Текст книги "Работа над ошибками (СИ)"

Автор книги: Диана Морьентес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– По детству не нравилось, – призналась девушка, – но я думала, что у меня нет выбора, я же проигрывала. Вы знаете, я же люблю его! Он замечательный человек! Он мой брат! Если он просит, я все для него сделаю!

Максим смотрел на Олю мучительно долго! Она робела, волновалась, корила себя за эту откровенность… и оправдывала брата:

– Максим Викторович, у нас с ним кроме этого никогда ничего не было, он не просит заниматься с ним сексом! – и опустила голову. – Он до сих пор думает, что я девственница, и он бережет меня…

– Оля, ты дура?! – вдруг взорвался Максим. – Что это такое я вообще слышу?! Он мой брат, я все для него сделаю! Оля, «брат» подразумевает совершенно другие отношения!

Олино лицо скорчилось от надвигающегося рева – ну впрямь, как у Катюшки!

– Я знала, что Вы не поймете, – пробормотала она, заглатывая воздух и отворачиваясь. И громко запротестовала: – Вам же не понять, каково это: знать, что ты кому-то нужна! Что кому-то есть от тебя польза! Он говорит, что я чудо! Он говорит, что никто не делает это лучше меня! Вы знаете, как приятно слышать, что ты доставляешь удовольствие человеку, которого любишь?!

– Приятно слышать, Оля? – переспросил Макс жестко. – Слышать приятно? А делать?!

Оля вздохнула. Назад дороги нет, уже все ему рассказала. Слезы потихоньку отступали, так и не сорвавшись с глаз.

– Я поняла, что Вы хотите сказать, – пробурчала она уже тише. – Максим Викторович, не ругайтесь. Он классный парень, он всегда меня защищал перед своими родителями. И мне только раньше было неприятно, но я же взрослею. Мне нравится осознавать, что хоть в чем-то я лучше других девушек. Он так говорит. У него же есть невеста, а он все равно…

Может, этот детский опыт и стал для Оли причиной «лесбиянства»? Ведь отвращение к мужчинам должно было иметь свои корни – и вот они. Максим Викторович быстро привел мысли в порядок. Оля ведь не для того рассказывает, чтобы он ее ругал. А для чего? Знать бы, с чего этот разговор начался. Но так непривычно: Оля преспокойненько сообщает мужчине о том, что она лучше всех делает минет… Она что, на самом деле настолько привыкла к Максиму, что не ожидает от него подвоха? Этот аванс заслуживает того, чтобы отключить в себе мужчину и остаться просто другом.

– Оля, а почему ты считаешь, что ты только в этом деле лучше других девушек? – уточнил он по-деловому. – Допустим, ты красива внешне, этим не каждая может похвастаться, – и внезапно переспросил: – А если бы твой брат предложил тебе переспать с ним?

– Я бы отказалась, – пробубнила Оля. – Я не хочу заниматься сексом с мужчиной.

– Оральный секс – тоже секс, – возразил Макс.

Девушка молчала, это замечание совсем выбило ее из колеи.

– Оля, а тебе не кажется, что ты хочешь быть женщиной? – Максим облокотился на стол и всем телом подался к Оле, которая сидела напротив, верхом на углу первой парты. – Оля, снимай эту маску, она тебе не к лицу! Ты боишься быть собой, только и всего! Ты согласна быть женщиной там, где тебя хвалят, и боишься проявить себя во всех остальных случаях. Черт возьми, Оля, ты просто неуверенна в себе, но не лесбиянка! Если твой брат такой хороший, то наверняка в мире полно еще такого же хорошего народа! Тебе девушки нравятся только как пример для подражания. А зачем кому-то подражать, если ты и сама прекрасна?! Ты каждый раз твердишь мне: «Я лесбиянка, я лесбиянка». Ты кого убедить в этом хочешь, меня или себя? Я не верю. И ты тоже. Чем тебе Наташа нравится? Тем, что она такая успешная? Да она просто не сомневается в своих силах! Она рухнет с пьедестала, и вся твоя любовь к ней закончится!

– Она не рухнет, – прошептала Оля.

Ага, про то, что любовь не закончится – ни слова.

