Текст книги "Больны любовью (ЛП)"
Автор книги: Дейдра Дункан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Грейс
Март, Год 2
Правильное решение редко бывает лёгким.
Мы были так близки к чему-то хорошему и всё рухнуло.
Защитить Джулиана было правильно, но это разорвало меня на куски. Я будто изрезана изнутри. Кровоточащая. Мир развалился, а я иду босиком по острым осколкам.
Быть с ним было таким светлым, таким захватывающим, что теперь неудивительно, почему падение стало настоящим адом из боли и отчаяния.
И нет выхода.
Жизнь без Джулиана Сантини – это моя личная преисподняя.
Я ведь правда его любила, да? Наверное, всё ещё люблю. Я изо всех сил старалась не влюбиться, но магия, будто пульсирующая в его крови, звала меня с самого первого взгляда. Даже сейчас, когда он рядом, я не могу не смотреть на него.
Он меня игнорирует, и я не виню его. Он просто пытается выжить.
Я – та, кто разбила ему сердце. Почему он должен вообще смотреть в мою сторону?
Мне нужно уйти.
В выходные, сразу после нашего разговора на лестнице, я бронирую билет и в субботу лечу домой. Четыре часа в воздухе, и всё, о чём я могу думать – это мы с ним.
Ты можешь пообещать мне вечность?
А если бы мог?
А если бы я сказала ему, что хочу навсегда? Он бы дал это мне? Могла бы я поверить?
Мэтт тоже обещал навсегда...
Но Джулиан – не Мэтт!
Когда я оказываюсь в маминых объятиях, мои сдерживаемые слёзы вырываются наружу и превращаются в горькие, судорожные рыдания. Она качает меня прямо на тротуаре у аэропорта, пока полицейский не кричит, чтобы мы убирались с дороги. В машине, по пути домой, я рассказываю ей всё. Она слушает, не перебивая, только подаёт мне салфетки и тихо говорит:
– О, милая...
– Вот и всё. Я его бросила.
Она кивает и, мельком взглянув в зеркало заднего вида, перестраивается в другой ряд:
– Я так понимаю, вы оба не особо рады этому решению?
Я качаю головой.
– Но это правильно.
– Хорошо, – спокойно отвечает она. – Если ты уверена.
Я щурюсь сквозь слёзы.
– Это что значит?
– Просто... Ты уверена, что не используешь это как повод сбежать раньше, чем он успеет тебя ранить?
Я отворачиваюсь к окну, глядя на проезжающую машину.
– Может быть. Я люблю его, но не хочу снова через это проходить. Не хочу снова переживать боль.
– Но ведь в этом и есть суть любви, милая. – Она бросает на меня взгляд. – Дать человеку в руки оружие и довериться, что он им не воспользуется.
Мои пальцы сжимаются в кулаки, блестящие серебристые ногти впиваются в ткань спортивных штанов.
– У меня с доверием проблемы.
Мама кивает.
– А ты доверяешь ему?
Я выдыхаю сквозь нос, тяжело и неуверенно.
– Да. Нет. Я не знаю. Думаю, да, но я так боюсь. Я уже ошибалась. Сильно ошибалась.
Проходит короткая пауза, прежде чем мама продолжает:
– Ты рассказала ему, что произошло с Мэттом?
– Конечно нет. – Мой голос становится жёстким, как алмаз. – Это не то, о чём я вообще хочу когда-либо говорить.
Она хмурит брови.
– О, детка. Если ты когда-нибудь захочешь построить настоящие отношения, тебе придётся рассказать, что с тобой произошло.
– Да... – мои пальцы ещё сильнее вжимаются в ткань. – Может быть.
Дома папа уже подготовил мои любимые фильмы в стриминге и поставил на стол тарелку с печеньем с шоколадной крошкой. Я снова разрываюсь на слёзы, утопая в его надёжных объятиях.
Он вздыхает.
– Сегодня моя задача – вернуть улыбку моей девочке. А завтра я выясню, как надрать задницу этому парню.
