Текст книги "Больны любовью (ЛП)"
Автор книги: Дейдра Дункан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
– Технически логово – это твоя спальня. Я спал в предбаннике врага.
Она смеётся и садится рядом со своей чашкой, куда она, как обычно, навалила гору взбитых сливок.
– Как там бар с водкой? – спрашиваю я.
Она дует на кофе и ухмыляется.
– Я там долго не задержалась. Всё-таки у меня дома спал дракон.
Я морщу лицо.
– Я испортил тебе вечер?
– Нет. Главное – я выгуляла платье. Это всё, что имеет значение.
Я наклоняю голову в знак согласия.
– Это платье – подарок человечеству.
Она широко раскрывает глаза.
– Это был комплимент?
– Это был факт.
Её улыбка расцветает, яркая, как солнечный день, и у меня внутри не просто ёкает – всё исчезает.
– Мне нужно идти. – Слова срываются сами собой.
Её улыбка сменяется недоумением.
Я мотаю головой, пытаясь стряхнуть ощущение, что вся моя жизнь теперь бьётся в такт её сердцу.
– Я сейчас вернусь. – Оставляю кофе на столе и хватаю очки. – Пойду почищу зубы и надену линзы.
– Ага. – Она устраивается поудобнее на диване. – Только не задерживайся. У меня на тебя планы.
Я замираю.
– Почему это звучит так, будто я не переживу?
Она улыбается в кружку – дьявольски и многозначительно. Я ухожу, пока не ляпнул что-нибудь совсем глупое.
Типа не начал с ней флиртовать.
Когда я успел стать таким ярым фанатом Грейс Роуз?
Сорок пять минут спустя я с недоверием смотрю, как она сидит рядом на диване, скрестив ноги.
– Домашка? Серьёзно?
– А что ты думал, я просто телепатически загружу тебе эти знания в голову, Джулиан? Придётся поебаться с этим.
У меня расплывается широкая улыбка.
– Услышать, как Мисс Правильность говорит слово «поебаться», – лучший момент моего дня.
Она закатывает глаза.
– Я упростила тебе задачу. Я дала тебе свои карточки! Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Я их никому не даю.
– Какая жадина.
Она хлопает меня по плечу.
– Будь серьёзнее.
– Ладно! – Я падаю на её диван, словно сдаюсь. – Буду зубрить твои дурацкие карточки.
Что за трата её довольной улыбки. Столько других способов приходит в голову, как заставить её так улыбаться.
Уф. Может, учиться с Грейс – вообще плохая идея. Всё, о чём я думаю, – это секс.
Мне срочно нужно переспать хоть с кем-то.
Может, она не против перерыва на снятие стресса…
– …и тогда ты точно не забудешь, – заканчивает она свою речь, утвердительно кивая.
– Что?
Она стонет.
– Ты вообще слушаешь?
Я делаю виноватое лицо, а она поднимает глаза к потолку и глубоко вздыхает.
Нет. Она точно не из тех, кто захочет случайный секс. Хотя, будь у меня хоть такой шанс, я бы согласился. Но теперь у меня в голове засела эта картинка: она, сонная, с утра подаёт мне кофе. Это то, с чем я бы хотел просыпаться каждый день до конца жизни.
– Джулиан!
Я дёргаюсь.
Она моргает, не веря.
– Как ты вообще закончил мед?
– Много аддералла и смирение с посредственными оценками.
Её плечи опускаются.
– Ах да, и я спал с деканом.
Она пару секунд таращится на меня, как сова. Я подмигиваю, и она взрывается смехом. Где-то глубоко внутри я довольно расправляю крылья. Возникает новое, странное желание – заставлять её смеяться снова и снова.
Телефон вибрирует.
Ариэль (родильное отделение): Эй, доктор Сантини. Ты свободен сегодня вечером?
Грейс с милой морщинкой между бровей раскладывает бумаги по аккуратным стопкам.
– Ладно, будем работать с твоими проблемами с концентрацией. Я всё равно вколочу это в твою голову, даже если это будет последнее, что я сделаю. Обещаю.
Такая милая, эта книжная червячка. Такая добрая. Что-то внутри меня становится тёплым и мягким, тянет остаться рядом.
Я оставляю Ариэль без ответа.
Грейс
Сентябрь, Год 2
Наша амбулаторная клиника напротив TUMC управляется ординаторами под контролем врачей-наставников. Каждый ординатор обязан проводить там по полдня в неделю. И вот впервые с начала ординатуры у нас с Джулианом совпало расписание – пятничное утро.
