Текст книги "Наперекор стихии"
Автор книги: Диана Хэвиланд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)
16
Джон Слайдл, комиссар Конфедерации, ждал Брайна Маккорда в доме, который снимал для своей семьи.
– Если мы сможем взять займ у ирландцев, мы были бы в состоянии финансировать строительство небольшого флота…
– Нам нужно столько, сколько мы сможем получить.
– Теперь у тебя есть все, что нужно для «Ариадны»… Жалею каждый час, который ты проводишь здесь, в Париже. Может быть, передумал и останешься?
Брайн вспомнил о Селене: рыжих волосах, теплых, энергичных губах, мягком теле…
– Нет, я остаюсь капитаном на «Ариадне».
Слайдл поднялся, Брайн вместе с ним.
– Да, кое-что еще… Чуть не забыл… – Комиссар вынул из письменного стола письмо, запечатанное сургучом. – Это для тебя, из Нью-Орлеана. Доставлено окольным путем…
Взяв со стола нож, Брайн вскрыл конверт. Письмо шло четыре месяца. Действительно, окольный путь…
Бегло прочитав лист, Брайн сжал губы. «Папа погиб геройской смертью в Антитамине… Сначала Чарльз, теперь папа… Дженни и я остались одни…» И в конце письма приписка: «После смерти Чарльза папа сказал: «У меня есть еще один сын, сражающийся за наше дело…» Он имел в виду тебя, Брайн». В конце письма стояла подпись – Мари Дюран.
– Плохие новости?
– Мой отчим, Майкл Дюран… – Брайн почувствовал необъяснимую ярость. – Какого черта он делал, сражаясь в Антитамине?! Человек его возраста…
– Конфедерация нуждается в пополнении. Ты же знаешь ситуацию не хуже меня.
Брайн несколько минут молчал, а когда заговорил вновь, голос звучал ровно. Но Джон Слайдл, много лет проработавший в суде, имеющий отношение к дипломатии и политике, научился распознавать бурю под маской беспристрастности.
– Он многое значил для тебя, да?
И когда Брайн ответил молчанием, Слайдл продолжил:
– Трагическая утрата… Тяжелая… Я знал Майкла Дюрана, тогда, в Нью-Орлеане. Он был почтенным джентльменом, кредитовал Конфедерацию…
– Он всегда был щедр ко мне. Щедрее, чем мог бы быть…
– О да… – Слайдл выглядел смущенным. Прожив много лет в Нью-Орлеане и женившись на девушке из креольской семьи, он не мог не слышать о скандале между родственниками Майкла Дюрана и его второй женой, матерью Брайна. – Мои соболезнования… – наконец произнес комиссар.
– Спасибо, сэр, – ответил Брайн с той же формальной учтивостью. – А сейчас мне нужно идти, не хочу вас задерживать.
– И еще… – остановил комиссар. – Твоя встреча с герцогом де Морни.
– Я поговорю с ним сегодня вечером у Жизель Сервени и постараюсь склонить на нашу сторону. И если ирландцы дадут нам займ, мы покажем Северу, что наши корабли способны сделать с их блокадой.
– «Ариадна» внесет свой вклад в дело Конфедерации! Не сомневаюсь в этом!
– Я обещаю вам это, сэр.
Но в этот момент Брайн не думал о Конфедерации. Он думал о Майкле Дюране… И, произнося эти слова, он прежде всего давал обещание своему отчиму.
– Иветта де Реми посетит бал, – говорил тем временем Слайдл. – У нее будут последние инструкции для тебя из Бордо. Даже не знаю, где «Ариадна» встретится с французским кораблем, который доставит провизию и оружие…
– Жаль, что мы не смогли вооружить корабль прямо в Бордо, – сардонически улыбнулся Брайн. – Наполеон симпатизирует Югу, но побаивается в открытую портить отношения с правительством Линкольна. Впрочем, так же, как и лорд Расселл…
– До тех пор, пока ваш корабль не будет полностью вооружен, вы будете легкой добычей для любого корабля янки.
– Как только Иветта де Реми передаст информацию, мы тут же вступим в контакт с купцом, везущим наше оружие.
– Мисс Иветта нас еще никогда не подводила. Она наиболее эффективный агент, а кроме того, красивая женщина.
