Текст книги "Наперекор стихии"
Автор книги: Диана Хэвиланд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
24
– Делу Конфедерации нанесен сокрушительный удар, – сказала Мириам Сквайер. Она сидела на террасе коттеджа, который Селена сняла в Биаррице.
Коттедж, расположенный на окраине деревни, устраивал Селену своей уединенностью и в течение последних двух недель служил ей убежищем, в котором она могла остаться наедине со своим горем.
Но сейчас неожиданно пришла Мириам, и Селена, будучи не в состоянии поделиться с ней своей утратой, была вынуждена поддерживать неторопливую беседу.
– Ах, этот ужасный капитан Маккорд, – говорила меж тем Мириам, поставив чашку. – Как подумаешь, что ты всего несколько недель назад танцевала с ним на балу у миссис Гвен… Должна сказать тебе, дорогая, было немного странно, когда ты удалилась с ним, да так рано, и больше не вернулась.
Селене пришлось отвернуться, ибо она боялась, что ее лицо может выдать глубину ее страдания. Превратно истолковав это движение, Мириам погладила ее по руке и продолжала:
– Но что правда, то правда, все эти девчонки позеленели от зависти. Любая из них отдала бы все, чтобы капитан Маккорд на нее взглянул.
– Ты серьезно?
– Конечно же да. В чем дело, Селена? Ты побледнела. А я думаю… да, я тебя еще не видела с того вечера на балу. Ты не заболела?
– Я была очень занята своими статьями. Теперь они готовы. Можешь прихватить их с собой в Нью-Йорк.
– Прекрасно, – кивнула Мириам. – Уверена, читатели будут довольны. Поскольку завтра я уезжаю, ты должна дать мне ответ относительно своей поездки в Алжир.
К своему удивлению, Селена совершенно забыла о беседе с Мириам насчет статьи о положении женщин в Алжире.
– Могу дать тебе рекомендательные письма к наиболее влиятельным французам, живущим в Алжире. И тебе не придется даже покидать столицу. Так что видишь, опасность тебе не угрожает ни в коем случае. Восстание, даже если оно и произойдет, будет не в городе, а в горах Оре, далеко в стороне. Тебе нечего бояться.
– Да, – спокойно согласилась Селена. – Бояться мне нечего. По крайней мере, сейчас. – Она заметила изумленный взгляд Мириам. Но похоже, Мириам не могла понять смысла ее слов. И никто не мог. Теперь, когда Брайна не было в живых, что еще в жизни могло напугать ее?
– По моему мнению, – продолжала Мириам, – опасность восстания в Алжире чересчур преувеличивается. Ну, кто такой, в конце концов, этот Клод Фурье? Бунтовщик с горсткой приспешников: несколько пастухов да наемников. Его силы не идут в сравнение с легионерами и африканскими стрелками. – Она лучезарно улыбнулась. – Уверена, что в этот момент Крейг Лейтимер посиживает себе в одном из кафе Алжира, беспокойный и утомленный. Он будет рад повидать тебя, дорогая. А как я тебе уже говорила, Алжир – очаровательный город. Вы оба проведете там незабываемые часы…
Да, подумала Селена, наверняка Крейг будет рад ее неожиданному приезду в Алжир. Но что она сама будет чувствовать, когда опять встретится с ним? Может ли она теперь стать его женой? А если нет, не лучше ли будет сказать ему об этом как можно скорее?
Она глубоко вздохнула.
– Я поеду в Алжир, Мириам, – прозвучало это так, словно слова произнес кто-то другой.
Два дня спустя она упаковала свои пожитки и сделала все приготовления к отъезду. Поскольку нанятая ею служанка весьма помогла ей, гладя легкие, изящные платья, которые Селена собиралась взять с собой, и укладывая остальные в отдельную посылку, отправляемую обратно в Париж, Селена отпустила девушку на ночь.
– У меня в деревне парень, – уходя, сказала служанка, и Селена, глядя ей вслед, еще раз ощутила собственное чувство утраты, вспоминая ночь, проведенную на пляже с Брайном.
Но она переборола слабость и написала Дейзи, прилагая к письму чек на содержание ребенка за все то время, что она пробудет в Алжире, и прося Дейзи навестить семью Прене и убедиться, что с Кейтом все в порядке.
