355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ди Пьер » Люськин ломаный английский » Текст книги (страница 12)
Люськин ломаный английский
  • Текст добавлен: 6 июля 2017, 17:00

Текст книги "Люськин ломаный английский"


Автор книги: Ди Пьер


Жанры:

   

Прочая проза

,
   

Роман


сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

«На свадьбе тебе было слишком поздно что-либо говорить, ведь ты тогда уже, как последняя дура, согласилась выйти за него! Что я могла поделать, кроме того, что приготовить платок побольше, чтобы утирать горькие слезы!»

«Ну, ты их утирала будь здоров, аж целое море водки с платка натекло!»

«А какое еще утешение могла найти старая женщина, видя, какая трагедия разыгрывается перед самыми ее глазами!»

И так далее, и тому подобное, без конца и без края, причитания и вопли. Иногда в семье Дерьевых использовали их друг против друга, в другие, более удачные дни, вся семья объединялась против внешнего врага, обычно против Любови Каганович на складе.

Но в ту ночь Людмила чувствовала только призрак семейного шума. Он играл перед ее глазами, осыпаясь снежными хлопьями на землю, и тут же исчезал.

Она знала, что это знак, зов.

Она поедет домой. И Миша уже будет там.

* * *

– Григория нет, – сказал Макс, выглядывая через кухонное окно.

На полу за его спиной лежал мертвый Григорий. На затылке зияла рана, нанесенная ломом. Теплый от крови лом находился в этот самый момент в руках Макса.

– Он должен быть там! – крикнул Карел Каганович со двора. – Куда бы ему деться?

– Он пошел к поезду, – сказал Макс. – Или думаешь, он решил оставить весь район голодать без хлеба?

– Не думаю, что он прям вот так взял и пошел к поезду.

– Тогда не надо спрашивать меня, где он может быть, – это твоя родня, а не моя. Я тебе говорю, что он пошел к поезду, и если ты не в состоянии это осознать, я тебе ничем помочь не могу.

– Что ты сделал с ним? – спросил Карел, рассеивая тьму во дворе лучом фонаря.

– Что за подозрения! Ты забыл, что у него было ружье. У него, а не у меня. Что я мог сделать против заряженного оружия?

Ольга и Ирина сидели в темном углу главной комнаты. Киска примостилась на корточках рядом с ними, играя подолами их платьев. Ольга жестами велела Максу избавиться от мальчишки Кагановича.

Макс беспомощно пожал плечами и снова прильнул к окну.

– Ты что, не слышал, что сегодня на поезд было совершено нападение? Весь хлеб рассыпался, Миша Букинов погиб. Григорий поскакал туда словно заяц, чтобы спасти то, что сможет. Он сказал, чтобы ты быстрее пидорил за ним следом и помог остановить утечку буханок.

– Какое нападение? – подозрительно спросил Карел. – Пусти меня внутрь, поговорим как люди. И почему ты мне это говоришь только теперь, это же самая важная информация!

– Если у тебя уши есть, то слушай, что я тебе скажу: нечего тебе здесь делать, моя семья спит, а ты вали к поезду, где тебя ждет родственник. Я не хочу оказаться виноватым в том, что ты не придешь ему на помощь или придешь слишком поздно и с ним или с хлебом что-нибудь случится. Я ему все скажу, как было, как ты тут стоял и лениво размышлял, утруждать ли себя топать ножками или нет.

Повисла тишина, Карел снова повел фонарем из стороны в сторону.

– Кто тебе сказал, что было нападение?

– Солдаты ибли, они ехали на фронт. Они сказали бежать быстрее, если не хотим на неделю остаться без хлеба, потому что гнезвары там все растащат.

Макс оглянулся в темноту комнаты и закатил глаза, глядя на старух, бросил косой взгляд на тело Григория, который лежал, скрючившись, в луже крови.

– И послушай меня, приятель! – снова крикнул он в окно. – Григорий эти новости тоже слышал. Он отреагировал быстро, видишь, какой молодец, да, в сообразительности ему не откажешь, как бы мне ни хотелось. Он сразу же все усек и отправился на разъезд. И ружье понес с собой, так прям с ним и побежал.

– А ты почему с ним не пошел?

– Ага, и не оставил дом, полный женщин и младенцев?

– Я не младенец! – крикнула Киска.