– Полностью согласен с вами.
Слайдл проводил гостя до двери кабинета.
– Я сам найду дорогу, – остановился Маккорд.
Мужчины пожали друг другу руки.
– Удачи, капитан. И хорошей охоты.
Выйдя из дома Слайдла, Брайн отпустил дожидавшийся экипаж. Несмотря на ледяную изморозь, ему хотелось прогуляться. Он уверял себя, что сейчас не время поддаваться эмоциям, но слова из письма Мари не шли из головы: «У меня есть еще один сын, сражающийся за наше дело…»
Брайн быстро шел по скользкому тротуару, задевая прохожих, мимо огромных, сверкающих огнями магазинов, великолепных, недавно отстроенных особняков и новых, еще не законченных зданий растущего со всех сторон города. Города, который должен будет стать памятником Наполеону и его империи. Города, ради которого сносились целые кварталы жалких лачуг, и лишь кое-где убогими островками теплились их остатки с несчастной сворой полураздетой детворы.
Такие же дряхлые лачуги наполняли и Нью-Орлеан, и Брайн знал, что мог пропасть после того, как его мать, красивая и легкомысленная женщина, перешагнув через него и своего нового мужа, Майкла Дюрана, убежала с театральным продюсером, пообещавшим сделать из нее вторую Лолу Монтес. Но отчим чувствовал ответственность перед замкнутым, вспыльчивым десятилетним мальчишкой – живым напоминанием произошедшего скандала.
Брайн никогда не знал своего отца.
– Бригадир железнодорожных строителей, – обмолвилась однажды мать. – Большой, симпатичный ирландец… Мне было пятнадцать. Я работала в гостинице, где он остановился. – Она презрительно рассмеялась. – Он ожидал, что я буду таскаться за ним, жить в хибарах. Какое-то время так и было…
Лидия бросила Теренса Маккорда и ушла с театральной труппой. И даже узнав о беременности, она не вернулась назад. Детство Брайна прошло в переездах из города в город, в плохоньких отелях, на постоялых дворах и даже в палатках, когда труппа гастролировала в Калифорнии и Неваде.
Лидия Маккорд не испытывала недостатка в поклонниках. Большого таланта актрисы у нее не было, зато утонченная, сияющая красота притягивала мужчин.
Весной 1843 года, когда труппа выступала в Нью-Орлеане, Лидию увидел Майкл Дюран. Узнав, что он – владелец «Белле Фонтане», большой плантации в верховье реки, и вдовец, она положила на него глаз. Возможно, Дюрана пьянила красота этой женщины. Или, цинично думал Брайн, неудавшейся актрисе удалось убедить его, что из нее получится замечательная мать его детям. А может быть, находясь в отчаянии из-за потери любимой жены, он не разглядел подлинную сущность этой вертихвостки. Так или иначе, через шесть недель они поженились и Майкл Дюран взял молодую жену и приемного сына в «Белле Фонтане».
Мари и Дженни приняли Брайна. Дженни была стеснительной, тихой и вежливой девочкой. Мари, ровесница Брайна, росла сорвиголовой. Взяв с него клятву не выдавать секретов, она тут же провела его по всем своим любимым местам на пруду, где они часто купались вместе; позволяла кататься на своем пони, пока Майкл Дюран не купил Брайну собственного.
Но Чарльз Дюран, на пять лет старше приемыша, с самого начала относился к «родственничку» враждебно. Не делая открытых замечаний по поводу выбора своего отца, он всем своим видом давал понять, что не одобряет его.
Впрочем, первые месяцы в «Белле Фонтане» были приятными для малыша. Постепенно он привык воспринимать роскошь плантации как должное: пони, новая одежда, тихая, солнечная классная, где они занимались с сестрами…
Но после нескольких месяцев замужества его мамочка сделалась раздражительной и никак не могла найти покоя.
– Они относятся ко мне как к мусору, эти твои креольцы! – гневно жаловалась она мужу.
– Наше креольское общество всегда прохладно относится к новичкам.
– Они никогда не примут меня. Никогда! Потому, что я – актриса!
– Ты была актрисой, – спокойно напомнил Дюран. – Теперь ты – моя жена. И если какой-нибудь мужчина осмелится оскорбить тебя, он ответит.
