Текст книги "Пятьдесят на пятьдесят"

Автор книги: Дик Фрэнсис

Соавторы: Феликс Фрэнсис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Глава
19

В среду утром я занялся распоряжениями о похоронах отца. Я всегда предпочитал кремацию, считал, что урна предоставляет усопшему более надежное убежище. Но в офисе коронера придерживались на этот счет другого мнения.

– Да, полиция больше не возражает против похорон, – сказал чиновник. – А вот насчет кремации они ничего не говорили. И от КПС тоже никаких распоряжений не поступало.

– От КПС? – спросил я.

– Да, от Королевской прокурорской службы.

Я вздохнул. Ну почему у нас вечно возникают какие-то сложности?

– Тогда прошу вас, пожалуйста, спросите их, возражают ли они против кремации, – сказал я.

– А вы сами не можете, что ли? – спросил чиновник.

– Но если они сообщат мне, а не вам напрямую, потребуется подтверждение, и придется снова звонить, – заметил я. – Так почему бы вам просто не позвонить им по телефону прямо отсюда?

– Ну, ладно, так и быть, – нехотя произнес он.

– Вот и славно, – торопливо вставил я, опасаясь, что он придумает еще какую-то отговорку. – Тогда я перезвоню вам минут через пятнадцать, ладно?

В ожидании я полез в Интернет и стал искать похоронные бюро, которые располагались бы поближе к больнице в Вексхем-парк. Их было множество. Вот уж не ожидал, что похороны пользовались такой популярностью в этой части Беркшира.

Я также не представлял, как дорого нынче это обходится, умереть. Самые скромные похороны стоили около тысячи фунтов, и это без учета весьма высокой стоимости участка на кладбище или места для урны в колумбарии. Прибавьте к этому стоимость оформления всех необходимых документов, а также плату тому, кто будет проводить службу, и набегает весьма внушительная сумма. Уже не говоря о дополнительных расходах, если, к примеру, я захочу заказать экологически чистый гроб из особого картона или же вызвать хор. И я уже начал жалеть, что не взял побольше денег из трех пакетов в синей пластиковой упаковке, чтобы покрыть все эти расходы.

Я перезвонил в офис коронеров.

– В полиции к идее кремации останков мистера Тэлбота отнеслись весьма благожелательно, – сообщил мне чиновник. – А КПС, похоже, в данный момент безразлично, поскольку за это преступление еще никого не арестовали.

– Вот и замечательно, – сказал я. Я только что обнаружил, что кремировать покойника куда дешевле, чем похоронить. – А теперь скажите, пожалуйста, кто обычно организует и оплачивает похороны человека, прибывшего из-за границы и умершего здесь, в Англии, без семьи, родственников и друзей?

– Обычно этим занимается местное отделение Департамента по здоровью и защите окружающей среды, – ответил он.

– Они и платят? – осведомился я.

– Да, – сказал он. – Но затем, как правило, пытаются возместить расходы, получить деньги от семьи или путем распродажи имущества покойного. Однако здесь у нас не тот случай, поскольку вы ближайший родственник и оплачивать придется вам. – Ему легко говорить.

– А если я не могу себе этого позволить? – спросил я.

– Тогда следует обратиться в Фонд социальной помощи, – объяснил он. – Но для этого вам придется документально подтвердить свой статус неимущего.

На миг мне показалось, что отец поступил не слишком честно, внезапно появившись после тридцати шести лет отсутствия – лишь для того, чтоб взвалить на меня расходы по его похоронам. Но спорить с чиновником было бессмысленно. Не слишком большое сострадание испытываешь к тому, кто убил свою жену, пусть даже потом и сам стал жертвой жестокой насильственной смерти. Мне оставалось лишь заткнуться и заплатить.

Я позвонил в первое же в списке похоронное бюро.

– Можем обслужить вас в пятницу на этой неделе, – ответил мне мужской голос. – У нас только что аннулировали заказ на урну в колумбарии в Слоу. Так что вам, можно сказать, повезло. Хотя мы предпочитаем, чтобы нас уведомляли заранее.

«Интересно, – с улыбкой подумал я, – как это можно аннулировать заказ на похороны. Разве что по той причине, что покойник вдруг волшебным образом ожил?»

– В пятницу в какое время? – спросил я.

– В три часа дня.