За ее воплем тут же последовало разъяренное шипение старух.

– Ага! – гаркнул Карел. – А ты говорил, что семья спит! Нельзя верить ни одному слову, что срывается с твоего поганого языка!

– Ага! – рявкнул в ответ Макс. – А ты думаешь, что семья, типа, может спать, когда мы орем под окнами, словно черти? Да тут даже мертвый проснется! Фамилия Каганович принесла в этот дом только хаос и панику, и мне следовало бы выйти и как следует вздуть тебя!

Макс, Ирина и Ольга затихли, ожидая, что последует после этого обмена любезностями. Макс мог бы потягаться с мальчишкой, потому что за спиной он держал наготове ружье Григория. Но убить последнего родственника врага означало развязать кровную месть. В таком случае битва продлится не одно поколение, она будет продолжаться до полного истребления обоих кланов. Макс боролся с желанием положить конец этой сцене, боролся изо всех сил и ждал, пока Карел прикинет и взвесит все «за» и «против».

А это был ох и долгий процесс.

Дерьевы всей душой желали, чтобы Карел сделал очевидное: отправился на разъезд. Конечно, потом он вернется, но до рассвета семья решит, что делать. Затем все трое попытаются спрятать жирные останки Григория, потому что один Макс с этим ни за что не справится.

– Ладно, – сказал Карел.

Семья замерла в ожидании.

– Я понял, что нужно возвращаться в деревню за инспектором и его машиной. В противном случае я до черта времени убью на дорогу, и, возможно, без толку.

– Что ты хочешь сказать, бестолку? – заорал Макс. – Я же тебе сказал, что ты должен делать, передал тебе наказ твоего брата!

– Да, – продолжил Карел, – и я скажу инспектору сначала приехать сюда, чтобы он услышал эту историю от тебя лично. Не собираюсь подставлять башку, если окажется, что это вранье, а я чувствую, что так оно и будет. Да, точно, пойду за инспектором. А потом поглядим.

Макс повернулся и уставился на Ольгу. Она нахмурилась и резко выпятила подбородок в сторону окна.

– Да, – крикнул Макс, – а я тогда скажу инспектору, что именно ты задержал всю операцию, пока не стало слишком поздно! Если с хлебом что-то случится или с Григорием, ты знаешь, что тебя в капусту порубят. Так что валяй, иди себе куда знаешь и подумай о том, что я сказал.

– Не сомневайся, подумаю, – отозвался Карел.

Когда луч фонаря исчез за домом, все подскочили с мест. Первая Ольга, собирая юбки в узел. Она пробралась через тело Григория, потом через дверь к горке снега, которая считалась у них туалетом.

– Ну конечно, – пробормотала Ирина. – Давай его сами того… бери голову.

– Не разбуди его, – прошептала Киска, – а то как заорет!

– Не заорет, – сказал Макс. – Это ж просто червяк.

– Как дедушка?

Макс схватил парня за плечи.

– Куда хуже дедушки, но тот тоже вряд ли заорет.

Они пронесли тело три метра и снова бросили на пол. Оставлять на полу кровавые следы не хотелось, но они ничего не могли поделать.

– Придется просто тащить, – хмыкнул Макс. – Помоги с того края, мы его оттащим, а приберем тут позже.

– Тогда давай скорее, – прошипела Ирина. – У нас максимум час времени.

– Мне кажется, что мне здесь лапшу на уши вешают, – сказал Абакумов, глядя на часы.

Седьмая стопка водки не помогла, он стал еще более напряженным. Он заподозрил, что мальчишка Дерьев кинул их с трактором, и после таинственного телефонного звонка на склад подозревал, что Любовь способствует обману власти в его лице.

Любовь почувствовала, что инспектор что-то заподозрил. Ее беспомощность отягчалась беспокойством о мальчиках.

– Я уверена, что мне больше нечего вам сообщить, – пожала она плечами. – Если бы я знала состояние дел, я бы вам сразу рассказала. Я не настолько невежественна, чтобы заставлять вас ждать всю ночь. И вообще, вы лично были здесь и отдали необходимые распоряжения. Я не знаю ничего, чего не знали бы вы.

Абакумов втянул воздух через сжатые зубы.

