Текст книги "Зимняя луна (Ад в наследство)"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

19

Валы желтого и розового, спиральные нити пульсирующих лент пурпурного и голубого. Формы, узоры, и ритм изменений гипнотизировали – и когда они складывались прекрасным и изящным способом, и когда они были уродливы и хаотичны.

Джек почувствовал движение в комнате. Ему потребовалось усилие, чтобы отвести взгляд от подчиняющих образов на экране.

Хитер со взъерошенными волосами стояла в дверях, одетая в свой стеганый красный халат. Она не спрашивала, что происходит, как будто уже знала. Она смотрела мимо Джека и Тоби на окно за ними.

Джек повернулся и увидел ливень снежинок, постоянно меняющих цвет, в то время как на дисплее монитора продолжались быстрые и плавные метаморфозы.

– Говоришь с кем? – спросил он у Тоби.

После колебания, мальчик сказал:

– У него нет имени.

Его голос был не ровный и бездушный, как на кладбище, но и не был вполне нормальным.

– Где он? – спросил Джек.

– Не он.

– Где она?

– Не она.

Нахмурившись, Джек спросил:

– Тогда что?

Мальчик ничего не сказал, и снова, не мигая, стал глядеть на экран.

– Оно? – полюбопытствовал Джек.

– Да, – ответил Тоби.

Приблизившись к ним, Хитер подозрительно посмотрела на Джека:

– Оно?

Джек обратился к Тоби:

– Что оно такое?

– То, чем хочет быть.

– Где оно?

– Там, где оно хочет быть, – сказал мальчик таинственно.

– Что оно делает здесь?

– Становится.

Хитер обошла вокруг стола и встала по другую сторону от Тоби, глянула на монитор:

– Я видела это раньше.

Джек почувствовал облегчение, узнав, что странный калейдоскоп не был уникальным, и его не нужно связывать с переживанием на кладбище. Но поведение Хитер было таким, что его облегчение долго не продлилось.

– Когда видела?

– Вчера утром, перед тем как мы отправились в город. На телеэкране в гостиной. Тоби смотрел на это… так же околдованный, как сейчас. Странно. – Она поежилась и протянула руку к выключателю. – Выруби это.

– Нет, – сказал Джек, наклоняясь перед Тоби, чтобы задержать ее руку, – подожди. Давай посмотрим.

– Дорогой, – обратилась она к Тоби, – что здесь происходит, что за игра?

– Никакой игры. Я увидел это во сне, и во сне пришел сюда, затем проснулся и уже был здесь, и начал говорить.

– Ты в этом что-нибудь понимаешь? – спросила она у Джека.

– Да. Кое-что.

– Что происходит, Джек?

– После.

– Я чего-то не знаю? Что все это значит? – Когда он не ответил, она сказала: – Мне это не нравится.

– Мне тоже, – сказал Джек. – Но давай посмотрим, куда это приведет, сможем ли мы это побороть.

– Побороть что?

Пальцы мальчика деловито забарабанили по клавишам. Хотя ни слова не появилось на экране, но на нем обнаружились новые цвета и картинки и они развивались в ритме, с которым он печатал.

– Вчера, когда Тоби смотрел подобное на телеэкране, я его спросила, что это, – сказала Хитер. – Он не знал. Но он сказал… что ему это нравится.

Тоби прекратил печатать. – Цвета поблекли, затем внезапно усилились и заиграли совершенно новыми узорами и оттенками…

– Нет, – сказал мальчик.

– Что «нет»? – спросил Джек.

– Не тебе. Я говорю… этому, – и к экрану: – Нет. Уходи.

 Волны кисло-зеленого цвета. Кроваво-красные цветы появлялись в случайных точках экрана, чернели, снова становились красными, затем увядали, струились вязким желтым гноем. Бесконечно мутирующий калейдоскоп  ошеломлял Джека и он понимал, как это могло полностью захватить незрелый разум восьмилетнего мальчика, загипнотизировать его.

