Текст книги "Карл Великий"

Автор книги: Дитер Хэгерманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 58 страниц)

Другим аутентичным комментарием по поводу событий в то рождественское утро следует считать указание Эйнхарда в его житии правителя. Оно, правда, встречается в связи с описанием характера Карла, особенно с учетом его способности сдержанно переносить недоброжелательство и ревность. В этом разделе к тому же идет речь о глубокой приверженности Карла святому Петру и о его стремлении украсить этот храм с местом захоронения апостола. Еще речь идет о том, что последний визит Карла в Рим прежде всего служил цели упорядочить расшатанное состояние церкви, и этому были посвящены все зимние месяцы. В те дни он принял звание императора и Августа. Поначалу это настолько претило ему, что в тот праздничный день он даже не переступил бы порог храма, если бы предвидел решение папы. Карл с большой выдержкой перенес зависть и возмущение римских императоров из-за его нового титула. Он великодушно пережил их презрение – в этом отношении Карл, несомненно, оказался на высоте, направив к ним многочисленных эмиссаров и называя их в своих посланиях «братья».

Становится понятно, что только из монастыря Лорш аргументирование обосновывают принятие императорского достоинства и смену титула, в то время как параллельные источники лишь с некоторым смещением акцентов в самых общих чертах пишут о характере самой церемонии в соборе Святого Петра. В итоге по прошествии более чем четверти столетия Эйнхард постулирует, что его читатели и без того знакомы с деталями происходившего в 800 году, или расценивает их как незначительные, резюмируя критику своего хозяина задним числом.

Тем не менее значение данного свидетельства трудно переоценить. Эйнхард был не только придворным, поэтом и зодчим у Карла в Ахене. Он нашел свое признание еще как дипломат на службе короля и императора, оказывая значительное влияние на политическую линию Карла на последнем этапе его правления. Именно Эйнхард в 806 году передал на подпись папе политическое завещание Карла, известное под названием Divisio rtgnorum, а в 811 году вдохновил Карла на составление собственно завещания, полный текст которого предание донесло до нас в житии монарха. Он был одним из тех, кто инициировал признание за Людовиком Благочестивым статуса соправителя в 813 году. Таким образом, слово Эйнхарда, деятельного участника многочисленных событий, находившегося в ближайшем окружении Карла, приобретает особый вес.

Из разных источников, представленных на манер китайской головоломки, вырисовывается, по сути дела, следующая картина: при всей неопределенности того, о чем договорились Карл и Лев в связи с принятием императорского достоинства уже в Падерборне (Саксония), с уверенностью можно утверждать, что решение папы в то рождественское утро не застало Карла врасплох. Невозможно экспромтом организовать хвалебное песнопение и возгласы одобрения, а также скрыть от взгляда короля положенную перед криптой корону. Да и сам Карл едва ли мог облачиться в одеяние императора лишь непосредственно перед актом посвящения, в котором, и по свидетельству Эйнхарда, он, безусловно, появлялся в Риме, не говоря уже о том, что, оказавшись в сложной, только-только упорядоченной ситуации, папа едва ли рискнул бы провоцировать своего покровителя, влиятельного короля франков, да еще сразу после принесения очистительной клятвы. Раздражение, охватившее Карла скорее всего сразу после церемонии в соборе Святого Петра, отдаленное эхо которого докатилось до нас благодаря Эйнхарду, по-видимому, проистекало из формы акта, обеспечивавшей папе доминирующую функцию, а возносившим одобрения жителям Рима государственно-правовой перевес. Тем самым, как полагают более поздние исследователи, римская идея императорства вовсе не противоречила ахейскому императорскому достоинству. А вот характер церемонии, а также роль совершавшего коронацию и присутствующих в храме породили серьезные возражения.

