Текст книги "Зимняя луна (Ад в наследство)"
Автор книги: Дин Рей Кунц
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
20
Лишь немного дневного света проникало через окна в кабинет на первом этаже. – За стеклами пелена густо падающего снега. Были включены лампы искусственного освещения.
Пересмотрев все имеющееся в шкафу оружие, Джек решил дополнительно зарядить револьвер «Кольт-45».
– Я возьму «Моссберг» и кольт, – сказал он Хитер. – У тебя будет «Мини-узи» и «Корт.38», но им ты пользуйся только во вторую очередь, после узи.
– Автомат, револьвер и все, не маловато? – спросила она.
Он поглядел на нее угрюмо:
– Если мы не сможем остановить такой огневой мощью то, что скоро попрет на нас, то дополнительное оружие нам не поможет, просто не будет времени им воспользоваться.
В одном из двух ящиков в оружейном шкафу, среди других спортивных принадлежностей он нашел три кобуры, которые пристегивались к поясу. Одна была сделана из искусственной ткани, похоже из нейлона – самоделка, конечно же, а другие две из кожи. Нейлоновая кобура на морозе остается мягкой, не затвердевает, в отличие от кожаной, – та становится твердой. А из твердой кобуры револьвер выхватить гораздо труднее. Так как ему предстояла прогулка по морозу, а Хитер останется дома, то ей он дал кожаную, а себе взял нейлоновую.
Их лыжные костюмы были обильно оснащены карманами на молниях, почти все карманы они наполнили запасными боеприпасами, хотя было слишком оптимистично ожидать, будто у них найдется время перезарядить оружие во время штурма.
В том, что штурм будет, Джек не сомневался. Он не знал, в какой именно форме, – полностью физическая атака или комбинация физических и мысленных ударов. Не мог и предугадать, придет ли существо само или пошлет заменителей, и когда это случится и откуда начнется нападение тоже не представлял, но знал точно, что все равно, рано или поздно, на них нападут. Терпение существа явно подходило к концу из-за их упрямства, из-за их сопротивления. Оно жаждало управлять ими, стать ими. Требовалось немного воображения, чтобы понять, что теперь оно к тому же захочет изучить их поближе, возможно, препарировать их и исследовать их мозг и нервную систему, чтобы узнать секрет их способности сопротивляться.
У Джека не было никаких иллюзий относительно легкой смерти: ни убивать их специально, ни, тем более, анестезировать, прежде чем подвергнуть этой исследовательской операции, пришелец не станет.
Джек положил помповое ружье на кухонный стол, вытащил из шкафа жестяную банку, снял с нее крышку, достал оттуда коробку спичек и положил ее на стол.
Хитер стояла на страже у одного окна, Тоби и Фальстаф – у другого.
Джек спустился в подвал. За неработающим электрогенератором, стояли восемь двадцатилитровых канистр с бензином. – Запас горючего, который они приобрели по совету Пола Янгблада. Он перенес две канистры наверх и поставил их на пол в кухне рядом со столом.
– Если оружие его не остановит, – сказал он, – и если оно попадет внутрь и загонит тебя в угол, тогда можно попробовать его поджечь.
– И сжечь дом? – спросила Хитер недоверчиво.
– Это просто дом. Его можно выстроить заново. Если у тебя не, будет другого выхода, тогда черт с этим домом. Это только если пули не помогут. – Он уловил дикий ужас в ее глазах. – Но они должны сработать, я уверен в этом, оружие его остановит, ведь это «узи». Но если все же так случится (один шанс на миллион), что пули ему не повредят, то огонь уж точно поможет. По крайней мере, огонь может помочь тебе выиграть время, отвлечь его, удержать на расстоянии и покинуть дом, выскочить из ловушки.
Она поглядела на мужа с сомнением:
– Джек, почему ты говоришь «тебе» а не «нам»?
Он замялся. Ей это не понравится. Ему самому это не очень нравилось. Но альтернативы не было.
– Ты останешься здесь с Тоби и собакой, пока я…
– Ни за что!
– …пока я попытаюсь дойти до ранчо Янгблада и привести помощь.
– Нет, мы не должны расставаться.
– У нас нет выбора, Хитер.
– Ему будет легче расправиться с нами поодиночке.
