Текст книги "Богоматерь лесов"

Автор книги: Дэвид Гутерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Понимая, что подглядывать нехорошо, Кэролин, закрывшись книжкой, потихоньку наблюдала за молитвой Энн. Сама она никогда не молилась и ни во что не верила, и внезапно ее пронзило острое чувство одиночества. Она не отказала себе в удовольствии немного пожалеть себя и вновь уткнулась в книжку: «У воды паслось огромное стадо небольших черно-белых коров, они щипали траву, и ее пучки между камнями напоминали подушки, утыканные иголками». Кэролин мысленно сложила деньги, которые лежали на ее сберегательном и текущем счетах. Потом прикинула, насколько вырастет полученная сумма за две недели сбора грибов. На зиму она хотела перебраться в Мексику, хотя весила фунтов на десять больше, чем нужно. Прежде чем пересекать границу, подумала она, надо непременно сбросить хотя бы пять фунтов, – показаться в таком виде на пляже просто немыслимо, сейчас она настоящий пончик, ходячая реклама средства для похудания до его применения. «На склонах гор паслись стада курдючных овец и несколько грозных на вид козлов».

– Вот оно, – услышала она голос Энн. – Опять.

– Я ничего не вижу.

– Вон там.

– Тебе мерещится.

– Нет. Я вижу его.

Кэролин поднялась.

– Я так и знала, – сказала она. – Тебе просто мерещится чёрт-те что. Ты психопатка.

Энн встала, прошла двадцать ярдов, упала на колени в мох, стиснула руки перед грудью и, уставившись в пространство между деревьями, промолвила:

– Да, да, я всё сделаю.

Позднее Кэролин рассказала представителю епископа, что Энн уставилась в одну точку, трижды поклонилась, один раз улыбнулась и тихонько вздохнула, потом ее глаза увлажнились и по щекам покатились слезы.

Не выходя из транса, она упала, уткнувшись лицом в мох, точно жизнь покинула ее тело и она испустила дух, – именно так сказала Кэролин.

– Что с тобой?

– Я призвана! Я призвана!

– Успокойся.

– Погоди секунду.

– Что случилось?

– Просто подожди секундочку. Дай мне отдышаться. Я… мне трудно дышать.

Когда Энн вновь поднялась на колени, ее лицо было так залито слезами, что казалось, она попала под проливной дождь. Кэролин заметила, что ее подбородок и плечи судорожно вздрагивают. Девушка стянула капюшон и вытерла щеки тыльной стороной ладони. Потом она высморкалась в рукав куртки.

– Почему я? – спросила она. – Кто я такая?

– Ты – девчонка, которой под каждым кустом мерещится чёрт-те что. Ты понимаешь, о чем я? У тебя бред, галлюцинации. Тебе надо лечиться.

Энн закрыла лицо руками и потерла глаза ладонями.

– Что? – спросила она. – Так ты ее не видела?

– Кого не видела?

– Деву Марию.

– Господи Иисусе!

– Она говорила со мной.

– Боже мой! Ты точно рехнулась.

– Она призвала меня к служению. Я должна прийти сюда завтра в это же время. Я обещала.

– Завтра на тебя наденут смирительную рубашку.

– Я не сумасшедшая. Я в самом деле видела Пресвятую Деву.

– Нет, сумасшедшая. Ты не могла ее видеть.

– Это ты не могла ее видеть, – возразила Энн.

Поздно вечером обнаружились еще две женщины, которым хотелось увидеть своими глазами, как Энн Холмс впадает в транс. В разговоре с одним из грибников Кэролин обмолвилась, что их странная соседка в куртке с капюшоном утверждает, что видела в лесу к востоку от Сковородного ручья Деву Марию. К десяти вечера эта новость облетела весь туристский городок, и многие из его обитателей успели посмеяться над ней сами или выставить себя на посмешище, рассказывая ее другим. Рассказ о видении вызвал всеобщее недоверие, однако две женщины заинтересовались им настолько, что попросили Энн позволить им присоединиться к ней на следующее утро. Одна была ревностной католичкой, другая подумала, что, возможно, Энн видела не Деву Марию, а дух девочки, которая пропала неподалеку от туристского городка одиннадцать лет назад.

