Текст книги "Логово Костей"

Автор книги: Дэвид Фарланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Габорн остался один. Он сидел на полу, тяжело дыша.

Наконец, он успокоился и взглянул на свои руки. Он чувствовал в них невероятную силу, и ему казалось, что сияние по-прежнему освещает его мозг, но никаких физических перемен в себе он не заметил.

Неужели я и в самом деле видел Всеславного? Или это был сон наяву? Если бы здесь были другие люди, они увидели бы то же, что и я?

Но он знал. Он не мог не верить своим чувствам. Это не было сном.

И тогда он встал и снова помчался – все вниз и вниз, в глубины Подземного Мира, неся сияние в своем сердце.

Глава тридцать первая
Самоцветы пустыни

В жадности нет ничего плохого. Это свойство, которое позволило твоим предкам накопить состояние, которым мы владеем сегодня. Если ты хочешь почтить их, наслаждайся жадностью – и сделай себя достаточно сильной, чтобы получить все, чего желаешь.

Советник Лоуикер своей дочери Риалле, в год четвертый

Сверкающие, как самоцветы на фоне черного пепла, Радж Ахтен и его свита лордов из Индопала ехали к лагерю Риаллы Лоуикер.

Его лорды были разодеты в блестящие доспехи, сияющие в солнечном свете такой яркой белизной, что резали глаза, и блестящие золотом, словно только что отчеканенная монета, украшенные рубинами, которые были гораздо краснее крови. Сбруя лошадей и верблюдов была украшена так же ярко, как сами лорды.

Они спускались с холмов, проезжая сквозь земли, которые опустошители разрушили своими заклятиями неделю назад. Мертвые сосны вдоль дороги издавали запах преждевременного гниения, хотя серые иглы все еще держались на черных ветвях. Трава превратилась в жухлую солому и теперь лежала, иссушенная, на земле. Все лозы и кустарники высохли.

Здесь уже неделю не выпадало дождя, и все мертвые травы и папоротники и сосновые леса были теперь сухими, как трут. Искра, высеченная ударом конского копыта о камень, вспыхивала маленьким пожаром вдоль дороги. Один из капитанов предупредил людей, чтобы они остерегались этой опасности.

Радж Ахтен только улыбался. Оставалось всего шестьдесят миль до лагеря Королевы Лоуикер, и на стремительных лошадях, отмеченных рунами силы, на это требовалось не больше часа по утренней прохладе.

Поскольку его глашатаи объявили, что он прибыл для переговоров, Радж Ахтен прямо и гордо восседал на своем сером имперском боевом скакуне, ослепительный в белом шелке.

Он медленно ехал в лагерь. Он не доверял этим северянам, ибо в прошлом люди Лоуикера часто пытались убить его, но он не позволял себе проявить настороженность. Он прибыл под зеленым флагом перемирия и позволял своему обаянию воздействовать на солдат. И хотя он никого не просил о преданности, не раз сильный, отважный воин, лишь взглянув на него, опускался на одно колено, склонив голову.

Риалла сама вышла из своего большого синего шатра и посмотрела на него. Она была широкой в кости и невзрачной, но в ней чувствовалась мужская твердость, что всегда привлекало его в женщинах. Он сразу же понял, какого сорта женщиной она была: зная, что она никогда не сможет состязаться в красоте с утонченными придворными дамами, она вместо этого заняла подобающее место среди лордов и воинов.

Однако когда она взглянула на Раджа Ахтена, ее рот приоткрылся от благоговейного ужаса, она задрожала и нырнула обратно в свой шатер.

Минуту спустя ее управляющий вышел из шатра и объявил:

– Ее Королевское Величество Риалла Вал Лоуикер будет вести переговоры с вами в своем шатре.

Радж Ахтен спрыгнул с коня и уверенным шагом вошел в шатер, как только управляющий откинул полог.