– Она не рухнет, – подтвердил Макс. – Потому что она знает себе цену и никогда ее не занижает. Даже если Наташа рухнет с пьедестала, это будет выглядеть, как запланированное падение, и все будут стоять вокруг с аплодисментами. Оля, ты увлечена Наташей, как… – Макс поискал ладонью в воздухе нужное слово, – как какой-то наукой. Ну хорошо, изучай ее, ради бога, учись на ее ошибках, но о себе-то не забывай! Красивая, взрослая, – Макс ехидно улыбнулся, – иногда даже умная. Да сотни парней готовы были б о тебе заботиться, если бы ты не твердила всем, что ты лесбиянка!

– А я всем об этом и не твержу. Только Вам.

– А вот мне-то как раз все равно, что ты мне доказываешь. Я уверен, что, например, при определенном поведении с моей стороны ты бы в меня влюбилась. И тогда бы ты сама убедилась в том, что я тебе пытаюсь вдолбить уже пару лет!

– Ну и почему же Вы мне до сих пор не доказали таким простым способом, что я не лесбиянка? – с сарказмом удивилась Оля.

– Да потому что взаимностью тебе ответить не смогу, а играть твоими чувствами не собираюсь.

– А ответить взаимностью почему не сможете? – дерзко продолжала выпытывать девчонка. – Потому что Наташа все-таки лучше?

– Потому что Наташа заняла это место раньше тебя. И сотни других девушек займут сотни мест раньше тебя, пока ты будешь сидеть у меня на парте.

* * *

– Макс, а почему именно Наталья? – спросил Юрик. – Ты никогда не задумывался, почему эта Оля влюбилась именно в Наталью?

– Да потому же, почему и я! – хмыкнул Макс. – Потому что Наталья самая лучшая!

Максу казалось, что он не видел своего друга уже тысячу лет. Остальных встречал время от времени у Андрея на входе школы, а Саня даже осмелился попросить у Макса Наташин телефон! Максим, правда, телефон не дал, но скрепя сердце предложил Сане Наташин электронный адрес. Наташка молодчинка: взяла и переслала Максу письмо от Сани, сделав пометку «Прочти и не ревнуй!»

А сегодня понедельник. Считается, что в «Призраке» у Максима выходной день. После школы он поехал в Дагомыс, выспался дома, ведь в воскресенье день был рабочий, и Макс вернулся домой лишь в три с половиной ночи. А теперь вот сидят с Юриком в баре этажом ниже его психологического кабинета.

– Просто, ты мне столько рассказываешь об этой девушке, Оле, – аккуратно прощупывал почву Юра, – и мне почему-то стало казаться, что она не в Наталью влюблена, а в тебя.

– Да ну, нет, ты ошибаешься! – возразил Макс. Отхлебнул через трубочку сок, глядя пару секунд прямо мимо всего, потом вдруг выдернул из стакана трубочку и бросил ее на стол. Не любит же пить через соломинку. – Почему ты так думаешь?

– Так ведь напрашивается такой вывод, – пояснил Юра. – Смотри, что мы имеем. Оля. Девушка, которую с детства брат фактически насиловал, отсюда – неприятие к мужчинам. Плюс неуверенность в себе. Теперь учитель. Это даже не мужчина, Макс. Хуже! Это герой, сборник всех лучших качеств: добрый, справедливый, умный. То, что ученицы влюбляются, это ж для тебя не секрет? Оля чувствует, что влюбилась, но признаться себе в том, что она влюбилась в одного из тех, к кому у нее неприятие с детства, Оля не может. Зато искренне восхищается девушкой, которая сумела этого недоступного героя-учителя очаровать. Вот она и возомнила себе, что это восхищение и любовь, которую она испытывает, – к Наташе. Я думаю, если бы на Наташином месте была другая девушка, Оля восхищалась бы не Наташей, а другой девушкой.

Максим обдумал слова друга, но потом упрямо покачал головой:

– И все же, мне кажется, у Оли ко мне дочерние чувства.

– А у тебя к ней – отцовские, – поддакнул Юра. Макс кивнул, и Юра тут же перешел в наступление: – А мне кажется, что твои отцовские чувства записаны поверх совершенно обычного интереса к противоположному полу. И почему бы не предположить, что и ее дочерние – тоже? Тем более, это обоснованно. Она чувствует к тебе нежность, доверие, что там еще? И поскольку ты старше, ей проще отнести это все на дочерние чувства.

