Текст книги "Логово Костей"

Автор книги: Дэвид Фарланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Глава пятнадцатая
Разные формы войны

Люди придумывают множество слов для того, чтобы определить те вещи, с которыми они чаще всего имеют дело. В Интернуке есть семь слов для описания льда. В языке Индопала – шесть различных слов для обозначения голода. В Инкарре существует восемьдесят два наименования для войны.

Хозяин Очага Хайхем, из книги «Комната с Оружием», отрывок о восьмидесяти двух формах войны

Воины Инкарры держали сэра Боренсона и Мирриму в заточении в горной крепости, пока совсем не стемнело. У них забрали оружие и заковали в наручники. Крепость контролировали примерно двадцать солдат, и ни один из них не желал выходить наружу при свете солнца, ведь искрящиеся белоснежные склоны безжалостно слепили им глаза. Поэтому они отправились в Инкарру, когда заходящее солнце уже едва выглядывало из-за облаков.

Они не могли ехать верхом. Жители Инкарры вообще редко использовали лошадей и уж точно вряд ли смогли бы сделать это ночью. Сначала дорога бежала вниз по горным склонам среди зелени и скал, а потом ныряла в туман лесных массивов. Ночь, мгла и туман – все это еще больше затрудняло передвижение на лошадях. Поэтому славные скакуны Боренсона были оставлены в крепости.

Все члены группы были наделены дарами метаболизма. Закованные в кандалы, Боренсон и Миррима буквально мчались вниз по склону, ловя последние лучи заходящего солнца.

Отряду удалось пройти довольно большое расстояние за короткое время, несмотря на жару и влажность. Вечером туман, больше похожий на теплый пар, сгустился над поросшими лесом склонами и окутал все вокруг.

Когда наступила ночь, они продолжали спускаться вниз по крутым горным дорогам. Благодаря теплому климату здешние флора и фауна были гораздо более богатыми и разнообразными, чем на северных склонах. Тут тоже росли сосны, но они были выше, чем те, которые когда-либо видел Боренсон, а кора у них была темно-красного цвета, вместо привычного ему серого. Тут летали птицы, но местные темные сороки имели более длинные клювы, чем их собратья на севере, а их резкие крики казались чужими его уху. Повсюду ему на глаза попадались необычные ящерицы, шнырявшие там и здесь в зарослях папоротника, они прыгали со склонов или веток деревьев и пикировали вниз, чтобы скорее ускользнуть в тень.

Он совсем не был готов ко всем странностям Инкарры: туманному лесу, экзотическим ароматам горных орхидей персикового цвета, растущих прямо вдоль дороги. Сэр Боренсон вырос в Орвинне, это остров в Каррольском море, более чем в двухстах милях к северу отсюда. Поэтому стоило ему пересечь горы, он будто открыл для себя новый мир, о котором раньше никогда и не мечтал.

Вскоре наступила ночь, инкарранские захватчики бесшумно следовали дальше практически в кромешной темноте. Они не разговаривали между собой, не называли своих имен. Однако они постарались выбрать для Боренсона и Мирримы наиболее легкий путь и направляли их по той или иной тропе, чтобы избежать кочек, которыми изобиловала дорога, и все же Боренсон и Миррима время от времени спотыкались. Ноги Боренсона были истоптаны в кровь.

После двух часов пути отряд остановился на привал. До Боренсона доносились смех и странно звучавшие для его уха носовые звуки языка инкарранцев.

– Мы ждать, – сказал один из стражников с сильным акцентом.

– Чего же? – спросила Миррима.

– Лампы. Мы у деревни. Мы приносить вам лампы. – Один из инкарранцев вышел из-за деревьев.

Боренсон стал внимательно смотреть в разные стороны. Он не заметил света, который подсказал бы ему, что где-то поблизости есть деревня. Он не смог ничего разглядеть в этой кромешной тьме, кроме ствола ближайшего дерева.

– Я думала, вы используете огненных ящериц, чтобы стеречь ваших лошадей, – сказала Миррима.