Риалла Лоуикер стояла в одиночестве в центре шатра. На полу была расстелена огромная карта Мистаррии, нарисованная на четырех бычьих шкурах, сшитых в одно полотнище. Она стояла прямо над Каррисом. Карта показывала Озеро Доннестгри на востоке, горы на юге и орды опустошителей, движущихся к ним, что было обозначено маленькой черной деревянной резной фигуркой опустошителя. На западе был Алькайр, где войска Раджа Ахтена были обозначены другой деревянной резной фигуркой воина в белом тюрбане. На севере ее карта показывала Короля Андерса, едущего через Бельдинук, в то время как молодой Король Орвин стремился к югу через Флидс. Но на востоке было нечто, вызывающее удивление.

На Морском Подворье Король Мистаррии был повержен, а на его месте стоял варвар в сером, с державой Интернука на круглом щите.

– Вы осведомлены лучше меня, – сказал Радж Ахтен, глядя на карту. – Кто этот полководец в Морском Подворье?

– Ольмарг, – ответила Риалла. Она тяжело дышала. Радж Ахтен бросил на нее быстрый взгляд. Когда она в первый момент вышла наружу, ее платье с длинными рукавами было наглухо застегнуто выше ворога до самого подбородка. Сейчас она расстегнула верхние пять застежек, давая шанс увидеть ложбинку между грудей.

Радж Ахтен улыбнулся. Он имел тысячи даров обаяния и голоса, и немногие женщины могли устоять перед ним. Более того, он был теперь пламяплетом. В сущности, мощь его господина была в нем. Уже само его присутствие в комнате воспламеняло определенные страсти в обычных людях – похоть, жадность, желание сражаться.

Раджу Ахтену хватило одного взгляда на молодую королеву, чтобы понять: она не может ему сопротивляться. Соединенный эффект его магических сил сокрушил ее.

Он забавлялся. Подступив ближе, он взял ее правую руку и с поклоном поцеловал ее. Сделав это, он не отрываясь смотрел ей в глаза, за исключением того момента, когда он бросил быстрый взгляд на ложбинку между ее грудей.

Ее ответная реакция в высшей степени удовлетворила его. Риалла Лоуикер тяжело задышала, едва он прикоснулся к ней. Ее ноздри раздулись, а глаза закатились, когда он поцеловал ее руку. А когда он взглянул на ее грудь, все ее тело затрепетало в экстазе.

Он знал, что она его – по первому требованию.

– Как давно Ольмарг напал на Морское Подворье? – спросил он.

– Он должен был вступить в игру на рассвете, – ответила Риалла, – по приказу Короля Андерса Кроутенского.

– Но у Морского Подворья надежная оборона. Вы уверены, что Ольмарг сможет их взять?

Риалла дышала все тяжелее, по мере того как магия Раджа Ахтена оплетала ее.

– Он был должен… Мои разведчики донесли, что Габорн Вал Орден исчез в Подземном Мире, чтобы сразиться там с опустошителями, и приказал всем своим воинам прийти сюда. Берега остались беззащитными.

– И каковы ваши планы? – спросил Радж Ахтен. – Ваша карта показывает, что лорды с севера едут на помощь Каррису. Будете вы сражаться с ними?

Он держал ее за руку, и Риалла Лоуикер сжала его руку в ответ, не желая отпустить ее.

– Пока я не узнаю, каковы намерения ваши и Андерса, я не могу принять решение.

– Король Андерс? – спросил Радж Ахтен.

– Он скользкий – интриги, интриги, интриги.

– И… он вам не нравится? – спросил Радж Ахтен.

– Я боялась противостоять Габорну после того, что он сделал с моим отцом. Я написала королю Андерсу, дескать, все сделки, заключенные моим отцом, умерли вместе с ним. В ответ он послал глашатаев на юг, провозглашая себя новым Королем Земли. Он говорит, будто Габорн утратил свои силы и Земля призывает его вместо Габорна.

Радж Ахтен громко рассмеялся.

– Сперва Андерс заявил, якобы Габорн не является Королем Земли, а сейчас он утверждает, что Габорн был Королем Земли, но Андерс по-прежнему лучше?

