Текст книги "Больны любовью (ЛП)"
Автор книги: Дейдра Дункан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Грейс
Декабрь, Год 1
Мамино ослепительное лицо светится на экране моего телефона.
– Я купила тебе билет за бонусные мили.
– Спасибо, мам. Не могу дождаться встречи с вами.
– И я, ангел мой. День благодарения без тебя был совсем не тот. Ждём тебя с нетерпением.
Из-за кадра доносится голос папы.
– Передай ей, что без неё День благодарения был странным!
– Я только что это сказала! – мама бросает на него раздражённый взгляд, и её серьги-снеговики весело подпрыгивают, а потом снова поворачивается ко мне. – Твой отец сейчас проводит очищающий ритуал. Без технологий. Ты понимаешь.
Я закусываю губу, чтобы не рассмеяться, вращаясь в кресле в дежурной комнате. Кто бы знал, что технологии так вредны для ауры.
Мои родители всё время чем-то увлечены – то пост, то ритуалы, то эфирные масла, то целебные кристаллы. Оба носят сапфиры, потому что верят, что они защищают от негатива и успокаивают разум.
Меня тоже назвали Сапфир по этой причине. Промахнулись, конечно. Когда у меня выросла грудь, окружающие перестали видеть во мне странную девочку и начали видеть порноактрису. Но если худшее, что они сделали, – это моё имя, я считаю, что мне ещё повезло. Мои родители потрясающие.
– Как там все вагины, девочка моя? – спрашивает мама.
Я смеюсь.
– Всё хорошо, мамочка.
– Это замечательно. Я всегда говорю: если она недовольна, я тоже несчастлива.
– И я тоже! – кричит папа.
Моё лицо искажается.
– Господи, фу!
– Милая, ты будущий секс-доктор. Пора перестать стесняться.
– Только не с вами, родители!
Приходит сообщение от моего старшего ординатора.
– Подожди, мам.
Ашер: Обед?
Я: Конечно. Встретимся там?
Ашер: Конечно, пирожок.
Я фыркаю. Ашер, надо признать, неплохой учитель. Не такой уж придурок, как показалось вначале. Его флирт – фон всех разговоров. Иногда кажется, он даже не осознаёт, что делает это. Просто встроено у него в гены. И, надо отдать должное, делает он это так, что никто не жалуется – даже пациентки. Он как-то чувствует, когда флирт уместен, а когда нет.
Я почти простила ему грубые шуточки в день нашей первой встречи.
– Мам, мне пора.
– Хорошо, милая. Позвони позже.
Месяц с Ашером оказался куда полезнее, чем прошлый месяц в родах. Ему удалось очаровать наших начальников настолько, что мне теперь позволяют вести большинство операций самой. Когда мне дают работать, эта мечта детства – быть женщиной в белом халате, которая пользуется уважением коллег – кажется не такой уж недостижимой. Наверное, когда-нибудь это буду я, правда?
Хотя сомнения подсказывают: может, титул «доктора» не гарантирует уверенности в себе. Может, она не приходит с опытом и временем. А живёт внутри.
Я отгоняю эти мысли.
Как бы там ни было, благодаря поддержке Ашера и его влиянию на начальство я многому научилась. Но всё равно меня иногда отодвигают в сторону под нелепыми предлогами.
Наверняка из-за слухов. Тех самых. Первый был ужасен сам по себе, но потом расплодились новые: мол, я якобы раздаю сексуальные услуги направо и налево, лишь бы облегчить себе ординатуру. Говорят, что наша дежурная комната – моя личная зона развлечений.
В больнице слухи мутируют за считаные часы. На прошлой неделе я слышала, как медсестру отчитывали за неправильную дозу лекарства. К концу дня все шептались, что она специально завысила дозу, чтобы продавать лишний фентанил на стороне. К следующей неделе ей припишут тюремный срок, а пациенту – похороны.
Из-за одного слуха в июне моя репутация была уничтожена ещё до начала работы. И теперь с каждой новой сплетней она рассыпается всё больше. Выбраться из этой ямы почти невозможно. Если бы это не мешало моему обучению, возможно, я бы вообще не пыталась.
В комнате отдыха мы с Ашером садимся за круглый столик. Он «пилит» меня по алгоритмам ведения кровотечений, попивая протеиновый коктейль, а я ковыряю в тарелке странное нечто, подозрительно напоминающее мясо. М-мм, аппетитно.
Через пять минут он усмехается.
– Боже, ты знаешь это лучше, чем я.
