Текст книги "Зимняя луна (Ад в наследство)"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Если оно за дверью между холлом и кухней, то теперь между ними осталось максимум восемь метров. Снова опасно близко.

Тоби стоял на первой ступени лестницы на второй этаж. Снова с ясными глазами, но дрожащий и бледный от ужаса. Пес рядом с ним настороженно нюхал воздух.

Внезапно другая пирамида из кастрюль и сковород рухнула за ее спиной с громким звоном металла и бьющегося стекла. Тоби вскрикнул, Фальстаф разразился свирепым лаем. Хитер обернулась, ее сердце заколотилось так сильно, что задрожали руки, и ствол автомата задергался вверх-вниз. Передняя дверь выгибалась дугой внутрь. Лес длинных, лоснящихся красно-пятнистых черных щупалец извивался в щели между дверью и косяком. – Итак,нападающих двое, один спереди, другой сзади. Заработал «узи», выпустив шесть или восемь пуль. Дверь, с громким стуком о косяк, заняла нормальное положение. В стеклянное окошко в верхней части двери было видно, что кто-то там стоит.

Не теряя время на то чтобы посмотреть, действительно ли она попала в сукина сына или попала только в дверь и стену, она снова резко повернулась к кухне, послав туда, не глядя, три или четыре пули. – Она была уверена, что оттуда на нее кто-то летит. Но ошиблась, там никого не было.

Сколько пуль осталось в двойном магазине «узи»? Двадцать? Пятнадцать? Одна тварь на кухне, другая на переднем крыльце. – Им нельзя оставаться в холле. Почему она думала, что существо только одно? Потому что во сне было одно существо? Потому что Тоби говорил только об одном Дарителе? Может быть, их и больше двух? Сотни? Куда дальше, в гостиную? В кабинет? Но не в ловушке ли они окажутся и там, и там?

 В конце концов, это место все более походило на ловушку.

В комнатах по всему первому этажу стекла лопнули одновременно.

Звон бьющегося стекла и вой ветра в каждом проломе заставили ее решиться. – Они с Тоби поднимутся вверх, на второй этаж и там будут защищаться. Она крикнула Тоби:

– Давай вверх и жди меня там!

Мальчик и пес рванулись на второй этаж.

Схватила канистру с бензином и потащила ее вверх по лестнице, со ступеньки на ступеньку, – все-таки двадцать литров.

Переднюю дверь снова начали выламывать за ее спиной, но она не стала оглядываться, некогда. Даритель засвистел. Как во сне.

На площадке между этажами Хитер остановилась, оглянулась и увидела, как по холлу идет мертвец, Эдуардо Фернандес. Она узнала его по фотографиям, которые они нашли, разбирая его вещи. Мертвый и похороненный более четырех месяцев назад, он тем не менее двигался, неуклюже волоча ноги, загребая ими блюдца и сковороды, направляясь к подножию лестницы, в сопровождении хлопьев снега, похожих на пепел от адского пламени.

Но, в этой кукле от  Эда Фернандеса осталась лишь разлагающаяся материя. – Ум старика и душа его ушли в лучшее место. Даритель реквизировал только его тело. Труп очевидно управлялся той же силой, что включала радио и телевизор издалека, открывала замки без ключа и заставила окна взорваться. Можно назвать это и телекинезом, торжеством разума над материей. Внеземного разума над земной материей.

У подножия лестницы труп остановился и посмотрел на нее снизу вверх. Лицо было лишь слегка распухшим, хотя и покрытым темными с желтизной пятнами здесь и там. Корка зловещего зеленого цвета под забитыми землей ноздрями. Одного глаза не доставало. Другой был покрыт желтой пленкой, выпирающей из-под века, которое, хотя и было зашито могильщиками, полуоткрылось, когда нитки ослабли.

