Текст книги "Наперекор стихии"
Автор книги: Диана Хэвиланд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)
Внезапно крепкая рука легла на талию. После короткой, бессмысленной попытки высвободиться девушка сдалась.
– Идите ко мне.
Брайн прижал голову девушки к своему плечу, откинул назад шляпку и начал гладить яркие, еще уложенные в прическу рыжие волосы. Хрупкое тело задрожало от рыданий, выдавливая со слезами незаглушаемую горечь. Постепенно, по мере того как истощались слезы, истощалась и боль, наполнив грудь одной лишь тяжелой усталостью.
Измученная и опустошенная, Селена уже не сопротивлялась, когда холодный и высокомерный человек, полуобняв, повел ее в сторону экипажа. Теперь в его прикосновении было что-то приятное и уютное.
Мягкий, тропический вечер начал укрывать побережье легкой синевой, когда коляска с двумя, теперь уже близкими, людьми тронулась по направлению к Нассау. Впервые с той минуты, когда Селена узнала о смерти брата, у нее появился человек, разделивший с ней невыносимую боль потери. И хотя на задворках души все еще скребла неприятная боль, большая ее часть все же ушла. Ушла прочь. Ушла безвозвратно.
Брайн дотронулся до руки девушки.
– Надеюсь, теперь вы исполните последнее желание брата? Почему вы не хотите ехать в Ливерпуль и начать там новую жизнь?
– Не знаю… Я, конечно, возьму деньги, как того хотел Марк, но я…
– Вам с лихвой хватит этих денег на дорогу до Ливерпуля.
«Разумеется, – думала Селена, – этот человек из-за меня бросил свои дела и потратил массу времени…» Но она не могла уступить ему! Пока не могла…
– Я подумаю над этим, капитан Маккорд.
– Брайн, если не возражаете.
– Брайн, – поколебавшись, приняла девушка.
Теперь Селена знала, что Брайн не виновен в смерти Марка, и она поняла, что больше не сможет ненавидеть его. Что-то влекло ее к этому человеку с суровым лицом, сидящему рядом в сгущающихся сумерках. Опасаясь придать этому слишком большое значение, девушка погрузилась в молчание.
Экипаж тем временем приближался к городу.
3
– Как я и обещал, ты в полной безопасности возвращена домой, – сказал Брайн, когда они остановились на ступеньках пошатывающегося крыльца.
Селена благодарила темноту, скрывающую от глаз гостя обшарпанный фасад коттеджа, облупившуюся краску, расстрескавшиеся наличники. Воздух был теплым, и разлитая сладость цветущих по всему кварталу глициний парила одурманивающим благоуханием.
– Спасибо тебе, Брайн… Спасибо за все… – после долгого молчания произнесла наконец Селена.
Но прежде чем с губ слетело: «Спокойной ночи», их пальцы неожиданно переплелись. Селена почувствовала тепло и силу его ладони; пальцами другой руки он коснулся ее подбородка и слегка приподнял голову девушки.
Одно короткое, напряженное мгновение длилось ожидание, и упругие, мужские губы осторожно коснулись мягких и нежных, словно спрашивая: можно ли? И, получив в абсолютной покорности положительный ответ, Брайн уже уверенно и властно прижал к себе трепещущее девичье тело. Словно изголодавшийся, жаждущий, неистовствующий хищник, набросился его рот на затаившиеся, согласные на все губы девушки.
Селена хотела вскрикнуть, но не смогла. Постепенно, купая свое лицо в нежных поцелуях, она почувствовала, как робость отступает, давая дорогу согласию. Руки девушки, уже не подчиняясь воле хозяйки, заскользили по мужскому телу, легли на затылок и разлохматили волосы.
Это был сон! Это не могло быть реальностью! Ее мягкие груди сдавила мощная грудь капитана; пуговицы на кофточке врезались в тело сквозь тонкую хлопчатобумажную ткань. Мир перевернулся, когда Брайн, осторожно поддерживая, запрокинул ее назад. Пыл могучего тела, передаваясь и обволакивая, будил внутри незнакомый до этого голод.
