Текст книги "Все леди делают это"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

– Генрих.

А что? Имя красивое, необычное для соотечественника, тем самым она ему вроде бы польстила, сочтя достойным неизбито именоваться. К тому же незнакомец чем-то напоминает немца, каковыми их представляли по персонажам популярных кинофильмов советских времен. Но карие глаза… Видимо, парень смешанных кровей, и потому его характер сочетает в себе противоречивые черты.

– Ну и интуиция у вас! – широко улыбнулся ее визави, сверкнув великолепными зубами, и добавил:

– Для вас, очаровательная Марго, – просто Гена.

– Очень приятно, – выдала та традиционное, не уловив подвоха.

– Взаимно, – не остался в долгу новый знакомец.

– А можно я буду называть вас полным именем?

– Вам можно все! – с чувством произнес собеседник, и опять она не уловила подтекста. – Марго и Генрих… Похоже, это не случайно. Судьба сама свела нас, как неких исторических персонажей.

– Вы имеете в виду Марго Валуа и Генриха Наваррского? продемонстрировала начитанность журналистка.

– Именно, – подтвердил он. Она не нашла достойного ответа и на всякий случай многозначительно улыбнулась.

– Вам не кажется, что мы чужие на этом празднике жизни?

Новый знакомый был не оригинален, но неизбалованной мужским вниманием Марго нравилась его раскованная манера поведения. Важно ведь не то, как он ее клеит, а то, что клеит. Следовательно, счел подходящим объектом. Приятно сознавать, черт побери!

Ей хотелось еще раз блеснуть близким знакомством с художественной литературой, но, как назло, ни одной фразы в том же ключе на ум не пришло, и она ограничилась кивком.

– В таком случае есть предложение покинуть это неинтересное мероприятие и, скажем, выпить чашечку кофе.

Журналистка немного растерялась. Хотя совсем недавно она подумывала сбежать, но все же в душе теплилась крохотная надежда, что удастся справиться с заданием шефа. Махнуть рукой на перспективу служебного роста было страшновато.

Видя ее колебания, новый знакомый выдвинул убедительный аргумент:

– Протолкаться к Астраловой не удастся даже самым шустрым, – ее литагент никого не подпустит. Мадам оттарабанит домашнюю заготовку, которую вы уже держите в руке, и отбудет. Фуршета сегодня не предвидится, так что в аспекте халявы будущее пессимистично. Но в наших силах скрасить его бокалом-другим. А чтобы вы не терзались мыслями о редакционном задании, я вам надиктую материал, и вы представите руководству отличную статью. Само по себе явление Изабеллы Астраловой публике – уже событие из ряда вон, так что под него пойдет любой текст.

Марго раздумывала недолго – собеседник был очень убедителен. Да и грело душу, что парень подошел именно к ней.

Поняв по выражению ее лица, что она согласна, новый знакомый уверенным; жестом взял Марго под руку и повел к лифту.

* * *

Толик донес до могилы два пятилитровых баллона с водой и молча ушел, а она опять подивилась его такту. Вроде бы парень простой как грабли, а вот поди ж ты…

Алла поставила во врытую в землю большую вазу букет белых королевских лилий, полила посаженные на могиле цветы, прорыхлила землю, подвязала к колышку накренившийся после вчерашнего ливня пышный стебель фритиллярии королевской – она уже зацвела, и оранжево-алый цветок венчал ее царственной короной.

«Виват, король, виват!» – пришли ей на память слова популярной некогда песни.

«Ты и в самом деле король, папа, – мысленно обратилась она к отцу. Ты велик. После тебя осталось бесценное наследие – твои книги. Я горжусь тобой и горжусь тем, что я твоя дочь. Я – Алла Королева, даже фамилия у нас с тобой царственная».

На душе стало полегче. Чувство вины немного притупилось.

«Что ж, даже из плохих поступков нужно извлекать урок, – сказала себе Алла. – Больше я никогда не позволю себе причинить кому-то боль».

