Текст книги "Яйцо Пинхоу (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Я не знаю, что делать, – сказал он единорожихе.

Ему ничего не удалось даже с воротами в Домовом Лесу. А что он мог здесь – против абсолютной пустоты?

– Нельзя очистить лес тем способом, которым Айрин очистила плитки.

– Но ты можешь сделать отверстие, – спокойно предложила единорожиха. – Создай путь между задним и передним планом. Обычно дороги так и проходят.

– Я попробую.

Кот встал и подумал. Если представить всё как сцену, наверное, можно сделать пустой лес похожим на плотный занавес, который натянули через настоящий пейзаж и голубую даль позади, а потом прочно закрепили.

– Раздвинуть, как занавес? – спросил он единорожиху.

– Если хочешь, – ответила она.

Проблема состояла в том, что занавес был цельным. Никакой щели, как у занавесок на окнах, где можно взяться за две половинки и раздвинуть их в стороны. Кот и подумать не мог разорвать напополам деревья, траву и кусты. Даже если он был способен на такое, это уничтожило бы всё. Нет. Похоже, единственное, что он мог сделать – найти край занавеса, где бы он ни находился, и потянуть оттуда.

Он поискал край. Занавес уходил вдаль на мили. Словно лист эластичной кисеи, он простирался и простирался – через страну, через континент, по океанам – до краев мира. Коту приходилось тянуться и тянуться, чтобы приблизиться к нему, а эластичный край постоянно ускользал от его воображаемых хватающих пальцев. Кот стиснул зубы и потянулся еще – чуть-чуть дальше. Наконец, его вытянутая левая рука сомкнулась на тонком скользком крае. Он взялся за край обеими руками и потащил. Тот едва пошевелился. Кто-то очень прочно прикрепил его внизу. Даже когда единорожиха подошла и мягко положила рог на плечо Коту, он смог сдвинуть штуковину лишь на дюйм или около того.

– Попробуй попросить пленников о помощи, – пробормотала единорожиха.

– Хорошая идея, – выдохнул Кот.

По-прежнему вцепившись в дальний конец занавеса, он протолкнул в голубую даль за ним свой разум, и даль была не пустой. Находившиеся внутри существа роились, дрейфовали и встревоженно толпились к другому краю занавеса.

– Тяните, тяните! – прошептал он им. – Помогите мне тянуть!

Это так походило на то, как он заставлял Сиракуза тянуть барьер, что он чуть не предложил им мятных конфет.

Но им не нужны были взятки. Они яростно стремились выбраться. Вихрем бурлящей странности они налетели на то место, в которое вцепились воображаемые руки Кота, ухватились рядом с Котом и налегли. Единорожиха опустила рог и тоже налегла.

Занавес порвался. Сначала от него оторвалась длинная полоса поперек, заставив Кота отшатнуться на единорожиху. Затем он порвался вниз, затем по диагонали, когда всё больше и больше нетерпеливых существ внутри царапали, дергали и тянули. Наконец, он начал шлепаться вниз болтающимися безжизненными кучами, которые опадали и таяли. Кот чувствовал их запах, который поразительно напоминал запах чар дезинфекции, которые Юфимия использовала на лестнице. Но его почти сразу же перебил сладкий дикий запах мириад существ, которые с жужжанием проскакивали мимо лица Кота и улетали прочь в поля. Кот подумал, что он чуть-чуть напоминает запах фимиама с лугов возле реки.

– Вроде получилось! – выдохнул он единорожихе и, соскользнув по ее волосатому боку, плюхнулся на склон.

Кот ослаб от усилий, но был рад видеть, что лесные деревья по-прежнему на месте. Было бы ошибкой попытаться разорвать лес напополам.

– Да, получилось, – сказала единорожиха. – Спасибо.

Ее рог, от которого тоже исходил запах как с лугов, мягко коснулся лба Кота.

Придя в себя и сев нормально, Кот увидел, что старик по-прежнему серьезно разговаривает с Марианной. Однако он знал, что происходит. Его ярко-карие глаза постоянно обращались к лесам, хотя теперь он держал сковороду на коленях и то кормил Марианну грибом в утешение, то Кларча – беконом, как будто между ними не было никакой разницы.

