Текст книги "Зимняя луна (Ад в наследство)"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– В каких телах? – резко потребовал Тоби.

– Ну, – сказал Джек, беря мальчика за руку в перчатке. – Давай пойдем домой.

– В каких телах они ушли на небеса?

– Тоби, прекрати.

– Мне нужно знать. Скажи сейчас. Скажи мне!

О, Боже мой, не дай этому случиться.

Все еще на корточках, Джек сказал:

– Слушай, давай вернемся в дом со мной и там мы сможем…

Тоби вырвал свою руку из его, оставив у Джека в ладони перчатку.

– В каких телах?

Маленькое лицо ничего не выражало, было бесстрастным, спокойным как стоячая вода, но слова вырвались у мальчика с ледяной яростью. У Джека возникло жуткое ощущение, что он беседует с куклой чревовещателя, деревянные черты которой не соответствуют общему смыслу произносимых слов.

– В каких телах?

Это не может быть расстройством. Душевный кризис не случается с такой внезапностью, он обычно развивается постепенно и признаки этого можно заметить. Но ничего странного не было в предыдущие дни.

– В каких телах?

Это не был Тоби. Совсем не Тоби. Смешно. Конечно, это Тоби. Кто же еще? Но такое впечатление, что кто-то говорит через Тоби. Безумная мысль, невероятная. Через Тоби?

Тем не менее, сидя на корточках посреди кладбища, глядя в глаза сыну, Джек больше не видел пустоты зеркала, хотя по-прежнему смотрел на удвоенное изображение своего испуганного лица. Он не видел невинности ребенка и других знакомых качеств. Он ощущал – или воображал, что ощущает, – присутствие чужака, выглядывающего на него изнутри Тоби. Кого-то, стоящего по развитию одновременно и выше человека, но в чем-то и ниже.

– В каких телах?

В горле пересохло. Язык шевелился с трудом. Глотать трудно. Внезапно он почувствовал сильный внутренний холод и погода была здесь не причем. Он никогда не испытывал ничего подобного прежде. Пытался убеждать себя, что все эти иррациональные страхи оттого, что он не может поверить в психическое расстройство Тоби, в то, что его сын соскользнул в душевный хаос. Но неопровержимый животный инстинкт, какое-то первобытное чувство опровергало все доводы разума, убеждало его, что нечто чужое оказалось в теле его сына, он даже как будто уловил запах феромонов врага: кожа зудела от вибраций нечеловеческой ауры.

Внутренности сжало от страха. Пот выступил на лбу и кожа на затылке съежилась.

Захотелось вскочить на ноги, схватить Тоби в охапку и побежать с холма к дому, вырвать сына из-под влияния существа, которое держит его в плену. Кто это? Призрак, демон, древний индейский дух? Нет, это смешно. Но ведь что-то, черт возьми. Что-то!

Джек колебался, частью потому, что его напугало до онемения то, что он, как ему показалось, увидел в глазах мальчика. Отчасти потому, что боялся, как бы форсирование разрыва связи между Тоби и тем чужим, что оказалось внутри, не повредило мальчику, не спровоцировало страшную психическую травму.

В этих колебаниях нет смысла, нет никакого смысла! Но тогда и все это не имеет смысла. Вся ситуация, и время, и место походили на сказочный сон.

– В каких телах они ушли отсюда?

Это был голос Тоби, да, но без его обычных оборотов речи и интонаций. Джек решил ответить. Держа в руке пустую перчатку Тоби, он с ужасом понял, что должен ответить, или, в противном случае, его сын останется навсегда таким – безвольным и пустым, как перчатка, родным по форме, но без содержания, с тусклыми глазами.

Насколько это бессмысленно? Мысли скакали, словно балансировали на краю пропасти, слепо нащупывая опору. Джек, может быть, это у тебя помутнение рассудка?

Он сказал:

– Им не нужны были тела, Шкипер. Ты это знаешь. Никому не нужны тела на небесах.

– В этих телах, – сказало то, в Тоби, загадочно. – Там они в этих телах.

– Больше нет. Теперь они – души.

– Не понимаю.

– Уверен, что понимаешь. Их души отправились на небеса.

– Но есть тела.

– Они ушли на небо, чтобы быть с Богом.

– Но есть тела.

