Текст книги "Работа над ошибками (СИ)"
Автор книги: Диана Морьентес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Диана Мортеньес
Часть 4 Жизненная. Работа над ошибками
Глава 1. Работа над ошибками
Наташа уехала, не дождавшись сентября, она очень не хотела опаздывать на первые занятия во ВГИКе. И хорошо, потому что с началом учебного года дни Максима превратились в бесконечную мясорубку его усталого, невысыпающегося организма. Работа в клубе отнимала столько времени и сил, что даже зарплата – на самом деле достойная – не производила на Макса никакого впечатления. Хотя понедельник и вторник считались в «Призраке» его выходными, но не посетить работу в эти дни для бедняги оказывалось невозможным.
В школе пришлось половину своих уроков физики отдать учительнице по астрономии: ее нагрузка была чисто символическая, она работает учительницей не ради зарплаты, а лишь ради собственного удовольствия. Отдал ей все девятые классы и парочку восьмых. Девочки-старшеклассницы были ему очень благодарны за то, что он от них не отказался, и каждая записывала это на свой счет. Причина была банальнее – девятых классов целых шесть, а десятых и одиннадцатых – всего по четыре.
Уроки полового воспитания сразу же стали пользоваться у школьников популярностью. Даже несмотря на то, что для каждого класса это был последний урок в день (иногда седьмой, иногда восьмой), и обязательного посещения от мальчиков Максим Викторович не требовал, но за партами всегда царил аншлаг, даже девочки просили, чтобы совместных уроков было больше.
С малышами-десятилетками проблем не было, они с удовольствием выясняли, откуда берутся дети, играли в ролевые игры, а о половом созревании пока особых вопросов не задавали. Девочки же постарше жаловались Максиму Викторовичу на свою учительницу, говорили, она не хочет рассказывать им, как соблазнять противоположный пол. Макс только усмехался в ответ:
– Ну и правильно! Вы думаете, в школе вас обязаны этому учить? Вы, главное, ума-разума наберитесь, а остальное само придет со временем.
– А пацаны хвастаются, что Вы их этому учите! – обижались девчонки.
– Пацаны вас дразнят, а вы и рады уши развесить!
Девочки в какой-то степени были правы. Парни с каждым уроком все больше смелели и чаще задавали по-настоящему интересующие их вопросы. Максим не был удивлен: они действительно уже взрослые, у половины из них есть постоянные девушки – и хорошо, что постоянные! Поэтому относился спокойно и был даже рад, когда Тимофей спрашивал, в какой момент можно начать раздевать девушку, а Олег интересовался, опасно ли заниматься сексом, когда у девушки менструация.
– Зачем Вы с ними об этом разговариваете? – удивлялась Марина Владимировна, которая была учительницей начальных классов, а в остальное время вела половое воспитание у девочек.
– Хочу, чтобы они понимали своих подружек, – пояснял Макс. – А иначе будут ссоры, обиды, разбитые сердца – девчачьи, между прочим.
Уроки с мальчишками проводил в неофициальной обстановке: сидя прямо на партах, без правил и без их нарушений. Оттого что ребята сидели рядом, организованным кружком, беседы проходили тихо и спокойно и только иногда прерывались веселым дружным хохотом.
– У меня есть такой принцип, – признался Макс своим ученикам. – Я никогда не раздеваю девушку раньше, чем ей станет жарко. И вам советую: это беспроигрышный вариант. Тогда либо ты не ошибешься с выбором момента, либо девушка разденется сама, а это тоже весьма неплохо!
– А если ей не становится жарко? – предположил Тим.
– Значит, ты что-то делаешь не так.
– А если обогреватель включить на полную мощность? – хихикнул Антошка.
– Тоже выход, – улыбнулся Макс. – Я серьезно. На войне все средства хороши! На самом деле, главное, чтобы девушке было комфортнее раздетой. Есть только один нюанс: как правило, парню становится жарко гораздо раньше, чем девушке. А как следствие – потные, вонючие подмышки, так что, Антон, подумать надо о гигиене для начала, о дезодоранте хорошем, а уж потом включать обогреватель.