Таинственное исчезновение этой девочки уже давно не занимало жителей Норт-Форка, поскольку за истекшие годы в городе случилось предостаточно новых неприятностей. До недавних пор его население процветало, занимаясь лесозаготовками, и вовсю валило окрестные леса, однако к моменту означенных видений город обеднел и был охвачен унынием, и в этом, по мнению местных жителей, были целиком и полностью виноваты правительство и городские либералы, которым, видите ли, хотелось сохранить лес. Магазины на главной улице позакрывались один за другим. Торговая палата пыталась поощрять туризм и открыла с этой целью музей истории лесозаготовок, но туристов было немного. Неподалеку от города построили тюрьму, куда на должности охранников и конторских служащих стали нанимать бывших лесорубов, но при этом множество жителей Норт-Форка по-прежнему оставалось без работы.

К городским окраинам примыкали вырубки, – они пребывали в мрачном запустении, точно здесь прокатилась война. Ржавеющие груды железа на отдаленных участках постепенно затягивались зарослями ежевики. На лесопилке гнили горы щепы и стружек. Вагончики лесорубов покрылись пятнами плесени. Дома и сараи стояли заколоченные досками, а на боковых улицах неизменно сияли радужными разводами моторного масла огромные грязные лужи. Со свинцового неба постоянно лил дождь, поэтому атмосфера в Норт-Форке была гнетущей и в лучшие времена, а нынешние времена были скорее худшими. Никто не знал, что делать теперь, когда эпоха лесозаготовок осталась в прошлом, стала историей, место которой было в музее. Многие семьи уехали в надежде найти работу в другом месте, заложив или продав себе в убыток свои дома. Несколько бывших лесорубов занялись обслуживанием рыбаков-любителей. Они ходили по рекам на катерах, вставая в четыре часа утра, чтобы приготовить сандвичи себе на ланч. Другие поселились в холмах или вдоль лесовозных дорог на старых вырубках и выращивали в ямах под вагончиками марихуану. Ездить по проселочным дорогам и проявлять чрезмерное любопытство стало небезопасно. Люди собирали на продажу грибы и кедровые шишки, заготавливали валежник, корчевали пни. Приличный доход по-прежнему приносили питейные заведения. Женщина, которая думала о духе пропавшей девочки, еще недавно работала в одном из местных баров, где разливала пиво, вытирала стойку, принимала деньги и, прикуривая одну сигарету от другой, смотрела футбол. Ее уволили, потому что после развода с мужем она начала беспробудно пить, – так, потеряв все, что имела, она оказалась в туристском городке.

Услышав рассказ о видениях Энн Холмс, бывшая барменша в тот же вечер отправилась к телефонной будке у магазина и позвонила в Норт-Форк матери пропавшей девочки. Муж этой женщины работал сторожем в школе.

– Моя соседка ходила за грибами и видела в лесу призрак, – сказала барменша. – Может быть, это была Ли Энн.

– Я не верю в призраки. Но, знаешь, иногда чувствую, что она рядом. Недавно я почувствовала, что она тут, со мной.

– На свете всякое бывает.

– Наверное, – сказала мать пропавшей девочки. – Думаю, если завтра я подойду к вам около десяти – раньше мне просто не успеть, – вреда не будет. Да, еще кое-что. Пожалуйста, не говори ничего моему мужу.

Таким образом, на следующее утро собралась компания из пяти человек: ревностная католичка, мать пропавшей девочки, спившаяся барменша, Кэролин Грир, удивленная собственным любопытством, и, наконец, сама духовидица с катехизисом в руках и в куртке с надвинутым на лоб капюшоном.

Под моросящим дождем они гуськом двигались по лесу. Кэролин и бывшая барменша взяли с собой ведра для грибов, остальные отправились в лес с единственной целью – понаблюдать за Энн. Когда они перебирались через Сковородный ручей, католичка заметила, что для нее собирать грибы в подобной ситуации означает проявить неуважение к Пресвятой Деве. Неужели, если она и вправду явится, кому-то хочется предстать перед ней с ведром грибов в руках? По мнению католички, потеря однодневной выручки была не такой уж большой жертвой.