– Драктферионы очень дорого, – объяснил стражник. – Они есть много мяса. Этот бедный деревня. Не иметься драктферионов здесь.

Внезапно Боренсон услышал шорох, доносившийся из леса, шум приближавшихся шагов, а затем робкий смех детей. Вероятно, он притащил целую толпу.

Когда в последний раз он видел свет, тот исходил от качавшихся лампад. Светильники, висевшие на цепях, были похожи на круглые чаши из стекла. В каждой такой чаше горела инкарранская свеча. Их свечи имели странный желто-агатовый оттенок и были крепкими, словно камень, кроме того, в них не было фитиля. Они горели голубоватым светом, словно тлеющие угольки.

Страж подошел к кучке детей и на мгновение озарил светом лампы их лица. На самых маленьких одежды не было вовсе, а те, что постарше, были одеты в длинные белые льняные рубахи. Лица их были так же бледны, как и ткань. Боренсону они казались душами умерших, словно на его глазах происходило некое собрание мертвецов.

Солдат привязал по лампе к запястьям Боренсона и Мирримы. Тусклое мерцание едва позволяло видеть землю под ногами.

И все же этого оказалось достаточно.

* * *

Они шли всю ночь и наконец спустились с горы и оказались посреди совершенно пустынной равнины, где не было ни одного деревца. Они двигались от деревни к деревне, но при этом ничего примечательного не попадалось им на глаза.

Жители этих поселений обитали под землей, в низинах рядом с холмами. В некоторых, по-видимому, более богатых зонах на входе в деревню можно было увидеть драктферионов. Когда поблизости появлялся незнакомец, огненные ящерицы расправляли свои капюшоны и шипели на прохожего, при этом светясь в темноте. Мерцающий кроваво-красный свет, исходивший от них, позволил Боренсону разглядеть необычную стелу, обозначавшую вход в инкарранские «поселения». Стела была выточена из камня и возвышалась вверх футов на двадцать. Стелу венчал круг, похожий на голову, и от основания сферы отходили две ветви, напоминавшие руки. На этом своеобразном памятнике были выгравированы фамилии семей, которые жили в этом городе.

Когда они подходили к широкой реке, Боренсон стал подозревать, что где-то поблизости находятся фермы. Он уловил запах рисовых полей, и вскоре они наконец добрались до деревни. Конвоиры быстро провели их через рынок, где торговцы предлагали белые персики, свежий красный виноград, десяток разновидностей дынь и плоды драконьего глаза. Вдоль дороги расположились продавцы только что убитых крокодилов, змей и свежей рыбы, готовые состряпать вам восхитительное кушанье прямо на глазах.

Стражи остановились на крылатых ящерицах, приготовленных в сладком дынном соусе. Боренсон и Миррима жадно поедали пищу, а в это время один из конвоиров исчез в толпе.

– Идем, – сказал страж, когда тот вернулся. – Лодка везти нас вниз по реке!

Через несколько минут Боренсон и Миррима в сопровождении солдат уже садились в инкарранский баркас. Лодка была примерно шестидесяти футов длиной и довольно узкой. Она была выдолблена из какого-то необычного белого дерева, обладавшего хорошей плавучестью. На носу судна красовалось резное изображение головы птицы с длинным клювом, как у грациозной цапли.

Баркас был полон сельских жителей с мертвенно-бледными лицами. Некоторые из них везли с собой бамбуковые клетки с цыплятами или поросятами.

Устроившись на носу лодки, Боренсон смотрел на воду. Ветра не было. Он слушал звуки ночи – кваканье древесных лягушек, рев крокодилов и трели неизвестных ему птиц. Смех и голоса инкарранцев, доносившиеся из ближайшего поселения, напоминали какую-то музыку.

Над головой все еще стоял туман, однако на пасмурном небе можно было заметить луну, и в ее свете Боренсон смог разглядеть неясные очертания реки. Русло оказалось шире, чем у любой реки в Мистаррии. Другой берег ему увидеть не удалось.