Максим заметил, что на таких уроках пацаны гораздо реже что-то выдумывают о своей интимной жизни, чем в беседах на курилке с дружками. Может, боятся, что учитель опытнее и сразу распознает ложь, а может, просто за эти сорок минут стараются получить не удовольствие от хвастовства, а реальную информацию.
После урока физики к Максу подошла ученица – девушка Тимофея, она ученица десятого, на год младше, а кажется, что лет на пять старше своего парня. Казалось раньше. До этой интересной и инфантильной просьбы:
– Максим Викторович, скажите Тиму, пожалуйста, что я вообще не хочу пока заниматься сексом, я не хочу до брака терять девственность.
– А почему ты сама ему этого не скажешь? – удивился учитель.
– Я стесняюсь.
– Мне сказать ты не постеснялась, а ему…
– Но Вы же учитель!
– А он твой парень. Это гораздо более близкий человек. Не буду я ему ничего говорить. Разбирайтесь сами.
Да, сейчас девственность среди девочек снова возносится в культ достоинства. Сейчас это гораздо правильнее, чем в прошлый раз, в Советское время. Девочки знают, от чего отказываются, и очень часто ноль по практике оказывается пятеркой по теории. В магазинах много интересных книг о сексе, в Интернете тоже навалом хороших статей. Жаль, что мальчишки не очень любят читать и к практике стремятся перейти раньше, чем наберут знаний хотя бы на троечку.
* * *
Наташа звонила постоянно, хотя разговоры по сотовому не обходились дешево ни ей, ни Максиму. Собственно, в октябре Наташа уже попросила выслать ей немного денег, а то ее заработанных выступлениями в ресторанах едва хватало на одежду и пропитание. Казалось, что теперь она счастлива полностью – так, как может быть счастлив человек, добившийся в жизни всего, чего жаждал. Она была в таком восторге от ВГИКа, что по телефону до Макса доходили только сытые похрюкивания и протяжные гласные:
– Ма-а-а-кс! Это просто чу-удо! Это то, что мне на-а-до!
Наташа на все лады расхваливала своего преподавателя, в чью мастерскую она записалась по чьему-то там совету, взахлеб пересказывала, как проходят занятия, жаловалась, что иногда бывает в институте до одиннадцати вечера, но жалобы эти были какие-то ненастоящие, с довольной улыбкой. И самое главное: оказалось, кино – величайшее искусство!
Максим, бывало, поднимал трубку даже на уроке, выйдя за дверь и контролируя оттуда шум в классе. Наташа звонила тогда, когда у нее самой было время, и всегда обижалась, что Макс не хочет уделять разговорам много внимания.
– Кошечка, я просто очень занят! – оправдывался он. – Семь-восемь уроков, потом подготовиться на завтра, потом законспектировать мысли к кандидатской, встречи с коллегами, еще бы выспаться – и в клуб. Звонки – целый день, без разбора, без различия времени: кто-то хочет устроиться в «Призрак» официанткой, кто-то хочет заказать столик на день рождения…
– Солнце, а платят хорошо? – осведомлялась девушка деловито.
– Отлично! Больше, чем я думал. Кажется, моя ярко-синяя мечта марки «Ауди» скоро исполнится!
– Макс, я за тебя рада! Правда, очень рада! Ты не думай, что меня тут интересуют только мои успехи. Ты молодец, я тобой восхищаюсь! – и хихикала: – Единственный достойный меня мужчина!
Уроки физики сменялись уроками полового воспитания, а потом – вообще мыслями наперекосяк: вечеринку на какую тему можно устроить в «Призраке» на следующей неделе. Точнее, не можно, а нужно устроить. Уже за эти шесть недель работы администратором, казалось, исчерпал всю свою фантазию, которая, как наивно верил, была неиссякаема. Креатив прерывался звонком клиента, директора или поставщика, и помогало только вино. Но его можно пить только в выходные. А выходных – не бывает. Впрочем, несмотря на нагрузку, отказаться от работы бармена не смел – казалось, жизнь полетит в пух и прах, маленькая, любимая, привычная жизнь.