– Впрочем, каждый решает за себя, – сказала она. – Если вы хотите собирать грибы, я не стану вас осуждать. Собирайте на здоровье. Хотя мне кажется, что этого делать не стоит.

– И все же, по-моему, вы меня осуждаете.

– Извини. Как тебя зовут?

– Кэролин.

– Извини, Кэролин.

– При этом фотоаппарат вы прихватить не забыли.

– Я всегда беру его с собой. Это мое хобби.

– Что ж, может, вам удастся продать фотографии Девы Марии какой-нибудь бульварной газетенке.

В начале лосиной тропы они остановились передохнуть, укрывшись под поваленным деревом, которое опиралось на другое поваленное дерево. Энн приняла таблетку от аллергии и запила ее водой из бутылки. Они полукругом уселись на мох, и католичка, предварительно извинившись, осведомилась о пропавшей девочке.

– Ей было семь, – сказала ее мать, – если бы она была с нами, в этом году она бы окончила школу.

– Получила бы диплом…

– И отправилась на выпускной бал.

– Как это случилось?

– Мой муж взял ее на рыбалку.

– Вас там не было?

– В тот день я осталась дома.

– Она просто ушла?

– Никто не знает, что случилось на самом деле. Она исчезла без следа. Извините. Мне тяжело об этом говорить.

Мать пропавшей девочки опустила голову. Католичка сорвала что-то похожее на листок клевера.

– Простите, что это? – спросила она.

– Это кислица, – ответила мать пропавшей девочки. – Некоторые специально ее выращивают.

Миновав бурелом, они поднялись на холм. Энн держалась отчужденно и шла чуть поодаль от остальных. Лес больше не защищал их от дождя, на кусты гаультерии и орегонского винограда капала вода с ветвей деревьев, и вся компания промокла до колен. Бывшая барменша накинула на голову шарф и ловко завязала его под подбородком. Узел уютно погрузился в складку жира.

– Теперь я похожа на свою бабушку, – сказала она. – Зато волосы останутся сухими.

– Теперь мы все похожи на своих бабушек, – сказала мать пропавшей девочки.

– И это весьма прискорбно.

– Еще бы.

– Что же делать?

– Не знаю. Может быть, ботокс.

– На новое лицо у меня нет денег.

Около двенадцати они пришли туда, где Энн являлись видения.

– Я должна прочесть Розарий, – заявила Энн, когда они добрались до места. Под ногами пружинил зеленый мох, в вышине терялись из виду макушки елей. – И помолиться за вашу пропавшую дочку, если вы не против.

– Да, конечно. Сделай милость. Я столько лет молилась за нее сама, а ведь я даже не верю в Бога, странно, правда?

– В душе, – сказала католичка, – вам хочется верить.

Она обернулась к Энн и положила руку ей на плечо:

– Ты не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? Я тоже принесла четки. Вчера я заглянула в календарь. Сегодня день святого Мартина Турского.

– Кто это? – спросила Энн.

– Заступник всадников и портных. Он принял сан епископа, облачившись в звериные шкуры. Отказался от воинской службы по религиозным соображениям.

– Всадники и портные, – повторила Кэролин. – Потрясающее сочетание.

Энн и католичка принялись молиться. Остальные уселись на бревно неподалеку. Бывшая барменша достала сигарету. Мать пропавшей девочки вытащила из рюкзака коробку с овсяным печеньем и бутылку лимонада.

– Прошу вас, – сказала она, – угощайтесь.

– Выглядит аппетитно, – заметила Кэролин. – Но я берегу талию.

– Масла я положила в два раза меньше, чем по рецепту, так что ешь спокойно.

– Но ведь там полно сахара. От него толстеют в первую очередь. Нет, спасибо, я воздержусь. Дисциплина превыше всего.

– Это тоже не всегда помогает.

– Мне ли этого не знать.

– Я недавно читала про зональную диету. По мне уж лучше потерпеть, чем превратиться в сырный клин.

– Сырный блин, – поправила ее Кэролин. – Но сырный клин мне нравится больше.

– Любопытно, – сказала бывшая барменша, взяв печенье, – где мы находимся?

