Текст книги "Работа над ошибками (СИ)"

Автор книги: Диана Морьентес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Когда-то Наташа спрашивала у него об этом, когда они еще только дружили и даже ни разу толком не прикасались друг к другу. Это было в школе, Наташа выдумывала причины посетить Его кабинет; почему-то ей не приходило в голову просто сказать: «Давайте поболтаем!» Но после того как причина находилась, беседы уже развивались сами собой. На вопрос о женской невинности он ответил тогда: «Смотря, в каком смысле. Это не принципиально, был ли у девушки кто-то до меня. Но если моя девушка – девственница, то в этом случае девственность имеет для меня значение».

Да, тогда речь шла о том случае, когда выбирать не приходится. У Макса же с Наташей выбор был…

– Нет, если не задумываться, то все нормально, – продолжал Максим. – Просто сейчас я понимаю, что мне хотелось бы, чтобы именно у нее первым был я. Даже если бы потом у нее был кто-то еще, меня бы уже никто не перепрыгнул.

– Макс, – смеялась Инесса, – в этом деле важнее быть последним, а не первым! Ведь то, что ты последний, как раз и означает, что тебя никто не перепрыгнул! – и, чтобы поговорить на волнующую его тему, женщина спросила: – Ты, наверно, не раз представлял себе, как бы у вас с Наташей это было. Расскажешь? Мне интересно.

И Макс с удовольствием крутился в кресле, вытянув ноги и закинув руки за голову, возведя мечтательный и немного печальный взгляд в потолок и иногда опуская глаза на подругу.

– Это было бы не за один день. Наверно, я сперва вообще ограничивался бы только оральными и другими ласками, чтобы она привыкла ко мне, перестала стесняться, чтобы она привыкла к этим ощущениям. Она, скорее всего, стала бы настаивать на проникающем сексе, ей же необходимо было считать себя «как все». Но я бы все равно сначала каким-нибудь из безопасных способов довел ее до оргазма, с какой попытки – не знаю, и тогда рвать плеву ей было бы не больно, потому что мышцы после оргазма расслабляются, да и она забыла бы ждать неприятных ощущений. Ну, про свечи, музыку и полумрак я молчу, это само собой подразумевается. Может быть, если бы она сильно волновалась, и об оргазме не могло быть и речи, я дал бы ей бокал вина, но всего один, и то, это крайняя мера лишь с учетом упрямства моей девчонки.

– Знаешь, – улыбалась Инесса, глядя на друга с противоположного конца стола, – наверно, если бы ты с самого начала посвятил Наташу в эти планы, она терпела бы свою девственность и год, и два, и десять…

– Ин, я и без тебя жалею, что не говорил ей об этом! – огрызнулся Максим. Вместо того чтобы утолить хотя бы информационный Наташин голод, Макс вообще избегал разговоров с ней о сексе. – Я прекрасно знаю, что это была ошибка с моей стороны. Так что не напоминай.

– Прости, прости, мой хороший! – всплеснула руками женщина. – Но сейчас-то это уже не важно! Сейчас вам хорошо. Надо жить сегодняшним днем.

– Это и получается, – кивнул Макс, но не так оптимистично, как Инесса. И пояснил: – Я вдруг понял, что не могу удержать прошлое и не могу застраховать будущее… Очень жаль. Так хочу, чтобы она бросила институт! Как бы это сделать? – вздыхал он.

– А если не бросит? – ухмылялась подруга. – Тогда ты ее разлюбишь?

Максим подумал и со знанием дела ответил:

– Тогда я умру.

– От эгоизма не умирают, – возразила Инесса. – Милый, ты сам себя накручиваешь. Не расстраивайся, пусть девчонка учится, тем более, во Франции!

А Максим все выл и выл:

– Почему я не наслаждался ею, когда она была рядом? Думал, так будет лучше, а в итоге я даже не уверен, останется ли она со мной после института…

– Не хочешь сходить к гадалке? – неожиданно предложила Инесса. – Подобные вещи она предсказывает стопроцентно. Одна моя знакомая. Я думаю, у нее настоящий дар. Она не берет за это деньги и старается не афишировать. Я к ней уже лет шесть наведываюсь, и у меня пока все сбывалось.