Я складываю пальцы замком на столе.
– Я много учусь.
Он улыбается теплее.
– Это видно. Но тебе стоит почаще выбираться из больницы.
– Она никогда не выберется, – раздаётся знакомый голос, и Джулиан садится рядом с Ашером с яблоком и супом в руках. – Сапфир не узнает веселье, даже если оно укусит её за задницу.
Я сверлю его взглядом – за его глупые скрабы, за идеальные волосы и за эту невыносимую щетину на челюсти, которая напоминает мне Роберта Паттинсона. Конечно, моё подсознание выбрало именно Эдварда Каллена – героя моей подростковой влюблённости.
Только Джулиан бы не питался животными. Он бы сразу пошёл за сонной артерией.
Я наклоняюсь к столу.
– Ой, как остроумно. Ты прямо лучший друг Джокера.
В его глазах вспыхивает что-то живое. Ему, кажется, нравится эта игра.
– Ага. Сегодня с Риддлером пойдём выпить. Только Бэтмену не говори.
Ашер смеётся.
– На чём ты сейчас, Сантини?
Как обычно, Джулиан смотрит только на меня.
– Хирургия. И, честно говоря, всё не так плохо, как меня пугали.
Я усмехаюсь.
– Ну конечно. Ты же мужчина.
– Или, может, я просто не ною по каждому поводу.
Я подаюсь вперёд и снижаю голос.
– Ты бы тоже ныл, если бы целый месяц тебя использовали как доску для своих возвышенных речей о том, какие мы, акушеры, неучи. А как только ты начинаешь что-то возражать, они забывают слушать – слишком заняты разглядыванием твоей груди.
Ашер фыркает, но для нас с Джулианом этого будто не существует.
– Хотя... мои сиськи и правда отвлекают, – говорит он спокойно.
Он продолжает смотреть мне в глаза, но его боковое зрение будто осязаемо. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не скрестить руки на груди. Всё замедляется. Щёки горят. Он почти не улыбается, но удовлетворение читается в каждом миллиметре его лица.
Эту партию он выиграл. И оба мы это знаем.
И тут рядом с Джулианом садится Дэниел Халливелл с тарелкой больничной дряни. Он кивает мне.
– Грейс.
Я неловко хихикаю, и это звучит как удушье.
– Привет.
Ашер приподнимает брови, откидывается на спинку стула.
– А я думал, ты считаешь себя выше нас, смертных. Твои кенты тебя выгнали?
Дэниел оглядывает комнату, почти пустую. Несколько студентов жмутся у дальнего стола.
– Вы – меньшее из двух зол.
Ашер фыркает.
– Какая честь.
Я натягиваю улыбку.
– Вы, наверное, старший Джулиана в этом месяце, доктор Халливелл?
Дэниел оценивающе смотрит на Джулиана.
– Ага. Парень толковый. Есть надежда на вашу специальность.
Я сжимаю ладони под столом, но сохраняю улыбку. Он бы и не узнал, есть ли у меня талант – мне даже не давали подержать скальпель.
Джулиан поднимает бровь и молча, одними губами, говорит:
Хочешь, я ему покажу свои сиськи?
– Здорово, – выдавливаю я, с трудом удерживая себя от смеха.
Ашер усмехается.
– Ты умрёшь одиноким, Дэнни. – Потом поворачивается ко мне: – Пошли, проверим наших рожениц.
Я киваю и собираю мусор.
– Я догоню, – говорит он. – Надо сначала в туалет.
Ладно...
– Спасибо за информацию, – бормочу я.
– Эй, Грейс? Подожди.
На полпути к двери я оборачиваюсь и вижу Дэниела, направляющегося ко мне.
– Я хотел тебя кое о чём спросить, – говорит он.
– О. Эм... Да?
Ладони предательски вспотевают. Этот человек превратил мою жизнь в ад на целый месяц. Он относился ко мне, как к глупой кукле Барби. Когда-нибудь его лицо будет вызывать у меня ПТСР.
За его спиной Джулиан спокойно сидит за столом, уткнувшись в телефон.
Дэниел, похоже, забыл о его присутствии, потому что продолжает:
– У меня забронирован столик в стейкхаусе Primus на пятницу.
– Окей...
– Пойдёшь со мной?
У меня отвисает челюсть, и я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на Джулиана в краю своего зрения, хотя чувствую, как его взгляд прожигает меня насквозь. Это почти физическая боль, как будто лучи лазера разогревают кожу.
– Я... эм... ты имеешь в виду... свидание?