Если честно, это оказалось приятно… даже весело, что ли? Его сарказм, оказывается, вполне забавен, когда направлен не только на то, чтобы меня раздражать.
Я устраиваюсь за компьютером в кабинете для диктовки, пока утреннее солнце заливает комнату через окна за моей спиной. Как и везде в ординаторских зонах, здесь бардак, но мне это место всё равно дорого.
Это мой дом.
Моя первая пациентка сегодня – девочка, которая впервые приходит на дородовое наблюдение.
Ей четырнадцать.
Очень милая, хоть и немного замкнутая, зато старательная. Она усердно записывает всё, что я говорю. Забавно, что делает она это в старом блокноте – контраст не ускользает от моего внимания.
После приёма я дописываю карту, потягивая Starbucks, и краем глаза поглядываю на своего напарника по клинике.
– Мы всё ещё встречаемся позже?
Джулиан не отрывается от клавиатуры.
– В час, верно? Симуляционный центр?
Я киваю. В июле мы с Джулианом проводили немного свободного времени, тренируя друг друга: я спрашивала его про диагнозы и схемы лечения, он помогал мне с хирургическими приёмами – последовательностью действий, наложением швов, тренировками на моделях. Он даже установил у себя дома лапароскопический тренажёр.
С карточками у него стало получше, хотя, чтобы сосредоточиться, ему по-прежнему приходится прилагать титанические усилия. Мне приходится возвращать его внимание к делу столько раз за одно занятие, что у меня уже возникло дикое любопытство: что там у него в голове происходит, что так отвлекает?
А у меня получается медленно, но верно. Джулиан хоть и не самый прилежный студент, но терпеливый и внимательный – преподаватель из него потрясающий.
На этой неделе после весеннего ремонта снова открылся симуляционный центр. Там есть лапароскопический тренажёр, несколько учебных моделей и консоль хирургического робота DaVinci. Джулиан записал нас на тренировку сегодня днём.
– А как насчёт «Групповой терапии» у Кая? Ты тоже идёшь? – спрашиваю я.
Он бросает на меня взгляд.
– Я когда-нибудь её пропускал?
– Надеюсь, этот напиток, который ты мне обещал, будет стоить того, что я откажусь от Mambo Taxi.
Он смотрит в экран, не удостоив меня даже полуулыбки.
– Дорогая! – раздаётся за спиной, и я оборачиваюсь, когда в дверь врывается Ашер. Он сияет. – А я думал, день будет скучным.
– Привет, Ашер. А ты чего здесь?
Он придвигает стул между мной и Джулианом.
– Надо было Чену оценки сдать. А вы, прекрасные люди, что здесь делаете?
Джулиан указывает на компьютер.
– Очевидно, работаем.
Ашер вздыхает.
– Ах, юность… Хотя, если честно, по второму году я не скучаю. Это худший год. Я вам рассказывал, как мне влепили смену в выходные за то, что я опоздал на десять минут на операцию, которую «занял» старший ординатор, а потом сам на неё не пришёл?
Мой рот приоткрывается от удивления.
– Серьёзно?
– Ага. И эта смена вообще-то должна была быть у неё, так что она благополучно проспала операцию, а выходные получила в подарок.
Мы с Джулианом ошеломлённо смотрим на него.
– Да уж. Второй год – отстой. Но эй, уже сентябрь. Осталось всего… девять месяцев.
– Спасибо, что напомнил, – бурчит Джулиан, отодвигаясь от стола, чтобы пойти к следующему пациенту.
Мы с Ашером болтаем ещё пару минут, пока вдруг за дверью не раздаётся дружный хор «Ооо» и «Ахх». Мы переглядываемся, и я выхожу из кабинета посмотреть, что там происходит.
Ашер врезается в меня, когда я резко останавливаюсь.
В центре толпы медассистентов Джулиан держит на руках новорождённую дочку своей пациентки. Молодая мама сияет рядом с ним, как и все медсестры вокруг. А Джулиан, глядя на спящую крошку, улыбается мягко, почти нежно.
Внутри у меня всё взрывается радостью.
Замуж за него! Детей от него!
Господи. Это что сейчас было? Наверное, у меня овуляция. Гормоны просто сводят с ума.
Это же Джулиан, напоминаю себе. С чего вдруг такие мысли?
– Правда она чудо, доктор Сантини? – спрашивает мама ребёнка.
Джулиан кивает.