Торопливо расстегнув одну за другой пуговицы лифа, он сжал пышную девичью грудь, лаская атласное тело до тех пор, пока сосок не затвердел под сухой, мозолистой ладонью. Пальцы капитана двигались умело, и девушка забылась в головокружительной истоме. Поток наслаждения, приятного тепла разливался от груди во все стороны, наполняя каждый нерв размягченного тела.
Только когда Селена осознала, что, томимый возрастающим возбуждением, он своими тяжело накачанными бедрами трется о ее ноги и она, в свою очередь, изгибаясь, делает то же самое, внутри колыхнулся страх.
– Брайн, пустите…
Полное безмолвие напомнило, как беззащитна девушка, оставаясь наедине с незнакомым мужчиной в столь поздний час. Крик нечаянного испуга разлетелся по округе, руки Брайна опустились, разгоряченное тело получило свободу, и лишь неровное дыхание капитана нарушало тишину.
– Надо полагать, эти губы и раньше знали поцелуи, – промолвил он наконец.
– Нет… не такие…
– В таком случае пора привыкнуть к этому. Ты создана для поцелуев, Селена… Ты создана для любви…
Девушка отступила.
– Не бойся, – мягко улыбнулся Маккорд. – Я не трону тебя. Не трону, если ты уверена, что сама не хочешь этого.
Почувствовал ли он желание, разбуженное в ней? «Конечно, да, – думала Селена. – Он не похож на неопытного мальчишку… Ему, должно быть, около тридцати…»
– Селена, ты должна поехать в Ливерпуль. Если решишься, сообщи мне в «Викторию», я все устрою.
И это все, что он мог сказать после…
Селена обиженно отвернулась. Неожиданно из памяти всплыл образ восхитительной брюнетки в зеленом. Разумеется, такой мужчина, как Брайн, не будет спать один.
«Тебя это не касается», – напомнил разум, но сердце говорило иное.
Селена знала, что теперь это всегда будет волновать ее, так же, как неостывшее тепло его поцелуев на губах, как сладкая истома тела, как возгоревшееся желание, привязавшее ее к этому холодному, высокомерному человеку.
И даже спустя час, опускаясь на кровать, всем своим телом, не способным расслабиться, девушка ощущала объятия капитана. Беспокойно поворочавшись, она легла наконец на живот и уткнулась головой в подушку. Ей безумно захотелось вернуться в Поинзиану, безопасный и спокойный уголок ее детства, но в памяти неожиданно всплыли слова Брайна…
«Ваша молодость не заслуживает того, чтобы ее заперли в доме, где не будет ничего, кроме воспоминаний».
Да, можно закрыться в Поинзиане. Но от чего? От жизни? От Брайна Маккорда? Или от собственных страстей?
Спустя три недели Селена Хэлстид вошла в холл гранд-отеля «Виктория» и, миновав собрание хорошо одетых джентльменов и их спутниц в экстравагантных нарядах, подошла к столику дежурного. На этот раз на юной красавице была блузка сиреневого цвета. Это было намного лучше той чопорной серо-голубой хлопковой кофточки, которая была на ней во время последней встречи с Брайном, но все равно среди барышень, щеголявших шелковыми платьями, изысканными шляпками и кашемировыми индийскими шалями, бедная девушка чувствовала себя изгоем.
Поймав на себе вопросительный взгляд высокого, чем-то похожего на зайца дежурного, Селена попросила передать капитану Брайну Маккорду, что его ожидают внизу.
Данный визит стоил несчастной девушке огромных трудов, но необходимость в немедленной помощи вынудила ее пойти на это. Когда утром из почтового ящика было вынуто письмо от мистера Спенсера с сообщением, что Поинзиана переходит на следующей неделе к новым владельцам, Селена вспомнила только одну фамилию.
«Приезжайте немедленно, если хотите забрать личные вещи».
Селена благодарила бывшего папиного банкира за предупреждение. И решила ни за что не отдавать в руки чужих людей фамильные реликвии. Девушка хотела забрать мамин портрет, висевший над камином в гостиной; серебряные подсвечники, привезенные ей в подарок из Англии; коллекцию папиных трубок и некоторые другие вещи, дорогие для любящего сердца.
– Селена! Почему тебя так долго не было? Я измучился в ожидании… – радостно улыбаясь, Брайн пожал руку девушки и предложил присесть. – Корабль в Ливерпуль отплывает со дня на день, и сейчас, пожалуй, будет не легко достать на него билеты… Но я что-нибудь придумаю.