– Ин, – скривился Макс, – я похож на человека, который пойдет к гадалке?

– А мне иногда это очень помогает, – возразила женщина. – Бывает, черная полоса в жизни, а она посмотрит в мои ладони, скажет: «Потерпи еще столько-то, потом случится то-то и то-то, все станет хорошо»…

– Знаешь, – упрямился Максим, – я тебе и сам могу сказать, что если сейчас плохо, то потом станет хорошо, а если хорошо, то потом станет плохо. Не надо для этого никакого особого дара!

И Инесса с оскорблением принялась отстаивать истинность пророческого дара своей гадалки:

– Она сказала мне, что мужчина, которого я люблю, будет без памяти любить другую, и мне никогда не удастся завоевать его сердце, и я должна с этим смириться. Она не могла знать, что я кого-то люблю! Никто об этом не знает! А она даже уточнила, что то, что я с ним сплю, не означает ничего другого…

Даже Макс не знал до этого момента, что Инесса кого-то любит. У нее постоянно есть поклонники, даже довольно серьезные отношения. Интересно, кого? Максим задумался лишь на секунду, и этого времени хватило, чтобы оценить новую информацию.

Инесса, видимо, привыкла, что мужчины толстокожи и не понимают таких намеков. Она не ошиблась, но просчиталась. Макс понял не намек, а Инкин взгляд, который взволнованно засуетился по канцелярским принадлежностям на столе, по ламинатному полу, по папкам с документами, по интерьеру кабинета… Так нелепо проболталась о самом сокровенном; о том, что так отчаянно оберегала от посторонних глаз… Едва удерживалась, чтобы не заплакать от этой неприятной оплошности.

– Любишь меня? – переспросил Макс тихо.

Инесса так и не осмелилась ответить. Максим долго ждал, потом с досадой психанул:

– Ни да, ни нет! Ненавижу женщин! Кивни хотя бы!

Она кивнула.

Странно, почему он не понимал этого раньше? Ведь с Инессой он уже лет пять как не спит, а значит, слова гадалки были еще раньше. Даже когда Наташа подозревала, ревновала, предупреждала… Почему он не посмотрел на Инессу внимательнее? А еще считал себя проницательным человеком!

Такая злоба заполняла весь его разум! Инкино признание напоминало предательство. Меньше всего ожидал от нее признания в любви! Больше всего этого избегал! С кем теперь делиться своими переживаниями насчет Наташи, особенно сейчас, когда эти переживания почему-то втрое усилились?! Как теперь смотреть Инессе в глаза, помня, какой был секс, и осознавая, что не всё было взаимно? Как теперь слушать ее жалобы на мужчин, отдавая себе отчет, с кем она сравнивает каждого из них? Как ей верить? Она ведь столько лет доказывала: «Если я говорю „люблю“ маме, это означает, что я люблю ее как маму. Если я говорю „люблю“ ребенку, это значит, что я люблю его как ребенка. Если я говорю „люблю“ другу, значит, я люблю его как друга и никак больше!» Вот так и заканчивается дружба… А Наташа боялась, что с этого момента может начаться роман.

– Ты злишься? – подала Инесса голос, пока Макс раздосадовано обдумывал новую ситуацию.

– Немного. Я просто не ждал этой информации от тебя, – ответил он и поймал себя на мысли: для кого-то это «информация», а для кого-то – чувства…

На этой же мысли остановилась и Инесса.

– У женщин есть удивительный талант, – начал Максим снисходительно, – делать важные признания тогда, когда уже поздно.

– А что, я должна была сказать тебе раньше, чтобы наша дружба закончилась лет семь назад? – стыдливо спряталась Инесса за копной своих темных кудрявых волос.

– Лет семь? – повторил Макс. – Какой же я тупица!

* * *

Не успел учебный год набрать разгон, как Максим Викторович предложил своему 10 «А» устроить чаепитие в пятницу после уроков в их стареньком актовом зале, где обычно проходит половое воспитание. Из кабинета физики в зал перекочевали три парты, музыку заглушали двадцать пять веселых голосов, было только одно «но»: за лето кто-то украл отсюда шторы, и огромные голые окна делали помещение слишком светлым и лишали его романтики.

