Текст книги "Карл Великий"

Автор книги: Дитер Хэгерманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 58 страниц)

У ИСТОКОВ СОВРЕМЕННОГО ПРАВОВОГО ГОСУДАРСТВА

На первое место в обзоре произошедшего в 802 году автор имперских анналов поставил внешнеполитические события. Хотя хронист повествует об охоте в Арденнах, тем не менее обходит молчанием весьма важные шаги Карла во внутригосударственной сфере. Первая информация касается прибытия посольства из Константинополя.

Императрица Ирина направила к франкам своего эмиссара Льва, «чтобы подтвердить мир между франками и греками». Расставшись с гостем, Карл, в свою очередь, направил на Босфор епископа Амьенского Иессе, в 799 году уже сопровождавшего его в Рим, и пфальцграфа Гельмгауда. Они должны были от монаршего имени подтвердить мирные отношения с Ириной.

Основанием для очередного обмена, по-видимому, могло стать обретение императорского достоинства королем франков; политическую актуальность этого события и его воздействие на Италию и все Средиземноморье на расстоянии было трудно оценить. По свидетельству Феофана, самого серьезного современника происходившего в Византии, там циркулировали слухи, что новый император намеревается военным путем захватить Сицилию и заявить о своих претензиях на господство в Западном Средиземноморье. При этом ввиду отсутствия флота фактически речь могла идти лишь о ложных слухах.

Греческий хронист в своих предположениях пошел еще дальше. Мол, император Карл отказался от планов вторжения и вместо этого взвешивает возможность примирения Востока и Запада путем заключения брака на монаршем уровне. В 802 году эмиссары франков появились в Константинополе, «чтобы выяснить у благочестивейшей Ирины, не желает ли она соединиться брачными узами с Карлом и тем самым объединить Восток и Запад». Ирина была готова согласиться, но всемогущий патриций Аэтиос сорвал эти планы. Погрязнув в интригах насчет ожидаемого преемства бездетной и болезненной императрицы, Аэтиос выдвинул своего брата Льва, стратега Фракии и Македонии. Как справедливо отмечает Петер Классен, эти слухи, за которыми скрывается всего-навсего молва «столичного общества», нельзя воспринимать серьезно. Препятствием для осуществления данного проекта можно считать и возраст предполагаемых партнеров (обоим было как-никак за пятьдесят). К тому же Карл едва ли захотел бы перенести на Босфор центр своего правления, не говоря уже о том, что сами византийцы никогда не согласились бы с этим мезальянсом своей императрицы с узурпатором-варваром.

Какие бы планы в то время ни витали в воздухе, все они были нежизнеспособными, потому что правление Ирины подходило к концу, и даже ослабление налогового бремени не могло уже изменить ее судьбу. Правда, наследником императорского трона не стало и семейство честолюбивого Аэтиоса, так как и он и его брат Лев из-за военных столкновений с арабами оказались вне Константинополя, когда в столице возник заговор, после ареста императрицы 31 октября уже на следующий день завершившийся возведением на трон Никифора в церкви Святой Софии. О влиянии нового императора в придворных кругах нам ничего неизвестно. Ирина скончалась уже 9 августа следующего года изгнанницей на острове Лесбос.

Между тем Никифор продолжил западную внешнюю политику своей предшественницы, направленную на сохранение статус-кво. Это решение представлялось вполне разумным, учитывая внутриполитические противоречия и серьезную угрозу его правлению в результате восстания Барданиоса в 803 году. Поэтому к франкам снова направилось византийское посольство, которое Карл принял в 803 году в Зальце близ франкской реки Заале.

А в это время на юге Апеннинского полуострова продолжились военные столкновения Пипина и его союзников с герцогом Беневенто Гримоальдом, в результате которых король добился определенных успехов. Годом раньше франко-лангобардской власти подчинилась приграничная Чьети, а теперь завоеватели оккупировали Ортано с выходом на Адриатику и расположенный к югу от Фоджи город Лючера. Однако долго наслаждаться этой победой королю было не суждено. Дело в том, что герцогу Гри-моальду удалось снять осаду с Лючеры, и, кроме того, он взял в плен герцога Сполето Винигиза вместе со свитой. Гримоальд оставил герцога в почетном заключении, а в следующем году даже освободил его из-под стражи, предположительно под соответствующие гарантии. Как неоднократно подчеркивал Алкуин, расколоть «орешек» под названием Беневенто военными средствами оказалось делом непростым. Такому исходу противились южный климат, который стал союзником Беневенто, и тактика противника, отражавшего любое продвижение войск.