А сам он не чудо? Посмотрите на него. Такой красивый.
Стоп. Нет. Ложь.
Хотя… насколько невежливо было бы выхватить ребёнка из его рук только ради того, чтобы оказаться в этих объятиях? Там сейчас, наверное, очень уютно.
Он, всё ещё улыбаясь, поднимает глаза и, встретившись со мной взглядом, замирает.
Пожалуйста, стань отцом моих детей.
Боже, что это такое? Привлекательность – странная, нелогичная штука. Я вынуждена напоминать себе, что внешность – не главное.
Хотя… он правда такой уж плохой человек?
Мы с Джулианом смотрим друг на друга чуть дольше, чем нужно, и только просьба одной из ассистенток подержать ребёнка возвращает меня в реальность. Я моргаю, сгоняю с лица глупую мечтательность и возвращаюсь к компьютеру.
Но моё тело всё ещё гудит изнутри, из-за чего остаток смены проходит в жуткой неловкости. Даже не помню, как Ашер ушёл, но вроде я попрощалась.
Через пару часов, направляясь в симуляционный центр, я вроде бы оставила всё это позади. Почти. Придумала себе методику: как только думаю о Джулиане, представляю ледяную пустыню.
Он прикладывает карту к двери, втягивает меня внутрь.
– Ты ведёшь себя так, будто я веду тебя в ад.
– Я никогда не любила видеоигры, Джулиан.
Он фыркает.
– Ты же получаешь кайф от карточек, но боишься поиграть с пластмассовыми лапароскопами. Никогда тебя не пойму.
Я закатываю глаза.
– Да. Я полна загадок.
– Тогда тебе точно понравится в аду, – подмигивает он, а у меня внутри пробегает дрожь. От ледяной пустыни, конечно же.
Симуляционный центр находится в соседнем медуниверситете. Всё вокруг – белые плитки, белые стены, белый потолок. По краям стоят столы с хирургическими моделями. В углу – консоль робота, рядом – лапароскопический тренажёр LapSim. Вдоль одной стены стоит каталка с манекеном-пациентом. В воздухе ещё пахнет свежей краской.
У LapSim Джулиан вводит свои данные и быстро пролистывает вводную информацию, как будто делал это уже сотню раз. На экране появляется список курсов, а сбоку – его прежние результаты.
Мой рот раскрывается сам собой. Я показываю на модуль лапароскопической гистерэктомии. У него там идеальный результат.
Что за…
– Я сто лет убивался, чтобы набрать эти баллы, – говорит он.
Я ошеломлённо на него смотрю.
– Это была ставка. Максвелл сказал, что у меня не получится.
У меня расплывается улыбка.
– И что ты выиграл?
Мост носа Джулиана заливается красным, он косится на дверь.
– Помнишь ту первую гистеру, которую я сам делал на интернатуре?
Я киваю.
– Она должна была быть у Максвелла, но он в последний момент заболел. А я оказался единственным, кто был рядом.
Я со всего размаха бью его тыльной стороной ладони по плечу.
– Джулиан! Ты крадёшь операции?
– Её мне подарили, – он потирает плечо, как будто моя рука могла оставить хоть малейший след на его каменной мышце.
– Ладно. Учи, Золотой мальчик.
Он запускает базовые модули – те самые, с которыми я безнадёжно боролась зимой и в итоге бросила. Они не были строго обязательными, так что я решила, что время стоит потратить на что-то полезнее.
Конечно, решение бросить их никак не связано с тем, что я терпеть не могу, когда что-то не получается идеально. И вообще, центр тогда закрыли на ремонт. Совершенно от меня не зависело.
– Всё дело в объёмном восприятии, – говорит он, открывая модуль по наложению клипс, и берёт инструменты. Его длинные пальцы скользят в ручки, и я залипаю на этих движениях. Сухожилия напрягаются, вены проступают под кожей, когда он работает.
Он сосредоточен на экране и даже не замечает, как я любуюсь его руками. Что со мной не так? Наверное, дело просто в том, что эти руки умеют работать. Наверное, у меня фетиш на компетентность.
Эти руки были бы не менее искусны и на твоём теле, Грейс.
Ледяная пустошь. Ледяная пустошь. Ледяная пустошь.
Хватит себя обманывать. Ты об этом уже месяцами думаешь.
Посмотри на него, улыбающегося в экран.
Эта челюсть.
И он такой добрый.