Когда Тоби снова начал стучать по клавиатуре, цвета на экране померкли, а затем снова резко посветлели, хотя и в новых оттенках и в еще более разнообразных и плавных формах.

– Это язык, – тихо воскликнула Хитер. Джек непонимающе посмотрел на нее. Она пояснила:

– Цвета, узоры. Это язык.

Он посмотрел на монитор:

– Как это может быть языком?

– Может, – настаивала она.

– Но здесь нет повторяющихся образов, ничего, что может служить буквами, или словами.

– Да. Я разговариваю, – подтвердил Тоби. Он вновь застучал по клавиатуре. Как и прежде, узоры и цвета имели ритм, соответствующий темпу, с которым он стучал по клавишам, ведя свою часть разговора.

– Чудовищно сложный и выразительный язык, – сказала Хитер, – по сравнению с ним английский, французский, да и китайский примитивны.

Тоби прекратил печатать, и ответ от другого собеседника был темным и бурлящим, черным и желчно-зеленым, с красными сгустками.

– Нет, – сказал мальчик экрану.

Цвета стали еще более мрачными, ритм более яростным.

– Нет, – повторил Тоби. – Бурлящие, бурлящие, закручивающиеся в спираль красные пятна.

И в третий раз:

– Нет!

Джек спросил:

– На что ты говоришь «нет»?

– На то, что оно хочет, – ответил Тоби.

– Чего оно хочет?

– Оно хочет, чтобы я его впустил, просто впустил.

– О Боже! – сказала Хитер, и снова потянулась к рубильнику выключателя.

Джек остановил ее руку, как и раньше. Ее пальцы были бледные и холодные.

– Что с тобой? – спросил он, хотя опасался, что уже понял. Слова Тоби «чтобы я его впустил, просто впустил» подействовали на его почти так же, как и пули Энсона Оливера.

– Прошлой ночью, – сказала Хитер, глядя в ужасе на экран, – я слышала такое во сне. – Может быть, его рука, которая касалась ее руки похолодела или задрожала. Но она догадалась: – У тебя тоже был этот сон!

– Да. Только что. Я проснулся от него.

– Дверь, – сказала она. – Оно хотело, чтобы ты нашел дверь в себе, открыл ее и впустил его? Джек, черт возьми, что здесь происходит, что за ад здесь творится?

Хотел бы он это знать! Или, может быть, не хотел. Он боялся этого существа больше, чем кого-либо из тех, с кем сталкивался в качестве полицейского. Он убил Энсона Оливера, но не знал, удастся ли ему даже прикоснуться к этому врагу, не знал, сможет ли вообще найти его или увидеть.

– Нет, – сказал Тоби экрану.

Фальстаф завыл и забился в угол, напряженный и настороженный.

– Нет. Нет!

Джек нагнулся к сыну.

– Тоби, прямо сейчас ты можешь слышать и этого и меня, нас обоих?

– Да.

– Ты не целиком под его влиянием?

– Только немного.

– Ты… где-то посередине?

– Да. Между. – подтвердил мальчик.

– Ты помнишь вчерашний день на кладбище?

– Да.

– Ты помнишь как оно… говорило через тебя?

– Да.

– Что? – спросила Хитер, удивляясь. – Что там, насчет кладбища?

На экране: волнистая чернота, разрываемая пузырями желтого, выступающие пятна красного.

– Джек, ты же говорил, что на кладбище все было в порядке. Объяснил, что Тоби просто грезил – просто стоял там и грезил. – Хитер была очень сердита.

Но Джек продолжал говорить с Тоби:

– Но ты не помнил ничего о кладбище прямо после того, как это произошло?

– Нет.

– Что помнил? – потребовала Хитер. – Что, черт возьми, он должен был помнить?

– Тоби, – спросил Джек, – ты теперь все помнишь, потому что… потому что ты снова под его чарами, но только наполовину… ни там и ни здесь?

– Да, – подтвердил мальчик.

– Расскажи мне, об этом существе, – сказал Джек.