– По-моему, – сказала Риалла, – когда человек не может выбрать, какая ложь ему больше нравится, значит, правды в нем нет вообще. Запомните мои слова, нет более опасного человека во всем Рофехаване, чем Король Андерс.

– Я нахожусь в Рофехаване, – сказал Радж Ахтен, по-прежнему держа ее за руку.

– И вы заявляете, будто более опасны, чем он? – поддразнила она.

Ее глаза сейчас были полны страсти, и смеха, и вожделения. Радж Ахтен решил, что эта женщина ему нравится. Ее дерзость была смягчена осторожностью, и он чувствовал в ней тень коварства и жестокости.

Радж Ахтен поднял правую руку и отвел назад ее тусклые коричневые волосы. Риалла закрыла глаза и, схватив его руку, прижала ее к своей щеке.

В ней не было ничего привлекательного, но в этот момент Радж Ахтен почувствовал полное единение с ней. Так много даров жизнестойкости было отдано ему, что ему казалось, словно свет и жизнь сочились из каждой его поры. Если он сейчас же не вольет свое семя в женщину, желание сделать это превратится в пытку.

– Пусть лорды севера едут в Каррис, – предложил Радж Ахтен. – Город беззащитен, и они погибнут вместе, оставив весь север и запад Рофехавана уязвимым для нападения. Орвин, Флидс и даже Южный Кроутен смогут быть нашими вместе с Мистаррией и Гередоном. Я предлагаю Вам пока держать свою армию здесь, а я спрячу свою в горах на западе до тех пор, пока опустошители не покончат с Каррисом. Таким образом, мы запрем их у озера. Только тогда мы соберем наши армии и отправим опустошителей обратно в Подземный Мир.

Радж Ахтен удерживал ее взгляд, и Риалла придвинулась ближе.

– Вы думаете, мы сможем сделать это, – спросила она, – всего с тремя сотнями тысяч людей?

– Опустошители, – сказал Радж Ахтен, – легко пугаются, когда лишаются предводителей. Это сбивает их с толку. А я привез с собой из Майгассы несколько сюрпризов, которых даже опустошители раньше не видели. После того как я уничтожил их ужасных магов, наши люди повергнут их в ужас.

– Чего вы хотите от этой сделки? – спросила она.

– Заклятия опустошителей сожгли землю во всех южных королевствах Индопала. Моему народу нужна еда, чтобы пережить зиму.

– Запасов Карриса будет недостаточно, – возразила Риалла.

– Этого будет достаточно, чтобы обеспечить выживание сильных и коварных, – сказал Радж Ахтен. – Остальные могут умирать от голода. Более того, – продолжил он, – мне нужно, чтобы Посвященные отдали мне дары. Все лорды, захваченные мной в Рофехаване, станут моими, моей военной добычей.

– А что вы предложите взамен, если я приму ваше предложение? – спросила Риалла.

– Через год я стану королем Рофехавана, а вы моей королевой, и мы будем править вместе.

Риалла тяжело дышала. Теперь она шагнула назад, и хотя вожделение полностью охватило ее, на ее лице появилось расчетливое выражение. Конечно, Радж Ахтен понимал, что она играла с ним точно так же, как он играл с нею. Он только что открыл ей свое сердце. Теперь она открыла свое сердце ему:

– У вас много жен в гареме. Если я буду на вашей стороне, я должна остаться единственной женой.

Раджу Ахтену понравилась ее решительность.

– Они не жены, просто безделушки, игрушки. У меня была только одна жена, но Габорн отнял ее у меня – так же, как отнял у вас вашего отца.

– Если ваши жены для вас ничего не значат, – сказала Риалла, – убейте их ради меня.

Пламя внутри него зашептало: «Да, отдай их ей. Так я сделаю ее своею».

– Я сделаю лучше, – сказал Радж Ахтен, – я дам вам нож – и вы убьете их сами.