Выражение «ты что, тупая?» на лице Дэниела мне хорошо знакомо.
– Да, Грейс. Свидание.
Мои глаза, наперекор всякой логике, тянутся к Джулиану. Его лицо светится – смертельно опасная ухмылка полна такой откровенной насмешки, что все мышцы моего тела напрягаются, готовые бежать. Это что, карма за историю с Ребеккой? Я всё беру обратно, вселенная! Я не хотела ничего плохого! Пожалуйста, не наказывай меня.
Прижав ладонь к щеке, я пытаюсь скрыть хотя бы часть покрасневшего лица. Делаю неровный вдох.
– Я не уверена, что...
– Да ладно тебе, – усмехается Дэниел. Усмехается! Как будто мы друзья. – Я всё слышал. Не стоит изображать скромницу. Я хотя бы ужином предлагаю начать.
По венам разливается ледяной холод.
– Что?
Его серые глаза сужаются, и он бросает в меня скептический взгляд.
– Серьёзно?
– Я не понимаю, о чём ты, Дэниел.
Он усмехается с презрением.
– Ну да, ты отлично прикидываешься невинной, Грейс.
Я выпрямляюсь.
– Думаю, это плохая идея. Извини.
Разворачиваюсь на каблуках, стараясь не заплакать, и краем уха ловлю его брошенное мне вслед.
– Сука.
Бросаю последний взгляд на Джулиана. Он будто не замечает его. Улыбка исчезла, и теперь его тёмный, хищный взгляд прикован к Дэниелу. У меня нет ни сил, ни желания разбираться, что это значит, поэтому я просто ухожу.
В комнате для диктовки Ашеру хватает пары моих слов, чтобы вскипеть от ярости.
Я вытираю слёзы салфеткой, которую он мне протягивает.
– Почему люди думают обо мне такое, Ашер?
Он хмурится с раскаянием.
– Я не знаю. Правда не знаю, Грейс, откуда всё это пошло.
– Так просто считают, что я лягу под любого?
Он морщится.
– Говорят, что ты якобы со многими. Прости, что сам когда-то поверил. Прости за ту хрень, что я сказал в июне.
– Я... я так не делаю. – Шмыгаю носом. – Никогда...
– Я знаю. Я всегда заступаюсь, когда об этом говорят в моём присутствии. – Он понижает голос: – Хотя это редко кого останавливает.
– Почему всё это продолжается?
Он пожимает плечами, несколько раз кликая мышкой.
– Это просто слухи. Когда я был интерном, однажды пролил кислоту для лечения кондилом на ягодицу пациентки, и почти год, когда кто-то где-то накосячил, все спрашивали: «Это опять Фоли?»
– О боже, – я смеюсь сквозь слёзы. – Она в порядке?
Он отмахивается.
– Всё с ней было нормально. Мы потом шутили, что я сделал ей химический пилинг задницы. Я к тому, что это всё то же самое. Если кто-то начинает обсуждать скандал, твоё имя всегда всплывает первым.
– Я даже не встречаюсь ни с кем! Уже много лет.
Его глаза чуть расширяются.
– Почему?
Я несколько раз моргаю, уставившись в экран компьютера, чьё размытое свечение распадается на звёздочки. Мой голос становится тише, плечи опускаются.
– В прошлый раз... он разбил мне сердце.
Нет. Он уничтожил мой рассудок.
Я до сих пор иногда чувствую на коже липкость его пота после нашего последнего раза. Я не получила удовольствия – я почти никогда его не получала, – но он получил. И его дыхание, скользящее по моей коже, оставило невидимый след. Он смотрел на меня... и я улыбалась.
– Я люблю тебя, Мэтт, – прошептала я.
– Я больше не могу так. Это как трахать ледяную королеву.
Хуже всего то, что я умоляла его остаться. Он обещал мне вечность. Обещал, что мы поженимся. Заставил меня жертвовать собой ради него.
Всё, что я сделала. Всё, что позволила с собой сделать. Только чтобы он не ушёл.
Я возненавидела себя.
А он ушёл всё равно.
Потому что я была холодной в постели.
Ашер вырывает меня из мыслей.
– Я в прошлом году сделал девушке предложение.
У меня кружится голова, и даже сквозь слёзы я вижу его печальную улыбку.
– Что?
– Она засмеялась мне в лицо и ушла к кардиологу. Весной они женятся.
Я касаюсь его руки. Он усмехается, прикрывая нашу общую печаль лёгкой иронией, и мы оба смеёмся.