– Вы говорите неправду. Вы – часть этих гор, как дерево или птица, вы знаете все нитки в клубке этой истории. А я просто скольжу по поверхности лжи, которую мне все говорят.

– Никто не смеет вам врать, инспектор.

– Тогда почему в этой истории одни только слова? Ничего не происходит, я слышу только обещания, красивые, словно тропические птицы, что вы якобы стараетесь изо всех сил!

– Инспектор, я вам абсолютно искренне говорю…

– Довольно! – взревел Абакумов. – Мы лично поедем в эту лачугу, прямо сейчас. Вперед!

– Я эту дрянь топором порублю, если ты его не заткнешь, – грубо сказала женщина, одетая в черное. Она нахмурилась, глядя на компьютер, гудящий в кладовке над баром «Леприкон». – И почему он орет, как больная птица? Я могла бы за меньшие деньги изображать больную птицу, если это единственное, что может делать эта адская машина – помимо пожирания наших денег. Иван? Иван!

– Господи боже мой, мама, ну чего? – спросил Иван, вваливаясь в комнату в огромном черном халате.

Он засунул в рот огрызок сигары с письменного стола, но мать его ловко вытащила и швырнула в помойное ведро. Иван протер глаза, поморгал, чтобы увидеть компьютер, надрывающийся на самодельной полке.

Через секунду он смог сосредоточиться.

– Мама, просто пришло сообщение.

– Что?

– Сообщение, я тебе говорю. Смотри-ка, из-за бугра. Кто-то запал на девку. – Он пошарил мышкой, нацеливаясь на окошко на мониторе. Один щелчок, и показалось новое сообщение. – Погляди-ка.

– Ну, а эти птичьи вопли что, заткнуть никак нельзя? Тут, блядь, как в джунглях. – Женщина наклонилась и прищурилась из-за скамейки.

– Прочитай, – сказал Иван, ткнув пальцем в экран. – Должно быть, на английском.

– Подожди, щас очки возьму. – Она поставила швабру к окну.

Солнечные лучи скакали по полу комнаты, из-за чего Иван с матерью имели вид нервных вампиров.

– Да не надо, – сказал Иван, – просто в двух словах скажи, о чем тут. Да придвинься ты ближе. – Он толкнул мать к экрану.

– Тогда копыта убери!

– Да, но…

– Заткнись и убери копыта, Иван, Христа ради!

Женщина зависла на расстоянии нескольких сантиметров от экрана, бормоча себе под нос.

– Наверное, это классический английский, мне трудно такое написание читать. «Дефка», – пробормотала она, – «жамужжво, миравой рынак». Наверное, это еще один с завода Освобождения. Смотри-ка, американец так их и шлет сюда.

– Да, – подтвердил Иван, поглаживая подбородок. – Да, этого нужно прямо сюда везти в качестве жирного приза и вытрясти как следует. Теперь видишь, мама, что в этом письме содержится наше будущее, оно заключено в этих вот волшебных словах и их поразительном написании, оно нам окупится в несколько тысяч раз.

– А что это за письмо?

– Ну как же, я говорю об ответном письме, из Херсона – ты что, не помнишь? Ответ, который способен даже мертвеца из могилы поднять.

– Ну, можно было бы на себя расходы и не брать, каждый идиот знает, что клиент ждет не просто слов. Следующее обещание должно быть конкретным, оно должно просто вываливаться из письма и пахнуть духами и бабами. Женщина его мечты общается с ним, вся такая застенчивая, неуверенная, и шлет маленькие такие фотографии в купальном костюме, в самом маленьком костюме, который мы уговорим ее нацепить.

– Да! – бухнул Иван кулаком по скамейке. – Мы прямо щас это сделаем и прикрепим к письму. Так, какая ему девка нужна?

Мать Ивана наклонилась к монитору и сжала губы.

– Номер шестнадцать, так? Шестнадцать – Людмила.

Иван мял в потной руке красный купальник бикини. Он пришел в подарок издалека, через цепь родственников и знакомых его матери, Анны. Иван даже представить себе не мог, чем закончится эта чертова история.

Когда Оксана поднялась в кладовку по лестнице, ей пришлось постоять, пока Иван ее не заметил.

– Эй, я пришла, – наконец сказала она.

– Тебя только за смертью посылать! – сказал Иван, глядя на часы.

– Как только дядя Сергей принес сообщение, так я и прибежала.