* * *

Змей Горыныч метался по своему кабинету и, образно говоря, рвал на себе волосы, поскольку в буквальном смысле рвать было нечего.

– Ну где же Маргоша?! – уже в который раз вопрошал он пустоту, но страдать в одиночестве было неинтересно, и замглавред выбежал в приемную:

– Лена, Марго не звонила?

– Нет, Николай Самсонович, – кротко ответила секретарша, мысленно чертыхаясь, – метания шефа ей уже порядком надоели.

– Куда же она подевалась? – уже, в десятый раз простонал он, на что ко всему привычная Лена терпеливо повторила:

– Но ведь Марго всегда несколько дней не выходит на работу, когда работает над статьей.

– То было с обычными очерками, а здесь – сенсационный материал! Ты понимаешь – это же сенсация! Сен-са-ция! – отчеканил шеф. – Промедление в такой ситуации смерти подобно!

– Понимаю, – смиренно кивнула Лена, для самоуспокоения уже трижды мысленно послав начальника к черту.

– Все газеты уже опубликовали материал, все! Заголовки на первой полосе! А мы? Как всегда, в хвосте.

– Да, Николай Самсонович, – машинально поддакнула опытная секретарша, уже не слушая его стенаний, а шеф подозрительно воззрился на нее и возмущенно возвысил голос:

– Что – да? Что мы в хвосте?

– Нет, я имела в виду… – Лена замялась, пытаясь подобрать слова, которые не вызовут нового приступа гнева у вспыльчивого Змея Горыныча. Последних его фраз она не слышала, а потому прибегла к универсальному ответу вышколенной служащей:

– Вы, как всегда, совершенно правы, Николай Самсонович.

– М-да… – произнес тот, глядя на девушку с сомнением, но не прочел на ее лице подвоха и спросил уже обычным тоном:

– Ты ей звонила?

– Постоянно названиваю, – с готовностью ответила секретарша, дав себе слово впредь быть повнимательнее, когда начальство желает выговориться. Никто не берет трубку.

– И что ты по этому поводу думаешь? – Как всегда, выплеснув излишки эмоций, Самсоныч стал почти благодушен.

– Марго отключила телефон и корпит над сногсшибательной статьей. Умненькая Лена знала, что эта журналистка пользуется особой благосклонностью шефа, а потому всегда изображала лояльность по отношению к ней. – Вы отправили ее на презентацию Астраловой в пятницу, а сегодня всего лишь понедельник. Марго пишет долго, зато материал будет оригинальным.

– Ладно, подождем, – совсем успокоился Самсоныч. – Номер немного задержится, но не разочарует читателей. Конечно, можно тиснуть новость и начать верстать номер, но тогда будет как у всех. А Маргоша наверняка подаст материал в особом ракурсе, она это умеет.

– Разумеется, Николай Самсонович, – заулыбалась Лена, мысленно перекрестившись, – шеф направился к двери.

А заместитель главного редактора, вернувшись в кабинет, подумал, что в этой банке со скорпионами под названием «редакция еженедельника» есть всего два человека, общение с которыми проливает бальзам на душу.

К Леночке он благоволил, как и к Марго. Секретарше всего двадцать, совсем девчонка, на год младше его внучки. Маргоша постарше, но обе такие трогательно беззащитные, да и начальника почитают почти как отца родного, ценят хорошее отношение и преданы ему, не то что остальные сотрудники, циничные, распущенные и неблагодарные.

Николай Самсонович Фалеев числился заместителем главного редактора, но хозяин газеты – его сын Илья, так что мнение замглавреда было решающим. Согласно ведомости, и Марго, и Леночка получали обычный оклад, а в его кабинете обеим ежемесячно вручался конверт с отеческим напутствием.

– Ты заслужила, душа моя. Работаешь лучше всех, а у нас теперь не советская власть, чтобы всех уравнивать. По труду и оплата.