– О, мужчины достаточно дружелюбны. Но их жены – безвкусно одетые, скучные сплетницы!
Лидия начала в одиночку посещать Нью-Орлеан. Шел разгар уборки урожая, и Дюран не мог составить компанию супруге. В одной из таких поездок она и повстречала театрального продюсера, которого знала по гастролям с труппой, и уже не вернулась на плантацию. Она послала Майклу Дюрану записку, в которой писала о своем желании в очередной раз попробовать сделать карьеру…
Дюран вызвал Брайна в кабинет и сообщил, что его мать больше не вернется.
– Я не верю вам! – кричал ребенок в гневе. – Она вернется за мной. Она вернется!
Но она не вернулась. Она переступила через жизнь родного сына, даже не оглянувшись на прощание, и Брайн ни разу больше не получал известий от своей мамочки.
Последние месяцы только терпеливая доброта отчима, понимание и забота этого великодушного человека поддерживали малыша. Отец приказал детям не вспоминать о мачехе, и хотя девочки повиновались, Чарльз не упускал случая задеть братца.
– Ты своей матери не нужен. Она обыкновенная потаскушка. Уличная кошка, рожающая своих выблюдков где попало и бегущая к самцам в сточную канаву.
Брайн дрался с Чарльзом, но всегда был жестоко бит. Однако никогда не обращался за помощью к Майклу Дюрану: не позволяла уязвленная гордость. Несчастный ребенок дрался опять и опять…
– Экипаж, месье?
Оклик кучера вернул капитана Маккорда в действительность. Шел сильный дождь – китель промок насквозь. Наступил вечер, и Селена уже ждала в новом платье от Ворта. Брайн залез в экипаж и, устроившись на сиденье, попытался настроиться на предстоящую встречу с герцогом де Морни.
Пока экипаж сосредоточенно двигался в потоке спешащих карет, одноколок, ландо, омнибусов и телег, Брайн вспоминал Мари и последнее лето, проведенное в «Белле Фонтане».
Жизнь в те жаркие месяцы стала более спокойной, так как Чарльз Дюран часто ездил в Нью-Орлеан, не обращая внимания на зной и лихорадку, распространившуюся в округе.
– А я знаю зачем, – поделилась Мари с Брайном. Ее коричневые глаза сверкали. – Он содержит девушку на Рэмпорр-стрит! – Увидев изумление брата, она захихикала. – О, я знаю много о таких вещах. Мне уже четырнадцать. Только на год меньше, чем тебе. Я уже большая девочка.
Он и сам все больше осознавал это, стараясь не смотреть на новую округлость ее грудей, дерзкую манеру вилять бедрами. Это было неправильно: она же его сестра. Правда, только в бумагах…
Иногда она вела себя как сорванец: ловила лягушек в пруду, собирала с Брайном ягоды и возвращалась домой с перемазанным соком ртом и пальцами. В другой же раз становилась горделивой молодой леди, строго сидевшей в гостиной за вышивкой или играющей на пианино. А однажды…
Был теплый, ленивый полдень, воздух тяжелел от напряженного запаха созревающего тростника, пьянящего аромата глициний и жимолости. Было слишком жарко, чтобы кататься на лошади…
Под дубами, возле пруда, Брайн остановил свою лошадь, заслышав голос девушки, и почти сразу увидел ее, застыв каждым нервом. Она выходила из воды. Ее рубашка прилипла к юному телу. Мокрый лен вычерчивал каждый изгиб. Кровь понеслась по венам парня с неистовой силой, пульсируя в висках, в сердце, в…
– Ты теперь не ходишь со мной купаться. – Девушка с укоризной смотрела из-под длинных густых ресниц. – Неужели я тебе больше не нравлюсь?
Она подошла так близко, что соски коснулись его груди, на мгновение дыхание перехватило. Брайн с трудом выдавил:
– Я буду, Мари… Только…
– Покажи мне… – Она не отводила своего вызывающего взгляда.
Брайн приблизился к ней, чувствуя головокружение и дрожь, затем его губы соединились с теплыми и сладкими губами ждущей девочки. Прикосновение тонкого языка подогрело юношескую кровь.