Согласно хроникам, император и 803 год прожил без военных походов, видимо, целиком и полностью посвятив себя внутренней политике. Этот интерес нарастал с весны предыдущего года. Лишь отдельные отряды были направлены в «критические» регионы, например в район между низовьем Эльбы и Везера – Вихмодию, все еще остававшуюся очагом напряженности.

В пасхальные дни, которые Карл также провел в Ахене, королевские эмиссары вновь получили инструкции по осуществле– нию монаршей воли в закрепленных за ними округах. Содержащиеся в инструкциях указания адресованы как духовенству, так и мирянам, главным образом должностным лицам. Император подчеркивает важность письменной документации по судопроизводству и военному снаряжению. Имена выбранных шеффенов (судебных заседателей), фогтов и нотариусов должны содержаться в реестрах, а запасы оружия, прежде всего латы и кольчуги, пройти инвентаризацию. Указывается на необходимость соблюдения новых мер и весов и одновременно открывается охота на фальшивомонетчиков. Особо важной главой в реформаторской политике Карла оказывается подтверждение и дополнение так называемых народных прав на публичной основе. Так, граф Парижский Стефан обязан зачитать в парижском суде им самим завизированный законопроект: «И все согласились с этим документом в подтверждение готовности соблюдать их [законы] во все времена и в будущем. И все шеффены, епископы, аббаты и графы собственноручно подписали это волеизъявление». Никому не дозволялось оправдываться некомпетентностью в данном вопросе и незнанием монаршей воли.

24 июня, на Иванов день, королевские эмиссары собрались на имперское собрание в Майнце, а затем в Шалон-сюр-Саон. Фактически оно состоялось в Майнце лишь между 7 и 11 июля. Всё говорит за то, что и это собрание, детали которого нам неизвестны, было посвящено внутриполитическим реформам, не в последнюю очередь фиксации и ревизии так называемых народных прав. Намеченная актуализация старейшего права франков – Lех salica стала жертвой инерционных тенденций текста, отражающего, несмотря на новые условия аграрного общества, относительно однообразный мир скотоводов дохристианской эпохи. Второй существенный недостаток выполненной записи состоит в том, что и королевское право, основанное на определенных положениях, получило весьма поверхностное отражение. Учитывая предпринятые усилия, биограф Эйнхард лаконично констатирует: «Изо всего в общем ничего не получилось – только несколько глав, да и то не полностью, он велел добавить к этим законам». Однако даже в письменной фиксации идей, передававшихся главным образом в устном виде из поколения в поколение, биограф по праву усматривает большой успех усилий Карла: «Он повелел собрать и зафиксировать неписаные законы всех народов, находившихся под его управлением».

О подобных шагах свидетельствуют два капитулярия, увидевшие свет в это время, а также инструкции королевским эмиссарам, например графу Парижскому, который во имя обеспечения правопорядка публично ориентировал своих динггеноссен на использование писаного права и соответствующих к нему добавлений. Императорская программа имеет главной целью подведение существенных составов преступления под единую государственную санкцию, в том числе под угрозой применения смертной казни, членовредительства и конфискации имущества. Это касалось прежде всего нарушения королевской юрисдикции и призыва на воинскую службу, что по своей сути первично и не затрагивали частные соседские отношения в рамках правовой общности и поэтому не карались с помощью возмещения. В этих законодательных тенденциях, безусловно, прослеживается путь к современному правовому государству, которое в интересах внутренней и внешней безопасности пытается нащупать заслуживающие наказания формы поведения. Правда, уже через несколько десятилетий линия на правовое развитие вновь заглохла. Распад империи Карла вновь поощрил регионализм как в судопроизводстве, так и вообще в отправлении правосудия.

О поистине эпохальных устремлениях императора исторические хроники того времени, за исключением биографа Эйнхарда, почти ничего не сообщают. Да и он в этой связи варьирует свои взгляды в духе Светония.

Нельзя совсем сбрасывать со счетов, что уже тогда наметилось окончательное заключение мира с саксами. Не помеченный датой письменный источник приводит имена не менее тридцати семи заложников – саксов из Вестфалии, Остфалии и Энгерна, которые в самый разгар поста, то есть за три недели до Пасхи, были доставлены в Майнц. До того они находились в руках але-манской знати, и вот теперь их предстояло передать епископу Базельскому Хейте и графу Хитте. Хотя установить точную дату документа не представляется возможным, трехчастная композиция этих записей показывает, что Карл считал неумиротворенной не только земли Вихмодии, но и всей Саксонии. По этой причине из всех регионов он брал заложников как гарантов спокойствия.