– Да, а дыхание у тебя словно у дохлого кашалота от ускоренного бега, и макияж совсем не размазался и весь такой свежий!

– Ух ты! – скривилась Оксана в сторону двери.

– Ладно, заходи, заходи. Господи боже мой, что ж ты еле-еле ногами передвигаешь! Садись, садись сюда. И смотри! – Иван шлепнул свою жирную задницу, похожую на гигантскую подушку, на лавку перед компьютером и приблизил ухмыляющееся лицо к мордашке племянницы. – Итак, есть дело, и дело заключается в следующем: я знаю, что эта девка с гор – очень трудный случай, и мне даже трудно себе представить, как я к ней с этим делом подступлюсь, но дело вот в чем: ты жила с ней несколько дней, и ты умная девка, ты сможешь заставить ее поверить тебе, ну, как женщина женщине…

– Эй, а какая девка-то?

Иван вытаращил глаза:

– Ну эта, трудный случай, Людмила!

– А, да.

– Отлично, итак, дело в том, что…

– Да, но я не могу сказать, что к ней так уж легко будет подлезть…

– Нет, но послушай, просто послушай, черт тебя дери! Как бы это ни было трудно, ты сумела с ней договориться, и теперь я хочу дать тебе самое важное задание в твоей юной жизни. Я говорю это, потому что знаю, что заряжу ей по физиономии после первого же ее чертова комментария, так что послушай: ты должна заставить ее сфотографироваться в этом купальнике. Может быть, тебе придется самой ее сфотографировать, если она окажется тупее, чем я ожидаю. Теперь, и это очень важно, сделать это нужно немедленно. Ты слышишь, что я тебе говорю? Вот фотоаппарат, вот купальник. Нужна фотография. Слышишь? Заставь ее жопу показать, отклячить изо всех сил. Теперь давай, быстрее! Пошла! – Иван сорвался с лавки и замахал на Оксану руками.

Она взяла купальник, влажный от рук Ивана, подняла со стола фотоаппарат и направилась к лестнице.

Затем остановилась:

– А где ее искать-то?

– Что?

– Ну, после того как дядя Сергей выгнал ее с квартиры…

У Ивана отвалилась челюсть. Он повел головой из стороны в сторону. Из рукава вылетела клешня и выхватила у Оксаны купальник.

– Отдай фотоаппарат. Раздевайся.

18

Знакомый мир заканчивался в аэропорту Хитроу. Тоннели, соединяющие подземную железнодорожную станцию с терминалами Хитроу, были продолжением влажных внутренностей Лондона, протоками старой доброй шлюхи, что ведет своих клиентов к краю мира и обрушивает их в пропасть так быстро, что они не успевают прийти в себя от шока. Таким образом, медленно начинался аэропорт, постепенно переходя от голого цемента к ярко освещенным витринам магазинов и, наконец, к ангельскому солнышку.

А за ним начинались небеса.

Военная техника, окружающая аэропорт, была из тоннеля не видна. Это было на руку Блэру, который пытался сделать так, чтобы брат поменьше внимания обращал на то, куда они идут. Хизы неуверенно продвигались вперед, омываемые, словно спермой, потоком людей, одетых для других мест. Впереди, на начищенной стали, сиял ослепительный свет. Дальше, за этим светом, лежал новый мир. Когда они поднимутся из тоннеля в этот самый свет, начнется путешествие, которое, каким бы циничным ни было его начало, как бы приземленно все ни затевалось, поднимет их к солнцу и луне, заставит их воспарить, словно ангельские души.

На какое-то время они отправятся на небеса из этого буйного, дикого места. Они отбросят на время все ненужное и взмоют в чистое небо, воцаряясь над низким, серым лондонским туманом.

Аэропорт был подобен собору.

Тоннель поглотил шарканье Зайкиных ног. Он дернулся и огляделся. Плечи у него опустились, словно у малыша, вдруг оказавшегося в полной темноте.

– Нет, ты послушай, Блэр?

Блэр поправил член, немного согнув ноги в коленях.

– Пойдем, Заяц, все будет в порядке. Пойдем.

– Мы, блядь, наверное, с ума сошли. Друг? Какого хуя мы делаем?