Я всхлипываю в его грудь.
– Он ничего не сделал. Это всё моя вина.
– М-да. Но мне всё равно кажется, что надо дать ему по шее.
Позже, в своей старой детской комнате, с животом, набитым печеньем, я ворочаюсь от бессонницы. Листаю телефон, заставляя себя не смотреть фотографии с Джулианом, и вместо этого открываю сообщения тому, кто, возможно, ещё не спит.
Я: Ну вот
Я: Я благополучно добралась до Кали
Кай: ураааа как семья?
Я: замечательная, как всегда
Жду ответа, но ничего не приходит.
Я: Я не могу уснуть
Кай присылает фото с выигрышем в казино на 82 доллара.
Кай: я тоже!
Я приближаю снимок, улыбаясь пьяной ухмылке Кая, но сердце сжимается, когда взгляд цепляется за задний план. Размытая фигура Джулиана с какой-то девушкой в объятиях. Она целует его в шею.
Он… он уже с другой? Так быстро?
Потому что я мазохистка, я зажимаю фото и держу – три секунды анимации. Девушка отстраняется, и я узнаю в ней ту противную медсестру из «Сент-Винсента». Джулиан улыбается ей, и кадр замирает.
Колючая проволока обвивает сердце изнутри. Боль – заслуженная, но от этого не менее острая. Я зажимаюсь в подушку и плачу беззвучно.
Спустя час, уже на грани сна, телефон вибрирует в руке.
Джулиан: Я скучаю по тебе, Грейс
Всё моё тело становится пустой оболочкой.
Почему он целуется с другой, если скучает по мне?
Потому что пытается забыть.
Слёзы возвращаются, и пальцы уже печатают, прежде чем я успеваю остановиться.
Грейс: Я тоже скучаю по тебе, Джулиан
Когда в воскресенье днём я возвращаюсь домой, я бросаю сумку на пол и падаю лицом в кровать. Дни с мамой и папой немного залатали душевные дыры, но я всё ещё будто наполовину жива. Я стону в подушку, представляя своё проклятое расписание – впереди двадцать шесть рабочих дней подряд.
Вздохнув, я приподнимаюсь на локтях и проверяю почту – чего избегала весь уикенд. Взгляд сразу цепляется за письмо от доктора Чена.
Доктор Роуз,
Настоящим сообщаю вам детали совещания, проведённого Стивеном Лэнгстоном с заведующими отделениями в минувшую пятницу.
Как вам известно, негативное влияние слухов в рабочей среде имеет широкий масштаб, и в попытке смягчить последствия как для вас, так и для других, пострадавших от необоснованных обвинений, мы приняли решение сформировать рабочую группу. Эта группа будет заниматься искоренением токсичной культуры, а также разработкой образовательных программ для резидентов, направленных на устранение подобных проявлений. Мы будем рады видеть вас в составе этой группы, если вы заинтересованы, но если нет – мы вас поймём.
Надеюсь, эта информация поможет вам почувствовать хоть какое-то облегчение. Мы не можем стереть уже появившиеся слухи, но, по крайней мере, можем постараться стать лучше в будущем.
С уважением,
Доктор Чен
Я смотрю на письмо, пока глаза не начинают слезиться. Читаю снова и снова, не зная, что чувствовать.
С одной стороны, чувство справедливости – вот оно, доказательство, что всё это было реально. Что слухи, распространившиеся обо мне, – не просто сплетни, а настоящая боль, которая затронула не только чувства, но и жизнь.
С другой – это не заживит шрамы, уже нанесённые.
Но хоть что-то. Я не хочу участвовать в этой инициативе. С какой стати мне исправлять то, что сломали другие? Но, может быть, этого хватит, чтобы остановить поток грязи. Может, мне больше не придётся грести против течения.
Вдруг в дверь кто-то начинает яростно стучать, и я подскакиваю.
– Кто там?
Вместо ответа – ещё один удар.