А это бы многое объяснило, думал Макс. Но потом снова воспротивился:

– Юр, ну, ты знаешь, она меня не только как учителя видела!

– И что, она о тебе узнала что-нибудь, недостойное героя?

– Например, то, что я ревнивый.

– Макс, – пошел Юра на попятную, – я ни в коем случае не хочу тебя дезориентировать или убедить в том, чего на самом деле нет. Может быть, я и ошибаюсь. Тебе, честно говоря, виднее.

Юра хорошо знает своего друга! Эту тему можно не продолжать: Макс и так уже задумается над происходящим. Макс неглупый пацан, достаточно просто показать ему альтернативный путь, а дальше он разберется уже самостоятельно; нет никакой нужды вести его за ручку.

– Как у тебя с Жанной? – Максим лихо перевел разговор на другую тему.

– Все отлично! – ответил тот и неудержимо заулыбался. – Ребенка ждем.

* * *

Следующим событием, выключившим Максима из аварийного режима, была смерть Наташиной бабушки. Так, ничего особенного, старый человек… Женина мама. Просто Евгения, оставшись без последнего родителя, была в таком унынии, что организовывать похороны пришлось Максиму. Алексей, видимо, сам, без жены, сделать ничего не может. Ничего не может, кроме как подглядывать, как его дочь принимает душ, старый козел.

Наташа очень расстроилась, узнав, что бабушка умерла. На похороны она не приехала – это слишком трудоемко, и поэтому чувствовала свою вину. Бабушка выращивала ее до школы, бабушка сумела сделать детство Наташи счастливым, бабушка заложила основу в Наташино воспитание, а Наташа взамен даже навещать ее почаще не соизволила, хотя старушка живет в самом центре Сочи – все дороги ведут к ней. Жила.

* * *

Наташа дожидалась его дома. Он в клубе, у него теперь каждый день – рабочий. Так было еще летом, в последнюю неделю перед Наташиным отъездом, но только сейчас она сумела понять, что с началом учебного года свободного времени у Макса не бывает. Она отлично знала, что вечером Максим занят и не сможет ее встретить, но приехала именно вечерним поездом, хотя выбор был. В Сочи оказалось холодно и неуютно, впрочем, после запакованной снегом Москвы это был просто рай. Мокро. Раньше Наташу это всегда раздражало, а теперь вызывало лишь снисходительную улыбку: всего лишь мокро, а эти зажравшиеся сочинцы еще и недовольны! На вокзале, едва сойдя с поезда на перрон, попала под обстрел местных аборигенов, предлагающих квартиры. Сейчас, зимой и ночью, их, несомненно, значительно меньше, чем летним днем, но Наташа была удивлена: не ожидала увидеть даже этих троих. С гордостью ответила: «Нет, не надо. Я сочинка. Мне есть, где жить». Не стала оставлять чемодан в камере хранения и не захотела сразу с поезда бежать к Максу в клуб, поэтому взяла такси и поехала в Дагомыс прямо с вокзала, как полагается среди вокзальных таксистов – втридорога.

Успела искупаться, высушить волосы, сделать легкий макияж – а как же, ведь Макс увидит ее после долгой разлуки, и надо быть на все сто! Может, конечно, Макс вернется домой практически утром и, как всегда после клуба, грохнется в кровать носом в подушку, но Наташа на всякий случай устроила в комнате намек на романтическую атмосферу. Весь намек заключался, пожалуй, только в освещении (Наташа включила один ночник, вкрутив туда привезенную из Москвы лампочку красного цвета) и в шелковом постельном белье (которое Наташа тоже привезла из Москвы). Раньше у Макса никогда не было шелковых простыней, да и Наташа тоже не знала, что это за ощущения, поэтому сейчас, едва застелив темно-бордовую ткань, распласталась на кровати и принялась жадно скользить по простыне ладошками и пяточками. Даже смотреть на эту кровать теперь – праздник, а уж щупать – вообще запредельные эмоции. Ну и, конечно, музыка: без нее Наташе даже счастье не в радость.