Мальчик глядел сквозь него. Но глубоко в глазах Тоби что-то задвигалось, как извивающаяся нитка дыма. Джек почувствовал, что нечто пристально на него смотрит.

– Есть тела. Есть марионетки. Что еще?

Джек не знал, как отвечать.

Дувший ветер был таким холодным, как будто он скользил по леднику на своем пути к ним

То-в-Тоби вернулось к первому вопросу, который он о задавало:

– Что они делают там, внизу?

Джек поглядел на могилы, затем в глаза мальчика, решив быть прямолинейным. Он ведь на самом деле говорит не с мальчиком, поэтому ему не нужно пользоваться эвфемизмами. Или он сошел с ума, вообразив себе всю беседу и это нечеловеческое присутствие. В любом случае, слова не имеют значения:

– Они мертвы.

– Кто мертвы?

– Они. Эти три человека, зарытые здесь.

– Что значит мертвы?

– Без жизни.

– Что значит жизнь?

– Противоположность смерти.

– Что значит смерть?

В отчаянии Джек сказал:

– Пустота, отсутствие, гниение.

– Но тела есть.

– Не всегда.

– Тела есть всегда.

– Ничто не длится вечно.

– Все длится вечно.

– Ничто не длится вечно.

– Нет. – Все становится.

– Становится чем? – спросил Джек. Теперь он был уже не в состоянии давать ответы, его переполняли собственные вопросы.

– Все становится, – повторяло То-в-Тоби.

– Становится чем?

– Мной. Все становится мной.

Джек подумал, о чем, черт возьми, ОНО говорит, и имеет ли сказанное для ЭТОГО больше смысла, чем для него самого? Начал сомневаться в том, что сегодня проснулся. Может быть, он задремал? Если не сошел с ума, то, вероятно, заснул. Захрапел в кресле в кабинете, с книгой на коленях. Может быть, Хитер и не приходила, чтобы сказать ему о Тоби на кладбище, и в этом случае все, что ему нужно сделать, – проснуться.

Ветер ощущался, как всамделишный. Не похожий на ветер во сне: холодный, пронизывающий. И он набрал достаточно силы, чтобы шептать в траве, шелестеть в деревьях.

То-в-Тоби сказало: – Приостановлены.

– Что?

– Вид сна.

Джек поглядел на могилы.

– Нет.

– Ожидание.

– Нет.

– Марионетки ждут.

– Нет. Мертвы.

– Расскажи мне их секрет.

– Мертвы.

– Секрет!

– Они просто мертвы.

– Скажи мне.

– Здесь нечего говорить.

Речь мальчика все еще была спокойной, но его лицо покраснело. Артерии так пульсировали на висках, как будто кровяное давление поднялось выше обычного.

– Скажи мне!

Джек непроизвольно задрожал, все больше страшась загадочного характера их разговора, встревоженный тем, что он разбирается в ситуации меньше, чем думал, и что его невежество может привести к тому, что он скажет что-то не то и каким-то образом подвергнет Тоби еще большей опасности, чем он уже был.

– Скажи мне!

Охваченный страхом, смущением и разочарованием, Джек схватил Тоби за плечи, посмотрел в его чужие глаза:

– Кто ты?

Никакого ответа.

– Что случилось с моим Тоби?!

После долгого молчания:

– В чем дело, папа?

Кожа на голове Джека зудела. То, что его назвало «папой» _э_т_о_, ненавистный чужак, было самым худшим оскорблением.

– Папа? Прекрати это.

– Папа, что случилось?

Но это был не Тоби. Нет. Голос все еще не нес его естественных интонаций, лицо было вялое, а глаза по-прежнему были «не такими».

– Папа, что ты делаешь?

То-в-Тоби очевидно не осознавало, что его маскарад разоблачен. До сих пор оно думало, что Джек верит, будто говорит с сыном. Паразит боролся за продолжение спектакля.

– Папа, что я сделал? Почему ты сердишься? Я ничего не сделал, папа, правда!

– Кто ты такой? – требовал Джек.

Слезы побежали из глаз мальчика. Но за этими слезами чувствовалась уверенность кукольника в силе своего обмана.

– Где Тоби? Ты, сукин сын, кто бы ты ни был, верни мне его!

Прядь волос упала Джеку на глаза. Пот заливал лицо. Любому, кто появился бы сейчас рядом с ними, его чрезвычайный страх показался бы слабоумием. Может быть, и так. Или он говорит со злым духом, который управляет его сыном, или он сошел с ума! В чем больше смысла?