Это было словно повторное знакомство: Максим интересовался, как бы его ученики желали провести последние два года учебы, и чего бы они хотели от своего классного руководителя. Оказалось, не так уж и много: чаепитий, турпоходов, совместных дискотек, а девчонки еще страстно выпрашивали номер его телефона. У Макса возникла мысль: дискотеки можно устраивать в «Эго», но также предупредил своих учеников, что эта мысль бесследно испарится, если они не будут вести себя прилично.

– Кстати, – улыбался Максим Викторович, – раз уж я теперь чей-то классный руководитель, значит, у меня появились рабы, которые будут полоскать тряпки, подметать полы… Каждый день я буду назначать дежурных по кабинету, и после уроков дежурные будут убираться в классе. По двое: сегодня первая парта, завтра вторая, и так далее…

Дети стояли в замешательстве, они не могли понять, радоваться им или огорчаться.

– А я одна сижу! – вдруг воскликнула Белла, отличница, которую в классе почему-то не любят. – Что ж теперь, все по двое убирать будут, а мне одной отдуваться?!

«Ха-а-а!», – дружно обрадовались все остальные, едва не начав показывать на Белку ехидными пальцами. Особенно это злорадство проявлялось среди девочек.

– Не переживай, – успокоил Белочку Максим Викторович, – я же тоже должен дежурить, чтобы было честно. И я тоже сижу за своей партой один. Будем дежурить с тобой вместе.

Реакцию девчонок нетрудно представить…

* * *

Через пару дней Максим и Наташа все-таки встретились в «аське». У Макса всегда так радостно на душе становится, когда в поле контактов возле Наташи горит зеленый цветочек и синим шрифтом высвечивается ее ник EL ENCANTO, что по-испански означает «прелесть». После пары фраз о Париже и как-делах стенограмма из History выглядела так:

EL ENCANTO: Вы что с Инессой поссорились?

MAX: Откуда у тебя такие сведения?

EL ENCANTO: Мне так показалось. Я с ней сейчас тоже переписываюсь, она, когда в офисе, всегда он-лайн. Ты ее разве не видишь?

MAX: Да у меня в контактах только ты. Я больше никого не добавлял.

EL ENCANTO: И никаких посторонних девушек? Здорово! Хочешь, я перешлю тебе ее номер?

MAX: Не надо.

EL ENCANTO: Макс, что случилось?

MAX: Ничего, прелесть. Давай потратим время как-нибудь более благоразумно! Я так по тебе скучаю! 

EL ENCANTO: MAX, у тебя такой оригинальный ник! Сам придумал?

MAX: Родители подсказали)))

…

* * *

Студентов-иностранцев здесь не так уж и мало. Наташе, правда, нравились исключительно французские парни, но была и одна немецкая девушка, с которой Наташа познакомилась в первый же день занятий на актерском мастерстве: они в тандеме изображали животных, змею и мышь, а сейчас стояли в дворике института, строя глазки всем подряд мало-мальски понравившимся парням. Кое-кто, высокий, худощавый, кокетливо подмигнул им одним глазом и, обольстительно улыбнувшись, скрылся внутри здания.

Немка была продвинутой в любовных делах девушкой. Они говорили по-английски, ведь их с Наташей французский пока был одинаково бездарный, и они не могли понять друг друга. Впрочем, Наташа иногда говорила и по-немецки – получалась сборная солянка:

– Хи из зер нэтт. Дизэр мэн. Ман, – это так она сказала, что считает того незнакомца очень милым. И поясняла красноречиво по-англо-немецки: – Хи из аттрактив (привлекательный), хюбш (тоже какой-то немецкий аналог симпатяги)… А, нет! «Эр ист» – дойч рихтиг! – дальше уже вспоминала немецкую лексику, которую в школе экзаменом сдавала на «отлично», и во всех красках разрисовывала достоинства того «аттрактивного» мужчины и даже нашла подходящие слова, чтобы выразить свои эротические фантазии насчет красавца.

Собеседница слушала и кивала, а потом сказала с улыбкой:

– Вир лебен цузаммен, – и увидев округлившиеся Наташины глаза, пояснила на всякий случай на международном английском: – Хи из май френд. Май бойфренд.