Хитер услышала, как она быстро и ритмично что-то бормочет себе под нос. Через мгновение поняла, что лихорадочно читает длинную молитву, которую выучила ребенком, но не повторяла уже лет восемнадцать-двадцать. При других обстоятельствах, сделай она сознательное усилие, чтобы вспомнить слова, ей бы удалось восстановить едва ли половину. Но теперь они просто слетали с губ, так же, как тогда, когда она была маленькой девочкой, стоящей на коленях в церкви.

Однако ходячий труп был менее чем половиной причины ее страха и гораздо менее чем половиной причины острого отвращения, которое скрутило ее желудок, затруднило дыхание и вызвало рвотный рефлекс… Это было ужасно, но плоть еще не отделилась от костей. От мертвеца все еще пахло скорее бальзамирующей жидкостью, чем гнилью, резкий запах бальзамирующей жидкости поднимающийся по лестнице напомнил Хизер о давних уроках биологии в средней школе, о лягушках, выловленных из банок с формальдегидом для вскрытия.

В основном, страх и отвращение вызывал Даритель, который ехал на трупе, как на лошади. Хотя освещение в холле было достаточно ярким, чтобы хорошо разглядеть инопланетянина, Хитер не смогла точно определить его физическую форму. Большая часть пришельца, висела на спине мертвеца, уцепившись щупальцами за бедра, талию, грудь и шею. Некоторые из его щупалец были толщиной с карандаш, другие такие же, как собственное предплечье Хитер.  Даритель был большей частью черным, в некоторых местах этот чернильный блеск смягчался кроваво-красными пятнами.

Не будь Тоби, которого надо защищать, она не выдержала бы этой встречи, не смогла бы встретиться с этим лицом к лицу. Да и сейчас, при виде этого у нее закружилась голова, как от веселящего газа, и она чуть не разразилась отчаянным головокружительным смехом, безрадостным весельем, опасно близким к безумию.

Она не осмеливалась оторвать взгляд от трупа и его отвратительного наездника, из страха обнаружить его потом в одной ступеньке от себя.

За спиной мертвеца, в центре пенящейся массы щупалец, должно было быть центральное тело, похожее на мешок кальмара, со светящимися нечеловеческими глазами и искривленным клювом. Но если оно и было там, она не могла его разглядеть.

Существо, казалось, состояло из одних щупалец, непрерывно дергающихся, скручивающихся, сворачивающихся и разворачивающихся. Несмотря на мягкую кожу, Даритель иногда ощетинивался колючими формами, которые заставляли думать об омарах, крабах, раках, но в следующее мгновение все это снова становилось прежним.

Мертвец начал взбираться по ступенькам к Хитер.

Она подняла «узи».

Даритель оседлал труп и самым отвратительным в этом было то,  как он это сделал. Картина выглядела весьма интимной. Похоронная рубашка была расстегнута, щупальца высовывались из разрезов груди, сделанных коронером во время его вскрытия, эти покрытые красными пятнами придатки исчезли внутри трупа, проникая глубоко в тело, болтаясь и между ног. Существо, казалось, наслаждалось своей связью с мертвой плотью, объятием, которое было столь же необъяснимым, сколь и непристойным, и агрессивным. Это могло служить доказательством того, что вселенная является большим сумасшедшим домом, полным миров без смысла и ярких галактик, населенных существами без цели.

Мертвец преодолел две ступени вверх. Три. Четыре. Пять. – До Хитер осталось семь.

Изо рта мертвеца высунулись несколько щупалец, похожих на черные языки, испачканные кровью.

Хитер открыла огонь, и жала на курок чересчур долго, тратя слишком много боезапаса, десять-двенадцать патронов, может быть, даже четырнадцать. Хотя было удивительно – учитывая ее душевное состояние – что она не опустошила оба магазина. Девятимиллиметровые пули прочертили бескровную диагональ на груди мертвеца, через тело и вплетенные в него щупальца.