– Брайн, ты не понял. Я пришла сюда не по поводу отплытия в Ливерпуль.
Игриво улыбаясь, Брайн спросил:
– Неужели ты пришла из-за меня?
– Брайн, пожалуйста… Мне нужна твоя помощь… Сегодня утром пришло письмо… от мистера Спенсера, он работает в банке…
Лицо Брайна сделалось озабоченным, улыбка погасла.
– Мы не можем говорить здесь. Пойдем со мной.
– Куда ты собираешься меня вести?
– Давай найдем уединенный столик в кафе, и ты расскажешь мне, что произошло.
– Я не хочу в кафе. У меня неподходящая одежда… – Даже безутешное горе не помешало девушке заметить, как великолепен Брайн в темно-серой морской форме, расшитом белыми нитями жилете и сатиновом галстуке. – Это невозможно…
Безразлично пожав плечами, Маккорд проговорил:
– Если ты предпочитаешь подняться наверх, мы поужинаем в моей комнате, оставшись наедине.
– Что ты, нет!
– Отлично! В таком случае, добро пожаловать в кафе. Ты не пожалеешь, там отлично кормят.
Усевшись за столиком напротив окна, через которое открывался вид на морскую гладь, Брайн сделал заказ.
– Ты уже бывала здесь раньше?
– Да, один раз. Мы приходили сюда с родителями. Мне тяжело вспоминать тот вечер…
– Не стоит. Война преобразила этот город: шпионы с обеих сторон, спекулянты, их дамы…
– Дамы?! – Селена передернула плечами от отвращения и выразительно посмотрела на потрепанную блондинку в желтом сатине, увешанную драгоценностями.
– Не будь привередливой. – Брайн не спеша потягивал вино. – В конце концов, ты пришла сюда не на симпозиум по вопросам морали в Нассау. Расскажи лучше, что случилось?
Пробежав взглядом по письму мистера Спенсера, Брайн вернул его девушке:
– По-моему, ничего удивительного. Рано или поздно это должно было случиться…
– Но должен же быть какой-то выход. Поинзиана моя!
Пока официант расставлял на столе первое – густой черепаховый суп, – оба молчали. Селена была настолько озабочена, что не могла даже думать о еде.
– Банк не имеет права распоряжаться имуществом, – остужая суп, консультировал Маккорд, – и им всеми правдами и неправдами желательно от него отделаться. Письмо – всего лишь формальность, освобождающая от ответственности.
– Мне все равно. Я даже не могу допустить мысли, что в моем доме будут жить всякие типы, а какая-нибудь бесстыжая тварь – развлекаться в танцевальной комнате, где моя мама…
– Бесстыжая тварь?! – Брайн усмехнулся. – Откуда ты знаешь?
– Любовница спекулянта… Ты думаешь, я не знаю таких женщин? Какая-нибудь подлая, гнусная, мерзкая бабенка…
– Ну, что ты? Нассау стал местом паломничества красивейших и опытнейших… Боже мой!.. профессионалок в своем виде спорта со всех штатов… – Желая сменить тему, Брайн кинул взгляд на тарелку девушки. – А почему ты не ешь? Если желаешь чего-нибудь легкого, я закажу консоме.
– Бра-айн! Ну почему ты меня не хочешь понять?! Я не могу есть! Представь, что эти люди поселятся в твоем доме. Как бы ты себя чувствовал, если такие вот женщины в комнате, где твоя мама…
– Никогда не думал об этом, – резко ответил Брайн. Легкая обида мелькнула во взгляде, пожалуй, даже боль, но он немедленно отогнал ее. – Давай поговорим о тебе, о твоем будущем.
– И что ты думаешь о моем будущем?
– Ничего особенного. Если ты все-таки решишь остаться в Нассау, будущее у тебя только одно. – Его взгляд с такой оценивающей развязностью прошелся по ее шее, скользнул по груди, что юная девушка почувствовала себя раздетой. – Думаю, тебе без труда удастся найти покровительство состоятельного джентльмена…
– Я никогда в жизни больше не обращусь к вам за помощью, капитан Маккорд, – словно ошпаренная, девушка отодвинулась от стола и вскочила, собираясь уйти, но Брайн таким тоном сказал: «Сядь!», что она, непонятно почему, безропотно повиновалась. – Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления!