– Отдай его мне, я хочу, чтобы он вернулся!

– Папа, ты пугаешь меня, – сказало То-в-Тоби, пытаясь вырваться от него.

– Ты не мой сын.

– Папа, пожалуйста!

– Прекрати! Не играй со мной – тебе не обмануть меня, ради Бога!

ЭТОТ вырвался, развернулся убегая и упал на  надгробие Томми.

Джек, сидевший до этого на корточках, упав на колени от рывка, с которым мальчик вырвался от него, крикнул яростно:

– Отпусти его!

Мальчик взвизгнул, подпрыгнул, словно от неожиданности, и повернулся лицом к Джеку:

– Папа! Что ты здесь делаешь? Зачем кричишь? Ты меня напугал.

Он снова говорил как Тоби.

– Что за дела, что ты тут выискивал на кладбище? Парень, это не место для игр!

Они не были так близко друг от друга, как недавно, но Джеку показалось, что глаза ребенка больше не кажутся ему чужими: Тоби снова его видит, а не смотрит сквозь.

– Папа, а почему ты на четвереньках? Ко мне подкрадывался, хотел напугать?

Мальчик снова был Тоби, все в порядке. То, что управляло им, было не достаточно хорошим актером, чтобы так играть.

Или, может быть, он всегда был Тоби. Пугающая возможность временного безумия и галлюцинации снова встала перед Джеком

– Ты в порядке? – спросил, он, снова садясь на корточки и вытирая руки о джинсы.

– Я чуть в штаны не наложил, – сказал Тоби и захихикал.

Этот чудесный звук. Это хихиканье. Сладкая музыка.

Джек сжал бедро рукой, сильно сдавил, пытаясь успокоить дрожь. – Что ты?.. – Его голос задрожал. Он прочистил горло. – Что ты делал здесь?

Мальчик указал на «Фрисби» на коричневой траве. – Ветер унес сюда летающую тарелку.

Оставаясь на корточках, Джек сказал:

– Иди сюда.

Тоби явно колебался.

– Зачем?

– Иди сюда, Шкипер, просто иди сюда.

– А ты не собираешься кусать меня за шею?

– Что?

– Ну, ты не собираешься притвориться, что хочешь укусить меня за шею или что-то такое и снова испугать меня, как сейчас, когда ты подкрался?

Очевидно, что мальчик не помнил их беседы, пока был… под контролем. Его осведомленность о появлении Джека на кладбище возникла тогда, когда он, испугавшись, повернулся на крик.

Вытянув руки, Джек раскрыл ладони и сказал:

– Нет, я не буду ничего такого делать. Просто иди сюда.

Сомневаясь, осторожно, с озадаченным лицом, обрамленным красным капюшоном лыжного костюма, Тоби подошел к нему.

Джек схватил мальчика за плечи, поглядел в его глаза. Серо-голубые. Ясные. Никаких дымных спиралей за радужкой.

– Что такое? – спросил Тоби, хмурясь.

– Ничего. Все нормально.

Импульсивно Джек прижал мальчика к себе, крепко обнял.

– Папа?

– Ты не помнишь, да?

– А?

– Ну и хорошо.

– Ты какой-то дикий, – сказал Тоби.

– Все в порядке со мной, все хорошо, действительно все хорошо.

– А я чуть в штаны не наложил от испуга. Один – ноль в твою пользу!

Джек отпустил сына и с трудом встал, пот на лице казался маской изо льда. Он откинул волосы назад и протер ладони о джинсы.

– Давай пойдем домой и выпьем немного горячего шоколада.

Подняв «Фрисби», Тоби сказал:

– А может поиграем сначала, ты и я? Вдвоем в «Фрисби» играть лучше.

Кидать тарелку, пить шоколад. Нормальность не просто вернулась, она обрушилась как десятитонная. Джек усомнился, что сможет кого-то убедить в том, что Тоби совсем недавно был глубоко в грязном омуте сверхъестественного. Его собственный страх, его восприятие чужой силы исчезало быстро и он уже не мог точно вспомнить эту силу, чье действие он испытывал на себе. Тяжелое серое небо, все клочки голубого бегут за восточный горизонт, деревья дрожат на ледяном ветру, жухлая трава, игра с «Фрисби», горячий шоколад. Весь мир ожидал первого снега, и ничто в ноябрьском дне не допускало возможности существования призраков, бестелесных существ, чужой силы и других потусторонних явлений.