– Это лес Стинсонов. – Мать пропавшей девочки тоже взяла печенье. – Тогда мы прочесали здесь каждый кустик. Когда потерялась моя девочка. Здесь все принадлежит Стинсонам. Отсюда и до шоссе.

– Стинсоны прибрали к рукам все, что могли.

– Да уж.

– Надо же, просто не верится.

– У них бульдожья хватка. Знают свое дело. Так говорит мой муж.

– Я хотела спросить, – сказала бывшая барменша. – Сама-то я слова не скажу, можете не волноваться. Но почему вы скрываете это от Джима? Почему вы не хотите, чтобы он узнал?

– Джим есть Джим, его не переделаешь. Сейчас у нас все как будто более-менее. Можно даже сказать, дела пошли в гору.

– И? – спросила Кэролин.

– Он считает, что это в прошлом.

– Разве такое возможно?

– Нужно жить дальше, говорит он. То же самое твердит консультант по семье и браку. Выходит, что я – плохая девочка.

– Тихо, – прошептала бывшая барменша, придавив ногой недокуренную сигарету. – Кажется, началось.

– Господи, – сказала мать девочки, – и правда.

Впоследствии все они признались, что не видели никакой Девы Марии, хотя, по утверждению духовидицы, в этот день ей вновь предстала женщина с лучезарной улыбкой, в мерцающем одеянии, которая явилась поговорить с ней. Свидетели не слышали ничего, кроме хриплого дыхания Энн. Они наблюдали, как та сначала оцепенела, потом наклонилась вперед и застыла в позе, противоречащей всем законам физики. Время от времени по ее телу волнами пробегала дрожь. Никто из спутников Энн не мог похвастаться, что почувствовал что-либо необычное, получил какую-нибудь весть от Девы Марии или видел блуждающий в лесу свет. И все же, преклонив колена в молитве, мать пропавшей девочки и католичка, охваченные возвышенным трепетом, ощутили некое потустороннее присутствие, которое поглотило восторженное внимание Энн.

– Ты видишь ее? Ли Энн? – дрогнувшим голосом спросила мать пропавшей девочки, уронив коробку с печеньем.

Бывшая барменша украдкой подняла раздавленную сигарету и размышляла, сунуть окурок в карман – что лишний раз подтвердило бы ее постыдную нищету – или потихоньку выбросить подальше в надежде, что никто не заметит, как она загрязняет окружающую среду. Словно сигарета была уликой, которая свидетельствовала, что вина за то жалкое существование, которая она влачит, целиком и полностью лежит на ней одной. Католичка, стоя на коленях с четками в руках, наблюдала за Энн с изумленной радостью и повторяла:

– Благословен Господь наш, благословен Иисус, благословенна Матерь Божия.

Кэролин собрала рассыпавшееся печенье.

– Может быть, она наглоталась таблеток или у нее эпилепсия, – фыркнула она. – Или еще что-нибудь. Она просто спятила.

– Тихо, – сказала бывшая барменша. – Посмотрим, что будет дальше.

Она никогда не видела ничего подобного. Девушка сидела совершенно неподвижно, ее лицо сияло. Она смотрела в одну точку, не моргая и не шевелясь. Энн явно видела что-то, незримое для остальных. «Никто не может не моргать так долго или опуститься на колени, нагнуться вперед и не потерять равновесия, если ему не помогают сверхъестественные силы. Наверное, здесь и правда не обошлось без Девы Марии», – подумала бывшая барменша. Ей стало страшно, и она тоже преклонила колена. «На всякий случай, не повредит», – решила она.

Мать пропавшей девочки тоже опустилась на колени.

– Неужели это Ли Энн?! – воскликнула она. – Ли Энн?

Теперь на коленях стояли все, кроме Кэролин. Она подумала, что происходящее напоминает сцену из рождественского спектакля средней руки, – четыре женщины, словно зачарованные, опустились на колени в дождливом лесу, убедив себя, что перед ними Дух Божий. Она остро ощутила, как далеки ей люди, восприимчивые к подобным вещам. Кэролин потрогала висящий на шее компас и рассеянно стиснула шнурок баллончика с перцовым аэрозолем. Ей стало одиноко, и она откусила большой кусок печенья. «Черт возьми! – сказала она себе. – А ведь я сегодня даже не поела».