Макс вернулся без четверти четыре. Наташа ждала его у окна на кухне, время от времени от скуки перебегая к окну в комнате, наверно, рассчитывая, что оттуда будет видно, что Макс уже приехал. Но когда он на самом деле приехал, в окнах уже не было никакой необходимости – присутствие любимого Наташа достоверно определила по сердцу. Шел довольно сильный дождь, но Максим, выйдя из машины, пару секунд стоял и смотрел на окно, где на фоне тусклого ночника стоял безошибочно узнаваемый тоненький силуэтик. Время пронеслось, как пуля. Кажется, она только недавно уехала; соскучиться не успел, честное слово! Пожалуй, так можно жить в разных городах. Не проблема. Только вот КТО в образе его любимой девушки вернулся из Москвы на этот раз?

Оказалось, это страстная и неудержимая любовница. Невзирая на его кроткие просьбы дать ему поспать перед школой, втуляла ему только одно: она соскучилась. Потом смилостивилась и предложила:

– Я согласна помучить тебя всего пару минут. А ты согласен так быстро?

Впрочем, вопрос был чисто символический. Никто ни о чем его фактически не спрашивал. Его усталое, податливое тело просто очистили от одежды и бросили томиться в кровать.

Не ожидал от себя такой резвости – и это после целого дня и половины ночи работ. С каждым ее поцелуем, привычным, и в то же время необыкновенным, новым; с каждым ее взглядом, повзрослевшим и счастливым; с каждым прикосновением к ней, маленькой и любимой, просыпался все явственнее и с увлечением следовал всем ее указаниям. Хотя в две минуты все равно не уложился: не только мозги, но и весь остальной организм был утомившимся и заторможенным. И только засыпая в ее объятиях через полчаса, бормотал ей на ушко:

– Малышка, ты прелесть. Я уже, кажется, успел забыть, что такое женщина. Я так рад, что ты приехала…

А Наташа долго еще не выключала светильник. Лежала с Максимом рядом, перебирала его волосы, светлые, только чуть темнее у корней, пропахшие сигаретным дымом и словно даже впитавшие атмосферу ночного клуба. Время от времени целовала его лицо осторожно, чтобы он не проснулся. Очень хотелось, чтобы и он сейчас лежал и смотрел на нее вот так же, часами напролет, гладил ее плечико, целовал виски. Но он устал.

На секундочку прикрыла глаза, как у Максима зазвенел сотовый. Это будильник, уже семь утра. Макс мучительно просыпался минут двадцать. Через час все же уехал на работу, даже не позавтракав.

Часам к двенадцати Наташа успела немного выспаться, собраться и приехать к нему в школу, но у него как раз шел урок полового воспитания, и он просто выставил ее за дверь, сказав, что сюда можно только пацанам, это их время. Она обиделась, но Макс этого не заметил.

Ничего страшного. Просидела два урока с Андреем. Случайно обнаружила, что Катя уже неделю не ходит в школу: воспитательница продленки сказала, что Катя болеет. И Макс совершенно спокойно это подтвердил. Правда, потом добавил виновато:

– Я уже полторы недели с ней не виделся. Столько работы, Новый год же скоро!

Катя обрадовалась Наташиному приезду, казалось, намного больше, чем Максиму. Дома были и Виктор (только что с вахты), и Мария Анатольевна (вечная домохозяйка), а Катюха, как младенец, укутанный в одеяло, лежала на диване в зале и равнодушно щелкала из своего кокона пультом телевизора. На новенькой деревянной табуретке неподалеку стояли баночки с лекарствами: детский сироп от кашля, крем для растирания грудки и спинки, «закапывалка» для носа. Наташа села рядышком с дочкой на край дивана и поправила под Катей маленькую подушечку с белой наволочкой и нарисованными медвежатами. Катя уже такая большая – Наташа поняла это, как только вспомнила ее четырехлетнюю, висящую у Максима на плече и дрыгающую крохотными ножками в тапочках-зайцах.

– Почему тебя так долго не было? – хныкала Катя, расположившись у Наташи на шее и шмыгая носом.

– Да разве долго? – ласково шептала Наташа. – Столько же, сколько и в прошлый раз.