– Возможно, для него нет никакой разницы.
– Нет. Я думаю, разница будет.
– Это ружье многого к «узи» не прибавит. А нам всем вместе не удастся пробиться через такую бурю. – Он кивнул на пелену густо падающего снега за окном.
Она угрюмо уставилась на стену летящего снега, не в силах спорить с этим, – возразить было нечего.
– Я смогу пройти, – вступил в разговор Тоби, достаточно сообразительный, чтобы понять, что именно он является слабым звеном. – Я правда смогу. – Собака почувствовала тревогу мальчика, прижалась к нему, и стала тереться о его ноги. – Папа, пожалуйста, дай мне шанс!
Четыре километра это не большое расстояние для теплого весеннего денька, – легкая прогулка. Но снаружи такой холод, от которого их лыжные костюмы не могли защитить полностью. Да и ветр такой сильный, что мороз будет им казаться по крайней мере на десять градусов сильнее, чем на самом деле. Да и сбивать с ног будет ветер, залеплять глаза кружащимися тучами снега.
Джек прикинул, что у него и Хитер, возможно, хватит сил и выносливости, чтобы пройти четыре километра в таких условиях – по колено в снегу, а кое-где и выше, при таких температуре и ветре. Но он был уверен, что Тоби не пройдет и четверти пути, даже по тропе, которую они для него пробьют. Им придется по очереди нести его. Из-за этого они быстро ослабеют и наверняка погибнут
– Я не хочу оставаться здесь, – сказал Тоби. – Не хочу делать то, что оно может меня заставить.
– И я не хочу оставлять тебя здесь. – Джек сел перед ним на корточки. – Я не брошу тебя. Ты знаешь, что я никогда так не сделаю, да?
Тоби мрачно кивнул.
– И ты можешь положиться на свою маму. Она сильная и не допустит, чтобы что-то случилось с тобой.
– Я знаю, – сказал бравый солдат Тоби.
– Я вернусь быстро, только к «Желтым Соснам», и обратно – с подмогой, на коне. Ты видел это в старых фильмах. Кавалерия всегда появляется вовремя, да? С тобой все будет в порядке. С нами со всеми все будет в порядке.
Мальчик посмотрел ему в глаза. Джек встретил страх в глазах сына фальшивой ободряющей улыбкой и почувствовал себя самым лживым подонком, который когда-либо только рождался. Он не был уверен в том, что говорил, даже наполовину. И чувствовал, что действительно бросает их. А что, если он приведет помощь, а они уже будут мертвы к тому времени? – Он убьет себя. Никакого смысла продолжать жить тогда не будет.
Правда, все может случится и не так: умрут не они, а он. В лучшем случае, у него пятьдесят процентов, что удастся невредимым пройти весь путь до «Желтых Сосен». Если буря не повалит его, это может сделать кое-что другое. Ведь он понятия не имел, насколько пристально за ними наблюдают, и узнает ли их враг о его уходе. Если оно заметит его снаружи, то далеко не отпустит.
Тогда судьба Хитер и Тоби будет зависеть только от них самих.
Но ничего другого он сделать не может. Никакой другой план смысла не имеет. Других вариантов просто нет. И время играет против них. Но прежде чем уйти, он должен приготовить дом к обороне, сделать это максимально надежно.
* * *
Удары молотка отдавались во всем доме. Тяжелые, гулкие, пугающие звуки.
Джек использовал десятисантиметровые стальные гвозди, самые большие, которые ему посчастливилось отыскать в гараже. Стоя в вестибюле винтовой лестницы на первом этаже, он вбивал гвозди под острым углом в наружную дверь и в косяк. – два над ручкой и два ниже. Рама была из крепкого дуба, и гвозди входили в дерево, только если бить по ним с отчаянной силой. Дверные петли были изнутри и с заднего крыльца их не сбить, то он решил прикрепить дверь к косяку сбоку и с этой стороны, но лишь двумя гвоздями вместо четырех. Он вогнал еще два гвоздя и в верхнюю часть двери – для надежности.