– Как далеко мы должны зайти, чтобы встретиться с королем Бури? – задала вопрос Миррима одному из конвоиров.

– Это для вас знать не надо, – ответил тот. – Молчите.

Вскоре лодка под завязку наполнилась пассажирами.

Страж протянул Боренсону и Мирриме по веслу, и все, кто был на лодке, дружно принялись грести, уплывая все дальше от берега. Через сотню ярдов течение стало быстрее, и лодка, освещаемая лунным светом, заскользила по реке. Путники перестали грести и предоставили бразды правления рулевому.

Один из стражей, человек без имени с высокими скулами и глазами, при свете лампы сверкавшими красными огоньками, решился наконец нарушить тишину.

– Мы добраться крепость короля Бури к рассвету, – произнес он с сильным акцентом. – Вы спать. Вы идти спать.

– Станет ли король встречаться с нами? – спросил Боренсон.

– Возможно, – сказал конвоир. – Шансы хорошие увидеть короля. Не слишком хорошие – получить положительный ответ.

– Почему же? – поинтересовалась Миррима.

– Вы есть варвары. Все северные народы есть варвары.

Боренсон насмешливо фыркнул, на что тот разозлился.

Послышалась какая-то брань на инкарранском.

– Нет смеяться! Ты нет смеяться надо мной! Я говорить тебе это для собственного блага. Не смеяться над инкарранцем! Никогда, если только он не начнет смеяться первым. Это давать разрешение смеяться.

– Прости меня, – ответил Боренсон. – Я смеялся не над тобой. Я смеялся над вашими представлениями.

– Наши представления не смешно, – возразил страж. Он подождал несколько мгновений, словно сохранял молчание в качестве наказания, но потом продолжил: – Мы инкарранцы есть самые цивилизованные люди на Земле. Вы же есть варвары. Ваши правители властвуют с помощью силы оружия. Когда за ним человек не следовать, ваш король прибегать к жестокости. Он посылать армию, чтобы безжалостно убивать женщин и детей. Это варварский путь.

Боренсон не стал поправлять собеседника. Инкарранцы редко контактировали с его народом, поэтому они верят всему, чему хотят верить. То, что женщины и дети иногда погибали во время войн, было правдой, но это не было целью военных действий, а лишь издержками, которые нельзя изменить.

– В Инкарре мы не воюем с невинными, – продолжил страж. – Мы выбирать жертв и способы очень тщательно.

– Вы хотите сказать, что ваши правители сражаются друг с другом? – спросила Миррима. – В рукопашном поединке?

– Среди ваших людей, – начал конвоир, – есть только один вид борьбы. Мы же знаем много путей, чтобы уладить спор. Вы всегда пытаетесь лишить человека жизни, когда он вам злить. – Боренсон не посмел прервать его и напомнить о том, что северные короли пользовались дипломатией гораздо чаще, чем войной. Инкарранец все равно не поверил бы. – Но мы, инкарранцы, иметь дюжину способов ведения войн. В каждом свои правила и своя стратегия.

– Например? – поинтересовалась Миррима.

–  Гизарет ки, – предположил Боренсон.

– Да, – согласился страж. – Гизаретозначает «честь человека», киозначает «уничтожать» или «разбирать». Значит, в гизарет киглавная цель уничтожить… как же это говориться… «слово» человека?

– Чести, – подсказал Боренсон. – Вы лишаете его чести.

– И как же вы действуете в такой войне? – снова спросила Миррима.

– Правила простые: нельзя лгать, чтобы лишить человека чести. Это цивилизованный путь. Вы должны… раскрыть обман перед лицом свидетелей. На решение этой задачи у вас есть один год.

– И вы называете это войной? – удивилась Миррима.