Он знал, что может произойти потом. Однажды это уже было у него с маленькой, кареглазой служанкой…
– Возвращайся домой, Мари, – сказал он. – Ты не знаешь…
Девушка тихонько засмеялась и, приподнявшись на носочки, шепнула:
– Нет, я знаю…
В отчаянии Брайн положил руки на мокрые плечи, желая оттолкнуть девушку, но в этот миг раздался голос Чарльза Дюрана:
– Убери руки от моей сестры!
Увидев старшего брата, девушка превратилась в испуганного ребенка, и когда Чарльз приказал одеваться и идти домой, она безропотно повиновалась.
Вернувшись из Нью-Орлеана раньше обычного, Чарльз проезжал мимо пруда и случайно стал свидетелем описанной выше сцены. Как только Мари убежала, он повернулся к Брайну.
– Ты… – Он не мог сдерживать ярость. – Пойдем со мной!
Парни отвели коней к конюшне, где находился чернокожий конюх.
– Убирайся! – приказал Чарльз рабу, и тот, побросав расческу для грив и швабру, поспешно скрылся, так как своевольный, жестокий нрав Чарльза был всем хорошо известен. И хотя отец сдерживал своего сына, рабы с ужасом ожидали того дня, когда он станет хозяином «Белле Фонтане».
Чарльз завел лошадей в стойла, закрыл двери конюшни и повернулся к Брайну.
– Ну, что скажешь?! Грязный, вонючий, маленький крысенок!
Брайн уже привык к оскорблениям Чарльза, чтобы обращать на них внимание. Они часто дрались до этого, и всегда Брайн оставался бит. Но за последний год он стал выше, плечи – шире, мускулы – тяжелее. И если случится драться, в этот раз он может победить.
Сняв куртку, Чарльз бросил ее в угол конюшни. Ненависть названого брата заставила Брайна расстегнуть свою куртку, но прежде чем он успел снять ее, Чарльз подпрыгнул и ударил соперника спиной о столб. Удар ошеломил Брайна, и прежде чем он смог оправиться и высвободить из рукавов руки, последовал следующий. Как только несчастный юноша упал, Чарльз занес для удара облаченную в сапог ногу. Удар пришелся по ребрам. Задыхаясь, Брайн с трудом смог встать на одно колено; в руках Чарльза мелькнул кнут…
Юноша закрыл лицо руками. Кнут ожег руки и плечо. Еще удар – Брайн повалился на пол конюшни, ошеломленный, исполненный беспомощной яростью. Удар. Еще один… Время и даже ненависть были потоплены жгучим туманом боли.
Откуда-то извне слышались голоса, стук в тяжелые двери.
– Мистер Чарльз!.. Он, должно быть, запер ее…
– Ломайте дверь! – раздался голос Майкла Дюрана.
Послышались тяжелые удары бревна, и Брайн провалился в огромную черную яму беспамятства.
– Ты говоришь, что ничего плохого не сделал? – переспросил Дюран пасынка, как только тот пришел в себя. – Я верю тебе.
Тем не менее Брайн был отослан во Францию к родственникам Дюрана.
– Ты получишь прекрасное образование и вернешься настоящим джентльменом. Это место навсегда останется твоим домом, – сказал на прощанье отчим.
Брайн знал, что его посылают для его же блага. Что Майкл Дюран поверил ему больше, чем своему родному сыну. Но он не по возрасту ясно осознал, что «Белле Фонтане» никогда не станет для него домом…
И сейчас, когда экипаж въезжал на улицу Сент-Оноре, он сказал себе, что в море, единственном доме, который у него был, ему станет легче…
Селена в белом шелковом вечернем платье беспокойно ожидала возвращения возлюбленного. Ее только что закончили одевать. Вивьен уложила волосы и болтала, всеми силами желая поднять настроение хозяйки.
– О, сегодня будет великолепный вечер, мадам! – Глаза горничной блестели. – Вечера у Сервени – основная тема разговоров в Париже. Она правит балом как королева, и ее драгоценности не уступают драгоценностям императрицы.
Селена взвесила на пальце золотую цепь, украшенную лишь одной жемчужиной. Она была в восторге от подарка – цепочка чудесной работы говорила о хорошем вкусе. Но сейчас, при разговоре о драгоценностях Жизель Сервени… Но она все равно не будет выглядеть серой птичкой рядом с Брайном.
