Текст книги "Карл Великий"

Автор книги: Дитер Хэгерманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 58 страниц)

В восьмидесятые годы прошлого столетия заставили заговорить о себе еще два текста капитуляриев эпохи Карла. Один из них по праву связан с Дидетховенскими инструкциями 805 года. И этот текст с его не менее чем сорока тремя разделами является составной частью крупных реформаторских капитуляриев имперского времени, хотя во многих фрагментах есть ссылки на «Общее увещание» 789 года – своеобразный «Основной закон» Карла. «Мир и согласие» – это опять-таки основные идеи данного документа. Он как бы целомудренным и натуральным образом воспроизводит голоса участников, особенно епископов, а также и самого монарха в виде «личной реакции», по удачному выражению Гансхофа, которому удалось раскрыть эту форму «возражения» еще в конце крупного реформаторского капитулярия 802 года.

Документ носит в основном церковный характер. Когда в канву повествования вплетается светская материя, создается впечатление, что к нам неожиданно обращается сам Карл, тем более что на передний план выдвигается правосудие как центральная задача королевства.

Из обширного указа необходимо выделить некоторые элементы: вопросы веры и проблемы порядка определяют первую часть, а также вопросы этики и политической морали, к примеру алчность и зависть. Так, христианская любовь к ближнему (саritas) объявляется матерью всех добродетелей, «без нее не может быть мира и согласия». Содержится требование защиты «гостей» и паломников, а также бедных, вдов и сирот. Слышится интонация императора, когда повторно заходит речь о запрете пьянства и игры в кости. Прослеживается указание королевским эмиссарам: «Необходимо проявлять максимальную тщательность, предписывать, увещевать и исправлять в духе того, что сказано в наших капитуляриях. А прочее, что вы сочтете необходимым на месте, вам надобно изменять и нам об этом сообщать». К чему все это? Монарх резюмирует: «Чтобы все совершенствовалось для нашего небесного вознаграждения пред Богом и для нашего вечного спасения славы». Послание монарха Гербальду, епископу Льежскому, также связывает предписание трехдневного поста с усилиями по преодолению нынешнего голода как действенное средство от превратностей времен.

ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ В ВЕНЕЦИИ, ДАЛМАЦИИ И ИСТРИИ

Вскоре после Рождества Христова в 805 году в Дидетховене объявилось посольство из Венеции и Далмации. Судя по всему, политические перемены в Венеции не в последнюю очередь были связаны с контактом с Фортунатом, патриархом Градо, подвергшимся притеснениям жителей лагун и открыто перешедшим на сторону нового императора, а кроме того, получившим из рук самого Льва III палию с соответствующими полномочиями. И вот теперь к императору прибыли с визитом оба новых дожа – братья Обелир и Беат в сопровождении герцога Павла из далматинской Зары и епископа этого города Доната. Они преподнесли Карлу множество подарков. По сведению имперских анналов, в результате этого визита император даровал Венеции и Далмации своего рода конституцию.

Что же, собственно, случилось? В Венеции произошел переворот, в результате которого были смещены и высланы дожи Йоханн и Маврикий – один в Мантую, а другой к франкам. Там они и скончались, так и не увидев больше родной город. Новые властители, видимо, предпочли и без того лишь номинальное господство сравнительно далекого от них императора Запада над лагуной привычному доминированию Константинополя. Однако они нанесли Византии еще один удар, применив военную силу против находившихся под византийской юрисдикцией Далмации и островов Адриатического моря.

После вторжения славян и аваров в VI–VII веках византийская Далмация представляла собой лишь прибрежную полосу и выдвинутые в море острова, и до сих пор составляющие данный регион. Восточная Римская империя, которая начиная с середины VII века на всех фронтах была вынуждена отбиваться от наступления арабов, могла уделять весьма ограниченное внимание этим сравнительно далеким землям, жители которых искали и находили прибежище на прилегающих островах. Вплоть до X столетия церковная митрополия продолжала оставаться в Константинополе. Важнейшими центрами власти были Дубровник и Рагуза, но прежде всего Зара, являвшаяся одновременно резиденцией избранного местной аристократией архонта, высшего должностного лица.