Боренсон решился ответить:

– Не дай себя обмануть. Они слишком серьезно относятся к гизарет ки. Человека определяют его слова, его честность. У них есть люди, правдословы, они тренируются много лет, чтобы научиться понимать, когда кто-то лжет, а когда говорит правду. Когда ты объявляешь кому-то войну, то можешь нанять одного или несколько правдословов для осуждения этого человека. Они раскопают все благородные поступки, которые когда-либо совершал обвиняемый, а затем прокричат о них на центральной площади города. Вокруг соберется толпа, и все будут их слушать, ведь публика уже знает, что это только разминка. Сначала они расскажут о твоих достоинствах, а потом возьмутся за твои недостатки, да еще и распишут все в таких жутких подробностях, что… хм, многие предпочли бы утопиться в колодце. И уж если они вцепились в тебя, то не отпустят и будут повторять снова, и снова, и снова, и снова.

– Но только в течение одного года, – вступился страж. – По прошествии одного года нужно остановиться. А жертва обвинения может ответить: нанять собственных правдословов. Однако если человек один раз уже пострадал от нападок правдословов, то на протяжении десяти лет его нельзя трогать.

– И чего вы добиваетесь разрушением «чести человека»? – спросила Миррима.

– Если повезет, – начал инкарранец, – то жертва изменится, станет лучше. Принца из легенды по имени Ассениан Шей призвал к войне его брат. Правдословы обнажили все его недостатки, – страж стал перечислять их, загибая пальцы. – Он растрачивать свой талант, он есть жесток с животными, обжора, позволяет отцу умереть, когда на того нападать грабители. Список, он все продолжаться бесконечно. И все соглашаться, что молодой наследник просто не иметь стыда. Однако он все же умудряться удерживать место у власти. Когда его мать скончалась, он стать королем. Проходить десять лет. Брат короля снова нанимать правдословов. После тщательного изучения дела, правдословы говорили только о достоинствах короля. Это приносить большой позор завистливому брату. Хорошо видно теперь, – заключил инкарранец, – мы в этом есть цивилизованны. У нас не все сражения заканчиваться смертью. Мы можем объявить войну имуществу кого бы то ни было или же его рассудку. Таков путь цивилизованных людей.

– Пф-фф-ффф, – пробормотал Боренсон. – Ты говоришь о ваших способах ведения войны так, будто бы они более добродетельны, но не все ваши истории кончаются так прекрасно. Мне знакомы восемьдесят две формы войны. Выбирая более мягкую форму войны, вы стараетесь убить в человеке лишь его здоровье, или тщеславие, или репутацию, однако, останавливаясь на самой страшной форме, макоутхатек ки, вы не довольствуетесь убийством самого человека, стремитесь уничтожить все сразу: и его будущее, и прошлое. Вы лишаете его сбережений, втаптываете в грязь перед его людьми, зверски убиваете его жену и детей, чтобы его род не был продолжен, а затем расправляетесь с ним самим и даже с теми, кто посмеет лишь произнести его имя. Я согласен с вами, война – позорное занятие, и, однако, вы, инкарранцы, не нашли способа избежать всех ужасов войны, вы лишь усовершенствовали их.

– Осторожно с такими разговорами, – предостерег страж Боренсона, и в его голосе зазвучали нотки гнева. – Некоторый говорить, что нужно увеличить масштабы войн, что нужно в дополнение к ведению войны против города или семьи избавляться от целых наций.

Боренсон зловеще засмеялся:

– Хотел бы я посмотреть на тех, кто это говорит.

– Тогда вы иметь удача, – ответил инкарранец, – вы их увидите.

– Что вы имеете в виду? – спросила Миррима с беспокойством в голосе. – Неужели король Бури один из тех, кто так думает?

– Он не любить Рофехаван, но он так не думать. И все же вы посетите фестиваль, чтобы воздать должное. Правители из всей Инкарры должны иметь появление. И вы совершенно точно встретить кого-нибудь, кто желать уничтожить ваш народ.

Боренсон уснул под плеск волн о борт лодки и проснулся уже на рассвете, когда инкарранцы начали ходить по баркасу. Этой ночью небо время от времени затягивали облака, но сейчас звезды ярко светили над головами путников. Небо решило подарить им еще один огненный спектакль. Дюжины падающих звезд озаряли небосвод нескончаемыми яркими вспышками.