Словно угадав ее мысли, Вивьен рассуждала:
– О да. Жизель Сервени знает, как выудить драгоценности из мужчины. Так же, как и Нора Перл. И Ла Пев. Эти знаменитые подстилки… – увидев измученный вид хозяйки, служанка захихикала. – Так их называют… Они сделали свою карьеру, лежа на спинах и раздвигая ноги, естественно, перед нужными джентльменами.
Ничего не ответив, Селена подошла к окну посмотреть, не едет ли Брайн. Вивьен продолжала стрекотать:
– К тому же у них нет вашего происхождения, мадам. О, это правда. Жизель Сервени – дочь французского солдата и маркитантки алжирского лагеря. В четырнадцать она танцевала в кафе «Аужер» и продавала свои прелести легионерам за пару франков.
– Неужели, Вивьен?!
– Возможно, и сегодня она даст представление, чтобы развлечь гостей…
– Я с трудом верю, чтобы она…
– Почему нет? Нора Перл иногда приказывает подавать себя на обеденный стол. Двое лакеев выносят ее на подносе, совершенно голую…
– Вивьен, но откуда ты все это знаешь?..
– Газеты. Эти журналисты знают и не такое.
Селена знала, что служанка запоем читала желтую бульварную прессу.
– Совершенно голую, – повторила Вивьен с удовольствием. – Не считая густого соуса, которым ее поливают.
Селена больше не слушала, так как в эту минуту из подъехавшей кареты вышел тот, кого она уже устала ждать.
– Капитан Маккорд наконец-то приехал, – обратилась она к служанке. – Ты можешь идти.
Но когда через несколько минут Брайн вошел в комнату, озабоченность и отчуждение сквозили в каждой черточке его лица. Налив большой стакан бренди, он быстро выпил.
– У тебя мокрый китель…
– Я гулял. А на улице дождь…
– Ты, должно быть, промерз до костей! Как же так?!
– Не суетись, Селена! – нетерпеливо оборвал он.
– Мое платье… Оно подходит? Служащая Ворта, мисс Мэри, хотела, чтобы я выбрала что-нибудь более замысловатое: со шлейфом из брюссельского кружева…
Отставив стакан, Брайн привлек девушку к себе.
– Ты великолепна! И платье под стать тебе.
Брайн нагнулся, желая поцеловать лицо девушки.
– Прошу прощения, месье. Портье говорит, что пришел за вашим дорожным сундуком…
Брайн отстранился от Селены и бросил через плечо:
– Да, Вивьен. Он в моей комнате. Все упаковано. Скажи, чтобы он сейчас же отвез его на станцию.
– Брайн… ты не говорил…
– Я не знал точно, когда уеду, пока не поговорил с Джоном Слайдлом. Кроме того…
Ему не пришлось закончить: она знала, что он имел в виду. Боясь, что в ответ она закатит сцену, он сделал все, чтобы избежать этого. В какую-то минуту ей захотелось броситься в объятия любимого человека, вцепиться в грудь и умолять остаться. Бесполезно! Это только рассердит его!
– Когда ты едешь? – спросила она спокойно.
– Завтра. Рано утром.
– Так мало времени… Мы должны идти на бал? Может быть, проведем эту ночь вдвоем? Пожалуйста, дорогой. Я прошу немного…
– Милая, мне удалось переиграть герцога де Морни и заполучить обещание в поддержке. Я не могу обидеть его сейчас. Ты должна понимать.
– Да, я понимаю. – Отчаянная надежда неожиданно кольнула внутри. – Если ты убедишь герцога поддерживать Конфедерацию, ты был бы полезен здесь, в Париже. Мистер Слайдл сам говорил это.
– Я собираюсь в море, и ничто не изменит моего решения. Ни сейчас, ни потом…
Он умолк, и Селена подумала, что рассердила его. Но, взглянув в серые глаза, увидела в них горе, уязвимость, которых никогда раньше не было.
– Сегодня я получил известие… Майкл Дюран был убит в Антитамине.
– Антитамин?.. – Слово ничего не значило для растерянной девушки.
– Поздним сентябрем в этом местечке состоялась одна из самых кровавых битв за всю войну. Я не думаю, что он… Человек его возраста мог не ходить… Но в битве при Шелоне он потерял сына… Чарльза.