«В трансе Энн, – подумала Кэролин, – есть что-то театральное. Как в спиритическом сеансе». Ей вспомнились глаза из очищенных апельсинов и кишки из макарон в доме с привидениями на Хэллоуин. Если веришь, что все это настоящее, макароны и вправду становятся внутренностями, а если нет – остаются макаронами. Это не обман и не мошенничество. Здесь уместнее слово «заблуждение», оно имеет соответствующую психологическую коннотацию и включает понятие коллективного заблуждения, которому поддались эти четверо, готовые поверить в присутствие потусторонней силы. По сути же все дело было в одной спятившей девчонке, которая спроецировала вовне страшную неразбериху, царившую в ее душе. Все происходящее придумала сама Энн, она попросту вела диалог сама с собой. Видение приходит в этот мир как струя пара, что вырывается из кипящего котла. Так беседует с незримым собеседником сомнамбула в пустой комнате. Так падает с кровати спящий, увидев во сне, что умирает. Кэролин жевала печенье и наблюдала, как меняется выражение лица Энн, которая жадно внимала невидимому духу. Она походила на мима. Этакий мим, страдающий галлюцинациями.

Очнувшись, Энн упала на мох, точно так же, как было днем раньше, потом села и протерла глаза. Мать пропавшей девочки разрыдалась, дав выход боли, накопившейся за долгие годы.

– Матерь Божия знала, что вы здесь, – обратилась к ней Энн. – Она сказала, что Ли Энн на небесах.

– Что случилось с моей малышкой?

– Не знаю.

– Ты можешь спросить?

– Не уверена. Пресвятая Дева явилась говорить со мной, а не слушать.

Мать пропавшей девочки в отчаянии заломила руки.

– Может быть, попробуешь? Прошу тебя!

– Думаю, попробовать можно.

– Благослови тебя Господь!

Она продолжала плакать. Энн привлекла ее к себе и погладила по влажным седым волосам.

– Все хорошо, – сказала она. – Ваша дочка теперь с Иисусом. Не плачьте. Все хорошо.

– Поверьте, мне очень жаль вашу дочь, – вмешалась Кэролин, – я понимаю, когда вы потеряли ее, вся ваша жизнь рухнула, ничего страшнее и быть не может, и вряд ли мы можем представить себе, до какой степени это перевернуло каждый день, каждую минуту вашей жизни, и все же, Энн, ты смахиваешь на ведущую ток-шоу, этакое интервью с Господом Богом. Я…

– Она помогает мне, – сказала мать пропавшей девочки. – Не надо ее осуждать. Прошу тебя.

Когда она успокоилась и перестала плакать, вся компания уселась под деревьями, приходя в себя. Бывшая барменша извинилась и снова закурила.

– Сигарета помогает мне расслабиться, – сказала она, – и, пожалуйста, не надо нотаций про рак легких. Давайте лучше поговорим о деле. О чем она говорила? Дева Мария? Что она тебе сказала? Это имеет отношение к нам?

– Я не стану читать вам нотации, – сказала Энн и взяла бывшую барменшу за руку. – Но Господь хочет, чтобы вы бросили курить. Я буду молиться, чтобы вы избавились от пристрастия к никотину.

– Ну, хватит, – тряхнула головой Кэролин. – Сколько можно!

– И эти бородавки у вас на руках, – добавила Энн. – Господь поможет вам исцелиться. Я помолюсь об этом. Мы все должны помолиться за нее. Прочесть молитву об исцелении и искуплении грехов.

– Чудесное избавление от сигарет и бородавок, – усмехнулась Кэролин. – Тоже мне, Дэвид Копперфилд.

Но бывшая барменша не желала так просто расстаться с приподнятым ощущением этой минуты. Прикоснувшись к ее руке, Энн словно дала ей заряд уверенности в себе.

– Надеюсь, это поможет, – сказала бывшая барменша. – Главное, чтобы был толк.

– Вы прагматик, – сказала Кэролин. – Прямо как Блез Паскаль. Он полагал, что скептику следует верить в Бога, поскольку, если Бог существует, дело того стоит, а если Бога нет – вера не принесет вреда, а неверующий может попасть в ад. Раз уж дело приняло такой оборот, считайте, что я тоже верующая.