До пятницы оставалось всего два дня. Но какое это имело значение? Ведь все равно на похороны никто больше не придет. Может, попробовать связаться с его семьей в Австралии, спросить, не желает ли кто из них присутствовать на похоронах? Но я не знал, как с ними связаться, и никто из моих новых австралийских родственников не пытался связаться со мной за последние две недели – ни прямо, ни через суд коронеров, где имелся мой адрес.

– Прекрасно. Тогда в три в пятницу, – сказал я.

– Договорились, – ответил он. – Где находится тело вашего отца?

«Хороший вопрос», – подумал я.

– Полагаю, он до сих пор в морге больницы в Вексхем-парк, – ответил я. – Но не уверен. Знают в офисе коронеров.

И я начал диктовать ему номер телефона.

– Не утруждайтесь, он у нас есть, – сказал мужчина. – Мы все уладим.

«За отдельную плату, разумеется», – не без ехидства подумал я.

– Я должен нанимать кого-то для ведения службы?

– Мы и это тоже устроим, если хотите. Но служба не обязательно должна быть церковной, все зависит от вашего желания, – ответил он. – Кто угодно может провести поминальную службу. Даже вы сами, если хотите.

– Нет, – сказал я. – Думаю, он хотел бы викария или что-то в этом роде.

Сам не знаю, с чего это я так решил. Возможно, потому, что предпочел бы, чтобы меня отпевал священник. Я был не слишком религиозен, но подумал, что все это будет выглядеть странно, если поминальную службу буду проводить я, одновременно являясь единственным скорбящим. Специалист, так сказать, всегда предпочтительней.

– Есть особые пожелания насчет музыки или гимнов? – спросил он.

– Нет, – ответил я. – Викарию лучше знать, что уместнее. И это меня вполне устраивает. – Я не стал говорить ему, что пара прощальных слов и спуск гроба в раскаленную печь являются, по моему мнению, идеальным вариантом, но дал понять, что предпочитаю самые простые похороны. Все по минимуму, и это меня вполне устроит, сказал ему я. «И нечего делать вид, что я так уж любил своего отца бы», – добавил я про себя.

– Желаете, чтобы на гроб возложили цветы? – спросил он.

– Нет, пожалуй, не стоит, – ответил я. Исторически сложилось так, что срезанные цветы клали на гроб и вокруг него, чтоб заглушить отвратительный сладковатый запах, исходящий от разлагающегося тела. Исходя из того, что тело моего отца хранилось в морге в морозильнике, цветы совсем необязательны.

– И еще одно, – сказал мне мужчина. – Требуется полная предоплата, желательно кредитной картой.

– Это что, обычная практика? – осведомился я.

– Вполне обычная, – заверил он меня. – Особенно если покойный не был гражданином нашей страны и не имел здесь имущества или состояния, чтобы потом можно было затребовать оплату через суд.

Поскольку в Британии гроб сжигали вместе с телом, я понимал озабоченность агента похоронного бюро – ведь в случае отсутствия оплаты обратно на божий свет его уже не вернуть.

Я продиктовал ему номер своей кредитной карты и адрес.

– Благодарю вас, мистер Тэлбот, – сказал он. – И, разумеется, после похорон мы пришлем вам подробный детализированный отчет о расходах.

– Спасибо, – ответил я.

Похоронный бизнес никогда не умрет.

Должно быть, трудно быть хорошим продавцом в столь деликатном деле, подумал я. Нужно незаурядное чутье, понимание, где можно впарить похороны по высшему разряду, а стало быть – и более дорогой гроб семье скорбящих родственников, особенно с учетом того, что этот дорогущий гроб превратится в пепел в печи крематория, где температура достигает восьмисот пятидесяти градусов по Цельсию.

– С меня требуется что-то еще? – спросил я.

– Смерть нужно зарегистрировать в магистрате, – ответил он. – Но если сам случай подлежит расследованию, тогда необходимо дождаться конца этого расследования. А пока что коронер должен выдать временное свидетельство о смерти, а вам следует подписать форму «А».

– Форму «А»? – переспросил я.

– Заявку на кремацию, – пояснил он. – Она должна быть подписана душеприказчиком или ближайшим родственником. Но вы можете сделать это прямо перед началом церемонии. А все, что нам необходимо, мы получим от коронера.