– О, Брайн. Я сочувствую…
– Майкл Дюран умер достойной смертью: за дело, в которое верил! – Блестящими от слез глазами Брайн смотрел на девушку и не видел ее. «После гибели Чарльза у меня есть еще один сын, сражающийся за наше дело…»
Отвернувшись, Брайн подошел к окну.
– Дорогой, тебе нужно поторапливаться… Ты ведь не хочешь, чтобы мы опоздали на вечер?
Но едва Брайн ушел, несчастная девушка в отчаянье упала на кровать. До этого момента война казалась такой далекой… Но Майкл Дюран и его сын убиты. А теперь Брайн собирается участвовать в этой войне.
17
Расписной дворец Жизель Сервени выглядел весьма внушительно.
К вечеру от ворот до ступеней дворца расстелили розовый ковер, чтобы юбки дам не волочились по грязи: хотя дождь кончился и по небу высыпали редкие звезды, земля оставалась влажной. Лакей в напудренном парике, бриджах и сюртуке, расписанном золотой тесьмой, почтительно склонился перед красивой парой.
Сотни свечей в огромных хрустальных люстрах освещали расписной потолок: легко одетые нимфы, резво убегающие от сатиров; покоящиеся на скалах сирены, укрытые лишь длинными волосами и заманивающие в свои сети неосторожных рыбаков; Леда, соблазненная Юпитером, прикинувшимся гигантским лебедем.
Воздух отяжелел от смешанных запахов женской парфюмерии и благоухания оранжерейных цветов. Селена и Брайн, наряду с другими гостями, продвигались по огромной мраморной лестнице на второй этаж, откуда сквозь открытые двери танцевальной залы доносились мелодии вальса. Потом Селена, с группой других дам, по маленькой лестнице отправилась в комнату для гостей, где они оставили верхнюю одежду; некоторые задержались перед зеркалами, поправляя сложные прически и крася губы. Но Селена пренебрегла этой процедурой, не желая тратить драгоценные минуты последнего вечера попусту.
Сопровождая девушку до танцевальной залы, Брайн равнодушно взирал на окружавшую его роскошь, думая о чем-то своем.
«Будь проклята эта война, – думала Селена. – Будь прокляты Конфедерация и Брайн с его собачьей преданностью делу!» Неожиданно она представила, как окровавленный Брайн лежит на палубе «Ариадны», едва сдерживая крик боли. Девушка вздрогнула от ужаса.
– С тобой все в порядке? – сочувственно поинтересовался Брайн.
– Да, все хорошо. – Они провели так мало времени вместе, нельзя позволить страхам испортить сегодняшний вечер.
Девушка страстно желала вернуться со своим любимым в апартаменты, почувствовать его руки на своем теле, поцелуи, крепкое тело, сливающееся с ней в едином экстазе. Но, в конце концов, разве они сейчас не вместе? Под звуки популярного вальса Оффенбаха плавно вальсировали пары.
Жизель Сервени, сидя на золоченой софе, обитой бархатом, мило улыбнулась Брайну.
– Вот тот – герцог де Морни, – тихо сообщил капитан Селене, кивнув в сторону мужчины средних лет с тяжелым, хитрым взглядом и саркастической ухмылкой на губах. – Один из влиятельнейших людей в империи. А если верить слухам, влиятельнее, чем сам император.
Когда Брайн представил Селену герцогу, тот окинул ее оценивающим взглядом и одобрительно улыбнулся, представляя, в свою очередь, любовницу, облаченную в зеленое с позолотой парчовое платье. Изумруды сверкали на белой груди Жизель и в ее черных волосах; свет канделябров играл в больших изумрудных серьгах. «Вульгарный показ драгоценностей, – подумала девушка. – И похоже, большинство присутствующих дам занимаются тем же».
– Нора сегодня просто ослепительна, – заметила Жизель одному из офицеров, стоявшему рядом с софой в кучке других воздыхателей.
Селена выхватила взглядом пресловутую Нору Перл – молодую рыжеволосую женщину с маленьким, кошачьим лицом.
Герцог рассмеялся:
– Бриллианты Норы заставляют меркнуть даже огонь в канделябрах.
Молодой капитан – высокий и статный – поддержал его:
– Если бы готовили омлет с добавлением бриллиантов, Нора ела бы его каждый день.