После имперского собрания в Майнце Карл, как и в 790 Году, провел остаток лета в своем пфальце Зальц в округе Рён-Грабфельд.

ЗАТРЕБОВАННЫЙ ГАРАНТ: ПРАВИТЕЛЬ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

В Зальце Карл принял делегацию нового византийского императора Никифора. Он, очевидно, не желал рвать нить дипломатических отношений, сплетенных его предшественницей. На визит теперь уже императорской по рангу делегации, которой суждено было лицезреть смещение Ирины и интронизацию ее преемника, Никифор ответил направлением к императору франков епископа Михаила, аббата Петра и своего телохранителя по имени Калиста. На Босфор высокие гости привезли проект пакта о мире и императорское послание, причем, что характерно, возвращались они через Рим. Это дало основание предположить, что врученное гостям послание было адресовано папе. На этом наши сведения об отношениях между Востоком и Западом обрываются; статус-кво сохранялся и без официального заключения пакта о мире. Никифор был всецело занят укреплением своего правления и приобщением к нему сына, которого он еще в том же году, предположительно на Рождество, при участии патриарха назначил соправителем, хотя, по свидетельству Феофана, Ставракий совершенно не годился для столь высокого положения. Не исключено, что это подвигло Карла в 813 году назначить императором своего сына Людовика Благочестивого.

Новый контакт с Византией имел место лишь несколько лет спустя. В 812 году он завершился заключением удовлетворительного соглашения, которое свидетельствовало о взаимном почтении сторон.

Примерно в то же время, а именно в середине 803 года, прибыла делегация из Иерусалима. Ее направил новый патриарх Георгий. Алкуин поздравил его с избранием, выразив особое расположение и одновременно сочувствие в связи с положением христиан на землях с мусульманским большинством. В составе делегации было два монаха, которым некоторое время спустя довелось сопровождать императора, направлявшегося в Баварию. В анналах отмечено, кроме того, их пребывание в Зальцбурге. И здесь нам ничего не известно о цели путешествия. Впрочем, контакт с городом Страстей и Воскресения Господня продолжился, что придало дополнительный престиж императору как символическому гаранту.

Капитулярий, обнародованный еще в 803 году в Зальце, снова посвящается монаршей заботе о храмах Божьих. Речь идет об их архитектурном состоянии, десятине, церковном праве, злоупотреблении аббатствами как прибежищем лишних детей, защите женских монастырей, другими словами, о соблюдении должного порядка, в том числе и в отношениях между мирянами и духовенством, особенно с епископатом.

В этом году возрос интерес Карла к Италии. Внимание императора привлекали прежде всего внешнеполитические аспекты. Впрочем, об активности короля Пипина в этой сфере на протяжении 803 года всякая информация отсутствует. Карл размышляет не только о Беневенто, но и об Истрии, а также о пограничных осколках империи аваров по другую сторону Дравы. Вместе с тем в начале года аббатство Фарфа получило из Ахена грамоту с подтверждением правового и имущественного статуса. Тем самым монарх усиливал свое и без того влиятельное положение в герцогстве Сполето. Скорее всего этот шаг был задуман как реакция на поражение и пленение герцога Винигиза.

Заметную активность в то время проявляла церковь в Градо, патриарх которой по имени Фортунат, неизменный конкурент своего брата в том же звании на территории соседней Аквилеи в борьбе за власть и влияние, также удостоился грамоты из рук Карла. При предшественнике Фортуната происходило нагнетание напряженности между Градо и Венецией. Дожи Йоханн и Маврикий отправили корабли к адриатическому побережью, а патриарх за это поплатился жизнью. 21 марта 803 года Фортунат, родственник убитого, из рук папы Льва III получил палию, что, весьма вероятно, было связано с верховенством над епископиями Истрии, которое время от времени оспаривал Константинополь. Эти притязания в 731 году признал еще предшественник Льва папа Григорий III.