– Мы с тобой два ходячих куска хаоса, – говорю я.
Он качает головой.
– Жизнь вообще хаос.
Через час мой телефон вибрирует.
Сообщение от Джулиана. На фото его чертовски привлекательная рука держит чужой бейджик, на котором написано: «Суки делают дело».
Джулиан: Нашёл это.
Джулиан: Подумал о тебе.
Джулиан: Но, если спросить меня,
Джулиан: Дэниэл Холлиуэлл – та ещё сука.
Сквозь грудную клетку прокатывается слабый смешок, и я снова возвращаюсь к работе. Значит, у него есть светлая сторона. Кто бы мог подумать?
* * *
На следующий день, войдя в комнату для ординаторов, я замечаю у Дэниэла фингал под глазом. С вопросительным взглядом поворачиваюсь к Ашеру, приподнимая бровь.
Он пожимает плечами и кивает в сторону Джулиана, спокойно обедающего в углу:
– Слушай, вот что я слышал…
– Серьезно, Ашер? Сплетни?
Он поднимает руки, как бы оправдываясь.
– Эй, ты хочешь знать или нет? Это от Максвелла, а он узнал от самого Джулиана, так что инфа надёжная.
Со вздохом, полным внутреннего противоречия, я даю ему знак продолжать, уже наполовину ненавидя себя за то, что слушаю всё это.
Он понижает голос, хотя в комнате и так шумно.
– Короче, Джулиан якобы указал Холлиуэллу на ошибку прямо при их руководителе. Тот сказал ему исправить, ну, а Холлиуэлл решил скинуть всё на Джулиана. Типа, ты младший – вот и исправляй. На что Джулиан ему ответил что-то вроде: убери за собой сам, я тебе не подчиняюсь.
Я ахаю.
– Вот именно! Прикинь, чувак. А ведь он реально ему подчиняется, он же его старший резидент. Короче, у них завязалась перепалка в ординаторской хирургии, и тут в разговоре появляешься ты.
У меня всё опускается. Или поднимается. Не уверена.
– Я?
– Джулиан сказал что-то типа: «Научись уважать моих коллег-интернов, иначе сам уважения не получишь». Холлиуэлл понял, о чём речь, и, кажется, обвинил Джулиана в... ну, кое-чём... с тобой. Джулиан ударил его в лицо. Холлиуэлл его толкнул. Джулиан толкнул в ответ. Ну, а дальше, по словам Джулиана, Холлиуэлл споткнулся о крутящийся стул и впечатался лицом в стол. – Ашер взрывается весёлым, мстительным смехом.
Когда Джулиан поднимает взгляд, я на мгновение задерживаю глаза на Дэниэле, а потом вновь встречаюсь с этими бездонными карими глазами. Джулиан не улыбается, но на его лице вспыхивает откровенное удовлетворение. Он подмигивает мне и возвращается к своему обеду.
Так просто. Так дерзко. И чертовски притягательно.
Вот же, проклятый вампир.
* * *
– Он что сделал? – спрашивает Алеша в субботу вечером, когда мы уютно устраиваемся на моём диване, готовясь к просмотру фильма.
Я пожимаю плечом.
– Точно не знаю. Никто не подтвердил. Но были серьёзные намёки, что Джулиан Сантини заступился за мою честь.
На экране телевизора стоит на паузе фильм «Сноуден», пока мы с Алешей потягиваем бокалы каберне, а Рэйвен пьёт свою лаймовую La Croix. Свеча на журнальном столике наполняет всю квартиру ароматом только что испечённого сахарного печенья.
Алеша качает головой.
– Этот парень – хороший человек. Не понимаю, почему он тебе не нравится.
Я смеюсь.
– Уже по привычке. И ещё его навязчивое желание называть меня Сапфирой просто чтобы меня позлить – бесит до невозможности.
Рэйвен, развалившись на большой части моего дивана, понимающе кивает. Её чёрные косы свободно лежат на плечах.
– Мы же как семья, правда? Он тебе как брат – может тебя раздражать, но если кто-то посторонний захочет с тобой поссориться, он сразу встаёт на защиту.
Я глотаю горечь, поднимающуюся в груди от того, что Джулиана называют моим братом.
Алеша фыркает.
– Брат, ага. Поэтому он и превратился в пещерного человека.
Рэйвен пожимает плечами и поднимает бокал в воздух.
– За надоедливых мужчин, которые расправляются с плохими парнями за нас!