Он ожидал, что она содрогнется или отшатнется от такого предложения. Но вместо этого Риалла Лоуикер, будущая Королева Рофехавана, схватила его и швырнула на пол, яростно срывая с него одежду.

* * *

Вскоре после рассвета кровавое солнце поднялось над Дейяззом. Петухи громко кричали на улицах Гхузы, словно они впервые видели солнце. Способствующий Раджа Ахтена, Турауш Казиль, устало тащился по улицам города, пока не обнаружил старую ветхую хижину позади гончарной мастерской. Хижина представляла собой пристройку с односкатной крышей или навес, сделанный из жердей, приставленных под углом к древней каменной стене. Шкуры поверх жердей служили крышей, предохраняющей от дождя и полуденного солнца.

Тлеющий пепел костра все еще дымился перед хижиной. Повсюду чувствовался запах человеческих отходов. Турауш поморщился от отвращения и дважды хлопнул в ладоши.

– Балимар! – окликнул он. – Балимар Махаддим!

Молодой человек быстро высунул голову из-за кожаной занавески, закрывающей вход. Его глаза были красными, словно он плакал или всю ночь мучился бессонницей. Конечно, он искал своих младших сестру и брата, побирушек с рынка. Теперь, измученный недостатком сна, его ум должен был притупиться. По крайней мере, Турауш надеялся, что это так.

– Да? – спросил юноша. – Вы звали? – Он бросил взгляд на прекрасные одежды Турауша, и глаза его почтительно расширились: – О Великий!

– Я звал, – сказал Турауш. – Твои младшие сестра и брат выпрашивали еду на рынках вчера вечером.

– Вы знаете, где они сейчас? – спросил Балимар с надеждой в голосе.

– Я знаю, – ответил Турауш. – Хочешь ли ты увидеть их?

Юноша Балимар выскочил из-под шкур своей пристройки и вцепился в стену, чтобы не упасть. Турауш мог видеть белый рубец шрама на его бедре, и нога юноши все еще была перевязана, но он выглядел почти здоровым. Он был мускулист, с толстой шеей и сильными бицепсами, но в плазах не было видно ума. Он был мечтой способствующего – мускулы, выносливость, быть может, даже грация. Такой молодой человек имел огромный запас возможностей.

– Где они? – с подозрением спросил юноша.

– Они продали себя за еду, – сказал Турауш.

– В рабство? – недоверчиво спросил юноша.

– В Посвященные, – сказал Турауш. – Теперь они служат нашему Лорду Раджу Ахтену.

Турауш вложил всю силу своего голоса в эти последние слова, подчеркивая тоном, что детям досталась благороднейшая служба, нечто, чего следует желать.

– Я… – голос юноши дрогнул. Он не мог найти слов. – Я никогда не встречал этого человека.

– Он великий лорд, – сказал Турауш, – величайший из живших когда-либо. Говорят, не более двух дней назад он лишил жизни в Картише великого опустошителя, Лорда Подземного Мира. А сейчас он движется сюда, чтобы защитить нашу страну от злобных королей Рофехавана. Ты должен гордиться своим братом и сестрой. Они исполняют великую службу для нашего лорда.

Балимар смущенно оглянулся. Он был немного темнее кожей, чем его брат и сестра, почти как если бы он был бастардом, рожденным от прохожего странника. Глаза его были темнее миндаля. Волосы его были коротко обрезаны, как у парня, который любит участвовать в кулачных боях на улице в праздничные дни в надежде, что его мастерство поможет ему вступить в армию Раджи.

– Моя мать огорчится, услышав это, когда вернется.

– Где твоя мать? – спросил Турауш.

– Она отправилась повидать сестру, которая живет в Джезерееле. Она надеялась, что муж ее сестры возьмет всех нас к себе. Но это было прошлой весной, и она все еще не вернулась.

– До деревни Джезереель меньше недели ходу отсюда, – сказал Турауш после минутного раздумья. Он был вдохновенным лжецом, и часто изумлял сам себя тем, как умудрялся исказить правду. – Но тропа через горы кишит разбойниками и ворами. Я подозреваю, что твоя мать не вернется. Боюсь, она попалась к ним.

