о реституции патримониев на острове Корсика, побережье которой было освобождено лишь мавританским флотом.

На эти патримонии папа Адриан I обратил внимание короля франков еще в 778 году. Опять же судя по переписке с папой, возможно, еще в конце 807 года Карл направил в Рим миротворческую миссию в составе высокопоставленных деятелей, среди них были граф Гельмгауд, которого Карл еще в 802 году вместе с епископом Амьенским Иессе послал к императрице Ирине, и граф Гунфрид, первый сановник недавно включенного в так называемое Каролингское графство швейцарского кантона Граубюнден с центром Кур, в результате чего было покончено с единоличным (епископским) правлением Викторидов. Получив мандат своего господина императора, эмиссары дали понять папе, что не исключена возможность его встречи с королем Пипином во время поста 26 марта 808 года. Однако король не долго думая отверг эту дату и перенес встречу на 16 апреля, то есть уже после Пасхи. Но и этот срок соблюсти не удалось, ибо, согласно новой инструкции Карла, эмиссары направились к королю Пипину, чтобы договориться с ним о более подходящем месте встречи. Таковым, по-видимому, едва ли мог быть Рим.

Император решил не пускать дело на самотек и, судя по всему, стал лично контролировать все детали этой дипломатической инициативы, прежде всего время и место встречи, от которых в значительной степени зависели ход переговоров и характер принимаемых решений. Наверное, Карлу припомнился собственный опыт, приобретенный им самим несколько лет и даже десятилетий назад на могилах апостолов, у гробницы апостола Петра. Наверное, монарх не мог не погрузиться в воспоминания о мистическо-сакральной ауре того места, которое по крайней мере помогло пойти на столь серьезный для его сознания компромисс. Намеченная встреча закончилась ничем. А папа, как и прежде, был вынужден обращаться к императору за советом и поддержкой для себя и для короля. Политические полномочия «промежуточной власти» однозначно определялись волей императора, их отца и господина, особенно в «римских» делах. Сам вопрос о реституции патримониев на Корсике так и не сдвинулся с места. Королевские эмиссары через Равенну вернулись домой. По свидетельству папских источников, которые прямо источают неприязнь к древнему экзаршему городу, эмиссары стали якобы свидетелями «постыдных действий» со стороны архиепископа во время трапезы в Вербное воскресенье. Видимо, местный архипастырь стал откровенно агитировать против святого отца и его амбиций в отношении Равенны.

Рождество 807 года и Пасху 808 года Карл по традиции провел в Ахене. По свидетельству хрониста, зима выдалась более чем мягкая, что стало благоприятной питательной почвой для возникновения разных эпидемий. Эти природные наблюдения опять-таки дают объективные объяснения вопиющих проблем со снабжением. Первое десятилетие нового миллениума было отмечено обнищанием широких масс населения. Социально-экономическое давление на свободное крестьянство возрастало, и одновременно сокращался военно-политический потенциал монарха, что ограничивало свободу его действий.

С наступлением весны 808 года император вновь отправился в Нимвеген, где провел предпасхальное время, прежде чем снова вернуться в Ахен на праздник Воскресения Христова.

ВМЕШАТЕЛЬСТВО В СОБЫТИЯ НА БРИТАНСКИХ ОСТРОВАХ

Еще будучи в Нимвегене, Карлу пришлось заниматься судьбой изгнанного короля Северной Умбрии Эдвульфа, который, согласно одному посланию папы, относился к числу преданных своему императору. В 796 году Эдвульф стал преемником Этельреда. Так называемые анналы Линдисфэрне даже утверждают, что король в следующем году взял в жены дочь Карла. Это, разумеется, ложное утверждение, однако речь могла идти о какой-то франкской аристократке. Тогда советник Карла – англосакс Алкуин переписывался с соотечественником королевского звания и затем сообщил, что тот, как и все «короли шотландцев», под воздействием щедрости Карла согласился стать его подданным и рабом.

Алкуин вновь дал волю своему дидактико-педагогическому таланту и переправил королю (и соотечественнику) с целью ознакомления своего рода кодекс поведения, правда, без особого успеха. Эдвульф супруге предпочел наложницу, из-за чего разгорелся спор с архиепископом Йоркским. После смерти Алкуина в 804 году контакт оборвался. Король был вынужден бежать, но в начале 808 года он объявился в Нимвегене, чтобы поведать императору о своем бедственном положении. В свою очередь, Карл поставил в известность об этих событиях папу, который для изучения вопроса отправил на остров своего легата. Тот также сделал промежуточную остановку при дворе, а потом был с почетом препровожден на судно для Переправы на другой берег. Несмотря на договоренность, папский легат на обратном пути не появился больше у императора, равно как и приданный ему человек от архиепископа Йоркского.

Видимо, неспроста Карл почувствовал, что против него плетется какая-то интрига, – до его сознания дошло, что Льву III, наверное, важно было сыграть на опережение в смысле обладания информацией в столь деликатном деле, при рассмотрении которого Святейший престол желал играть первую скрипку. Понтифику пришлось использовать все средства, чтобы рассеять сомнения правителя франков. Поэтому папа счел уместным предоставить своему союзнику «в оригинале» всю информацию, полученную по данному вопросу непосредственно из Англии, да еще сопроводил это просьбой вернуть все отправленные из Рима документы. Одновременно понтифик извинился за неподобающее поведение легата, плохо ориентировавшегося в окружающем мире. Согласно нашему надежному источнику, столь странный инцидент разрешился таким образом, что примерно в конце того года представители папы и императора (среди них называют нотариуса Ротфида, который, будучи аббатом влиятельного фландрского монастыря Святого Арманда, скончался в 827 году) «возвратили изгнанного короля в его королевство».

Джон Майкл Уэллис-Хэдрил, крупный знаток раннего этапа истории средневековья не только Британских островов, выдвинул серьезную гипотезу о том, что король франков видел в Эд-вульфе не столько «преданного и верного» себе, как доказывает Эйнхард, сколько прежде всего «помазанника Господня», члена семьи королей, которому он обязан был помочь из чувства солидарности. Впрочем, восстановление изгнанного короля в правах было следствием главным образом демарша папы перед архиепископом Йоркским, а не проявления «мощного слова» Карла. Тем не менее в этом эпизоде не в последнюю очередь проявляется влияние императора франкского и императора христианского, который, за исключением Беневенто и Астурии, владел всей Западной ойкуменой континента, разумеется, с неодинаковой степенью воздействия на жизнь его народов.