Новый патриарх, хорошо понимавший шаткость своего положения в Градо, по-видимому, искал защиты и поддержки у императора Запада. И вот в августе 803 года он удостоился двух грамот, на которые ответил ценными подарками, среди них были две двери, художественно исполненные из слоновой кости. Если верить более позднему венецианскому источнику, Фортунат указывал на провизантийские тенденции в соседнем городе, и это было похоже на правду. В любом случае патриарху удалось привлечь Карла на свою сторону и еще добиться от монарха привилегии иммунитета на владение его храмов в Истрии, Романии и Ломбардии, а кроме того, еще освобождения от пошлины на четыре судна во всей империи. Судя по всему, между Карлом и

Фортунатом намечались тесные отношения, на них впоследствии намекает папа Лев. В соответствующих источниках они квалифицируются как «духовное отцовство». Контакт с Градо также мог быть полезным в целях получения информации из лагуны и Византии. Как бы то ни было, патриарх Градо упоминается в числе митрополитов, которым Карл в завещании выделил для дальнейшего использования точно отмеренную долю своего состояния. Из Зальца в самом конце лета Карл взял курс на юго-восток в направлении Богемского леса, чтобы там поохотиться на туров и других зверей. После охоты в сопровождении обоих монахов из Иерусалима монарх посетил резиденцию своего близкого друга архиепископа Арна в Зальцбурге, где засвидетельствовано его присутствие в октябре. Между прочим, имена обоих посланцев из Палестины отмечены в старейшей Зальцбургской духовной книге собора Святого Петра, в которую они, по-видимому, были внесены лишь после 807 года, когда оба вновь, на этот раз в качестве представителей патриарха Фомы, появились в государстве франков.

В конце осени Карл удалился в баварский пфальц и резиденцию – Регенсбург, чтобы дополнить «право баварцев». Прежде всего речь шла об установлении штрафа за несоблюдение королевской юрисдикции в привычных пределах шестидесяти шиллингов за нарушение общественного порядка, разбой, бандитизм, а также при отказе от призыва на воинскую службу. Кроме того, Карл подготовил целый ряд специальных всеобщих предписаний, требовавших упорядоченного судопроизводства в соответствии с баварским законодательством и нашедших яркое проявление в приказе о защите марки, то есть земель от реки Энс (приток Дуная) вплоть до Венского леса; ответственность за это возлагалась на королевских эмиссаров.

Пребывание в Регенсбурге в связи с указанными выше вопросами скорее всего было подготовлено еще в Зальцбурге при общении с восточным экспертом Арном. Речь шла о завершении дел, связанных с Паннонией, как лаконично свидетельствует наш основной источник. Другими словами, на повестку дня встал аварский вопрос. Юго-восток империи оставался очагом напряженности. В предыдущем году графы Гадолох и Годераум стали жертвами аварского набега. Между прочим, первого за многие годы. В ответ на военную неудачу монарх направил в Паннонию своего сына Карла с отрядом и, как в 791 году, стал дожидаться его возвращения в Регенсбурге. Подробности этой экспедиции нам неизвестны. Однако один местный вождь появился в Регенсбурге, чтобы заявить о подчинении императору. По свидетельству анналов монастыря Мец, официозных хроник королевского двора начиная с 805 года, его сопровождали многие славяне и гунны, также присягнувшие на верность франкам.

Предание ничего не сообщает о политико-административном урегулировании аварской проблемы. А учитывая расстояние между Карпатами и населенными франками землями, на Мозеле и Рейне, по-видимому, имели весьма расплывчатые представления о тех отдаленных регионах. В любом случае этот народ перестал создавать серьезную опасность. Можно сказать, что по прошествии без малого десяти лет там произошел решительный поворот в развитии событий. Авары уже не считали франков, как в 791 году, своим основным противником. Поэтому отдельные вожди аваров обратились к монарху с просьбой рассматривать их «резервацию» как район поселения.

Пройдя по алеманнской территории через Вормс вниз по Рейну, Карл прибыл в Ахен. Там он встретил Рождество и провел еще некоторое время.