– Нет! – упрямо твердил детский голосок. – В этот раз намного дольше!

И ноль внимания на отца. Максим стоял, стоял на коленях рядом с девчонками, потом поднялся и вышел из комнаты.

– Конечно, обижена! – вполголоса говорила ему Мария Анатольевна на кухне. – Целыми днями только и ждет, что ты придешь. Подружки вчера со школы навещали, так она хоть немного повеселела. Говорю ей, позвони папе, скажи, что соскучилась, но у нее уже сейчас гордыня перевешивает. И жена твоя хороша! На полгода уезжает…

– Так, все, хватит! – психанул Макс и, нервно встав из-за стола, побрел к отцу.

А Виктор уже, оказывается, был в комнате с Наташей и внучкой. Максим увидел это, когда проходил мимо зала и остановился у открытой двери. Вошел, но подходить к своей семье не стал, только застыл и прислонился плечом к дверному косяку. Долго так стоял, прислушиваясь к неторопливому, тихому разговору Наташи с Виктором и просыпаясь от неожиданно громких, счастливых реплик Катюшки.

Папа у него просто супер! Когда Макс рассказал отцу о Светкиной беременности и попросил сохранить это в тайне (очень просил, очень), Виктор только хмыкнул в ответ: «Ты забыл, кто твой отец? Моряки умеют хранить секреты, не сомневайся». Оказалось, действительно умеют. Виктор ни в чем не упрекал, не заставлял на Светке жениться, только предположил, что Наташа об этом все равно узнает. А поскольку у нее еще вся жизнь впереди, она, возможно, не побоится бросить Макса и найти кого-то более свободного. Хитрец, советовал побыстрее и с Наташей ребенка сделать, чтобы она никуда не ушла. Макс что-то твердил отцу про деньги, про то, что не сможет прокормить столько людей, ведь тогда еще и Наташа окажется на иждивении, а Виктор лишь обещал в ответ: «Справимся!» и ухмылялся по своей вечной привычке: «Конечно, твои жена и дочь столько едят, что их не прокормишь!»

Сложись все иначе, могло бы быть трое детей. Здорово, конечно, но только он и с одним не справляется. Уже полтора года Катина жизнь – на два фронта. На три: еще и школа. Значит, ему, Максиму, в Катиной жизни отведена только третья часть. И это было бы в лучшем случае! Ведь в этом учебном году Катя, вроде бы, и пяти раз не побывала в Дагомысе, а у нее там комната после ремонта – просто цаца. Но Максу ведь каждый вечер на работу в клуб, а оставлять дочку одну на полночи – как-то страшно. Да и не согласится она: боится темноты, а вдруг электричество вырубят! А вдруг еще и раньше, чем она заснет… Она ж с ума сойдет! Остается надежда лишь на бабушку да на дедушку… И вот результат.

– Вы разграбили мое сокровище! – раздался от двери невеселый, хоть и с улыбкой, голос Макса.

А Наташа вообще по полгода отсутствует, но Катька не злится на нее так, как сейчас на Макса. Впрочем, Виктор тоже всю жизнь отсутствовал, уходил в море то на два месяца через два, то на полгода, как Наташа; а бывало, только успеет вернуться с вахты, как снова просят заступить. И Максу и в голову никогда не приходило сердиться на отца за это. Это его работа. А Катя злится, потому что папа никуда не уехал, а просто перестал уделять ей внимание. Она привыкла всю жизнь быть заласканным цветочком, как говорит Инесса. Виктор и Мария Анатольевна вовсе не такие нежные, как Макс. Может, поэтому Макс такой «приставучий» – не мыслит себя без физического контакта с дорогими ему людьми, словно компенсирует недостаток нежности в детстве.

Оглянувшись на расстроенное лицо Максима, Наташа предложила своему свекру:

– Виктор Карлович, пойдемте на кухню!

– Почему «Карлович»?! – возмутился капитан, вставая в полный рост. – Разве, когда мы с тобой знакомились, я сказал, что я Карлович? Я представился, как Виктор, так меня и называй! Ты из меня старика какого-то делаешь…

Так и бухтел этот старик, пока Маша не сунула ему в руки сладкий крендель. Наташа смеялась и, стараясь не мешать по кухне Марии Анатольевне, аккуратно заваривала чай на всех.