Турауш позволил ноте фальшивого огорчения прозвучать в голосе, словно для того чтобы подтвердить смерть женщины, а не только увеличить вероятность этого.

– Как же ты будешь заботиться о своих братьях и сестрах?

Балимар безнадежно взглянул вниз.

– Моя нога заживает хорошо. Через месяц или два я снова смогу работать.

– Без хорошей еды, – негромко сказал Турауш, – ты будешь только чахнуть. А когда ты умрешь, малыши, конечно, последуют за тобой.

Балимар безнадежно оглянулся, его глаза увлажнились от горя при этой мысли.

– Что я могу сделать?

За его спиной появилась пара маленьких детей. Два крошечных ребенка с огромными глазами, пристально и печально смотревшими на Турауша. Голод ясно читался на их лицах.

– Следуй за мной, – сказал Турауш. – Отдай себя нашему лорду, и мы будем хорошо кормить тебя – тебя и малышей. Ты можешь оставить их под присмотром во дворце. Они не будут терпеть лишений.

Балимар выглядел беспомощно.

– Что я могу дать, чем заплатить за заботу о детях? Мой слух?

– Ты не будешь слышать плач малышей по ночам, – мягко возразил Турауш. – Отдашь жизнестойкость, я думаю. И ты сможешь заботиться о них.

– А что моя нога? – спросил Балимар. – Она никогда не выздоровеет.

Турауш слегка улыбнулся, полагаясь на силу своего обаяния. Глупо, говорила его улыбка, так беспокоиться. Через минуту он добавил:

– Лучшие лекари Индопала украшают собой Дворец Гхузы. В течение тысяч лет лорды этой земли приходили прогуляться в его высоких башнях, искупаться в целебных источниках у его подножия. Мы отыщем травы и бальзамы для твоей раны. Через неделю или две мышцы заживут, а боль уйдет.

Нижняя губа Балимара дрожала. Он стоял, готовый к сопротивлению, как бык останавливается у прилавка мясника, почуяв кровь себе подобных.

Да он не так глуп, как кажется, подумал Турауш. Нога никогда не выздоровеет, стоит ему отдать свою жизнестойкость, и парень знает об этом.

Он протянул руку и крепко схватил Балимара за кисть.

– Пойдем, – убеждал Турауш. – Время дорого. Твои брат и сестра зовут тебя, и завтрак ждет.

Глава тридцать вторая
Дарение

Каждый из величайших даров – мускульной силы, ума, жизнестойкости и грации – может быть перемещен только при большом риске для дарующего. Часто смерть наступает мгновенно. Например, если человек отдает слишком много мускульной силы, его сердце может остановиться из-за отсутствия мощности, или человек, отдающий ум, может просто забыть, как дышать. Но при дарении и жизнестойкости, и грации смерть чаще наступает медленно…

Отрывок из письма, посланного Раджу Ахтену его главным способствующим Беру Шаном

Чимойз делала все от нее зависящее, чтобы спокойно дождаться своей очереди передать свой дар. Она заметила, что все способствующие Гередона вместе со всеми своими учениками собрались в замке. Шестнадцать из них работали рядом с вершиной холма. Они надрывались уже почти два дня в попытке завершить свою великую работу, не тратя времени ни на еду, ни на отдых.

Их голоса были усталыми и хриплыми.

– Ты уверена, что осмелишься на это? – спросил Дирборн шепотом за ее спиной. – Не подвергнет ли дарение грации риску твоего ребенка?

– Риск невелик, – сказала Чимойз. – А разве мы уверены, что нас не истребят, если мы откажемся противостоять нашим врагам?

– Пусть кто-нибудь другой встанет на твое место, – сказал Дирборн.

– Я не могу, – прошептала Чимойз. – Йом была моим лучшим другом при дворе, и за то короткое время, что я знаю Габорна, я стала восхищаться им больше, чем кем-либо, кого знала. Способствующим нужна наша любовь и страстное желание передать дар. Много ли здесь есть других, действительно знающих Короля Земли?