МИРНОЕ СОСУЩЕСТВОВАНИЕ ФРАНКОВ И САКСОВ

С наступлением весны 804 года Карл покинул Ахен и направился в пфальц Нимвеген, который Эйнхард считает одним из выдающихся произведений зодчества своего господина и хозяина наряду с мостом через Рейн, пфальцем в Ингельгейме-на-Рейне и непревзойденным кафедральным собором в Ахене. Воздвигнутый на крутом берегу на развалинах заброшенного римского военного лагеря, пфальц стал «вращающейся мишенью», притягивавшей к себе франков, саксов и фризов. О строительных материалах во времена Карла мало что известно. Временем расцвета Нимвегена (Неймегена) по праву считается эпоха Гогенштауфенов, начиная с Конрада II и прежде всего Фридриха I, обновившего этот комплекс после его разрушения в 1047 году герцогом Готфридом Лотарингским с использованием еще сохранившихся коринфских капителей. Еще в 777 году на этом месте останавливался король франков, где 30 марта отпраздновал Пасху, а в 805, 806 и 808 годах император провел много времени в вилле, то есть практически в возникшем здесь поместье. Отмечено пребывание в пфальце и преемника Карла – Людовика Благочестивого в 821 и 825 годах.

Из Нимвегена Карл вернулся в Ахен, где отдал приказ своим отрядам идти походом против саксов. Не вызывает сомнения, что план военной экспедиции он продумал в пограничном Нимвеге-не, где, по-видимому, получил из первых рук необходимые сведения о положении на другом берегу Рейна. Вместе с Карлом была его семья. Один из летописных источников свидетельствует, что в Саксонию из Аквитании был также вызван Людовик. Как и в былые годы, под контролем императора в Липпспринге состоялся всеобщий смотр войск. На нем обсуждались детали предстоящего военного похода. По данным источников, численность отрядов была однозначно внушительной. Форсированным маршем преодолев Вестфалию, войска в соседнем с Гарбургом Холленштедте недалеко от Эльбы устроили лагерь.

Карл явно был полон решимости окончательно умиротворить Саксонию. Поэтому император, кратко сообщают имперские анналы, «всех саксов, живших над Эльбой и в Вихмодии (нижнее течение Везера и Эльбы) и в других местах, вместе с женами и детьми увел в земли франков, передав ободритам округа на другом берегу Эльбы». Подводя итог войн с саксами, биограф Эйн-хард называет не менее десяти тысяч насильственных переселенцев, которых Карл расселил в Галлии и на землях франков, то есть на другом берегу Рейна. О военных действиях ничего больше не сообщается. Военное преимущество франков, особенно внушавших всеобщий страх кавалерийских эскадронов, было подавляющим. Кроме того, в последний момент значительное число саксов, по-видимому, переметнулось на сторону победителя. Саксам не была свойственна генетическая привязанность к корням, чтобы действовать по-иному.

Приказ Карла о насильственном переселении затронул и ни в чем не повинных людей. Из жалобы королевским эмиссарам одного из эмигрантов поневоле стало известно, что его лишили имущества да еще изгнали из родных мест. Но впоследствии уже при Людовике Благочестивом справедливость была восстановлена. Прежде всего в епархии Амье, а именно в монастыре Корби, многие депортированные осели, надеясь стать монахами. Об этом стало известно из более поздней истории с переносом мощей святого Вита в Корви, филиал монастыря Корби на Везере, а также из уставов аббата Адаларда, кузена Карла, который среди поселившихся в богадельне при монашеской обители поименно перечисляет несколько саксов. Не исключено, что святой Ансгар, впоследствии епископ Гамбургский и Брсменский, которого его отец устроил в монастырь послушником, был родом из одной из поселившихся в Пикардии саксонских семей. И наконец, нам известно, что первый епископ Падерборнский Хатумар, будучи заложником, прибыл из Саксонии в Вюрцбург, где получил духовное образование.

Таким образом завершился процесс так называемой интеграции саксов в административную структуру государства франков и были заложены основы процесса, согласно известному высказыванию Эйнхарда, сделавшего из саксов, после того как они отреклись от языческого культа и приняли христианскую веру, и франков один народ. «Проповедь железным языком», военное превосходство и, наконец, отсутствие единого и сплоченного политического руководства у саксов, которые подчинялись вождям, – все это обеспечило франкам неизбежный успех. Тем не менее Эйнхард по праву считал войну с саксами самой суровой и мучительной военной операцией Карла.

Введение так называемой Каролингской графской конституции и создание миссионерских епархий, которые начиная с 789 года (к примеру, Бремен) консолидировались в крепкие епископские резиденции, стали своего рода корсетом для стабилизации франкского правления, хотя труд в винограднике Господнем на долгие годы приходилось прерывать. Однако активность монарха вовсе не ограничивалась принудительными военными и административными мерами. Источники того времени сообщают о союзе с саксонской знатью, которая из собственных кровных интересов стала служить завоевателю. За это ей были пожалованы графства и богатые землевладения на просторах империи франков. Их также ждало вознаграждение в виде перспективных матримониальных уз с семьями бывшего противника.