Хотя в Риме VIII века, уже многие десятилетия подряд уда-; лявшемся от Византии и ее правителей, даже несмотря на то что организованный при участии патриарха Запада Никейский собор 787 года, вернувшись к вопросу о почитании икон, вновь привел к определенному сближению, имели весьма смутные представления и поэтому располагали более чем ограниченными детальными сведениями о формах возведения в императоры на Босфоре, тем не менее было достаточно хорошо известно, что для этой процедуры (не назначения отцом сына в соправители!) конституционно достаточно избрания и назначения войском, сенатом и народом. К этому по большей части (впервые это подтверждено возведением Льва I в 457 году) добавлялась коронация патриархом Константинопольским. Однажды этот акт был исполнен даже присутствовавшим римским папой, когда в 526 году Иоанн I находился в городе императоров и короновал Юстиниана I. Через это благословение император воспринял «мистическое освящение его служения». Подробности той коронации, очевидно, произошедшей в рамках торжественной мессы после вступления правителя на престол, до X столетия не отмечены, а в последующий период времени отражены в императорской церемониальной книге.

Без малого двумя десятилетиями ранее в соборе Святого Петра прошла коронация с участием понтифика: тогда Адриан I помазал на королевское правление сыновей Карла – Людовика и Пипина (Карломана), на которых тем самым распространилось покровительство святого апостола Петра. В результате помазания и коронации понтифик вновь однозначно легализовал династию «выдвиженцев». Эту традицию, по-видимому, подхватил его преемник Лев III в рождественское утро 800 года, когда понтифик помазал старшего сына Карла, тоже Карла, да еще короновал его, как сказано в одном послании Алкуина. Вполне вероятно, что это вызвало злобную усмешку византийского хрониста Феофана Конфессора, в связи с 797 годом отмечающего, что тогда, когда изувеченный папа обратился за помощью к Карлу, королю франков, Рим оказался под господством франков, а Лев III «в оправдание своей вины перед Карлом» короновал его в соборе Святого Петра императором римлян, а потом еще помазал с головы до пят, облачил в императорские одеяния и возложил корону».

Помазание императора для Византии было делом необычным. Низкий поклон перед императором (Рroskynese) являлся составной частью византийского придворного церемониала. Исполнять его обязаны были также патриарх и Роntifex maximus [65]65
  Дословно: великий понтифик. Здесь: папа римский (лат.).


[Закрыть] Запада. B любом случае начиная с 669 года папа выражал готовность следовать этому правилу в своих приветственных посланиях. По крайней мере в отношении этого жеста смирения, коронации и облачения Карла в императорские одеяния, а также возгласов одобрения пример Константинополя имел решающее значение. Этим элементам противоречат последовательность и акценты отдельных компонентов процедуры возведения, очевидно, вызвавших огорчение Карла и более чем сдержанную реакцию аббата Рихбота в его записях. Речь шла об экзальтированной роли папы и римлян, потребовавших для себя конститутивных актов. Карл как король и «патриций римлян», видимо, не мог примириться со столь неординарной формой реализации. Разве нe являлся он и без участия папы или жителей града Рима, на взгляд его окружения, «новым Давидом» и властителем христианской империи в качестве преемника Римской империи? Разве не был он уже давно хозяином резиденций прежних императоров (как нам дает понять аббат монастыря Лорш и архиепископ Трирский), например Рима и Равенны, Арлеса и Трира? Как уже Libri Carolini «списали» Римскую империю, так и короли и даже греческие императоры уже не правители всего мира, в то время как Карл «по знаку Божию является королем франков, который правит Галлией, Германией, Италией и теми бесчисленными провинциями».

Распространению ветхозаветно оправданного королевского правления на христианскую империю Запада, чему упорно противилось только Беневенто, соответствовало вытеснение византийцев из Средиземноморья. Правда, данная тенденция не коснулась Сицилии и побережья Адриатики от Венеции до Зары. Это связывали на Западе с узурпацией власти императрицей Ириной, в 787 году велевшей ослепить сына и сместить его. Наши источники умалчивают, стала ли при этом Ирина орудием дворцовой камарильи или поступила так по собственному убеждению. Такого рода правление расценивалось как неприемлемый властный матриархат и, таким образом, как вакансия в имперской системе власти, возможно, даже как требование настоящего момента: король франков, гарант и покровитель папства, соединяет свою персону со свободным титулом, вакантным достоинством. Карл не мог прекословить этому, ведь достоинство императора и Августа было единственным, которое с античных времен возвышало и выделяло его носителя над королевством. Ведь королевский титул, а им обладали также правители Астурии, Мерсии и даже славянские вожди, соответствовал полноте власти господина над многими народами от Атлантики до Венского леса, от Эльбы до ворот Вечного города. Разве в результате принятия более высокого титула, нового монаршего звания одновременно не был восстановлен богоугодный порядок, требующий, по Августину, соответствия «обозначения» и «дела» («nomen» и «res»), согласно которому именно самый влиятельный и единственный правитель христианской империи удостоился положенного ему императорского достоинства и в виде титула?