– Хорошо, – сказал я. – Итак, до встречи в пятницу.

Я сидел в кабинете еще какое-то время, размышляя, кому надо сообщить. Наверное, полиция захочет знать, но разве я обязан сообщать им? И можно ли сказать бабушке, что похороны ее сына состоятся в пятницу? Наверное, нет, не стоит. Зачем ей такой стресс?

Ну а Софи?

Мы с ней никогда не говорили о моих родителях, да я и не помнил их. Она до сих пор считает, что оба они погибли в автокатастрофе, когда я был еще младенцем. Так стоит ли говорить ей, что Алан Чарльз Грейди, владелец красно-черного рюкзака, человек, убитый на стоянке у ипподрома в Аскоте, является на самом деле Питером Джеймсом Тэлботом, моим отцом? Что он вовсе не погиб тридцать семь лет тому назад, а был убит две недели назад? И должен ли я говорить ей, что моя мама вовсе не погибла в автокатастрофе, а была задушена на пляже возле пирса в Пейнтоне? А потом еще добавить, что в смерти ее повинен мой отец?

И вот я решил, что со временем, когда-нибудь, непременно расскажу Софи о событиях последних двух недель. Но не теперь. Ей и так приходится нелегко, необходимо освоиться дома после больницы. И нарушать это хрупкое равновесие ни к чему, как и режим приема новых лекарств.

И я решил, что пойду на похороны отца один.

Лука приехал к нам на Стейшн-Роуд в полдень, в сопровождении лохматого паренька. Наверное, это и есть Дуглас Мастерс, решил я. Выглядел он лет на шестнадцать. На нем была красная клетчатая рубашка с закатанными рукавами, светло-коричневые хлопковые штаны – казалось, они вот-вот свалятся с бедер, – желтые носки и грязные белые кроссовки.

– Привет, – весело сказал я и протянул ему руку.

– Здрасте, – без особого энтузиазма ответил он. И пожал протянутую руку, но как-то вяло, подавшись вперед, чтобы ухватиться за кончики моих пальцев.

– А он не слишком молод? – спросил я. По закону работать букмекером или помощником букмекера мог человек, достигший восемнадцатилетнего возраста.

– Мне восемнадцать, – сказал парнишка.

– Прошу прощения, но нельзя ли взглянуть на твое удостоверение личности? – спросил я.

Он извлек из кармана потрепанные водительские права и протянул мне. Если верить этому документу, ему было восемнадцать лет и два месяца. На снимке он выглядел тринадцатилетним мальчишкой.

– Ладно, Дуглас, спасибо, – сказал я. – И добро пожаловать.

– Дугги, – сказал он. – Или Дуг. Только не Дуглас.

– Хорошо, – кивнул я. – Дугги так Дугги.

Он кивнул.

– А вас как?

– Можешь называть меня мистер Тэлбот, – ответил я.

– А его? – Он кивком указал на Луку.

– Это уж пусть сам мистер Мандини решает.

– Просто Лука сойдет, – сказал Лука.

Он снова кивнул.

– Ладно, теперь ясно.

Следовало отметить, что юный мистер Мастерс был крайне скуп на слова. Я взглянул на Луку, вопросительно приподняв брови.

– Дугги нам подходит, – бросился Лука на защиту своего друга. – Просто застенчив немного.

– Ничего подобного, – грубовато заметил Дугги. – Я осторожен. Я вас не знаю.

– Ты всегда осторожен с незнакомыми людьми? – спросил его я. Мой умирающий отец предупреждал, что надо опасаться всех.

– Ага, – ответил он, проявляя уже крайнюю осторожность.

– Вот и хорошо, – весело заметил я. – Именно это качество необходимо букмекеру. Надо быть осторожнее, потому как ты не знаешь, что за люди твои клиенты. Или что они могут выкинуть.

Он смотрел на меня, склонив голову набок.

– Дразните, что ли?

– Ну, что-то в этом роде, – ответил я.

Он улыбнулся. На миг, еле заметно, но улыбка сразу его преобразила.

– Ну тогда ладно, – буркнул он.

– Что ж, поехали, – с улыбкой сказал я. – Иначе опоздаем.

И вот все мы трое уселись в «Вольво», Лука, как всегда, рядом со мной, Дугги – на заднем сиденье. Софи вышла из дома и помахала нам рукой, провожая на скачки в Вустере.