– Неужели обидно услышать, что ты привлекательна и способна разжечь желание у мужчин? – Да, этот человек очень хорошо знал, как надо обращаться с женщинами. Свирепый взгляд, не свирепый даже, а беззащитно-гневный, которым наградила его девушка, заставил Брайна добавить: – Ну, хорошо. Своими прелестями ты торговать не собираешься. Какие же у тебя еще варианты?
– Надеюсь устроиться в какую-нибудь семью гувернанткой…
– Надеясь и голодая.
– Лучше уж голодать, чем… – И тут слова, словно сорвавшись с цепи, устремились наружу, перегоняя, сбиваясь, вынося еще одну обиду, одно из тех многочисленных оскорблений, которые накопились за эти дни. – Недавно я ходила к Томасу Лиолу… Когда-то он был партнером папы… Я хотела устроиться клерком в его контору… у меня бы это хорошо получилось, но он… он отказал. Потом он сказал, что купит Поинзиану, если я соглашусь с ним жить в качестве… он назвал это «хозяйкой», но на самом деле это должно называться…
– Я знаю, как это должно называться. И это еще раз подтверждает правильность моих предположений. Лучше бы у тебя хватило ума отправиться в Ливерпуль.
– Брайн! Я же говорила, что не могу просить милостыню…
Им опять пришлось помолчать, так как официант принес на деревянном плоском блюде залитых винным соусом, с добавлением смородины и зелени, запеченных перепелок. Как только официант удалился, Брайн возобновил разговор:
– Почему ты называешь это милостыней? В отеле много работы, а ты могла бы устроиться горничной или посудомойщицей.
– Неужели ты думаешь, что я могу заниматься такой работой?
– Селена, ты самая капризная и противоречивая девушка, которую мне приходилось встречать. Ты не хочешь просить милостыню, не хочешь принять покровительство мужчины, ты даже не хочешь делать честную повседневную работу.
– Я уже говорила, что с удовольствием стала бы клерком…
– Женщины не работают в конторах.
– Почему, хотела бы я знать?
– Я тоже. Но в конце концов, не я придумал это! – Брайн начинал злиться. – Но раз ситуация такова…
Брайн неожиданно замолчал и стал смотреть куда-то вдаль, мимо Селены. Потом поднялся навстречу той самой очаровательной брюнетке, которая была с ним возле отеля три недели назад. Радостно улыбнувшись Брайну, красавица оценивающе посмотрела на Селену. Поспешно пройдя мимо, она присела за столиком неподалеку. Но усевшись, необыкновенная красавица еще долго продолжала наблюдать поверх меню за капитаном и его спутницей.
– Не обращай внимания на Иветту, – спокойно сказал Брайн. – Твоя внешность задела ее самолюбие. – И, поглядев на нетронутое блюдо, добавил: – Если ты хочешь испортить мне аппетит, у тебя это не получится: пища превосходная.
– А давно ты ее знаешь?
– Иветта де Реми мой старый друг. Мы познакомились с ней во время моего возвращения в Нью-Орлеан.
– Нью-Орлеан? Там твой дом?
– Мой приемный отец, Майкл Дюран, имел там особняк и плантацию в пятидесяти милях от города, но моим домом это никогда не было. И Чарльз частенько напоминал мне об этом…
Девушка растерянно посмотрела на капитана.
– Чарльз был сыном Майкла от первой жены. В молодости он ненавидел меня и никогда не упускал случая напомнить, что я живу на милостыни его отца.
– В таком случае ты должен знать, почему я не хочу жить с дядей.
– Я знаю только то, что у тебя нет выбора, – накрыв своей ладонью ее руку, Брайн продолжал: – И не смотри так уныло: это еще не конец света.
Но это было концом мира, который окружал Селену до сих пор. Если бы только папа оставил ей средства к существованию. Но после смерти жены он потерял всякий интерес к спасательному бизнесу, бросив его на произвол Томаса Лиола, а сам отправился путешествовать в Саратогу и Чарлстон, где и спустил в игорных домах все наследство детей.