Вот принесет Марго сенсационный материал и получит премиальные, а вдобавок должность обозревателя светской хроники. Только ей по силам вести эту колонку, и она справится с блеском – у его любимицы свой стиль, свой взгляд на актуальные проблемы, и читатели их еженедельника будут в восторге.

* * *

– Ларка звонила, прилетает восемнадцатого мая, – сообщила Алла верному оруженосцу через пару дней.

– Здорово! – обрадовался тот.

– Да уж, соскучилась я по любимой подружке, – призналась Алла. Столько лет были неразлучны, а теперь болячки развели нас по разным частям света. Ларка поправляет здоровье в Италии, а я тут кантуюсь, хотя не прочь погреться рядом с ней на солнышке.

– А че, Олег тебя еще не пускает?

– Воздушно-солнечные ванны полезны, но мой любимый лечащий врач считает, что авиаперелет будет слишком большой нагрузкой на мой еще не окрепший организм.

– Тада с Ларкой на дачу махните. Гляди, как солнце-то жарит! Почище всякой Италии загорите.

– Да, мой Санчо Панса, именно так мы и сделаем, – согласилась Алла. Одна проблема – на какую дачу поехать? Подружка любит свою, а у меня теперь аж две. Правда, отобранный у паршивца Яшки Паршина навороченный особняк я надумала продать – мама хочет жить на нашей старой даче, а мне эти новорусские хоромы без надобности.

– Зачем продавать? – возмутился верный оруженосец. – Мать пускай живет на той даче, раз ей там нравится, а ты – на своей.

– Да что мне там делать? Валяться в гамаке я не люблю.

Толик подумал, что ей было бы невредно поваляться в гамаке, да и просто отдохнуть. А то не успела выписаться из больницы – одно дело за другим. Чуть не погибла,[7]7
  Диля Еникеева. «Мы одной крови»


[Закрыть] а все равно встревает в опасные ситуации. А на даче ее никто не достанет. Телефона там пока нет, а у Аллиного мобильника он намеревался втайне от хозяйки отключить звук. Что за дела, в самом деле?! Чуть что – все бегут к ней: спаси, помоги! А она еще не выздоровела после ранения! И совсем себя не жалеет. Да ведь и эти-то, называющие себя друзьями, ее не жалеют. Она что двужильная?!

Но верный оруженосец не стал ничего говорить – все равно не послушается.

– Алка, давай на твою дачу съездим, – предложил он. – Поглядишь, как там че, ремонт-то уже закончили.

– Пожалуй, надо туда прокатиться, – согласилась она. – Надоело маяться бездельем, нужно придумать себе занятие.

* * *

Наконец Марго появилась в редакции. В четверг ровно в десять утра она вошла в кабинет своего покровителя и положила на стол распечатку, статьи «Трагедия Изабеллы Астраловой».

Увидев заголовок, Самсоныч просиял и радостно потер руки:

– Потом прочту, вдумчиво и не спеша, сейчас некогда. Маргошенька, а дискетку принесла?

– Разумеется, – кивнула журналистка.

– Не сочти за труд, душа моя, снеси дискету к ответственному за выпуск, пусть немедленно ставит в номер. Задержались мы немного, Маргоша, тебя ждали, материал-то сенсационный.

Марго немного удивилась – что сенсационного в жизнеописании писательницы, уже сто раз опубликованном и всем известном? Правда, она постаралась подать материал в своем привычном ключе, именно так, как просил шеф, – описала судьбу знаменитой, но одинокой и страдающей от своего одиночества женщины. Писательница достигла пика популярности, но слава незримой стеной отгородила ее от других людей. Они завидуют ее известности, а она мечтает, чтобы ее любили, как хочется этого любой женщине.

Журналистка была довольна тем, что получилось. Читательницам понравится, а кое-кто даже прослезится над горькой судьбой знаменитой писательницы, а по сути – простой бабы, которая уже и сама не рада собственной популярности, потому что лишена самого главного – любви. Материал берет за душу. Но назвать его сенсационным – явное преувеличение.