– Поиграем, пап? – спросил Тоби, размахивая тарелкой.

– Хорошо, немного. Но не здесь. Не на этом…  …Не так близко к лесу. Может быть… Внизу, около конюшни.

Размахивая летающим блюдцем «Фрисби», Тоби промчался между столбиками ворот без створок, вон с кладбища.

– Чур, кто прибежит последним, – обезьяна!

Джек не погнался за мальчиком.

Сжав плечи под холодным ветром, засунув руки в карманы, он уставился на четыре могилы, снова обеспокоенный тем, что только могила Квотермесса был ровной и покрытой травой. Причудливые мысли мелькали у него в голове. Сцены из старых фильмов, в которых играл Борис Карлофф.[43]43
  Борис Каарлофф настоящее имя – Уильям Генри Пратт  (1887-1969) – американский характерный актёр британского происхождения, известный по ролям в фильмах 1930-50-х годов.За актёром закрепилось амплуа злодея.


[Закрыть] Грабители могил и упыри. Осквернение. Сатанинские ритуалы на кладбищах при лунном свете.

Даже учитывая тот опыт, который он только что пережил с Тоби, его мрачные мысли казались слишком причудливыми, чтобы объяснить, почему только одна могила из четырех оказалась нетронутой, однако он сказал себе, что объяснение, когда он его узнает, будет совершенно логичным и ни в малейшей степени не жутким.

Фрагменты беседы, которую он вел с Тоби, вразнобой зазвучали у него в голове: Что они делают, там, внизу? Что значит смерть? Что значит жизнь? Ничто не длится вечно. Все длится вечно. Нет. – Все становится. Становится чем? Мной. Все становится мной!

Джек почувствовал, что у него в руках достаточно фрагментов, чтобы сложить хотя бы часть ребуса. Он просто не мог разглядеть, как они соединяются. Может быть, он боится складывать их, потому что даже несколько кусочков, которые у него есть, соединившись, проявят такую жуть, с которой лучше не встречаться. Хотел ли он разгадать этот ребус, или думал, что хотел, но трусливое подсознание пересиливало.

Его внимание привлекло что-то трепещущее на надгробии Томми, застрявшее в узкой щели между горизонтальной и вертикальной плитами гранита. Черное воронье перо дрожало на ветру!

Джек откинул голову назад и беспокойно прищурился, вглядываясь в зимний свод прямо над головой. Небеса нависли низко. Серые и мертвые. Как пепел. Небо крематория. Однако наверху ничего не двигалось кроме огромных масс облаков. Приближалась большая буря.

Джек прошел мимо столбиков и поглядел вниз, на Тоби бежавшего по направлению длинного прямоугольного здания конюшни. Тоби резко остановился, оглянулся на своего заторможенного отца и, помахав рукой, запустил «Фрисби» в воздух.

Диск взлетел высоко, поймав порыв ветра. Словно космический корабль из другого мира, он кружил по мрачному небу.

Намного выше «Фрисби», под нависшими облаками, одинокая птица кружила над мальчиком, как ястреб над своей добычей, хотя птица более походила на ворону, чем на ястреба. Кружит и кружит кусочек ребуса в виде черной вороны, скользящей в восходящем потоке. Безмолвный, собеседник из сна,терпеливый и таинственный.

18

Послав Джека выяснить, что Тоби делает среди могил, Хитер вернулась к своими компьютерам. Она видела из окна, как Джек взобрался по холму на кладбище. Минуту он постоял с мальчиком, затем сел рядом с ним на корточки. Издалека все казалось в порядке, никаких признаков беды.

Очевидно, она волновалась совершенно беспричинно. Слишком много чего происходило в совсем недавнее время.

Она села в свое офисное кресло, вздохнула по поводу своей чрезмерной материнской заботы и занялась компьютерами. Некоторое время исследовала каждую машину, прогоняла тесты, чтобы убедиться в том, что все программы на месте и ничего не случилось во время перевозки.

Потом ей захотелось пить, и прежде чем пойти на кухню за пепси, она подошла к окну, посмотреть, как там Джек и Тоби. Они были почти вне зоны видимости, около конюшни, перекидывались «Фрисби».