Разве однажды папское решение уже не обосновало необходимость праведного порядка, когда римское юридическое заключение указало на неотложность смещения последнего короля династии Меровингов, объявив богоугодным делом возведение в королевское достоинство всемогущего мажордома и принцепса? Несколько позже с этим возвышением короля оказалась связана известная идея так называемой трансляции. Согласно ей, как свидетельствует составленное примерно в 840 году житие святого Виллихеда, первого епископа Бременской церкви, «в результате выбора римского народа на соборе епископов из-за власти матриархата императорская власть была отдана господству франков». Начиная с XI века, по мнению столь же современных авторов, именно папа забрал империю у греков и передал ее франкам. Критический взгляд Карла на чересчур доминирующую, как ему казалось, роль преемника апостола Петра получил здесь свое историческое оправдание. Может быть, он размышлял даже о самокоронации, как по крайней мере сообщает один надежный источник о назначении и коронации Людовика в 813 году как соправителя в Ахене. Наконец, следует отметить, что ни в Ветхом, ни в Новом Завете нет образца церемониала коронации императора.

Согласно важнейшим свидетельствам того времени, Карл принял достоинство императора и Августа, и только в книге папств он представлен как император римлян (Imperator Romanorum). При этом речь идет об одном титуле, который, очевидно, образован по аналогии с титулом patricius romanorum и также не имел соответствия в официальном языке Византии. Лишь после про токольной договоренности византийского императора с франкским узурпатором в 812 году Василий добавил к своему титулу указание на принадлежность к римлянам, в то время как Карл впоследствии именовался только императором, однако не уставал подчеркивать необходимость восстановления «мира между Восточной и Западной империями».

Церемониальный момент и титулование, по сути, сближаются с унаследованным византийским примером, однако совершенная папой коронация как конститутивный акт и заимствованный из римской действительности императорский титул, соответствующий «римскому патрицию», в первый день Рождества 800 года фактически породили западную императорскую власть, которая в Р удущем, конкурируя с Византией, стянула в один крепкий узел правление и священство, установив своеобразное равновесие между обеими властями, управляющими миром, причем чаша весов после так называемого спора о пожаловании качнулась в пользу папства. Этот союз духовного Рима с франками, идейными носителями создания Западной империи, за которыми последовали немцы, наметился уже при Пипине, отце Карла. Однако прочность он приобрел в результате деятельности понтифика Льва III.;Это соответствовало праведному порядку: король франков, которого впредь именовали «новым Давидом» или Константином, |обрел императорское достоинство, превосходившее любое коро-даевское. Официальное употребление этого титула подвергалось многократным изменениям и характеризовало начальные трудности, с которыми столкнулась канцелярия.

Если попробовать вникнуть в государственно-правовое содержание этого понятия, то откроется масса трудностей. Папа, о чем однозначно свидетельствует добавка «Котапошт» к императорскому титулу, связывал с этим достоинством особое покровительство Карла в отношении Рима, благодаря чему город получал большую свободу действий по сравнению с функциональными возможностями патриция города и дуката Рим. Лев III едва ли задумывался о возрождении западной императорской власти, фактически исчезнувшей после Ромула Августула (476 год). Ведь сравнительно недавняя фальсификация от имени Константина Великого возложила ответственность за судьбу Запада на плечи понтифика как императора с предоставлением ему императорских знаков отличия и почетных привилегий, а также с включением в его империю Гесперии [66]66
  Древнегреческое название Испании и Италии.