– Было глупо с моей стороны прийти к тебе за помощью, – Селена напряглась как струна, ее голос сделался тугим и твердым. Усилием воли пряча стыд, Селена хотела встать, но он не отпускал ее руки.
– Доешь, и я отвезу тебя в Поинзиану, чтобы забрать вещи.
Селена попыталась выдернуть руку.
– Не надо относиться ко мне как к ребенку.
– Ты хочешь, чтобы я относился к тебе как к женщине? – улыбаясь, капитан мягко сжал пальцы девушки. – Насколько я помню, ты сильно разволновалась, когда я попытался сделать это…
– Не понимаю, о чем ты… – Селена все еще говорила спокойно, но уже не могла поднять глаза на Брайна.
– Тогда, ночью, на крыльце… Ты вела себя как испуганный зайчонок.
– Не смеши! Мне нечего тебя бояться, Брайн Маккорд!
– Совсем? Какая жалость. – Капитан изобразил досаду. – А мне почему-то казалось, что женщина не может возбудить мужчину, если ни капли его не боится.
– Какая глупость! Я даже не могу вообразить, что это значит.
– Ну хорошо… Надеюсь, когда-нибудь тебе удастся… это вообразить.
Не прошло и часа, как экипаж Брайна подъезжал к окрестностям Поинзианы.
– Надеюсь, ты не собираешься вывозить с собой мебель? – поинтересовался у девушки Брайн. – Экипаж не выдержит такой нагрузки, да и лошади, к несчастью, породистые, а не ездовые.
– Я возьму мамин портрет, подсвечники и еще папины трубки…
– Не пойму, почему, уезжая в Нассау, ты оставила все это здесь.
– Я была уверена, что обязательно вернусь сюда… Смотри! Впереди на холме! Поинзиана.
Высокой белой короной красовался дом на макушке холма. За ним, вплоть до самого горизонта, скучным серым ковром выпласталось море. Тяжелые скопления свинцовых облаков зависли так низко, что, казалось, вот-вот упадут в морскую бездну, утащив за собой солнце, спрятавшееся в их массе. Сквозь духоту потягивало плотной сыростью – безошибочное напоминание о приближающемся шторме.
– Конюшня вон за той рощей, слева.
Брайн кивнул.
– Хорошо, я позабочусь о лошадях и коляске, а тебе лучше зайти в дом.
– Через несколько часов налетит шторм.
– Раньше, – уверенно сказал Брайн, всматриваясь в неспокойное море.
Помогая девушке выйти из экипажа, он прижал ее к себе и продержал чуть дольше необходимого, затем как ни в чем не бывало отпустил. Селена вновь почувствовала себя свободной, и от этой свободы разочарованной…
4
Селена задержалась у маминого портрета. Перед глазами поплыли давнишние, но не забытые краски: изящная, голубоглазая женщина с золотыми локонами, спадающими на лицо. Не менее красивые локоны подарила она и дочери. Пышная юбка из голубого сатина, маленький веер в грациозной руке. Именно такой Селена и запомнила ее. Именно такой мама смотрела сейчас с портрета. С трудом заставив себя отвернуться, девушка быстро поднялась по высокой деревянной винтовой лестнице на второй этаж, в свою спальню.
Открыв балконную дверь, она почувствовала свежий морской воздух. Девушка подбежала к перилам и, перегнувшись, как уже делала сотни раз, поглядела вниз, на газон. Воздух наполнился сырой тяжестью. Неподвижные деревья с полной покорностью ожидали предстоящую бурю.
Брайн, идущий от конюшни, остановился и минуту задумчиво смотрел на дремлющую тяжесть облаков, затем зашагал к дому.
Увидев его, Селена мгновенно исчезла с балкона и начала собирать свои сокровища: пару дрезденских купидонов из фарфора и крошечную серебряную коробочку, сделанную в форме грецкого ореха, с флакончиком духов и пудреницей – подарок папы. До сих пор память Селены жива тем ощущением разочарования, возникшим, когда гувернантка заявила, что не пристало благовоспитанной девушке пятнадцати лет пудриться.
В одной рубашке, с расстегнутым воротником и засученными рукавами, вошел Брайн. Оставив где-то пиджак с галстуком, он был готов к выполнению обязанностей носильщика.
– Удивительно! Это одна из лучших работ Винтерхельтера. Я отнесу портрет вниз.