Рот Зайки принял форму овала над торчащими зубами. За стеклами солнцезащитных очков его широко раскрытые, нервные глаза беспомощно смотрели вперед. Старая спортивная сумка, зажатая в руке, сморщилась и свалилась с плеча. Она соскользнула по руке и неподвижно повисла на сгибе локтя.

– Заяц, все будет отлично, – сказал Блэр, подвигаясь ближе к нему. – С нами ничего не случится, обещаю. Подумай – ты будешь очень далеко от угрозы терроризма. Это ведь плюс, не так ли? Ты же понимаешь, что тебя просто убивает угроза терроризма.

– Нет, ты все же послушай. Какого хуя мы делаем?

– Мы едем в отпуск, Заяц. В наш первый отпуск. Мы же имеем право на старый добрый оттяг!

– А что, со Скарбоу начать было нельзя?

Блэр вытащил брата из потока путешественников и прижал к стене тоннеля.

– Друг, взгляни на картину в целом. Зуб даю, что они подобное проделали со всеми главными пациентами, то есть отправили их глотнуть свежего воздуха.

– Но… еб их мать, а!

– Нет, Зайка, послушай, ничего страшного в этом нет. Мы едем от-ды-хать! Друг! Старый добрый оттяг!

– Я думал, что это будет командировка – ты ведь должен там заводы осматривать.

– Да какого хуя я в этих заводах понимаю? Единственное, что я могу, это просунуть голову в дверь и поздороваться. Это подарок, Заяц, пойдем же!

– Думаю, мне будет плохо. Коктейль больше не действует. Блэр. Это ж, блядь, безумие какое-то. Мы всего две недели как из-под надзора…

Блэр схватил Зайку за плечи и помассировал их кончиками пальцев, распрямляя. Он поймал взгляд Зайки и спокойно, доброжелательно посмотрел ему в глаза, стараясь выглядеть как можно более убедительно и весомо.

– Мы не инвалиды, друг. Посмотри на меня, Заяц, мы здоровые парни. Мы свободны. Единственное ограничение – это наш разум. Ты слышишь меня?

– О, блядь. Еб твою мать, друг. Ты все еще на этой хуйне торчишь, да?

– А ты что, не выпил? Я вот утром заправился. – Блэр полез в карман пальто и вытащил пакетик. – Вот, заглоти.

– А когда действие закончится, а, Блэр? Когда мы останемся без поддержки, в блядской Испании, и не под кайфом?

– Важно то, что мы приняли это решение. Мы окажемся в новом мире, Заяц! Вот что важно, любовь моя: если мы знаем, что это концептуально правильно – двигаться вперед, мы должны использовать любую малейшую возможность для преодоления наших страхов. Разве ты не видишь, что все получается само собой, словно по волшебному совпадению? – Внезапно Блэр изогнул бровь, его лицо невероятно просветлело, как у матери при виде новорожденного. – И все складывается, чтобы у нас были отличные каникулы! Мы не на каторгу едем! Каникулы, Заяц!

– Но я и от старого мира еще не устал. Если честно, я был бы не против вернуться в «Альбион». Чтобы привести мысли в порядок.

Блэр огляделся. Последняя группа путешественников пронеслась мимо них по тоннелю. Они с Зайкой остались одни в пещере, полной эха и отдаленных запахов общественного туалета. Он решил, что такой интерьер делу не поможет.

– Зайка, – тихо сказал он, – давай договоримся: здесь наверху есть бар «Лег-Дитог». Знаешь, что это такое?

– Там медитируют?

– Нет, подают английский завтрак.

– Да? – дернулся Зайка.

– Английский завтрак и чай, Заяц. Мы никуда не поедем, мы просто останемся там и будет смотреть, как жизнь протекает мимо. Посидим за тостами и сосисками. И беконом. И просто посмотрим. Если после отличной обжираловки тебе эта затея по-прежнему будет казаться дурью, мы возьмем такси и поедем обратно на квартиру.

– Английский завтрак, говоришь?

– Это же Англия, Заяц. Самое ее русло. Думаешь, что здесь, в самом сердце божественной зеленой земли, подают не самый охуительный завтрак? Это вопрос национальной гордости и национальной безопасности. Наверное, здесь самая-самая правильная кухня, родина трехмерного британского флага, его съедобная слава. Заяц, мы на краю Англии и глядим на остальной бедный мир. Мир без бекона.