[Закрыть] вместе с островами: рядом с князем апостолов в Риме не должно быть никакого императора. Поэтому император удалился в Константинополь. Таким образом, новый император Запада невольно превратился бы в угрозу для последующей консолидации церковного государства апостола Петра, основой которого являлись главным образом дарения Пипина и Карла, но широкой правовой базой оно было привязано к Соnstitutum Constantini. Что касается точки зрения Карла и его советников, однозначный ответ здесь неуместен. Титул и достоинство стали наполняться конкретным содержанием лишь в последующие годы. Пока же в самосознании Карла к Восточной не приросла Западная, то есть «своя» империя, которая не была Западной в духе позднеантичной эпохи, а являлась средневековой, новой, хотя она и подпитывалась и обогащалась старыми традициями. Император Карл – это «новый Давид» и одновременно «новый Константин». Хотя эта империя возвращает нас во времена Западной части старой Римской империи, другими словами, Рима, который теперь благодаря погребению в нем князя апостолов считается священным градом и резиденцией его преемника, тем не менее Рим перестал быть единственным ядром мировой империи. В понимании франков к Риму тяготеют резиденции монархов Италии, Галлии и Германии (!). Новая империя перекрывает своим сводом западную христианскую империю. Предсказаниям Феофана, что Карл нападет на Сицилию, не суждено было осуществиться. Для новой империи несвойственна любая политика экспансии в ущерб Византии. Спорные территориальные вопросы в отношении Венеции и Истрии во времена Карла решались в духе согласия. Империя франков даже под новым флагом не стала великой державой Средиземноморья по причине отсутствия у нее морского флота.

Часть II. ИМПЕРАТОР

800-814 годы. ЧЕСТЬ И ТЯГОТЫ НОВОГО ДОСТОИНСТВА

800-807 годы. СУД НАД ЗАГОВОРЩИКАМИ ПРОТИВ ПАПЫ ЛЬВА III

К общим соображениям принципиального характера, которые в окружении Карла подверглись более или менее детальному рассмотрению и в итоге привели к принятию императорского титула со всеми последствиями для дальнейшего хода европейской истории, безусловно, добавилась острейшая необходимость правовой оценки предъявленных папе обвинений и наказания его оппонентов. Хотя Лев III принес очистительную клятву перед собравшейся знатью, суд над главными виновниками, именитыми папскими прелатами, так и не начался, застревая на уровне предварительного расследования. В конце ноября 799 года королевская комиссия взяла под стражу обоих злодеев и передала их королю. Переправленные в Рим заговорщики год спустя не рискнули в присутствии папы и короля представить доказательства своих обвинений. Пока дело о противниках понтифика повисло в воздухе. Аббат монастыря Лорш Рихбот связывает это с принятием Карлом императорского достоинства. Через несколько дней после коронации начался процесс над заговорщиками. По свидетельству имперских хроник, «следствие проводилось на основе римского права, за преступление против монарха злодеи были приговорены к смертной казни». В их защиту выступил папа Лев, вследствие чего, легко отделавшись, они сохранили себе жизнь. В итоге заговорщики подверглись высылке. Приговор затронул также целый ряд их римских сообщников. Наказание в виде ссылки было весьма распространено в Византии, как, впрочем, и в античные времена. По сути, речь шла об отказе от применения смерт– ной казни с целью физического устранения оппонентов. Указание на процедурные моменты по римскому праву встречается только во франкских анналах. Характерно, что книга папств отвергает применение императорского права и представляет указанную процедуру как своего рода эпилог к очистительной присяге понтифика, завершившийся тем, что заговорщики и их сообщники проследовали в ссылку на земли франков, можно сказать, без надлежащего судебного разбирательства. А после кончины Льва III сосланным было дозволено вернуться в Рим.

В Вечном городе наверняка еще теплилось знание римского права в его различных кодификациях, особой известностью пользовались некоторые части свода законов, именуемого «дигесты». К примеру, в 603 году папа Григорий Великий цитирует фрагмент из соответствующей статьи, толкующей о «Сrimen laesae majestatis» [67]67
  Обвинения в оскорблении величия (лат.).