– Погоди, – остановила ее бывшая барменша. – Не будем отвлекаться от темы. Что сказала Дева Мария? Мы все умираем от любопытства.

– Кроме Ли Энн, – промолвила мать девочки, – она наверняка говорила о чем-то еще. Кажется, это называется богооткровение?

– Хвала Господу, – вставила католичка.

– Вот что она говорила, – сказала Энн. – Первое: все верные последователи Христа именем Матери Божией призваны немедленно совершить богослужение. Второе: Пресвятая Дева явилась предостеречь этот мир и умолять жадных и своекорыстных немедленно изменить пути свои, иначе вскоре может случиться так, что она больше не сумеет удерживать своего сына от возмездия и он уничтожит все сущее. Третье: она призывает верующих рассказывать всем о страшной каре, которая ждет тех, кто продолжит грешить. Верующие должны нести миру надежду на лучшее будущее – будущее, в котором не будет таких, кто терпит лишения. Четвертое: Пресвятая Дева будет являться ежедневно еще четыре раза, чтобы продолжить свои откровения и уточнить то, что уже сказано. Пятое: там, где мы сейчас стоим, следует построить церковь, посвященную Деве Марии. Шестое: мне следует отправиться к местному священнику и рассказать ему о случившемся.

Они съели печенье, запивая его лимонадом. Их одежда промокла от дождя, и вид у них был потрепанный и неопрятный, кроме Энн, на голову которой, как всегда, был натянут капюшон, и бывшей барменши, которая повязала шарф.

– Что ж, – Кэролин встала. – Думаю, мне пора. – Она завязала шнурок кроссовки и взяла ведро для грибов. – Мне надо зарабатывать на жизнь.

– Ступай с миром, – тихо сказала Энн. – Но ведь ты пришла сюда не для того, чтобы собирать грибы. Признайся, ты пришла сюда в поисках Бога?

– Ступай с миром? Ты смеешься? Неужели ты веришь тому, что несешь?

– Я верю в Отца и Сына.

– А как насчет пресловутого Святого Духа?

– Ответь мне, и я отвечу тебе.

– Ладно, – сказала Кэролин. – В первый и последний раз. Дело рискованное, но раз уж ты настаиваешь: разрази меня гром, если Бог есть, умереть мне на этом месте прямо перед вами! Эй, Бог! Я жду. Докажи, что ты существуешь!

Вся ее поза выражала вызов.

– Ну, разбуди же его, – сказала она. – Или поговори с его женой, пусть заключит с ним пари на мою смерть. Давай, Энн. Звякни ему. Закажи удар молнии.

– Она ему не жена.

– Это неважно.

– И Господу не нужно ничего доказывать.

– Ладно, – пожала плечами Кэролин, – мне пора заняться делом.

– Ты пришла не за грибами, – упрямо повторила Энн.

Кэролин взмахнула ведром:

– Ты больная, Энн. Тебе нужна помощь. Тебе мерещится черт знает что, понимаешь?

Она обернулась к католичке:

– Что вы там говорили? Всадники и портные? А какой святой покровительствует психам?

– Странно, что ты спросила, потому что я чисто случайно знаю ответ. Святая Кристина. День ее памяти приходится как раз на мой день рождения, двадцать четвертое июля. А еще она покровительствует врачам.

– И врачам, и пациентам. Очень удобно.

Католичка взялась за фотоаппарат.

– Никто не облегчит свою жизнь, причиняя боль ближнему. Говорят, эти слова принадлежат святому Амвросию. Вы не против, если мы сфотографируемся все вместе?

Ее спутники неохотно встали поближе друг к другу. Католичка поставила фотоаппарат на бревно и долго смотрела в видоискатель, что-то поправляя и регулируя.

– Приготовились! – скомандовала она и нажала кнопку таймера. Заняв свое место среди остальных, она сказала: – Спасибо, что согласились. Люблю делать снимки на память.

– Знаете, у Саймона и Гарфункеля есть такая песня, – сказала бывшая барменша. В эту секунду щелкнул затвор объектива. – Это мне ее напомнило.

– Какая? – спросила католичка.

– «Кодакром». Какая же еще!