Что означало: мы живем вместе, со всеми сопутствующими занятиями.

– О, боже! – вырвалось у Наташи. Стало и стыдно, и неловко, но немка вела себя так доброжелательно, что этот эпизод превратился в повод для смеха, и только.

Через две недели проживания во Франции Наташа не только свыклась с правильным французским произношением, но даже стала понимать обычную, а не замедленную специально для нее речь. А еще через неделю снималась на студенческих съемочных площадках в Диминой десятиминутной ленточке про одиночество. Кино было немое, и Наташа без труда справилась с ролью.

– Прекрасно играешь! – хвалил Дима.

И было приятно. Дима в Наташиных глазах был полубогом, профессионалом с уникальным талантом, ведь две его короткометражки уже выставлялись на нескольких престижных европейских конкурсах. А ведь Дима еще только студент! Она не успела познакомиться с ним в России, потому что у Димы нет времени, он всегда в движении, всегда чем-то занят. И Дима тонкий психолог, Наташа уяснила себе это еще в самолете.

– Твои родители знают, что ты гей? – спросила она как-то вечерком за чашечкой горячего шоколада в местной кафешке после трудного рабочего дня.

– Знают, – кивнул Дима, улыбнувшись ей. Она впервые решилась задавать вопросы относительно его ориентации. Наташа почему-то считает, что для Димы это больная тема.

– И как они это воспринимают? – в Наташиных глазах искрилось невыразимое сочувствие.

– Отец ждет, когда я «выздоровею», а мама уже много лет со мной не разговаривает.

Позже Наташа уже смелела все больше и больше. А взаимные разговоры на такие личные темы неизбежно превращаются в дружбу. Жить на съемной квартире у Димы Наташа перешла на жестких условиях.

– Платить за квартиру буду я, потому что я и так за нее плачу, – разделял Дима обязанности по пальцам разных рук. – А ты будешь готовить, убирать, стирать, гладить… Раз ты замужняя девушка, значит, парней водить не будешь, поэтому я вообще тебе и предлагаю жить со мной. Ты будешь спать в гостиной, а я в спальне, потому что я все-таки холост и, возможно, ночевать буду не один. Ну, а продукты покупать будем каждый за свои деньги, кто какие хочет. Хотя я человек не жадный, если тебе понадобится что-то с моей полки в холодильнике – можешь брать. Согласна?

Наташа была согласна. Общежитие – место веселое, но жить там невозможно. Там свои требования, свой распорядок, а это то, с чем Наташа не может мириться. Дима же – вроде нее: творческий, расхлябанный. Впрочем, Наташа и не подозревала, что очередь в ванную и к зеркалу все равно останется.

Для Наташи было большим откровением, что мужчин, выбирающих мужчин, вокруг нее не так уж и мало. Может, это именно здесь, во Франции, где более прогрессивные взгляды. Казалось, Диме нравились все подряд, и Наташа на всякий случай прятала от друга фотографию Макса.

* * *

Молодой информатик со своей влюбленностью интриговал Макса все больше и больше. Максим не спрашивал имени его пассии: не хотел быть в курсе настолько, но с увлечением включился в эту гонку за призраком. Предложил Сергею хитрый ход:

– Я могу на воспитании провести глобальный психологический тест среди одиннадцатиклассников, тем более, это обоснованно: им же как раз сейчас надо определяться с выбором профессии и все такое. И этот тест будет полезен и им, и тебе. Ты потом придешь ко мне, найдешь тест своей любимой и посмотришь результаты: насколько она зрелая личность, какие у нее склонности, что она думает о любви, о дружбе… Надо поразмыслить, какие вопросы туда включить. Обычно в подобных тестах очень много тем для обсуждения. А ты изучишь ее ответы и сделаешь вывод, подходите ли вы друг другу. А то, может, и не стоит начинать какие-то личные отношения. Я тебя, конечно, понимаю: попал в оранжерею, вокруг такие прелестные цветочки, смеются, кокетничают – как не влюбиться! Но ты-то человек взрослый, а взрослым полагается сначала все хорошенько обдумать.