И кукла и хозяин были сброшены вниз, на пол холла, на лестнице остались валяться два обрубка щупалец. Один около двадцати сантиметров в длину, другой около шестидесяти. Ни одна из этих ампутированных конечностей не кровоточила. Обе продолжали двигаться, извиваясь, как тело змеи извивается долго после того, как ей отсекли голову. Но очень скоро это движение перестало быть результатом остаточного возбуждения отсеченных нервов, простыми спазмами, оно стало целенаправленным. Хитер охватил ужас при этом зрелище. – Обрубки искали друг друга, как будто каждый знал о существовании другого. Один свесился со ступеньки, пока второй грациозно, как зачарованная дудочкой змея, поднялся ему навстречу, они соприкоснулись и случилось превращение, которое по существу было черной магией и выходил за рамки понимания Хитер. Два обрубка стали одним, не просто переплелись, но стали одним организмом. Как только это произошло, получившаяся новый организм  выпустил восемь маленьких щупалец и начал толчками спускаться по ступенькам к тому организму, от которого его отсекли, при этом приняв угловатую, как у краба форму, но более гибкую.

Менее полминуты прошло с тех пор, как два отдельных отростка принялись искать друг друга. И тут Хитер вспомнила, как Джек ей рассказывал о происшествии на кладбище и привел непонятные им слова, которые Даритель сказал через Тоби: «Тела есть всегда». Теперь эта фраза потеряла свою загадочность. Все стало ясно, даже слишком. Тела есть всегда и конца у них нет. Их можно разодрать на куски без вреда для их разума или памяти, они бесконечно возрождающиеся и приспосабливающиеся ко всему.

Мрачность ее внезапного озарения, понимание того, что они не смогут победить, как бы храбро ни боролись и каким бы мужеством ни обладали, на короткое лишило ее рассудка. Вместо того чтобы бежать от этого чудовища спускающегося по ступенькам, как поступил бы любой здравомыслящий человек на ее месте, она с криком ярости бросилась за ним, выставив перед собой «узи» и не понимая, зачем ей нужно оказаться к нему вплотную. Хотя и знала, что подвергает жуткому риску себя и Тоби, оставляя его одного, но не могла остановиться. Их разделяло четыре ступени, когда существо вдруг резко и гораздо быстрее, чем спускалось, направилось к ней, даже не затрудняя себя разворотом, как будто для него что зад, что перед, что бок было одним и тем же.

Три ступени между ними. Две. Она нажала на спусковой крючок, и выпустила последние пули из «узи» в тварь, разрубив ее на шесть бескровных кусков, которые разлетелись вниз по ступенькам, и тут же стали, извиваясь искать друг друга. Опять гибкие и змеиные. Нетерпеливо. Молча.

Это молчание было самым пугающим и необычным. Никаких криков боли, никаких воплей ярости. Терпеливое и молчаливое возрождение. А эта дерзкая атака обрубка, ведь он на нее бросился, выглядит насмешкой над ее надеждами на победу.

В холле тело Эдуардо Фернандеса опять стояло на ногах. – Даритель, все еще безобразно сплетенный с трупом, снова направился к лестнице.

Приступ безумия Хитер прошел. Она побежала вверх, схватила канистру с бензином, и потащила, надрываясь, из последних сил на второй этаж, где ее ждали Тоби и Фальстаф.

Пес дрожал. Скорее воя, чем лая, он выглядел так, как будто понимал то же самое, что и Хитер: эффективная защита невозможна. Это был враг, которого не могут свалить ни зубы, ни когти, ни человеческое оружие.

Тоби спросил:

– Я должен это делать? Я не хочу.

Она не поняла, что он имеет в виду, а времени спросить не было:

– Все будет в порядке, малыш, мы справимся.

С первого марша лестницы, вне зоны видимости, донесся звук поднимающихся тяжелых ног. И свист. Это было похоже на шипящий прорыв струи пара из отверстия в трубе.

Она отложила «узи» и стала откручивать крышку на носике канистры с бензином.