Чёрт. Это или злой сосед, или Кай. Больше никто так стучать не будет. Я встаю с кровати и иду в гостиную. Распахиваю дверь.
И замираю.
Девушка на пороге заставляет мою кровь застыть.
– Привет, Грейс. – Тори Сантини одаривает меня фальшивой, спокойной улыбкой, один в один как у Джулиана. – Поговорим?
Она не ждёт, пока я открою дверь. Просто вталкивается внутрь. Я остаюсь стоять, замершая, пока она с грохотом захлопывает дверь и плюхается на мой диван. Волосы собраны в идеальный пучок, чёрные острые серьги в ушах – как предупреждение. Взгляд у неё цепкий, оценивающий, и он моментально выводит меня из себя.
Она так похожа на своего брата.
– Что ты здесь делаешь, Тори?
– О, приехала навестить брата. – Фальшивая улыбка возвращается. – Он сейчас спит, так что я подумала – почему бы нам не поболтать? По-девчачьи.
Я скрещиваю руки.
– Отсыпается после весёлой ночи с какой-нибудь другой?
В глазах Тори вспыхивает огонь – куда ярче, чем у её брата.
– У тебя нет права злиться на то, как он залечивает раны, которые ты же и нанесла.
– Это не твоё дело. – Колючая проволока снова сжимается в груди, и слёзы подступают к глазам.
Тори выпрямляется.
– Ты права. Не моё. Но он – моё дело.
Я падаю на противоположный край дивана.
– Ты пришла меня предупредить?
– Нет.
– Тогда зачем? – Я тянусь к коробке с салфетками. Какая разница, увидит ли она, как я плачу? После этого я, скорее всего, никогда её больше не увижу.
– Тебе, может, и плевать, но Джулиан – невероятный. И он страдает из-за тебя, и меня это злит. Я бы с радостью свернула тебе шею, но не стану. Я просто хочу высказаться.
– Вперёд. – Я делаю приглашающий жест. – Говори.
– Мой брат – человек, который прыгает в чувства с головой. Думаю, он говорил тебе, что чувствует. Так вот, хочу подчеркнуть: если он любит – то по-настоящему. Я ни разу не слышала, чтобы он переживал расставание так, как это.
Сердце начинает биться быстрее, но я сохраняю нейтральное выражение лица.
Тори встаёт. Её лицо заостряется, превращаясь в чистую ярость:
– Именно поэтому я знаю – для него это было всерьёз. И если ты когда-нибудь решишь, что хочешь его вернуть, он вернётся. Но предупреждаю: если ты решишься на это, будь чертовски уверена, что он – именно то, чего ты хочешь. Потому что если ты снова разобьёшь ему сердце, я порежу тебя на такие мелкие куски, что никто не поймёт, что это человек, пока не проведут ДНК-тест.
Я моргаю.
Тори снова улыбается своей холодной, фальшивой улыбкой.
– Мы поняли друг друга?
– Да. Всё ясно.
– Пока, Грейси. – И захлопывает за собой дверь.
* * *
Вместо месяца гинекологических операций, куда меня изначально поставили на апрель, я прикрываю большую часть смен Рэйвен в родильном отделении. Когда я захожу в комнату резидентов в TUMC на обед, у стойки с напитками вижу знакомую фигуру и улыбаюсь.
– Привет, Ашер.
Он поднимает голову, на лице привычная улыбка.
– Привет, Грейси-бу.
– А ты чего здесь?
Он берёт стакан и ставит его под автомат.
– Только что закончили гистерэктомию с Левайном.
Я хмуро смотрю на бурлящий в автомате напиток.
– Ты доверяешь этой дряни?
Он пожимает плечами.
– Лучше, чем ничего.
– Не согласна. – Я с вызывающей ухмылкой хватаю пенопластовый стакан и наливаю себе Mountain Dew.
Он усмехается.
После того как я набираю себе тарелку с одиноким бананом и ложкой пюре – единственное, что выглядит съедобным в бесплатном обеде, – я сажусь рядом с ним. Мы пришли рано, и комната почти пустая.