Судя по тяжелому небу и по тому, каким ледяным оказалось окно, когда она его тронула, снег начнет падать весьма скоро. Ей этого ужасно хотелось. – Может быть, перемена погоды изменит и ее настроение и поможет ей стряхнуть с себя городскую горячку, которая никак не отпускала. Глупо продолжать цепляться за старые параноидальные ожидания от жизни, привычные для Лос-Анджелеса, ведь они живут в белой стране чудес, сверкающей и нетронутой, как картинка на рождественской открытке.

Открыв банку с пепси и налив шипящую жидкость в стакан, она услышала рокот мотора приближающейся машины. Решив, что это Пол Янгблад наносит неожиданный визит, она взяла блокнот с верха холодильника и положила его на стол, так было меньше шансов забыть его отдать.

К тому времени, когда она спустилась в холл, открыла дверь и вышла на крыльцо, автомобиль уже остановился у гаража. Это была не машина Янгблада, а металлически-синий фургон, незнакомой ей модели.

Стало любопытно, а в этих краях легковые автомобили вообще водятся? – Даже в городе, около супермаркета пикапы и грузовички с четырьмя ведущими колесами превосходили числом легковушки.

Она спустилась по ступенькам и пересекла двор, направляясь к посетителю, чтобы поприветствовать его, сожалея, что не задержалась в доме и не накинула куртку. Жгучий воздух проникал даже сквозь ее удобную толстую фланелевую рубашку.

Мужчина, который вылез из фургона, был лет тридцати, с беспорядочной копной каштановых волос, с резкими чертами лица и светло-карими глазами, смягчающими его суровую внешность. Захлопнув за собой дверцу, он улыбнулся и сказал:

– Привет. Вы, должно быть, миссис Макгарвей?

– Да, это я, – сказала она, пожимая протянутую ей руку.

– Тревис Поттер. Рад с вами встретиться. Я ветеринар в Иглз Руст. Один из ветеринаров. Даже на краю земли, у человека есть конкуренты.

Большой золотистый ретривер стоял в грузовом отсеке автомобиля. Его пышный хвост беспрерывно мелькал, и он весело скалился на них через стекло.

Проследив направление взгляда Хитер, Поттер сказал:

– Прекрасен, да?

– Роскошная собака. Он чистопородный?

– Чище не бывает.

Джек и Тоби обогнули угол дома. Белые облачка дыхания разлетались от их лиц, они, очевидно, бежали с холма от конюшни, где раньше играли. Хитер представила их ветеринару. Джек отбросил «Фрисби» и пожал гостю руку. Но Тоби был так очарован видом собаки, что забыл о хороших манерах и направился прямиком к машине и восхищенно уставился через окно на обитателя грузового отсека.

Подрагивая, Хитер начала:

– Доктор Поттер… – и запнулась

– Тревис. – Подсказал гость.

– Тревис, не зайдете выпить кофейку?

– Да, зайдите, посидите у нас хоть чуток, – сказал Джек, словно всю свою жизнь был деревенским парнем. – И на ужин останьтесь, если сможете.

– Увы, не могу, – сказал Тревис. – Но спасибо за приглашение. Я загляну в другой раз, если вы не возражаете. А сейчас мне нужно по вызовам – пара больных лошадей и корова с больным копытом. Буря приближается и нужно обернуться как можно скорее, чтобы оказаться дома до того, как она разгуляется.

– Двадцать сантиметров снега навалит, мы слышали, – сказал Джек.

– Вы не слышали последних известий. Первый шторм набирает силу, а второй отстает от него уже не на день, как ожидалось, а скорее на пару часов. Может намести слой в шестьдесят сантиметров, прежде чем все закончится.

Хитер была теперь рада, что они закупили этим утром все возможное и что теперь полки буфета ломятся от провизии.

– Вообще-то, – сказал Тревис и указал на собаку, – я заехал из-за этого вот приятеля. И он присоединился к Тоби у окна автомобиля.

Джек обнял Хитер, чтобы ей было теплее, и они встали позади Тоби.

Тревис положил два пальца на стекло, и собака лизнула другую сторону с большим энтузиазмом, завыла и замахала хвостом еще яростней, чем прежде. – У этого миляги отличный характер. Не так ли, Фальстаф? Его зовут Фальстаф.