– Как она? – спросил Лука, махнув ей в ответ.

– Прекрасно, – ответил я, не желая вдаваться в подробности из-за Дугги, но он оказался весьма сообразительным парнем.

– Она болеет? – спросил он.

– Сейчас все хорошо, спасибо, – ответил я, надеясь положить конец разговору на эту тему.

– Рак? – спросил он.

– Нет, – ответил я.

– У мамы был рак, – сказал он. – Убил ее.

– Соболезную, – сказал я.

– Да, – задумчиво протянул он. – Все соболезнуют. Но только это ее не вернет, верно?

В ответе не было нужды, а потому какое-то время все мы сидели молча. Мне начинал нравиться этот паренек.

– Послушай, Дугги, – начал я, – а ты хорошо знаешь других ребят из электронного клуба?

– Кое-кого знаю, – ответил он. – А что?

– И с ними тоже осторожен? – спросил я. – Или доверяешь?

– Может, и доверяю, но только тем, кто не стучит копам, – ответил он. – Вот и все.

– И много у вас стукачей?

– Не знаю, – ответил он. – Хватает.

– Вообще-то у нас там человек шестьдесят, это как минимум, если всех пересчитать, – сказал Лука. – Но одновременно, конечно, не приходят. Большинство могут сами выбирать, когда приходить. Некоторых, кто не ходит, заставляют надзорные органы. Есть и такие, кто время от времени вообще исчезает, это когда их отправляют в исправительные учреждения.

– Так кому из этих шестидесяти ты действительно можешь доверять, Дугги? – спросил я.

– Смотря в чем.

– Ну, допустим, деньги. Кого можешь попросить сходить и купить тебе что-нибудь или сделать ставку?

– Ну, от силы половине, – ответил он. – Остальные просто потратят на себя. В основном на наркоту.

«Половины более чем достаточно», – подумал я.

– А ты умеешь определить, кому можно доверять? – спросил я.

– Конечно, – уверенно ответил он. – Только друзьям.

– А что ты сделал, Дугги? – спросил я, решив сменить тему. – За что тебя отправили в клуб?

Настала долгая пауза.

– Машины угонял, – ответил он наконец.

– Чтоб потом продать?

– Нет, – ответил он. – Ради хохмы.

– До сих пор угоняешь машины? – спросил я.

– Нет.

– А судимости у тебя есть? – спросил я.

Снова долгая пауза.

– Вот что, Дугги, я спрашиваю тебя не потому, что осуждаю. Просто по условиям букмекерской лицензии мне нужно знать, – сказал я.

Согласно условиям выдачи лицензий, подробно прописанным в Акте об азартных играх от 2005 года, отсидевшим срок в тюрьме вовсе не возбранялось получать лицензию букмекера. Равно как и не запрещалось работать в качестве помощника букмекера. Но мне нужно было знать, за что. Если он отсидел за какие-либо насильственные действия – тогда нет и нет.

– Да, – сказал Дугги.

– За угон машины? – спросил я.

Отсидка по обвинению в мошенничестве тоже не допускалась.

– Да, – нехотя ответил он. – Но только я ее не угонял. Просто мне посоветовали признать себя виновным.

– Кто?

– Да один пидер, адвокат, – ответил он. – Я был не один, с ребятами. И попались все вместе. И этот адвокат сказал, что мы получим меньший срок, если признаемся. Ну и я признался.

– Но почему, если ты этого не делал? – удивился я.

– Я ведь сидел в той машине, верно? Но не знал, что она угнанная. А этот адвокатишка сказал, что мне все равно кранты, вот я и признался.

Я не знал, верить ему или нет.

– И это все? – спросил я. – Сидел всего раз?

– Ага, – ответил он.

– Ну ладно, – пробормотал я.

Еще какое-то время мы ехали в молчании.

– Я ваши бабки не уведу, если это вас волнует, – сказал Дугги.

Меня не то чтобы сильно волновало. Но в любом случае за ним нужен глаз да глаз.

В среду на скачках в Вустере было куда как тише и спокойнее, чем накануне в Таусестере. Участников в каждом забеге явно недоставало, и, несмотря на близость ипподрома к центру города, пришло не так уж и много зрителей. А те, кто пришли, очевидно, не захватили с собой достаточно денег, чтобы делать ставки, так что в целом день выдался для нас не очень доходным, едва удалось окупить расходы на бензин, чтобы приехать сюда.