Огонь сработает. Она должна верить в это. «Тела есть всегда». Но тела, превращенные в пепел, не смогут снова проявить свою форму и функции, не важно, как чужды их плоть и метаболизм человеческому пониманию. Черт возьми, огонь должен сработать.

– Оно никогда не боится, – сказал Тоби голосом, который раскрывал всю глубину его страха.

– Уходи отсюда, малыш! Иди! Иди в спальню! Быстро!

Мальчик побежал, и пес за ним следом.

* * *

Иногда Джек чувствовал себя пловцом в белом море под белым небом в мире, столь же странном, как и планета, с которой явился незваный гость на ранчо Квотермесса. Хотя и ощущал землю под ногами все то время, что преодолевал километр до федеральной трасы, но ничего не было видно в этой снежной круговерти, в постоянной борьбе с бурей. Земля казалась ему такой же нереальной, как дно Тихого океана пловцу, плывущему по его поверхности, в километре над ним.

Опасность потерять верное направление была постоянно угрозой в этом белом мире. Он дважды сбивался с курса, пока шел по территории ранчо. Каждый раз обнаруживал свою ошибку только потому, что примятая трава луга под снегом пружинила ощутимо сильнее, чем твердая поверхность дорожки.

Каждый шаг давался с большим трудом и Джек все время ожидал, что нечто вот-вот появится из-за пелены снега или подымется из сугроба, в котором затаилось. Даритель собственной персоной или один из его заменителей, до того смирно лежавший на кладбище. Он постоянно оглядывался по сторонам, готовый расстрелять из ружья все что угодно, чему вздумается напасть на него.

Он был рад, что надел солнцезащитные очки. Даже с ними блеск снега был едва выносим, ведь ему постоянно приходилось всматриваться в ветреную белую муть, чтобы уберечься от нападения и разглядеть что-нибудь знакомое вокруг, что помогло бы ему придерживаться верного пути.

Он старался не думать о Хитер и Тоби. Однажды ему это не удалось и он едва не повернул назад, решив забыть о «Желтых Соснах» навсегда. Ради них и себя самого он гнал от себя эти мысли, сосредоточиваясь только на ходьбе, постепенно превращаясь в робота.

Зловещий ветер выл без перерыва, забивал снегом лицо и приходилось идти постоянно нагнув голову. Ветер дважды сбивал его с ног, один раз при этом Джек уронил «Мосберг» в сугроб, и ему с трудом удалось найти оружие. Он стал воспринимать ветер как достойного противника, которого нужно победить любой ценой, противника не слабее, а сильнее любого из тех, с кем ему приходилось вступать в единоборство в своей жизни. Когда Джек достиг федеральной трасы и остановился перевести дух между каменными столбами под деревянной аркой обозначающей въезд на ранчо Квотермесса, он проклинал ветер последними словами, как будто тот мог его слышать.

Стал тереть рукой в перчатке солнцезащитные очки, чтобы соскрести снег, налипший на линзы. Глаза жгло так же, как бывало, когда окулист капал в них, чтобы расширить зрачки перед обследованием. Без очков он, возможно, уже давно бы ослеп.

Его мутило от привкуса во рту и вони мокрой шерсти, ведь приходилось дышать через шарф, а при каждом выдохе, ткань впитывала влагу выдыхаемого воздуха и обмерзала. Джек принялся тереть свое кашне, отламывая тонкие, хрупкие льдинки и удаляя налипший снег. Он очистил весь шарф и дышать стало гораздо легче.

Хотя ему было сложно поверить в то, что Даритель не знает о его уходе из дома, но границы ранчо он достиг, не подвергшись нападению. Значительная часть пути была еще впереди, но самая опасная зона осталась за спиной. Может быть, кукольник не так всеведущ, каким казался.