Мы втроём хихикаем, и разговор, как обычно, плавно перетекает на рабочие темы. В какой-то момент мы с Рэйвен набрасываемся на Алешу с расспросами о её личной жизни.
Она наливает себе ещё бокал вина.
– Я не встречаюсь с мужчинами.
– Почему? – протягиваю ей свой бокал, чтобы она наполнила и его.
Она бросает на меня испытующий взгляд.
– А ты почему не встречаешься?
Я морщусь.
– Последний опыт был не из приятных.
– Хочешь рассказать подробнее? – она возвращает мне наполненный бокал.
– Эм. Ну... Последний парень, с которым я встречалась...
Разрушил моё доверие к мужчинам?
Вынуждал меня делать унизительные вещи в постели?
Говорил, что любит и хочет на мне жениться, пока сам переспал с добрым десятком других женщин?
Заразил меня хламидиозом?
– ...был не очень хорошим человеком.
Алеша смотрит на меня с недоверием.
– Тогда зачем ты с ним встречалась?
Потому что я не знала, что заслуживаю лучшего.
Любовь – это ложь. Я не понимаю, зачем люди в неё верят.
– Это не важно. Слушай, я даже не заигрываю ни с кем, а слухи, что я гулящая маленькая дрянь, всё равно расползаются по всей больнице. Представляешь, что будет, если я действительно с кем-то начну встречаться?
Плечи Алеши опускаются, она опускает взгляд в бокал.
– Может, если бы ты начала с кем-то встречаться, слухи бы прекратились. Людям просто нечем было бы подпитывать сплетни.
Я усмехаюсь.
Рэйвен кладёт мне руку на плечо.
– Это несправедливо.
В глазах щиплет от слёз, но я улыбаюсь и делаю глоток вина.
– Всё нормально. Это ерунда.
Я глушу голос внутри, который шепчет, что это совсем не ерунда. Что это ломает меня...
Рэйвен меняет тему.
– Мы с Айзеком думаем завести ещё одного ребёнка.
– Что? – Алеша подпрыгивает на диване. – Ещё один Вашингтон?
Рэйвен кивает, её улыбка светится теплом.
– Монти почти три, думаю, я готова начать всё заново.
Я прижимаюсь к ней.
– Ты будешь самой милой беременяшкой.
Она смеётся.
– Давайте досмотрим фильм.
* * *
Ежегодная рождественская вечеринка доктора Чена в воскресенье перед Рождеством, как выясняется, – это бухаловка, замаскированная под обед в формате «каждый приносит что-то своё», и я ещё никогда в жизни так не была готова к празднику. Полгода интернатуры почти позади, а это значит, что я уже на пути к второму году ординатуры.
Это нужно отметить как следует.
Я надеваю рождественское платье – тёмно-зелёное с красным поясом на талии – и сбрызгиваю волосы золотистыми блёстками. Убедившись, что мне удалось достаточно замазать тёмные круги под глазами, чтобы не выглядеть как ординатор гинекологии, я обуваю новые красные туфли на каблуках, накидываю пальто и выхожу в холодную ночь.
Внизу, на тротуаре, я слышу глухой звук шагов сверху и поднимаю взгляд. Джулиан появляется на лестничной площадке, в чёрном свитере под чёрным двубортным пальто. Вокруг шеи у него повязан зелёный шарф, а тёмные волосы растрёпаны так небрежно, что прядь падает на лоб. Заметив меня, он замирает на ступеньках и прячет руки в карманы пальто.
Я встречаюсь с ним взглядом.
– Джулиан.
– Сапфира, – улыбается он, и эта улыбка преображает всё его лицо. Губы почти не шевелятся, но в глазах вспыхивает жизнь. Эта его полуулыбка, когда он вроде как не улыбается, но улыбается – сбивает с толку. У меня бы так не получилось.
Я изо всех сил стараюсь не поддаться, но губы меня не слушаются, и улыбка вырывается наружу. Я опускаю взгляд в землю, чтобы он не увидел.
– Ты на вечеринку к Чену? – спрашивает он.
Я смотрю на него из-под ресниц.
– Что меня выдало?
Он медленно спускается по ступенькам, не сводя с меня взгляда.
– Помада.
Смущённый смешок пробегает по моему телу, то бросая его в жар, то в холод.
– Рождественский красный. Нравится?
Он останавливается в паре шагов от меня и качает головой.
– Дьявольски красный. Как и твои ногти.
Мои ногти покрыты сверкающим красным лаком. Они прекрасны, а он – худший из худших. Я сверлю его взглядом.