Натянуто улыбнувшись, Селена почувствовала себя потерянной среди этих людей. Брайн пожал руку подошедшему офицеру.
– Рауль! – тепло поприветствовал он. – Мне следовало бы знать, что ты придешь. Селена, хочу тебе представить капитана де Бурже.
– Это было очень мило с вашей стороны – предложить Брайну свои апартаменты.
– Всегда к вашим услугам, мадемуазель. Хотя, возможно, вы отблагодарите меня этим танцем…
Оркестр после короткой паузы вновь заиграл вальс: медленный и томный, но Селена колебалась: ей хотелось танцевать только с Брайном.
– С удовольствием, но я уже обещала…
– Потанцуй с ним, Селена. Герцог и я… у нас есть дела, которые мы обсудим вместе, – полуприказал, полупопросил Брайн.
– О да. Разумеется, – подтвердил герцог.
Жизель повернула голову; ее серьги вспыхнули изумрудным огнем.
– Эта скучная американская война. – Она кокетливо улыбнулась Брайну. – В самом деле, это уж слишком. Если вы выйдете в море, капитан Маккорд, а Рауль вернется в Алжир… Кто утешит несчастную женщину?
– Я сделаю все от меня зависящее, дорогая Жизель. – Хотя герцог улыбался, в голосе его сквозила резкость. – Война не входит в мои планы.
– Но вы себя уже утвердили на поле битвы, – вмешался Рауль де Бурже. – В Алжире, где вы спасли жизнь своего генерала, – он многозначительно посмотрел на медаль легиона чести, которую герцог носил на темном кителе, – вы показали пример для всех, кто служит императору.
Герцог, в какой-то степени смягченный тактичным вмешательством Рауля, улыбнулся. Кивнув дамам, они с Брайном удалились. Селена смотрела, как мужчины покидают залу, и молча проклинала войну, которая даже здесь, среди всеобщего веселья, разлучила ее с любимым. Без сомнения, они собираются обсудить возможности строительства флота Конфедерации во Франции, и хотя Брайн говорил, что герцог согласился поддержать дело, найдется наверняка множество нюансов, которые необходимо утрясти.
– Давайте надеяться, что в ближайшее время вы не вернетесь в Алжир. – Черные, самоуверенные глаза хозяйки торжества задержались на Рауле. – Герцог был поражен страшнейшей дизентерией во время Кабильской кампании…
– Превратности войны… – Улыбка тронула уголки губ капитана де Бурже.
Рауль отвел Селену в центр залы, прежде чем позволил себе рассмеяться. Щеки девушки порозовели от неловкости.
– Она… слишком уж прямолинейна.
– У милой Жизель много очаровательных качеств, но скромность не входит в их число. Впрочем, учитывая ее происхождение, это никого не удивляет. Она знает, как служится в Алжире.
– Да… Я слышала…
В этом обществе Селена чувствовала себя неуютно. Хотя большинство джентльменов являлись выходцами из видных семей, дамы были такими же, как и Жизель, – наиболее удачливые представительницы полусвета, использующие свои физические данные, чтобы вскарабкаться наверх социальной лестницы.
– Вы останетесь в Париже после отъезда Брайна? – поинтересовался Рауль.
– Я еще не знаю…
Селена не позволяла себе думать, что будет после того, как Брайн уйдет в море. Как сможет прожить эти серые дни и одинокие ночи.
– Вы вольны остаться в моих апартаментах на любое время. А я постараюсь, чтобы вам не было скучно. Мои обязанности в гарнизоне не отнимают много времени, и я был бы счастлив показать вам Париж.
– Я уже видела Париж, – поспешила ответить Селена. – Это прекрасный город. Куда прекраснее, чем я могла себе вообразить по рассказам моей гувернантки.
Девушка видела, как удивленно поползла вверх бровь Рауля. И не удивительно, подумала она, учитывая профессию женщин, с которыми он привык встречаться в доме Жизель.
– Я выросла на Багамах, но мадам рассказывала много о Париже.
– Ну-у, Париж изменился с тех пор, как император пришел к власти. Город перестраивается, целые предместья с ужасными лачугами снесены до основания. Еще в средние века они служили рассадниками болезней… А Булонский лес?
– О да. Он очарователен.