Уф. Но ведь он не смотрит на меня так, правда? Ни намёка, ни флирта, ни малейшего шага в мою сторону. А хочу ли я, чтобы он смотрел?
– Видишь? – говорит он. – Как только разберёшься с восприятием глубины, остальное – это просто координация глаз и рук.
Он отходит в сторону, давая мне место, и становится позади. Я справляюсь втрое медленнее, чем он, и по ходу дела устраиваю симулированному пациенту массивное кровотечение.
– Так… – Он наклоняет голову, глядя на струи искусственной крови по всему экрану. – Похоже, ты так же плоха в этом, как я в карточках.
– Я тебя предупреждала.
На его губах появляется лёгкая улыбка, он подпрыгивает на носках.
– Всё нормально. Мы справимся. Практика творит чудеса. Давай ещё раз.
Я пробую ещё три раза, и хотя с его подсказками становится чуть лучше, я всё равно проваливаю задание. Раздосадованно бросаю инструменты, но они прикреплены и никуда не летят.
Он смеётся и цокает языком.
– Терпение, Сапфир.
– Терпеть не могу быть плохой в чём-то.
– Да что ты? – с сарказмом тянет он. Я бросаю на него взгляд, а он усмехается, указывая на экран: – Пробуй ещё раз.
Его ладонь ложится мне на плечо, и по коже пробегает электрический разряд.
– Обещаю, у тебя получится.
Я героически пробираюсь сквозь модули, а он всё время поддерживает меня, словно личный тренер. Иногда он кладёт свои руки поверх моих, показывая, как правильно держать инструменты, но я вообще ничего не воспринимаю, потому что все мысли только о тепле его кожи и близости его тела.
Ледяной снег. Резкие ветра. Холод, холод, холод.
А я внутри горю.
Когда я наконец-то прохожу один из модулей, мы хлопаем друг друга по ладоням так, будто я спасла автобус с детьми.
Я ещё не готова, а он уже включает модуль по внематочной беременности для развлечения. И я с блеском случайно перерезаю подвздошную связку, после чего пациент умирает от кровотечения, а Джулиан начинает смеяться во весь голос, наклоняя лоб мне на плечо.
Я отпускаю инструменты, руки безвольно опускаются по бокам, и я закрываю глаза, смакуя этот миг его близости.
– В жизни делать это намного проще.
– Да, я видел, как ты оперируешь. Ты совсем не такая плохая, – его дыхание с корицей касается моей спины, шеи, пробираясь сквозь медицинский халат.
Его смех стихает, он глубоко вздыхает и чуть приподнимает голову, чтобы тихо сказать мне прямо в ухо.
– Теперь моя очередь мучиться?
Я киваю, глотая сухость в горле.
– Можно занять одну из комнат для групповых занятий наверху.
В медшколе их много – идеальное место для работы один на один.
– Отлично, – он направляется к двери.
Мы забираем сумки и идём к лифту, прижимаясь друг к другу ближе, чем нужно.
Комнаты находятся на четвёртом этаже, а лифт ползёт медленно. Наши руки всего в нескольких сантиметрах друг от друга, но никто из нас не сокращает это расстояние. Я чувствую себя подростком в кинотеатре, который мечтает, чтобы его руку взяли.
И мир официально сошёл с ума. Я хочу, чтобы Джулиан Сантини держал меня за руку.
Как тогда у бассейна. Помнишь?
Красивые руки… Касаются тебя…
Ох. Я почти забыла об этом. Может, он всё-таки немного флиртует?
Невидимое ведро искр опрокидывается мне на голову, и моя похотливая половина берёт контроль над указательным пальцем – я едва касаюсь его пальцев костяшками… и тут же отдёргиваю руку. Глаза расширяются, мы одновременно поворачиваемся друг к другу.
Он приподнимает бровь.
– Это случайно, – слова спотыкаются, вываливаясь из меня как попало.
Его безумно красивая ухмылка озаряет лицо.
– Хочешь держаться за ручки, Роуз?
– Что?! – щеки мгновенно заливает жар. – Нет! Конечно нет. С чего ты вообще… нет.
Дверь открывается, и я практически выпрыгиваю из лифта.
Джулиан смеётся у меня за спиной.
– Давай же. Держись за мою руку.
Я оборачиваюсь на ходу. Он протягивает руку, приглашая, в глазах пляшет вызывающий огонёк.
Он и правда флиртует. Со мной. А я тут же превращаюсь в миссис Беннет.
Ах, мои бедные нервы!