– Я отлично ее знаю, она мне очень нравится. Думаю, Пол Саймон просто гений. Так или иначе, мы запомним этот день. А теперь мы увековечили его на снимке.

– Это ироническая песня, – заметила Кэролин. – Скорее против фотографии, чем за.

На обратном пути в туристский городок католичка сделала для своего альбома четыре снимка дождливого леса: ковер из гниющих кленовых листьев, валуны, покрытые седыми лишайниками, исполинские листья симплокарпуса и капли дождя на резных листьях папоротника. Она не верила, что Дева Мария явилась Энн в буквальном смысле, ее католицизм был несколько иного рода. Всю жизнь она постоянно посещала церковь; правда, в молодости, когда ей было чуть больше двадцати, она на какое-то время увлеклась буддизмом и на пару лет забыла про Иисуса. Затем она вернулась в лоно церкви, крестилась и даже подумывала, не постричься ли ей в монахини, но при всей своей набожности она осознавала свой скепсис, глубокий и спокойный. Она не верила в видения и не могла в них верить, – ведь даже чтобы поверить в Бога, честный человек должен сделать над собой усилие, почитайте святого Августина. С другой стороны, кто знает? Возможно, перед Энн и в самом деле приоткрылась иная, высшая истина. Для католички было важнее само желание уверовать, но, когда настал ее черед, она не сказала об этом ни епархиальной комиссии, ни представителю епископа. Вместо этого она описала комиссии возвышенную атмосферу, дух святости, царивший в лесу, когда провидица впала в транс и преклонила колена. Ни о каких сомнениях она и не заикалась.

Бывшая барменша подумала, что кульминация этого дня позади. Собирать грибы было уже слишком поздно, ей не хотелось бродить по лесу промокшей, к тому же она считала своим долгом проводить домой мать пропавшей девочки. У нее в машине, в туристском городке была припрятана бутылка с остатками джина, и, поставив двигатель на холостой ход, она может включить печку, выпить, послушать радио и постричь ногти. Правда, для начала ей придется слегка разогреть машину, прокатившись несколько миль по Норт-Форку; кроме того, ей нужно купить моторного масла – как назло, клапаны износились и машина сжирала целую кварту каждые пятьсот миль, – заодно она хотела купить пару журналов и пачку сигарет. До обеда в баре «Эйч-Кей» по пятницам продается со скидкой – всего за семьдесят девять центов, – неплохое пиво. Можно отправиться туда, посмотреть телевизор, спокойно выкурить сигарету и обдумать то, что она видела: оборванного вида девчонку в надвинутом на глаза капюшоне, которая якобы общается с Девой Марией и утверждает, что молитва может исцелить бородавки и избавить от пристрастия к никотину. Бывшая барменша заранее знала, что, если она расскажет про это в «Эйч-Кей», ее поднимут на смех – эти грибники из туристского городка все как один наркоманы, они вечно под кайфом, немудрено, что им мерещится чёрт-те что: Белоснежка и семь гномов, Красная Шапочка и Джими Хендрикс. Ха-ха-ха. Хо-хо. Одно слово – грибы.