Пока Марго размышляла, что сказать Змею Горынычу, тот с озабоченным видом открыл ящик стола, доложил в конверт с уже заготовленной премией еще две купюры и протянул своей любимице:

– Это тебе, моя радость. Я горжусь, что вырастил такой талант. – Тут старикан вспомнил, что через полгода ему стукнет восемьдесят, и его глаза увлажнились. – Еще немного поработаю и уйду на покой, Маргоша. А ты заменишь меня на боевом посту Не хотел тебе заранее говорить, предполагал сделать сюрприз на твой день рождения, но не сдержался, уж очень ты меня растрогала.

Марго изобразила неописуемую радость и безмерную благодарность, хотя на самом деле испытывала совсем другие чувства.

«Чтоб ты провалился, – мысленно ругнула она благодетеля. – Не мог сказать раньше, старый идиот!»

* * *

Эдуард Леонидович Нечаев, владелец процветающего издательства «Кондор», сидел в своем кабинете, незаметно разглядывая начинающую писательницу, в отношении которой у него были далеко идущие планы. Разумеется, ей он этого не сказал – зачем лить воду на мельницу писательского тщеславия? У некоторых авторов и так самомнение чересчур накропают нечитабельную тягомотину и уверены, что сотворили шедевр. Работать с такими трудно, они скандалят по любой ерунде и ссорятся с редакторами, не позволяя менять ни единого слова в своем произведении.

Вся беда в том, что переубедить таких гордецов невозможно, – на любое замечание они устраивают истерику, мол, сотрудники издательства ничего не смыслят в подлинном творчестве и норовят испортить будущий шедевр отечественной беллетристики. «Что же вы сами не пишете, раз такие умные!» заявляют эти писаки, мнящие себя талантами. А его редакторы профессионалы, просто у каждого своя стезя, человек должен заниматься делом, к которому у него призвание. Одни пишут, не видя огрехов в своей писанине, а другие это подмечают и знают, как исправить, чтобы нормально читалось. Но автор с задатками мании величия не желает признавать очевидных вещей.

Сколько таких самовлюбленных «талантов» прошло через его кабинет… И не счесть.

За много лет работы Эдуард Леонидович научился с ними ладить – нужно не спорить, не хаять, а хвалить, и тогда автор счастлив, что его столь высоко ценят. Хозяин «Кондора» уже поднаторел в искусстве вести грамотную беседу с писателями – приветливое выражение лица, любезная улыбка, доброжелательный тон, безоговорочное одобрение, комплименты. И непременно грандиозные планы в аспекте их совместного будущего. Заслышав про перспективу миллионных тиражей, начинающие авторы шалеют от счастья. А дальше уже дело техники. Самое главное, грамотно составить договор, по которому все права у издательства, а обязанности – у автора. Начинающий писатель полностью утрачивает бдительность от сознания, что вскоре он стане г знаменитостью. Да и не знают непосвященные всех нюансов законодательство об авторском праве в нашей стране оставляет желать лучшего, специалистов в этой области единицы.

Когда договор подписан, у издателя руки развязаны. Нет, автору ни в коем случае нельзя дать понять, что он всего лишь материал, средство, наоборот, его нужно постоянно нахваливать и стимулировать – пусть пишет еще. Эдуард Леонидович Нечаев хорошо освоил искусство с любезной улыбкой кормить писателей обещаниями – мол, потерпите еще чуть-чуть, ваша слава уже не за горами, а с ней – миллионные тиражи и соответствующие гонорары.

Таких авторов в «Кондоре» несколько сотен, но их произведения – всего лишь для ассортимента. Однако каждое издательство славится звездами, а не валом. Известных писателей под началом Эдуарда Леонидовича уже два десятка, но ведь хорошего много не бывает!

Та, что сейчас сидит напротив, обладает хорошим потенциалом, из нее можно вырастить звезду. Это гораздо выгоднее, чем привлекать к сотрудничеству уже состоявшуюся знаменитость, которую приходится долго переманивать из прежнего издательства в «Кондор». Звезда будет прикидывать, что выгоднее, потом торговаться за гонорар, а согласившись, капризничать, в общем, хлопотно.