– Зато я не одета как Драко Малфой.
Его полуулыбка превращается в ухмылку.
– Туше. Хочешь, подвезу?
У меня отвисает челюсть.
– Ты... ты... на своей машине?
Он бросает взгляд на мои приоткрытые губы, потом полуулыбается небу.
– А какой ещё вариант подвезти тебя ты имела в виду?
Что это... намёк? По телу предательски пробегает горячая дрожь.
– На метле, может быть? – добавляет он.
– Очень смешно. Я собиралась вызвать такси, чтобы спокойно выпить.
– Я не пью, а живём мы в одном месте, так что, если хочешь сэкономить...
Я киваю раньше, чем успеваю всё обдумать. Или моё тело решает за меня.
– Ладно. Было бы здорово. Спасибо.
Он кивает в сторону парковки. Я следую за ним, отменяя вызов такси по дороге. Кабина его пикапа почти на уровне моих плеч. Мои каблуки скользят по подножке, и я чуть не убиваюсь, неуклюже забираясь на сиденье.
Как только дверь закрывается, его запах обволакивает меня с ног до головы, гладко проникая под кожу. Между ног замирает едва уловимый пульс.
Отлично. Ошибка номер один. Теперь мне придётся признать очевидное: запах Джулиана Сантини творит со мной какие-то странные, пугающе эротические вещи.
А есть ли что-то более интимное, чем вдыхать чьё-то присутствие? Наполнять им лёгкие, позволять ему проникать в кровь и разноситься по всему телу? Что если моё тело начнёт вырабатывать для него отдельные рецепторы? Приспособится? Захочет его?
Я скрещиваю ноги и стараюсь не думать об этом, краем глаза следя за ним, пока он выезжает с парковки. Он жует жвачку, и мышцы на его челюсти красиво перекатываются под кожей.
Он совсем не милый.
Хотя эта линия подбородка...
Он грубиян.
Но умеет улыбаться глазами, не двигая губами.
Это не привлекательно.
Ещё как привлекательно.
– Чего ты уставилась? – спрашивает он.
Я резко отворачиваюсь вперёд, чувствуя, как лицо обжигает жар.
– Пытаюсь понять, почему ты такой придурок.
– Сама такая, Сапфира.
– Грейс.
Он бросает мне лукавую улыбку.
– Ой.
Я фыркаю, когда мы останавливаемся на светофоре.
– Ты дежуришь на Рождество?
– Да.
– Сочувствую.
Он отбивает ритм большим пальцем по рулю.
– Тебе тоже достанется. Какие у тебя планы?
Господи, как он пахнет. Я настраиваю вентиляцию, чтобы горячий воздух дул мне в лицо, прогоняя этот чертовски сводящий с ума запах из носа.
– Еду домой. Завтра утром улетаю.
– Куда домой?
– Данвилл, Калифорния.
Он улыбается.
– Калифорнийка. Я так и думал. А как твоя семья отмечает Рождество?
Я скрещиваю руки на груди.
– Как все: ёлка, подарки. А вы что, приносите жертвы животными?
– Нет, это на Пасху.
Свет светофора загорается зелёным, озаряя его лицо. Он едет аккуратно, соблюдает все правила, пропускает других водителей. Терпения у него как у святого, а у меня коленки подпрыгивают от нетерпения, потому что перед вечеринкой я всегда нервничаю.
Когда он улыбается во весь рот, его ямочки становятся просто невыносимо милыми.
– Кажется, когда ты уходила из ада, кое-где оставила непотушенные пожары. В волосах у тебя искры.
– Это блёстки, Джулиан. Они красивые.
– В тебе вообще есть что-нибудь, что не сверкает? Ты прямо как пони из мультфильма.
Я должна бы обидеться, но не могу. Я обожала «My Little Pony» в детстве.
– Лучше уж так, чем быть Голлумом.
Он смотрит на меня сбоку, поднимая бровь.
– Ты немного ботан, да?
Неожиданный смешок срывается с губ.
– Что?
– «Властелин колец», «Гарри Поттер», «Мстители»… такие ботанские отсылки. Но мне нравится разгадывать тебя. Как думаешь, ты меня в следующий раз назовёшь Дартом Вейдером или принцем Джоффри? Может, Фейдом-Раутой?
– Ты точно был бы Харконненом, – бурчу я.
Он усмехается.
Я съёживаюсь на сиденье.
– Молчи. Ты ведь сам понимаешь эти отсылки, так что ты тоже ботан.