Любой злоумышленник, выломавший эту дверь, дальше мог двигаться двумя путями. Отсюда существо могло ворваться на кухню и атаковать Хитер в лоб – или же быстро подняться в комнату Тоби. Джеку хотелось не дать врагу возможности подняться на второй этаж, потому что оттуда оно могло проскользнуть сразу в несколько комнат. И избегая лобовой атаки, вынудить Хитер, которая услышит, как он выламывал дверь, искать его, пока у него не появится шанс напасть на нее сзади. Поэтому, закончив с наружной дверью, он займется дверью винтовой лестницы, ведущей в коридор второго этажа.
После того как вбил последний гвоздь, отпер замок и попытался открыть дверь. Он не смог и пошевелить ее, как ни старался. Никто не пройдет здесь бесшумно: придется выламывать дверь, и Хитер услышит это, где бы она ни была.
Он повернул ручку. Ригель щелкнул, заходя в свое гнездо.
Надежно.
Пока Джек забивал двери, Тоби помогал Хитер сложить кастрюли, сковородки, блюдца, тарелки и стаканы перед дверью между кухней и задним крыльцом. Эта аккуратно сбалансированная башня должна была рухнуть с оглушительным грохотом, если бы дверь попытались отворить даже очень медленно. Звук предупредил бы их об опасности, где бы они ни были.
Фальстаф держался подальше от шаткой конструкции, как будто понимал, что у него будут большие неприятности, если он столкнет всю пирамиду.
– Как насчет двери в подвал? – сказал Тоби.
– Там безопасно, – уверила его Хитер, – нет никакого хода в подвал снаружи.
Фальстаф с интересом наблюдал, как они сооружали аналогичное защитное устройство перед дверью между кухней и гаражом. Тоби увенчал ее стаканом полным ложек на перевернутой металлической миске
Они натаскали посуды в фойе: миски, блюдца, кастрюли, сковороды и вилки… Когда Джек уйдет, им придется соорудить башню и у входной двери.
Хитер не могла избавиться от чувства, что сигнализация была неадекватной, жалкой, на самом деле
Они не могли забить все двери, первого этажа, потому что им, возможно, придется бежать через одну из них. В этом случае им просто нужно будет оттолкнуть пирамиду, открыть замок и уйти. Да у них и времени на то не было.
Даже если бы Джек чувствовал, что у него достаточно времени, чтобы попытаться обезопасить дом немного лучше, он бы не стал этого делать. Поскольку сделать это было просто невозможно, сколько дверей не забивай. – Множество окон делало это почти бесполезным.
Самое большее, что он мог сделать, – быстро осмотреть окна наверху, пока Хитер проверяла их на первом этаже – и убедиться, что они закрыты. Большинство окон оказались закрашенными и открыть их было не легко в любом случае. За каждым открывалась взгляду только злая игра снега и ветра. Он не заметил снаружи ничего необычного.
В спальне в шкафу Хитер Джек перебрал ее шерстяные шарфы и выбрал один, с самой крупными петлями вязки. Нашел свои солнцезащитные очки в ящике комода. Жаль, что это были не лыжные, солнцезащитных может быть недостаточно, но вообще без защиты глаз он рискует получить снежную слепоту.
Когда он вернулся на кухню, где Хитер проверяла запоры на последнем из окон, то снова поднял трубку телефона, надеясь услышать гудки. Глупо, конечно. Линия отрезана.
– Пора идти, – сказал он.
Сколько у них оставалось времени, до того как враг придет за ними? Сколько часов? А может быть минут?!
У них могло остаться несколько часов или только несколько бесценных минут, прежде чем враг решит прийти за ними. У Джека не было ни малейшей возможности понять его мыслительные процессы или узнать, значит ли что-нибудь вообще для него время. Чужак. Эдуардо был прав. Совершенно чуждый. Загадочный. Бесконечно странный.
Хитер и Тоби проводили его до парадной двери. Он обнял Хитер быстро, но крепко и страстно. Поцеловал ее только один раз. И так же быстро попрощался с Тоби.