Наряду с этим в городах муниципальные власти пользовались определенной автономией. Подобно Далмации, Венеция впоследствии была «прирезана» к той части империи, где правителем стал Пипин в ранге короля Италийского. Это урегулирование действовало недолгое время, да и то лишь на бумаге, точнее говоря, на пергаменте. Дело в том, что по соглашению Карла с его восточным партнером Михаилом от 812 года данное урегулирование было аннулировано, тем более что Венеции удалось успешно отстоять свою фактическую независимость как от Востока, так и от Запада. В любом случае конфликт между, Венецией и Далмацией не получил развития, ибо обе стороны искали возможности оказаться под умиротворительным воздействием авторитета Карла, что и привело их в конце 805 года на берега Мозеля.

А вот Истрия, второй спорный регион Адриатики в отношениях Востока с Западом, оставалась частью Италийской империи в соответствии с сохранившимся в полном объеме документом – протоколом судебного заседания. Оно происходило в Рициано близ Капо д'Истрия под председательством королевского эмиссара Кадалона, впоследствии маркграфа Фриульского, и лангобарда Айона, когда-то высланного Карлом и лишенного владений во Фриуле и Вероне. Однако в 799 году он вновь удостоился монаршей милости и с тех пор хранил верность императору. Видимо, еще в 804 году эмиссары были направлены в Истрию с поручением урегулировать проблемы местных церквей, определить привилегии от имени короля и императора, а также разобраться с жалобами населения о тяготах прежде всего для бедных слоев, чтобы им в этом помочь. Речь шла главным образом об обвинениях против франкского герцога Йоханна. Он отмечен как соратник Карла по экспедиции против аваров в 791 году, но, очевидно, породил немыслимые трудности для городов и общин региона, нарушив тем самым традиции византийского управления.

В присутствии патриарха, герцога, пяти епископов и целой группы именитых аристократов из соответствующих городов и общин на основе письменных свидетельств, доказывавших, к примеру, задержку обязательных церковных выплат византийской казне, началось судебное заседание при участии королевских эмиссаров.

Фортунат заявил, что вместо выплат он оказывал своим соотечественникам при дворе иные, при этом немалые услуги. Тем не менее все возникшие проблемы могли бы найти иное разрешение. Как и ожидалось, самые резкие обвинения были против личности герцога и его способа ведения дел. Протокол заседания показывает, что герцог правил как тиран, преследуя собственные интересы и интересы своей семьи, не останавливаясь перед экспроприацией и захватом земли, обрушив на население немыслимые принудительные поборы и повинности. Одновременно в этих обвинениях отражаются масштабы тягот, свалившихся на истрийские города в результате военных походов франков против аваров. Во имя этого герцог отменял свободный вассалитет, при необходимости конфисковывал лошадей и раздаривал их франкам. Кроме того, он собирал подарки для императора, что напоминало дары по окончании очередного года и приравнивалось к его началу в целях пополнения королевской казны.

Такое правление на основании имеющейся в нашем распоряжении информации не отвечало представлениям Карла о мире и справедливости, порядке и любви к ближнему, хотя оно и шло на пользу его военной моши.

Ответчик предстал перед королевским судом. По одним вопросам он сказался неосведомленным, а по другим – обещал расследовать все обстоятельства, но, в общем, поклялся, что исправится и воздержится впредь от жестких методов правления: ведь лучше всего не ворошить прошлое. Составленное сановниками заключение предусматривало, что возникшие по вине герцога повинности, с одной стороны, подлежат погашению согласно порядку, подтвержденному под присягой, а с другой – на основе старых налоговых списков. В этом проявляется преемство административных действий муниципальных властей на основе письменно зафиксированных предписаний. Невыполнение решения каралось штрафом на сумму не менее девяти золотых монет в пользу императорской казны.

Протокол был завизирован патриархом и присутствовавшими на судебном разбирательстве. Тем не менее этот важный документ проливает свет на практическую деятельность королевских эмиссаров на местах, которые в силу своего высокого социального статуса и неподкупности весьма успешно соответствовали королевским принципам справедливости и примирения между власть имущими и бедными. Напрашивается вывод, что с помощью королевских эмиссаров монарх намеревался создать действенный инструмент непосредственного управления.

ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЗАВЕЩАНИЕ

Своим пребыванием зимой в пфальце Дидетховен, неподалеку от «семейного» Меца, места чудесных дел и святого Арнульфа, император воспользовался для составления политического завещания. Карл готовился к тому, чтобы разменять седьмой десяток. Поэтому ему было важно задуматься о своей монаршей фамилии. Недавняя кончина его близкого друга и советника Алкуина в Туре, возможно, напомнила Карлу об ограниченности земного бытия. К тому же трое его сыновей от брака с алеманкой Гильдегардой находились в Дидетховене и поэтому могли подключиться к подготовительным обсуждениям последующего упорядоченного урегулирования.

Еще в января 806 года Карл выдал грамоту монастырю Прюм и подтвердил дарение этому семейному владению. Тем самым он еще раз продемонстрировал, в каких неограниченных пределах сохраняет за собой исключительное право распоряжаться монаршими владениями, намереваясь всеми юридическими способами противодействовать незаконным государственным пожертвованиям. В данном конкретном случае монастырь Прюм от бывшего монаршего холопа, стало быть, серва, получил в собственность крестьянский двор в соседнем Вальмердорфе. Однако названный по имени граф, одновременно фигурировавший в качестве королевского эмиссара, превысив свои полномочия, объявил сделку недействительной. Мало того, он наложил на монастырь денежный штраф. Карл превратил изъятие и штраф в благочестивое деяние, «дабы тому смиренному сообществу было тем более благостно молиться о ниспослании Божьего дара для нас и наших чад и для всего народа».

Имперские анналы свидетельствуют, что в ту зиму император имел встречу с аристократией «высшей и именитой». «Ее цель – установить и сохранить мир между своими сыновьями и разделить империю на три части, чтобы каждый знал, какою частью управлять и какую защищать в случае, если переживет его [Карла]. На предмет этого раздела и было составлено завещание и у колыбели его стояла аристократия франков. Оно содержало положения о сохранении мира. Эйнхард направил его папе Льву, чтобы тот собственноручно подписал документ. По прочтении текста папа с ним согласился и подписал собственной рукой».

Извлечение из Галльского кодекса, зафиксировавшего дату завещания, излагает его суть значительно короче, но тем вырази– тельнее: «…6 февраля его империя была поделена между тремя сыновьями, сколько из этого каждому из них причитается после его кончины».

Документ, Divisio regnorum (О разделе королевства), является одним из наиболее значительных правовых текстов эпохи Каролингов, представлявших попытку разделить на основе принципов справедливости между сыновьями формирующуюся на континенте Западную ойкумену, за исключением Астурии и Беневенто, а также подготовить порядок правопреемства. Несмотря на конкретную необозначенность Святой Троицы, порядок правопреемства был призван вначале трансформировать имперскую командную власть императора и короля в трехчастное равноправное королевское правление сыновей, которое соответствовало идейному правлению братской общины. В своих принципах раздела Карл руководствовался франкским правом наследования. Согласно ему, каждому наследнику мужского пола причиталась равная доля от отеческого наследства. Речь шла не о «нарезании» будущих частей империи, а о четвертьвековом «промежуточном правлении» его сыновей в Италии и Аквитании как основы королевств Пи-пина и Людовика.

