Текст книги "Священное сечение"

Автор книги: Дэвид Хьюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Почему такое произошло с ним, а не кем-то еще? Являлся ли он действительно начальником Билла Каспара, притворявшимся его лучшим другом? А если так, то почему Каспар чувствовал себя вправе вернуться спустя тринадцать лет и лишить отца жизни в красивом деревянном храме, расположенном в пекинском парке, разрисовав его спину. Неужто он так отчаянно стремился к мести?

Эмили взглянула на себя в зеркало и произнесла вслух:

– Возможно, он уже не мог остановиться.

Если она права, то все люди, бывшие в Ираке с Каспаром и спасшиеся оттуда, уже мертвы. Так почему же он продолжает убивать? Что может остановить его?

Ответ заключается в одержимости Каспара. В ней есть какая-то незаконченность, суть которой он сам, возможно, не понимает. Существует некая притягательность в убеждении, будто вы можете внести в жизнь порядок, поместив ее в центр замысловатого геометрического рисунка, содержащего в себе некие формы и идеи. Однако таким приемом обычно пользуются сломленные, изолировавшие себя от общества и обреченные люди. Такой путь для них становится самым легким. Они снимают с себя ответственность и препоручают свою судьбу бездушному мертвому идолу совершенства, фальшивому идеалу, заключенному в сложном переплетении линий и изгибов. В реальном мире царит неряшливость, там отсутствует завершенность. Непредсказуемость повседневной жизни составляет ее живое ядро. Случайная, спонтанная сила лежит в основе отношений между людьми. Если бы магнетизм отдельной личности был рационализирован, его просто не стало бы в природе.

Не потому ли Эмили так стремится удержать рядом с собой мужчину? Не отсюда ли ее настойчивость докопаться до каких-то причин и доказательств? Лицо, смотрящее на нее, не давало ответов на такие вопросы. Она видела перед собой лишь еще одну часть загадки. Ей по-прежнему нужно избавиться от маленькой Эмили, чьи воспоминания таятся совсем в другом, старом Риме, где она провела первые десять лет жизни, полагая, что мир подобен раю, в котором царят доброта, благородство и красота. В таком месте трудные решения принимают совсем другие люди.

Невинность и невежество – две стороны одной и той же монеты.

– Пора бы тебе уже стать взрослой, – обратилась Эмили к самой себе. Вот почему она набросилась на Ника, когда он назвал ее Крошкой Эм. Подсознательно Эмили понимала, что остается ребенком.

Она умылась, почистила зубы, села на унитаз и обняла голову руками, пытаясь найти какую-то логическую нить, которая позволит ей действовать дальше.

В ее теории по-прежнему существовал пробел, и у Эмили не хватало ума, чтобы заполнить его. К тому же она чертовски устала.

Встала, последний раз взглянула на себя в зеркало. Интересно, кто же она все-таки такая: напуганный подросток или женщина, пытающая найти свое место в безумном круговороте жизни? Скорее всего Эмили где-то в середине. Она меняется и еще полностью не сложилась как личность.

Эмили Дикон отлично понимала, что впервые в жизни должна взять инициативу в свои руки. Ей надо сказать мужчине, что ему пора уложить ее в свою постель. Пусть даже они просто будут спать рядом друг с другом, не помышляя о большем.

Побаиваясь, как в детстве, взволнованная и внезапно скинувшая с себя сонное состояние, она спустилась вниз.

Коста развалился на диване и спал в одежде. Ни один мускул не шевелился, только равномерно вздымалась грудь.

– Ник, – проговорила Эмили тихо.

Потом закрыла глаза и засмеялась неслышным смехом.

– Завтра наступает неизменно, – прошептала она еле слышно. – А пока надо покурить.

Эмили подошла к сумочке, вынула пачку «Мальборо» и зажигалку, накинула на плечи черную куртку и тихонько, чтобы не разбудить Косту, открыла дверь.

На улице тихо, безветренно. Ночь холодна и утонченно красива. Небо полностью расчистилось. Безупречно белая луна светит подобно миниатюрному холодному солнцу над заснеженным пейзажем, обозначенным очертаниями могил вдоль Аппиевой дороги.