– Но, Дед, – услышал Кот голос Марианны, – если ты был заперт здесь все эти годы, откуда ты берешь бекон?

– Твой дядя Седрик просовывает его сквозь барьер, – ответил Дед. – И яйца. Понимаешь, они все знают, что я здесь, но Седрик – единственный, кто считает, что меня надо кормить.

Пока они говорили, лес шуршал и вздымался, словно наполняющийся ветром парус; казалось, он наполняется окружающей жизнью. Кот опустил взгляд и увидел между колен множество крошечных зеленых существ, кишащих и бьющих ключом из земли. Другие, побольше, порхали на краю его поля зрения. Посмотрев через дорогу, он увидел странных неуклюжих созданий, крадущихся среди деревьев, и маленьких воздушных, шмыгавших от куста к кусту. Кажется, там была высокая зеленая женщина, мечтательно идущая в далеком пятне солнечного света. Кто-то подошел к Коту сзади – он видел только тонкую коричневую ногу – и наклонился, прошептав:

– Спасибо. Никто из нас не забудет.

Когда Кот повернул голову, он (или она) уже пропал.

По покрытой мхом дороге застучали копыта. Единорожиха, которая теперь стояла бок о бок с Сиракузом, видимо, ведя разговор, который она ему обещала, подняла голову на звук.

– А, – произнесла она. – Это идет моя дочь – наконец, она свободна. Спасибо, Кот.

Кот с Марианной невольно вскочили, когда великолепная молодая единорожиха промчалась по дороге и остановилась рядом с повозкой старика. Она была маленькой, проворной и серебристой, с пышными белыми гривой и хвостом. Кот понял, что она очень молода, поскольку ее рог представлял собой лишь кремовую шишку на лбу. При виде нее Сиракуз принял величественный вид и начал гарцевать и подбираться бочком.

– Ах, нет, – произнесла старая единорожиха. – Ей всего лишь год, Сиракуз. Ей год уже больше тысячи лет. Дай ей возможность теперь повзрослеть.

Маленькая единорожиха в любом случае проигнорировала Сиракуза и влюбленно прогарцевала к матери.

– Красавица! – восхищенно произнес Дед.

Он положил на траву еду для Кларча и наклонился, чтобы сосредоточиться на юной единорожихе.

К удивлению Кота, Кларч отвернулся от еды и, неуклюже спотыкаясь, перешел через дорогу, издавая писки, уханья и дрожащий свист. Из леса пришел ответ в виде более низкого свиста, похожего на трель гобоя. Пятно тьмы, которое Кот принял за куст падуба, шевелилось и передвигалось на дорогу, где подняло громадные серые крылья и опустило гигантский клюв, чтобы поприветствовать Кларча. Кот знал, это то создание, которое приземлилось на его башню до того, как вылупился Кларч. Для кого-то столь громадного, она была поразительно грациозна – серо-белая от гладкой покрытой перьями головы до львиного покрытого шерстью тела и покачивающегося хвоста с кисточкой. Она подняла покрытую перьями ногу с шестидюймовыми когтями и нежно, очень нежно притянула Кларча под одно из громадных крыльев.

Конечно, она была матерью Кларча. Впервые в жизни Кот понял, что значит быть по-настоящему, страшно несчастным. Раньше, бывая несчастным, Кот в основном чувствовал себя потерянным и капризным. Но теперь, когда ему предстояло вскоре потерять Кларча, он почувствовал ослепительное жжение в сердце, которое не только опустошило его разум, но и вызвало в центре груди настоящую реальную боль. Он тяжело вздохнул и совершил самый тяжелый поступок в своей жизни, сказав:

– Кларч теперь должен пойти с вами.

Мать-грифонша оторвала клюв от Кларча, возившегося и пищавшего под ее крылом, и обратила на Кота громадные желтые глаза.

– О, нет, – произнесла она глубоким вибрирующим голосом. – Ты вывел его из яйца. Я предпочла бы, чтобы ты его и вырастил. Ему необходимо правильное обучение. Грифоны должны быть не только волшебными, но и столь же учеными и мудрыми. Он должен получить образование, которого никогда не было у меня.