Находившийся под арестом в монастыре Прюм несчастный Пипин Горбун, само собой разумеется, ничего не получил. Старший сын Карл, после Рождества 800 года тоже король, как правая рука отца-императора приобрел опыт управления и полководческие качества, поскольку возглавлял многочисленные военные походы в Саксонии, а также на другом берегу Эльбы. Поэтому именно в нем видели потенциального наследника и преемника в государстве франков, которое в результате завоеваний отца простиралось от Эльбы до Венского леса. Раздел империи 768 года, касавшийся Австразии (восточная часть государства Меровингов), Нейстрии и Бургундии, на два полукруглых, вытянутых в северном и южном направлении блока и равными долями интегрированных в фамильные и фискальные владения Карла и Карломана, и мог служить моделью при наличии трех потенциальных преемников и постоянных изменений на политической карте государства. Тогда Карл обладал правом распоряжаться имущественными комплексами и полнотой власти в нижнем течении Мааса вокруг Льежа, в то время как юрисдикция Карломана распространялась на территории в нижнем течении Мозеля и среднем течении Рейна. Однако экспансия за минувшие десятилетия придала государству франков эпохи поздних Меровингов совсем другое очертание: присоединение Аквитании, Италии (империя лангобардов), 'Саксонии и Баварии (с возникновением Остмарки, или Паннон-«ской марки, на территории между Энсом и Венским лесом) изменило переходившие из поколения в поколение масштабы территорий, вызвав необходимость урегулирования, которое противоречило условиям раздела 768 года. Учитывая территориальный фактор и принимая во внимание императорское достоинство, в отличие от королевской власти неделимое, Карл мог бы ориентироваться на ту богодухновенную модель, которую, по его собственной убежденности и на взгляд советников, сын и единственный преемник Людовик наметил еще в 817 году как однозначный подход к вопросу о своем преемстве – выделение каждого из королей под опеку основного наследника и императора– первородного Лотаря.

Видимо, Карл отбросил эту модель из-за боязни спровоцировать внутреннее соперничество в борьбе за власть. Обратившись исключительно к традиционному праву наследования, он не только заручился согласием своих сыновей, но и избежал трудностей, которые породило бы принятие императорского звания при наличии трех преемников в империи, «трех сыновей, ниспосланных [нам] Божьей милостью и благостью, дабы они, согласно нашим пожеланиям, подтвердили нашу надежду на правление и облегчили заботу о забвении потомками». К тому же так и не состоялось примирение с византийскими императорами, к которым Карл, по утверждению биографа Эйнхарда, предпочитал обращаться в братской манере. Скорее всего Карлу, как и прежде, приходилось демонстрировать благородство, реагируя таким образом на их недоброжелательство и зависть.

По этой причине напрашивался отказ от тесной увязки «проблемы двух императоров» с урегулированием преемства в империи франков (imperium vel regnum). Таким образом можно было выиграть время. В конце концов текст и без того предусматривал возможность внесения изменений и добавлений в зависимости от велений происходящего. Этим он существенно отличался от предположительно окончательного урегулирования Людовика, датированного 817 годом и изложенного в не менее известном источнике Оrdinato imperii. Если абстрагироваться от деликатной проблемы мыслимого или желаемого преемства в империи, указ стареющего монарха базируется на принципах государственного устройства на протяжении четверти столетия существования его обширного королевства, например, в Италии и Аквитании правили его юные сыновья в качестве «промежуточной власти», однако под верховным началом Карла. В те годы созидались личные узы, и нельзя было допустить их расшатывания в процессе раздела империи, подобно тому как Карл юный, замещая отца, видимо, повышал собственный авторитет, объединяя вокруг себя единомышленников и сторонников. Это происходило прежде всего во время военных походов против саксов и на землях, расположенных на противоположном берегу Эльбы.

Поначалу земли франков между Маасом и Мозелем подразделяются на примыкающие Австразию (вместе с восточными франками) и Нейстрию (Сена – Луара), к которым присовокупляются Фрисландия, Саксония, Тюрингия, северные районы Бургундии (Безансон, Юра), части Алемании к северу от Дуная и оба баварских анклава – Ингольштадт и Лаутергофен. Тем самым старший сын Карла выделяется как «наследник в особом положении», что не выдерживает критики. Карл сравнительно поздно был помазан и коронован на королевское правление, он вообще не удостаивался каких-либо протокольных почестей. Преемство в коренных районах империи решилось как бы само собой, поскольку Карл юный более десятилетия оставался правой рукой отца. По этой причине ему как «полигон» был выделен дукат Мен, в то время как его братья оставались привязанными к своим королевствам. О каких-либо привилегиях Карла на основании первородства при получении наследства нам неизвестно. Равным образом нет сведений о том, что монарх обдумывал и разрабатывал условия раздела империи уже несколько десятилетий назад. Старший сын не получал от отца всей «остальной части империи».