– Как ты, Ашер? Такое чувство, что мы почти не пересекаемся в последнее время.
Он делает глоток кофе.
– У тебя вроде бы были кое-какие… отвлечения. – Он улыбается, и я бросаю на него любопытный взгляд. – У меня всё нормально.
– Хорошо. – Я пробую пюре и морщусь. Фу. Ужас.
Он смеётся и наклоняется к столу.
– Ага. Я по возможности стараюсь вообще не есть здесь.
– Слышала, ты подписал контракт под Хьюстоном. Частная практика?
Он кивает.
– Угу.
– Оу. – Я улыбаюсь. – Я так рада за тебя. Хотя буду скучать.
Он наклоняет голову.
– Правда?
Я замираю с бананом в руках.
– Конечно. А почему бы нет?
Он внимательно вглядывается в моё лицо. В его карих глазах по краю идёт зелёный ободок. Как я раньше этого не замечала?
Он медленно качает головой.
– Ты и правда ничего не понимаешь, да?
Эм. Что?
– Не понимаю что?
Горький смешок, который он издаёт, заставляет у меня по коже пробежать мурашки.
– Ничего. – Он вздыхает и делает ещё глоток. – Я просто думал, что между нами что-то есть. Видимо, ошибся.
Мой разум спотыкается об эту информацию.
– Подожди… что?
Он отмахивается.
– Просто мечты, ничего больше.
Дверь открывается, впуская толпу резидентов семейной медицины.
Я наклоняюсь ближе.
– Ашер, я думала, ты просто дразнишься. Я и не знала, что ты был серьёзен.
– Неважно, правда? – Он смотрит на меня проницательно. – Ты ведь была увлечена другим.
Аппетит исчезает, и я уставилась на еду, к которой даже не притронулась.
– Наверное.
– Эй. Без обид. Я всё равно скоро уеду в Хьюстон.
Я стараюсь улыбнуться. Он делает то же самое.
– Друзья? – спрашиваю я.
– Всегда, Королева Грейси.
Дверь снова открывается, и в комнату заходит доктор Левайн. Он кивает Ашеру и берёт себе немного еды, после чего направляется к нам.
– Думаю, вы уже слышали новости?
Он садится с подносом, а мы с Ашером обмениваемся взглядами. Ашер ставит стакан на стол.
– Какие ещё новости?
– Алеша вышла замуж за Стива Лэнгстона в прошлое воскресенье, – говорит Левайн с усмешкой. – Безумие, правда?
Я замираю.
Ашер смеётся.
– Что? Ты нас разыгрываешь?
Левайн качает головой.
– Я сам видел фотографии.
– Это… – Я нервно смеюсь. – Это не может быть правдой.
Левайн жует.
– Говорят, они давно встречаются. Ещё до её интернатуры. Это она встречалась с кем-то из GME.
Мгновение жара, а потом меня окатывает целый океан ледяной воды. Ашер смотрит на меня, взгляд пронзительный, но я как парализована. Даже грудная клетка не шевелится, чтобы вдохнуть.
Левайн смеётся, глядя мне в глаза.
– А я всё это время думал, что это была ты.
Он просто пожимает плечами. Просто… пожимает. Словно это ничего не значит.
– Грейс, ты в порядке? – Ашер касается моего плеча.
Я киваю и заставляю себя дышать ровно. Руки дрожат под столом, я прячу их под бёдра.
Алеша?
Это была Алеша?
Ашер обращается к Левайну.
– То есть Алеша получила место потому, что встречалась с ним?
– О, нет. – Левайн поворачивается от тарелки. – Лэнгстон не участвовал в отборе в тот год. Он специально отошёл в сторону. Тогда я не придал этому значения. Теперь всё встаёт на свои места. – Он жует картошку. – Алеша прошла честно.
Так же, как и я.