– Правда? – сказала Хитер.

– Кажется, не очень справедливо, называть его так, да?[44]44
  Фальстаф – грязный похабник, жулик и хвастун – персонаж Шекспира.


[Закрыть] Но ему уже два года, и он уже привык к этой кличке. Я слышал от Пола Янгблада, что вы хотите как раз такого зверя, как Фальстаф.

Тоби открыл рот и ошалело уставился на Тревиса.

– Если ты будешь держать рот распахнутым так широко, – предупредил его Тревис, – то туда заберутся какие-нибудь маленькие летучие твари и выстроят себе гнездо. – Он улыбнулся Хитер и Джеку. – Вы о таком думали?

– Почти о таком, – сказал Джек.

Хитер сказала:

– Вообще, мы думали о щенке…

– С Фальстафом вы получите всю радость от хорошей собаки и никакого щенячьего беспорядка. Ему два года, он взрослый, домашний, хорошо воспитанный. Не будет гадить на ковер или грызть мебель. Но он все еще молодой пес и будет радовать вас еще долго. Как, подходит?

Тоби смотрел на родителей с тревогой, как будто не верил, что такое огромное великое событие может произойти. – Или родители не согласятся  или даже земля разверзнется и проглотит его заживо.

Хитер взглянула вопросительно на Джека и тот сказал:

– А почему бы и нет?

– Мы согласны, – Хитер приняла решение. – Почему бы и нет.

– Й-а-а! – Тоби удалось выразить весь свой щенячий восторг в этом крике.

Они подошли к фургону и Тревис открыл заднюю дверь.

Фальстаф выскочил из автомобиля на землю и немедленно начал взволнованно обнюхивать ноги всех, вертясь по кругу, туда-сюда, шлепая по ногам хвостом, вылизывая им руки, когда они пытались его погладить. Ликование горячего языка, холодного носа и надрывающих сердце карих глаз. Когда он утихомирился, то предпочел сесть перед Тоби, предложив ему поднятую лапу.

– Он умеет здороваться! – завопил Тоби и поспешил взять лапу и помять ее.

– Он знает кучу разных трюков, – пояснил Тревис.

– А откуда он? – спросил Джек.

– Жил у одной пары в городе. Леона и Гарри Сиквист. У них всю жизнь были золотистые ретриверы. Фальстаф – их последний.

– Он кажется таким милым – не жалко им его отдавать?

Тревис кивнул.

– Тут печальный случай. Год назад у Леоны нашли рак, и она умерла уже как три месяца. А несколько недель назад с Гарри случился инфаркт, и у него теперь парализована левая рука. Речь плохая, да и с памятью проблемы. Пришлось ему переехать в Денвер к сыну, но семья того не хотела собаку. Гарри плакал как ребенок, когда прощался с Фальстафом. Я обещал ему, что найду для пса хороших хозяев.

Тоби был уже на коленях, обняв ретривера за шею, и тот лизал его в лицо.

– Мы будем ему самыми лучшими хозяевами, которых не было никогда ни у одной собаки, правда, мам, пап?

Хитер сказала Тревису:

– Как мило, что Пол Янгблад сказал вам о нас.

– Ну, он услышал, как ваш мальчик говорил, что хочет собаку. А у нас тут ненастоящий город, все живут в двух шагах друг от друга. И у всех очень много свободного времени, чтобы вмешиваться в чужие дела. – У Поттера была широкая, очаровательная улыбка.

Холодный ветер становился все сильнее, пока они разговаривали. Внезапно он засвистел пригибая потемневшую траву и сдувая волосы Хитер ей на лицо, пронизывая ледяными иголками.

– Тревис, – сказала она, снова пожимая ему руку, – когда вы сможете заехать к нам на ужин?

– Ну, может быть, в следующее воскресенье…

– В следующее воскресенье, в шесть часов, будем ждать. – Уточнила Хитер и сказала Тоби:

– Орешек, иди в дом.

– Я хочу поиграть с Фальстафом.

– Ты можешь познакомиться с ним и внутри, – настаивала она. – Здесь слишком холодно.

– Но у него же мех, – запротестовал Тоби.

– Я о тебе забочусь, глупышка. Ты отморозишь нос, и он станет черным, как у Фальстафа.