Вживался в Сережину любовь и понимал: сам-то ничем от него не отличался! Ну, разве только смелостью, своей и Наташиной. Точно так же украдкой выяснял у Андрея любую информацию о девчонке, ужасно жаждал услышать, что он ей нравится… Оказывал ей маленькие знаки внимания – довольно детские, чтобы она могла адекватно их воспринять. А впервые процеловавшись с ней едва ли не всю ночь, несколько следующих дней боялся взглянуть ей в глаза. Так волновался, видя ее в коридоре школы, что мог только робко сказать ей: «Привет»… «Привет» – своей ученице в присутствии ее одноклассников, которым только что ответил: «Здравствуйте»!

С первого поцелуя понял, что она за птица. Во-первых, не постеснялась попросить, чтобы он обнял ее крепче, а позже и вовсе взяла поцелуи под свой контроль – следовательно, эта девушка всегда подскажет, как сделать ей приятней, и любой мужчина будет с ней чувствовать себя уверенно. Во-вторых, сразу после поцелуя призналась, что ей понравилось, даже сделала комплимент – что тоже мужчинам очень необходимо. А в-третьих, КАК целовалась! Если у этой девочки врожденные инстинкты ТАКИЕ, то что же будет, если немного развить ее чувственность? Это было так приятно, что, пообещав больше этого не делать, уже через полчаса Макс не сдержался. Цепная реакция: возможность ощутить ее губы порождала желание доставить ей ответное удовольствие.

Этот Сергей Александрович – подлое испытание Максимовых чувств к Наташе! Как велико сейчас искушение позвонить ей и потребовать вернуться в Сочи! С каким нетерпением ждутся ее каникулы, когда он снова сможет свихнуться в восторге от обладания ею! Из-за чего это? Неужели сердце так чутко воспринимает расстояние между Сочи и Парижем? Ведь Сочи-Москва было вполне терпимо. Или эта любовь с ее вторым дыханием – результат летних событий, хорошего и плохого, пережитого вместе?

Телефонные переговоры с Францией оказались весьма дорогим удовольствием. Наташа за них платить не хотела: стипендия ей нужна на то, чтобы жить, а не болтать по телефону. Хоть ее стипендия и несравнима с российской, но ведь и цены в магазинах вполне себе европейские. Максим звонил бы сам, но – некуда. Даже ее сотовый почти всегда выключен. И разница во времени два часа… Вот и оставался только Интернет.

«Малышка, я безумно по тебе скучаю, – сочинял Макс очередное письмо. – Просыпаюсь – один. Сразу отпадает всякое желание начинать этот день. Так хочется потереться носом о твою щечку, укусить твое маленькое ушко, поиграться с твоими волосами… О том, что люблю тебя, сказать словами, а не нажимать молча на клавиши. Скоро „экватор“, да? После Нового Года можно начинать обратный отсчет, убеждая себя, что осталось меньше времени, чем уже прошло. Не знаю только, доживу ли я до Нового года, или однажды утром просто не захочу просыпаться… Я люблю тебя.»

* * *

4, Avenue de l'Europe

94366 Paris.

France.

Максим держал в руках бумажку с адресом зарубежного института, накарябанным изумительно-паршивым Наташиным почерком. «Где буду жить, я точно не знаю, но когда узнаю, сообщу». Она сообщала только в красочных эмоциях по Интернету безо всяких конкретных названий и номеров, да ему и бесполезен ее точный адрес. Она ТАМ, и этим все сказано. И пересматривал по сотому разу фотографии с видами Парижа и Наташи на фоне чужой европейской страны. Она много снимает там, а потом, проявив и напечатав, пересылает по почте в заказном конвертике пачки впечатлений. Максиму уже кажется, что он наизусть знает и Париж, и пригород, где Она живет. И Эйфелеву башню видел, и булочную возле ее дома с толстым улыбчивым пекарем, и узенькие каменные переулочки исторического центра, и людей, которые Ее окружают. Его девочка. Уже почти настоящая француженка: по крайней мере, стереотипную француженку Максим представляет именно такой, худенькой и ухоженной брюнеткой.

– Не пойму, куда меня так тянет! – удивлялся Максим в попойках с Юриком. – Мы с ней почти пять лет вместе, а я почему-то именно сейчас без нее ну просто не могу!