Но никаких извинений. Ни капли раскаяния на лице. Ему всё равно. Или он просто не знает, насколько всё было серьёзно. Всё, через что я прошла, всё, что меня разрушило – его не касается. Слухи, шёпот за спиной, осуждающие взгляды – это просто часть культуры. Нормально. По умолчанию.
Он и такие, как он – часть этой гнилой, прогнившей структуры в медицине. Клуб старичков, которым всё сходит с рук.
Именно в этот момент у меня в голове что-то переключается. Я решаю присоединиться к рабочей группе Чена. Это неправильно. Всё, что произошло со мной, просто… неправильно. Если я смогу помешать тому, чтобы это повторилось хотя бы с одним человеком, значит, всё было не зря.
Люди говорят, что я придаю слухам слишком большое значение. И да, возможно, я слишком близко принимаю к сердцу, что говорят. Наверное, мне нужно было проще относиться. Но это так трудно – знать, что ты невиновна.
Как и с Мэттом, я позволила слухам отнять у меня больше, чем они того стоили. Но Алеша…
Алеша могла всё остановить.
Она могла объяснить, откуда всё пошло. Но не сделала этого. Она переложила свои проступки на мою репутацию и просто ушла.
После разрыва с Джулианом моё сердце будто стеклянный шар – хрупкий, треснувший. Я с трудом пыталась склеить его обратно. Но теперь его снова сбросили. Оно разбилось. Вдребезги. Его уже не спасти.
Я думала, была сломлена тогда. Но вот он – настоящий момент окончательного краха.
Это доказательство того, что я снова доверилась не тем.
Алеша – моя лучшая подруга.
И она предала меня.
– Может, тебе стоит пойти домой? – Ашер касается моего локтя. – Я прикрою остаток смены.
Я поворачиваюсь к нему, движения тяжёлые, как свинец.
Он улыбается утешающе.
– Иди, Грейс. Возьми себе вечер. Тебе нужно.
Я не нахожу слов. Только сжимаю его плечо в благодарность и выхожу из комнаты.
* * *
Через четыре дня Алеша всё ещё не отвечает ни на мои сообщения, ни на звонки. И у меня было предостаточно времени, чтобы закипеть. Когда она не появилась на дидактике в четверг, я проверила расписание – оказывается, у неё отпуск. Чего, я уверена, не было в графике, когда я смотрела в него в последний раз.
Я никогда не злилась так сильно. Двадцать два месяца – столько у неё был ключ к тому, чтобы остановить все эти слухи. Почему она этого не сделала? Чтобы защитить себя?
Я хочу услышать правду от неё лично. Возможно, у неё есть объяснение, которое имеет смысл. Что-то, что хотя бы теоретически может открыть путь к прощению. Маловероятно, конечно, но эта злость сидит у меня внутри, гниёт, превращается в яд. Мне нужно поговорить с ней.
Вот только она не берёт трубку, чёрт бы её побрал.
Моя двадцатичетырёхчасовая смена в TUMC в эти выходные проходит удивительно спокойно. Я почти всё время сплю, пересматриваю Офис и отвечаю на пейджер.
Обычно в пейджере указывается номер, имя пациента и краткая причина вызова. Но сейчас я уставилась на сообщение, от которого почесала в затылке: номер, имя пациента… и приписка: ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. ОНА ЧУТОЧКУ ЗЛАЯ.
Хм. Ну, это должно быть интересно…
Следующие двадцать пять минут я выступаю в роли молчаливого свидетеля, пока женщина на другом конце линии изливает гнев на акушера-гинеколога из другого города. В конце тирады она спрашивает, принимает ли наша клиника новых пациентов.
– Да, мэм, – говорю я.
– Отлично. Как вас зовут? По голосу слышно, что вы можете помочь.
Мой внутренний судья справедливости выплёвывает ложь.
– Алеша Липтон, мэм. Буду рада вас принять. Обязательно попросите меня, когда будете звонить в понедельник.
– Обязательно. Только не облажайтесь, как тот доктор.
– Ни за что, мэм.
Она отключается, и я расплываюсь в злобной ухмылке в пустоту.