Далеко за полночь Селена, закончив письмо, запечатала его и надписала адрес. Она взялась за колокольчик, чтобы позвать служанку убрать свои волосы, но вспомнила, что та ушла. Сейчас девчонка, скорее всего, лежит в объятиях своего любовника, молодого рыбака.
Селена взяла гребень и долго расчесывала волосы медленными, свободными движениями.
Вдруг кто-то тронул ручку высокой стеклянной двери. Послышался звон разбитого стекла, и чья-то рука просунулась в отверстие, чтобы открыть замок.
Селена замерла от страха. Но мгновение спустя она соскочила с пуфа перед туалетным столиком, лицо ее просветлело, а фиалковые глаза расширились от удивления.
Потом она вытянула руки и ощутила, что все ее тело переполнено такой радостью, что ее казалось невозможно вынести.
– Брайн! Дорогой мой, любовь моя!
Но едва она обняла его, он отшатнулся. Она вгляделась в его лицо и увидела большой, еще свежий шрам, рассекавший его наискось от виска до щеки, багровые пятна на скулах.
– Ты ранен! Я пойду за доктором.
– Никуда ты не пойдешь, – процедил он. – Только попробуй подойти к двери, шею сверну.
Потрясенная и изумленная дикой яростью, исказившей его лицо, Селена старалась найти объяснение его грубости. Гибель «Ариадны», гибель людей… Его рассудок так же изранен, как и тело. Но она утешит его.
– Брайн, позволь помочь тебе.
Когда она обняла его, чтобы провести к кровати, он отбросил ее руку с такой жестокостью, что она оступилась и едва не упала.
– А, испугалась? Что ж, у тебя есть на то причины! – Его рот искривился в злобной усмешке. – Ты, наверное, не думала, что я вернусь, так ведь? Ты не думала, что когда-нибудь придется расплачиваться за то, что ты сделала.
Он был сумасшедшим, просто сумасшедшим. Селена видела бугрившиеся под его рубашкой мускулы. То был не Брайн, а ужасное чудовище, пришедшее убить ее.
Брайн стоял между нею и дверью зала, но, движимая инстинктом самосохранения, Селена повернулась и сделала шаг в направлении террасы. Мгновение спустя его рука обрушилась на ее плечо с такой силой, что она закричала. На его губах блуждала кривая усмешка. Ледяной пот покрыл тело несчастной женщины. Она почувствовала, как капельки пота стекают по ложбинке между лопаток. Ноги ее подкосились, и только тогда он отпустил ее, и она упала на пол к его ногам.
Он закрыл стеклянную дверь, потом дернул за шнур и опустил тяжелые занавески, закрывшие дверь на освещенную луной террасу и лежащий за ней сад.
За всю свою жизнь она не испытывала такого страха. Его серые глаза, смотревшие из-под густых темных бровей, излучали холодную, смертельную ненависть.
Не способная вымолвить ни слова, она умоляюще подняла руки с раскрытыми ладонями. Он дрожал от ярости, будто его трясла некая ужасная лихорадка. Потом постепенно судорога отпустила его. Он глубоко вздохнул.
– Не могу, – удрученно выдавил он. – Пришел убить тебя. Ты должна умереть, Бог тому свидетель. Но я не могу.
Она поднялась на ноги.
– Что я такого сделала?
Глаза его все еще горели гневом, но безумие ушло.
– Скажи мне, я имею право знать, – настаивала она.
– Да, думаю, имеешь. – Она уловила в его голосе презрение и отвращение. – Тебе не следовало оставаться здесь, чтобы убедиться в том, какие результаты принесло твое предательство.
– Предательство?! Брайн, о чем ты говоришь?
– Прекрати. – Он овладел собой, но внутри у него все кипело. – Ты донесла на меня. Не могла простить, что я бросил тебя.
– Да, я разозлилась, но я бы никогда…
– Ты повинна в гибели моего корабля и моих людей.
– Брайн, это неправда!
– Жаль, что ты не видела, как умирали эти люди. Может быть, их смерть для тебя нечто нереальное. Так я сделаю ее действительной!
Брайн схватил Селену за руку и швырнул на постель.
– Сиди здесь и слушай.
Он засунул руки в карманы.
– Первые выстрелы раздались за час до заката. У нас не было боеприпасов, а часть нашего пороха была негодной. Видишь ли, мы прошли много миль по океану, а порох портится от перемены климата.
Теперь он говорил спокойно, но в глазах его все еще горели гнев и боль.
– Несколько хороших выстрелов мы все же сделали. Канониры у меня были превосходные. Потом одиннадцатидюймовое ядро попало в одну из наших орудийных бойниц. Первым погиб Джеральд О’Брайен. Маленький крепкий ирландец. Да, Селена, у них были имена, у тех людей, которых ты убила. И женщины, которые будут их оплакивать. О’Брайена прошило насквозь. Других пятнадцать разорвало на куски. Палуба покрылась кусками плоти и костей, все было залито кровью. Она выглядела как пол на бойне.
– Пожалуйста, не надо, я не хочу слушать!
– Но ты будешь! Этим канонирам еще повезло. Они умерли сразу. Но были и другие. Пораженные осколками дерева и металла. От таких ужасных ран умирают долго. Опий у нас кончился. Но мы продолжали стрельбу. Нам надо было освободить артиллерийскую палубу. Одному из матросов пришлось сгребать лопатой эти куски плоти и костей. Чтобы выжившие канониры не поскользнулись на этих отбросах. Вот так.
Селена почувствовала, как внутри у нее все сжалось, и зажала рукой рот, чтобы побороть приступ тошноты. Брайн посмотрел на нее, недвижимо замершую в очевидном потрясении.
– Двигатели не отремонтировали как следует. Дональд не смог достать в Санта-Кларе все необходимые детали…
– Дональд? Он мертв, я знаю.
– Откуда же ты знаешь?
– В машинное отделение «Ариадны» случилось прямое попадание.
– Неужели?
– Лукас Монтгомери, секретарь консульства Соединенных Штатов, видел сообщение и сказал мне. – Она умолкла, увидев, что Брайн направился к ней.
– Так ты на дружеской ноге с сотрудниками консульства, да? Они должны быть признательны тебе за помощь в выслеживании «Ариадны».
– В консульстве я была всего один раз, – с гневом ответила она. – Собирала материал для статьи в «Лейдиз газетт» о приеме. Я как раз была там, когда пришло сообщение об «Ариадне»…
– Сообщение было неточным. Ядро прошло рядом с машинным отделением. Дональда ранило в ногу осколком. Еще бы несколько дюймов выше, и ему перебило бы артерию. Он наверняка бы погиб. На самом деле он почти что лишился ноги. Но один из моряков доставил его на берег с наступлением темноты. Нас было восемь человек, добравшихся до берега.
– Но Дональд!
– Двое держали его, а я вырезал осколок из ноги. У нас не было ничего обезболивающего, даже глотка рома.
– Его жизнь вне опасности?
– Ах ты лицемерная сука! Да тебе наплевать на Дональда Родмана так же, как и на всех остальных! Ты хотела охомутать меня и не думала о том, скольких людей ты погубишь!
– Это ложь! Я не доносила на тебя. Как ты мог даже подумать такое?
– Мне бы твое возмущение! Ты побоялась доносить на меня в ту ночь, когда мы плыли из Ливерпуля.
– Но я и не собиралась!
– Я заставил себя поверить, что ты не сделаешь этого в Ливерпуле. Ни одной женщине я раньше не верил, но хотел довериться тебе. Хотел думать, что ты на такое неспособна.
– Брайн, я всегда была тебе предана…
Он говорил с жесткой, неумолимой логикой:
– Кроме тебя, меня и Дональда, было лишь два человека, которые знали, что «Ариадна» уходит в Санта-Клару. Я даже команде не сообщил о маршруте, пока мы не вышли в море.
Она пыталась отыскать что-нибудь, подтверждающее ее невиновность, но не могла.
– Брайн, ты сказал, что хотел мне довериться. Тогда, в Ливерпуле… Отчего?
Он помолчал. Лицо его прорезали глубокие морщины, а глаза выражали насмешку над самим собой.
– Потому что любил тебя.
Ее рот приоткрылся. Она воспрянула, окрыленная надеждой. Он любил ее тогда. Ах, почему же он не сказал ей этого?
– А теперь? – спросила Селена.
Он не отвечал. Молча прошел к дверям террасы. Потом остановился и взглянул на ее аккуратно сложенные вещи.
– Собираешься в путь?
– Да, в Алжир.
– Алжир? Ах да, там же твой дружок, журналист из «Нью-Йорк геральд»… Да?!
– Да, Крейг там.
– Уверен, что он с нетерпением ждет тебя.
– Он не знает, что я приеду.
– Ну, так его ждет приятный сюрприз. – Брайн оглядел плавные изгибы ее тела, едва скрытые покровами тонкой ночной рубашки. – Мистер Лейтимер уже попользовался твоими прелестями или еще нет?
– Ты не имеешь права спрашивать меня об этом, – вспыхнула она, уязвленная его сарказмом, потрясенная и униженная обвинениями в предательстве.
– Если еще нет, уверен, что ему этого хочется. Мужчине просто влюбиться в тебя. Слишком просто, Селена. Не только потому, что ты красива, но и из-за ауры, окружающей тебя, обещающей любовь. Это кроется в твоей походке, в звуке твоего голоса, в том, как ты глядишь на мужчину.
Он говорил мягко, и что-то в его словах ставило ее в тупик.
– Ты собираешься выйти за него замуж? – спросил он.
– Какое это имеет для тебя значение?
– Никакого. Выходи замуж за своего Крейга Лейтимера, пожалуйста.
– И выйду! Я выйду за него замуж и стану хорошей женой. Он добрый и умный, и он доверяет мне…
– В этом-то его беда, – усмехнулся Брайн. Он раздвинул занавески, и первые лучи восходящего солнца проникли в комнату. – Что касается меня… – продолжил Брайн. – Надеюсь никогда больше тебя не увидеть.
Он сошел с террасы и пересек газон. Селена, застыв, смотрела ему вслед, поеживаясь от холодного ветра, дувшего с залива. Она стояла, пока Брайн не исчез в утреннем тумане.
25
– Я тоже поеду в Бискру, если Крейг там.
– Селена, это невозможно. Сама подумай…
Столик, за которым сидели Селена и Джеффри Фейрберн, находился на веранде отеля в Эль-Бейр, с которой открывался вид на Кабул. Селена встретила корреспондента «Лондон таймс» несколько дней назад, выходя из здания почты в порту. Джеффри очень обрадовался их встрече и проводил Селену, очевидно гордясь тем, что его видят с такой привлекательной и модно одетой спутницей. Но сейчас он был раздражен и непреклонен.
– Бискра – не место для тебя, дорогая.
Селена потягивала чай с привкусом мяты, который она предпочла густому, как сироп, алжирскому кофе, и смотрела на длинную гряду гор, поднимающихся над изгибом бухты. Солнце садилось, яркая синева африканского неба мягко переходила в розовый и золотой цвета, а вершины гор укутывала легкая розовато-лиловая дымка. Веранду окружали сады, полные цветущих деревьев и всевозможных растений со всех концов света: апельсиновые и лимонные деревья из Испании, малазийские пальмы и японский бамбук. Бугенвилия цвета малины и фуксии и ковер алжирских фиалок на высоких стеблях добавляли яркости этому великолепию. За соседними столиками дамы в платьях, возможно купленных в «Доме Ворта», сидели, беседуя с французскими офицерами (из африканских частей) в прекрасных мундирах золотистого и зеленого цветов или с богатыми колонистами в белых льняных костюмах и вышитых жилетах.
– Я уезжаю в Бискру завтра на рассвете, – говорил Джеффри. – Крейг сейчас в гарнизоне, который расположен неподалеку. Если ты хочешь что-то ему сообщить, я буду рад передать.
– В этом нет необходимости, – возразила Селена, – потому что я поеду в Бискру вместе с тобой.
– Ты не знаешь, о чем просишь. – В Джеффри боролись раздражительность и вежливость. – Во-первых, Крейг разозлится на меня за то, что я забрал его будущую невесту из Алжира и привез в такую глушь. И он будет прав.
– Ты сам говорил мне, что там уже нет боев. Я не помешаю тебе, обещаю. Тебе не придется медлить из-за меня – я прекрасная наездница.
Джеффри покачал головой и знаками приказал арабу-официанту принести еще два мятных чая.
– Но там всегда остается место для опасности. Должен отказать, хотя был бы очень рад сопровождать тебя.
– Ты забываешь, что я не турист. У меня задание…
– Да, и ты уже послала статью о женщинах Алжира в «Лейдиз газетт». Мириам Сквайер будет очень довольна.
– Я написала только о быте арабских женщин, которых держат как преступниц в гаремах Касбаха. Они надевают чадру, даже выходя на рынок. – Селена улыбнулась. – Подумать только, американки находят что-то чарующее, романтическое в таком существовании. Арабских женщин откармливают, словно призовых гусынь, и держат в клетках.
– Арабским мужчинам они нужны именно такими, – сказал Джеффри, пожимая плечами.
– Но ведь ты рассказывал мне, что жизнь в гареме типична не для всех женщин Алжира. Ты говорил, что у берберийских женщин гораздо больше свободы.
– Возможно. Хотя им тоже не позавидуешь, по крайней мере, по западным стандартам. Бербер покупает себе жену как корову и вправе отослать ее назад, если останется недоволен. Такая жена выполняет большую часть тяжелой работы в доме и по хозяйству. Если она не родит мальчика, то, состарившись, может оказаться на улице, никому не нужная.
– Это варварство!
– Как и многое другое в этой части света, – согласился Джеффри. – Но берберийские женщины имеют некоторые права в общественных делах: они могут выходить без чадры, могут оставлять себе заработанные деньги. Известны случаи, когда во время войны они даже сражались рядом со своими мужьями.
– Вот видишь! – с триумфом воскликнула Селена. – Как я могу надеяться правдиво описать жизнь алжирских женщин, если не поеду в горы и не увижу этого сама?
– Слушай, как ты поговоришь с ними?
– Через переводчика, – ответила она. – Ты ведь говорил, что знаешь их язык. – Селена наклонилась к нему. – Ты должен понимать мои чувства. Я – журналист, так же, как ты и Крейг.
Слабая улыбка тронула уголки губ Джеффри, когда он посмотрел на Селену, хрупкую и изысканную в платье из белого льна, отделанном сиреневыми лентами и кружевными оборками, на ее модную шляпку из итальянской соломки, на маленькую руку в перчатке, сжимающую ручку зонтика, отделанного слоновой костью.
– Не совсем, – покачал он головой. – Ты не военный корреспондент, ты здесь, чтобы писать для «Лейдиз газетт». А нам с Крейгом надо освещать восстание в Ауресе. Разве эта миссис Сквайер говорила, что ты должна ехать в горы?
– В общем-то нет, но я…
– Все ясно. Допивай свой чай, и я отвезу тебя в дом месье Рувилье и его жены. Месье Рувилье – интереснейший джентльмен, любитель древностей. У него превосходная коллекция светильников, ваз, статуэток и монет древнеримской эпохи. Быть может, ты захочешь написать статью о его работе – на раскопках римских руин случалось немало интересного.
– Я в этом не сомневаюсь. – Голос Селены был обманчиво мягок. – Но сегодня мне придется лечь спать пораньше, чтобы завтра быть готовой ехать с тобой в Бискру. Не хочу задерживать тебя.
– Ты не едешь в Бискру. Во всяком случае, не со мной.
– Тогда я поеду одна на наемной лошади.
– Селена! Ты в своем уме? Ты ведь не на пикник едешь по Африке, одна, без всякой защиты. – Красное лицо Джеффри покраснело еще больше, и он отер лоб белым шелковым платком. Он все же был денди, несмотря на свой огромный вес.
– Я привыкла ездить верхом в одиночестве, – спокойно ответила Селена. – В нашем поместье на Багамах я часто…
– Здесь не Багамы. И не Булонский лес.
– Я не боюсь.
– Значит, ты либо безрассудно храбра, либо гораздо менее умна, чем я предполагал.
Селена посмотрела на веранду гостиницы и слегка пожала плечами.
– Да, я знаю, что ты собираешься мне сказать, – продолжал Джеффри. – Все, что ты видишь, достаточно цивилизованно, но нетипично для Алжира.
– Поэтому я и должна увидеть остальную часть страны. И горы Оре, и берберийские деревни, и римские развалины, и пустыни. Я увижу все это. – Селена подхватила свой маленький зонтик и задвинула за собой стул.
– Селена, куда ты собралась?
– В Бискру. Я уверена, что раздобуду лошадь или верблюда. Трудно выучиться ездить на верблюде?
– Хорошо, твоя взяла, – сдался Джеффри, – если я возьму тебя с собой, Крейг разозлится, но если я позволю тебе ехать одной, он переломает мне все кости.
…На следующее утро, когда Селена и Джеффри выехали, небо над их головами отливало тусклыми голубовато-серыми цветами. Селена знала, что выглядит очень привлекательно в пурпурной тарлатановой юбке и сиреневой муслиновой блузке, перехваченной на талии ремнем, сидя в женском седле на лошади, раздобытой для нее Джеффри. Несмотря на то, что Джеффри был против ее поездки, он, очевидно, решил смириться с этим и доказал, что может быть приятным спутником. Они поехали на восток вдоль побережья к Тизи-Узу, потом на юг по узкой дороге, взбиравшейся все выше и выше, в страну берберов, через Тамазирт, л’Арбаа Найт Иратен и Айт Хичем, углубляясь в высокие горы Кабула.
Помня о своем обещании Джеффри, Селена старалась ничем не мешать ему. Она заставляла себя ехать, даже когда ей хотелось сдержать коня, чтобы прийти в себя от головокружения, охватывавшего ее на узких, зигзагообразных горных тропах, где один неверный шаг мог отправить коня и всадника на тысячи футов вниз, на дно узкого ущелья. Селена не жаловалась на жажду, на пронизывающий до костей резкий ветер, от которого не спасал даже тяжелый плащ для верховой езды, на прочие неудобства. Помня о своем задании, она продолжала аккуратно вести записи в маленькой записной книжке в кожаном переплете, хранящейся в седельном вьюке. Селена описывала небольшие деревеньки – группки каменных домов, крытых красной черепицей. И берберийских женщин – с их открытыми лицами, с руками цвета индиго от краски, которую они использовали для сплетенных ковриков, с голубыми вытатуированными отметинами на лбу у тех, кому посчастливилось родить сыновей, а значит, они не будут выброшены на улицу мужьями.
Джеффри уже бывал в этой части страны лет десять назад и был знаком с местностью и обычаями. Неплохо владея языком берберов, он выступал в роли переводчика для Селены. Хотя она подозревала, что он до сих пор считал, что ей не следовало ехать, Джеффри больше не говорил об этом. Он был хорошим попутчиком, с ровным характером, и всячески заботился о ее комфорте. Когда они начали спускаться на плоскогорье, продвигаясь в сторону Бискры, он стал очень осторожен – оказалось, что этот район был враждебным. Однажды им пришлось быстро спешиться и укрыться в пещере, а мимо проехал отряд арабов с винтовками.
– Не все повстанцы – арабы, – пояснил Джеффри Селене позже. – Только небольшая часть коренного населения симпатизирует Фурье и его последователям, но мы не можем рисковать без необходимости.
На следующий день из ущелий до них донеслись звуки пушечных выстрелов, а ночью они увидели огненное зарево, ярко-красное на фоне неба. Путешественники вступили на плодородную полосу земли, где годы назад поселились французские колонисты, насадив сады олив и фиговых деревьев. Теперь почти все фермы лежали в дымящихся руинах, а от деревьев остались лишь почерневшие пни.
Они ехали ночью, а спали днем в спасительном укрытии скал. Джеффри достал пистолет из седельного вьюка и держал его наготове. Ночи были холодными, часто ветреными. Тело Селены болело при каждом движении, невозможно было снять напряжение с усталых мускулов. Она не мылась с отъезда из Кабула, ее волосы засалились, а дорожный костюм, казавшийся таким практичным, стал грязным и мятым. Поверх блузки она надевала одну из шерстяных рубашек Джеффри.
– До Бискры теперь недалеко, – сообщил он Селене однажды вечером, когда они сели на лошадей для очередного ночного переезда. – На самом деле это не один город, а полдюжины деревень на склонах Ope. Европейское поселение на северном конце оазиса. Скоро мы будем там.
Приближалась полночь, когда они проезжали мимо нетронутого огнем фермерского дома, белеющего в лунном свете.
– Джеффри, как ты думаешь, можем ли мы остановиться здесь? Они, конечно же, пустят нас.
– Здесь, должно быть, никого нет, – ответил Джеффри, – наверняка они слышали о пожарах на юге.
– Но ведь мы не сделаем ничего плохого, если переночуем тут? Мы ничего не тронем!
Он улыбнулся ей.
– Тебе было нелегко, не так ли? Хорошо, может, несколько часов в удобной кровати придадут тебе сил.
Они свернули на дорогу, ведущую к дому. Все его окна были темными, дом выглядел нежилым и заброшенным.
– Когда мы будем в Бискре, – пообещал Джеффри, – я поселю тебя в кафе мадам Булард.
– В кафе? Но почему…
– Она мой старый друг. Ты не можешь жить в гарнизоне.
Джеффри остановился, сдерживая лошадь. Селена, посмотрев вниз, вскрикнула от испуга. На обочине дороги лежала огромная белая собака с разбитой головой, на ее шерсти засохла кровь.
Джеффри спешился и помог Селене слезть с лошади; в руке он держал пистолет, поблескивающий в ярком свете луны. Он пошел вперед, Селена последовала за ним.
– О Боже!
– Джеффри, что там?
Он чиркнул спичкой, потом попытался оттолкнуть Селену, но слишком поздно: она увидела тело среди низких кустов. Это была девушка лет четырнадцати, обнаженная, с широко раскрытыми остановившимися глазами. Ее худые ноги были широко раздвинуты, стертые до крови бедра покрыты синяками. Голова как-то неестественно откинулась назад. Селена подавила крик. Горло девушки было перерезано, и маленькую неразвитую грудь покрывала корка запекшейся крови.
Джеффри схватил Селену за руку.
– Назад, к лошадям – быстро!
– Мы не можем оставить ее так.
– Ей уже ничем нельзя помочь, – отрезал он, сняв свой плащ и закрыв тело и лицо с невидящими глазами.
– Пожалуйста, – умоляла Селена, – мы должны похоронить ее.
Но Джеффри настойчиво тянул ее к лошадям. Когда он помог ей сесть в седло, она замерла, замерзшая, сжимая поводья, не в состоянии даже шевельнуться.
Джеффри вскочил на лошадь.
– Селена, мы уезжаем отсюда, сейчас же. – Его голос был жестким, неумолимым. – Она умерла недавно. Повстанцы могут быть неподалеку. Она была… Они ее… – Джеффри запнулся. – Она была изнасилована, – наконец произнес он резко. – Они делали это по очереди, а последний перерезал ей горло. Я видел раньше подобные вещи в Алжире.
Селена посмотрела на него, пораженная его жесткой прямотой. Только позже она поняла, что его слова произвели нужный эффект: она ударила пятками лошадь, которая рванулась вперед тяжелыми скачками.
– Месье Джеффри, сколько лет, сколько зим!
Мадам Булард предоставила Джеффри и Селене первый за дни пути хорошо приготовленный ужин и собственный превосходный французский бренди в своих комнатах, в задней части пустого и темного кафе. Но хотя Селена по настоянию Джеффри сделала несколько глотков бренди, она не могла заставить себя есть.
– Плохи дела, – покачала головой мадам Булард.
Несмотря на то что ей было далеко за сорок, ее иссиня-черные волосы лишь немного тронула седина, а двигалась она с легкой грацией молоденькой девушки.
– Солдаты из гарнизона здесь не были с неделю, – сообщила она. – Что же касается арабов, они тоже держатся своих домов.
Мадам Булард посмотрела на Селену и снова покачала головой:
– Все женщины и дети с французских ферм уехали через Бискру, направляясь в Филиппвилль, а оттуда – некоторые из них – назад во Францию, другие – в Алжир. Сейчас не время путешествовать по стране, мадам Хэлстид.
– Я приехала к своему жениху, – устало сказала Селена. – Крейг Лейтимер, он сейчас в гарнизоне.
– Сейчас нет, – ответила мадам Булард. Она наклонилась вперед, и свет лампы задрожал на расшитом блестками корсаже красного атласного платья. – Месье Крейг уехал из гарнизона с отрядом всадников на разведку.
– Не территорию повстанцев? – Селену охватила волна страха.
– Повстанцы не держат никакой территории. Они передвигаются, незаметно появляясь и исчезая за горными перевалами. И оставляя за собой следы своих дел…
Джеффри рассказал мадам Булард о сожженных фермах, об убитой девушке на дороге.
– Они войдут в Бискру? – спросил Джеффри.
– Кто знает? Комендант гарнизона в Сен-Дени отменил все краткосрочные отпуска. Моим девочкам совсем нечего делать. Они все время спят, скоро они растолстеют и обленятся при таких делах. – Она взглянула на Селену. – Тебе не мешало бы поспать, как я вижу. Придется моим девочкам потесниться – и у тебя будет отдельная комната.
Когда мадам Булард вышла, Джеффри сказал:
– Мне очень жаль, Селена, – не следовало бы приводить тебя в подобное место, но здесь ты будешь в безопасности. Мадам Булард вполне можно доверять.
– Девушки, о которых она говорила…
– Они из племени Уль-Наиль, как и сама мадам. Из примитивной, неисследованной области Зибана.
– Девушки, наверное, превосходные танцовщицы?
– Да, – с легкой улыбкой ответил Джеффри. – Их учат танцевать, играть на флейте, цитре и ублажать мужчин всякими другими способами. Матери обучают их этому с раннего детства.
Селена не смогла скрыть удивления.
– Их собственные матери? Но как же они могут одобрять…
– Они все так живут. Девушки идут работать в подобные места, едва достигнув четырнадцати лет. Они откладывают золотые слитки и украшения, подаренные им их поклонниками, понимаешь? Накопив достаточно, они возвращаются в свои горные деревушки, где выходят замуж и проводят остаток дней как добропорядочные жены и матери.
– Но мадам Булард не вернулась…
– Нет, она вышла замуж за французского офицера из гарнизона Сен-Дени, а когда он погиб, вложила его сбережения в это кафе.
– Ты хорошо ее знаешь? – спросила Селена. – Похоже, она к тебе неравнодушна. – Она внезапно осеклась, ее щеки покраснели. – Прости, я не хотела совать нос в чужие дела.
Прежде чем Джеффри смог что-либо ответить, вернулась мадам Булард, чтобы отвести Селену вниз по коридору в небольшую спальню с узкой кроватью и маленьким комодом. Возле двери стояла жестяная лохань, наполненная водой.
– Дай мне свою одежду, – сказала женщина. – Ее постирают.
Она протянула Селене кусок ароматного мыла, и Селена начала раздеваться, преодолевая усталость в нетерпеливом предвкушении столь необходимой ванны. Когда мадам Булард покинула комнату, Селена залезла в лохань и дочиста вымыла тело и волосы. Надев ночную рубашку, которая была у нее с собой, Селена легла в кровать и тут же заснула.
Близилось утро, и она слишком устала, чтобы изучать свое новое жилище. Ее сон был глубоким, без сновидений.
Селена спала весь следующий день и проснулась, когда уже смеркалось, разбуженная незнакомыми звуками, доносившимися из кафе: первобытные мелодии пустыни – флейты, тарелки, барабаны…
Она села на кровати, различив мужские голоса, звучащие то громче, то тише.
За дверью послышался голос мадам Булард:
– Мадам Хэлстид, вы должны быстро одеться и спуститься.
Селена подбежала к двери и открыла ее.
– Эти люди ведь не повстанцы, правда?
Вспомнив тело молодой девушки, так неестественно лежавшее в лунном свете, она почувствовала, как ее грудь сжимает страх.
Женщина покачала головой:
– Просто разведывательный отряд, направляющийся в гарнизон. И месье Лейтимер с ними. – Мадам Булард протянула Селене небольшую стопку одежды. – Ваша одежда чистая, но еще не высохла. Наденьте пока это.
Селена стянула с себя ночную рубашку, надела сорочку, затем нижнюю юбку, тонкую хлопковую блузку и широкую разноцветную юбку, по всей вероятности взятую у одной из девочек мадам. У Селены не было времени приводить волосы в порядок, и она просто зачесала их назад, завязав лентой.
– Поторопитесь! – подгоняла ее мадам. – Ваш месье Лейтимер готов разорвать месье Джеффри. Вы должны помирить их, пока они не разнесли мое кафе.