Спал – в правильном смысле этого слова – только в субботу и воскресенье до обеда. В остальное время – в перерывах между работами – ложился подремать на пару часов днем и на чуть больше ночью.
С дочерью виделся только в школе, во время обеда брал Катю из продленки с собой в столовую, а потом вез ее к бабушке. Иногда Катюшка приходила к нему в класс просто посидеть за последней партой и посмотреть, как папа ведет физику или еще какой-то непонятный урок. Он не возражал, Катя очень тихая и спокойная девочка, но под ее восхищенным и в то же время обиженным взглядом чувствовал свою вину перед ней. Поэтому по выходным брал Катю в город и покупал ей что-то, что ей очень хотелось. В основном это были либо Барби, либо очередные приспособления для них вроде Кена, одежды или машины, а в последнее время к Катюхиным предпочтениям добавились еще и конструкторы «Лего». Ребенок был в восторге. Все-таки, за деньги можно купить даже любовь.
Отец снова на пару месяцев ушел в плавание, а у Максима катастрофически не было времени навещать маму почаще. В «Призрак» нужно было приходить часам к шести, но на деле получалось так, что его могли вызвать в любое время. Слава богу, готовиться к урокам физики уже не надо так, как поначалу. Улыбался сам себе: чтобы хорошо знать предмет, его надо не учить, а преподавать.
Одна женщина сегодня пришла в клуб до открытия – обсудить меню: она заказала небольшой банкет для сотрудников ее компании. Максу уже до кислой физиономии надоели эти безрезультатные кокетства, но приходится быть милым и приветливым.
Облокотившись на стол и красноречиво выставив напоказ свое изумительно пышное декольте, дамочка старательно улыбалась и заглядывала Максиму в глаза. Он на это уже не реагировал – устал. Но лучше бы реагировал, может, тогда бы интерес дамочки несколько снизился. Он непримиримо тыкал красивой дорогой ручкой в меню, предлагая свои варианты разметки стола, а посетительница лишь разглядывала его совершенные, безупречные черты лица, элегантно подчеркнутые зализанными и собранными в хвост волосами.
– Я вот о чем думаю, – перебила она его заманчиво-художественную речь о сервировке и скидках. – Знаете ли Вы, какие желания вызываете у девушек?
– Знаю, – кинул Макс на клиентку равнодушный взгляд. – В основном это желание убить меня.
– О! Это еще достойнее, чем я предполагала! – рассмеялась та кокетливо. Истинная женщина: утонченная, манерная. Так изящно изгибает пальчики, проводя ими по вырезу кофточки. – Вы не хотели бы встретиться со мной в нерабочее время?
– Я не хотел бы, – покачал Максим головой.
Нет, ну почему равнодушный мужчина привлекает женщин гораздо больше, чем заинтересованный?!
– Знаете, чего я хочу? – уточнил Макс, внимательно и вежливо обратившись к клиентке. – Я хочу хоть немного побыть со своим ребенком, а не тратить время на неуместные в деловых отношениях вопросы. Я сейчас на работе, и, к моей радости, флирт в мои обязанности не входит. Вот Вам меню, Вы можете подумать в спокойной обстановке, – и намекнул: – не отвлекаясь. Скидка десять процентов, только для Вас.
Поднялся из-за стола и отошел к бару. Надоели эти женщины! Надоели!!! Может быть, это недипломатичное и коммерчески неправильное поведение, и вообще, напоминает измену самому себе, но если эта фифа скажет еще хоть слово – Макс скажет ей еще больше и с легкостью простится с этой клиенткой навсегда. А заодно и с ее друзьями. И с процентом своей зарплаты.
Женщина изучала меню, все же поглядывая на Макса через плечо, только теперь уже взгляд ее был скорее уважительный, а не кокетливый. Потом, прихватив толстую кожаную папку меню, отправилась за администратором к барной стойке.