Он не отваживался задержаться в прихожей подольше, потому что в любую секунду мог решить не уходить совсем. Ранчо «Желтые Сосны» – это единственная надежда, которая у них есть. Не уйти – значило признать, что они обречены. Но и смириться с необходимостью покинуть жену и ребенка одних в этом доме было для него самым тяжелым из того, что он испытал за всю жизнь. Тяжелее, чем видеть, как умирали Томми Фернандес и Лютер Брайсон, тяжелее, чем сражаться с Энсоном Оливером перед той горящей станцией техобслуживания, тяжелее, чем возвращаться к нормальной жизни после повреждения позвоночника. Он признался сам себе, что ему нужно больше мужества чтобы уйти, чем остаться с ними. Не из-за тягот, которые на него обрушит метель и не потому, что нечто необъяснимое может ожидать его снаружи. А потому, что если они умрут, а он останется жив, его тоска, вина и ненависть к самому себе сделают его дальнейшее существование страшнее смерти.
Он обернул шарфом лицо, от подбородка почти до глаз. Хотя получилось два слоя, вязка была достаточно свободной, чтобы позволять дышать. Надел поверх капюшон и стянул шнурок под подбородком, чтобы закрепить шарф. Чувствовал себя рыцарем, готовящимся к смертельному турниру.
Тоби глядел на него, нервно кусая нижнюю губу. Слезы заблестели на его глазах, но он старался не заплакать, старался остаться маленьким героем.
Джек надел перчатки и взял в руки помповое ружье. Кольт сорок пятого калибра висел в кобуре на его правом бедре.
Миг настал.
Хитер выглядела разбитой параличом. Ему было невыносимо смотреть на нее. Она открыла дверь, порыв ветра швырнул снег через все крыльцо и порог в прихожую..
Джек вышел из дома и с трудом отвернулся от всего, что любил, услышал, как она сказала ему «Я люблю тебя»! – Слова исказил ветер, но смысл был именно такой.
В конце крыльца, у ступенек, он приостановился, повернулся к ней, увидел, как она сделала шаг из дома, сказал «Я люблю тебя, Хитер!», спустился с крыльца и пошел, не уверенный в том, что она услышала его, не зная, сможет ли он когда-нибудь говорить с ней, обнять ее, увидеть любовь в ее глазах или улыбку, которая для него значила больше, чем место на небесах и спасение души.
Снегу на дворе было по колено, но дальше было хуже. Джек шел, не отваживаясь оглянуться, пробиваясь через сугробы и ветер. Знал, что покинуть их было необходимо. Это было мужественно. Это было мудро, благоразумно, в этом была их главная надежда на спасение. Но, все-таки, это было очень похоже на то, что он их бросил.
21
Ветер свистел за окнами, как будто обладал сознанием и теперь решил приглядеть за ними. Стучал в кухонную дверь, как будто проверял замок, выл со всех сторон в поисках слабины в их защите.
Не желая расстаться с «узи», несмотря на его вес, Хитер ходила от одного окна к другому. Время от времени она поднимала голову, и внимательно прислушивалась к этим звукам, которые казались слишком целенаправленными, чтобы быть просто голосами бури.
За столом Тоби, взяв игровую приставку «Game Boy» и надев наушники, увлекся игрой, он не ерзал, не наклонялся, не качался из стороны в сторону, не подпрыгивал на месте, – что было совсем на него не похоже. Он играл, чтобы просто убить время.
Фальстаф лежал в самом теплом углу, подальше от окон. Время от времени он задирал свою благородную голову, принюхиваясь и прислушиваясь. Но большей частью просто валялся на боку, озирая комнату и позевывая.
Время текло медленно. Хитер, чтобы уточнить время, посмотрела на настенные часы. Походила полчаса, как ей показалось, но, снова глянув на часы, увидела, что прошло всего лишь пять минут.
Четыре километра пешком до «Желтых Сосен» заняли бы двадцать пять минут при хорошей погоде. Джеку могло потребоваться час или даже полтора в бурю, так как нужно идти по глубокому снегу, и непрестанно сопротивляться штормовому ветру. Затем ему придется потратить минут сорок, сорок пять, чтобы объяснить ситуацию и собрать спасательную команду. На обратную дорогу потребуется меньше пятнадцати минут, даже если им придется расчищать заносы на дороге. Значит он вернется не раньше, чем через два с половиной часа.
Пес зевнул. Тоби был так неподвижен, что, казалось, что он уснул.
Она отрегулировала термостат так, чтобы было не жарко сидеть в лыжных костюмах и быть готовыми покинуть дом немедленно, если понадобиться, – но все же было слишком тепло. Лицу и рукам было прохладно, но по спине и по бокам стекал пот. Она расстегнула молнию на куртке, хотя, когда куртка висела свободно, ее пола накрывала кобуру с пистолетом на бедре и мешала быстро выхватить оружие.