Фыркая, я бегу в свою любимую комнату для занятий. Мы усаживаемся по разные стороны стола.
Наши взгляды встречаются, и почему-то я начинаю дышать глубже, а мысли разлетаются по столу, как конфеты из опрокинутой банки. Если он и хотел выбить меня из равновесия сегодня, у него это отлично получается.
– Ладно, – я пытаюсь улыбнуться. – Ты должен был учить опухоли яичников.
Он достаёт ноутбук, между бровями появляется знакомая складочка.
– Да. Я учил. – Прокашливается. – То есть… пытался учить.
Я прищуриваюсь и включаю свой ноутбук.
– Ну давай, начни с того, чтобы назвать их.
Он стучит пальцем по столу.
– Значит, есть дисгерминомы.
Я киваю.
– И есть… эээ… герминомы.
Я несколько раз моргаю.
– Это… не совсем так.
Он опускает плечи.
– Ты же не делал карточки, да?
– Делал… – Его взгляд скользит куда-то за моё плечо, к окну. – Делал некоторые.
Я тяжело вздыхаю, включая презентацию. Здесь я уже чувствую себя как дома.
– Ладно. Давай начнём сначала.
* * *
Этим вечером я поднимаю стакан с серебристо-зелёной жидкостью на уровень глаз.
– Как этот напиток называется?
Джулиан сидит на диване у Кая, привычное выражение лица без намёка на улыбку идеально подходит для сегодняшнего вечера. Он чокается со мной.
– Кровь единорога.
По тому, что стоит на загромождённой кухонной стойке, понятно, что в составе текила, ликёр St. Germain и сок лайма. В моём бокале на поверхности плавает витая полоска апельсиновой кожуры – интересно, что там ещё за секретные ингредиенты.
Рядом со мной на кухне Алеша с восхищением смотрит на свой напиток.
– Обалдеть, как вкусно!
Джулиан делает глоток.
– Я же говорил.
Кай живёт в маленькой квартире над гаражом богатой семьи. Мебель у него уютная и со вкусом: пледы небрежно наброшены на спинки диванов, лампы с умными LED-лампочками светятся тёплым белым светом. Алеша пыталась выбить у него бирюзовый оттенок для настроения.
В ответ получила только ехидный взгляд.
Рэйвен сидит рядом с Джулианом с банкой лаймовой La Croix в руке, а сам Кай устроился на барном стуле у широкого окна, соединяющего кухню с гостиной-столовой.
Алеша наклоняется через стойку, снова бросая на Кая умоляющий взгляд.
– Бирюзовый?
Он делает вид, что её не слышит, уткнувшись в телефон. Я выхожу из кухни, всё ещё разглядывая свой бокал. Останавливаюсь посреди комнаты.
– Я его не отравил, если ты об этом думаешь, – звучит насмешливый голос.
Я поднимаю глаза и встречаю взгляд Джулиана.
– Нет уж, этот коктейль точно не может быть лучше Mambo Taxi.
В его глазах вспыхивают искры, а губы медленно растягиваются в улыбке.
– Как ты узнаешь, если не попробуешь?
Попробуй.
Мозг отключается, ледяная пустошь далеко позади, а я просто уставилась на его губы. Сердце одновременно замирает в горле и с силой бьётся в груди. Все остальные исчезают из моего восприятия.
Фантазии о нём сегодня только множились, и я то раздражена ими, то заинтригована.
Это просто увлечение. Любопытство. С ним безопасно, ведь ничего не произойдёт. Нет обычной тревоги, потому что этого никогда не будет.
Он же не может быть заинтересован во мне, правда?
А что, если я подойду ближе? Если сяду, обхватив его бёдрами? Хочу прижать его к себе, все мои мягкие части к его твёрдым.
Какой вкус у его губ?
Холодная королева.
– О господи, – вдруг восклицает Кай.
Я вздрагиваю, проливая часть коктейля.
Кай вскакивает, злобно глядя в телефон.
– Послушайте эту чушь. «В прошлую пятницу вам было отправлено письмо о подарках сотрудникам. К сожалению, ординаторы не включены в список получателей этих подарков. Прошу прощения, если это задело ваши чувства. Это не было моей целью. С уважением, Стивен Лэнгстон».
Рэйвен ахает, её глаза становятся круглыми.
– Нам не дадут подарки? Я хотела этот термос Yeti.
Кай с грохотом бросает телефон на стойку.