Мать пропавшей девочки шла следом за Энн и думала, что сказать мужу. Тот был на работе, зарабатывал деньги, она же вместе с этой бездомной девчонкой отправилась в лес на поиски духа Ли Энн. Рассказать ли ему про эту бродяжку, которая заверила ее, что Ли Энн на небесах, и обещала разузнать у Девы Марии, что случилось с их дочерью? Джим сядет, опустив голову, и примется ерошить пальцами волосы на затылке. Седые, но все еще красивые, они резко контрастировали с кирпично-красной кожей. Его шея круглый год, даже среди зимы, выглядела так, точно он обгорел на солнце. Он носил белые футболки и темные пластиковые очки, не сознавая, что это делает его похожим на хиппи. Едва ли он стал бы носить их, если бы это понял. Они с Джимом были слишком разными. С годами все усложнилось, но даже консультант по семье и браку соглашался, что отчасти проблема в эгоизме Джима, который заботился не о ее чувствах, а лишь о том, чтобы сохранить статус-кво, зыбкое равновесие, позволяющее ему регулярно заниматься с женой сексом, – на данный момент его устраивало два раза в неделю. Было бы здорово, если бы это позволило им завести другого ребенка, но после рождения Ли Энн ей больше не удалось забеременеть; по-видимому, рождение дочки было для них счастливой случайностью. Она представляла себя деревом на зимнем ветру, с голыми ветвями и прямым стволом. Или старым покосившимся амбаром. Или голодной коровой с пустым выменем. Впрочем, дела с ее браком обстояли не так уж плохо. Все успокоилось, точно стоячая вода. Бросить в эту воду камень означало подтвердить смутное, но очевидное подозрение Джима, что она продолжает питать надежду. Раньше ей нравилось представлять, как в дверь постучится угловатый подросток и скажет: я твоя дочь, пропавшая много лет назад. Каждый стук в дверь – большая редкость в Норт-Форке – отзывался в ее душе легким толчком надежды. Нет, она не может рассказать об этом Джиму, поделиться с ним радостью, которую принес ей этот день. После перебранки Джим, качая головой, усядется перед телевизором, считая, что, раз секса сегодня не предвидится, бриться и принимать душ необязательно. Но проблема не исчерпывалась только этим. Другой вопрос – более духовного, нежели личного свойства, а может быть, более личный именно в силу своего духовного характера – состоял в том, как ей быть, если Дева Мария действительно существует.

Они шли вместе и тем не менее порознь, пробираясь между деревьями, точно муравьи через заросли травы. Впереди молча шла Энн. Даже Кэролин осталась с ними.

– Мне хочется найти что-то новое, – сказала она, поравнявшись с Энн. – Едва ли я увижу Деву Марию, но, может быть, найду золотую жилу.

– Мне нужно сходить к городскому священнику.

– Лучше сходи к психиатру.

– Перестань, Кэролин.

– Попроси, чтобы она подбросила тебя в город. Та, что потеряла дочь. Пусть высадит тебя у аптеки, купишь себе что-нибудь от простуды.

Энн остановилась и стянула с головы капюшон. На вид ей было лет двенадцать. Этакая хрупкая младшая сестренка.

– Может быть, ты сама меня подвезешь? – спросила она. – Я тебе заплачу.

– Если ты об этом попросишь, я не откажу, но это не значит, что я готова тебе помогать, потому что я по-прежнему думаю, что у тебя не в порядке с головой. Просто эта… как ее там… могла бы захватить тебя прямо сейчас, она все равно едет домой, и это ей по дороге. Почему бы тебе не поехать с ней?

– Я не могу объяснить.

– Это не ответ.

– Если хочешь пособирать грибы, я тебя подожду.

– Я не возьму у тебя денег. Но после священника мы пойдем в больницу, к психиатру.

– Я не сумасшедшая, – сказала Энн.

В шесть пятнадцать они постучали в дверь жилого прицепа отца Коллинза на стоянке в Норт-Форке. В самой мысли о том, что священник живет на грязной стоянке для домов на колесах, было нечто непристойное, отчасти потому, что Церковь, казалось бы, должна обеспечивать духовенство временным или постоянным жильем, отчасти из-за того, что стоянка была весьма неблагополучным местом. Здесь жили пьяницы и преступники. Сюда регулярно наведывался шериф. Вместо палисадника перед дверью отца Коллинза расстилалась безбрежная лужа, а его машину, потрепанный японский микроавтобус, украшала неуклюжая телевизионная антенна. Его прицеп был последним в конце длинного ряда домов на колесах, похожих друг на друга как две капли воды.

Энн и Кэролин нашли священника не сразу, они начали с церкви Святого Иосифа, где долго стучали в дверь и заглядывали в окна, пока не заметили имя священника на одном из объявлений. Они отправились в «МаркетТайм», но в адресном справочнике, который лежал в телефонной будке, не обнаружили никакой информации. Тогда они начали расспрашивать всех подряд, пока парнишка, который раскладывал товары на полках, не сказал им, что отец Коллинз живет на стоянке. Кэролин купила для Энн лекарство от насморка, после чего под дождем они добрались до стоянки и принялись стучать в двери прицепов. Несколько человек один за другим подтвердили, что, хотя священнику и не подобает жить в таком месте, живет он именно здесь.