– Я сделал всё, что мог, чтобы обучить тебя, – с упреком заметил Дед.

– Да, сделал, – ответила мать-грифонша и улыбнулась Деду кончиками клюва. – Но ты мог учить меня, только когда я выбиралась по полнолуниям, Дед. Надеюсь, теперь ты сможешь учить меня всё время, но я хотела бы, чтобы Кларч получил воспитание у кудесника.

– Так тому и быть, – сказал Дед и обратился к Коту: – Можешь сделать это для нее?

– Да, – ответил Кот и храбро добавил: – Впрочем, это зависит от того, чего хочет Кларч.

Кларч, похоже, был удивлен, что кто-то спрашивает его мнения. Он вынырнул из-под большого крыла грифонши и рванул к Коту, тяжело привалившись к его ногам, и потерся клювом о сапоги для верховой езды.

– Мой, – сказал он. – Кот мой.

Боль, словно по волшебству, покинула грудь Кота. Он улыбнулся – просто потому, что не мог сдержаться – матери Кларча.

– Я правда позабочусь о нем, – пообещал он.

– Значит, это решено, – тепло и одобрительно произнес Дед. – Марианна, лапочка, сделай одолжение – сбегай в деревню и скажи своему папе, что я скоро прибуду разобраться со всем. Боюсь, он будет не сильно доволен, так что скажи ему: я настаивал. Я последую за тобой, когда приберусь здесь.

Глава 18

Теперь, когда Марианна собралась уходить, Кот осознал, что тоже должен идти. Джосс Каллоу уже наверняка пожаловался Крестоманси. Встав, он подошел к большой грифонше и вежливо протянул руку. Она потерлась об нее громадным клювом.

– Могу я навещать Кларча время от времени? – спросила она.

– Да, конечно, – ответил Кот. – В любое время.

Он надеялся, Крестоманси не будет сильно возражать – он надеялся, Крестоманси вообще не будет сильно возражать. В ближайшее время Коту придется рассказать, что он сделал с мистером Фарли. Он решил пока не думать об этом.

Когда он повернулся, Сиракуз раздраженно бил копытами, поскольку его седло и поводья вернулись. Марианна таращилась на двух единорогов.

– Дед, – произнесла она, – когда старая Молли превратилась в единорога?

Чистивший сковороду Дед поднял взгляд:

– Всегда была, лапочка. Просто она решила не позволять людям это видеть.

– О, – произнесла Марианна.

Когда они с Котом и Сиракузом шли по покрытой мхом дороге, она молчала, размышляя над этим. Не была ли старая серая кобыла, которая отвезла Люка Пинхоу в Лондон, а потом сама вернулась назад, всё той же Молли? Говорят, единороги живут сотни лет. Хотела бы Марианна знать.

Кот позволил Кларчу ковылять за ними следом, поскольку поверхность дороги была так удобна для его ног. Лес вокруг них заполнился зелеными далями, которых раньше не было, и кишел беготней, шорохом и тихими едва слышными голосами. Раздавался и смех – иногда просто радостный, а иногда вредный и насмешливый.

– Ты выпустил весь скрытый народ, да? – спросила Марианна.

Кот кивнул. Он не собирался за это извиняться, даже перед Крестоманси.

– Моя семья будет в ярости, – сказала Марианна. – Они всё время твердят, что их священный долг – держать скрытый народ взаперти.

При этих словах среди деревьев прозвучал особенно насмешливый и злорадный смех.

– Некоторые из них кажутся не слишком милыми, – добавила она, беспокойно посмотрев туда.

– Некоторые люди тоже не слишком милые, – ответил Кот.

Марианна подумала о двоюродном дедушке Эдгаре и тете Джой и сказала:

– Действительно.

Мгновение спустя дорога выбежала на яркий солнечный свет. Они оказались на каменистом мысе, а внизу за длинным зеленым лугом находился Улверскот. Они стояли над церковной башней и могли видеть главную улицу поверх крыши «Герба Пинхоу». Она была тихой и пустой, поскольку все обедали по домам.