– Ты знаком с его работами?
– Я же не всю свою жизнь провел в море. Будучи пятнадцатилетним подростком, жаждущим знаний, я учился во Франции.
– И долго ты там прожил?
– Восемь лет.
– Много… Наверное, очень скучал по дому?
– Особняк отчима не был моим домом в полном значении этого слова. Вскоре после возвращения из Франции я понял, что никогда не буду принят упрямыми креольскими семьями: я был вхож в кафе, игровые, бильярдные, но доступ в их дома был для меня закрыт. Один молодой креолец, желая оказать мне благосклонность, предложил ухаживать за его сестрой взамен на дружелюбие…
– Но ты же говорил, что Иветта была твоим другом.
– Иветта тоже была изгоем. И для ее уязвимой молодой души это было тяжело… – Увидев непонимающий взгляд Селены, Брайн поторопился объяснить: – Ее мать была помолвлена с благополучным человеком из знатной нью-орлеанской семьи. Но накануне, ночью, невеста сбежала со своим учителем танцев. С очаровательным, надо сказать, демоненком, но без копейки за душой и к тому же сиротой…
– И что же было дальше?
– Родители Иветты поженились, но этого недостаточно. Недостаточно для Нью-Орлеана. Во время желтой лихорадки они умерли, и девочка попала в семью матери. При внешнем благополучии ощущение изгнанности не оставляло ее.
Селену, конечно, волновало, что Брайн остался в стороне от нью-орлеанского общества, но важнее для женского тщеславия было узнать, что значила для него Иветта в те дни. И что значит очаровательная брюнетка сейчас?
– Мне было легче уехать из Нью-Орлеана. Я любил море, любил жизнь. А когда отчим подарил мне «Хирон», настали счастливейшие времена. Война принесла мне неслыханную прибыль, а что касается корабля, сейчас его можно продать за двойную цену.
– Но пока ты не продал «Хирон»?
– Пока нет.
Перспектива уехать в Ливерпуль возбуждала в девушке лютую ненависть, но тем не менее несколько минут назад она готова была сдаться. Но слова Брайна натолкнули ее на неожиданную мысль.
За последние недели характер юной красавицы сильно изменился. Селена поняла, что, когда у тебя нет денег, жизнь – не очень веселая штука. Предлагая стать его любовницей, Томас Лиол хорошо дал понять, что ее тело – единственное средство существования во враждебном мире. И не то же ли самое говорил Брайн за ланчем в отеле?
Хитро прищурившись, Селена спросила:
– Скажи, «Хирон» в хорошем состоянии?
– Как новенький. Перед выходом в море, правда, нужен текущий ремонт: проконопатить, сменить канаты… – рассеянно взглянув в открытую французскую дверь, он заспешил: – Некогда думать о «Хироне». Надо торопиться, пока шторм не накрыл нас здесь.
– Я не боюсь шторма. «Сильный шторм – большое паломничество».
– Паломничество?!
– Так назывался спасательный бизнес здесь, на островах. Бизнес, который позволил купить Поинзиану.
– Война многое изменила. Сейчас деньги можно заработать или на прорыве блокады, или на спекуляции.
– Или предпринимательством. – Селена улыбнулась и весело взглянула на Брайна из-под длинных ресниц. – Держу пари, что, если корабль, набитый винтовками, медицинским оборудованием или же шелками и кружевами из Парижа, попадет в блокадное кольцо, капитан будет готов выложить любые деньги, лишь бы вырваться. Папа обычно брал пятнадцать процентов от общей стоимости корабля и груза. Теперь, я думаю, можно вытянуть и все двадцать.
Брайн с изумлением уставился в глаза девушки.
– Какая ты деловая женщина! Разве твоя мама или гувернантка не говорили тебе, что приличным девушкам не следует ничего знать о торговле? Или делать вид, что ничего не знают?
Воспоминание о мягких инструкциях мамы и строгих лекциях о благовоспитанности гувернантки сдавили горло.