Но если взять никому не известного, но способного автора и выпестовать из него звездного, тогда игра стоит свеч. Это приятно греет самолюбие, а Эдуарду Леонидовичу присуще тщеславие. Умение разглядеть в авторе талант дано не каждому, таким чутьем обладают единицы, и Нечаев по праву гордился собой.

В общем-то писатели люди неблагодарные. Став знаменитым, автор тут же забывает, кто обеспечил ему известность, сколько сил и денег в него вложено, и приписывает все заслуги исключительно себе – мол, я талант, и этим все сказано, никаких ваших заслуг нет, другие издатели меня бы тоже оценили, носили на руках и пылинки сдували.

Но бог с ней, с неблагодарностью, у творческих личностей свои тараканы, к авторам нужно относиться как к капризным детям и не брать в голову их слова и поступки. Мало ли что они говорят! Дело – вот что мерило всего.

Когда составлен грамотный договор, автору уже никуда не деться, каким бы истеричным и амбициозным он ни был. Хочешь не хочешь, приходится тащить одну упряжку с издателем. Покочевряжится писатель – мол, цену себе знаю! да и уймется. А дело идет.

В редакции еженедельника «Все обо всем» назревала очередная буря. Как это обычно бывает перед грозой, когда небо заволакивает тучами, сразу темнеет, перепад давления будто давит на плечи и все замирает перед первым ударом грома, так и в помещении редакции сгустился воздух и чувствовалось почти физически ощутимое напряжение – журналисты ждали грядущего начальственного разноса, строя предположения, по какому поводу разбушуется Змей Горыныч.

Полчаса назад ответственный за выпуск Борис Аркадьевич Левин, бормоча под нос что-то невразумительное и теряя на ходу очки, в необычайном волнении помчался к шефу, пробыл в его кабинете несколько минут и поспешно улизнул, не пожелав принять первый удар на себя.

Многолетний опыт общения со вспыльчивым замглавредом обогатил Бориса Аркадьевича умением заранее предвидеть, предстоит ли рядовая головомойка, или начальственный гнев достигнет кульминации. Обычные разносы шефа по штормовой силе тянули на три-четыре балла, а сегодняшний обещал зашкалить за десятибалльную отметку и грозил перерасти в настоящее цунами.

На памяти Левина таких случаев насчитывалось немало. Подобно опытному сейсмологу, Борис Аркадьевич мог предсказать развитие событий уже по первым признакам. Как во время шторма волна постепенно накапливает мощь и силу, так и гнев Змея Горыныча набирал обороты и, достигнув критической отметки, обрушивался тяжелой штормовой волной, сокрушая все на своем пути.

Хитрый Борис Аркадьевич отнюдь не жаждал оказаться в качестве громоотвода и стать свидетелем безудержной ярости начальника, а потому предпочел укрыться в своем кабинете.

Остальные сотрудники газеты тоже попрятались, переглядываясь, недоуменно пожимая плечами и шепотом спрашивая друг друга, отчего обычно невозмутимый, степенный и преисполненный чувства собственного достоинства Левин только что рысью промчался по коридору, ничуть не заботясь о том, как выглядит в глазах коллег более низкого ранга.

Сбегать в соседние комнаты и поспрашивать, кто провинился на этот раз, журналисты опасались – в свои почти восемьдесят Самсоныч еще очень подвижен, а уж когда зол, тем более не сидит на месте. Старикан вполне может ринуться по редакции, распахивая все двери в поисках объекта своего недовольства, а застав кого-то в неположенном месте, для начала напустится на него, дабы набрать инерцию для предстоящего разноса.

* * *

Последнее время генеральный директор, он же хозяин издательства «Кондор», Эдуард Леонидович Нечаев редко удостаивал автора личной встречи. Есть главный редактор и его зам, три ведущих редактора, четыре заведующих профильными отделами. Предварительную работу проводили его подчиненные, а на завершающем этапе подключался САМ. Но встречался не со всеми, а лишь с талантливыми писателями, из которых надеялся взрастить звезд.