* * *

Вытянутая зловещая тень была видна на стене: труп с его страшным всадником медленно, но упорно преодолевали первый пролет лестницы. Поднимаясь, существо, без сомнения, поглотило фрагменты своей плоти, вырванные из него пулями, но для этого даже не потрудилось остановиться. Хотя подъем был медленным, для Хитер он был слишком, слишком быстрым. Ей казалось, что существо просто несется по ступеням к ней.

Несмотря на трясущиеся руки, она наконец открутила упрямую крышку на носике канистры с бензином. Взяв канистру одной рукой за ручку, другой за дно, подняла ее и залила бензином всю верхнюю площадку и почти весь верхний пролет лестницы с лежавшим на ней ковром.

Вслед за своей тенью на лестничной площадке возник Даритель – эта, сводящая с ума фигура, из трупа и скользких извивающихся щупалец.

Хитер поспешно закрутила крышку почти пустой канистры и отодвинула ее недалеко от себя в коридор. Даритель уже прошел площадку и повернулся, собираясь преодолевать  второй пролет.

Хитер рылась в кармане куртки, куда, как ей казалось, она положила спички, но находила только запасные патроны для «узи» и кольта. Она нащупала другой карман, запустила туда руку – опять патроны, но спичек все нет.

На площадке мертвец поднял голову и уставился на нее, что означало – Даритель тоже смотрит, но глазами, которые она не могла увидеть.

Мог ли он почувствовать запах бензина? Понимало ли оно, что бензин легко воспламеняется? Он ведь разумен. Даже слишком, увы. Может ли он оценить это как нечто, грозящее ему разрушением?

Третий карман. Еще пули. – Она ходячий склад боеприпасов, черт возьми.

В воздухе пахло бензином. Хизер с трудом перевела дыхание, она хрипела. Дающий, казалось, не возражал против изменений в атмосфере, а труп вовсе не дышал.

Слишком много карманов. Боже! Четыре снаружи, три внутренних, карманы, карманы, по два на каждом бедре и все на молниях. Хитер бросила взгляд вниз. – Из черепа трупа высунулся кончик щупальца, все остальные отростки задергались оживленней, существо полезло вверх.

Спички! Маленькая картонная коробочка деревянных спичек. Она нашлась!

Преодолев первые две ступеньки, Даритель тихо зашипел.

Хитер открыла коробок, чуть не рассыпав спички.

Существо поднялось еще на одну ступеньку.

* * *

Когда мама сказала ему идти в спальню, Тоби не понял, что она имела в виду, – свою спальню или его. Он хотел убраться как можно дальше от того, что со скрипом поднималось по парадной лестнице. Поэтому направился в свою спальню в конце коридора, хотя и остановился пару раз и оглянулся на Хитер, даже чуть было не вернулся к ней. Он не хотел оставлять ее там одну. Ведь она была его мама. Он не видел всего Дарителя, только виток щупалец, пролезший в щель парадной двери, но знал, что тот гораздо больше, чем то, с чем она может справиться.

Оно  было так ужасно, что он забыл о том, что должен сделать. Он и думать о каком-либо действии не осмеливался, для этого был слишком испуган. Это в порядке вещей, потому что даже герои иногда боятся. Потому что только сумасшедшие никогда не боятся. И прямо сейчас он был уверен, что не обезумел ни на каплю, потому что был напуган очень сильно. Так сильно, что ему захотелось в туалет. Эта штука была похожа на Терминатора и Хищника, и на пришельца из фильма «Чужой». На акулу из «Челюстей», на динозавра из «Парка Юрского Периода» и на многих других монстров одновременно. Может быть, он тоже герой, как сказал его папа, даже если не чувствует себя таким. Но если он и был им, то все равно не мог совершить то, что, как понимал, был должен совершить.

Он дошел да конца коридора, там стоял, дрожа и скуля, Фальстаф.

– Ну давай, приятель, – сказал Тоби.

Он прошел мимо собаки в спальную комнату, где горел свет, потому что они с мамой зажгли все лампы в доме, прежде чем папа ушел, хотя за окном еще был день.