– Мало того что я работаю четыреста часов в неделю. Мало того что мне приходится парковаться в километре от больницы и добираться на шаттле, потому что парковок для сотрудников не хватает. Мало того что на меня орут в столовой, когда я беру куриные наггетсы вместо этой бесплатной отравы, которую они там называют едой. Так теперь я ещё и термос не получу, который мне полагался как сотруднику? ЕСЛИ Я НЕ СОТРУДНИК, ТО БУДУ ПАРКОВАТЬСЯ НА СТОЯНКЕ ДЛЯ ПАЦИЕНТОВ.
Я раскрываю рот.
Эм. Что это сейчас было?
Проходит несколько секунд тишины, пока он не делает огромный глоток «Крови единорога» и не ставит стакан обратно.
Алеша подходит ближе и кладёт ему руку на плечо.
– Ты в порядке, друг?
– Нет, я, блин, не в порядке. Я официально вошёл в свою Злую Эру. Сегодня меня разнёс доктор Райан за неправильное лечение кровотечения, хотя я уже всё обсудил с Ченом, и он одобрил мой план. Потом я три часа провёл с пациенткой в родах, чтобы в итоге четвёртый курсник пришёл и забрал у меня роды. А потом ещё сидел на заседании комиссии по трансфузиям, где на меня наехали за то, что мы слишком много используем крови в родах. ПУСТЬ КРОВОТОЧАТ. МНЕ НАПЛЕВАТЬ.
– Ух ты, – Алеша усаживает его на стул.
Но Кай ещё не закончил.
– И напоследок я сказал студентке, чтобы она убрала телефон и хотя бы сделала вид, что ей интересно. Она уверила меня, что ей ооочень интересно, а потом вытащила ноутбук и стала яростно что-то печатать. Пауза. Потом ещё яростнее печатать. Да я знаю, что ты просто переписываешься. ТЫ НЕ ТАКАЯ НЕЗАМЕТНАЯ.
Алеша подаёт ему коктейль, и он делает ещё глоток.
– Эм, – Джулиан выпрямляется, нахмурив лоб. – Они, кажется, крепче, чем я думал.
Алеша пожимает плечами.
– Ему сейчас надо. И он не за рулём.
Кай тяжело вздыхает и опускает плечи.
– Простите. Хреновый день. Пусть этот Лэнгстон сам засунет себе свой термос… ну вы поняли куда.
– Это же не его вина, – Алеша прыгает на соседний стул.
Кай сверлит её взглядом.
– Я задушу тебя своим стетоскопом.
– Ой, хватит драматизировать. – Она машет рукой. – Ты же у нас тут самый спокойный.
Он опустошает стакан, тянется за шейкером и наливает ещё.
– Не волнуйся. К утру я снова стану ходячим айсбергом.
Рэйвен подходит к нему и обнимает за плечи.
– Второй год действительно тяжёлый. Мне жаль, что у тебя был плохой день.
Я ставлю свой бокал на сервант и обнимаю их обоих. Потом присоединяется Алеша, а за ней – Джулиан. Мы стоим в тишине, обнявшись впятером.
Рэйвен прочищает горло.
– У меня есть хорошие новости. Мы с Айзеком ждём второго ребёнка весной.
Алеша радостно вопит, я вздрагиваю, и наша куча-мала распадается, чтобы поздравить её.
Когда все снова усаживаются, Кай уступает стул Рэйвен, сам с Алешей занимают диван, а нам с Джулианом достаются барные стулья.
Алеша начинает рассказывать про свой день и в отличие от Кая, сияет от счастья.
– С пациенткой всё было нормально, но вот её парень… Боже мой. Он пришёл в роддом в разных ботинках, потом ушёл, когда раскрытие было пять сантиметров, потому что его брат, цитирую – случайно прострелил ему член. А когда он вернулся, забыл имя пациентки, потому что у него сейчас беременны сразу две женщины, и он запутался, какая из них рожает.
– Ты шутишь, – Джулиан вытягивает руку на спинку моего стула.
Алеша смеётся так, что у неё слёзы выступают на глазах.
– Хотела бы я. А когда она начала тужиться, закричала: «Где этот козёл?» А он, оказывается, сидел на парковке и курил травку. И, конечно, пропустил роды.
Рэйвен снова делает большие глаза.
– Бедная женщина.
Кай фыркает.
– По-моему, беременность делает тебя чересчур эмоциональной.
– Эм, – скрещивая руки, говорит она. – А кто тут орал из-за вежливого письма, напомни?
Кай поднимает бокал.