С известными авторами, которых хотелось бы переманить у конкурентов, Нечаев тоже беседовал тет-а-тет, но общаться с ними не любил – эти ушлые ребята уже собаку съели в издательском деле, с ними неинтересно. Да и их взбрыкивания его теперь порядком раздражали – чуть что, звезда фыркает, дергает плечиком и хлопает дверью. Понятное дело, популярный писатель всегда востребован, не в этом, так в другом издательстве примут с распростертыми объятиями, потому и топает ножкой.

Звезд у него уже немало, но теперь Эдуарду Леонидовичу нравилось работать лишь с потенциальными знаменитостями. Спустя несколько лет можно с гордостью констатировать: «Я вырастил звезду!» Конкурентам такого не скажешь – они и сами все понимают, хвастаться нужно не этим, а тиражами. Оборот издательства – лучшее доказательство его успеха, а тиражи «Кондора» говорят сами за себя.

Но все же приятно сознавать, что ты из ничего сделал звезду. Приятно…

* * *

Секретарша заместителя главного редактора еженедельника «Все обо всем» Лена Федоренко трудилась на этом непыльном месте уже третий год, и невроз на почве переутомления ей не грозил. Ее обязанностью было отвечать на телефонные звонки, – а звонили не так уж часто, – набирать и распечатывать приказы начальника и заботиться о его пропитании, в частности к двум часам дня приносить в кабинет шефа разогретый в микроволновке суп, а спустя некоторое время – второе блюдо и жиденький чай. Вот и все. Ну и доложить шефу, если кто-то из подчиненных желал обсудить с ним какой-либо животрепещущий вопрос. Но такое случалось крайне редко.

Сотрудники газеты предпочитали общаться на профессиональные темы с главным редактором Владимиром Сергеевичем Головко. Тот прошел путь от рядового журналиста до своей нынешней должности, прекрасно во всем разбирался и всегда подсказывал дельную мысль. А профессия Николая Самсоновича Фалеева – начальник. Он был большим начальником и в советские времена, и в постсоветские, так что стаж в этом качестве у него солидный. Журналистского образования замглавред не имел, однако кое-чего нахватался и во время разносов вполне к месту вставлял нужные слова. В текущий материал Змей Горыныч не вникал, но, если случался какой-то казус, не оставлял его без внимания и устраивал разборку, дабы подчиненные не расслаблялись и знали – начальственное око не дремлет.

Самой важной обязанностью Лены Федоренко было общение с шефом, когда тому хотелось поговорить, в частности предаться ностальгии по своему славному прошлому и сравнениям с не внушающим оптимизма настоящим. За эти годы она научилась внимать не слушая, вовремя кивать, поддакивать и вставлять адекватные тематике междометия и краткие фразы. Самсоныча же такая беседа вполне устраивала. Выговорившись и посетовав на времена и нравы, он становился благодушным, а его хорошее отношение приобретало материальное выражение – в очередном конверте, именуемом премией, на одну купюру становилось больше.

Своей работой Леночка была довольна. А с чего ей проявлять недовольство? Пусть их газета не из известных, таких сейчас много. Зато, когда очередной бой-френд спрашивает, чем она занимается, у нее есть возможность гордо произнести: «Сотрудница еженедельника „Все обо всем“. Да и ежемесячные гонорары за умение правильно вести себя с шефом позволяют поддерживать экстерьер на должном уровне.

В данный момент Лена ничуть не беспокоилась – обычно гроза начальственного гнева обходила ее стороной. Быть громоотводом ей доводилось лишь в исключительных случаях – когда виновника не оказывалось на месте. Да и то, выпустив первый пар и решив, что умница Леночка в качестве объекта для разрядки не подходит, огнедышащий Змей Горыныч вылетал в коридор и с легкостью находил бедолагу, на котором можно полномасштабно сорвать свое раздражение.