Позже я передаю пациентов Грегу Келли, вручаю ему пейджер и покидаю больницу. Парковка полупустая, и потому я замечаю знакомую фигуру, сидящую на бампере моей Camry, ещё издалека.
Желудок скручивается в узел, и я на секунду подумываю развернуться, но она сходит с машины и машет мне рукой.
– Пожалуйста, Грейс! – кричит она.
Я подтягиваю лямки рюкзака и иду к ней, встаю напротив, скрестив руки.
– Поздравляю, доктор Лэнгстон.
Она морщится.
– Я не брала его фамилию.
– Как феминистично, – бросаю я с ядом в голосе.
– Грейс, я могу всё объяснить.
Словно по щелчку все силы покидают меня, и я чувствую, как в теле пусто. Плечи опускаются под тяжестью всего, что произошло. Мне хочется просто лечь на заднее сиденье и спать до конца времён.
– Ты вышла замуж. – Я направляюсь к машине. – Что тут объяснять?
– Грейс…
Я сажусь за руль и захлопываю дверь, обрывая её на полуслове. Она успевает проскользнуть на заднее сиденье, прежде чем я сдаю назад.
Я откидываю голову на подголовник.
– Ладно. Объясняй.
Она ловит мой взгляд в зеркале заднего вида.
– Прямо перед третьим курсом медшколы Стив пришёл к нам на лекцию, рассказывал о ординатуре в этом госпитале. После я подошла задать пару вопросов и между нами что-то завязалось. Сначала я держала дистанцию. Он на пятнадцать лет старше, и мне это казалось странным, но чем больше я его узнавала, тем меньше это имело значение.
Я закрываю глаза.
– Я правда рада, что ты нашла кого-то, Алеша. Правда. Просто…
– Позволь мне извиниться. Я хочу, чтобы ты поняла, откуда я исходила, даже если не согласна с моими решениями.
Я закатываю глаза.
– Когда я поняла, что хочу быть с ним всерьёз, я уже была в разгаре третьего курса. Я знала, что хочу идти в акушерство, и если хочу быть рядом с ним, мне надо попасть именно сюда.
– В этом городе есть и другие ординатуры по акушерству, Алеша.
Она цокает.
– Но эта – лучшая, и ты это знаешь.
Я молчу.
Её голос становится мягче.
– Мы договорились, что он отойдёт от участия в распределении в наш год. Я прошла интервью, и он узнал, что я попала сюда, в тот же день, что и я. Мы тогда так отпраздновали...
Я фыркаю.
– Я знаю. Извини. Я не знала, что слухи о нас дошли до всех, пока ты не сказала, что все думают, будто это ты… что ты спала с кем-то ради места. Ну это же… даже не имеет смысла. Окончательное решение по списку принимает Чен. Тебе бы пришлось переспать с ним.
– Фу! – Я отворачиваюсь и бросаю ей взгляд через плечо.
– Знаю! Но я не могла сказать, что это была я, Грейс. Наши отношения были… ну, скажем так, не одобрены. Но… я его любила. Безумно. И не могла без него. Формально нам не запрещено быть вместе, но в его контракте есть расплывчатые формулировки. Его могли вызвать на ковёр. Это была его карьера…
– Это была моя карьера. – Мой голос как лезвие, и она дёргается. – Ты позволила всем думать, что это сделала я. Один слух породил десятки мерзких историй.
– Я не знала! Клянусь, Грейс. Я не знала, насколько тебе было плохо. С самого начала я защищала тебя, и, думаю, из-за этого люди перестали говорить гадости при мне. Ты всегда делала вид, что тебе плевать, и я… я хотела верить, что тебе действительно всё равно. Я же твоя лучшая подруга, должна была…
– Ты мне не лучшая подруга. – Я сверлю её взглядом в зеркало. – Подруга бы так не поступила.
Её плечи опускаются.
– Ладно. Это справедливо. Но я не осознавала, насколько это всё тебя ранило, пока ты не оттолкнула Джулиана из-за этого. Ты же его любишь! Уже почти два года. Зачем ты так, Грейс? Вы с ним должны быть вместе.