Когда пятнадцать минут прошло без происшествий, Хитер начала думать, что их непредсказуемый противник не собирается немедленно двинуться против них. Или существо не осознавало, что они были значительно уязвимей без Джека, или ему было все равно. Из того, что сказал о существе Тоби, оно было воплощением высокомерия – никогда ничего и ни кого не бояться и действовать всегда руководствуясь только своими планами и желаниями.
Ее уверенность начала расти – когда вдруг Тоби сказал спокойно, и явно не ей:
– Нет, я так не думаю.
Хитер отошла от окна, стала перед сыном, окликнула она его:
– Тоби!
Он пробормотал:
– Ну… может быть.
Не слыша и не замечая ее, он уставился на экран игрушки. Его пальцы не управляли кнопками. Никакая игра не шла: фигуры и яркие цвета переливались на миниатюрном мониторе, похожие на те, которые она видела уже дважды, – на мониторе компьютера и экране телевизора.
– Почему? – спросил он.
Она положила руку ему на плечо.
– Может быть, – сказал он крутящимся цветам на экране.
Всегда раньше, отвечая существу, он говорил «нет». Это «может быть» встревожило Хитер.
– Может быть, – повторил он.
Он сняла с него наушники, и он наконец взглянул на нее.
– Что ты делаешь, Тоби?
– Разговариваю, – сказал он полусонным голосом.
– Кому ты сказал «может быть»?
– Дарителю, – объяснил он.
Она вспомнила это имя из своего сна, попытку ненавистной твари представить себя источником огромного облегчения, покоя и удовольствия:
– Это не даритель. Он лжет. Он не дарит, а отнимает, продолжай говорить ему «нет».
Тоби поглядел на нее.
Ее трясло:
– Ты понимаешь меня, солнышко?
Он кивнул.
Она все еще не была уверена, что он воспринимает ее.
– Продолжай говорить «нет», ничего, кроме «нет».
– Хорошо.
Она бросила игровую приставку в мусорный бак, но затем выхватила ее оттуда, бросила на пол, ударила по нему каблуком раз, еще раз. Хитер била до тех пор, пока не осознала, что больше не контролирует себя, так серьезно ополчившись на безвредную игрушку только оттого, что не могла добраться до Дарителя. А он-то и был тем самым, кого она по-настоящему хотела растоптать.
Несколько секунд простояла, тяжело дыша, глядя на пластмассовые обломки. Она начала было наклоняться, чтобы собрать обломки, затем решила, что не время наводить порядок, и отшвырнула большие куски ногой к стене.
Фальстаф, заинтересованный всем происшедшим, вскочил. Когда Хитер вернулась к окну над раковиной, ретривер посмотрел на нее с любопытством, затем подошел к осколкам и стал обнюхивать их, как будто стараясь определить, чем они вызвали такую ярость.
За окном ничего не изменилось. Снежная круговерть обволокла все вокруг почти так же основательно, как туман с Тихого океана обволакивает улицы калифорнийского приморского городка.
Она посмотрела на Тоби:
– Ты в порядке?
– Да.
– Не впускай его!
– Я и не хочу.
– Не впускай. Будь тверд. Ты можешь.
На полке под микроволновкой вдруг включилось радио. Само по себе, как будто в нем был будильник, и это играла музыка перед сигналом пробуждения. Это был большой приемник, размерами с две коробки кукурузных хлопьев, он принимал на шести диапазонах, включая обычные АМ и FM. Однако в нем не было будильника, и его нельзя было запрограммировать включаться в заранее выбранное время. Но шкала осветилась зеленым и странная музыка полилась из динамиков.
То, что раздавалось, было ненастоящей музыкой, были слышны инструменты: – флейты, гобои, кларнеты, рожки всех видов, скрипки, барабаны. Но мелодии не было. Не было идентифицируемой целостной структуры, она абсолютно не воспринималась. Волны звука были иногда приятными, а иногда раздражающими, то громкими, то тихими – убывающими, текучими.
– Может быть, – пробормотал Тоби.