– Джек, не надо, – попросила Хитер. Она выглядела загнанной. Он знал, что она чувствовала, но сказал:

– Мы должны узнать о нем как можно больше.

– Зачем?

– Может быть, чтобы выжить.

Ему не потребовалось объяснять. Она поняла, что он имеет в виду: тоже пережила некоторую степень контакта во сне – враждебность этого, его нечеловеческую ярость.

Он попросил Тоби:

– Расскажи мне о нем все.

– Что ты хочешь знать?

На экране: синий всех оттенков, развертывающийся, как японский веер, но без резких переходов, один синий на другом и проходящий через него.

– Откуда оно пришло, Тоби?

– Извне.

– Что ты имеешь в виду?

– Вне пределов.

– Пределов чего?

– Этого мира.

– Это... инопланетное существо?

Хитер простонала:

– О Боже…

– Да, – подтвердил Тоби. – Нет.

– Так что же, Тоби?

– Не так просто. Не просто инопланетянин. – И да. И нет.

– Что оно делает здесь?

– Превращается.

– Превращается во что?

– Во все.

Джек потряс головой.

– Я не понимаю.

– Я тоже, – признался мальчик, его взор был прикован к калейдоскопу на мониторе компьютера.

Хитер стояла, прижав кулаки к груди.

Джек сказал:

– Тоби, вчера на кладбище, ты не был посередине, как сейчас.

– Ушел.

– Да, ты ушел на все время.

– Ушел.

– Я не мог достучаться до тебя.

– Черт, – сказала Хитер яростно, но Джек не поднял глаз на нее, потому что знал, как она смотрит на него, – что случилось вчера, Джек? Почему ты не сказал мне, ради Бога? Что-то, как сейчас? Почему ты мне не рассказал?

Не встречаясь с ее глазами, он ответил:

– Расскажу, расскажу тебе, только дай мне сейчас покончить с этим.

– О чем еще ты мне не рассказал? Что, во имя всего святого, происходит, Джек?

Но Джек продолжал допрашивать Тоби:

– Когда ты ушел вчера, сынок, где ты был?

– Ушел.

– Ушел куда?

– Под.

– Под? Подо что?

– Под это.

– Под…?

– Под контроль.

– Под эту тварь? Под его разум?

– Да. В темное место. – Голос Тоби задрожал от страха при воспоминании. – Темное место, холодное, сжатое, причиняющее боль.

– Выключи это, выключи! – просила Хитер.

Джек глянул на нее. Жена выглядела явно в норме, лицо покраснело больше от ярости, чем от страха.

Молясь, чтобы ей хватило терпения, сказал:

– Мы можем отключить компьютер, но не можем заставить монстра отказаться от его намерений. Подумай, Хитер. Он может приходить к нам по множеству маршрутов – через сны, через телевизор. Очевидно, даже когда мы бодрствуем, как-то тоже. Тоби вчера не спал, когда это вошло в него.

– Я впустил это, – сказал мальчик.

Джек решился задать вопрос, который был, пожалуй, самым важным из всех:

– Тоби, послушай… когда это контролирует… оно реально в тебе? Физически? Часть этого где-то внутри тебя?

Смыл вопроса заключался в том, что можно ли это обнаружить при вскрытии. Что-то в голове, или присоединенное к спинному мозгу. По мысли Эдуардо, это должен был обнаружить Тревис Поттер.

– Нет, – сказал мальчик.

– Никаких семян… никаких яиц… никаких личинок… ничего, что можно поместить внутрь?

– Нет. Только… мысли. Ничего внутри, кроме мыслей.

Это было хорошо, очень хорошо. Слава Богу и всем его ангелам, это было очень хорошо. Потому что если что-то имплантировано, как удалить это из своего ребенка? Как освободить его? Что вскрывать ему голову?

– Ты имеешь в виду, что оно использует телепатический контроль?

– Да.