– Все правильно, – смеялся Юрик ласково. – Кризис пяти лет.

– Это самый непроходимый кризис в моей жизни, – вторил ему Макс. – Я, наверно, умру. Так хочется сорваться и поехать к ней хотя бы на недельку, где бы она ни была! Только какие-то нудные мелочи мешают это сделать: учебный год в школе, работа в клубе, деньги, в конце концов…

– Да? – подкалывал Юра. – Я думал, деньги в этом только помогают. Нет, Макс, тебе одна-единственная вещь мешает. Она называется «ответственность». Иначе, поверь, ни школа, ни клуб не развалились бы от твоего недельного отпуска.

– Да, возможно. Я так много делаю в школе, что у меня каждый день на весу. А в клубе – если бы я просто помогал кому-то, но я же свои средства туда вложил! Леха ничего в этом бизнесе не понимает, а Женя сама занята в Администрации. Кого я там оставлю?

– Женя? – хихикнул мужчина. – Ты свою тещу Женей называешь? Прикольно!

– Юрка, Юрка, – вздохнул Макс. – Боюсь, как бы моя теща не стала девушкой одного из наших друзей…

* * *

Изучив расписание уроков своих ребят, Максим выбрал среду, потому что в четверг у них два труда, физкультура, и домашних заданий не много. В среду будет чаепитие в «Эго» с танцами и без посторонних, ведь сейчас, поздней осенью, этот клуб работает только в пятницу, субботу и воскресенье. Максим не говорил им, что это его клуб, сказал только, что он там работает. Никого из персонала не было, и двери кухни Макс тоже запер на ключ, чтобы любопытная молодежь туда не совалась. С ди-джейской аппаратурой он уже научился справляться самостоятельно, и поставить готовые диски не составляло никакого труда. Только бар Максим оберегал кропотливо до занудства – для бармена со стажем это священное место.

После этого в кабинете физики появился огромный стенд, куда учитель прикрепил кнопками несколько фотографий с той вечеринки. Те, где он танцевал медляки с девочками, Максим методично спрятал; зато те, где дружба и радость угадывались без заминки, вывесил на самое заметное место.

– Это будет доска Почета сплоченности нашего с вами коллектива, – объяснил он ребятам. – Вы также можете вывешивать сюда записки. Например, анонимные обращения друг к другу типа «Вася, посмотри по сторонам, ты нравишься одной девочке» или «Дуся, смени прическу, она тебе не идет». Учтите, эту доску увидят не только ваши одноклассники, но и все остальные, у кого я веду физику. Кстати, желающих поприкалываться предупреждаю: я буду тщательно следить, чтобы здесь не появлялись флуд и спам!

Было интересно. Школьники с энтузиазмом пользовались возможностью прикрепить туда записочку, и Макс не раз был единственным, кто знал анонима: многие делали это тайком во время уборки кабинета, а Максим Викторович из класса обычно никуда не уходит. Бывало, сдавая тетрадь на проверку, кто-нибудь из девчонок вкладывал туда листок бумаги с просьбой, например, повесить это завтра перед уроком одиннадцатого «Б», а после урока снять. Максим обещал никого не выдавать и попутно оказывался вовлеченным во все внутришкольные интриги и делишки; прекрасно знал, кто в кого влюблен, кто с кем поссорился, кто автор прекрасных стихов о любви, колыхающих волны сплетен по всей школе…

– Это про Вас, – призналась она, вешая листок и прикалывая его декоративной синей кнопкой.

– Правда? – улыбнулся Макс. – Мне нравится. У тебя талант. Можно, я покажу этот стих своему ди-джею? Он обожает создавать песни, вдруг у него возникнут идеи! А можно, моя жена это потом споет? Она профессиональная певица, приедет на зимние каникулы, они с ди-джеем наверняка что-нибудь замутят!

То, что у него есть жена, знал уже, безусловно, каждый житель на планете. Или нет? Или миллиардная часть планеты выслушивала это миллиард раз, отдуваясь и за себя, и за остальных? Даже дочка утомилась – она про маму уже и не спрашивала, папа сам о ней все время говорил.