– Не издевайтесь надо мной, Брайн. – Фиолетовые глаза блеснули раздражением. – Я не могу оставаться просто благовоспитанной девушкой. Сейчас, по крайней мере. Все, чего я хочу…
– Все, чего ты хочешь – любыми средствами вернуть Поинзиану и обеспечить себя хотя бы на ближайшее будущее! – Брайн с большим трудом заставил себя смягчить тон. – Послушай, Селена…
– Нет. Это ты меня послушай. Мы могли бы стать партнерами и тоже открыть спасательную компанию здесь, на острове. Я бы заработала денег и купила Поинзиану.
– Ты прекрасно знаешь, что имение сдано.
– На год. Может быть, меньше. До тех пор, пока эта глупая война не кончится и спекулянты с их вульгарными девицами не выметутся. К тому времени мой кошелек уже будет набит монетами!
– Увы, но ты ошибаешься. Ну, посуди… Для ремонта корабля нужны деньги. Для закупки угля – тоже. У тебя же их нет, Селена. Ну, даже если я соглашусь на твою бредовую авантюру, какую долю прибыли ты предлагаешь мне?
– Долю прибыли? – смущенно переспросила девушка.
– Вот именно, моя дорогая, – несостоявшийся компаньон улыбался растерянной девушке, как улыбаются ребенку. – Наслышавшись немного о спасательном бизнесе, ты все равно не сможешь вывести корабль в море. Я делал это. А у тебя нет ни денег, чтобы купить свою долю в партнерстве, ни практических навыков для его поддержания. И к тому же, по ряду причин, я не остаюсь на Багамах… Я уезжаю в Ливерпуль.
– У тебя там дела? Тебе обязательно ехать?
Вздохнув, Брайн закрыл глаза и через мгновение подарил девушке ничего не значащий, отсутствующий взгляд.
– Я еду потому, что хочу уехать. Складывай вещи и пойдем отсюда. Мне нужно завернуть портрет. Я возьму вот это.
Стянув с кровати расшитое покрывало, он начал заворачивать в него картину.
– Нет! В это нельзя! – испуганно вскрикнула девушка. Резкая вспышка молнии, сопровождаемая звуковой феерией, осветила возрастающую темноту. Селена не обратила на это никакого внимания. – Это покрывало вышивала мама!
– Хватит. Забудь об этой чепухе. Покрывало – единственное, во что я могу завернуть портрет. – Капитан начал затягивать утлы в узел, но изящная ткань рассыпалась в его руках на мелкие лоскутки. – Вот видишь, что могут сделать морская сырость и соль с реликвиями…
Пощечина обожгла щеку Брайна вместо ответа; он схватил девушку за запястье. Мгновение они глядели друг на друга, сильные руки ослабли, и, прижав девушку к себе, Брайн крепко ее поцеловал.
Оголив плечо, он стал покрывать поцелуями белоснежное тело красавицы, оставляя на коже щекотливо-будоражащий след, от которого все нервы Селены напряглись. Капитан нежно шептал: «Очаровательная… Безумно очаровательная». Осторожно прогибаясь под уверенной рукой, Селена почувствовала спиной прохладу постели. Освободив прекрасные волосы от шпилек, Брайн раскидал их по подушке.
При каждом прикосновении ловких пальцев и горячих губ невыносимое томление разливалось во всем теле девушки. Когда он начал мять ее полные, налитые груди и целовать упругие соски, она забыла обо всем…
На мгновение колыхнулся страх, Селена хотела подняться, но, тут же забыв об этом, вновь исступленно прижала к своей пышной груди голову Брайна.
Уверенно лаская ее, Брайн искусно высвобождал из глубокого заточения девственного тела давно созревшее возбуждение. Тихий стон слетел с губ девушки. Словно погружаясь в темный, затягивающий водоворот, она покорно позволяла швырять себя в чувственные потоки, все сильнее прижимаясь в головокружительном плавании ласк и желаний к мужчине, который…
Мысли перемешались. Селена пыталась собрать их, выхватывая из вихря ощущений. Она не любит этого человека. Она даже не знакома с ним как следует. Как же тогда он смог разбудить в ней такую страсть?
Порыв морского ветра, ударив в балконную дверь, настежь распахнул окна. Дребезжащий удар вернул молодых людей в действительность. Прерывисто дыша, Брайн оторвался от Селены.
Взглянув в его глаза, девушка заметила что-то еще, кроме возбуждения. По своему опыту она знала, как смотрит мужчина, охваченный желанием; она видела, как белизна юной кожи, чувственные губы тронули его. Но было что-то еще… И этого она понять не могла.