Как внезапно невозможное становится неизбежным. Телепатический контроль. Что-то извне, враждебное и чужое, способно контролировать другие существа телепатически. Безумие, прямо из фантастических фильмов, но теперь это стало их реальностью.

– И теперь оно хочет, чтобы ты снова его впустил? – спросила Хитер у Тоби.

– Да.

– Но ты не впустишь? – спросила она.

– Нет.

Джек сказал:

– Ты действительно можешь его не впускать?

– Да.

У них есть надежда. С ними еще не все покончено!

Джек спросил:

– Почему оно оставило тебя вчера?

– Я вытолкнул его.

– Ты вытолкнул его из себя?

– Да. Вытолкнул. Оно ненавидит меня.

– За то, что вытолкнул?

– Да. – Его голос снизился до шепота. – Но оно… оно… ненавидит… ненавидит вообще все.

– Почему?

С неистовством алых и оранжевых витков на лице и вспышками в глазах, мальчик, все еще шепча, сказал:

– Потому что… оно такое.

– Это ненависть?

– Да, оно такое.

– Почему? – повторил Джек нетерпеливо.

– Потому что оно знает.

– Что знает?

– Что ничего не имеет смысла.

– Знает… что ничего не имеет смысла?

– Да.

– Что это означает?

– Ничего не означает.

Чувствуя головокружение от этого полусвязного обмена фразами, Джек сказал:

– Я не понимаю, ненавидит, потому, что ничего не имеет смысла? Как это? Может быть не имеет смысла сопротивляться, потому что все равно не сможем?

Руки Хитер все еще были сжаты в кулаки, но теперь она поднесла их к глазам, как будто не могла вынести вида своего сына в полутрансе.

– Я ничего не понимаю, – снова пробормотал Тоби.

Расстроенный, Джек сказал:

– Но оно понимает нас.

– Нет.

– Чего он в нас не понимает?

– Много. В основном… Мы сопротивляемся.

– Сопротивляемся?

– Мы сопротивляемся ему.

– И это для него ново?

– Да. Никогда раньше не было.

– Все другие впускали это, – подсказала Хитер.

Тоби кивнул:

– Кроме людей.

Это достоинство человеческой природы, подумал Джек. Старый добрый хомо сапиенс, упертый до последнего. Мы просто не достаточно беззаботны, чтобы позволить кукольнику тащить нас туда, куда ему хочется, слишком напряжены, слишком упрямы и не любим быть рабами.

– Ох, – сказал Тоби спокойно, больше для себя, чем для них или для существа, которое контролировало компьютер. – Я вижу.

– Что ты видишь? – спросил Джек.

– Интересно.

– Что там интересного?

– То, что…

Джек поглядел на Хитер, но она, казалось, понимает загадочные реплики не лучше его.

– Я чувствую это, – сказал Тоби.

– Тоби?

– Давайте не будем говорить об этом, – ответил мальчик, отворачиваясь от экрана на мгновение, чтобы направить на Джека взгляд, который тому показался то ли испытующим, то ли предупреждающим.

– Говорить о чем?

– Забудь это, – произнес Тоби, снова глядя на монитор.

– Что забыть?

– Я лучше буду послушным. Вот, слушай, оно хочет знать… – затем, приглушенным голосом, как вздох через носовой платок, что заставило Джека наклониться, Тоби, казалось, намеренно сменил тему: – Что они делали там, внизу?

Джек спросил:

– Ты имеешь в виду на кладбище?

– Да.

– Ты знаешь.

– Но оно не знает. Оно хочет знать.

– Оно не понимает, что такое смерть? – спросил Джек.

– Нет.

– Как такое может быть?

– Есть жизнь, – сказал мальчик, явно интерпретируя точку зрения, которой придерживалось существо, державшее его под своей полувластью. – Нет смысла. Нет начала. Конца не будет. Ничто не имеет значения.

– Уверена, что это не первый мир, в котором оно находит, что существа умирают, – подытожила Хитер.