Он кивает.
– И даже не стыжусь этого. Но предупреждаю, у меня свидание с Малефисентой позже, так что нам придётся свалить с вечеринки пораньше.
Несмотря на мои попытки не поддаться, я всё-таки смеюсь.
– Кстати. – Он проверяет слепую зону перед перестроением. – Ты знала, что мне пришлось сходить на свидание с той девушкой, которой ты дала мой номер? Она так и не перестала мне писать. Намёков не понимала. В итоге я сдался и пригласил её пару недель назад.
Мой смех становится чуть натянутым, а сердце замирает от укола ревности. Я не хочу представлять, как он встречается с той блондинкой из внутренней медицины. Я смеюсь, чтобы скрыть раздражение.
– И что, теперь вы безумно влюблены?
– Ага, мы поженились вчера. Ты не слышала? – Он качает головой. – Она такая... её настойчивость... Короче, Грейс, пожалуйста, пытай меня как хочешь, но только больше не раздавай мой номер женщинам.
Я резко поворачиваю голову к нему, сердце ухает в груди.
– Ты назвал меня Грейс.
Он бросает на меня озадаченный взгляд.
– Что? Нет, не называл.
– Да, назвал. Ты назвал меня Грейс.
– Я… – он почесывает висок и неудобно ёрзает на сиденье. – Ну и что?
– Ты поговорил с Даниэлем Холливеллом из-за меня, Джулиан?
Он хмурится. Руки сжимаются на руле сильнее.
– Даниэль Холливелл – мудак.
– Джулиан? – тихо спрашиваю я.
– Я бы так поступил ради любой из вас, девчонок. Это ничего не значит.
Я наклоняюсь к нему, когда у него дёргается напряжённая челюсть.
– Тогда почему ты ведёшь себя странно?
– Я... я не веду.
Я всё ещё смотрю на его острый профиль, когда он останавливается у тротуара у дома доктора Чена – этот коттедж стоит целое состояние. Джулиан поворачивается ко мне. Рождественские огоньки освещают его лицо, отражаясь в глазах. Я не могу отвести от него взгляд. Эта упрямая прядь волос так невыносимо привлекательна, что мне хочется её отстричь. Потому что он злой. А злые люди не должны быть привлекательными.
Он не злой. Он рыцарь в сияющих доспехах, который разносит всех, кто обидит тебя.
Жестокость – это не сексуально.
Скажи это своему либидо.
– Приехали, ведьма, – голос у него стал ниже.
Я складываю руки на коленях.
– Я вообще-то ангел, Джулиан, и ты это прекрасно знаешь.
– Хм. – Он тянется к дверной ручке, не отводя от меня взгляда. – Ангелы не носят такую помаду.
Он снова улыбается вот этой своей полуулыбкой и выходит из машины. Дверь с глухим стуком захлопывается.
Господи...
Что только что произошло?
В груди будто взрывается сверхновая, расплавляя меня изнутри. И это совсем не похоже на вражду. Это горячее. Обжигающее.
Я неловко шарю по дверце, пытаясь открыть её сама, но он опережает меня, открывая с другой стороны и протягивая руку, чтобы помочь спуститься.
– Почему у тебя такая высокая машина? – стараюсь не поскользнуться на подножке.
– Потому что я высокий.
И это чистая правда. Даже на каблуках он возвышается надо мной.
Я соскальзываю с сиденья. Его плечо поддерживает меня, пока я неустойчиво стою на земле, так близко, что чувствую запах коричной жвачки. Как только я нахожу равновесие, мы мгновенно отскакиваем друг от друга. Он запирает машину, и мы направляемся внутрь.
На кухне полно людей, которые набирают еду в тарелки. Рождественские песни на динамиках почти не слышны из-за весёлого гомона.
Максвелл, в нелепом рождественском свитере и с рогами оленя на голове, наклоняет голову, когда мы заходим.
– Вы что, вместе пришли?
– Что? – я смеюсь и инстинктивно отталкиваю Джулиана от себя. – Нет. Что? Почему ты так решил?
Максвелл прищуривается.
– Потому что вы вместе вошли?
Джулиан тихо смеётся.
– Спокойнее, Гермиона. – Он качает головой и поворачивается к Максвеллу. – Я её подвёз. Ты готов?
Максвелл кивает.
– А ты?
– Да. – Джулиан присоединяется к нему, кивнув мне на прощание. – Выпей что-нибудь. Расслабься.
Я провожаю его взглядом.