– Максим, не сердитесь. Я выбрала. Вот, посмотрите, это, это, это…
Пока Максим записывал заказ себе в блокнот, дамочка не сводила с него глаз, а потом предположила:
– Вам, наверно, надоели девушки, желающие с Вами познакомиться…
– Вы правы, – улыбнулся мужчина доброжелательно. Что ж, если она это сама понимает, значит, она больше не враг. – Странный у Вас выбор, мясо с мясом… Если б Вы меня слушали…
– Я слушаю, Максим, слушаю!
– А вот это блюдо на основе британского стилтона, под него отлично идет портвейн…
– Хорошо, давайте портвейн.
* * *
Эта осень была ужасной. Шли дожди, причем живописный ливень рухнул на землю лишь однажды, а в остальные дни шелестели противные мокрые дождики, заползая в черные лакированные туфли Максима, едва он успевал поставить ногу из машины на улицу.
Девочка Саша учится уже в одиннадцатом, прошло лето, но Максим Викторович не забыл договора, заключенного между ними, и снова каждый урок задавал ей по одному вопросу из всего пройденного до этих пор курса физики. Саша молодец: хотя она ни разу не ответила на пятерку, но пятерки получала всегда, ведь Максим Викторович обещал прибавлять балл к реальной оценке. Больше всего Саша спотыкалась на материалах девятого класса, и больше всего радовалась вопросам из курса седьмого. Похоже, она уже устала от этого эксперимента над ней, но была просто умницей.
До сегодняшнего дня.
– Что такое электромагнитные колебания? – был сегодняшний вопрос Максима Викторовича.
– Не знаю, – спокойно ответила девушка, стоя возле своей парты и невозмутимо глядя в лицо учителю.
Максим был немного удивлен, но решил пока пойти навстречу школьнице, задал ей другой вопрос, но тоже по электродинамике:
– Сила Ампера?
– Не знаю.
Это «незнание» насторожило Максима.
– Тогда назови мне формулу силы тяжести, – попросил учитель, помня, как на прошлом уроке Саша радовалась этому легкому вопросу.
– Не знаю, – повторила она.
– Позавчера знала.
– А сегодня не знаю!
– А что такое линза?
– Не знаю! – твердо повторила Саша. – Ставьте двойку!
– А медаль? – робко поинтересовался Максим Викторович.
– Мне не нужна медаль такой ценой! – вдруг завопила Саша. – Ставьте двойку!
Она плюхнулась на стул и, рухнув локтями на парту, громко разрыдалась, спрятав лицо в руках. Ученики все до одного вперили в нее заинтересованные взгляды, никто не решался ни на малейшее обсуждение, только Сашина соседка по парте обняла подругу за плечи и пыталась шепотом ее утешить.
– Девочки, выйдите, – попросил Макс, – когда успокоитесь, вернетесь.
Как только за ними закрылась дверь, тут же поинтересовался у школьников:
– Кто-нибудь знает, в чем дело?
Ни одного возгласа, ни одного звука. Большинство пацанов оглядывали присутствующих вместе с Максимом Викторовичем, а большинство девчонок, опустив головы, уткнули взгляды в тетради.
Разумеется, Макс не поставил Саше двойку. Не мог понять, что с ней происходит, но на каком-то интуитивном, молекулярном уровне чувствовал, что причину знает. Ей не нужна медаль такой ценой. Что это значит? Что это значит сейчас, когда ей до окончания этой пытки осталась последняя неделя? Чувствовал себя растерянным и беспомощным. Не было никакого желания объяснять детям новую тему, поэтому, невзирая на их протесты, устроил им самостоятельную работу. Встал у открытого окна возле своего стола и молча смотрел на дождь. В сплошном, стопроцентно мокром воздухе ты не видишь эту крохотную серенькую капельку, но точно знаешь, что она есть. Есть какая-то маленькая деталь, очень знакомая, но слишком забытая. Уже давно замечает, что Саша влюблена в него, но как это связано с ее сегодняшним поведением? Какой ценой? Ведь в таком случае – это самая выгодная цена за медаль: безраздельное внимание физика каждый урок без исключений…
И вдруг понял! Боже, как все просто! Почему он раньше не подумал об этом?! Оглянулся на девочек… Наташе волосы отрезали когда-то из-за его безраздельного внимания… Вот они, такие безобидные стервы. Ярко накрашенные, причесанные и разодетые так, словно им через пять минут на подиум. Не все, конечно, а только те, которые привлекли сейчас его внимание. Те, которые оккупируют его стол на переменах, расспрашивают о личной жизни и очень расстраиваются, узнавая, что он женат.