Эмили зажгла сигарету, глубоко затянулась, посмотрела, как вьется табачный дым, устремляясь к вьющейся по решетке сада виноградной лозе, и представила себе, как красиво выглядит эта тенистая, увитая виноградником терраса в летнее время.

– А я даже не могу заполучить мужчину, – пробормотала она. Вдруг ей захотелось громко рассмеяться.

И тут где-то рядом раздался знакомый холодный голос.

– Я бы не стал так говорить, – проворчал Каспар.

Крепкая рука схватила ее за шею. Какая-то ткань окутала лицо. Послышался тихий звон бьющегося стекла, и Эмили почувствовала запах, напомнивший ей операционную в старой больнице, куда отец отвез ее, после того как она упала с велосипеда и сломала руку.

«Больно не будет… Стили Дэн, где ты теперь, и что ты, черт тебя побери, делал все эти годы?..»

Кто-то проговорил эти слова. Ее папа, безликий врач, Каспар, ухмыляющийся Джоэл Липман, Торнтон Филдинг, заботящийся о ней и жалеющий ее, Ник Коста…

Они все произнесли эту фразу вместе и одновременно, видя ее слабость и находясь вне пределов видимости, где-то за до боли ярким лунным светом.

«Больно не будет».

Sabato [7]7
  Суббота (ит.).


[Закрыть]

Погода менялась, но не так, как ожидалось. Снег не превратился в дождь. На время осадки прекратились, на небе выглянуло солнце, которое милостиво одарило город долей тепла. Наступила оттепель. Скорее всего временная. Потекли в канавы серые, грязные, полные снеговой каши ручейки. По-прежнему стоял страшный холод. Не прекращал дуть с моря резкий ветер, принося с собой острый соленый запах.

Фальконе шагал по виа Кавоур, размышляя на ходу. Думать приходилось серьезно. Прошлым вечером, еще до того как пришло сообщение о Перони, он сделал несколько звонков, осмотрительно задав вопросы, которые не давали ему покоя в последнее время. Теперь, получив не совсем удовлетворившие его ответы, он должен был принять важные решения. До встречи с Виале, назначенной в здании министерства безопасности, оставалось пятнадцать минут. Она должна состояться в девять. Моретти и Липман обязательно придут туда. Люди Фальконе вчера рисковали жизнями, что придало ему некий вес. Ранения Перони не столь серьезны, какими показались на первый взгляд, когда его осматривали в больнице в два часа ночи. Врачи еще раз безжалостно прошлись по разбитому лицу своими острыми инструментами. Потом Фальконе поговорил с ним, Терезой Лупо и курдянкой и без всяких колебаний согласился на первое же требование Перони отдать Лейлу временно на попечение одного знакомого ему социального работника, живущего в Ости. Девочка встала, поцеловала Перони в ту щеку, где не имелось ссадин, и ушла вместе с женщиной-полицейской. А трое оставшихся взрослых еще некоторое время беседовали.

Перони рассчитывал на Лео, надеясь получить какую-то помощь. Ему не нравилось, что американцы манипулируют ими. Фальконе рано утром переговорил с Костой, который придерживался того же мнения. Эмили Дикон поделилась с Ником своими предположениями о том, что сейчас происходит в Риме. А потом американка пропала, оставив все вещи в доме. Коста терялся в догадках, где она могла быть.

Фальконе немедленно позвонил Джоэлу Липману и сообщил ему о факте исчезновения Эмили. И правильно сделал. Оказывается, ее машина тоже пропала. Ему также хотелось узнать реакцию агента ФБР. Казалось, Липман по-настоящему пришел в недоумение. Он был явно озабочен случившимся. Теперь Фальконе имел в своем распоряжении еще одно средство воздействия на американца.