– Выходи из коридора, Фальстаф. Мама хочет, чтобы нас в коридоре не было. Давай!

Когда он повернулся к собаке, зовя ее за собой, то заметил, что дверь на винтовую лестницу распахнута, а должна была быть заперта, они же сделали крепость. Папа забил нижнюю дверь, но и эта тоже должна быть закрыта на замок. Тоби подбежал к ней, и захлопнул ее. Задвинул засов и почувствовал себя чуть уверенней.

Фальстаф стоял у двери в спальню и не заходил. Он прекратил выть. Он рычал.

* * *

Джек был у выезда с ранчо. Он решил слегка отдохнуть после первой и самой напряженной части пути.

Вместо мягких хлопьев, снег падал жгучими кристаллами, как крупная соль. Гонимые ветром, они больно жалили, попадая в незащищенный лоб.

Дорожная бригада уже успела побывать здесь, по крайней мере один раз, потому что полуметровая стена отброшенного снега высилась у самой арки, перегораживая въезд. Он перебрался через нее на двухполосную трасу.

* * *

Пламя вспыхнуло на головке спички. На секунду Хитер замерла, ожидая, что взорвутся пары бензина, но их концентрация оказалась недостаточной для возгорания.

Даритель верхом на трупе поднялся еще на одну ступеньку, очевидно, не подозревая об опасности. Или убежденный, что ее вообще нет.

Хитер отступила назад и бросила спичку. Продолжала отступать, пока не уперлась спиной в стену коридора, наблюдая, как пламя бьется в арке перед лестницей. Тут ее охватил приступ почти безумного смеха, который грозил закончиться рыданием. Она кричала :

– Сжигаю свой собственный дом! Добро пожаловать в Монтану, прекрасные виды, ходячие мертвецы и твари из других миров! А вот и я с огнем! Гореть тебе тварь в аду, сжигаю свой собственный дом, и не мне придется делать это в Лос-Анджелесе, другие устроят это там для тебя…

УУУШ!

Пропитанный бензином ковер взорвался пламенем поднявшимся до потолка. Огонь не распространялся по лестнице: просто вдруг стал повсюду. Одновременно – на стенах, перилах и всех ступенях .

Жгучая волна жара ударила Хитер, заставив ее прищуриться. Ей следовало отодвинуться подальше от пламени, потому что воздух был достаточно горячим, чтобы покрыть ее кожу волдырями, но она должна была видеть, что случится с Дарителем.

Лестница стала адом. Ни одно человеческое существо не смогло бы выжить там дольше нескольких секунд. В этом пламени мертвец и живая тварь были единой темной массой, поднимающейся еще на ступеньку. И еще на одну. Ни крики, ни стоны боли не сопровождали этот подъем. Только рев и треск яростного огня, который теперь вырвался с лестницы и забрался в коридор второго этажа .

* * *

Тоби запер дверь винтовой лестницы, повернулся. Фальстаф продолжал рычать и тут в коридоре за собакой вспыхнул оранжево-красный свет. Рычание перешло в визг. Вспышку сменили мерцающие фигуры света,затанцевавшие по стенам – отблески пламени.

Тоби понял, что его мама подожгла пришельца. Она была смелая, она была умная! Как будто горячий поток надежды пронизал его. Подойдя к двери спальни Тоби заметил, что занавески ниши, за которой находилась его кровать задернуты. Но он задергивал их только на ночь или когда играл. Этим утром он их открыл, и с тех пор у него не было времени для игр. Двинулся к кровати. Один шаг, другой. Воздух пах чем-то мерзким.Чем ближе он подходил к нише, тем хуже становился запах. Это было похоже на вонь на винтовой лестнице в первый день, когда они осматривали дом. Но на этот раз намного отвратительней.

Тоби остановился в нескольких шагах от кровати. Напомнил себе, что он герой. Для героев нормально бояться, но даже когда они боятся, им нужно что-то делать.