…
– У Вас есть жена, Максим Викторович? – спросила недавно одна смелая восьмиклассница.
– Есть, – отозвался он привычным тоном.
А другая с видом человека, умудренного жизненным опытом, заявила:
– Жена не стена, можно отодвинуть.
А Макс невозмутимо возразил на эту крылатую фразу:
– Поверь, стену отодвинуть гораздо легче.
Оказалось, в тринадцать лет им нечего на это ответить.
…
Время идет, а девичьи влюбленности не меняются, а лишь переходят к младшим по-наследству. Этим уже по шестнадцать, и они считают, что теперь учитель вполне может ответить им взаимностью. Молодежь не так проста, как кажется. Максим считает их уже взрослыми, а они по-прежнему дети. А дети – народ жестокий.
Взял сотовый, набрал Наташин номер и вышел за дверь. Этот коридор уже целый год так пуст без Наташи! Высокие потолки, приятного персикового цвета стены, белые тюлевые занавесочки на окнах – короткие, многие дети не могут дотянуться. И пол – паркетный, с неизменной протертой дорожкой посередине. Моя школа. Наша с тобой школа… Максим ходил взад-вперед на несколько шагов, дожидаясь Ее ответа, шаркал ножкой – дорогой шикарной туфлей, и стук каблуков монотонно разносился вдоль коридора.
– Макс, ты что, милый?! – раздалось в ухе нежное и радостное, словно песенное, звучание. – У меня же лекция!
– Да у меня тоже урок, – подтвердил он. – Что за лекция?
– История отечественного кино. Так интересно, Макс!!! Я в восторге!
– Да, а я отвлек… Прости.
– Как у тебя дела? Ты бы просто так в это время не позвонил, – проницательно отметила Наташа.
– Кажется, я сделал большую подлость одной ученице. Почему-то я забыл, что среди девчонок ну ни под каким предлогом нельзя выделять одну особенную!
– И что, ей за тебя досталось? – хихикнула Наташа: ей теперь легко, у нее все в прошлом.
– Ну, судя по тому, как остальные девчонки попрятали глаза, когда я спросил, что случилось…
– Надеюсь, там не летальный исход? – продолжала подсмеиваться девушка. Видать, ВГИК делает ее чрезмерно счастливой.
– Нет, пока только истерика. Я еще, наверно, поговорю с этой девочкой, но боюсь, тогда ее точно убьют.
– А что было? – весело выясняла Наташа. – Ты закрывался с ней в кабинете после уроков?
– Я каждый урок вызывал ее к доске. Она на медаль идет, а однажды не выучила, но я поставил ей пять, а в наказание придумал вот это.
– Бедняга! – рассмеялась телефонная трубка. – Так она вдвойне мучается! – и тут же серьезно заявила: – Макс, не переживай. Ты просто избавил девчонку от будущей ностальгии по школе. Перестань уделять ей внимание, и скоро о ней все забудут.
С лестницы к кабинету как раз подошли две девочки, и Максим крикнул:
– Саша, иди сюда. Нина, а ты в класс.
Вместе с Ниной в открытой двери на мгновение возник шум, потом резко стих (школьники затаили дыхание, думая, что это учитель), а потом снова облегченный и радостный шум и щелчок дверной ручки. И здесь – снова тишина и эхо каблуков. И голос, приятный, низкий, влюбленный в сотовый. Какие нежные слова учитель говорит своему телефону! Повезло той, кто там слушает! Саша стояла у окна, дожидаясь, пока учитель наговорится по телефону, и отколупывала ногтями потрескавшуюся краску с подоконника.
– Сань, ты ничего не хочешь мне объяснить? – спросил Макс, подойдя к девчонке.
– Не хочу! – буркнула Саша обиженно.