– Дело было не только в слухах. – Я уставилась в лобовое стекло.
– Он пережил бы любые слухи ради тебя, Грейс. Он бы сделал для тебя всё. Я тоже. Если бы ты просто поговорила со мной, я могла бы…
– И что бы я сказала? «Привет, Алеша, слышала последний слух о том, как я трахаюсь с интерном на операционном столе? Смешно, да? Только вот мне хочется от него сдохнуть». Может, тебе стоило проявить капельку сочувствия и поставить себя на моё место. Как бы ты себя чувствовала, если бы про тебя такое говорили?
– Я знаю. Я… я всё неправильно поняла. – Она заикается, голос дрожит от слёз. – Мне так жаль.
Но и во мне шевелится сочувствие. Против моей воли. Видеть слёзы и не попытаться утешить – не в моей природе. Я стараюсь держаться, но голос звучит тише.
– И не понимаю, почему ты читаешь мне нотации о честности, если сама держала этот секрет два года. Тут не просто «прости», Алеша. Ты разбила мне сердце. Ты разрушила моё доверие. Я… я не знаю, как с этим справиться.
Она откидывается назад, исчезая из поля зрения зеркала. В тишине слышно, как она делает резкий вдох.
– Когда Джулиан сказал, что ты с ним рассталась, я поняла, что больше не могу это смотреть. Стив как раз пытался разобраться с каким-то бредом – мол, ты переспала с одним из ассистентов, чтобы тебе поставили зачёт по ротации. Он знал, что это ложь, и когда я сказала, что с меня хватит, и попросила его что-то сделать – он согласился. Он организовал эти собрания, и мы договорились пожениться, чтобы можно было рассказать всем правду. Это всё… – она вздыхает. – Так глупо, честно. Ведь любой, кто тебя знает, понимает, что ты бы так не поступила.
Насмешливый смешок срывается с моих губ.
– Спасибо.
– Я хотела защитить и тебя, и Стива, – говорит Алеша. – Мы всё обсудили, и решили пожениться. Мы и так это планировали. В его контракте чётко прописано, что на женатые пары не распространяются правила о запрете отношений. Мы приняли решение две недели назад и поженились в прошлые выходные.
В животе поднимается яд гнева.
– Поздравляю.
Голос у неё становится оживлённым.
– Нет, ты не понимаешь? Так все поймут, что это была я, и слухи о тебе утихнут.
– С чего ты взяла, что они утихнут, Алеша? Предвзятое мнение не исчезает за одну ночь.
Она перелезает на переднее сиденье и поворачивается ко мне лицом. По её щекам текут следы слёз.
– Да, возможно, разговоры ещё будут, но я всё обсудила со Стивом. Он собирается поговорить со всеми руководителями программ, всё объяснить.
Я фыркаю.
– Будто ты не видишь реальность. Слухи порождают другие слухи. Их не остановить. Меня уже превратили в местную шутку, и это из-за тебя. Это твоя вина.
– Я пытаюсь всё исправить. – Её взгляд опускается в колени. – Я сделаю всё, чтобы исправить. Если ты хочешь кричать – я выслушаю. Хочешь рассказать, как тебе было плохо – я слушаю. Всё, что тебе нужно.
Если бы она спросила меня об этом неделю назад, я, может быть, и рассказала бы. Но она не спросила.
Потому что не хотела знать.
И я не могу отделаться от мысли, что её молчание – чисто эгоистичное. Она просто не хотела нести вину за то, что причинила мне боль.
Хотя, может, я сужу слишком строго. Я тру глаза. Проходит несколько молчаливых минут, пока не возвращается волна истощения.
– Мне нужно подумать, Алеша. Всего слишком много.
– Ладно. – Она отбивает ладонями нервный ритм по коленям, потом снова поворачивается ко мне, глаза влажные. – Мы только сегодня утром вернулись из медового месяца. Я хотела поговорить с тобой сразу, как ты освободишься. Я люблю тебя, Грейс. Если бы я знала, через что ты проходишь...