Под предлогом заботы о здоровье, в первую очередь своем собственном, замглавред запретил подчиненным курить на рабочем месте и велел портить атмосферу на лестничной площадке. Журналисты считали его требование проявлением старческой вредности и злостно нарушали приказ начальства. В общем-то основания сомневаться в целесообразности указаний Самсоныча у них были. Ему-то какое дело, если они будут курить в комнатах? Его кабинет в противоположном конце коридора, дым туда не доходит, пусть старикан там наслаждается свежим воздухом, а не шляется по другим помещениям, где ему делать совершенно нечего.

Но у их скандального шефа были свои соображения. Курение подчиненных стало камнем преткновения и поводом для постоянных втыков. А когда начальнику не на ком было сорвать зло, объект находился незамедлительно. Застав журналиста с дымящейся сигаретой на рабочем месте или унюхав табачный дым, Змей Горыныч краснел, набирая обороты для предстоящей головомойки, а потом разражался гневной тирадой. Но если ему не удавалось застукать кого-то на месте преступления, замглавред резвой рысью устремлялся на лестницу – дабы ушлые куряки не успели разбежаться – и разносил их в пух и прах.

– Опять бьете баклуши, лоботрясы, мать вашу за ногу! – грохотал он так, что от его рыка звенели оконные стекла. – Весь ваш так называемый рабочий день – сплошной перекур, а материал не сдан и вряд ли будет подготовлен в срок, а даже если и будет, то это наверняка очередная тоскливая мура.

И пошло-поехало в том же духе. Злопамятный Самсоныч припомнит провинившимся все просчеты и прегрешения, не поскупится на мат и оскорбления, разрядится и вернется в свой кабинет, весьма довольный, что вправил подчиненным мозги.

Поглядывая на дверь кабинета начальника, Лена занималась важным делом – выясняла отношения с другом сердца. Суетливые пробежки Левина не остались без ее внимания, но не обеспокоили. Змей Горыныч найдет искомого мальчика для битья. А не найдет, значит, опять помчится в курилку.

* * *

– Нас с вами ожидает большое будущее. – Эдуард Леонидович с обаятельной улыбкой начал привычную обработку. – Вы станете знаменитой это я вам гарантирую.

Его визави глядела на него восторженными глазами. Такие слова бальзам на сердце, а эта девица, сразу видно, обделена по женской части внешность невзрачная, сама какая-то пришибленная, мужским вниманием явно не избалована. Потому и реализует себя в иной области – пишет романы.

Такие авторы – самый благодатный материал. Нечаев не сомневался – эта серая мышка будет из кожи вон лезть, сутками корпеть за компьютером, создавая свои творения, потому что хочет самоутвердиться. Раз в личной жизни у нее облом, то хоть в чем-то себя проявит.

А когда авторесса станет известной, ее невзрачная внешность уже не будет иметь значения – знаменитость привлекательна не чертами лица, а своей славой. Мужчины начнут за ней толпами бегать, будь она даже страшнее Бабы-яги.

Слава – тот огонек, на который все слетаются как мотыльки.

* * *

Первым отважился на вылазку Егор Сурин. По старой привычке его называли политобозревателем – когда-то он подвизался в таком качестве в весьма престижной газете, но был оттуда изгнан по причине недисциплинированности и склонности к горячительным напиткам. Политика не входила в сферу интересов еженедельника „Все обо всем“, – россиянам эта тематика уже набила оскомину, – а потому Егору пришлось переквалифицироваться, и теперь объектом его внимания стали видные политики.