– Да, не откажусь сейчас, наверное, от бекончика. У меня вены просто с ума сходят. Интересно, в том тонике, случайно, алкоголя не было? Не хотел просто тогда при нем говорить. Тоник – довольно хитрый напиток, вот что я вдруг подумал.

Блэр улыбнулся и закрыл глаза:

– В нем есть только одна вещь, Заяц.

– Какая?

– Узнаешь.

Блэр поднял ручку Зайкиной сумки обратно ему на плечо и повел вперед, как в первый раз в первый класс. Парочка в черных костюмах смиренно прошлепала по тоннелю в сторону света.

– А там туалет есть? – спросил Зайка.

– Да есть там туалет.

– И у них настоящее масло есть?

– Заяц…

– А, да. Англия. Ну конечно.

За четыре минуты, которые Зайка провел в туалете, содержимое пакетика легко растворилось в заварочном чайнике в «Лаг-Дитоге». Блэр размешивал чай, пока порошок не разошелся без следа.

Зайка вернулся, осторожно, бочком, прошел к столу и сел напротив брата. Его заворожили завитушки на яичнице с беконом и грязные разводы жареных грибов на тарелке. Он аккуратно отрезал почерневший кончик сосиски, наколол и нарезал кусок бекона, подтолкнул эту конструкцию вилкой к берегам яичницы и плюхнул в желток. Он изучил клейкую массу, отпил чай, откусил краешек тоста и проглотил.

Зайка ни разу не поднял глаз, пока его тарелка не заблестела чистотой, а в чашке не осталось ни капли чая. Наконец он поднял голову, откинувшись на спинку стула, задрал очки на лоб и понял, что находится в родной среде обитания.

– Кажется, неплохо, – сказал он.

Блэр потянулся через стол, взял Зайку за руку и немного сжал ее.

– Выглядишь отлично, Заяц.

Зайка взглянул вниз, симметрично подтянул лацканы пиджака над белым треугольником рубашки, согнав морщинки вниз по пиджаку.

– Да, отлично.

Он сидел у синаптических английских ворот, ближе, чем когда-либо раньше, к остальному миру. Мимо проходили люди всех национальностей. Все шипело от возбуждения. Зайка впервые почувствовал себя в седле.

– Значит, билеты мы просто выкинем? – небрежно спросил Блэр, подняв чайник и поболтав им немного.

Очки Зайки хлопнулись обратно на нос.

– А далеко летим? И вообще, обратно вернемся, когда захотим, да?

– Конечно! Мы сможем вернуться на том же самолете, если вдруг окажется, что это место совсем никуда не годится. Если честно, может, так оно тоже классно выйдет – оторваться на «Британских авиалиниях» и сразу рвануть домой.

– «Британские авиалинии», говоришь?

– Да, Заяц. Авиалинии с британским завтраком. Авиалинии с бесконечным числом чашек британского чая. Зеленые авиалинии.

– Нет, ты послушай. Мы можем сразу рвануть обратно, знаешь ли, они просто от нас охуеют, пока мы будем оттягиваться по пути туда, и только они расслабятся, решив, что мы осядем в Испании, мы, блядь, тут как тут, летим обратно!

– Да, Заяц, ну ты и хитер, приятель. Что это на тебя нашло? Ты крутой чувак, да? Нет, ты точно этого хочешь?

– О чем это ты? Упустить шанс закрутить на полную? За кого ты нас держишь?

– И то верно, что это я? Значит, ты со мной?

Зайка раздул грудь и опустил голос на одну октаву.

– В сторону! Идут братья Хиз.

– Ну…

– Да ладно, оттянемся, – сказал Зайка, поднимаясь со стула, наполненный ощущением собственной значимости. – Куда мы идем?

– Вон к тем стойкам, кажется.

– Нет, ты послушай, я в смысле того, куда мы летим?

– Кажется, запускают всех в одни ворота, Заяц, мы отправимся прямо к «Британским авиалиниям», благослови их Господь. И вообще, куда мы летим – это сюрприз. Ни за что не угадаешь.

– Только чтобы не слишком солнечно; надеюсь, это твое начальство нас не в самое пекло засунет? Чтобы там не слишком охуенно солнечно было, а то у меня глазки не выдержат. Надо, чтобы так, нормальной, комнатной температуры погодка. Умеренная, чтобы часок побыть, пока самолет будет разворачиваться. Но и не слишком сыро, да?