Иногда в указах идет речь о бенефициях саксов. Например, пока оставалась вакантной кафедра в Реймсе (794–804 годы) и король, как упоминалось выше, забирал доходы богатой епархии, сакс Аншер приобрел виллу Нёйи-Сан-Фрон на правах аренды, за что, по-видимому, отчислял девятину и десятину в епархиальную палату. Самый яркий пример сотрудничества франков с саксами – это история жизни Вильдебера, внука Видукинда. Став обладателем богатых владений в Ольденбурге, он благодаря покровительству императора Лотаря I в середине IX века построил в честь святого Александра и по случаю торжественного перенесения из Рима его святых мощей монастырь в Вильделсхаузене. Там на излете первого тысячелетия его потомки принимали императора Оттона III. Кроме того, впоследствии члены этой семьи стали епископами в Вердене и Гильдесхейме. Следует также подчеркнуть воспитание представителей саксонской аристократии в монастырях и школах при кафедральном соборе. Кстати сказать, такое воспитание получили также епископы Хатумар и Ансгар.

В период, следующий за 804 и 805 годами, церковная жизнь в Саксонии также постепенно приходила в себя после опустошительных разрушений за минувшие десять лет. В Бремене после смерти Виллихеда в 789 году его преемник Виллирих наконец-то возглавил свою паству. Новый епископ велел построить каменный храм на месте деревянной церквушки и еще две капеллы на соборном холме. Предание донесло до нас, что скончавшийся лишь в 838 году Виллирих в Мелькдорфе (Дитмаршен) поставил еще одну крестильню, ставшую опорным пунктом евангелизации земель на другом берегу Эльбы. Впрочем, это произошло уже много лет спустя после 805 года. Кроме того, в 822–823 годах он сопровождал архиепископа Реймского Эбо во время его первого миссионерского путешествия по Скандинавии. Тем самым Виллирих указал бременской церкви дальнейший путь развития, которым, кстати сказать, пошел и изгнанный из Гамбурга Ансгар.

Закрепление еще не окончательно сложившихся церковных структур имело место и в других местах, к примеру в Миндене, где, по-видимому, в середине 90-х годов VIII столетия епископ-миссионер Эрканберт стал архиереем. В Мюнстере 30 марта 805 года, как говорили, против своей воли фризский миссионер Луитгер, основатель и аббат Верденского монастыря, расположенного на реке Рур, был рукоположен в сан епископа и получил в управление епархию, о которой мало что известно. В Оснабрюке примерно в это же время, если не одновременно с Падерборном, в 799 году епископ-миссионер Вихон официально возглавил предназначенную ему епархию.

Миссионерство на другом берегу Эльбы, форпостом которого был Гамбург, датировано лишь после 811 года. В Бардовике, важной пограничной торговой точке, духовная функция которой впоследствии перешла к Вердену, несколько десятилетий спустя появятся аббатства вюрцбургских монастырей Аморбах и Нойштадт, находившихся на франкской реке Заале. Так закладывались основы мирного симбиоза франков и саксов под влиянием общей веры и общего политического правления. Правда, последнее коснулось в основном высших слоев. Восстание Стеллинга в период правления Людовика Немецкого преследовало цель защиты свободы в одинаковой степени от франкских завоевателей и местной аристократии.

В период пребывания Карла неподалеку от левого берега Эльбы чуть было не состоялась личная встреча монарха с его самым опасным оппонентом на севере – датским королем Готфридом. Видимо, нечетко представляя себе цели Карла в бассейне Эльбы, датский король со своими боевыми отрядами и флотом направился в приграничный Шлезвиг на реке Шлей. Поначалу была даже предусмотрена встреча обоих монархов, но после разговора со своими советниками датчанин заподозрил. недоброе и направил к императору эмиссаров. Поскольку Карл категорически отвергал военные вылазки с непредсказуемым исходом, он ответил тем же, обратившись с просьбой о выдаче переправившихся через Эльбу перебежчиков. Поэтому отношения с северным соседом пока были заморожены, тем более что, трезво взвесив соотношение сил и собственное стремление к экспансии, император до поры до времени переложил данный вопрос на плечи старых языческих союзников – ободритов. Они тем самым образовали буферную зону в отношениях с датчанами и одновременно держали в страхе конкурирующие с ними славянские народы, прежде всего вильцев и лютицев.