Более того, территории его братьев округляются прилегающими землями, к примеру, частями Бургундии и Алемании к югу от Дуная, в то время как Карлу гарантируется доступ к Италии в целях совместной защиты церкви, то есть папы, путем выделения подходящих переходов через Альпы (Большой Сен-Бернар).

О собственно преемстве Карла юного в так называемых коренных районах империи не может быть речи, поскольку на случай его кончины в отношении коренных франкских земель был предусмотрен раздел по примеру обоих полумесяцев 768 года при Пипине и Людовике, рассекавших все государственные территории. Но даже если бы сравнительно ранняя смерть старшего сына Карла не наступила, преемство создало бы для королевской фамилии значительные трудности: в 806 году Карлу исполнилось уже 34 года, и в противоположность Людовику и Пипину он все еще оставался холостым. О наложницах (и детях) ничего не известно. Отсутствует какое-либо назидательное послание и от Алкуина подобно тому, которое было получено королем Италийским по вопросам половой этики. Правда, весьма туманные намеки могли бы указывать на его гомосексуальные склонности. В любом случае фактический потенциал Карла по обеспечению преемства части своей империи представляется весьма ограниченным. Не в последнюю очередь по этой причине император, по-видимому, решился гарантировать право представления не только наследникам своих сыновей мужского пола, если они оказываются способными к наследованию и на этом настаивает знать, но и признать за ними право на приращение в отношении правления их братьев. Раздробление долей империи среди потенциальных внуков монарх, правда, решительно отвергал. Так, он признал только за одним внуком право на преемство в империи одного из сыновей.

Намеченный раздел земель после кончины монарха выглядел следующим образом: империя лангобардов была расширена за счет Граубюндена и Баварии, а также Алемании к югу от Дуная. «Мокрые границы» в значительной степени определяли прохождение демаркационных линий. На территории Граубюндена с епископской резиденцией в Куре, открывавшей путь к важным горным перевалам, тогда приказало долго жить одно из последних «епископских государств» Викторидов, то есть семейства, определяющее имя которого было Виктор. С государственным и церковным единовластием этого семейства было покончено, а с введением так называемого Каролингского графского устройства и этот пограничный регион административно вошел в состав империи. Уже в феврале 807 года граф Гунфрид, одновременно маркграф Истрии, отправлял в Ранквайле обязанности председателя судебного. собрания.

Королевство Людовика, включавшее Аквитанию и Гасконию, расширилось за счет Септимании и Прованса, в результате чего он получил выход к Средиземному морю. Кроме того, к его владениям была добавлена формировавшаяся Испанская марка между Пиренеями и территорией по течению реки Эбро. Поскольку в особой главе защита церкви, по сути дела политическая и военная защита папских интересов, объявлялась одной из существенных задач сообщества братьев, Людовик также получил выход в Италию через Западные Альпы. Этот маршрут проходил через Сени в Сузскую долину, что вызвало раздробление Бургундии как составной части империи. Затем Аквитания приобрела округа, расположенные между Невером и так называемой горной дорогой, хотя административные регионы между Отоном, Шалоном, Лионом и Савоной не упоминаются вовсе, что в связи с отсутствием карт да и экспертов вполне объяснимо. Карл юный опять-таки получил из состава бургундских земель их северную часть, включая Безансон и Юру, которая впоследствии стала основой свободного графства Франш-Конте, а первоначально была франкским округом в составе Орлеана, Оксера и Дижона, обеспечивавших Карлу беспрепятственный выход к долине Аоста через Большой Сен-Бернар.

Подобная территориальная децентрализация, сориентированная по отношению к Аквитании и Италии на длительный исторический процесс, в ходе которого Карл юный однозначно сохранял за собой приращенные франкские земли, явно не оставляя старшему сыну последующей прерогативы, обходила стороной проблему преемства в незадолго до того возникшей империи.