Тоби начал дрожать и его голос стал слышнее, но только чуть-чуть:

– Они тоже сопротивляются, те, под землей. Оно может использовать их, но не может понять их.

Джек застыл ошеломленный. –  Оно может использовать их, но не может понять?! – Несколько кусочков головоломки внезапно сошлись воедино, раскрывая лишь малую часть правды, чудовищную, ужасную часть правды

Джек продолжал стоять, наклонившись к мальчику. Наконец он тихо переспросил:

– Использует их?

– Но не может понять.

– Как оно их использует?

– Как кукол, как марионеток.

Хитер поперхнулась:

– Запах! О, боже мой. Запах на задней лестнице…

Хотя Джек не совсем понимал, о чем она говорит, но сообразил, что это она о своем столкновении на ранчо с этой тварью, которая может посылать одинаковые сны им обоим, с этой непостижимой инопланетной тварью, чьи цели – стать и ненавидеть.

Тоби прошептал:

– Но оно не может понять их, даже нас оно понимает лучше. Но использовать оно может их  лучше, лучше, чем нас. И оно хочет понять их. Стать ими. А они сопротивляются.

Джек услышал достаточно. Слишком много. Потрясенный, он щелкнул выключателем, и экран погас.

– Оно собирается прийти за нами, – сказал Тоби и было видно, что он становится собой, выходи из своего полутранса, он повернулся в офисном кресле и бросил озадаченный взгляд сначала на мать, потом на отца.

Резкий штормовой ветер выл за окном, но даже если бы он проник в комнату, то Джеку не стало бы от этого еще холоднее. Пес выбрался из угла.

Хотя никто не трогал компьютера, он вдруг заработал. Экран залили отвратительные извивающиеся красочные волны.

Все вздрогнули от неожиданности, включая Фальстафа.

Хитер наклонилась, схватила шнур и вырвала вилку из розетки в стене.

Монитор потемнел и оставался таким же темным.

– Этим его не остановить, – сказал Тоби, вставая со стула.

Джек повернулся к окну и увидел, что наступил рассвет, тусклый и серый. Снаружи бушевала буря. За последние двенадцать часов выпало от тридцати пяти до сорока сантиметров снега, глубина его была в два раза больше там, где ветр намел сугробы. Или это была первая буря задержавшаяся над ними, вместо того, чтобы двигаться дальше на восток, или вторая буря задула скорее, чем ожидалось, придя вслед за первой.

– Нет. Это не остановится, – повторил Тоби торжественно. И он говорил не о снеге.

Хитер притянула его к себе, подняла и обняла так крепко и заботливо, как обняла бы младенца.

Все становится мною! – Джек не понимал всего того, что эти слова могли означать, какие ужасы они предвещали, но он знал, что Тоби прав. Это не остановится до тех пор, пока не станет ими, а они не станут частью его.

Внизу на оконном стекле замерз конденсат. Джек коснулся его кончиком пальца, – лед показался ему не холоднее его собственной кожи. За окном белый мир был полон холодного движения – безжалостными вихрями бури.

* * *

Не находя себе места, Хитер ходила взад-вперед от одного окна к другому, нервно ожидая появление чудовищно отвратительного «гостя».

Они надели новые лыжные костюмы, которые купили прошлым утром, приготовившись покинуть дом как можно быстрее в том случае, если на них нападет отвратительная тварь и они поймут, что не могут защитить свои позиции.

Заряженный «Моссберг» лежал на столе. Джек мог бросить желтый блокнот и схватить ружье в случае, если что-то начнет атаку. «Мини-узи» и «Корт.38» лежали на стойке у раковины.

Тоби сидел за столом, потягивая горячий шоколад из чашки, а пес лежал у его ног. Мальчик больше не был в полубессознательном состоянии, совершенно отключившись от таинственного посетителя снов, но был все еще непривычно подавлен.