Коста проявлял все признаки тревоги. Эмили имела личные причины отойти от расследования. Однако у всех, кто занимался этим делом, имелись подобные основания. У Перони и Косты – потому что они – и Фальконе – присутствовали в Пантеоне в тот момент, когда пуля сразила несчастного Мауро Сандри. Многим копам такое событие могло показаться дурным предзнаменованием. Для них же – вот почему Фальконе постоянно защищал эту пару – трагическое происшествие стало вызовом, грубым нарушением закона, прорехой на ткани общества, которую необходимо устранить. Их настойчивость привела к тому, что Фальконе стал уважать этих полицейских. Начал делиться с ними информацией и мыслями, какие неохотно сообщал другим сотрудникам. События последнего времени превратили их в команду. Не то чтобы им было легко работать вместе. Коста постоянно напоминал Фальконе, что стал копом ради того, чтобы жизнь в городе была лучше и спокойнее. Эта парочка заставила Фальконе преодолеть самодовольство, избавила от усталости и цинизма, следствия двадцатилетней работы в полиции. Коста и Перони задавали неудобные вопросы о добре и зле в мире, где рушились все и всяческие границы между этими понятиями. Неудивительно, что Виале ненавидит их.

Свернув за угол, Фальконе увидел своих ребят, стоящих перед безликим, серым зданием рядом с китайским рестораном. Странная пара, вовсе не похожая на переодетых полицейских. Перони переминался на своих больших ногах, обнимая себя руками. Видимо, мерз, несмотря на плотное зимнее пальто. Взгляд устремлен в небо, где наметились белые легкие облачка, предвещающие новые снегопады.

Коста не думал о погоде. Он озабоченно рассматривал свежие ссадины на лице напарника.

Фальконе подошел к ним и тоже уставился на Джанни Перони.

– Бывает и хуже. Считай, тебе повезло. Впрочем, ты и раньше не был красавчиком.

– Я могу подать на тебя в суд за такие слова, – отозвался Перони. – Привлеку за оскорбление подчиненных на службе. Тебя уволят.

– Давай, – согласился Фальконе, с трудом удерживаясь от смеха. – Меня так или иначе скоро вышвырнут с работы.

– А тебе, Джанни, не мешало бы сейчас отправиться домой, – предложил Коста.

– Не надо обращаться со мной как с ребенком, – грубо оборвал его Перони. – Думаешь, несколько синяков и ссадин помешают мне продолжить веселиться?

Веселье? – подумал Фальконе. Им сейчас вроде не до этого. Да и никогда их работа не была веселой. Даже в те времена, когда Перони работал инспектором, он отличался серьезностью.

– Самое смешное, – заметил Фальконе, – я не знаю другого человека, которого так часто бьют. В чем твой секрет?

– В том, что я работаю с тобой, – отвечу Перони. – До того как я попал в твою команду неудачников, меня ни разу не избивали. Ни разу в жизни.

Фальконе задумался.

– Хочешь перейти на другую работу?

– Ты отлично знаешь, чего я хочу. Мне нужна моя старая работа. Хочу занять хорошую должность. Пусть у меня будет свой шофер. Я обожаю иметь дело с восхитительным миром наркоманов и проституток, потому что, Лео, там нет такого безумия, как то, с каким мы имеем дело сейчас.

– Вот как? – удивился Фальконе. – А как ты себя чувствуешь? Твоя подруга-патолог хорошо обработала твои раны?

– Жить буду, – сказал Перони с улыбкой. – Вот только погода меня просто достала. Да и расследование наше тоже сидит в печенках. Знаю, что не ты руководишь этим делом, которое еще далеко до завершения. Но сможем ли мы по крайней мере быстро найти Эмили Дикон?

Фальконе вздохнул и посмотрел на Косту:

– Где она сейчас?

– Не знаю, – ответил Коста, качая головой. – Она взяла машину. Однако ее ноутбук остался у меня. Странно как-то. Я уже несколько раз звонил ей. Может быть, Липман…

– Я уже спрашивал его, – сказал Фальконе. – Он явно обеспокоен. Ты ведь не думаешь, что она ушла и наделала каких-то глупостей?

– Не думаю, – ответил Коста не слишком уверенно.

Перони с раздражением посмотрел на Фальконе и промычал:

– Липману не следовало привозить сюда родственницу убитого маньяком человека. Что ж он за осел!

– Осел, который точно знает, чем занимается, – твердо заявил Фальконе. – Ник, возможно, тебе не стоит появляться на этой встрече. Подозреваю, что она несколько повредит твоей карьере. А у тебя в отличие от нас с Джанни все еще впереди.