Текст толкует о «imperium vel regnum», империи или королевстве, косвенно свидетельствуя тем самым о наднациональном и надродовом характере империи, но о разделе императорского достоинства на манер семейного королевского правления не могло быть и речи. Византийский опыт в любом случае допускал появление второго императора, а вот пребывание на одном троне сразу нескольких монархов было вне всякого опыта и политической фантазии. Если же попробовать представить, что Карл оставлял за собой право на исправление этого политического завещания, то будущее могло преподнести новые аспекты в отношении императорской власти и передачи ее от поколения к поколению. Уже в 812 году ожидались первые поправки, когда Карл возложил официальное преемство на Апеннинском полуострове на единственного сына, скончавшегося в 810 году Пипина Италийского, тем самым подтвердив право представления внука, что находилось в абсолютном противоречии с практикой его отца и его собственной.

Возведение и коронацию Людовика, когда в Ахене он стал императором и преемником своего отца, следует рассматривать как заключительное проявление суверенности во властном урегулировании, которую монарх всегда и неизменно сохранял за собой в отношении сыновей и народа в двойственном качестве отца и правителя. Исследователям еще несколько десятилетий назад удалось нащупать в тексте одно многозначительное, хотя и косвенное указание на императорское достоинство и его политическую актуальность. С именем Вальтера Шлезингера связано следующее открытие: не менее чем в пяти из шести рукописей, которым мы обязаны знакомству с этим необыкновенным документом, используется не привычный для грамот императорский титул Карла, а формуляр, воспроизводящий титулование так называемой Константиновой фальсификации, заключительная письменная версия которой повсеместно и по праву датируется примерно 780 годом с местом совершения в Риме. Таким образом, протокол политического завещания содержит неоспоримое указание на дату исключительно важного фальсификата. Кроме того, он позволяет предположить, что об этой подделке было по меньшей мере известно в канцелярии императора Карла. Даже манера обращения в начале текста «ко всему христианскому народу» скопирована с текста фальшивки – «ко всему Римскому народу».

Следовательно, Карл предстает в образе нового Константина. Его империя хотя тоже Римская, ибо иная просто немыслима в контексте позднеантично-раннесредневекового богословия истории, но в своих масштабах ограничена рамками Запада. Вместе с тем она является империей христианской, возглавляемой королем франков. «Государственным народом» являются не римляне, а «его» франки, которым под его руководством подчиняются христианские народы. Нет сомнения в том, что экземпляр с «константиновским» вариантом протокола Эйнхард по поручению Карла переправил в Рим папе для принятия к сведению и одобрительного подписания.

Таким образом, со ссылкой на первого христианского императора понтифик прикоснулся к вопросу об империи и преемстве, но не к его разрешению.

Конфликт с преемником Ирины – Никифором I все еще тлел. Цифра «три» потенциальных наследников и преемников без нарушения справедливости не допускала никакого урегулирования. В политическом плане император действовал безошибочно, всячески откладывая принятие окончательного решения на неопределенный срок. И вот в 811 году остался всего один претендент на императорское достоинство. В результате Карл по договорному признанию статус-кво между Востоком и Западом 812 года и с одобрения своей аристократии объявил императором Людовика, правда, не признав за ним права на какие-либо дополнительные полномочия или на фактический статус соправителя. Решение в столь деликатном деле в 806 году, вероятно, привело бы к поляризации ведущих политических элит.

Ius paternum [80]80
  Отцовское право, патриархат (лат.).