На полпути к дому, вертясь между Тоби и Хитер, пес остановился и оглянулся на Тревиса Поттера. Ветеринар помахал рукой, делая ему знак идти дальше, и это оказалось вполне достаточным разрешением для Фальстафа. Он сопроводил их вверх по ступенькам и вбежал в теплый холл.

* * *

Тревис Поттер привез с собой двадцатикилограммовый пакет сухой собачьей еды. Он выгрузил его из багажника и поставил на землю у заднего колеса:

– Я подумал, что у вас не будет собачьего корма под рукой на случай, если кто-то случайно пройдет мимо с золотистым ретривером.

Тревис объяснил, чем и как следует кормить собаку.

– Сколько мы вам должны? – спросил Джек.

– Забудьте. Он мне ничего не стоил. Это была просто услуга бедному Гарри.

– Это понятно. Спасибо. Но собачья еда?

– Об этом не беспокойтесь. Пройдет несколько лет, и Фальстафу понадобятся регулярные осмотры. Когда вы привезете его ко мне, я уж с вас возьму побольше. – Усмехаясь, он захлопнул дверцу багажника.

Они обошли фургон и встали, используя машину как укрытие от пронизывающего ветра.

Тревис сказал:

– Я знаю, Пол вам рассказал о Эдуардо и его енотах наедине, он не хотел волновать вашу жену.

– Ее нелегко взволновать.

– Так вы сказали ей?

– Нет. Не знаю почему. Хотя… у нас уже и так слишком много всего в голове, целый год нервотрепки, куча неприятностей. Да и в любом случае, Пол мне мало что рассказал. Только то, что еноты вели себя странно, средь бела дня бегали кругами а потом просто упали замертво.

– Я не думаю, что это все, что произошло – Тревис замялся. Он согнул колени и немного ссутулился, чтобы спрятать голову от пронизывающего ветра. – Я думаю, Эдуардо скрывал что-то от меня. Эти еноты делали что-то гораздо более странное, чем то, о чем он рассказал.

– Зачем ему было скрывать?

– Сложно сказать. Он был такой старик, с причудами. Может быть… я не знаю, может быть, он видел что-то, о чем ему казалось смешным говорить, что-то, во что я не поверю. Он был большой гордец, этот старик, не хотел говорить ничего такого, из-за чего его могли бы осмеять.

– А какие-нибудь догадки у вас есть?

– Нет.

Голова Джека находилась над крышей машины и от ветра лицо не только немело, но, казалось, что с него слой за слоем сдирают кожу. Он согнул колени и наклонился, подражая ветеринару. Дальнейший разговор они вели не глядя друг на друга, каждый смотрел вдаль.

Джек сказал:

– Вы, как и Пол, думаете, что было что-то такое, от одного взгляда на которое Эдуардо схватил сердечный приступ и это что-то связано с енотами?

– И это заставило его зарядить ружье? Я не знаю. Может быть. Не могу с этим разобраться. Более чем за две недели до его смерти я говорил с ним по телефону. Занятная была беседа. Я позвонил, чтобы сообщить результаты анализов. Не найдено следов никакой известной болезни. Был только…

– Отек мозга?

– Точно. Но никакой очевидной причины. Он хотел знать, я делал полное вскрытие или только взял образцы ткани мозга.

– Вскрытие мозга?

– Да. Он спросил, полностью ли я исследовал мозг, – казалось, он ожидал, что если бы я так сделал, то нашел что-то, кроме опухоли. Но я ничего не нашел. Тогда он спросил меня об их спинном мозге, не было ли чего-нибудь там постороннего.

– Постороннего?

– Странно звучит, да? Спросил, осмотрел ли я их позвоночники по всей длине и не заметил ли чего-нибудь присоединенного. Когда я спросил, что он имеет в виду, он сказал, что это может выглядеть как опухоль.

– Выглядеть как опухоль?

Ветеринар повернул голову, чтобы посмотреть Джеку в глаза, но Джек продолжал смотреть вдаль на панораму Монтаны.

– Вы тоже удивились. Очень занятно звучит, да? Не опухоль. Может выглядеть как опухоль, но не настоящая. – Тревис снова отвернулся. – Я спросил его, не скрывает ли он чего-нибудь, но он поклялся, что нет. Попросил его позвонить мне сразу же, как только он увидит, что какой-нибудь зверь ведет себя похожим на енотов образом – белки, кролики, что угодно, – но он не звонил. И меньше чем через три недели умер.