– Бу!
Я подпрыгиваю и чуть не вскрикиваю.
Кай разражается смехом.
– Вот это да, девочка. Держи себя в руках.
– Что?
Он смотрит вслед Джулиану, потом переводит на меня знающий взгляд.
– Заткнись! – шиплю я. – Фу, прекрати.
Он обнимает меня за плечи.
– Пошли, нальём тебе рождественского вина. Рэйвен сегодня дежурит в родильном, а Алеше нужна её напарница.
Он подводит меня к Алеше, которая болтает с Лекси и Ашером.
– Я не шучу! – говорит Лекси, пока Алеша смеётся.
Кай протягивает мне бокал вина.
– О чём тут речь?
– У меня сегодня был вызов из приёмного покоя по поводу вагинального разрыва, – говорит Лекси. – Я спросила пациентку, как это произошло. Она сказала, что проводила викканский сексуальный обряд с использованием кристаллического дилдо.
У меня отвисает челюсть.
– Он сломался?
Лекси пожимает плечами.
– Она сказала, что просто немного переборщила.
Улыбаясь, Ашер наклоняется ближе.
– Мне кажется, в рекомендациях Practice Bulletin шестьдесят девять как раз обсуждается использование кристаллического дилдо при оргазмической дисфункции у виккан. Работают ли они? Резюме: нет.
– Зависит от цели использования. Рекомендация уровня А: сексуальная магия.
Я подмигиваю Ашер, и он смеётся, слегка толкая меня плечом. На его рождественском свитере написано: «Бродольф, Красноносый Качок». Я указываю на него.
– Где ты вообще такое нашёл?
– Я не раскрываю секретов, Грейси. – Его заразительная улыбка возвращает нашу привычную дружескую атмосферу. Этот месяц с ним был отличным, и я хочу, чтобы он это знал. Он, конечно, наговорил гадостей в июне, но с тех пор всё искупил.
Мы с Ашером друзья. Хорошие друзья.
Наши врачи начинают краснеть по мере того, как вечеринка разгорается. Интересно, кто из них сегодня на дежурстве? Надеюсь, не доктор Левайн, который уже заплетается языком. Он настолько пьян, что без стеснения врывается в наш разговор, объявляет, что у Лекси лучшие груди во всей программе, и шатается прочь.
Глаза Кая округляются.
– Ну, это было неловко.
Лекси морщится.
– Он уже не в первый раз мне это говорит.
Я бы посоветовала ей подать жалобу, но мы обе знаем, что толку от этого не будет.
– Помните Кору? – спрашивает Лекси шёпотом.
Алеша наклоняется ближе.
– Ту третьекурсницу, которую выгнали осенью?
Я бросаю на неё удивлённый взгляд. Откуда она это знает?
Она пожимает плечами.
– Слухи быстро расходятся, детка.
– Да, – говорит Лекси. – Я слышала, что она спала с Левайном, и поэтому её выгнали.
Ашер качает головой.
– Нет, я слышал, что она сидела на кокаине.
Я закатываю глаза.
– А я слышала, что она – космический пришелец, который прилетел, чтобы нас всех убить. Ребята, ну серьёзно, слухи такие глупые.
Алеша выпрямляется.
– Ты права. Почему все слухи про женщин?
– Не все, – усмехается Лекси. – Я слышала, один из ординаторов второго года по педиатрии на прошлой неделе прогулял смену, чтобы петь караоке из мультфильмов Disney с одним из пациентов.
– Это даже не скандал! – говорю я. – Это мило. А где слух, что он сделал минет своему наставнику за дополнительный выходной?
Ашер сжимает мне плечо, поддерживающе улыбаясь. Я благодарно похлопываю его по руке. К счастью, разговор быстро уходит в другую сторону.
Я уже на третьем бокале, слегка пьяна и смеюсь над шутками Ашера, когда в другой комнате начинается какое-то оживление. Мы с Алешей переглядываемся и идём туда.
В небольшой комнате с покерным столом собирается толпа. За столом остались только Джулиан и доктор Чен.
Я не разбираюсь в покере, но стопка фишек у Джулиана гораздо больше, чем у Чена. В комнате повисает напряжённая тишина.
– Что происходит? – шепчу я Ашер.
– Ежегодная игра в покер BrOB-GYN.
– Ты не играешь, Ашер? – Алеша толкает его локтем.
– Иногда. В этом году был занят, пытался выбраться из френдзоны. – Он шутливо поднимает бровями в мою сторону.