[Закрыть]: «Преступление против монарха – Это такое преступление, которое совершается против римского народа или безопасности». Другой свод законов – Sententiae Pauli [68]68
  Рассуждения (сентенции) Павла (лат.).


[Закрыть]– вошел составной частью в относительно распространенное римское право вестготов, предположительно в 802 году принятое Карлом как авторитетный источник старого императорского права. В сентенциях соответствующего раздела говорится следующее о преступлении против монарха: «Те, чье оружие в виде совета и содействия направлено против императора или гез риЫюа… лучшие [из них] должны быть казнены».

Книга папств замалчивает это по вполне понятным причинам: данное положение является посягательством на статус-кво папы, не уступающее императорскому. Опираясь на римское право, Карл и его советники, по-видимому, натолкнулись на решающее юридическое оружие в споре с оппонентами понтифика и их римскими сообщниками, заговор которых потряс Римскую папскую республику.

Ни как патриций или император, опосредованно или непосредственно с помощью своих эмиссаров, Карл не вмешивался в дела града Рима или в правовые отношения патримония апостола Петра. Он предпочитал уважать сложившийся порядок, подпирая его в интересах папы. Напомним о том, что предшественник Льва III Адриан I сам противодействовал смутьянам, причем через Равенну пытался даже подключить византийский императорский двор. Это обращение к Византии теперь отпало само по себе по причине возвышения Карла и из-за «матриархата во власти» Ирины в Константинополе, не говоря уже о том, что авторитет Льва на папском престоле был не самый высокий.

Впрочем, применение правовой конструкции преступления против монарха не было ограничено только Вечным городом. Карл ввел эту конструкцию в саму ткань императорского права и в регионах севернее Альпийского гребня, когда за дезертирство в духе так называемой верноподданнической присяги 802 года, которую обязана была принести вся вольная мужская часть населения его огромной империи, предусматривалась смертная казнь как за преступление против монарха.

ИМПЕРИЯ И ТИТУЛ ИМПЕРАТОРА

О возрождении Западной Римской империи по позднеантичному образцу, тем более о господстве над градом Римом, очевидно, не могло быть и речи. Такой подход исключало наличие захоронения князя апостолов, запрещали так называемый Константинов дар и существенная составляющая империи франков, центр управления которой располагался по другую сторону Альп. Правда, первый христианский император, вездесущий в основанном им Константинополе, втором Риме на Босфоре, предлагал новому императору определенную ориентацию, однако формы и содержание империи Карла имели тем не менее собственные контуры, обнаруживали следы средневековья.

Так, при изготовлении своих металлических денег, для чеканки которых в отличие от античных времен и Византии использовалось серебро, Карл взял за образец золотую монету эпохи Константина. На ней изображена увитая лавром голова императора анфас. Его политическое завещание, известное под названием Divisio Regnorum, представленное Эйнхардом в 806 году на подпись понтифику, следует соответствующей формуле так называемого Константинова дара. И в Падерборнском эпосе обозначение Ахена как будущего Рима обнаруживает византийский образец.

Также грамоты Карла, снабженные в античном духе пометой «Legimus» («Нами прочтено»), что равносильно монаршей подписи, по византийской традиции скреплялись золотыми буллами, из которых ни одна не сохранилась, кроме единственного экземпляра из свинца. На его реверсе изображены городские ворота Рима с глубокой по смыслу легендой «Renovatio Rom (аni) Imperii» [69]69
  Обновленная Римская империя (лат.).


[Закрыть] в качестве обязательства по каждодневному обновлению. Единственная сохранившаяся до наших дней золотая монета императора Карла, обнаруженная при раскопках в пфальце Ингельгейм-на-Рейне в 1996 году, отчеканена на монетном дворе Арлеса и воспроизводит образец, оригинал которого связан с Павией. Впрочем, эта монета увидела свет лишь после 812 года, когда было достигнуто соглашение с конкурентом на Босфоре.