Она позвонила и предупредила, что на каникулы приехать не сможет. В ее институте появились объявления о пробах в два серьезных фильма, и эти пробы не позволят Наташе покинуть Францию в январе…А следующие каникулы будут только следующей зимой, ведь учебный курс в Париже заканчивается в последних числах августа, а с самого начала сентября нужно будет сдавать две пропущенные сессии в Москве, а значит, летние каникулы тоже отменяются.

Он больше не отвечал ни на ее письма, ни на звонки. Когда на дисплее сотового высвечивалось ее имя, Макс просто нажимал кнопку отбоя. «Я тоже занят! – бормотал он себе под нос. – У меня тоже нет на тебя времени!» В «аську» не заходил, из почтового ящика в Интернете удалял все письма с ее адреса, даже не прочитав. Сам ей не писал и не звонил и не поздравлял ее ни с Новым годом, ни с Рождеством… Не поделился с ней и новостью, что в школе ему предложили должность заместителя директора по учебно-воспитательной части, и он согласился.

Друзья недоумевали, как он собирается осилить еще и работу завуча, ведь место учителя физики и полового воспитания Макс оставлять не собирается.

– Я все равно большую часть времени провожу в школе, – объяснял он равнодушно. – Даже клубные дела зачастую оттуда решаю. Справлюсь.

* * *

День рождения Макс отмечал в кафе. В собственном клубе, конечно, уютно в VIP-зоне, но после отмеченных там новогодних праздников и Костикова третьего отцовства хотелось на нейтральную территорию. Стол заказал за две недели, ведь для всех остальных сочинцев 14 февраля – это день Святого Валентина, к тому же воскресенье, и предусмотрительные парни точно так же бронируют столики для своих возлюбленных.

Это довольно дорогое кафе, но и качество соответствует. К тому же, теперь даже в школе Макс (спасибо доброму мэру) зарабатывает вполне прилично, не говоря уже о том, что за клуб он совсем рассчитался, и теперь они с Алексеем равноправные партнеры, пятьдесят на пятьдесят. Следующая остановка – «Ауди» ярко-синего цвета.

– Что это? Брюшко? – хихикнула Инесса, похлопав его по животу.

– Да откуда там брюшко, Инчик? Меня же никто не откармливает!

Кажется, Инесса с Костиком окончательно примирились с присутствием друг друга за общим столом. Хотя расселись все равно в разных концах и так, чтобы не видеться. Саню Максим не пригласил, и почти все его за это упрекали. Бывает, совершенно не понимаешь своих друзей.

Максим сам посадил Инессу по левую руку от себя и весь вечер ухаживал за ней, как за маленьким ребенком. Она даже не выдержала и попросила:

– Хватит со мной сюсюкать!

Он понимал, что ведет себя не совсем обычно: с излишним трепетом и чрезмерной ответственностью за ее чувства, и ничего не мог с собой поделать. Хотелось извиниться перед ней, но за что – не знал. Думал только об одном: вот она, женщина, идеальная для него. Неревнивая, сексуальная, заботливая, прекрасная хозяйка, умная подруга… А он помешан на другой, которая держит его про запас на случай неудачного романа с кинематографом. А если у Наташи все получится? А если она станет востребованной актрисой, что тогда?

Костик взял на себя обязанности по разъяснению друзьям премудростей автомобилестроения, и, воспользовавшись этим моментом невнимания, Инесса шепнула Максу:

– Ты сегодня грустный.

– Я знаю, – улыбнулся он ей легко-легко.

– По какой-то причине или просто так?

Макс на мгновение задержал на Инессе взгляд, а потом отвел глаза и пожал плечами:

– Просто так.

– Не ври. Что, Наталья тебя не поздравила?

– Наверно, поздравила бы, если бы я поднял трубку, – пробубнил парень. – Утром звонила несколько раз подряд, а потом в обед тоже. И все, больше не звонит. Могла бы написать SMSку!

– Ты сбрасываешь ее звонки и обижаешься, что она не написала SMSку? – удивилась женщина, хмыкнув про себя. – Ты ведешь себя, как школьник! Наверно, правду говорят: с кем поведешься…

Инесса одолжила у Андрея сигарету и, сделав пару затяжек, вернула хозяину.