Хотя Тоби был в хорошем состоянии, но Хитер беспокоилась о нем. Очевидно гораздо более серьезному нападению он подвергся на кладбище, он вышел из той схватки не сохранив ее в памяти, но ощущение полного мысленного рабства должно было оставить травмы глубоко в мозгу. Действие их могло стать очевидным только через какое-то время – неделю или месяц. Сегодня ночью «кукольнику» не удалось полностью восторжествовать над ним или даже подавить память телепатическим приказом. Встреча, которую она имела с существом во сне предыдущей ночью, напугала ее и была так отвратительна, что ее стошнило. Переживания Тоби после гораздо более тесного контакта, чем у нее, должны были быть неизмеримо более сильными и ужасными, чем у нее, трудно даже представить на сколько.

Расхаживая от окна к окну, Хитер остановилась за стулом Тоби, положила руки на его худые плечи, сжала их, пригладила волосы, поцеловала в макушку. С ним ничего не должно случиться. Невыносимо думать о том, что к нему прикасается эта штука, чем бы она ни была и как бы ни выглядела, или одна из ее марионеток. Она  что угодно сделает, она умрет, чтобы предотвратить это!

Джек поднял глаза от блокнота, быстро прочитав первые три или четыре страницы. Его лицо было белым, белее снега за окном.

– Почему ты не сказала мне о блокноте, когда нашла его?

– Потому что он был запрятан в морозильник, и я решила, что в нем, должно быть, очень личные записи, не нашего ума дело. Мне показалось, что прочитать их может только Пол Янгблад.

– Ты должна была показать мне.

– Эй, ты же не рассказал мне о том, что случилось на кладбище, – напомнила она, – а это секрет гораздо поважнее.

– Извини.

– И ты не захотел поделиться тем, что сказали тебе Пол и Тревис.

– Я поступил неправильно. Но… теперь ты знаешь все.

– Теперь – да. Наконец-то.

Она была в ярости оттого, что он скрыл от нее такие вещи, но не могла поддерживать в себе гнев долго, не могла разжечь его снова. Потому что, конечно, она в равной степени была виновата: не рассказала ему о странной тревоге, которую испытала во время их обхода в понедельник утром. О предчувствии насилия и смерти. О беспрецедентной интенсивности кошмара. Об уверенности в то, что нечто было на задней лестнице, когда она зашла в комнату Тоби предыдущей ночью.

За все годы, что они прожили вместе, они никогда ничего не скрывали друг от друга.  Им мечталось, чтобы на ранчо Квотермесса их новая жизнь была без забот и без проблем. Поэтому, щадя нервы друг друга, они утаивали все свои сомнения и наблюдения. Хотя их взаимная скрытность и мотивировалась лучшими намерениями, она могла стоить им жизни.

Указав на блокнот, Хитер спросила:

– Там есть что-нибудь об этом кошмаре?

– Да. Описано, как все это началось. Это отчет о том, что Фернандес видел.

Он зачитал им выборочно отрывки о явственно ощущаемых волнах звука, которые разбудили Эдуардо Фернандеса ночью, о призрачном свете в лесу.

– Я думаю, оно явилось с неба, на корабле, – задумчиво сказала Хитер. – Во всех этих фильмах и книжках говорится, что они прибудут на большом корабле.

– Когда говоришь об инопланетянах, надо понимать что «чужой» означает совсем отличный, совершенно непонятный для нас, – ответил Джек. – Эдуардо отметил это на первой странице. Совсем отличный от нас, странный, абсолютно непонятный, и его корабль – такой никто из землян представить себе не может, а увидев, никогда не догадается, что это космический корабль.

– Я боюсь, что оно может заставить меня делать что-нибудь, – вдруг произнес Тоби.

Порыв ветра пронесся под крышей заднего крыльца, пронзительный, как электронный визг.

Хитер нагнулась к Тоби.

– С нами все будет в порядке, малыш. Теперь мы знаем, о том, что нам угрожает какая-то тварь, и немножко о том, что она такое, и мы разберемся с этой тварью. – Хитер хотела бы хоть наполовину быть уверенной в том, что она сказала.

– И я не должен бояться?