Внимание Хитер было приковано к радио. Услышав сына, она с удивлением повернулась к нему. Тот стоял у стола, глядя через комнату на радио, раскачиваясь, как тонкий тростник на ветру. Глаза Тоби остекленели.
– Ну… да, может быть… может быть…
Стало ясно, что немелодичный ряд звуков из радиоприемника, был слышимым эквивалентом калейдоскопа цветов, который она наблюдала на экранах телевизора, компьютера и игровой приставки, – это был язык, обращавшийся прямо к подсознанию. Она и на себе чувствовала гипнотическое воздействие этого языка, хотя существо, очевидно, распространило на нее только часть своего влияния, беседуя с Тоби.
Тоби был уязвим. Дети всегда самая легкая добыча, закономерная жертва в жестоком мире.
– …Мне нравится это… хорошо… мило, – сказал мальчик сонно, а затем вздохнул.
Если он скажет «да», если откроет внутреннюю дверь, то на этот раз уже не сможет выселить существо. Будет потерян навсегда.
– Нет! – закричала Хитер.
Она схватилась за шнур приемника, и выдернула вилку из розетки так резко, что оранжевые искры полетели из розетки дождем на кафель полки.
Но и лишенное электричества, радио продолжало издавать завораживающие звуковые волны.
Она глядела на это, пораженная и непонимающая.
Тоби оставался в трансе, говоря с невидимым существом, как будто с воображаемым товарищем по играм:
– Мне можно? Хмммм? Я могу… ты хочешь… ты хочешь?
Проклятая тварь была назойливей продавцов наркотиков в городе, которые подкарауливали детей у школьных оград или на перекрестках, в салонах видеоигр, у кинотеатров, в парках, – везде, где только можно. Неутомимые, въедливые, как клещи!
Батарейки. Конечно же! Радиоприемник работал или от электросети или от аккумулятора.
– …может быть… может быть…
Она бросила «узи» на разделочный стол, схватила радио, открыла пластиковую крышку на задней панели, вырвала две аккумуляторные батареи и выбросила их в раковину. Песня сирен из радио прекратилась и Тоби не успел сказать «да» Дарителю, так что этот кон остался за Хитер. На какое-то время Тоби в безопасности.
– Тоби? Тоби, посмотри на меня.
Он повиновался. Он больше не раскачивался, его глаза были ясными и он, казалось, вернулся в реальность.
Фальстаф залаял и Хитер сначала подумала, что он взволнован всем этим шумом. Но затем увидела, что все его внимание сосредоточено на окне над раковиной. Он лаял тяжело, злобно, предупреждающе, словно надеясь напугать врага.
Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как что-то на крыльце скользнуло влево от окна, что-то темное и высокое, но все произошло слишком быстро, чтобы она смогла понять, что это было.
Ручка двери на крыльцо задребезжала. Все ясно, радио было просто отвлекающим маневром.
Хитер схватила «узи» с разделочного стола, ретривер пронесся мимо и остановился перед пирамидой из посуды у двери и яростно залаял на медную ручку, которая поворачивалась то в положение «открыто», то «закрыто»
Хитер схватила Тоби за плечо и подтолкнула его к двери в хол:
– В холл, но но держись поближе ко мне!
Спички были уже в кармане ее куртки. Ухватила ближайшую двадцатилитровую канистру с бензином за ручку и подтащила ее по полу к двери в холл. Она могла взять только одну, потому что не хотела выпускать из рук «узи».
Фальстаф обезумел, он рычал как бешенный, слюна летела из пасти, шерсть дыбом, хвост поджат. Казалось он собирался бросится на дверь, не дожидаясь, чтобы кто-то вошел.
Ригель щелкнул, замок открылся. У злоумышленника был ключ. Или, быть может, он ему был и не нужен. – Хитер вспомнила, как радио включилось само по себе.
Она стала на пороге между кухней и холлом первого этажа и взяла «узи» обеими руками. Блики света от лампы плясали на медной дверной ручке, пока она поворачивалась.
– Фальстаф, убирайся оттуда! Фальстаф!
Дверь начала открыться внутрь, башня из посуды зашаталась.
Пес отскочил, она снова позвала его.