– Это что еще такое?! – воскликнул Макс, с трудом удержавшись и не надавав ей по рукам.

– Курю, – пояснила та. – Да, милый, я теперь курю.

Вышли с Инессой вдвоем на балкон. Летом здесь тоже ставят столики, и получается кафе в два раза больше, а сейчас – просто заброшенное уединенное место, второй этаж над городской суетой. После дождя на каменном полу балкона поблескивали плоские лужицы, в них отражались фонари с огромными желтыми плафонами-шарами и недавно выглянувшая луна, почти такая же круглая, но белая. Небрежно держа за голову бокал с прозрачным вином, Макс выглянул вниз за каменное ограждение: четверо веселых школьников с пивом и воплями шли по тротуару.

– Что, неужели настолько грустно, что даже есть не хочется? – подала голос Инесса, встав рядом с ним.

– А? – очнулся Макс. Отвлекся на школьников – это его ученики. – А, нет! Это я вчера у зубного был, челюсть болит теперь. Фисташку Катьке пытался зубами расколоть и зуб сломал.

– Понятно. Сочувствую.

Прильнув к другу и подставив ему себя, девушка попросила:

– Погреешь?

– Обязательно! – улыбнулся Макс.

Одеваться в верхнюю одежду, выходя на балкон, разумеется, они не стали. Ведь было бы неудобно обниматься! Стояли на прохладном ветру, тесно прижавшись друг к другу, чокались бокалами, пили на брудершафт и, как полагается, закусывали поцелуями.

– Так ты с Натальей расстался? – уточнила Инесса с подозрением, поймав его нескромный поцелуй.

– Я полтора месяца не отвечаю на ее звонки. Это о чем-то говорит?

– О том, что ты сильно обижен. И все.

Раньше бы он не задумывался, отвечая ей на подобные вопросы. Но теперь, начни она разговор о Наташе, Макс принимался подозревать подругу в корыстных умыслах. Как же все изменилось! Макс теперь тысячу раз хорошенько подумает, прежде чем откровенничать с ней. Но и обижать ее этой переменой в себе не хотел. Старался вести себя, как ни в чем не бывало, тем более, неизвестно, может, ее гадалка немного ошиблась насчет мужчины, которого она любит…

– Ин, просто трудно рвать такие долгие отношения. Но у меня иссякло терпение. Это бесцельная связь. Год за годом я тяну, тяну эту ниточку, а Наталья только все дальше уезжает жить. А я же живой человек, у меня естественные потребности…

Он замолчал, и Инесса заметила с улыбкой:

– Это еще не ответ на мой вопрос.

Он кивнул и виновато пояснил:

– Я просто не хочу обсуждать эту тему.

– Понятно, – вздохнула Инесса многозначительно и перешла в нападение: – Давай тогда обсудим другую.

Подставила Максиму свой бокал, и тот налил белого вина себе и ей из бутылки, которую они сперли с общего стола, когда шли сюда.

Обычно на улице она с ним почти одного роста, правда, в этом сезоне стала модной обувь без каблука, и Инесса казалась Максиму по-домашнему низкой. Она еще почему-то, разговаривая с ним, опускала лицо и только выглядывала робко из-под бровей. Стояла у него под мышкой, разглядывая бокал в своей руке, и в качестве тоста говорила вполголоса:

– Я очень ценю дружбу с тобой, и мне не хочется ее терять. Мне нравится ход твоих мыслей, твои советы, твоя эрудиция – с тобой очень интересно. Я уверена в тебе, как ни в ком другом. И я бы очень хотела, чтобы наши с тобой отношения остались такими, как раньше. Мне жаль, что теперь ты подбираешь слова, сюсюкаешь со мной… А ведь ничего не изменилось, кроме твоего представления об одной ситуации… Я умею быть только другом, Макс! И, клянусь, я спала с тобой не из-за каких-то там высоких чувств, а только из-за того, что ты классный любовник. В тебе так удачно все сочетается: и внешняя привлекательность, и внутренняя теплота. Нет ничего удивительного в том, что ты приятен женщинам. Я не исключение, и не важно, в кого я влюблена, в тебя или нет. Просто ты неимоверно хорош!