У Перони отвисла челюсть.

– Да какого черта…

– Объяви ее машину в розыск, – продолжал Фальконе. – Пусть поищут в наиболее очевидных местах. Ты сделал для меня распечатку данных?

Коста протянул ему конверт с нужным текстом.

Перони выглядел несчастным, сердито посматривая на серое здание министерства безопасности.

– Встреча может повредить карьере? Я уже неоднократно бывал там у них. И мне не нравятся эти жуткие люди. С ними неприятно водить компанию. Разреши мне остаться с Ником и позаботиться о нем. Или я пойду в квестуру, позвоню кое-куда, приведу в порядок твой рабочий стол, поглажу твой костюм. Короче, готов заняться любой работой.

– Он мог бы отвезти тебя домой, чтобы ты хорошенько отдохнул. Ты не бессмертен, Перони. Прошлой ночью тебя сильно избили.

– Именно! – вновь зарычал здоровяк. – Тем больше у меня причин довести до конца это дело.

Фальконе пожал плечами:

– Если ты в деле, то должен пойти на встречу со мной. Там будет комиссар Моретти. Надо же кому-то вести протокол. Кто знает, возможно, тебе там понравится.

Перони застонал:

– О Боже… мне понравится?

Фальконе вновь улыбался. На сей раз во весь рот. Хорошей, теплой улыбкой.

Коста спросил:

– Так что ты собираешься делать, командир? Будут какие-то указания?

Лео Фальконе ухмыльнулся. Его настроение изменилось к лучшему. Захотелось расслабиться и поговорить с подчиненным откровенно.

– Интересно посмотреть, как далеко может зайти человек перед тем, как его уволят, – весело проговорил он.

Холодно, холодно, холодно.

Знакомый черный голос произнес:

– Вставай со своей старой задницы и прогуляйся.

Он сделал так, как ему велели. В девять часов утра покинул пустое служебное помещение на крыше замка Сан-Анджело, прошел мимо лесов, окружавших реставрируемое здание, не спеша спустился вниз по винтовой лестнице и вышел через боковую дверь за билетной кассой. Замок закрыт на время праздников. Рабочие не приходят из-за погоды. Возможно лишь появление немногочисленных бестолковых туристов, которые в недоумении посмотрят на запертые двери и уйдут прочь. Рядом мавзолей Адриана, чья величественная статуя возвышается над Тибром. Местоположение столь великолепно, что впоследствии здесь находился папский дворец, соединенный с Ватиканом узким крытым коридором – по нему папа мог скрыться в случае опасности.

Каспар знал, что внутри мавзолея имеется несколько комнат, туннелей и проходов, незаметных с улицы. Прохожие видят лишь длинные внешние стены и статую торжествующего архангела Михаила, простирающего меч в направлении Тибра. По всему зданию, словно центральный нерв, проходит винтообразный пандус, поднимаясь над склепом, где некогда лежал прах императора. Далее он идет через залы, пустые помещения для слуг, кухни, галереи и выходит на крышу.

До рыбного магазина в Лунгатевере, на другой стороне реки, всего пять минут ходу. Там Каспар потратил большую часть своих денег, купив два больших и плотных зимних пальто цвета хаки с меховыми капюшонами, полностью скрывающими лицо.

Ночь выдалась суровая. Разговор с Эмили Дикон, мучительные размышления о том, что же делать с ней дальше, верить ли ее словам. Все это продолжалось часами. Потом, когда Каспар более не мог терпеть, он запер ее и сразу же уснул. И тотчас на него навалились кошмары.

Одно воспоминание о ночных видениях заставило его присесть на гранитную опору, торчащую из-под снега напротив замка, и разразиться ругательствами. Человеческий разум – жестокий, безжалостный механизм. Ничто не может удалить эти страшные образы: звуки рвущихся снарядов, дикие крики, льющаяся кровь. Убийство людей из его команды в подвальном помещении зиккурата с геометрическим полом и магическими символами на стенах. Такие же точно символы нанесены на камуфляжной ткани, которой он прикрыл себя, как будто мог спрятаться в ней и обмануть стену ненависти и боли, обступившую их со всех сторон.