Что касается «привилегий римского императора», после 800 года все равно не дошло дело до полной реституции монарших прерогатив, которые римляне в 702 году уступили тогдашнему императору Филиппику Вардану, хотя папы после коронации Карла и в первые годы правления в посланиях называли его императором и даже консулом. Стаж предшественника Льва – Адриана I измерялся годами воплощения и понтификата, а самого Льва до 800 года годами понтификата и королевского правления, так что папа занял место короля, а король занял место патриция – экзарха. В чеканке монет в лице Адриана I папа обрел императорское достоинство, поэтому на аверсе красовалось его изображение с легендой. А вот Лев III вместо собственного лика распорядился изобразить князя апостолов как истинного суверена Вечного города. После эпохального 800 года встречаются папские денарии: на одной их стороне – имя апостола Петра и папская монограмма, а на другой – имя и широко известная монограмма короля франков в ромбической конфигурации, что как бы символизирует двойное правление – папы и императора. Это– сочетание двух властей, согласно учению Геласия. Между тем так и не возродилась традиция устанавливать в римских храмах изображения императоров. Отсутствовали портретные изображения, не создавались монументы на манер фокасской колонны.

Церковная молитва могла быть привязана и к более ранним образцам, и к прошениям, которые по своей смешанной форме из заступничества и одобрения уже с 774 года награждали короля франков и «патриция римлян» императорскими эпитетами: уже Адриан I включал ходатайство за короля и экзарха в молитвы за императора и империю, а после 800 года Карл занял место византийского конкурента.

Императору воздали положенное императорскому достоинству, но на монетах, в каждодневном употреблении отражавших желаемое, на римский взгляд, представление о правлении, показано подлинное соотношение сил, а именно своего рода баланс между преемником апостола Петра и императором франков, что вполне соответствовало мозаичному панно в триклинии Латеранского дворца.

Императорский титул также поначалу не позволяет установить четкую и однозначную опору на старые традиции или более новые формулировки. Это свидетельствует не о бессилии канцелярии, а о неуверенности относительно подлинного содержания императорской власти. Свой новый титул Карл впервые употребил в крайне сложном контексте. Речь шла о грамоте, изготовленной 29 мая 801 года близ Болоньи в связи с откровенно формальным имущественным вопросом. Вообще говоря, само собой напрашивалось формирование императорского титула по образцу титула «Раtricius Romanorum» сообразно «Imperator Romanorum» [70]70
  Римский император (лат.).


[Закрыть]. В этом новообразовании содержался бы намек на сужение объема притязаний к Западу. Вместо этого Карл предпочел глобальный, витиеватый и насыщенный титул «Каrolus serenissimus augustus a Deo coronatus magnus pacificus imperator [все императорские эпитеты] Romanorum imperium gubernans [управление институтом, то есть Римской империей] qui et per misericordiam dei rex Francorum atque Lanyobardorum [союз франков и лангобардов, королем которых он является]». Таким образом, титул «художественно напыщенно», по выражению Петера Классена, связывает правление королевскими сторонниками с руководством этого института. Франки и лангобарды оставались собственно населением государства, фундаментом его правления, к которому «пристегивалась» административная структура, связанная с Римом, но не с римлянами. Несмотря на столь взвешенный подход, Византия видела в империи Карла только узурпацию власти варваром, которому в знак благодарности оказал поддержку епископ Римский.

Уместно заметить, что Карл отказался от осуществления какой-либо императорской власти в Риме. В одной судебной грамоте из Вечного города от 4 марта 801 года, в которой еще зна-: чится прежний титул – король и «патриций римлян», он разрешает конфликт между церквами Ареццо и Сиена (причем оба города расположены в непапской Тусции) на основе предварительного определения папы Льва. В ней Карл называет цель визита: «В связи с некоторыми «делами» Святой церкви Божией и господина папы Льва». Составленная в конце мая недалеко от Болоньи грамота тоже представляет собой лишь заключительный приговор суда относительно никак не связанного с Римом монастыря Нонатула. Хотя в этом документе обозначен новый титул, он изготовлен той же рукой, что и мартовская грамота в отношении Ареццо.