– Я никогда не встречался с ним, – согласился Дирборн, – но я знаю, чему он противостоит, и я жажду отдать все, что могу.

– Значит, ты предлагаешь дар из любви к идее, в то время как я предлагаю свой из любви к человеку. Ты думаешь, эти чувства одинаково сильны?

– Возможно, – сказал Дирборн, – если любишь идею достаточно сильно.

С вершины холма донесся крик слуги. Чимойз взглянула наверх, зная заранее, что увидит. Один из тех, кто отдавал мускульную силу, лежал на лужайке, и несколько целителей быстро укрыли черным полотном его тело и затем оттащили прочь, чтобы смерть одного из Посвященных не отравила решимость остальных, пришедших передать дары.

Чимойз воспользовалась этим моментом, чтобы протолкнуться впереди других, предлагавших себя в Посвященные.

Тьма сгущалась, и вскоре придет ночь. Габорн предупредил, что атака начнется на закате.

Она надеялась только на то, что успеет передать свой дар вовремя.

– Пропустите, – сказала она, протискиваясь мимо толстого мужчины в передние ряды.

Почти в тот же миг способствующий с отупевшим лицом спустился вниз с холма:

– Следующий!

Чимойз не знала его. Если бы это был старый главный способствующий короля Сильварреста или один из его учеников, она осталась бы стоять в толпе, ибо способствующий мог знать о ее беременности и отказался бы взять ее дар.

– Я, – отозвалась Чимойз.

Она вырвалась на толпы, как только способствующий подошел.

– Жаждущая! – прохрипел он. – Каково твое желание?

– Грация, – сказала Чимойз. – Я предлагаю грацию.

Он взял ее за локоть.

– Спасибо, – сказал он. – Немногие предлагают грацию. Я бы последовал твоему примеру, если бы мог.

– У тебя есть твоя работа, – сказала Чимойз, – а у меня своя.

Он провел ее наверх к палатке, мимо Посвященных, которые в огромном количестве лежали вокруг входа, как раненные на жутком поле боя. Стоны людей были похожи на стоны ветра в скалах, а рядом сверчки начинали свои ночные песнопения. Запах тушеного мяса доносился с полей.

– Скажи, – спросил способствующий, – ты случайно не знакома с Королем Земли?

Он отбросил входную завесу красного павильона.

– Я знаю его и люблю, – сказала Чимойз. Она знала, что он хотел услышать.

– Хорошо, – прохрипел способствующий. – Хорошо. Думай о своей любви к нему во время передачи дара. Думай только об этом. Ты сможешь?

Она вошла в павильон. Только одна свеча горела в центре маленького помещения, сияя, как звезда. На матраце, скорчившись в позе зародыша, лежала молодая женщина. Каждый мускул ее тела был напряжен и застыл в неподвижности. Пальцы были сжаты в кулаки, и лицо искажено гримасой боли. Даже ее веки были плотно сжаты и не могли расслабиться. Она дышала с присвистом, неглубоко, не имея возможности вдохнуть больше воздуха.

Способствующий остановился, дав Чимойз возможность разглядеть женщину.

– Это Бриэль. Она была танцовщицей на постоялом дворе замка Гроверман, прежде чем подарила свою грацию нашему королю. Она послужит вектором. Отдавая грацию ей, ты передашь ее своему королю.

– Я поняла, – сказала Чимойз.

– Ты знаешь, как будешь выглядеть через несколько минут, если не откажешься, – сказал он извиняющимся тоном. – Ты решаешься?

Чимойз знала, что скрученные в узел мышцы – это не самое худшее. Передача дара грации затрагивала внутренности. Первые несколько недель будут очень тяжелыми. С этого момента она сможет есть только бульон и жидкий суп.

– Я перенесу это с радостью, – сказала Чимойз.

– Хорошо, – сказал способствующий. – Хорошая девочка.