Кавалер улыбнулся девушке.
– Конечно, всегда будут те, кто жалуется на прогресс, как этот идиот журналист, написавший, что предпочел бы Булонский лес в его девственном состоянии: диким. И он имеет наглость жаловаться по поводу ландшафта, утверждая, что недостает только механической утки.
Селена рассмеялась.
– Возможно, император запустит одну.
– Нет нужды в механических птицах и животных… Разве Брайн не водил вас в зоологический сад и аквариум?
– Нет… Он был очень занят все эти дни.
– Тогда все ясно. Вы позволите показать вам Булонский лес весной?…
Селена не знала, что ответить, и почувствовала облегчение, когда танец наконец закончился. Может быть, сейчас она сможет потанцевать с Брайном…
Но он все не возвращался. Девушка оказалась в окружении кавалеров, наперебой приглашающих на танец. Средних лет джентльмен с усами, в элегантной одежде и гофрированной рубашке; офицеры элитных частей «Сант-Гранц» и разведки в сверкающих мундирах; капитаны гусаров… Вид их униформы напомнил Селене, что Вторая империя была военной диктатурой. Что власть Луи Наполеона – власть вооруженной силы. Что под маской веселья и фривольности, за мишурой богатства и элегантности скрываются секретная полиция, цензура, заключение без суда и следствия оппозиционеров правящего режима.
Брайн рассказывал о битвах Франции с Южной Африкой, где военная сила захватывала жителей пустынь и берберов Атласских гор. Говорил также и о желании императора развязать войну с Мексикой.
Мысль о войне была противна Селене. Она могла думать только о Брайне, который по-прежнему обсуждает с герцогом планы Конфедерации. Девушке было тяжело вспоминать о гибели Майкла Дюрана и его сына Чарльза. Брайн может тоже…
Но она находила в себе силы улыбаться, флиртовать, поддерживать разговор с партнерами, пока они двигались в мелодии вальса, польки, шотландки. А сама думала, как неумолимо драгоценное время ускользает прочь.
За несколько минут до полуночи один из лакеев сообщил, что ужин накрыт, и двери в столовую не спеша отворились. Наконец-то она побудет с Брайном!
В проеме входа показался Брайн. На мгновение влюбленное сердце возликовало, но улыбка тут же застыла на губах девушки.
Даже через огромную протяженность залы Селена узнала девушку рядом с ним. Сияющие черные локоны, громадные карие глаза, полные красные губы. Иветта де Реми. Брайн радостно улыбался ей.
Знал ли он, что Иветта придет на бал? Селена сжала руки так сильно, что даже через белые шелковые перчатки ладоням было больно от впившихся ногтей.
В темно-красном платье, отделанном рюшем, серебряным кружевом и длинным шлейфом из того же материала, Иветта де Реми завораживала своим очарованием. Селена задрожала от ярости и подкативших слез. Это последняя ночь Брайна на берегу. Может быть, она его никогда больше не увидит. И оставить в этот вечер его с другой женщиной, тем более с очаровательной де Реми, она не могла. Не могла и не желала. Но сейчас, когда пары начали соединяться для ужина, Брайн взял Иветту под руку и направился с ней в сторону столовой.
Рауль подставил локоть Селене.
– Вы разрешите?
Она не доставит Иветте удовольствия своей покинутостью. Селена понадеялась, что Брайн приревнует ее к Раулю.
– Конечно, капитан де Бурже, – согласилась девушка в отчаянии.
Капитан последовал с юной красавицей в столовую.
– Должны ли мы быть столь официальны? – игриво осведомился он у девушки. Рауль был весьма привлекателен – черные волосы, длинные бакенбарды, тонкий, породистый нос. – Пожалуйста, зовите меня просто Раулем. Вы же, как-никак, все эти ночи спали в моей кровати.
В любое другое время Селена оскорбилась бы его непристойному замечанию. Но сейчас она знала, что не имеет права этого делать. Девушки, посещавшие дома подобного типа, должно быть, привыкли и не к таким остротам.
Хотя дамы были прекрасны: великолепно одеты, носили дорогие украшения, их манеры оставляли желать лучшего. Такие дамы никогда бы не были приняты в Поинзиане. Да и на вечер у Родманов их вряд ли бы пригласили.