Он обладал бойким пером, ироничным складом ума, наблюдательностью, мог с ходу подметить то, что другие не видели, и представить проблему в неожиданном ракурсе. В целом это позволяло ему писать весьма забористые статьи, пользующиеся успехом у читателей. Утруждаться сбором фактуры Егор не желал – долго и хлопотно, да и не хотелось ему надрываться за мизерную зарплату, – а потому, ознакомившись с публикациями в других изданиях и недолго посидев в творческих раздумьях, он определял будущий объект анализа и садился за компьютер. Мысли ушлого журналиста бежали резвой рысью, пальцы без остановки стучали по клавиатуре, и на экране строчка за строчкой рождалась новая статья. Через пару часов Егор читал свежеиспеченный опус, слегка правил и нес распечатку начальству. Обычно все проходило без сучка без задоринки – шеф материал одобрял и ставил в ближайший номер.

Заместитель главного редактора в его епархию не лез, будучи в этой сфере вопиюще некомпетентным. Он предоставил приглядывать за Егором Владимиру Сергеевичу, а тот благоволил способному журналисту. Главный редактор прекрасно знал, каким образом Егор Сурин творит портреты власть имущих, но закрывал глаза на то, что сотрудник пользовался результатами чужого труда. По мнению Головко, не имеет значения, как происходит процесс, главное – результат. Одних кормят быстрые ноги, вот они и бегают с диктофоном, другие втираются в доверие к людям разного социального уровня, чтобы получить ксерокопию какого-нибудь важного документа, на основе которого можно накропать разоблачительную статью, а третьи эксплуатируют лишь собственные мозги.

Егор Сурин принадлежал к третьему типажу. Пусть его материал не подкреплен документально, пусть многие выводы дискутабельны, пусть едкие характеристики на грани фола и из-за них можно оказаться ответчиком в суде, если герой статьи прочтет и разобидится, – но прочтет ли? – однако, надо отдать ему должное, Егор талантлив. Его талант в том, что он с лету ловит витающие в воздухе свежие идеи и легко доводит их до ума.

Главный редактор прекрасно знал, что все воруют друг у друга идеи, даже мэтры журналистики частенько этим грешат, но ведь и украсть нужно уметь так, чтобы обиженные коллеги не завопили: „Он воспользовался моими ноу-хау!“ Идея – очень эфемерное понятие, одну и ту же мысль можно высказать по-разному, а если человек умеет облечь ее в такие фразы, что сходство с оригиналом становится весьма отдаленным, но суть при этом не меняется, то это и в самом деле своеобразный талант, хотя, положа руку на сердце, конечно же компиляция.

В журналистских кругах Егор Сурин имел определенный авторитет и мог бы перейти в другую редакцию. Но ему было лень. Многотиражные газеты на слуху, яркий материал тут же становится предметом всеобщего обсуждения, а потому руководители боятся подставиться и требуют от журналистов проверенных фактов, а не голословных утверждений.

Егор полагал, что уже давно вышел из того возраста, когда нужно стирать подошвы в поисках документальных доказательств своих порой неожиданных выводов, а потому предпочитал непыльную работенку в еженедельнике „Все обо всем“. Несколько часов за анализом периодики, потом еще несколько часов за компьютером – и свободен. Все оставшееся время можно плевать в потолок, сидеть с приятелями за бутылочкой, судача на злободневные темы, играть в преферанс, толкаться на журналистских тусовках, дабы не отстать от жизни и держать нос по ветру, улавливая витающие в воздухе идеи, которые можно сделать темой следующей статьи. А в начале каждого месяца получать зарплату. Правда, ее хватает от силы на неделю, но за двадцать семь лет журналистской работы Егор Сурин оброс многочисленными друзьями-приятелями, которые не оставят в беде, накормят-напоят и вовремя дадут знать о предстоящем мероприятии, обещающем халявную выпивку и закусон.

В общем, на жизнь журналист не жаловался, за свое место в еженедельнике не держался, – если выгонят, устроится в другое, – а потому ничуть не боялся гнева грозного Змея Горыныча.

Егору уже надоело ждать, когда наконец грянет буря, да и коллеги выразительно поглядывали на него – мол, ты самый смелый, пойди узнай, в чем дело и кого вскоре вызовут на ковер. И Егор Сурин решил оправдать доверие коллектива.