Каспар посмотрел на часы и сверил дату – 23 декабря. Тринадцать лет назад в этот день. Тринадцать долгих лет, в течение которых он молил об избавлении всех богов, каких только мог вспомнить. Само время остановилось в той башне. Между избиениями и пытками, между бесконечными бессмысленными допросами он пытался сохранить воспоминания, ибо только они могли спасти ему жизнь. Злобные, обвиняющие лица мужчин и женщин, погибших рядом, говорили с ним и требовали справедливости. Билл Каспар не питал привязанности к жизни даже после того, как вышел из багдадской тюрьмы и понял суровую реальность пребывания на свободе. Его волновал лишь вопрос восстановления справедливости. Вот и все. Нужно было заглушить злые голоса, раздававшиеся в голове. Они без конца дразнили его.

Он думал о предстоящем дне, прикидывая все возможные варианты. Необходимо избежать новых ошибок. Обошел по периметру мавзолей, покоящийся среди снегов, словно огромное животное. Отыскал боковой вход, вошел внутрь помещения, поднялся по пандусу на крышу.

Эмили Дикон заперта в женском туалете примыкающего к строению кафе. Каспар считал себя джентльменом. Он открыл дверь и вошел, держа в руке пистолет, дабы избежать непредвиденных инцидентов. Наверху страшно холодно и ветрено. Эмили вышла к нему, стуча зубами, обхватив себя тонкими руками, щурясь от яркого света. Бросила беглый взгляд на статую Михаила с мечом в руке – символ мщения, доминирующий в этой части Рима.

Каспар махнул рукой в сторону гиганта.

– Страшный негодяй, не так ли?

Она приложила руку ко лбу, чтобы защититься от солнца. Длинные светлые волосы развивались вокруг лица.

– Как сказать, – ответила она. – По идее он кладет меч в ножны. Это символ. Конец чумы или что-то в этом роде. Я забыла.

Умная девочка. Совсем неплохая. Каспар умел понимать людей. Возможно, этот дар вновь вернется к нему.

– Тебе приходилось многое слышать, когда ты жила в Риме. О чем говорил твой отец?

– Зачем тебе это?

Он крепко взял ее за плечо, подтолкнул к краю парапета, откуда открывался головокружительный вид на мост через Тибр, ведущий к центру. Здесь дул сильный холодный ветер.

– Он учил тебя петь, Крошка Эм?

Она вырывалась из его рук. Только ей было не совладать с ним.

– Не называй меня так.

– О, Scarpia, avanti Dio! [8]8
  О, Скарпиа, мы все равны перед Богом! (ит.). Из оперы Дж. Пуччини «Тоска».


[Закрыть]– не пропел, а скорее театрально прокричал Каспар.

– Опера не для меня, – тихо проговорила она.

– В самом деле? – Он представлял себя профессором колледжа. – Весьма информативно, Эмили. Ты хочешь сказать, что не хотела кинуться вниз с большой высоты? Никогда не хотела узнать, что произойдет дальше?

– Никогда. У меня просто много разных дел.

Каспар выкинул из головы образ данного персонажа. Он не верил Эмили Дикон. Что-то в ее глазах насторожило его еще в ту ночь на Кампо. Ей плевать было на то, умрет она или будет жить дальше. Каспара больше интересовала маленькая воровка, которая увела у него дорогие ему фотографии.

– Хочешь увидеть меня в аду?

– Среди прочего. Кроме того, дело тут не в любопытстве. Тоска знала, что произойдет, не так ли? В этом все и дело.

– Да, – согласился он, слегка ослабляя хватку. – Полагаю, так и есть. Я сам любил оперу. Очень. Однако если не слушать ее много лет кряду, теряешь с ней связь.

– Связь потерять весьма легко, Каспар. Иногда на то имеются основательные причины. Тебе не кажется, что пора заканчивать? Могу помочь. Можно пойти прямо к итальянцам. Тебе не придется разговаривать с агентами ФБР. Ты останешься в Риме на многие годы, что бы ни предпринимал Вашингтон.

Она не собиралась отступать, скромничать, притворяться ребенком. В каком-то смысле Каспар был доволен. Перед ним не совсем нормальная дочь Стили Дэна.