Подняв взгляд от блокнота, Джек сказал:

– Нет ничего постыдного в боязни, малыш.

– Вот ты никогда не боишься, – ответил мальчик.

– Ошибаешься. Вот сейчас я напуган до полусмерти.

Это откровение поразило Тоби:

– Ты? Но ты же герой!

– Может быть, и герой, а может – и нет. Но ничего уникального в героизме нет, – сказал Джек. – Многие люди – герои. Твоя мама герой, и ты тоже.

– Я?

– Конечно. По тому, как ты перенес весь этот год. Ведь нужно было много мужества, чтобы со всем справиться.

– Я не чувствую себя смелым.

– По-настоящему смелые люди никогда этого и не чувствуют. Многие люди герои, даже если они никогда не увертывались от пуль и не ловили злых парней. Люди, которые работают каждый день, не щадя своего здоровья, чтобы их семьи были в достатке, живут всю жизнь, не причиняя вреда другим людям, помогают им, если могут,  – вот они настоящие герои, – доказывал Джек. – Их много. И время от времени каждый из них боится чего-нибудь.

– Значит, все нормально, если я боюсь? – спросил Тоби.

– Более чем нормально, – заявил Джек. – Если ты никогда ничего не боишься, значит, ты или глуп, или безумен. Ты не можешь быть глупым, ведь ты мой сын. А безумным… ну, в этом я не очень уверен, а вдруг ты подхватил эту черту у кого-нибудь из семьи твоей мамы. – Джек улыбнулся.

– Значит, я могу быть и сумасшедшим, – обеспокоился Тоби.

– Мы с этим справимся, – уверил его Джек.

Хитер нашла глаза Джека и улыбнулась ему, как бы говоря: ты так отлично все уладил, что должен стать Отцом Года. Он подмигнул ей. Боже, она его любит.

– Тогда это безумно, – сказал мальчик.

Нахмурившись, Хитер спросила:

– Что?

– Пришелец. Оно не может быть глупым. Оно умнее, чем мы, и может то, чего мы не можем. Так что оно должно быть безумно. Оно никогда не боится.

Хитер и Джек поглядели друг на друга. На этот раз без улыбок.

– Никогда, – повторил Тоби, крепко сжимая обеими руками чашку с шоколадом.

Хитер пошла к окнам, сначала к одному, потом в другому.

 Джек просмотрел страницы блокнота, которые он еще не читал, нашел описание двери и процитировал ее. – Стоящая на ребре гигантская монета мрака. Тоньше бумаги. Достаточно большая, чтобы сквозь нее прошел поезд. Чернота исключительной чистоты. Эдуардо отважился засунуть в нее руку. Он чувствовал, что нечто вышло из этого страшного мрака.

Отложив блокнот, Джек поднялся со стула и сказал:

– Этого достаточно. Мы можем прочесть остальное и позже. Отчет Эдуардо подтверждает наш собственный опыт. Это важно. Они могли решить, что он сумасшедший старикашка, а мы горожане, которые заболели тяжелым случаем неврастении из-за переезда в непривычное место, но им не так-то просто будет отмахнуться от нас всех вместе.

Хитер поинтересовалась:

– Так кому будем звонить, шерифу округа?

– Полу Янгбладу, затем Тревису Поттеру. Они уже подозревают, что здесь что-то неладно, – хотя, кто знает, ведь никто из них толком не понимает, что именно здесь не так. Когда на нашей стороне окажется пара местных жителей, то появится шанс, что помощник шерифа воспримет нас достаточно серьезно.

С ружьем в руке Джек подошел к настенному телефону. Он снял трубку, послушал, постучал по рычажкам, затем набрал пару номеров, и повесил трубку:

– Линия не работает.

Хитер подозревала это еще тогда, когда он направился к телефону. После случая с компьютером ей стало понятно, что получить помощь будет нелегко, хотя ей и не хотелось думать о том, что они пойманы в ловушку.

– Может быть, буря повредила провода, – сказал Джек.