У открытой двери, Фальстаф сходил с ума от лая.

* * *

Асфальт проглядывал в нескольких местах, обнаженный ветром, но большая часть дороги была покрыта слоем свежевыпавшего снега толщиной сантиметров пять. По обочинам высились  снежные стены, созданные отвалом снегоочистителя.

Судя по этому, Джек решил, что бригада была в этом месте часа два назад, а возможно и полтора. Они запаздывали со следующим рейсом, – вон сколько насыпало.

Он повернул на восток и поспешил к поместью Янгблада, надеясь встретить бригаду, прежде, чем та уйдет дальше. У них обязательно должен быть микроволновый передатчик – связь с их диспетчером. Он позвонит шерифу и  постарается убедить в том, что его история не просто бред сумасшедшего. А рабочих заставит отвезти его к Хитер и Тобии и забрать их оттуда. И неважно, сможет ли он убедить их или нет ведь у него есть «Мосберг», в крайнем случае, он просто принудит их  сделать километр дороги до гаража ранчо Квотермесса чистым, как совесть монашки. Представляю себе как они на это отреагируют: «Это все, что ты от нас хочешь, – расчистить? Пожалуйста!». Работать будут конечно от начала до конца с саркастическими ухмылками на лицах, но какое ему до этого дело?

* * *

Каким бы это не было невероятным, но существо на лестнице выглядело еще более гротескным и жутким в дыму и пламени, чем когда она могла видеть его ясно. Пришелец поднялся еще на одну ступеньку. Медленно-медленно. Еще на одну. Он поднимался из пламени с высокомерием его Величества Сатаны, совершающего ежедневный выход из ада.

Тварь горела, по крайней мере, та его часть, которая была телом Эдуардо Фернандеса, но омерзительный демон взобрался еще на одну ступеньку выше. Теперь он был почти на самой верхней площадке.

Хитер не могла больше терпеть. Жар был невыносим. Вероятно, очень скоро лицо запузырится от ожогов.  Огонь пожирал потолок коридора, лизал штукатурку над головой, и ее положение было опасным. Кроме того, Даритель не собирался падать вниз в самое пекло, как она надеялась. Он достигнет второго этажа и откроет ей свои объятья, протянет пучок горящих щупалец, пытаясь обвиться вокруг нее – стать ею.

Сердце заколотилось еще неистовей. Хитер поспешно отступила на несколько шагов по коридору, прихватив канистру с бензином. Одной рукой. – Должно быть, там вообще ничего не осталось. Оглянулась:

Чудовище появилось уже в коридоре. И труп и Даритель были в огне.  Не просто  тлеющий клубок обугленных организмов, но ослепительный столб бурного пламени, как будто их вплетенные тела были сделаны из сухого дерева. Некоторые из более длинных щупалец извивались и хлестали, как кнуты, разбрасывая струи и сгустки огня, которые разбрызгивались по стенам и полу, воспламеняя ковер и обои.

* * *

Когда Тоби сделал еще шаг к закрытой занавесками нише, Фальстаф бросился с порога в комнату. Пес пересек ему дорогу и гневно залаял, предупреждая о необходимости отступить.

Что-то шевелилось на кровати за занавесками, терлось о них, и каждая из следующих нескольких секунд была для Тоби часом, как будто время замедлило свое движение. Спальный альков был похож на сцену кукольного театра чуть-чуть осталось до начала представления. Но вовсе не куклы готовились выйти. Было ясно, что начинающейся спектакль не будет веселым, никакого смеха во время этого странного представления не услышишь. Тоби захотелось закрыть глаза и убедить себя, что ничего этого в действительности нет. Может быть, если бы ты не верил в эту штуку, то ее бы и не существовало. Может, ОНО только и живет там потому что веришь в него. Может, если закрыть глаза и хорошенько представить себе кровать пустой, и представить себе воздух, благоухающий свежеиспеченным печеньем, тогда ЭТОГО больше там не окажется, и ничто не будет вонять.