– Поднимайся! – грубо приказал Брайн. – Мы уходим. Не медленно!
Ветер налетел с новой силой, казалось, что окна вот-вот сорвет с петель, по крыше забарабанил крупными каплями дождь.
– Поздно… Шторм уже начался, – проговорила девушка, пытаясь прикрыть голую грудь блузкой.
– Селена, послушай… Ты… Ты никогда не была раньше с мужчиной… Я думаю, ты даже не знаешь…
Брайн отвернулся и пошел закрывать окна, демонстрируя упругие мускулы под тонкой рубахой. Когда преграда ветру была установлена, он вернулся и с такой силой хлопнул по простыне, что кровать жалобно скрипнула.
– Иди вниз! Я поставлю экипаж прямо к крыльцу! – И, увидев, что со стороны девушки не последовало ни одного движения, он прикрикнул: – Делай, что я говорю!
Селена была уже готова повиноваться ему, но неожиданно для себя с ее губ слетело дрожащее:
– Дождь… Давай переждем его здесь…
Брайн возвысился над ней:
– Дождь не повредит тебе…
– А ты? – Девушка волновалась и дрожала от темноты, внезапно упавшей на округу. – Ты повредишь мне, Брайн?
С минуту помешкав, Брайн опять оказался на кровати.
– Думаю, нет… Попытаюсь не повредить…
И вновь его губы обожгли ее тело, а руки нетерпеливо освобождали от одежд. Борясь между страхом и желанием, Селена накинула простыню.
– Нет… подожди…
Если бы только мама или гувернантка хотя бы раз обмолвились, что бывает между мужчиной и женщиной. В очередной раз молния озарила комнату, и в розовом сиянии Селена увидела лицо капитана. Она жаждала поцелуев Брайна, его прикосновений, но сейчас она была в ужасе: что должно случиться дальше?
– Не волнуйся. – Голос Брайна был нежен. – Я знаю, дорогая, что ты еще не готова. – Капитан поднялся, но на этот раз лишь для того, чтобы расстегнуть рубашку. Закрыв глаза, девушка замерла в ожидании.
Брайн вытянул из ее пальцев простыню, и голое, мощное тело легло на Селену. Она попыталась приподняться из-под крепкой груди, бедер, длинных тяжелых ног и чего-то еще, более пугающего…
Вскрикнув от ужаса, Селена чувствовала, как вниз неумолимо движутся его руки, изучая мягкие изгибы девичьего тела. Когда пальцы проникли в ее лоно, девушка вскрикнула, отчаянно пытаясь отодвинуться.
– Не стесняйся… это незачем… незачем, моя любимая… – Слова подействовали убаюкивающе: действительно, зачем стыдиться, когда двое любят друг друга, – и она расслабилась. Но когда сильные мужские руки стали раздвигать стройные ноги девушки, Селена вновь испугалась.
– Нет, Брайн… Пусти… Нет же…
Капитан мягко, но настойчиво продолжал ласкать бедра, упругие ягодицы… Горячий рот нежно покусывал розовые соски…
Брайн контролировал тело девушки, возбуждая, утверждая, доказывая мастерством пальцев свою власть. И неожиданно для самой девушки, бедра ее изогнулись аркой, встречая настойчивые прикосновения.
Страстное желание впервые наполнило нетронутое до этого женское тело. Вначале робко, затем увереннее ее рука начала поглаживать крепкие плечи, скользя по мускулистой спине вниз, к бедрам.
– Да, любимая… О, да… – хрипел Брайн.
– Я хочу сделать тебе приятное, но… Я не знаю как… – смущенно прошептала Селена.
Мягко улыбнувшись, Брайн осторожно начал руководить ее рукой.
– Вот так… – Она слышала его резкое, неровное дыхание. – И вот так… О, моя Селена…
Он поднялся, и два взгляда, коснувшись, встретились, застыв в немом разговоре, отвечая на незаданные вопросы.
– Я боюсь, – шептала девушка. – Брайн, я боюсь… – Но даже произнося это, она обнимала его плечи, льнула к нему, слушая мягкое мурлыканье, успокаивающие нежности.
Брайн опустился на колени, фиолетовые глаза покорно закрылись…