Рим продолжал оставаться своеобразной золотой серединой былой всемирной империи, и ее обновление не утрачивало актуальности. Более того, Рим был хранителем святых останков князя апостолов и резиденцией его преемника. Поэтому новый королевский род франков считал необходимым обеспечивать благополучие Вечного города и оказывать ему неизменное покровительство. Он нерасторжимо связал свою судьбу с апостольской гробницей в духе согласия с Римом, как об этом со всей определенностью будет заявлено в политическом завещании императора несколько лет спустя. В результате принятия нового титула и возрождения империи эта «государственная доктрина» не была отмечена существенным приращением властного начала. Внутриполитические выводы из своего нового достоинства Карл сделал лишь в посвященном реформам капитулярии от 802 года. Они совсем не затрагивали Рим, зато в значительной степени коснулись его представлений о формировании христианской империи как о спасительно необходимом конечном пункте былых всемирных языческих империй, к числу которых многие современники относили и Римскую.

Зимние месяцы Карл провел в Риме неподалеку от собора Святого Петра. О его тамошней резиденции нам мало что известно.

Пасху 4 апреля 801 года он также отметил вместе с папой у гробницы князя апостолов. Так называемые имперские анналы характеризуют его, несомненно, многообразную деятельность в эти месяцы следующим образом: «После того как он затем [после осуждения заговорщиков против Льва III] упорядочил дела в Вечном городе, проблемы папы и всей Италии не только в публичной, но и в церковной и частной [!] сферах, а своего сына отправил в поход по землям Беневенто, 25 апреля Карл покинул Рим и прибыл в Сполето».

Справедливости ради стоит заметить, что вторая за полгода экспедиция в Беневенто особого успеха не имела. Еще осенью 799 года погиб казначей Магинфред, один из приближенных к Карлу экспертов по итальянским делам. Опасаясь потерь среди верных Карлу людей, Алкуин вновь усомнился в полезности всего предприятия. Высказывания из далекого Тура являются существенным источником наших знаний о последнем визите Карла в Рим. Между прочим, усилиями Алкуина сын Карла (тоже Карл) стал автором своего рода кодекса поведения, требовавшего от него равняться на отца, «ректора и императора христианского народа», творить справедливость и милосердие в качестве соломоновых добродетелей, а также выбирать себе достойных советчиков, дабы восторжествовала не алчность, а истина. От своего уже вернувшегося из Рима задушевного друга Кандида Алкуин узнает, что вспомогательный контингент из монастыря Святого Мартина сопровождал Пипина на юг, а папа, одолевший врагов, пользуется немалой благосклонностью господина императора. Графа Гродгара, вознамерившегося было присоединиться к отрядам Пипина, он заклинает больше уповать на мудрость и превосходство, нежели на силу оружия. Нездоровый климат, угроза эпидемий – это все негативные факторы. Поэтому граф мог бы быть полезным императору добрым советом, назидает Алкуин. Его предчувствия, в общем, подтвердились, ибо наши источники никак не комментируют военный поход Пипина. Последняя запись анналов из Беневенто сообщает даже об огромных потерях франкского экспедиционного корпуса. Предание ничего не сообщает о плодотворной активности Карла в интересах Вечного города и папства в период его пребывания на Тибре. Нет никаких данных насчет того, обеспечил ли он тогда императорское влияние с целью пресечения будущих антипапских выступлений., что логично было бы предположить относительно преемства Льва в 816–817 годах. Что касается так называемого Расtum [71]71
  Договор, пакт (лат.).


[Закрыть] Людовика Благочестивого с Римской церковью 817 года, то он в любом случае закрепляет свободное избрание и освящение епископа Римского, который, правда, был обязан направлять к монарху эмиссаров, дабы обновлять «мир и согласие». В 795 году Лев III велел передать королю свой указ об избрании. К нему прилагались подарки. Это означало возобновление действовавшей до 731 года практики отношений с монархом. В связи с последующими возведениями «императорское право», по-видимому, заключалось в контроле за избранием и согласии с освящением. После происшедшего с преемством Адриана в лице Льва, которого оппоненты обвинили в симонии, такой подход представлялся почти неизбежным.

В те годы высшие эшелоны христианства, то есть папство и императорская власть, достигают такой степени переплетения, что покончить с ним удалось лишь в XI веке в результате так называемого спора об инвеституре (облечении).