– Ты же знаешь все формулы, все определения… Я не поставил тебе двойку. И не поставлю.
– Они меня уже доконали, Максим Викторович! – жалобно завопила Саша. Поставила ноготки на окно и начала кошмарно скрипеть по стеклу и по нервам. – Я думала, летом они успокоятся, но сейчас они вообще все границы переходят! Я вся в синяках, Максим Викторович! Эти кретинки без царя в голове, они меня ненавидят! Они мне в столовой какую-то фигню в чай подсыпали! Я уже одна по улицам не хожу, меня в школу и со школы брат провожает…
Дуры… Они замечают только то, что хотят замечать. Физик уделяет Саше особое внимание только на физике, а на общих уроках полового воспитания, которые проходят уже два раза в месяц, Саша для учителя такая же ученица, как и все остальные. Неужели им так трудно открыть глаза и взглянуть правде в лицо?!
Мальчишка выбежал из кабинета физики и, увидев учителя неподалеку, испуганно остановился, хотя Максим и не думал его ругать.
– Можно выйти? – крикнул пацан.
Максим Викторович только равнодушно кивнул.
– И это длится все время? С февраля? – спросил он Сашу вполголоса.
– Да. И все больше набирает обороты, – огрызнулась она. – Вы не слышали, какие сплетни про меня ходят?
– Да мне наплевать на сплетни. И тебе желаю того же. А почему ты раньше не говорила, что все так плохо?
Саша смутилась.
– Терпела, – ответила она робко.
– Зачем?
Девушка отвела глаза в другую сторону, и учитель видел лишь ее затылок. Всю ее обиду словно рукой сняло, только ногти по-прежнему лязгали по стеклу. Максим отобрал у Саши эти беспокойные пальцы и зажал в ладонях. Похоже, это сбило ее с намеченного пути.
– Потому что л-люблю Вас, – сказала она тихо.
– Странные вы существа, девушки, – улыбнулся Макс. – Спрашиваешь вас, зачем, а вы отвечаете на вопрос «почему». Я спрашиваю о целях, а не о причинах.
Он уже так привык к признаниям в любви, что даже не испытывал ни волнения, ни беспокойства. Даже не задумывался, что на это сказать. А Саша чуть не плакала, но уже от радости: призналась ему в своих чувствах – и ничего страшного не произошло.
– Как ты думаешь, – продолжал Макс, – почему ты решила встать на дыбы именно сейчас, когда до конца нашего договора осталась неделя? Не потому ли, что через неделю мое внимание к тебе закончится? Ты на что-то рассчитываешь?
Милое симпатичное личико со смытой с глаз косметикой стало таким сконфуженным, что Макс не удержался:
– Наверно, мне можно было идти работать куда угодно, но только не в школу. Не бойся, я уже привык к вашим чувствам. Ты переживаешь, краснеешь, а для меня это просто одна из особенностей моей работы. В общем, Сань, эта опала на тебя должна прекратиться, как только я перестану тебя вызывать на каждом уроке. Взаимосвязь очевидна, правда? Я думаю, нет смысла ждать еще неделю. Прости, что за меня тебе доставалось, но ты и сама могла этого избежать, надо было просто правильно расставить приоритеты. В следующий раз будь умнее. И я тоже буду.
* * *
Совместные уроки мальчиков и девочек теперь скорее можно было назвать воспитанием не половым, а нравственным. Речь уже часто шла не об отношениях полов, а об общей культуре, о создании себя как личности. Старшеклассникам очень нравились ролевые игры, имитирующие жизненные ситуации, к тому же им приходился по душе тот факт, что не нужно сидеть за партой. Макс даже совместные уроки решил проводить одновременно по два класса, ведь в большой толпе даже самые скромные становятся «как все». На этот факультатив приходили почти все ученики, и получались группы человек по сорок-пятьдесят.