Охранное сооружение пошатнулось, опрокинулось, рухнуло. Кастрюли, сковороды и блюдца заскакали, громыхая, по полу кухни. Вилки и ножи звенели, ударяясь друг о друга, как колокольчики. Стеклянные стаканы разбивались вдребезги.
Пес пятился задом к Хитер, но продолжал яростно лаять, оскалив клыки, выпучив глаза.
Она уверенно, сняв его с предохранителя, держала «узи», ее палец лежал на спусковом крючке. Что если заклинит? Забудь об этом, не заклинит! Все должно сработать так же как несколько месяцев назад, когда она испытывала автомат в горах. Эхо автоматных выстрелов отражалось от стен узкого ущелья. Стреляные гильзы выплевывались в воздух. Кусты разлетались в клочья – пули неслись карающим потоком, легко, как вода из шланга. Автомат не заклинит, никогда за миллион лет. Но боже, что если все-таки?…
Дверь продолжала открываться. Узкая щель. Три сантиметра. Еще больше.
Что-то появилось из щели в десятке сантиметров выше ручки. В это мгновение кошмар подтвердился, нереальное сделалось реальным. Невозможное стало явью, потому что то, что проникло, было щупальцем, почти все черное, с беспорядочными красными пятнами, блестящее и мягкое, как мокрый шелк. Может быть, сантиметров пять в диаметре в самом толстом месте, которое она могла видеть. Конец щупальца был тонкий, не толще земляного червя на конце. Оно плавно и отвратительно извивалось в теплом воздухе кухни.
Этого было достаточно. Она не хотела больше на это смотреть, поэтому открыла огонь. Короткое нажатие на спусковой крючок. – Чу-чу-чу-чу! Вылетело шесть или семь пуль, пробив дыры в дубовой двери, раздробив и расколов ее края. Оглушающее эхо от выстрелов заполнило кухню, звуки, отражаясь от стен, накладывались друг на друга.
Щупальце выскользнуло из дома, как его и не было. Не слышно ни крика, ни стона. Вообще не понятно, задела ли она этого гада или нет.
Она не собиралась идти и смотреть на крыльцо: ни за что! Но и стоять на месте, и ждать следующей атаки не разумно. Не было ни малейшей догадки, как быстро способно двигаться это существо, но от двери, за которой оно находится надо быть как можно дальше.
Хитер схватила канистру с бензином одной рукой, в другой у нее был «узи», и не сводя глаз с двери, таща канистру волоком по полу, попятилась в холл, чуть не споткнувшись о пса. Уперлась спиной в сына.
– Мама? – выговорил он хриплым от страха голосом.
Дверь оставалась приоткрытой, никто пока не пытался проникнуть внутрь. Существо, должно быть, все еще на крыльце, держит дверь за ручку, потому что иначе ветер давно бы распахнул дверь полностью.
Почему оно ждет? Боится ее? Нет. Тоби говорил, что оно никогда не боится.
Другая мысль вдруг огорошила ее: если оно не понимает, что такое смерть, тогда это должно значить, что оно само не может умереть и его нельзя убить. В этом случае оружие совершенно бесполезно против него.
Оно все еще ждет, все еще колеблется. Может быть, то, что оно позволило узнать о себе Тоби, – все ложь, и оно уязвимо так же, как они, или даже более уязвимо? Хотелось бы на это надеяться. Это все, что у нее осталось.
Она была в двух шагах от середины холла, между арками входов в кабинет и гостиную, слева и справа от нее. – Это, наверно, достаточно далеко от двери, за которой зверь, чтобы успеть уничтожить его, если оно атакует, правда неизвестно с какой скоростью. Она остановилась, оставив канистру рядом с собой, и снова сжала «узи» двумя руками.
– Мам!
– Ш-ш-ш.
– Что мы будем делать? – взмолился Тоби.
– Ш-ш-ш. Дай мне подумать.
Внешность «гостя» напоминала нечто змеиное, хотя она не могла знать, относится ли это только к его отросткам или ко всему телу. Большинство змей движутся очень быстро, извиваются или прыгают на значительные расстояния со смертельной точностью.
Дверь оставалась приоткрытой и не двигалась. Снег залетал в дом, кружась и мерцая на кафельном полу.
Быстро двигался враг или нет, он был крупным. Она заметила это, когда мельком увидела его окном ускользающим в сторону. Он был больше ее.