Впрочем, был и плюс в лице Дугги. Он раскрывался постепенно и явно получал удовольствие от всего происходящего. Чем более ответственные задания поручал ему я, к примеру, производить выплаты по выигравшим билетам, тем больше убеждался в его незаурядных способностях.

– Что у нас в понедельник? – спросил я Луку, когда мы начали упаковывать оборудование после последнего забега.

– Ничего, – ответил он. – Это же выходной.

– Больше уже не выходной, – сказал я. – Мы едем в Бангор-он-Ди.

– Слишком уж долгий путь для такого незначительного мероприятия.

– И тем не менее мы едем, – сказал я. – Я просмотрел список участников. И Ларри Портеру передай, пусть тоже приезжает. И скажи ему, чтоб захватил свой волшебный коробок.

Лука выпрямился и так и застыл, взирая на меня с изумлением.

– Ладно, – с улыбкой ответил он. – Так и передам.

– И вот еще что, Лука, – сказал я. – Хочу, чтоб ты кое-что сделал для меня в пятницу.

– В пятницу мы в Варвике, – напомнил он.

– Отменяется, – сказал я. – В пятницу мы отдыхаем от скачек. Хочу, чтоб ты пошел в клуб и потолковал с малолетками. С теми, кому можно доверять, с друзьями Дугги. Мне нужна их помощь.

И я подробно объяснил, чего именно хочу, и энтузиазма у Луки заметно поубавилось. Впрочем, я не стал говорить ему, что сам в пятницу днем буду присутствовать на похоронах отца в крематории Слоу.

– И пусть Дугги там тебе поможет, – добавил я, когда мы уже загружали оборудование в багажник «Вольво». – Ведь он хорошо их знает.

Дугги улыбнулся.

– Это значит, я получил работу? – спросил он.

– Беру тебя на испытательный срок, – ответил я. – До понедельника.

Он подозрительно уставился на меня.

– Да не тот испытательный срок, не бойся, – усмехнулся я.

Мы обсуждали наши планы, пока я вел машину по загруженной магистрали М42, а потом свернул на дорогу к Кенилворту.

– Так, значит, завтра вечером в Варвике? – спросил Лука.

– Именно, – ответил я. – Заедешь ко мне или сразу отправишься туда?

– Мы приедем сюда, – ответил Лука. – Первый забег там в шесть тридцать. Значит, у тебя в пять, да?

– В пять самое оно, – ответил я.

– Надеюсь, ваша жена скоро поправится, мистер Тэлбот, – сказал Дугги, влезая в машину Луки.

– Спасибо, Дугги, – кивнул я.

«Этот паренек справится», – подумал я.

Казалось, воздух в доме можно было резать ножом, такое напряжение ощущалось между сестрами. Миру и покою, похоже, настал конец.

Софи встретила меня в прихожей с поджатыми губками и сердитыми глазами. И кивком головы указала на лестницу. Я сразу понял: она хочет, чтобы мы поднялись наверх, на второй этаж, и начал подниматься. Она – следом за мной.

Оказавшись в спальне, она тут же принялась объяснять, в чем проблема, хотя я уже и без того догадался.

– Чертов папаша! – раздраженно воскликнула она. – Ну почему уже в преклонном возрасте нельзя быть разумным, рассудительным человеком?

Вопрос чисто риторический. Я и сам часто задавал его себе, сразу после знакомства с ним.

– Что он на этот раз натворил, дорогая? – как можно спокойнее произнес я.

– Да ничего, – фыркнула она в ответ.

Очевидно, тесть отзывался обо мне не самым лестным образом, поэтому она в последний момент решила мне не говорить, не хотела задеть мои чувства.

– Успокойся, присядь, милая, – сказал я. Сел на кровать и похлопал ладонью по покрывалу. Она подошла, села рядом. Я обнял ее за плечи. – Расскажи мне все, – попросил я.

– Мой отец – просто дурак! – воскликнула она и заплакала.

– Ну будет, будет, успокойся. – Я стал поглаживать ее по волосам. – Что бы он там ни сказал, не принимай близко к сердцу. – Она промолчала. Я продолжил: – Наверное, он сказал, что это я виновник всех твоих проблем и что тебе было бы лучше расстаться со мной и переехать жить к нему и матери.