Боренсон уловил запах морского бриза, запах, напомнивший ему о доме, а где-то впереди шумел огромный водопад. На севере виднелся большой город. Вокруг него располагались небольшие, но очень ровненькие квадратики земли. Это были фермы, там он разглядел инкарранцев, похожих на привидения, – они вспахивали свои поля ночью.

Наконец путники добрались до окрестностей столицы короля Бури. Вскоре их лодка причалила к оживленной пристани, где рыбаки разбирали свой ночной улов. Стражи быстро высадили Боренсона и Мирриму на берег и повели по пыльным улицам города.

Здесь, в столице, драктферионы освещали вершины холмов. Конвоиры подвели их к самому высокому холму, где ярким светом сверкали сотни ящериц. Боренсон понял, что он стоит перед Иселферионом, Дворцом Огня. Дорога к нему в отличие от остальных дорог в Инкарре была выложена булыжниками; вдоль нее были ровно посажены раскидистые деревья и разнообразные растения.

Когда Боренсон и Миррима оказались на вершине горы, они увидели перед собой огромную стелу, увенчанную трехконечной короной, символом короля Бури.

Стражник отвесил им вежливый поклон и провел вниз к тоннелю, в конце которого находились железные ворота.

Боренсон никогда раньше не был в жилище инкарранца. Вход в туннель был достаточно широким, через него могло пройти сразу несколько человек в ряд, но при этом проехать внутрь на повозке не представлялось возможным. Железные ворота преграждали путь в туннель. Шипы на решетке ворот предназначались для того, чтобы даже нагруженный слон не смог пройти. Вход был открыт, и они сразу же очутились в длинном коридоре. На стенах были заметны выбоины и следы от стрел. Светильников на их пути не встретилось. Единственным светом была крошечная лампа Боренсона. Был слышен только шум волн, разбивавшихся о камни у основания скалы. Все вокруг окончательно погрузилось во мрак, когда стражи ввели Боренсона и Мирриму во дворец короля Бури.

* * *

Пройдя через несколько затемненных антикамер, с каждым разом спускаясь на несколько сотен футов вниз, они наконец подошли к открытой двери, ведущей в просторную комнату. Огромное помещение было овальной формы с высокими потолками. Оштукатуренные стены были выкрашены в белый цвет, на равном расстоянии друг от друга по кругу висела дюжина инкарранских ламп, подобных той, которая была привязана к запястью Боренсона. По комнате слонялись инкарранцы. Большинство казались пьяными, словно вернулись с ночной пирушки. Боренсон заметил людей в необычных мундирах в компании с женщинами в длинных платьях. Между собой они говорили шепотом, бросая любопытные взгляды на Боренсона и Мирриму.

В дальних углах торговцы расстелили свои ковры и, устроившись прямо на полу, предлагали одежду, еду, оружие, все, что только можно было бы найти на какой-нибудь ярмарке.

– Как видеть, – заговорил конвоир, – здесь иметься правители из разных стран.

Боренсон едва ли мог вообще что-то увидеть, тем более разглядеть инкарранцев. Свет от ламп был слишком тусклым для человеческого глаза. Он также не был уверен, что смог бы сейчас отличить платье правителя от лохмотьев бедняка.

Стражники передали их какому-то назойливому служке, который практически в полной темноте провел их по длинным коридорам к комнате, которая, как показалось Боренсону, должна была быть залом для аудиенций. Там к нему подошли две молодые женщины в белых одеждах и острым металлическим лезвием срезали его длинные рыжие волосы. Боренсон был поражен происходящим. Обе девушки были сказочно красивы. Он лишь молча вдыхал их странный, экзотический аромат. Их блестящие от масел тела благоухали орхидеями. Закончив заниматься волосами, они сбрили Боренсону брови, однако оставили бороду. Девушки посмеялись над результатом своих стараний, а потом ушли, а страж проводил их в другую комнату.