– Ладно, справедливо.
Джулиан протягивает мне мой бокал.
– Просто попробуй.
Он снова кладёт руку мне за спину и начинает играть с концами моих волос.
Я, не отводя глаз, подношу бокал к губам и делаю крошечный глоток. Лайм, текила и лёгкая цветочная сладость, а потом кисловатый привкус апельсина.
Глаза расширяются.
– Охренеть.
Он закручивает пальцы в моих волосах и театрально ахает.
– Она опять сказала слово на «о».
С острым осознанием его руки за спиной я делаю ещё один глоток.
– Это так вкусно, Джулиан. Почему ты от нас это скрывал?
– Вообще-то я говорил об этом коктейле ещё в феврале, но ты не захотела изменять своим проверенным вкусам.
Он никогда раньше меня так не касался – как будто невзначай, как будто даже не замечая. Или замечает? Чувствует, что я начинаю терять голову?
Рэйвен бросает на нас взгляд, замечает его пальцы в моих волосах. Джулиан выпрямляется и убирает руку. Она делает вид, что не заметила, но потом снова украдкой смотрит на нас.
Я делаю вид, что ничего не понимаю, и поворачиваюсь к Джулиану.
– Если бы я знала, что теряю, давно бы заказывала это каждый вечер.
Как только проговариваю, слышу в этих словах второй смысл. Щёки вспыхивают.
Он с трудом сдерживает улыбку.
– Каждый вечер?
– Ха-ха, – я прижимаю холодный бокал к раскрасневшейся щеке.
Но он не успокаивается. В его глазах появляется озорной огонёк:
– А ты бы сказала «пожалуйста»?
– Заткнись, Джулиан.
– Да, пожалуйста, – поднимает бокал Кай. – Заткнись.
Алеша смеётся, толкая его босым пальцем ноги.
– А ты думал, что когда они всё время ссорились, было хуже.
Кай морщится.
– Знаю. Но сейчас намного хуже.
* * *
Доктор Лашей – рассеянная, вечно летающая в облаках. Я вообще не понимаю, как она окончила не только школу, но и мединститут. Доктор Эколс уверяет, что она была первой в своём выпуске, но Лашей уже шестьдесят восемь лет, так что вряд ли он нашёл её табель успеваемости.
Доказательства в студию, иначе не верю. Вот моё мнение.
Она – частный акушер-гинеколог с процветающей практикой и принимает всех своих пациентов в Сент-Винсенте. Больше всего на свете она любит использовать ординаторов в качестве бесплатной рабочей силы.
– Где ординатор? – кричит она.
Я поднимаюсь от диктовочного стола.
– Это я.
Она смотрит на меня так, будто впервые видит, хотя мы вместе уже десятки раз работали. Её короткие седые волосы так залачены, что не шелохнутся, когда она наклоняет голову.
– Какой ты год?
– Э… второй.
– Как тебя зовут?
– Грейс Роуз, мэм.
Она осматривает меня с ног до головы.
– Ладно. Мне нужна помощь на следующем кесаревом, Эколс занят.
– Конечно. Сейчас буду.
– Через десять минут будь готова.
Я снова сажусь за компьютер, но слева раздаётся приглушённый смешок, и я поворачиваю голову. Рядом за компом сидит молодой парень, симпатичный, с голубыми глазами за серебристыми очками.
Милый.
Кажется, у меня слабость к очкарикам.
На его бейдже написано, что он тоже ординатор, но по какому направлению, не знаю.
– Что смешного? – поднимаю бровь.
Он кивает в сторону Лашей, которая теперь орёт на медсестру.
– Она, похоже, тот ещё персонаж.
Я бросаю взгляд на Лашей.
– Ну да. Такое вот у нас тут веселье.
Хотя, по крайней мере, она даёт мне оперировать. Не то что Левайн...
– Я Тревор, – он протягивает руку.
Тёплая ладонь. Не такая красивая, как... ну, вы поняли.
– Грейс.
– Уже слышал. – Он открывает МРТ пациента. – Ты ведёшь двадцать третью палату?
Я киваю.
– У неё нестабильный вывих Лисфранка. Скорее всего, понадобится операция.
Лисфранк? Это же стопа, да?
– О, ты ортопед. – Я вздыхаю. – Чёрт. Женщина на тридцать восьмой неделе беременности.
Он улыбается.
– Именно. Я поговорю со своим наставником, ты – со своим. Придумаем, что делать.
– Хорошо.
Он выходит из системы и поворачивается ко мне.