– Мы уже об этом говорили. Зачем возвращаться к старому?

– А что, если ты ошибаешься? – спросила она. – Ведь ты мог что-то перепутать? Возможно, ответственность несут мой отец и те, другие люди.

– Тогда мне нужны доказательства.

Эмили Дикон пристально посмотрела ему в глаза.

– Скажи мне, Каспар, может быть, папа говорил тебе что-то? Что говорят все эти люди?

– Ничего! – отрезал он. – Как можно разговаривать с призраками?

– Я в это не верю.

Он не любил предаваться воспоминаниям. Перед смертью Дэн Дикон сообщил кое-что, после того как Каспар зверски пытал его. Однако нельзя делиться этим знанием, ибо тогда власть слов ослабевает. Дэн Дикон дважды упоминал пьяцца Матеи, и у Каспара создалось впечатление, что ответ лежит прямо там. А когда Каспар пришел туда и начал выбивать правду из человека, живущего в том доме, у него ничего не вышло.

Эмили Дикон понимала всю важность данного обстоятельства.

– Что, если это иллюзия? – спросила она. – Просто безумные голоса у тебя в голове?

Порой трудно провести линию между реальностью и воображением. Тем не менее он может полагаться на ряд истин. Уродливый черный морпех с отстреленной половиной лица. Грубый истязатель из Баата, тянущий руки к своим палкам и обвиняющий Каспара в глупости. Они настоящие. Даже слишком.

Темная часть сознания в нем, та самая, что убила Монику Сойер, начала думать, не сбросить ли вниз Эмили. В ее венах течет кровь Стили Дэна, она его наследница. Девчонка слишком проницательна.

– Ну и что?

– Ты полагал, что голоса исчезнут, после того как ты убил ту женщину в Пантеоне. Как ее звали? Лора Ли? Она же была последней в списке, не так ли?

– Имена, – пробормотал он. – Они не имеют в этом деле никакого смысла.

– Но потом ты убил другую женщину. Случайно. И все равно по-прежнему слышишь голоса. О чем они говорят, Каспар? Устроим рок-н-ролл? Они когда-нибудь умолкнут?

– Дети, – проговорил он тихо и посмотрел на реку, мысленно представляя тот самый рисунок, ибо эти линии содержали в себе порядок, здравомыслие, некое подобие мира и спокойствия. Вдалеке виднелись очертания Тринита-деи-Монти, слева лежала пьяцца дель Пополо, где-то за холмом Палатин находился Колизей, идеально соответствующий этому месту, – памятник мученикам. И кое-что еще. Погрузившись в воспоминания, Каспар представил себе небольшую квартиру на крыше дома за рекой. Что-то в нем изменилось после пребывания в ней. Он беспричинно отнял у человека жизнь. Совершенно неожиданное происшествие, спутавшее его карты.

Он вновь крепко схватил Эмили за плечо, повел ее вниз по лестнице к небольшой служебной комнате и ногой открыл дверь.

На полу лежала одежда. Все, что у него теперь осталось. Вариантов очень мало.

– Ты слышала, что я говорил тебе ночью? – прорычал он. – Или еще находилась под действием наркоза?

– Я слышала тебя, – отвечала она спокойно. – А ты слушал меня?

– Каждое слово. – Он колебался. – Итак, агент Дикон, ты хочешь остаться в живых?

Она рассмеялась ему в лицо.

– Они не будут играть, Каспар. Джоэлу Липману наплевать на меня. Я ему так же дорога, как Лора Ли и другие убитые тобой люди. Он хочет заполучить лишь одного тебя. За мою задницу ты от него ничего не получишь.

– Ошибаешься. – Он вынул одно меховое пальто из сумки и бросил его ей. – Не мог найти ничего теплее. Тебе оно понадобится. А эти… – Он показал на два зеленых военных жилета, купленные им несколько недель назад, когда ему впервые пришла в голову эта идея. – Я был и остаюсь мастером темных искусств.

Король Ящериц, Святой Филин, Повелитель Вселенной… Все эти имена воскресли в его сознании.

Он улыбнулся. Эмили права в отношении голосов. Коварная англосаксонская интуиция помогла ей. Только ему плевать на то, что она чувствует сейчас.