Она резко выпрямилась, посмотрела на меня.

– А ты откуда знаешь?

– Потому что он всегда это говорит. Не обращай внимания. Он не прав, и плевать нам.

– Знаю, что не прав, – сказала она. – Так ему и сказала. Вообще-то я сказала ему, что это он причина всех проблем, а вовсе не ты.

– И, готов побиться об заклад, это ему не понравилось, – усмехнувшись, заметил я.

– Нет, не понравилось, – ответила она и тоже засмеялась. Потом взяла салфетку с тумбочки, вытерла глаза. – Он сказал, что лишит меня наследства, вычеркнет из завещания, если я не прислушаюсь к «голосу разума». Именно так и выразился.

– Очевидно, прислушаться к «голосу разума» означает в его понимании развестись с букмекером, – заметил я.

– Да, – сказала она, смеясь и плача одновременно. – А я в ответ сказала: пусть засунет себе это завещание в задницу.

– Умница девочка, – сказал я и еще крепче ее обнял.

– А потом эта чертовка Элис тоже внесла свою лепту. – В глазах Софи вновь вспыхнула злоба. – Начала соглашаться со старым дураком. Ну, я и задала ей перцу, доложу тебе!

– Но мне всегда казалось, я нравлюсь Элис?

– Думаю, да, – ответила Софи. – Но она так боится старого тирана, что и полслова поперек ему не скажет.

Так, значит, Элис было вовсе необязательно надевать туфли с железными набойками, подумал я. Скорее мягкие и пушистые розовые шлепанцы.

– Так, значит, ты и с Элис тоже поссорилась? – спросил я.

– Похоже на то, – ответила она.

– Она еще здесь?

– Внизу, на кухне, – ответила Софи. – Но сказала, что сразу уедет домой, как только ты появишься.

– Ты хочешь, чтоб она уехала? – спросил я.

– Да, – ответила она. – Нет. – Настала пауза. – Сама не знаю, чего хочу.

– Пойдем-ка вниз и выпьем с Элис по бокалу вина, – предложил я. – С бокалом вина все предстает в другом свете.

– Я, пожалуй, тоже выпью, совсем немножко, – сказала Софи.

– Вот и замечательно. – Мы спустились вниз и обнаружили Элис на кухне, как и предполагалось. Она так и кипела от злости. И уже открыла было рот, собираясь что-то сказать.

– Стоп, не надо, – быстро произнес я. – Не говори ничего, о чем потом пожалеешь.

Она закрыла рот.

– Вот и хорошо, – заметил я. – А теперь давайте выпьем.

Я подошел к холодильнику, достал бутылку белого вина, откупорил, наполнил три бокала. Потом сел за кухонный стол, и сестры ко мне присоединились.

– Вот и славно, – повторил я. – Итак, все мы знаем, что ваш папаша полный идиот. – Тут Элис снова открыла рот, собираясь что-то сказать, но я взмахом руки ее остановил. – Но далеко не такой идиот, когда ставит перед собой задачу всех рассорить.

– Но… – начала было Элис.

– Послушай, – перебил ее я. – Обе вы, должно быть, наговорили сегодня друг другу вещей, которых не стоило говорить. Обе обижены. Но это можно остановить прямо сейчас, было бы желание. Так что давайте выпьем вина и возьмем минуту на размышление.

И я приветственно приподнял бокал за ножку. Софи сделала то же самое. Элис нехотя последовала нашему примеру.

– Ваше здоровье, – сказал я. И мы с Элис отпили по большому глотку, а Софи лишь пригубила. – Вот так-то лучше, – заметил я. – Ну что, мы снова друзья?

Девушки не ответили, просто каждая отпила еще по глотку.

Напряжение сразу спало. Элис рассмеялась.

– Ты никогда не хотел заняться дипломатической работой? – спросила меня она. – Уверена, сразу бы установил мир на Ближнем Востоке.

– Без шансов, – ответил я. – Арабы не пьют.

И все мы трое дружно рассмеялись этой моей не слишком удачной шутке.

Похоже, что в доме на Стейшн-Роуд вновь установился мир, в отличие от сектора Газа. И я был этому рад. Мне не хотелось, чтобы Элис уехала домой раньше понедельника.