– Разве у телефонных проводов не те же столбы, что у линии электропередач?

– Да, а энергия у нас еще есть, значит, это не буря. – Он снял с крючка ключи от машин, своей и  Эдуардо. – Ладно, давайте отсюда выбираться. Поедем к Полу и Каролин, от них позвоним Тревису.

Хитер засунула желтый блокнот за ремень на брюках, застегнула лыжную куртку, взяла со стойки у раковины «Мини-узи» в одну руку и «Корт.38»  в другую. Тоби соскочил со стула, Фальстаф вылез из-под стола и направился прямо к двери, соединяющей кухню и гараж. – Пес, казалось, понял, что они уезжают, и полностью согласился с их решением.

Джек отомкнул дверь, открыл ее быстро, но осторожно, переступил порог, держа ружье перед собой, как будто ожидал, что враг уже будет в гараже. Щелкнул выключателем, зажегся свет. Поглядел направо, налево, и только потом потом сказал:

– О'кей.

Тоби последовал за отцом следом, сбоку от него – Фальстаф.

Хитер уходила последней, оглядываясь на окна. – Снег. Ничего, кроме холодных каскадов снега.

Даже с включенным светом, гараж был темноват. В нем было холодно, как в морозильной камере. Большая, откатывающаяся вверх, дверь дергалась под ветром, но она не нажимала кнопку, чтобы поднять ее. Они будут в большей безопасности, если откроют ее уже из машины.

Пока все усаживались, Джек убеждался, что Тоби сел сзади и пристегнул ремень безопасности, и, что  с собакой все в порядке, – Хитер поспешила к автомобилю. Она с опаской смотрела на пол, когда шла, убежденная, что нечто спряталось под машиной и сейчас ухватит ее за щиколотку.

Вспомнила мелькнувшее смутно и на миг существо с другой стороны от порога, когда она чуть открыла дверь в своем пятничном сне. Сверкающий и черный. Извивающийся и стремительный. Торжествующее шипение.  Всю его форму разобрать было нельзя, хотя она осознала, что это нечто большое, со смутно видными змеиными кольцами на теле. И этот холодный свист триумфа, раздавшийся перед тем, как она захлопнула дверь и вырвалась из кошмара.

Однако ничто не выскользнуло из-под машины и не стало хватать ее за ногу, она спокойно села на свое место в «Форд Эксплорер» и положила тяжелый «Мини-узи» между ног на пол. В руках у нее оставался револьвер.

– Снег может оказаться слишком глубоким, – сказала она тревожно, когда Джек открыл дверцу и протянул ей свое ружье. Она зажала его между колен, прикладом к полу, дулом в потолок. – Буря была много сильнее, чем предсказывали.

Сев за руль, он захлопнул дверь:

– Это-то ничего. Мы можем растолкать какое-то количество снега бампером. Я не думаю, что он такой глубокий, с этим больших проблем не будет.

– Жаль, что мы сразу не приделали снегоочиститель.

Джек вставил ключ зажигания, провернул его, но был вознагражден только молчанием: даже стартер не заворчал. Попробовал снова. Ничего. Попробовал в третий раз. Без успеха.

Хитер была удивлена не больше, чем когда обнаружилось, что не работает телефон. Хотя Джек ничего не сказал и избегал ее взгляда, она поняла, что он тоже этого ожидал, почему и захватил ключи и от машины Эдуардо.

Пока Хитер, Тоби и Фальстаф выбирались из «Форда Эксплорера», Джек сел за руль другого автомобиля. Мотор не заводился и здесь.

Джек поднял капоты обеих машин. Но не смог найти никаких неисправностей.

Они вернулись в дом.

Хитер закрыла на замок дверь в гараж. Она сомневалась, что замки в силах помешать чем-то существу, которое теперь властвовало на ранчо Квотермесса. Судя по всему, оно могло проходить через стены, когда желало, но замок она все же закрыла.

Джек выглядел мрачно:

– Давайте приготовимся к самому худшему.