Это не был идеальный план, может быть, это был даже глупый план, но, по крайней мере, это было что-то, что можно было сделать.  Он должен что-то сделать или сойдет с ума, потому что не может сделать больше ни единого шага к кровати, и не потому, что ретривер блокировал путь, а из-за страха. Просто оцепенел. Папа ничего не говорил о том, что герои цепенеют на месте. Или о том, что их рвет. Героев когда-нибудь тошнит? Он что чувствовал, что его сейчас вытошнит. Он не мог убежать, потому что убежать – значит повернуться спиной к этой кровати. Он не сделает этого, не сможет.

А это означает, что закрыть глаза и представить, что этого всего не существует, – это все-таки план, лучший и единственный. Если бы не одно препятствие, – он не сможет закрыть глаза, из-за страха.

Фальстаф оставался между Тоби и альковом, но повернулся мордой к тому, что бы там ни скрывалось. Тоже застыл, не лая, не рыча и не скуля. – Оскалил зубы, дрожа от страха, но готовый сражаться.

Из-за занавески алькова высунулась рука. Это была почти что голая кость в разорванной перчатке из сморщенной кожи, покрытой пятнами плесени.  Конечно, такое не может существовать, если вы не верите в это, потому что это более чем невозможно. Пара ногтей все еще сохранилась на гниющей руке, но они почернели и напоминали панцири жирных жуков. Если он не может закрыть глаза, не может бежать, то, по крайней мере, должен был позвать свою мать, как бы унизительно это ни было для ребенка, которому было почти девять. Но ведь в конце концов, у нее автомат, а не у него. Появилось запястье, потом вся рука с клочками мяса. Рваный, в огромных прорехах, рукав голубого платья или блузки.

– Мама!!! – Он выкрикнул это слово, но услышал его только в своей голове, потому что никакого звука с его губ не сорвалось. На мертвой руке был черный браслет с красными пятнышками. Блестящий. Очень новый. Затем он задвигался и оказался не браслетом, а жирным червяком, нет, щупальцем, обернутым вокруг запястья и исчезающим под гниющим мясом, под грязным голубым рукавом. – Мама, помоги!

* * *

Главная спальня. Тоби нет. Под кроватью? В шкафу, в ванной? Нет, нет времени искать. Мальчик может спрятаться, но не собака. Должно быть, убежал в свою спальню.

Обратно в коридор. Волны жара. Дико скачущие огни и тени. Треск, грохот, вой, свист огня. Шипение. – Надвигается Даритель. Яростное мелькание горящих щупалец. Кашляя от едкого дыма, Хитер направляется в спальню Тоби, держа канистру в левой руке. Правая рука свободна. Она не должна быть свободна!

Черт!

Остановилась около комнаты Тоби и повернулась, посмотрела в огонь и дым. Она забыла «узи» на полу недалеко от начала лестницы. Двойной магазин был пуст, но карманы куртки оттопыривались от запасных патронов. Идиотка.

Не то чтобы от автомата было много пользы против этой твари. Пули не причиняли ей ощутимого ущерба, только задерживали. Но, по крайней мере, «узи» это что-то, гораздо более мощнее, чем жалкий «Корт.38» в набедренной кобуре.

Она не сможет вернуться за автоматом. Дышать трудно, и становится все труднее. – Огонь высасывает весь кислород. А к тому же,  горящая нечисть уже стоит между ней и «узи».

Клубящийся дым внезапно вырвался из пламени, от стены до стены, от пола до потолка, в нем исчез Даритель. А через несколько секунд и она перестала что-нибудь видеть в этом дыму.

Задержав дыхание, ощупью по стенке она нашла дверь комнаты Тоби  и перешагнула порог, захлопнув за собой дверь, спасаясь от сильного дыма, как раз в тот момент, когда он закричал.