Мария Анатольевна еще относительно молода, ей пока даже нет пятидесяти. И выглядит неплохо, но с одной оговоркой. Она домохозяйка (муж против того, чтобы она работала, ведь он сам достаточно зарабатывает), и, как истинная домохозяйка, Мария Анатольевна носит заурядные, неприметные халаты, не делает макияж, за исключением тех случаев, когда выходит из дома. И вот тогда и проявляется вся неопытность в визажных делах! Стандартная красная помада на продолговатых, почти не объемных губах; румяна, как во времена ее молодости; черная тушь на каждой ресничке – редкой, недлинной. А ведь она полновата, и лицо у нее такое кругленькое, даже без морщинок! Это лицо бы да Наташе в руки… Уж Наташа-то в имидже разбирается! Этому кругленькому лицу сменить бы румяна на персиково-бронзовые, чтобы визуально подчеркнуть скулы… Глаза у нее карие – совершенно «немаксимовые». Зато рот – точно, как у Макса. И красная помада здесь неуместна.

Нет, задавая вопрос, Наташа не задумывалась, стоит ли об этом спрашивать – почему бы и нет. Но впервые в жизни решилась обратиться к этой женщине по-другому, не так, как раньше:

– Мам, а Вы с косметикой экспериментировать не любите?

Мария Анатольевна едва успела сесть за стол и разместиться как раз настолько удобно, чтобы сейчас, забыв обо всем, удивленно уставиться Наташе в глаза. У Наташи все внутри похолодело. Во-первых, сердце не могло смириться с тем, что слово «мама» обозначило не только ту женщину, которая Наташу родила. Во-вторых, тут же в мозгах вьюгой взвилась паника: не слишком ли рано я использовала это обращение. В-третьих, просто какое-то странное, нелепое ощущение – то ли радость, то ли слезы… И страх! Самый обычный страх… От дезертирства Наташу спасло только то, что и Мария Анатольевна несколько секунд находилась в шоке от услышанного. Наташа с трепетом ждала реакции и дождалась спокойного, искреннего ответа.

– Витя моих экспериментов не поймет! – усмехнулась женщина и, кивнув на мужа, пояснила: – Он за всю жизнь по разным городам насмотрелся в портах на шлюх, всю молодость мне нотации читал… Упаси Господи тенями, подводкой пользоваться! А теперь, видите ли, я уже старуха, и мне снова мало что разрешено…

Постаревший клон Максима улыбнулся Максовой улыбкой, только совершенно без ямочек на щеках, и хмыкнул:

– Идеальная жена должна быть без косметики, без заколок в волосах и без одежды.

Макс прикрыл дверь и подошел к Кате. Она, обняв ручками коленки и закутавшись в одеяло, невозмутимо принялась тыкать маленькими пальчиками в кнопочки пульта, время от времени чихая и подтягивая сопли. Макс вытащил из кармана платок, поднес к ее носику, скомандовал: «Сморкайся!», и Катя послушалась без промедлений. Но потом снова вернулась к своему увлекательному занятию.

– Котенок, там всего десять каналов, – улыбнулся Макс, покосившись на дочку. – Хватит баловаться!

Отобрал у нее пульт, и Катя надула губы еще сильней, чем прежде. Зло отвернулась.

– Что тебе подарить на Новый год? – спросил папа.

Катя молчала. Максим не видел ее лица, но готов был поклясться, что там уже заметны некоторые сомнения.

– Велосипед хочешь?

– Не хочу! – гордо огрызнулась малышка.

Макс вздохнул. Она весь сентябрь его доставала с этим велосипедом. Из трехколесного она уже давно выросла, ей хочется двухколесный, почти как у взрослых, только с двумя маленькими роликами по бокам.

– Ну, не хочешь, не надо, – сказал Макс якобы безразлично.