Он подошел к небольшой кучке печатей силы и вытащил одну, поднес ненадолго к свече, изучая руну на ее верхнем конце. Она выглядела как крошечное, выжженное железом клеймо. Он, видимо, нашел какую-то неточность, потому что вытащил маленький тупой инструмент и начал давить на один край руны.

– Прости, что приходится ждать, – извинился он. – Кровяной металл легко гнется и часто повреждается во время перевозки.

– Я понимаю, – сказала Чимойз.

Чимойз смотрела на Бриэль. Если не считать свистящего дыхания, Бриэль почти не подавала признаков жизни. Чимойз заметила слезу, вытекшую из одного глаза. Это больно – быть так сжатой, поняла она. Отдавать дар грации – это пытка.

Когда способствующий закончил свое дело, он бросил взгляд на Чимойз.

– Теперь, – сказал он, – я хочу, чтобы ты смотрела на свечу.

Чимойз взглянула на свечу, затем ее внимание снова вернулось к Бриэль. Прежде, каждый раз, когда она видела церемонию дарения, потенциальный Посвященный пристально смотрел на лорда, который получит дар.

– Нет, не смотри на нее, – предупредил способствующий. – Сосредоточь взгляд на свече. Смотри на свет.

Конечно, Чимойз понимала. Мы смотрим на наших лордов, потому что они красивы с их дарами обаяния и это облетает нам отдачу себя. Но пристально глядеть на жалкий вектор – это только выбьет из колеи потенциального Посвященного.

Чимойз смотрела на свечу, в то время как способствующий начал петь глубоким голосом. Она не могла разобрать слова. Насколько она знала, это были просто звуки. Но это были звуки, которые подбадривали ее и заставляли ее желать отдать себя. Она могла чувствовать, как острое желание нарастает, словно могучее пламя.

Пламя свечи мерцало и рвалось, когда способствующий несколько раз обошел комнату по кругу, а затем наложил печать силы на руку Чимойз.

Это прикосновение потрясло все ее существо. Она часто слышала о «поцелуе печати силы». Поэтому она представляла себе, что прикосновение металла сначала должно быть нежным и чувственным. Но это не был поцелуй. Вместо этого она почувствовала, словно печать силы – пиявка, которая впилась своим круглым ртом в ее кожу и начала высасывать что-то жизненно важное из нее.

Как только печать силы прикоснулась к ней, Чимойз почувствовала жар в голове, а подвижность ее мышц исчезла. Правый бицепс свела такая сильная судорога, что у нее перехватило дыхание.

Она отдавала себя, заставляла себя думать о Габорне в час его нужды. Пламя свечи металось, как язык змеи, и она смотрела на него, стараясь не замечать навязчивый звук пения способствующего. Снаружи, в городе, она слышала крики петухов, поющих серенады закату.

Боль в руке распространилась вниз до локтя и вверх до подмышечной впадины. Капли пота скопились на бровях, и одна стекла по крылу носа. Печать силы, казалось, сама стала пламенем. Она жгла ее руку, и Чимойз чувствовала запах паленых волос и жареного мяса.

Она взглянула вниз на наконечник печати силы с удивлением. Она часами слушала о том, как люди отдают дары, и почти все из них в какой-то момент кричали от боли. Некоторые говорили, якобы боль от печати силы невыразима, непереносима, но по мере того как рука Чимойз горела, она чувствовала, что в силах переносить это.

Она закрыла глаза, сосредоточилась на своем короле и на людях, которых она любила. Боль вспыхнула с такой силой, что вдруг ей показалось, будто вся ее рука объята пламенем. Она стиснула зубы.

Я могу это перенести, говорила она себе. Я могу это перенести.

Но внезапно боль расцвела сотнями огненных языков. Казалось, каждый мускул ее тела внезапно скрутила судорога, так что вся она скорчилась от боли, гораздо более острой, чем она когда-либо могла вообразить. И хотя она хотела громко застонать, только слабый звук сорвался с ее губ.

Мир Чимойз почернел.