Для такой большой компании нужно большое пространство. Огромный актовый зал в здании начальной школы, где Наташа проводила свои концерты и где периодически проходят КВНы и мероприятия по случаю праздников, Максиму явно не подходил. Нужно пространство, а здесь пространство есть только на сцене. Положил глаз на спортзал – тоже в младшей школе. Это здание построили не больше десяти лет назад, и все здесь было модным, современным и еще не поношенным. Но спортзал оказался загруженным под завязку: физкультура у первой и второй смены, волейбольная секция…
Тогда Макс наметился на менее престижный объект, старый спортзал на четвертом этаже, прямо над кабинетом физики. Это помещение, конечно, было меньше по размерам, тускней по цвету и почти совсем необитаемым, если не считать каратистов по вечерам. Но атмосфера здесь была какая-то нелепая – не для психологических занятий. К тому же, для тех тренингов, которые Макс выбрал из бесчисленного множества книг, было бы неплохо притащить сюда пятьдесят стульев и пару столов, которые каратистам наверняка будут мешать.
Что ж, есть еще одно место. Старый актовый зал. Он здесь же, на четвертом этаже, только вход с другого крыла школы. Нынешние школьники этого зала не знают, он всегда замкнут. А во времена учебы Макса здесь проходила ритмика. Был такой урок в ненавистных чешках… «Разбились на пары, встали в третью позицию, лицом друг к другу»… Стационарных кресел здесь никогда не было, на важные концерты стулья приносились из кабинетов. Значит, сейчас – это пустое пространство… Макс отомкнул дверь и замер. Это склад.
Это склад его памяти. Вся старая мебель здесь, накиданная в кучу. Слой пыли такой, что за Максом на деревянных досках пола остаются следы. Эти парты уже антикварны. Таких больше нет ни в одном кабинете! Макс готов был поклясться, что на одной из них выскоблено его ножичком «Инесса». А до этого было еще «Танька, я тебя люблю», «Маша, ты лучше всех», «Настя, мы должны быть вместе» и «Рыжая прелесть». Рыжая прелесть – это его учительница немецкого, молодая практикантка, которая лишила его девственности, а потом поставила в итоге всего лишь четверку. Наверное, на больше он тогда не тянул…
Воодушевил своих учеников на подвиг: субботник по поводу уборки этого зала. Восемь классов – четыре десятых и столько же одиннадцатых – справились с легкостью. Парни вынесли всю мебель на улицу – там тоже есть склады. Девчонки навели порядок: выдраили полы, потом все вместе оттирали огромные окна, забравшись на высокие лестницы. Макс привез им из дома магнитофон, чтобы им было веселее работать. Девочки поделили между собой старые выцветшие занавески, чтобы дома их постирать. Оперативно скинулись деньгами, накупили краски, и всю следующую неделю активисты красили рамы, двери и потом уже все, что хотели. Макс не запрещал. Даже когда на стенах стали появляться причудливые разноцветные узоры – молчал. Точнее, хвалил. Интересно, что на это скажет директор…
А молодежь только радовалась. Еще бы! После уроков все вместе с Максимом Викторовичем идут в столовую, кушают, а потом спешат красить зал с музыкой и весельем. И вот уже через неделю первое же занятие продлилось аж три часа! Ребята учились по интонациям определять душевное состояние собеседника и интонацией же выражать свое собственное.
* * *
Наверно, Максим и не заметил бы, как пролетают месяцы, если бы не случались в жизни моменты, которые окунали его в ледяную воду, заставляя остановиться на жизненном пути и совершенно без мыслей постоять, тупо озираясь вокруг.
О чем сегодня разговаривали с Ольгой, Макс не замечал. Она пришла к нему в школу, когда у него закончился последний урок, и о чем-то много говорила. Макс вроде бы слушал, честное слово, пытался! Но в голове, шаг за шагом, все ближе и ближе подбирались мысли о «Призраке», куда надо успеть через два часа, потому что он сам же на это время назначил курсы барменов и официантов. А еще после двух уроков полового воспитания возникла масса идей для кандидатской, Макс сидел и спешно записывал их простым карандашом на белейших листах А4. А тут еще Оля пришла. Он отложил записи в сторону, но теперь мысли были сразу обо всем: это не забыть, это успеть, это купить… Видимо, Макс даже поддерживает разговор, потому что Оля время от времени отвечает на его вопросы. А вот что за вопросы – кто бы знал?