– Конечно, Заяц. Это ж заграница, так?

Стойки регистрации располагались равномерно напротив блестящей пластиковой стены, за которой находилось их будущее. Стена не доходила до потолка, на самом верху был прогал, в котором многообещающе горели прожекторы. Регистрация на рейс должна была стать их последним актом на концептуальной территории Великобритании. Блэр прижал выпирающий член к стойке, отметив, что Зайка почему-то не страдает от повышенной эрекции. И все же прохождение контроля совпало с высшим пиком действия «Пороха». Они прошли в огромный, странно освещенный, божественный зал для отъезжающих. Первый же сверкающий магазин, мимо которого они проходили, просто засосал их внутрь. В знак их нового союза Зайка устроил целое представление, вдумчиво выбирая порнографический журнал для брата.

– Эта слишком волосатая, – кашлянул Блэр.

– А эта?

– Нет, ты послушай, она слишком континентальная.

– Знаешь, у девок там внизу и правда волосы растут.

– Слушай, Заяц, я счастлив…

– Нет, нет, мы возьмем то, что тебе точно понравится.

Блэр пробежал глазами полки, снял сумку с плеча и наклонился к Зайкиному уху:

– Знаешь, Заяц, с порножурналами прикол такой: если тебя зацепила фотка на обложке, есть большая вероятность, что внутри больше ничего хорошего не увидишь. Если честно, просто сто пудов, что маленькие рекламки шесть на восемь на задней обложке будут куда интересней снимков в самом журнале. Посмотри: вот это жопа. Вот это я понимаю.

– Кажется, я чувствую, что пора заправиться джином. Мы можем быстренько найти джин?

– Отсюда не убежишь. Здесь можно только авиационное топливо найти.

– Может, тогда пиво? Сколько нам еще тут торчать?

– Недолго, Заяц. Уже недолго.

Братья бездумно слонялись по залу, парили, словно аромат духов, сияя ярче, чем талый лед. Они купили большую упаковку «Смартиз», ради старых добрых времен. Зайка положил ее в карман брюк и засмеялся, когда оказалось, что теперь у него такой же бугор в паху, как и у брата. Хизы бродили туда-сюда, легонько ударяя по коленкам сумками. Их подъем в рай не был продолжительным и захватывающим, отметил Зайка, скорее, он состоял из нескольких подъемов с промежуточными платформами. От белых тоннелей Мидлсекса они поднялись по ряду ярусов, каждый из которых был ярче, чище и больше предыдущего.

Следующим шагом будет само небо.

Блэр взял Зайку за руку и повел, как слепого, по застеленным коврами комнатам, через выход на посадку и к трапу самолета, загораживая ему рукой глаза, чтобы не выдать пункта назначения.

Их последний тоннель. Дверь в самолет была снабжена резиновыми уплотнителями, чтобы защитить их от реальности внешнего мира, от гула металла и гидравлической жидкости, от резкой, сырой, жесткой нагрузки и деформации. Мигающие красные огоньки были единственным намеком на силы, которые управляли ветреной взлетной полосой.

Зайка почувствовал, что пассажиры после посадки стали другими, как будто что-то надуло через щели в уплотнителях, и все стало темнее и тяжелее. Глаза путешественников скользили по взлетной полосе, глядя сначала на лениво вращающиеся пропеллеры, затем быстро рассчитывая, насколько их размер соответствует размеру самолета, и с какой высоты им придется падать, если что. После этого всех поглотил гул двигателя и запахи в салоне: определенно пахло керосином и кофе.

Блэр и Зайка сидели молча. Салон заливала музыка – если честно, они ожидали другого. Песни были странные, мощные и очень британские по духу.

«Живешь только дважды» заиграла, когда они сели на свои места.

Близнецы выбрали себе один из последних рядов. Зайка уселся у окна. Резкий гул в салоне сливался с музыкой из кинофильма, и это странно его успокаивало. Дыхание выровнялось, рот растянулся в улыбке. Музыка стала громче, более отчаянная и соблазнительная. Пассажиры рассаживались на свои места с важным видом. Разнообразные личности – некоторые выглядели как шахтеры из Клондайка, другие были смуглые и одеты в деловые костюмы – собирались присоединиться к Богу в небесах, тем временем как остальной мир вдыхал сажу и пытался отряхнуться от пыли далеко внизу.