Это та самая каменистая часть Улверскотского Леса, подумал Кот, которую они с Роджером постоянно видели, когда пытались добраться сюда. Пока они ждали отставшего Кларча, он посмотрел в другую сторону: поверх обширных полей, горбатых холмов, живых изгородей и белой извилистой дороги, заинтересовавшись, сможет ли увидеть отсюда Замок.

И увидел, как из-за ближайшего холма появляется наистраннейшая ощетинившаяся черная туча. Она растянулась по скошенному полю с одной стороны и пастбищу с другой и будто бы капала, дрожа, над дорогой. Она неслась на них почти с той же скоростью, с какой могла бы ехать машина. От нее исходило что-то вроде сердитого жужжания.

– Что это, ради всего святого? – спросил Кот Марианну. – Рой гигантских ос?

Посмотрев туда, Марианна побледнела:

– О, Господи! Это Фарли. На метлах и велосипедах.

Теперь и Кот увидел, что это люди: злые, решительные женщины всех возрастов, со свистом несущиеся на метлах, и не менее злые мужчины и мальчики, яростно жмущие на педали.

– Я должна спуститься и предупредить всех! – воскликнула Марианна и бегом помчалась вниз через луг.

Но было слишком поздно. Прежде чем Марианна успела сделать три шага, орда Фарли спикировала на Улверскот, и от их множества всё почернело. Издавая вопли ярости и торжества, прилетевшие на метлах спрыгнули на ноги, подняли метлы в воздух и принялись бить окна их древками. Подъехали велосипедисты, с воем затормозили и стали швырять в разбитые окна порошкообразные чары. Пинхоу внутри домов закричали.

На крики из «Герба Пинхоу», толкаясь, выбежала толпа мужчин Пинхоу, которые, видимо, обедали на постоялом дворе – они тащили стулья, кресла и маленькие столы. Марианна видела там дядю Чарльза, потрясающего ножкой кресла, и дядю Артура, бросившегося вперед с вешалкой наперевес. Все они накинулись на велосипедистов, колотя изо всех сил. Еще больше Пинхоу высыпали на улицу из домов, а другие высунулись из окон верхних этажей, швыряя и высыпая вещи на Фарли.

Вокруг разбитых окон бакалейной лавки и аптеки мгновенно завязались сражения. Ноги хрустели по разбитому стеклу, швырялись сыры и большие бутылки. Колотили метлы. Почти моментально главная улица превратилась в сражающуюся путаницу погнутых велосипедов и кричащих, вопящих людей. Позади сражения Марианна видела Бабку Нору Фарли, подбадривавшую криками свои войска и щелкавшую громадным хлыстом.

С другой стороны холма от почты бегом спускалась тетя Джой, держа на манер копья длинный стержень от строительных лесов и выкрикивая проклятия. За ней спешили дядя Айзек и дядя Ричард. Позади них Марианна увидела бегущих родителей. Мама держала свою новую метлу, а папа, похоже, размахивал пилой. Мать Николы вышла из дома в своем лучшем наряде – она собиралась навестить Николу, – закричала, вернулась обратно и захлопнула дверь. С другой стороны наверху холма двоюродный дедушка Лестер, который приехал на машине, чтобы подвезти мать Николы до больницы, оскалил зубы и поехал прямо в спину Бабки Норы. Она вовремя увидела его приближение, отлеветировала себя на крышу машины и поехала, вопя, щелкая хлыстом и пытаясь разбить метлой лобовое стекло. Дедушка Лестер, не обращая внимания, продолжал ехать, стараясь задавить Фарли, но вместо этого в основном переезжал велосипеды.

За машиной усталой рысью приближались двоюродный дедушка Эдгар и двоюродная бабушка Сью, которые, видимо, выгуливали своих собак. Окружавшие их изнуренные собаки большей частью были слишком толстыми и уставшими, чтобы кусать Фарли, хотя двоюродная бабушка Сью кричала им:

– Фас, фас, фас!

Они только лаяли.

Над стеной церковного двора появился преподобный Пинхоу, который размахивал кадилом на цепочке с дымящимся ладаном и совершал молитвенные жесты. Когда это ничего не изменило в сражающейся свалке на улице, он размахнулся кадилом, лупя по голове каждого Фарли, до которого мог дотянуться. Раздавались лязг и ужасные крики. А внизу, рядом с почтой в драку вступили родители Марианны – мама колотила метлой, а папа плашмя лупил пилой по всякому оказавшемуся рядом Фарли. Даже сквозь остальной шум Марианна слышала ужасное грр-бац ШЛЕП папиной пилы. И они с Котом поморщились при виде того, что тетя Джой творила своим стержнем от строительных лесов.

Они перевели взгляд обратно к верхнему краю деревни. Там, позади ряда тявкающих собак, из ворот Лесного Дома осторожно выехала длинная черная машина из Замка и, подкравшись, остановилась за сражением, словно сидевшая за рулем Милли не знала, что предпринять. Почти тысяча сражающихся колдунов – многовато для же для столь сильной кудесницы, как Милли.

– Сделай что-нибудь! Сделай что-нибудь! – умоляла Марианна Кота.

Почти тысяча сражающихся колдунов было многовато и для Кота. И он не собирался втягивать в эту мешанину Сиракуза и Кларча. Но, если он что-нибудь не сделает, кого-нибудь скоро убьют. Тот человек с пилой у подножия холма начал бить людей ее лезвием. На том конце улицы полилась кровь. Мощные чары стасиса могли бы остановить битву, подумал Кот. Но что будет, когда он их снимет?

Кот все-таки начал собирать силу, как его учили, чтобы наложить стасис. Он набрал почти достаточно, когда с громким стуком и криками: «Я принадлежу Замку Крестоманси!» – из-за почты появился летательный аппарат. Лица сражающихся встревоженно поднялись, когда он с хлопаньем, взмахами и криками быстро пролетал над их головами.

Магически усиленный и сопровождаемый непрекращающимся пением: «Я принадлежу Замку Крестоманси!» – громыхающий голос закричал:

– ПРОЧЬ С ДОРОГИ! МЫ ПАДАЕМ!

Все бросились врассыпную. Аппарат не столько падал, сколько продолжал лететь по прямой. Казалось, будто он опускается с каждым хлопком соединенных столов, но на самом деле это улица поднималась, и летательный аппарат просто влетел в нее. Он приземлился точно напротив «Герба Пинхоу» с оглушающим стуком и жутким треском попавших под него велосипедов. Пение разбитой мебели стихло до шепота. Джо и Роджер, сидели, тяжело дыша. Джо был без рубашки, и оба – покрыты потом. От испарины волосы Роджера так потемнели, что на мгновение он стал поразительно похож на отца.

Все присутствующие легко могли их сравнить. Крестоманси встал среди путаницы кресел в задней части аппарата. Левую руку Крестоманси держала окровавленная перевязь, которая, похоже, была когда-то рубашкой Джо, а его красивый серый пиджак был порван. Он выглядел совсем больным, но ни у кого не возникло ни малейших сомнений в том, кто это. Пинхоу и Фарли, задыхаясь, с нависшими на лица волосами, а в некоторых случаях со стекающей по волосам кровью, перестали драться и говорили друг другу:

– Это Большой Человек! Теперь всему крышка!

Кот вздохнул и выбросил собранную магию чарами доброжелательности.

– Его подстрелил мистер Фарли! – сообщил он Марианне.

Марианна просто кивнула и побежала вниз по лугу к переулку рядом с «Гербом Пинхоу». По пути она услышала тихое бумканье, когда Бабка Нора затопала по крыше машины двоюродного дедушки Лестера с криком:

– Не смейте вмешиваться! Вы, из Замка, не нужны нам! Эти Пинхоу превратили нашего Деда в каменное дерево! Так что держитесь подальше!

– Полагаю, вы совершили здесь ужасную ошибку, мэм, – ответил Крестоманси.

Когда Марианна вылетела на улицу с другой стороны аллеи, Бабка Нора по-прежнему кричала. Ее волосы выбились из пучка, комком упав на одно плечо. Вкупе с тем, что ее продолговатые глаза сузились от ярости, она выглядела настолько страшной ведьмой, насколько это вообще возможно. Но Крестоманси просто стоял и ждал, когда она перестанет. В тот момент, когда Бабка Нора была вынуждена замолчать, чтобы перевести дыхание, он сказал:

– Предлагаю присоединиться ко мне в «Гербе Пинхоу», чтобы обсудить дело.

Бабка Нора выпрямилась во весь свой приземистый рост.

– Ни за что! Никогда в жизни я не бывала в кабаке!

– Тогда во дворе трактира, – сказал Крестоманси.

Он выбрался из летательного аппарата, который осел и распластался, как только он покинул его. Подбежав, Марианна услышала, как кресла, стулья, столы и даже метелка для пыли в хвосте по-прежнему шепчут, что принадлежат Замку Крестоманси.

– Ты в порядке? – спросила она Джо.

Он был почти так же бледен, как Крестоманси.

Джо уставился на нее словно на ночной кошмар.

– Он подстрелил его! – хрипло произнес Джо. – Дед Фарли подстрелил Большого Человека! Нам пришлось приземлиться на вершине Кроухельма и оказать первую помощь. У него кровь била струей, Марианна. Я никогда прежде не занимался исцелениями по-настоящему. Я думал, он умрет. Я перепугался.

– Но у него девять жизней, Джо, – успокаивающе произнесла Марианна.

Роджер поднял на нее взгляд:

– Нет, не девять. У него остались только две, а могла остаться одна. Я тоже перепугался.

Тем временем Фарли вокруг них угрюмо отходили от Пинхоу, подбирая велосипеды и метлы, и пинали их, возвращая в рабочее состояние. Двое особенно дюжих мужчин Фарли подошли и встали рядом с летательным аппаратом.

– Вы на наших велосипедах, – сказал один из них тоном, предвещавшим неприятности.

Тут Крестоманси подошел и положил ладонь на плечо Джо. Он одарил Марианну долгим отсутствующим взглядом и сказал:

– Вы двое, возвращайтесь теперь в Замок.

Джо и Роджер застонали от мысли, что им снова придется крутить педали.

– Ну, вы перегородили главную улицу, – сказал Крестоманси, – а этим джентльменам нужны их велосипеды.

– Кого это ты назвал джентльменами? – спросили Фарли.

– Не вас, очевидно, – произнес Крестоманси. – Роджер, скажи мисс Бессемер, чтобы она дала вам обоим горячего сладкого чая, а потом накормила обедом, и попроси ее немедленно отправить ко мне сюда Тома и мисс Розали. Пусть мисс Розали захватит папку из моего кабинета – синюю, – его яркие темные глаза встретили взгляд Марианны, заставив ее подпрыгнуть. – Юная леди, можешь придать им хорошее ускорение, чтобы они поднялись в воздух? Вижу, у тебя есть силы. А вы, – добавил он для мужчин Фарли, – пожалуйста, отойдите подальше.

Марианна в крайнем удивлении кивнула. Когда мужчины Фарли нехотя отошли назад, Джо с Роджером обменялись несчастными взглядами, и Джо сказал:

– Хорошо. Раз, два, три.

Они начали крутить педали. Трехногий стул впереди завертелся, и весь аппарат задрожал.

«Помогите! – подумала Марианна. – Как придавать ускорение?» Чар для этого существовало не больше, чем для толкания барьера. Она предположила, что стоит взяться за дело так, как научил ее Кот – направляя желание.

Она пожелала – изо всех сил и неумело. Летательный аппарат взмыл вертикально вверх с мощным стуком и воплями: «Я принадлежу Замку Крестоманси!» Он наклонился на левое крыло, и согнутый велосипед, который зацепился за деревянный каркас, с лязгом выскочил, упав чуть ли не на макушку его хозяину.

– Выравнивай! – закричал Джо.

Марианна сделала всё, что могла, Роджер сделал всё, что мог, а Джо бешено наклонился вправо. Марианна поняла, что делать, и подтолкнула их еще – на этот раз вперед. Куски стола начали, наконец, хлопать, и аппарат поплыл наверх холма, вынудив Бабку Нору быстро соскользнуть с машины дедушки Лестера, иначе ей снесло бы голову. Тогда аппарат склонился в другую сторону, чтобы избежать столкновения с машиной из Замка, которая кралась вниз по холму к «Гербу Пинхоу», а затем уклонился в другую сторону, чтобы пронестись над головами дяди Седрика и тети Полли, которые прибыли слишком поздно, вдвоем взгромоздившись на одну ломовую лошадь. После этого он выпрямился и величественно полетел, хлопая, скрипя и шепча над трубами Лесного Дома. Большинство собак бабушки Сью решили, что это настоящий враг, и помчались за ним по дороге, тявкая изо всех.

– О, как жаль, что он улетел! – простонал один из маленьких кузенов Марианны. – Я хотел на нем прокатиться!

Марианна передернулась. Езда на этой штуке выглядела еще опаснее, чем на маминой метле ночью. Она наблюдала, как машина из Замка остановилась рядом с «Гербом Пинхоу». Все четыре шины у нее были плотно обернуты чарами, защищающими от разбитого стекла на дороге. Умно, подумала Марианна. У машины дедушки Лестера спустили уже три шины, а из-под днища торчало несколько велосипедов. Милли выскочила с места водителя и бросилась к Крестоманси, придя в ужас от его состояния. Джейсон выпрыгнул с другой стороны. Задняя дверь открылась, выпуская, к удивлению Марианны, Джосса Каллоу. Джосс повернулся, чтобы помочь выйти Айрин, которая держала на руках Чудика.

«Кажется, Чудик в самом деле собирается вернуться жить в Лесной Дом», – подумала Марианна, не зная, испытывает ли она грусть или облегчение. «И, честное слово, некоторые мои дяди такие медлительные!» – добавила она про себя, когда ломовая лошадь дяди Седрика и тети Полли тяжело процокала вниз по холму, а дядя Саймон прогрохотал наверх в строительном фургоне – оба слишком поздно, чтобы от них была какая-то польза.

После этого наступило мгновение почти тишины, пока Крестоманси быстро совещался с Джейсоном и Милли, и Милли, похоже, пыталась подлатать Крестоманси. Марианна подняла взгляд на вывеску на «Гербе Пинхоу», которую дядя Чарльз нарисовал в тот год, когда она родилась. Единорог определенно был Молли, а смотрящий на нее грифон столь же определенно был матерью Кларча. Дядя Чарльз знал. Так почему он всегда делал вид, будто существ вроде грифонов и единорогов не существует?

«И где Дед?» – встревоженно заинтересовалась Марианна. Он сказал, что придет.

Крестоманси окинул оценивающим взглядом собравшихся.

– Все главные участники этого дела нужны мне сейчас во дворе трактира, – произнес он.

Слова поймали Кота, когда он уже был на полпути по лугу. Крестоманси использовал Перформативную Речь – кудесническую магию, которую Кот пытался понять после того, как пришпилил Джо Пинхоу к потолку. Он опознал ее, когда рывком оказался во дворе вместе с Сиракузом. Перекинутого через седло Кларча резко дернуло назад, когда Сиракуз, как обычно, возмутился против использования на нем магии. Кот на мгновение оказался дезориентирован, и Кларча спасла Марианна, поспешно использовав чары левитации и мягко опустив его на булыжники.

– Спасибо! – выдохнул Кот, а потом со страхом вынужден был повернуться, когда рядом возник Джосс Каллоу и схватил Сиракуза с другой стороны.

– Я отведу его обратно домой, если хочешь, – выдохнул Джосс, роясь в карманах в поисках мятной конфеты.

Кот понял, что Джосс не сердится на него. Джосс был крайне встревожен и хотел убраться отсюда. Кот не винил его. Люди, для которых Джосс шпионил, и люди, за которыми Джосс шпионил, собрались вместе на этом дворе, и большинство из них обладали могущественной магией.

– Спасибо. Будьте добры, – ответил Кот и с радостью передал Сиракуза Джоссу, жалея, что у него нет такого предлога, чтобы уйти.

Но яркие глаза Крестоманси теперь обратили отсутствующий взгляд на Кота. Кот посмотрел в ответ, придя в ужас от того, сколько крови было на Крестоманси и каким больным он выглядел. Он знал, что должен был остановить тогда мистера Фарли и не дать ему выстрелить.