Уже конец ноября, в декабре надо представить Никите план проведения Новогодней ночи. И чем раньше – тем лучше. А откуда может взяться план? Надо же еще подыскать группу аниматоров, танцевальный коллектив, деда Мороза, в конце концов. И только после этого можно что-то планировать: развлекательную программу, расходы. А продавать билеты надо начать уже декабря десятого. А еще четвертого января (это уже про аспирантуру) надо показать наработки научному руководителю. Что ему показывать? Эти бумажки с сокращениями, которых даже Максим понять не может? Это все надо набрать на компьютере, а когда набирать? В семь утра – подъем, искупаться, побриться. Хорошо бы позавтракать, а завтракать нечего, потому что вчера не успел в магазин. Булочку и йогурт по дороге, а в школе будет уже легче. Так. Физика, физика, физика, физика… О! Катя! Привет, Котенок, как дела? Снова физика, даже с дочкой поболтать не успел. Половое воспитание. Блин, а ведь малыши усидчивее, чем старшеклассники! Еще раз половое воспитание. Черт, опять девчонки подслушивают под дверью! Катя! Привет, малышка, ты еще здесь? Бегом в столовую! Конечно, люблю, девочка! Просто у папы много работы. О, мам! Как хорошо, что ты пришла! Забери Катю, она тут мучается, а я пока домой не собираюсь. Чей-то родитель. Опять вопросы по поводу «сомнительного предмета». Показать все личные записи и пояснить, ответить на вопросы, убедить в своей компетентности. Все.
Нет, оказывается, еще не все. Оля. Привет. Ух, ты! Шоколадка! С каких это пор ты даришь мне шоколадки? С тех пор, как узнала, что я люблю шоколадки. Логично. И вдруг…
– Чего-чего? – удивился Макс. Его глаза вспыхнули (чего не было уже несколько дней) и серые брови сами собой приподнялись.
– Мой брат говорит, что я хорошо делаю минет, – повторила Оля.
Так. Похоже, разговор идет о сексе.
– Твой брат? – ошарашено повторил Макс. – И откуда он это знает?
– Ну, это уже много лет длится… – мямлила Ольга. – Почти с тех пор, как я к ним в семью переехала. Максим Викторович! – затараторила она внезапно. – Только не думайте обо мне плохо, пожалуйста! Я бы Вам ни за что не сказала, но раз Вы сами догадываетесь…
Ага. Значит, он еще и сам об этом догадался. Отлично. Макс взял себя в руки и, как истинный актер, сменил взгляд.
– Не буду думать о тебе плохо, – пообещал он. – Это твое личное дело. Расскажешь подробней?
Оля стушевалась, но кивнула.
– Поначалу это было наказание за проигрыш, в карты, например, в шахматы. Он же на семь лет старше, а я вообще дитём была, вот он и выигрывал все время…
Макс совершенно спокойно и безмятежно слушал Ольгу, но внутри все так и противилось, бунтовало: Олин голос несопоставимо ситуации звучал легко и непринужденно.
– А потом, когда я стала понимать, что к чему, он честно признался, что ему это очень приятно. Потом уже без всяких игр было. Мы знаете, как живем: у меня комната, а у него балкон. А его родители живут в другой комнате, нас с ними коридор отделяет, да еще туалет с ванной, кухня… Он просто подходит ко мне, иногда даже ночью, когда я уже сплю, а вообще чаще днем, когда никого больше нет дома, и просит сделать ему минет. Но он никогда не заставлял, Максим Викторович!
Макс не мог пошевелиться. Это сон, сто процентов! Если бы это не был сон, он бы мог собой управлять, сказать что-то, что-то сделать. Душа требует повести себя по-мужски – просто наорать, нагрубить, нахамить, высказать Оле, что он о ней думает… Так, стоп! Идеальный педагог должен бы вести себя иначе. Но КАК?
– А тебе это нравится? – спросил Макс, пытаясь ко всему относиться с уважением. Нет, смог все-таки выдавить из себя слово, значит, это не сон.