– Давай номер телефона, так будет проще координироваться.
Я моргаю.
– Проще? Почему?
Он прикусывает губу, пытаясь сдержать улыбку, и наклоняется ближе.
– Просто хочу взять твой номер.
– О. О! – Я поспешно диктую, чувствуя, как щеки заливает жар. Стоп. А я вообще хотела давать ему номер? Почему я такая неловкая? Стоит кому-то новому заговорить со мной и всё, я превращаюсь в банку с бабочками.
Но уже поздно. Номер у него есть.
Я изучаю его лицо в поисках намёков на то, слышал ли он про меня слухи. Верит ли он в них?
Внезапный крик возвращает меня в реальность.
– Где эта Грейс?
Я вскакиваю.
– Здесь.
Она снова смотрит на меня как на незнакомку.
– Нет, ты доктор Роуз.
Я с трудом сохраняю улыбку.
– Да. Сапфир Грейс Роуз.
– А. Ну так пошли. Эколс всё ещё занят.
Помахав Тревору, я иду за Лашей в операционную. Она, может, и чокнутая, но даёт мне провести всю операцию почти без её участия. Уже плюс.
После операции я с улыбкой читаю сообщение.
Тревор: Приятно было познакомиться, Сапфир Грейс Роуз. Может, в следующий раз ты поймёшь, что я с тобой флиртовал.
Я: ха-ха
Я: Может быть.
А хочу ли я, чтобы он со мной флиртовал? С Джулианом всё легко и естественно, сплошные искры и драйв. А с кем-то другим всё так же неловко, как всегда.
Хотя… может быть…
Вернувшись домой, я созваниваюсь с мамой и папой по видеосвязи, потом беру ноутбук, карточки и направляюсь к Джулиану, как договаривались. Стучу в дверь, он открывает почти сразу, но приоткрывает её ровно настолько, чтобы было видно только его лицо.
– О, привет. Что такое?
Я смеюсь, показывая карточки.
– Мы ведь собирались сегодня учиться?
– Э… эм... – Он оглядывается в квартиру, колеблясь.
Моё сердце сжимается.
– Я перепутала?
– Нет, просто… – Он понижает голос, торопясь объяснить. – Слушай, может, перенесём на завтра? Ты не против?
– Нет, всё нормально. Прости, что потревожила. – Я бросаю взгляд на его побелевшие пальцы, вцепившиеся в дверной косяк, и спрашиваю, не удержавшись: – У тебя там кто-то есть?
– Эм… – начинает он, а я тут же краснею: – Прости, это невежливо. Это не моё дело.
– Нет, просто…
Женский голос перебивает его.
– Джулиан, кто там?
Он зажмуривает глаза, тяжело вздыхает. Его рука ослабевает на косяке, и в этот момент дверь распахивает девушка.
Тёмные шёлковые волосы. Фигура – загляденье. Она выше меня, и я опускаю взгляд в пол, захлёбываясь смесью стыда и... ревности?
Ревность?
Нет. Это ошибка.
Суббота вечер, логично, что у него свидание. Конечно, он приводит девушек домой. Конечно, он не хочет проводить вечер, заучивая карточки с занудной девчонкой из квартиры этажом ниже.
Я такая дура.
В голове всплывает картинка, как он держит ребёнка на руках, и всё внутри обвисает, как сдутый шарик.
Твои яйцеклетки умирают, напоминают мне яичники, рассыпая по мозгу плачущие смайлики.
Глупости. Мне всего двадцать семь. Я даже не хочу его на самом деле! Он просто… симпатичный. Или что-то в этом роде.
– Кто это, милый? – её голос странный: не подозрительный, а скорее… торжествующий.
Джулиан тяжело вздыхает.
– Только не начинай.
– Что ты имеешь в виду? – Она хватает меня за запястье и тянет в квартиру.
Я спотыкаюсь на пороге, прижимая к груди ноутбук и карточки. Встречаюсь взглядом с Джулианом, потом перевожу его на девушку – и тут в голове что-то щёлкает. Эти пустые глаза мне знакомы.
Она протягивает руку.
– Я Тори Сантини.
Сантини.
Меня наполняет радость, и к этой девушке внезапно возникает странная симпатия.
– О, – я улыбаюсь и пожимаю её ладонь. – Грейс. Грейс Роуз.
Её глаза загораются тем же светом, что и у её брата, и она переводит взгляд на Джулиана.
– Так это и есть Красное Платье?