Таково было уравнение пассажира.

Аэроплан проехал по взлетной полосе, подскакивая на трещинах. Затем дроссели зашлись ревом, в окна забил косой дождь, в пищевом отсеке забренчала кухонная утварь, и вдруг рев пропал. Самолет набрал высоту, ракетой пролетая через пелену черной тучи в новый сверкающий уровень, огромный, как сам мир.

Зайка открыл «Смартиз» и высыпал разноцветные горошины себе на ладонь. Забрасывая зеленую горошину в рот, он повернулся и увидел, что Блэр смотрит на него, улыбаясь, словно библейский персонаж.

– Новый мир, Заяц.

Зайка длинно выдохнул через нос.

– Неплохо, – отозвался он. – Бывало и хуже.

Их руки встретились над сиденьем 34Е.

Через некоторое время Зайка распахнул глаза и огляделся. Ему вдруг показалось, что стало сыро.

Его ожидал гроб, стоявший на попах у двери, и Зайка смотрел на него со стороны своей старой железной койки. Он увидел Блэра, тот приближался в старой бежевой кофте с коричневыми кожаными вставками на груди и локтях. Отлично отутюженные брюки на нем были на пару сантиметров коротки, Блэр находил, что это делало его бесшабашным и современным, а вовсе не похожим на товарищей, что обычно бродят по вокзалам со школьными ранцами.

«Зайка, – сказал он, – может быть, в двенадцать меня не будет, поэтому я просто хотел сказать: удачи».

Эти слова потрясли Зайку Хиза своей истиной: он должен был умереть в полдень. Правительство предприняло определенные усилия, чтобы все прошло без сучка без задоринки. Это время всех устраивало, потому что потом наступит обед и на все про все уйдет минимум времени. Это соответствовало духу Новой Британии. Без того слишком много делалось за счет налогоплательщиков.

«Нет, ты послушай, что я тебе говорю, – сказал Блэр, стоя над кроватью. – Может быть, в двенадцать меня не будет. Извини за неудобство и прости, но я ведь не могу одновременно везде успеть. В общем, возможно, я не приду, так что хотел просто сказать тебе: удачи, и…»

Зайка взглянул на него, не в силах сказать ни слова. Он поднял глаза вверх и просто ждал.

«Благослови тебя Господь», – добавил Блэр.

Он провел рукой по выгравированной табличке на Зайкином гробу, похлопал ее с такой гордостью, как будто Зайка сам сделал ее в школе. Затем вышел из комнаты, оставив дверь открытой. Сердце Зайки вдруг бешено забилось, но в глубине души он знал, что Блэр действительно сегодня очень занят. Он был занят своими высокопарными амбициями, операциями и разными такими вещами. Зайка это отлично знал. Если бы только он помог брату с ношей прогресса, возможно, тот смог бы уделить ему больше времени. Если бы он только подходил для этой роли, а не был бы просто паразитом, возможно, ему было бы оказано больше почестей.

– Что это? – резко проснулся Зайка.

– Где? – спросил Блэр, тоже просыпаясь и наклоняя голову, чтобы прислушаться.

Капитан обращался к пассажирам. Зайка приоткрыл рот, показав Блэру торчащие зубы.

– Минус двадцать восемь блядских градусов, о чем это он?

– О, черт, Заяц. Господи боже мой. Эта херь выветрилась. У тебя нормально? У меня все прошло, – сказал Блэр, дотрагиваясь до члена.

– Ты про кайф? – нахмурился Зайка. – А у меня его и не было. Это я, такой как есть.

– Но ты ж его принимал. Я ж тебе в чай подлил.

– Нет, я потом пил из твоего чайника. В моем странный цвет был. Значит, ты говоришь, что эту ебаную отраву мне в чай налил?

– Нет, ты послушай, а как было можно тебя по-другому на это уговорить? Ты ж не хочешь сказать, что пошел сюда по собственной доброй воле? Это ж неправда.

– Правда, блядь, вот представь себе. Я думал, что мы едем оттягиваться в Испанию. Что мы тут будем в минус двадцать восемь, блядь, делать?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю