Текст книги "Шоколад или жизнь?"

Автор книги: Диана Дэвидсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Не доехав тридцати метров до въезда в школу, я напоролась на лежачего полицейского. Машина подпрыгнула и, пролетев около метра, шумно бухнулась на асфальт. Я сбавила скорость. В знак протеста захрипел двигатель. Ну да, я действительно не вела машину, как следовало бы добропорядочной родительнице одного из учеников Элк-Парка. Но я была вне себя…

Я проехала мимо очаровательной клумбы с полевыми цветами. Вдоль разбитой ограды, что тянулась по всей дороге, вразбивку были высажены цветущие холмики, смешное подобие садиков девятнадцатого века. И только ради этого они воздвигли электрический забор, чтобы не пускать прожорливых оленей. Повсюду играли красками сумасшедшее количество астр, маргариток, колокольчиков, маков. Интересно, хотели ли они всем этим богатством сказать: «Да, мы можем приручить дикую природу!» Бесспорно, точно так же они поступали и с учениками-тинейджерами. Но в нашем штате годовые осадки достигают всего тридцати сантиметров. Даже мать-природа не могла так густо растить цветы. Словно в ответ на это, один из спрятанных разбрызгивателей начал извергать на цветы струи воды. Справа от меня, за забором и старыми голубыми елями за ограждениями (их посадили, еще когда здесь была гостиница) тоже включились разбрызгиватели, чтобы оросить коротко подстриженные и ненатурально зеленые поля для футбола и хоккея на траве. Воздух наполнил водяной влажный звук – «шшшш». Я потрясла головой. Если Филип и правда беспокоился о состоянии экологии в штате, ему следовало начинать с его альма матер, потому как школа бессовестно растрачивала наши запасы воды.

Я медленно подъехала к территории возведения бассейна. Предупреждающих знаков «идет стройка» и «не входить» было достаточно, чтобы резко развернуться и дать деру прочь от металлической сетки забора. Но вместо этого я надавила на газ, весело думая: «Никаких больше лежачих полицейских!»

– Боже, осторожней, мам! – заорал Арч, когда я завернула прямо в грязь между паркингом и стройкой.

Я вылезла из грузовичка и хлопнула дверцей. Обведя недобрым взглядом парковку, я остановила взгляд на лице сына. Он с удивлением посмотрел на меня и поправил очки:

– Что ты тут делаешь?

И правда, что я тут делаю? Я все еще смотрела на него, словно его лицо могло напомнить мне о причине визита. Ах, да! Наклейки!

– Я приехала не за тобой, – ответила я.

– А я жду Джулиана, – объявил Арч взрослым всезнающим голосом. – Он отвезет меня, когда закончит дела в лаборатории.

В этот момент на грязном холме за бассейном я заметила двух девочек того же возраста, что и Арч. Развалившись на траве, они наблюдали за нами.

– Арч, что это за девочки? – спросила я, указывая на холм.

– Неважно, мам. Давай я провожу тебя.

– Отлично.

Мы уже заходили, когда за спиной я услышала девичьи голоса:

– Эй! Ты – милашка!

– Арч, это они тебе? – спросила я, обернувшись.

Он залился краской. Не поднимая глаз, сын промолвил:

– Просто иди.

– Школа Элк-Парк, оставайтесь, пожалуйста, на линии, – прощебетала телефонный оператор пять раз подряд, отвечая на бесконечные звонки, пока я ждала удобного момента спросить ее про свои дурацкие наклейки.

Арч испарился. Я присела на лавочку, обшитую дерматином, и заполнила сознание пустотой. Не успела я начать мантру, как меня заметила Джоан Расмуссен и, пыхтя, устремилась в мою сторону. Я застонала, кажется, даже вслух.

– Извините, повар Голди, так? – обратилась она самым властным тоном. – Вы что-то сказали? Мне послышался какой-то стон. Я усердно работаю над проектом нашего бассейна, гораздо усерднее остальных родителей, должна сказать, а вы…

– Это не был стон, – прервала я ее, поднимаясь с места. Моя голова оказалась где-то на уровне ее почтенной груди, на которую я очень старалась не смотреть: – Я делала «оммм»… Гортанный звук, идущий из глубин души.

– Я знаю, что вы работаете в сфере обслуживания, мисс Беар. И для нас действительно очень важна ваша помощь, поэтому я прошу вас не пропускать ни одной двери…

– Доктора и юристы тоже работают в сфере обслуживания, – снова грубо прервала ее я. – Им тоже приходится слоняться туда-сюда, размахивая наклейками?

– Конечно, нет! – обиделась она. – Но только потому, что они могут себе позволить…

– А, все поняла! – повысила я голос. – То есть если у тебя есть определенная сумма денег, ты счастливым образом избавляешься от всякой тяжелой работы? Скажите, Джоан, сколько я должна заплатить за свою свободу?

В этот момент за спиной оператора возник директор школы. Так близко я его еще никогда не видела. Это был парень с детским лицом. Круглые очки делали его похожим на молодого филина. Несмотря на то, что на дворе середина июня, на нем был твидовый костюм. Директор посмотрел на нас и нахмурился.

– Вот ваши наклейки! – Джоан передала мне пакет. – Спасибо, что так великодушно жертвуете свое время.

Из самого моего горла вырвался довольно громкий звук:

– Оммм.

А потом я услышала, как Джоан и директор, не сговариваясь, сделали одновременный вдох, посмотрев куда-то чуть выше моего плеча. Обернувшись, я увидела старшего члена семьи Курс, владельца крупной пивоваренной компании. Он только что вошел в здание. Слишком поздно я осознала, что была единственным камнем преткновения между директором и миллионами пивных долларов.

– Ой! – вскрикнула я, когда директор направился прямиком в мою сторону.

Качнувшись назад, я упала на лавочку. Пакет выпал из рук. Спиной я приложилась к стене и неловко съехала на пол. Из пакета, точно конфетти, посыпались наклейки.

Джоан Расмуссен кинулась к телефону, тогда как оператор все еще продолжала напевать свою песенку всякому звонящему. Собирая с полу наклейки, я смотрела, как директор совершает обычную процедуру лицемерного приветствия слишком уж любезного мистера Курса.

– Что тут произошло? – донесся сверху голос Сисси Стоун.

Я посмотрела вверх и попыталась широко улыбнуться. Последний раз, когда мы виделись, она не была в прекрасном расположении духа.

– Убираю свои наклейки. Еще вопросы?

Она чуть не свернула себе шею, крутясь во все стороны – нет ли поблизости кого-нибудь действительно значимого.

– Так, так. Только посмотрите, кто здесь! – сказала она еле слышно.

– Думаю, ты не очень хочешь помочь мне собрать все это, да?

– Прости, – Сисси драматично вздохнула. – Я жду Джулиана и не могу ползать по полу, а то испачкаю брюки.

Мне оставалось только ворчать себе под нос. Засунув последние наклейки в конверт, я забралась на лавочку и стала думать об Элизабет и о том, что она рассказала о проблемных пациентах Филипа. Мой взгляд остановился на Сисси: идеальный макияж, идеальная прическа, идеальные отполированные ногти, идеальная розовая с голубым блузка и голубые с розовым брюки. Мисс Идеальность работала на Филипа. Я подумала: интересовался ли он когда-нибудь идеальностью ее психики?

– Пойдем выпьем кока-колы, – предложила я ей. – Я упустила Арча из виду. В горле пересохло, и мне надо с тобой поговорить кое о чем. В этой школе есть кола?

Ее красивое личико помрачнело:

– Раньше в подвале у нас стояли автоматы. Но родители запротестовали против чипсов, печенья и лимонадов. Теперь остался только сок, батончики мюсли и всякая дребедень из магазинчика Элизабет Миллер. Хотя они все еще называют это местом перекуса, а я бы переименовала его в кормушку.

– Все равно пойдем, – я заставила себя улыбнуться. – Будем заправляться здоровой пищей.

Я бросила быстрый взгляд в сторону директора и его богатой жертвы, и мы с Сисси стали спускаться вниз. В конце концов, может быть, иметь деньги не так уж и сладко. К счастью, мы избежали новой встречи с Джоан Расмуссен и через несколько минут уже жевали кокосовые батончики с арахисовым маслом, запивая клубнично-гуавовым соком. Трудно думать, как правильно задать вопрос, когда к твоему нёбу пристает арахисовое масло, но я попыталась.

– Я скучаю по Филипу Миллеру, – сказала я, отхлебнув ужасно сладкого соку.

– Да, он был хорошим парнем.

– Ты ведь была его «тенью» почти целый год.

Я старалась изобразить тоскливый тон.

– Между нами не было никаких чувств, – уголки ее губ опустились. – Никаких личных отношений.

– Точно. – Я потрясла волосами. – Абсолютно никаких. Я знаю, как строг он был в вопросах морали и всего такого.

Стараясь не показывать зубы, я откусила маленький кусочек батончика мюсли.

– А что ты для него вообще делала? – непринужденно спросила я.

– Обычно – его расписание, – что-то улаживала. Он говорил, какие занятия мне необходимо посещать, иногда давал проекты по исследованиям отдельных тем. Потом какое-то время я его не видела. А в последнюю неделю, пока он был… – она замялась и покашляла, – ну, знаешь, жив, он попросил меня поработать над одной вещью. Мне казалось, он прямо нервничал из-за этого. Хотя такие случаи уже встречались, ему нужны были детали, а времени на самостоятельные изыскания не было. – Она допила сок и, поставив стаканчик на пол, покрытый линолеумом, уставилась на стену. Далеким голосом Сисси произнесла: – Тарасофф против Калифорнии.

– Не поняла?

Она задумчиво поджала губы:

– Это было подсудное дело. Я просматривала библиотечный каталог в поисках статей, какие могли бы ему помочь.

– Все равно ничего не понимаю…

– Была одна женщина из Калифорнии по фамилии Тарасофф. Она встречалась с парнем, который ходил на терапию в психиатрическую клинику при калифорнийском университете, не помню уж, при каком. Неважно. Женщина бросила того парня. Тот пришел к психиатру. Просто ужас какой-то! Говорил, что хочет убить ее. Психиатр решил, что парень нестабилен, понимаешь?

Как ни странно, теперь понимала.

– Доктор пытался поместить его в психушку, ведь парень терял над собой контроль. Но потом он вдруг перестал ходить к нему на приемы. Психиатр позвонил в полицию. Он беспокоился, что нарушает конфиденциальность своего пациента, но еще больше волновался за женщину. Не говоря копам, зачем, он попросил организовать охрану возле ее дома.

– И они сделали это?

– Да, сделали. Но этого было недостаточно, – голос ее задрожал. – Парень убил ее.

– Черт! – Мне надо было собраться с мыслями. – А кто подал заявление?

Сисси потерла шею и скрестила ноги:

– Ее родственники. Они подали иск на университет, потому что парень, убийца, ходил к их психиатру. Суд объявил, что психиатр был просто обязан спасти женщину, даже если тем самым нарушил бы конфиденциальность своего пациента.

– Это как же так?

Она посмотрела на меня долгим взглядом:

– Идея в том, что лечащий душу доктор должен предупредить человека, если его жизнь в опасности.

– И кто выиграл?

– Семья Тарасофф. Я рассказала об этом Филипу за день до смерти. Если он знал, что кто-то хочет кого-то убить, то должен был предупредить будущую жертву. По закону обязан.

– Боже правый! Ты не знаешь, он предупредил?

Она помотала головой:

– Думаю, он собирался сказать кому-то о возможной опасности. Чтобы тот позвонил в полицию. Но я не уверена.

Я задержала дыхание. Звонок, который Шульц принял как раз перед аварией. Из поселка в предместье Аспен-Мидоу.

«Приезжай помоги. Моя жизнь в опасности».

ГЛАВА 20

В этот момент по лестнице, шаркая, спустился Джулиан. Как долго он нас слушал?

– Эй, что делаете?

Я ничего не ответила. Джулиан посмотрел на Сисси, затем на меня, пытаясь уловить наше настроение.

– Ты уже закончил в лаборатории? – спросила Сисси.

– Да. Ты расстроена?

Она изобразила надутую девочку:

– Джулиан, не могу поверить, что ты оказался таким ответственным! Тебе уже пора возвращаться в поселок, а я опаздываю в библиотеку. Ты бы на моем месте не расстроился?

– Ну-ну! – вздохнула я, но тут же пожалела, что раскрыла рот. Оба подростка посмотрели на меня так, словно я лезла не в свое дело. – Я сама отвезу Арча, если это ускорит процесс Правда. Нет никаких причин для конфликта.

– Когда это ты стала экспертом по улаживанию дел? – съязвила Сисси.

Мне хотелось сказать что-то гадкое, но потом я вспомнила совет, который дала Арчу, когда его дразнили на детской площадке: «Не опускайся до их уровня, солнышко, просто отойди в сторону». Наверное, первый раз в жизни я сама себя послушала.

– Эй! Подожди! – крикнул Джулиан, когда я уже выходила на улицу.

– Я поищу Арча, – не оглядываясь, ответила я.

Было прохладно, с гор дул ледяной ветер. Тучи сгущались. Куда же он подевался?

– Послушай, прости, что так вышло, – догнал меня Джулиан. Он стыдливо потупил взор.

Я остановилась у пыльной «акуры легенд». Это довольно дорогая машина, и водил ее, скорее всего, кто-то семнадцатилетний.

– Ты не должен отвечать за ее поведение, понимаешь? Даже если б она была твоей женой, ты все равно не нес бы за нее никакой ответственности. И, знаешь, на твоем месте я бы пересмотрела свое отношение к этой девушке.

Он слегка улыбнулся:

– Советчик-повар.

– Ох, пощади меня!

Я покричала Арча и потащилась к бассейну. Капли дождя прибивали пыль к земле. Джулиан шел рядом. На каблуках я была почти одного роста с ним. Внезапно я поймала себя на том, что беспокоюсь за его прическу. Вдруг она намокнет и испортится под дождем? А те места, что выбриты, могут простудиться, и у мальчика будет бронхит. Но я не могу быть ответственной за его поступки, напомнила я себе, не могу. Вообще-то, я скорее согласилась бы отправиться в ад и подавать там пирожные твинки, чем просить его прикрыть голову.

– Послушай, – начал он чуть громче обычного, чтобы его было слышно сквозь шум дождя. – Сисси просто…

– Не стоит придумывать ей оправдания.

Мы подошли к бассейну, окруженному двухметровой железной сеткой. Ее поставили на случай, если вдруг забудут закрыть ворота. В воде с закрытыми глазами медленно двигался Арч. Он кричал: «Марко!» Двое детских голосов отвечали: «Поло!»

Я позвала его. Услышав меня, ребята выскочили из бассейна и дали деру. Неужели тут никто ни за чем не следит? Я продолжала кричать, свирепо поглядывая на Джулиана, который все еще говорил так, словно ему не мешал ни дождь, ни то, что я пыталась вытащить из воды Арча: – Сисси, типа, собственница…

А, ну это все объясняет, конечно!

Я скрестила на груди руки и постаралась не обращать внимания на дождь. До Арча наконец-то дошло, что приятели его просто сбежали, и он открыл глаза. Заметив меня, он поплыл к краю бассейна:

– Я через минуту!

– Ну, правда! – не унимался Джулиан. Чтобы смахнуть с волос капли, он затряс головой, как это делают собаки. – Она всегда волнуется за меня.

– А вот это ты верно подметил.

– Но я не уверен, что она… хочет меня.

Он переминался с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам. Я хотела сказать, что, может быть, ему стоит сменить прическу, как вдруг он подошел ко мне совсем близко.

– Что это такое?! – разбушевалась я и сразу же вспомнила о Брайане Харрингтоне. Почему вдруг мужчины начали оказывать мне столько внимания? Может быть, я похудела?

– В чем секрет? – спросил он тихо.

– Какой секрет?

– Афродизиаков?

– Господи, ты же ребенок!

Позади нас кто-то кашлянул. Я обернулась. Рядом стоял Том Шульц – задрав голову, вскинув брови. Тут как раз пришлепал и Арч – в одном полотенце, дрожа от холода.

– Что ты делал? – накинулась я на сына.

На мой повелительный тон Арч недовольно повел плечом.

– Я хотел задать тот же вопрос тебе, мисс Голди, – проворчал Том.

В этот момент появилась Сисси. Джулиан медленно побрел в ее сторону, и они молча зашагали к машине.

– Эй! – крикнул им Арч. – Я думал, вы меня заберете.

– Планы изменились, – вмешалась я. – Ты едешь со мной. После того, как все объяснишь, конечно.

У него были синие губы, он старался говорить не стуча зубами:

– Это не афишируется, но воду в бассейн уже залили. Мы просто веселились, а потом начался дождь.

– Хватит веселья, – сказала я, стряхивая с лица и рук капли. – Залезай, пожалуйста, в фургон.

Я протянула ему ключи. Он знал, как завести машину и включить обогреватель. А еще лучше он знал, что сейчас не стоит со мной препираться.

– Сядем на минутку ко мне в машину? – попросил Шульц. – Я знаю, когда ты не в лучшем расположении духа.

– А с чего мне быть в хорошем расположении?

Дождь перешел в ливень. Дорога исчезла за толстой стеной воды и тумана прямо как тогда, после бранча. Темное небо отражалось в воде бассейна.

– Я волнуюсь за Арча, – продолжала я. – Не хочу далеко отходить, чтобы видеть его.

– Кстати, мне кажется, Джулиан Теллер слишком для тебя молод.

Я шумно выдохнула, он засмеялся – его широкое мокрое лицо засветилось.

– Ты что, не видел, что он…

– Да, да, да.

Арч завел машину. Надеюсь, он включил и обогреватель…

– Слушай, генерал сказал, что ты будешь здесь заниматься сбором средств, причем не для себя… – Шульц замялся.

– Извини, а как он узнал об этом? Я – единственная, кто говорил с этой владычицей морской, то есть бассейновой.

– Ну, ты же живешь с бывшим разведчиком, могла бы уже догадаться, что он – знаток своего дела.

– Отлично…

Если он хотел узнать, кто звонит, почему сам не ответил на звонок?

– Впрочем, ладно. По делу Миллера кое-что выяснилось, – Том замолчал, озираясь по сторонам. – Ты сказала, что он странно вел машину. Мне захотелось еще раз позвонить судмедэксперту. Роговицу его глаза они проверяли очень быстро, потому как Миллер был донором. Слышала, наверное, эта процедура должна быть проведена в течение первых часов, иначе смысла уже не будет. Так что я позвонил в глазной банк. Ты не поверишь! – Шульц глубоко вздохнул, его лицо стало очень серьезным. – Роговицу не приняли.

– Что?

– Они не вытащили ему контактные линзы. Помнишь, в то утро он ходил к офтальмологу? Согласно словам врача из глазного банка, линзы Миллера обрабатывали пероксидом. И просто сожгли ему эпителий, верхний слой роговицы. Он ничего не видел.

Я отнеслась к его словам скептически:

– Ничего не видел? Но он прекрасно видел меня на бранче. И в начале пути даже нормально вел машину. Как такое могло случиться?

– Голди, понятия не имею. Я звонил его офтальмологу. Говорит, Филип Миллер был совершенно здоров, когда покидал кабинет. Он явно нормально видел, поскольку смог добраться до школы. И еще кое-что. Доктор сказал: этот самый пероксид вызвал бы дикую боль при соприкосновении с глазом. Такую боль можно вынести только в течение нескольких секунд.

Я бессмысленно провела пальцами по волосам и потрясла глупой головой.

– Пора идти, – сказал Шульц, взглянув на мой фургончик. – Работы полно. Не возражаешь, если я попрощаюсь с Арчем?

– Конечно.

Он открыл дверь и сказал сыну пару слов – я, к сожалению, не расслышала. Оба рассмеялись, Шульц захлопнул дверцу и подошел обнять меня.

– Я хочу только одного, – услышала я над самым ухом.

– Чего же?

– Наверное, того же, что и Джулиан Теллер.

Когда мы ехали обратно к Фаркуарам, Арч объяснил, что ужасно устал от уроков и ему просто необходим был перерыв в бассейне.

– Это не причина. Нельзя плавать в бассейне, который еще не полностью достроен. Слишком опасно.

– Mais la piscine est finie![12]12
  Но бассейн закончен! (фр.).


[Закрыть]

Что ж. Я впечатлена: он знает, как сказать по-французски, что бассейн закончен. Но я не думала вестись на его уловки.

– Тогда зачем вокруг него забор?

– Ох, мам! Ну, правда. Вчера они налили туда ужасно-преужасно хлорированную воду. Это, типа, как шоковая терапия для бактерий. Учитель по физре сказал, что через пару дней вода вообще станет прозрачной.

Арч достал из своей магической сумки веревку и бамбуковую трость и сунул их мне прямо в лицо:

– Мам, ты только подожди чуть-чуть. Ты будешь в восторге! Смотри, какие крутые китайские наручники!

В ответ я только улыбнулась: сейчас было не время спорить по поводу опасных трюков – коварная дорога требовала моего полного внимания.

– Я всегда от тебя в восторге, – произнесла я спокойным голосом. – Если мы не отменяем магическое шоу, то надо как можно скорее обзвонить твоих приятелей. Ты говорил с Аделью?

– Да, а она не сказала тебе? – Он вертел головой перед струей горячего воздуха. Его волосы были похожи на свалянную мочалку: где-то висели сырыми пучками, где-то торчал совершенно сухой пушок. – По идее, на завтрашнюю годовщину с барбекю ты сама должна была пригласить моих друзей. Список гостей я вложил в твою книгу Эдгара Аллана По. И неприятно снова говорить об этом, но мне все еще нужен плащ и цилиндр.

– Арч! Я никому не звонила!

– Мам!

– Позвоню, когда доберемся до дома, – вздохнула я. – Узнай, сколько будут стоить цилиндр и плащ из искусственного шелка.

– Ура! Мам, спасибо!

– Я не сказала, что непременно куплю их.

– M-да, когда ты просишь меня узнать цену, это значит, ты собираешься покупать.

Я высадила Арча у дома Фаркуаров, а сама поплелась в офис Филипа. Между автострадой номер 70 и центром города располагался бизнес-центр, выполненный сплошь из горизонтальных панелей темного дерева, с перилами и отделкой бирюзового цвета. Такая смесь горного стиля с деловым пространством Санта-Фе. Помимо офиса Филипа рядом находилось кафе Аспен-Мидоу, магазинчик Элизабет, а также медицинские центры и агентства по продаже недвижимости в ассортименте. Все это великолепие местные привыкли называть севером города. В Аспен-Мидоу на квадратный метр было больше мануальщиков, чем в любом другом месте (за пределами северной Калифорнии, конечно). Вот, и в этом комплексе, который изначально развивал Харрингтон с партнерами, двое новеньких хиропрактиков открыли очередной магазинчик. Когда я въезжала, заметила также кабинет окулиста.

Припарковавшись, я вытащила пакет с наклейками (мое прикрытие, как я потом объясняла Шульцу). Элизабет на месте еще не было. К моему удивлению, наклейки на ее витрине тоже почему-то не было. Продавец подумала, что давать на пожертвование из кассы в отсутствие босса вряд ли похвально. «Ничего страшного!» – ответила я и купила немного сушеных ананасов.

Никто из мануальщиков также не захотел поучаствовать. Я поинтересовалась, могу ли я каким-то образом повлиять на их решение. Но они только окинули меня отсутствующим взглядом и молвили: «Нет». У кафе Аспен-Мидоу уже была наклейка. На занавешенном окне офиса Филипа наклейки не было. Я решила приступить к ловле настоящей добычи.

Проклятье! У окулиста наклейка уже была. Но все равно я зашла.

– Мне нужны контактные линзы, – объявила я на рецепции.

Мы начали обсуждать мои глаза. Когда я в последний раз проходила осмотр? Не помню. В середине дня есть окно, она могла бы записать меня, только надо спросить доктора. Конечно!

Когда девица исчезла за дверью, я заглянула в регистрационную книгу – мне нужна была пятница, третье июня.

Вот оно! 9:30 утра – Филип Миллер. Перевернула страницы обратно.

Девушка вернулась с победой:

– Доктор сможет принять вас через полчаса.

Думаю, это подходит. Пока я заполняла необходимые формы, она на меня неотрывно смотрела, я это чувствовала.

– А мы не знакомы с вами случайно?

Я всегда так гордилась, когда меня узнавали. Значит, не зря я рекламирую свою компанию в газете.

– Я владею в Аспен-Мидоу компанией «Голдилокс», она такая единственная в городке.

– Нет, – покачала головой девица. – Я вас не поэтому знаю… А! Вспомнила, вы бывшая жена доктора Джона Ричарда Кормана.

– Одна из бывших жен.

– Боже, – она закатила глаза и захихикала. – Он такой красавец!

В дверях появилась медсестра, а через пять минут я жалела, что не умерла до начала осмотра. Нижней строки букв я вообще не видела. Очень старалась, но ничего не вышло. Чувствовала себя полной неудачницей. Почему, когда я получала водительские права, мои глаза были в порядке, а теперь нет?

В какой из двух линз я вижу лучше, номер один или номер два? Ни в одной. Окулиста звали X. Д. Картвил. Веснушек на его лице было больше, чем у любого представителя нашей планеты. Если честно, я и не предполагала, что люди физически могут иметь столько конопушек. Он перекинул свои рыжие, пахнущие чем-то сладким волосы на одну сторону. А я прикусила язык, чтобы случайно не ляпнуть, не расшифровывается ли Х.Д., как Хауди Дуди…[13]13
  Главный герой американской детской программы, веснушчатый мальчик-марионетка.


[Закрыть] Предполагалось, что я буду интересоваться контактными линзами. Но думать о чем-либо, кроме адской боли, которая вот-вот наступит, было невозможно. Картвил оттянул мое веко и капнул чем-то на глаз, то же самое проделал со вторым. Доктор объяснил, что это – анестетик для глаукомного теста. Он снова погасил свет. Боль была жуткая, как будто по моей голове кто-то стучал деревянным молотком.

– Пожалуйста, прекратите, – сказала я, не удержавшись.

– Не волнуйтесь и не бойтесь, – откликнулся доктор родительским тоном.

– Нет, я не могу больше терпеть это.

– Ну, что вы! Думаю, можете.

– Прошу вас! Включите свет!

Доктор включил свет, наморщил лоб и заморгал:

– Но я еще не закончил тест. Еще надо…

– Простите, просто сегодня как-то все навалилось…

Он отодвинулся. Подбежала сестра:

– Проблема?

– Да, – начала я тихо. – Проблема в том, что мне всего лишь нужны линзы.

– Простите? Что? – в один голос переспросили они.

– Вы должны дать мне закончить тест, – пытался отстоять свое доктор.

– Я ничего вам не должна, – прервала я его и обратилась к сестре: – Если б я носила линзы, где бы они сейчас были? У меня в глазах?

Картвил встал и вышел из кабинета.

– Доктор очень расстроен, – покачала головой сестра.

– Какая жалость. Так, где были бы контактные линзы?

– Не в ваших глазах, – теперь голова ее затряслась. – Пока пациента осматривают, мы обычно удаляем белковый нарост с линз в ультразвуковом аппарате.

– Этот аппарат дезинфицирует?

– Нет, дезинфицируют от бактерий. А тут другая… – она посмотрела на меня сочувствующе, – другая штука, которая образуется на линзах. Из-за нее они могут быть затуманенными, неудобными для ношения… Каждую неделю пациенты приходят на отдельную процедуру, чтобы удалить этот белковый нарост. А на осмотре мы дополнительно пропускаем их линзы через ультразвуковой аппарат, – она слабо улыбнулась. – Позвать доктора?

– Нет, спасибо. Я бы хотела взглянуть на этот аппарат. Сегодня с меня хватит осмотров и тестов.

– Ну, жаль, ведь доктор почти закончил, – отвечала сестра, провожая меня к аппарату. Ткнув пальцем в железный ящичек на полке, она выдохнула: – Вот он.

– А что внутри, помимо ультразвука?

– Раствор пероксида.

Я заглянула ей в лицо:

– Раствор пероксида удаляет нарост?

– Да, как бы выжигает его. Но не волнуйтесь, мы очищаем линзы от раствора до того, как возвращаем их пациенту.

– Чем вы их очищаете?

Она достала с полки бутылочку солевого раствора и протянула мне:

– Поверьте, даже если малейшая частица пероксида останется на линзе, пациент заорет от нестерпимой боли. Обычно в такие дни пациенты носят прописанные им очки, потому что после осмотра и процедур, – ее взгляд стал суровым, – зрачки расширены, и снова надевать линзы им не хочется.

Мне надо было поразмыслить. Сестра опять предложила закончить тест, но я твердо решила отказаться.

– Тогда мне придется просить вас уйти, так как мы ожидаем еще пациентов.

Я закрыла дверь, чтобы поговорить с ней один на один:

– Прошу вас. Мне нужна ваша помощь.

– Если вы хотите контактные линзы, придется закончить тест.

– Нет, не хочу. Я должна спросить вас о пациенте, который носил их. – Я умоляюще на нее посмотрела. – Его звали Филип Миллер.