– Всё нормально.
– Тебе нужно говорить со мной больше. Открыться, хорошо?
Нет уж, лицемерка, спасибо.
Она берёт меня за руку, и тут я замечаю гигантское кольцо с бриллиантом у неё на пальце.
Я наклоняюсь ближе, чтобы рассмотреть.
– Оно красивое.
– У тебя тоже могло бы быть такое.
Я резко поворачиваюсь к ней, приподнимая бровь.
– Ну же. – Она шутливо фыркает и вытирает слёзы с лица. – Думаешь, этот занудный красавчик не отдал бы тебе весь мир, если бы ты его попросила?
Слёзы подступают к глазам, я качаю головой.
– Не отдал бы. Я всё испортила.
Она сжимает мою руку.
– Всё, что сломано, можно починить, Грейс. Посмотри на нас. Я это исправлю. Обещаю.
Во мне поднимается масса сомнений. Я не уверена, что она может это исправить. И даже если может – будет ли этого достаточно? Я с трудом глотаю слёзы.
– Мне нужно время.
Отстраняясь, она тяжело выдыхает.
– Это честно. Скажи, когда будешь готова. – Она открывает дверь, но я её окликаю:
– Алеша?
– Да?
– Спасибо, что пытаешься всё исправить. Но… я не знаю, будет ли этого достаточно.
Её губы кривятся.
– Ты всегда будешь моей девочкой. Что бы ни случилось, помни это.
После её ухода я остаюсь в машине, уставившись в окно, прокручивая наш разговор снова и снова. Её наивная вера в то, что слухи исчезнут, кажется такой глупой. Разве всё прекратится только потому, что она вышла замуж за человека «поважнее»?
Но имеет ли это значение… в конечном счёте?
Вы с ним созданы друг для друга.
Она и правда в это верит? Алеша, возможно, всё сделала не так, но, когда она нашла свою любовь, она прыгнула в неё с головой. Пожертвовала ради неё. Думает ли она, что я должна поступить так же?
Это ведь то, что Джулиан сделал бы ради меня.
Мысль пронизывает меня, как удар молнии.
Он точно бы это сделал.
Он бы всё отдал ради меня. Я в этом уверена. Значит ли это... я ему доверяю? Я научилась доверять, пока даже не замечала этого? Где-то на узкой тропе между его неизменной преданностью и моей неспособностью устоять перед ним я, кажется, опустила щит и отдала ему своё сердце на хранение.
Что я сделал такого, что заставило тебя подумать, будто я не буду любить тебя даже в самые трудные моменты?
Ничего. Он ничего не сделал. Он просто любил меня.
Я смотрю на руль и думаю о Джулиане. О его хриплом голосе, шепчущем мне «я люблю тебя» в темноте. О его уверенных руках, учивших меня обращаться с лапароскопическим инструментом. О его терпении к моим тревожным мыслям. О его поцелуях, о его серьёзности, о его бесконечной доброте.
Он совсем не похож на Мэтта. Он – полная противоположность.
Если я в это верю, то почему всё ещё пытаюсь убедить себя, что не могу ему доверять? Я всегда буду немного сломанной, но, может быть, я могу научиться верить, когда он говорит, что любит меня такой, какая я есть – со всеми моими недостатками.
Мне нужно рассказать ему, что случилось со мной.
Потому что я принадлежу ему, разве не так? Он часть меня. Я часть его. Даже те части, которые мне не особо нравятся. Когда он узнает, он сможет сделать выбор. Принять меня – или воспользоваться тем уходом, который я ему устроила. У него будет вся картина.
Мэтту нет места между нами. И слухам – тоже. Ледяная королева? Пусть катится в могилу, прежде чем я позволю ей снова влезть между нами.
Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой навсегда.
Боже мой. Он сказал это. А я… я позволила ему уйти.
Что же я наделала?