Поднялся и отошел к окну, засунув руки в карманы брюк, всем своим видом показывая, что его Катин отказ не расстроил. Малышка пару секунд сидела в недоумении. Потом ее бровки съежились, подбородок скривился, маленькие ноздри, невзирая на сопли, зашевелились, нижняя губа начала непримиримо подрагивать, и еще через секунду хлынул рев, капризный, обиженный, в лучших традициях детского плача. Катька выпрыгнула из-под одеяла, подбежала к отцу, обняла его за пояс, как смогла, и, уткнувшись лобиком ему в бок, протяжно и жалобно заскулила.

– Ты чего вылезла? – ласково поругал ее папа. – Кто тебе разрешил босиком бегать?!

Катька была только в розовых трусиках и белой маечке, которая ей уже не в пору. Макс поднял ребенка на руки, придерживая под попу, и Катя с радостью обхватила его всеми ногами и руками. Отнес ее на диван, сел вместе с ней также в обнимку и укрыл одеялом ее и себя заодно.

– Хватит реветь! – потребовал Максим спокойно. – Чего ты ревешь? Я не понимаю рев, я понимаю только слова! – протер подушечками пальцев Катеринины щеки, покрасневшие и липкие. – Нужен велосипед?

Девочка отчаянно закивала головой.

– Ну, значит, купим. Выздоравливай, и поедем выбирать, – и покорно вздохнул: – Вы, девчонки, все такие: сначала создадите проблему, а потом сами же плачете…

Макс уехал в клуб уже через четверть часа, после звонка директора. Наташа беспокоилась: он уже до поздней ночи не вернется, а поспать днем не успел. Даже поругала себя за то, что этим утром заставила его заниматься сексом – лучше бы дала ему отдохнуть лишние полчаса. Побыла до вечера дома у его родителей, похвасталась Катьке и Виктору, что она уже без пяти минут актриса, и поехала в Дагомыс. К своим родителям заходить не стала, хотя это на одной улице, только через три дома. У нее теперь одна семья – семья Максима.

С лета в обеих этих квартирах многое изменилось; с первого взгляда понятно, сколько зарабатывает Максим, и куда его деньги деваются. Нет, он, правда, еще твердит, что скоро купит иномарку, у него мечта такая – ярко-синего цвета, чтобы бросалась в глаза. Наташа настаивает на серебристом цвете, чтобы поэлегантнее, под стать Максу, но он непреклонен. Неужели, после этих ремонтов остаются деньги еще и на «Ауди»?

В принципе, у родителей только новые обои, новая мебель, а вот в Дагомысе перестроение еще то! Он писал по Интернету, что Евгения со своими связями помогла ему получить все необходимые разрешения на установку новых стен, но Наташа и не представляла, во что это выльется. Вчера, отомкнув дверь и вплетясь в прихожую с чемоданом зимней одежды и подарков, сначала думала, что ошиблась квартирой. В первую очередь заметила в прихожей новую дверь. Потом поняла, что привычные двери туалета и ванной исчезли. Оказалось, Макс объединил санузел, и получилась просторная, красивая ванная комната, где унитаз как бы отгорожен невысокой перегородкой. Стены и пол туалета отличались по цвету от стен и пола ванной; Макс не стал подбирать точно такую же плитку, и это создавало ощущение отдельной зоны. Наташа, любящая все оригинальное, была в восторге!

От Катиной комнаты Макс отсёк кусочек бетонной перегородкой, такой же, как и в туалете, только здесь эта стеночка была ниже, лишь до пояса и длиной метра два, так что оставался свободный проход, как на балкон. Над этой стеночкой – арка со встроенными маленькими лампочками, ведь на «балконе» никакого больше освещения нет, люстра «осталась» в комнате, но эти лампочки выглядели так празднично, так нарядно, что Наташа даже пожалела, что не приложила руку к этим идеям. Там, на этом балконе, сейчас была разложена решетка для сушки белья, и висели мокрые полотенца, две рубашки Макса, куча носков. И ни одной детской вещички.

А у Кати в комнате некрасивые старые кровати сменились уютным современным уголком, разработанным производителями явно с целью экономии места. Вся эта конструкция из светлого дерева была на удивление цельной и органичной! Шкаф для одежды, плавно переходящий в кровать на втором ярусе; под кроватью – угловой письменный стол, который прекрасно подойдет и для компьютера; над столом – такие же угловые полки для учебников. И после стола – еще один шкаф, но уже на другой стене. Здесь кто-то уже успел разместить на полках игрушки. Такой уютнейший уголок! Наташа полжизни отдала бы за то, чтобы иметь в детстве такую комнату! Катя должна быть в восторге! Хотя Катя здесь не живет…

Когда Макс приполз ночью домой и еще сел за компьютер, Наташа была просто в ужасе!

– Малыш, мне нужно ненадолго в Интернет, – объяснял он, не глядя на это милое озабоченное личико, – надо подыскать кое-какую информацию для уроков. Все-таки в половом воспитании у меня нет опыта, как в физике, так что приходится искать помощи…

Прошло полтора часа. Он что-то выбирал, распечатывал на принтере, и даже не зевал. Наташа лежала в кровати, завернувшись в нежные объятия шелкового пододеяльника, и разглядывала Максима. Отсвет монитора падал ему на лицо, высвечивая то, что не заметно ни днем, ни ночью.

– Ты хоть иногда спишь? – уточнила девушка негромко.

– Разумеется, сплю, – ответил он, не отвлекаясь. – И тебе бы тоже не мешало поспать.

– Да уж, – протянула Наташа грустно, – в моих снах ты хотя бы обнимаешь меня…

– Извини, солнышко, но есть дела, которые я не могу отложить…

Можно сказать, что следующий день на восемьдесят процентов повторил предыдущий. С той только разницей, что сегодня ночью компьютер нужен был Максу не для Интернета, а для того, чтобы оформить в приличный вид записи для диссертации.

– Может, тебе бросить аспирантуру? – предложила заботливая Наташа.

– Это еще зачем? – удивился Макс настолько искренне, что показалось, аспирантура – дело всей его жизни.

– Ты же устаешь! – воскликнула она. И кокетливо выдала свои настоящие мотивы: – Лучше ты это время потратишь с большей пользой…

– Наташ, – улыбнулся мужчина, на секунду оторвавшись от компьютера, – потерпи немного, я все свое свободное время тебе отдам!

Девушка вскочила с постели и, наспех накинув халатик, принялась визжать:

– Ох, как благородно с твоей стороны: предложить мне то, чего у тебя нет! Конечно, это можно обещать без зазрения совести!

С размахом вытащила из-под кровати свой чемодан, в котором еще были некоторые вещи, распахнула его прямо на полу и дрожащими руками принялась швырять туда все, что за пару дней уже успела разместить по полкам.

– Что ты исполняешь? – снисходительно поинтересовался Максим.

– Я к тебе приехала! – завопила Наташа. – У меня в этом городе больше никого нет! А теперь и тебя нет! Поеду назад! Счастливо оставаться!

По ее щекам струились вредные слезы, а Макс сидел за столом и спокойно за ней наблюдал.

– Не кричи, соседи спят, – попросил он безучастно.

Не было никакого желания вступать с ней в полемику. Может, устал. Может, привык не обращать внимания на ее вспышки гнева – что поделать, если эта дама такая экспрессивная. Понимал, что ее так расстраивает, и даже жалел свою девушку.

Наташа метнулась вон из комнаты, через мгновение появилась здесь снова, обнимая и постоянно роняя зубную пасту, щетку, шампунь, два флакончика еще чего-то, таблетки от беременности… Макс не выдержал, дотянулся и дернул ее к себе за руку – все флаконы разом посыпались на пол. Таблетки она удержала. Повертела почти законченную пачку у него перед носом и гневно отшвырнула ее Максу под ноги. Он сидел в офисном кресле, а Наташа стояла рядом, такая маленькая, растрепанная… Ее обидели, ею пренебрегли! И не ребенок, но такая кроха! Усадил девушку себе на колено, и она стыдливо спрятала лицо у него на плече.

– Наташ, заинька, потерпи, – сказал он ей тихо на ушко, – просто так совпало, что я несколько дней подряд занят. Почему вы с Катей думаете, что от этого я вас меньше люблю? Просто посмотри, сколько листов, – он указал Наташе на свои заметки простым карандашом. – Четвертого января мне надо показать руководителю, на каком этапе моя диссертация. А на каком она этапе – три страницы печатного текста? Летом же были каникулы, у меня практической работы по моей теме не было, с сентября только научное исследование началось…