[Закрыть] монарха Карл расширительно толковал таким образом, что он не только предопределил обязательную территориальную децентрализацию империи после собственной кончины, но и позаботился о порядках после смерти своих сыновей. Особенно это касалось права представления в королевстве отца соответственно одного из его внуков, разумеется, с учетом фактора пригодности и «выбора» со стороны знати. Таким образом было значительно урезано право его сыновей на приращение. Можно предположить, что тем самым Карл хотел предотвратить возникновение слишком масштабных по территории образований и связанную с этим концентрацию власти. В результате запрета на членение империи в пользу появляющихся внуков уже в зародыше было предотвращено распыление правления на самых малых территориях. При отсутствии пригодных и могущих быть избранными внуков отношения среди братьев определялись соответствующим порядком раздела. Подобные соображения представлялись весьма уместными, учитывая безбрачие и бездетность Карла юного. Такой подход явился еще одной красноречивой характеристикой политического благоразумия императора Карла. Поэтому уже после кончины Карла юного неизбежно встал вопрос о членении предположительно неделимой коренной части империи. Для Пипина была предусмотрена юго-восточная ее часть с включением Северной Алемании, в то время как империя Людовика вышла за границы Нейстрии к северу от старых франкских земель и даже втянула в себя на другом берегу Рейна земли восточных франков и саксов. Так была предусмотрена новая структура, настолько несовместимая, что способности любого будущего правителя подвергались трудному испытанию.

Если бы тем временем Людовик приказал долго жить, не оставив надлежащего преемника, то Карл получил бы Аквитанию и Гасконию, а Пипин свою долю Бургундии, а также Прованс с Септиманией в дополнение к средиземноморскому побережью. Сложнее получалось на пергаменте с расчленением империи Пипина, которое предусматривало прежде всего проведение новой границы на Апеннинском полуострове, в то время как Бавария, Алемания и Граубюнден, вероятнее всего, без какой-либо компенсации отошли бы к Карлу. Зато Италия была разделена на своего рода северную и южную полосы. Имперская доля Карла тянулась от Большого Сен-Бернара через долину Аоста к Иврее и Верчелли, после Павии близ Пьяченцы пересекала реку По, по маршруту античной Виа Эмилия упиралась в Реджо-нель-Эми-лио и Модену, потом продолжалась к югу до Пассо дель Абетоне, пересекала его и выходила на Пистою и Флоренцию. По старой Виа Кассия маршрут проходил через Ареццо и озеро Больсена и потом прямо в Рим «к границам святого апостола Петра».

Все на этом маршруте, если двигаться с севера на юг, располагавшееся по левую сторону – города, пригороды, графства и прилегающие к ним земли вместе с герцогством Сполето, – отходило к Карлу, в то время как Людовик получал все, что находилось по правую руку от маршрута: целиком Лигурийское побережье и Тусция, если соответствующие земли не были под папской юрисдикцией. О принадлежности Истрии и Далмации, где пересекались византийско-франкские интересы, включая Венецию, известно так же мало, как и о притязаниях на Равенну и Пента-поль, где встречались папские прелаты и королевские эмиссары.

Намеченный на перспективу политико-сакральный союз короля франков с римским преемником апостола получил свое яркое выражение в документе о разделе, ибо совместная защита церкви и отстаивание папских интересов были объявлены важнейшей задачей общности братьев, сыновей императора. Этому новому элементу соответствовало визирование завещания папой Львом III, который тем самым со своей стороны «обрекал» на союз наследников и преемников Карла. На первый взгляд такое решение вызывает удивление, ибо было бы естественным возложить защиту патримониума апостола Петра на Пипина или его преемника. Однако отношения между папой и франкским правителем считались обширным проблемным полем и фамильной задачей, так что военная защита представлялась лишь отдельно взятым аспектом в системе сложных взаимоотношений, связывавших два и даже три поколения династии с духовной мощью формирующегося Запада.

Новьш моментом было также сужение Австразии и Нейстрии до масштабов прилегающих территорий и обозначение пространства между Сеной и Рейном Францией. Это название начиная с 806 года вошло в официальный языковой обиход. Непривычным было также стремление привязать проведение границ к руслу рек, чтобы таким образом предотвратить вероятные споры или в значительной степени ограничить их в связи с колебаниями прохождения границ. И тем не менее при возникновении споров между братьями по территориальным вопросам в целях примирения рекомендовалось обращаться к bori homines [81]81
  Авторитетные старейшины (лат.).


[Закрыть] или же использовать «испытание крестом», в котором Карл видел путь к отысканию истины. Эти средства «дознания», особенно Божий суд, могут показаться нам свидетельством беспомощности в основном «бесписьменной» эпохи. Однако в целях сохранения и установления мира они все больше вытесняют анархо-воинственные походы и кампании.