– Думаешь, пальто придутся тебе впору?

Коста искал повсюду. В доме на виа Венето. В местах, где они побывали, разыскивая Лейлу. Ему даже удалось узнать адрес старого дома семьи Диконов. Когда-то они жили в просторной квартире, которую теперь занимал вежливый врач-египтянин. Он понятия не имел, что случилось с бывшими жильцами, и никогда в жизни не видел молодую светловолосую американку.

Дорожная полиция нашла машину Эмили, припаркованную на Лунгатевере около замка Сан-Анджело. Это обстоятельство сразу же насторожило Косту. Эмили по своей воле никогда не оставила бы там автомобиль. Он частично загораживал одну из самых оживленных улиц Рима. Машину отбуксировали в семь часов утра, и пока никто не искал ее. Нашелся также желтый «пунто» на виа Аппиа-Антика. Возможно, Эмили похитили.

Косте хотелось поговорить с кем-то по этому поводу. Предпочтительно с Перони. Или с Фальконе. Может быть, он так и сделает ближе к полудню. Но разговор хочется начать прямо сейчас. И понятно с кем. Он направил джип назад к квестуре, оставил его возле морга и вошел в здание.

Здесь вечно царит оживление. Напоминает храм смерти, куда приходят, перед тем как отправиться в последний путь, сотни тех, кому очень не повезло в этом году. Его бывший напарник, Лука Росси, некогда лежал здесь на плите, а над ним склонялась Тереза Лупо, которая не питала к нему ни малейшей привязанности. Луку застрелили. Ничего особенного. В медицинских экспертах не было никакой нужды. Убийца также был известен. Его поймали. Коста сам об этом позаботился.

Коста осмотрел помещение. Сильвио Ди Капуа наблюдает за работником морга, чистящим анатомический стол. Терезы нигде не видно.

Коста подошел к ее помощнику.

– Сильвио?

Они неплохо ладили, принимая во внимание то обстоятельство, что Ди Капуа был одним из самых глупых копов, с какими ему когда-либо приходилось встречаться. Коста считал для себя обязательным обращаться с ним уважительно и никогда не называть по прозвищу – Монах. В свою очередь, Ди Капуа неоднократно помогал ему.

– Нет, – немедленно отозвался Ди Капуа.

– Что значит нет?

– Я не стану делать то, что ты хочешь. Больше я не буду нарушать правила. Здесь существует определенный порядок, Ник, и я намерен соблюдать его.

Коста не смог удержаться от смеха. Сильвио Ди Капуа говорил так, будто заведовал моргом.

– Я просто ищу Терезу.

– Что ты хочешь? Спроси у меня.

– У меня к ней личное дело.

Маленький человек нахмурился:

– Личное? Тебе не кажется, что у нас тут слишком много личных отношений типа «ты – мне, я – тебе»? А нам надо работать.

Коста посмотрел на него взглядом, которому научился у Джанни Перони. Он использовал его для воздействия на мелких патологов, слишком задирающих нос.

– На самом деле она сегодня освобождена от работы, – пробормотал Ди Капуа, краснея. – Это не значит, что ее здесь нет. Просто занимается делами. Посмотри в администраторской.

Что-то новенькое. Тереза славилась тем, что не любила возиться с бумагами. Коста прошел к крохотному служебному помещению и обнаружил Терезу за компьютером. Она подозрительно посмотрела на него.

– Только не говори мне, что хочешь нагрузить меня работой, Ник. Надо заполнить кое-какие пробелы.

Он развел руками и похлопал по карманам пальто:

– Обыщи меня. Новых клиентов нет. Честное слово.

– Что-то важное? Меня попросили проверить бюджетный отчет. Я уже начала и хочу доделать все до конца.

– Дело важное.

Она указала ему на стул:

– В таком случае присаживайся.

– Спасибо. Так что ты думаешь об Эмили Дикон?

Вопрос удивил Терезу.

– В каком смысле?

– Что движет ею?

У нее вытянулось лицо.

– Разве это не очевидно? Семейные узы. То обстоятельство, что ее отец погиб. А что еще? Разве она похожа на агента ФБР?