– Вы его обнаружили?

– Не мог дозвониться до него по телефону. Приехал сюда, чтобы навестить. Он был там, лежал у открытой двери и сжимал ружье. Его свалил обычный инфаркт.

От ветра высокие травы луга зарябили коричневыми волнами. По́ля напоминали колышущееся грязное море.

Джек мучился, раздумывая, стоит ли рассказать Тревису о том, что случилось на кладбище совсем недавно. Однако описать пережитое было бы сложно. Он мог перечислить сухие факты, пересказать странный диалог между ним и Тем-в-Тоби. Но у него не находилось слов – а может быть, и не могло найтись, – чтобы точно передать, что он чувствовал, а именно его ощущения были ядром происшедшего. Он не мог передать и малой доли сути сверхъестественной природы этой встречи. Чтобы выиграть время, он сказал:

– А какие-нибудь теории у вас есть?

– Подозреваю, что, быть может, в деле замешан какой-то яд. Знаю, здесь, в этих краях, нет гор промышленных отходов. Но существуют натуральные яды, которые могут спровоцировать бешенство у диких зверей, заставить их действовать необычно, как и людей, между прочим. А что у вас? Видели вы что-нибудь странное за то время, что вы здесь?

– По правде говоря, да. – Джек чувствовал облегчение от того, что позы, которые они приняли по отношению друг к другу, позволяли избегать встречаться взглядом с ветеринаром, не вызывая подозрений. Он рассказал Тревису о вороне на окне этим утром – и то, как позже, она летала малыми кругами над ним и Тоби, пока они играли с «Фрисби».

– Занятно, – сказал Тревис. – Это может быть связано, мне тоже так кажется. С другой стороны, ничего странного в ее поведении нет, даже в том, что она клевала стекло. Вороны могут быть чертовски смелыми. Она все еще где-то здесь?

Они оба отошли от фургона и встали, задрав головы, разглядывая небо. Ворона исчезла.

– При таком ветре, – заметил Тревис, – птицы обычно стараются укрыться. – Он повернулся к Джеку. – А кроме вороны?

Это рассуждение о токсических веществах убедило Джека отказаться от мысли пересказать Тревису Поттеру все, что касалось кладбища.  Это было два совершенно разных вида загадок: яд против сверхъестественного, ядовитые вещества в противовес призракам, демонам и тому, что происходит ночью. Случай на кладбищенском холме был субъективного свойства: он не давал никаких доказательств, что нечто необъяснимо странное происходит на ранчо Квотермесса. У Джека не было никаких подтверждений того, что это вообще все происходило. Тоби определенно ничего не помнил и не мог ничего подтвердить. Если Эдуардо Фернандес видел что-то необычное и скрыл это от Тревиса, то Джек теперь понимал старика. Ветеринар явно склонялся к идее, что случилось нечто экстраординарное, из-за отека мозга, который он обнаружил при вскрытии енотов. Но совсем не было похоже, что он серьезно собирается поучаствовать в разговорах о духах, закабалении души и жутких беседах, проводимых на кладбище с существом из другого мира.

– А, что-нибудь, кроме вороны? – спросил его Тревис.

Джек покачал головой.

– Это все.

– Ну, может быть, то, что убило енотов, уже прекратило действовать. Возможно, нам никогда этого не узнать. Природа полна такими странными маленькими загадками.

Чтобы не встречаться с ветеринаром глазами, Джек оттянул рукав своей куртки и поглядел на часы.

– Я задержал вас слишком надолго. Если вы собираетесь закончить свой объезд до снегопада…

– Да у меня и надежды на это не было, – признался Тревис. – Мне нужно вернуться домой до того, как на дороге возникнут заносы, с которыми фургону не справиться.

Они пожали друг другу руки, и Джек сказал:

– Не забудьте, через неделю, в воскресенье, ужин в шесть. Если у вас есть подруга, приводите.

Тревис улыбнулся.

– Вы угадали, хотя и не могу понять как. Глядя на эту рожу, в это трудно поверить, но есть одна молодая леди, которой очень хочется, чтобы ее видели со мной. Ее зовут Джанет.

– Буду рад познакомиться с ней.

Джек оттащил мешок собачьего корма от машины и встал у подъездной дорожки, наблюдая, как ветеринар разворачивается и уезжает.