– Ну же, – пробормотала она, не отрывая взгляда от двери, – ну же, если ты никогда не боишься, давай.
И она, и Тоби вскрикнули от неожиданности, когда в гостиной включился телевизор, включился на максимальную громкость.
Безумная, скачущая музыка из мультфильма. Визг тормозов, треск, гул, с комическим аккомпанементом флейты. Затем голос расстроенного Элмера Фадда [50]50
Элмер Фадд, Багз Банни – герои мультиков.
Багз Банни. – Знаменитый кролик или заяц – этот факт достоверно так и не установлен. Впервые появился в 1940 году. Отличительные особенности: бруклинский акцент и коронная фраза «В чем дело, док?», которую он вечно задает в самый неподходящий момент. Веселый кролик самый здравомыслящий из всех персонажей мультсериала Looney Tunes. Он обрел такую популярность, что стал эмблемой компании Warner Brothers.
Элмер Фадд. – Охотник с лицом ребенка. Туповат, картавит, но очень добрый. Антагонист Багза.
[Закрыть] загрохотал по дому:
– ООООО, Я НЕНАВИЖУ ЭТОГО БОЛВАНА! УУУХ, КАК Я НЕНАВИЖУ ЭТОГО КРОЛИКА!
Хитер не отводила глаз от двери, до нее было примерно пятнадцать метров. – Половина длины холла и кухня.
Так громко, что от каждого слова вибрировали окна, Багз Банни сказал:
– ЭЙ, ЧТО ТАКОЕ, ДОК? – и затем звук чего-то прыгающего: БУМ, БУМ, БУМ, БУМ, БУМ.
– ПРЕКРАТИ ЭТО, ПРЕКРАТИ ЭТО, ТЫ, ЧОКНУТЫЙ КРОЛИК!
Фальстаф вбежал в гостиную, залаял на телевизор, а затем выскочил снова в холл, вглядываясь вслед за Хитер туда, где, как знал и он, все еще ждал настоящий враг.
Слегка открытая дверь на заднее крыльцо. Снег летит через нее в дом.
В гостиной телепрограмма умолкла на середине комического, все возрастающего по силе, звучания тромбона, от которого даже теперь, в этих условиях, в голове сразу возникал живой образ Элмера Фудда, двигавшегося от одной передряги к другой. Тишина. Лишь вой сильного ветра снаружи. Одна секунда. Две. Три.
Затем телевизор снова заревел, но на этот раз не голосами Багза Банни и Элмера. – Неслись те же волны немелодичной музыки, что звучали недавно из радиоприемника на кухне.
Хитер резко крикнула Тоби:
– Сопротивляйся!
Задняя дверь. Хлопья снега летели, кружась, через щель в дом.
Ну же. Давай!
Не спуская глаз с задней двери в дальнем конце освещенной кухни, она сказала:
– Не слушай этого, солнышко, просто гони его, говори ему «нет»! Нет, нет, нет ему!
Музыка без мелодии, то раздражающая, то успокаивающая, казалась обладала реальной физической силой. Когда громкость увеличивалась, она толкала ее, когда убывала – притягивала. И Хитер обнаружила, что раскачивается, как Тоби раскачивался на кухне, когда находился под чарами радио.
Во время одного из тихих пассажей, она услышала бормотание Тоби, но слов было не разобрать .
Хитер взглянула на него. – Вид потрясенный, такой, как будто он находится где-то очень далеко отсюда, и губы его шевелятся, а вдруг он говорит «да»?
– Черт!
Она отступила на два шага, повернулась направо к арке в гостиную и открыла огонь по телевизору. Короткая очередь, шесть или восемь выстрелов, разорвала телевизор. Вакуумная трубка рванула, тонкий белый пар или дым от разрушенной электроники заструился в воздух, мрачно-обманчивая песня сирены умолкла – «узи» заткнул ей глотку.
Сильный, холодный порыв воздуха обдал ее со стороны кухни, Хитер обернулась. Задняя дверь была распахнута настежь. Было видно заснеженное крыльцо, а за крыльцом бурлил молочно-белый день.
Даритель нырнул из метели в дом, он где-то на кухне, слева или справа от двери в холл, и она упустила шанс повалить его при входе.