– Внешность порой бывает обманчива. Многие люди считают, что я не похож на полицейского.

Тереза отодвинула от себя клавиатуру.

– Все очень просто. Ты немного ниже ростом большинства копов. Любишь искусство, не ешь мяса и редко выходишь из себя. В целом похож на умного, интеллигентного человека. Неудивительно, что ты выделяешься на фоне этого зоопарка.

– Ты слишком добра.

– Знаю. Почему ты спрашиваешь об Эмили Дикон?

– Она пропала. Другими словами, я не знаю, где она.

– А ты должен знать? – спросила она. – Она ведь взрослая женщина. А как насчет этой свиньи, ее босса? Он в курсе?

– Нет. Просто… – Нику не хотелось подробно рассказывать о событиях прошлой ночи. Он сам не знал, что ему о них думать. – Вчера она находилась у меня дома. А утром исчезла. Даже записки не оставила. Потом ее машину нашли припаркованной где-то в городе. На Эмили это вроде не похоже.

– Ого. «Вчера. Сегодня утром». Интересно. – Тереза Лупо потирала руки, с любопытством поглядывая на Косту.

– Я могу ошибаться, – продолжал он, игнорируя ее предложение рассказать о деталях пребывания американки в его доме. – Вчера она тоже уезжала одна и очень интересно провела время.

– Осматривала достопримечательности?

– Она нарыла материал, о котором нам не следовало знать.

– Умная женщина, Ник. Возможно, она ищет еще какие-то факты.

– Я уже думал об этом. Тогда почему ее телефон упорно молчит? И почему она оставила ноутбук у меня?

– Вот оно, мужское высокомерие. А может, она не хочет с тобой разговаривать. В конце концов, Липман ею не интересуется. И уж если быть честным до конца, неужели тебе так нужно, чтобы новоиспеченный агент ФБР постоянно болтался у тебя дома?

Он не ответил на вопрос.

Тереза вздохнула. Ей казалось, что между Костой и Эмили уже установились некие близкие отношения.

– В таком случае вот что я тебе скажу. Эмили Дикон кажется мне весьма умной и честной женщиной. Поэтому, принимая во внимание ситуацию, в которую она угодила, все это часть ее собственной проблемы. – Тереза на минуту умолкла, удивленная своей мыслью, родившейся сразу после этой фразы. – Рискованно быть честным человеком, работая в правоохранительных органах. Ты так не считаешь?

Коста понял, что она имеет в виду Перони.

– Нет, – ответил он убежденно. – Мы можем рассчитывать только на честность. И в этом смысле с Джанни все в порядке. Прошлой ночью он спас девочку.

– Я знаю. Он проявил настоящую храбрость. А что еще можно от него ожидать? Джанни говорил что-то о каком-то сообщении. Типа: время, время. Он его не понял.

– Тем не менее…

Тереза прервала его:

– Он ведет себя правильно, так как собирается удочерить курдянку. Я знаю, что у него на уме. Перони считает, что его кузина примет девочку в дом, где дядя Джанни будет регулярно навещать ее. Но… – Ей трудно было произнести эти слова. – Мы живем в суровом мире. Нельзя исправить его любовью, честностью и ловлей преступников.

Косте не нравилось то, что говорит Тереза. Такие поучения ему не раз приходилось слушать от Фальконе.

– Почему же нет, черт возьми?

– Потому что в итоге ты обязательно сломаешься. Такой настрой делает тебя слабым. Я уже вижу, как Джанни слабеет. Он испытывает чувство вины по отношению к семье. Он… слишком уязвим. В большей степени, чем ты полагаешь. Ему следует научиться прятать свою сентиментальность, иначе она погубит его. Я чувствую, потому что люблю этого человека.

По краске, внезапно прилившей к лицу Терезы, стало очевидно, что признание выскочило у нее совершенно случайно.

– Я имею в виду, – попыталась она исправить оплошность, – что он замечательный человек. Такой заботливый, наделенный чувством сострадания. Просто удивительно, почему он выбрал себе такую специальность. – Она нахмурилась. – Раньше я и о тебе думала нечто подобное. А теперь… Ты справишься.

– А Эмили Дикон? – спросил Коста. – Что ты о ней скажешь?