Это помещение отличалось от предыдущего. В нем была только одна лампа, стоявшая на полу, прямо посередине комнаты, рядом с ней лежало несколько больших камней. По размеру камней и по тому, как они располагались, Боренсон не мог до конца понять, служили ли они украшением, или их использовали в качестве стульев. В углу комнаты он заметил небольшой фонтанчик, вода в нем журчала среди камушков и наполняла комнату влажным ароматом. По полу были разбросаны свежие травы, и откуда-то из темноты доносилось стрекотание сверчка. Боренсон заметил даже крабов, прятавшихся в фонтанчиках.

– Здесь вы ждать, – произнес страж, – пока король не говорить с вами.

Боренсон и Миррима расположились на камне. Сверчок продолжил свою песню, устроившись рядом с тихо журчащим фонтаном. Боренсон сидел на камне, пока король наконец не пришел. Его сопровождало несколько человек – судя по всему, советники и придворные, облаченные в богатые одежды.

Первым в зал вошел король Бури. Это был скрюченный старец с согнутой дугой спиной, совершенно лысый и с седой бородой до пояса. Как и у всех правителей Инкарры, вместо скипетра в руках он держал копье опустошителя. Оно было сделано из серебра, а наконечник украшен бриллиантом, из одежды на нем была только белая шелковая туника. Никаких драгоценностей на нем не было, и в голове у Боренсона возник вопрос: «Что же он любит?»

Старый король Бури бросил недобрый взгляд на Боренсона, но тут же смягчился, переведя свой взор на Мирриму.

Боренсон внимательно рассматривал советников и придворных. В их глазах он заметил раздражение, из чего заключил, что, по-видимому, они ненавидели людей больше, чем сам король Бури. Однако Боренсон предположил, что на самом деле они были не просто обычными придворными. Король Бури был Верховным Королем Инкарры и собирал дань со всех остальных. По их шелковым одеждам Боренсон понял, что многие из присутствовавших являлись правителями из дальних королевств.

Боренсон встал на колени, за ним на одно колено опустилась Миррима.

– Сэр Боренсон, – с легким акцептом прошептал на языке Рофехавана король Зандарос. – Я знаю, что у вас есть для меня послание.

– Конечно, Ваше Величество.

– Вы не должны становится на колени передо мной, – мягко произнес король. – Можете спокойно смотреть мне в глаза.

Боренсон выпрямился, Миррима сделала то же самое.

– Вы понимаете, – начал король Зандарос, – что по закону жителям Мистаррии запрещено находиться в Инкарре. Вы должны были встретить наши патрули в горах. Неужели они не предупредили вас, что ваша жизнь в опасности?

– Меня привела сюда большая необходимость, – ответил Боренсон. – И я пришел, несмотря на воинов в горах.

– Вы, несомненно, должны обладать большой силой воли, – снова заговорил король, – раз сумели пройти мимо них. Однако по закону жителям Инкарры также нельзя путешествовать в Мистаррии, не так ли? И я уверен, вы прекрасно знаете, что наших людей убивают, если они нарушают закон. А, следовательно, почему бы теперь нам не убить вас?

– Наш король надеялся, – ответил Боренсон, – что можно сделать исключение, поскольку мы всего лишь его посланники.

– Вы… приближенные короля?

По традиции только родственники или близкие друзья могли передавать послания от короля.

– Много лет я был его личной охраной, – сказал Боренсон. – У него нет ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер. Я его самый близкий друг.

– И вы пришли по его приказу? – поинтересовался король. – Королевское послание не может передавать какой-то лакей.

– Нет, – ответил Боренсон. – Я был освобожден от должности. Я Рыцарь Справедливости, и пришел к вам не как его слуга, а как его друг.

Зандарос зашипел:

– А что, если никакого исключения для вас сделано не будет? Вы готовы умереть?

Боренсон ожидал этого вопроса.

– Если вы собираетесь убить меня, – ответил он, – то у меня есть только одна просьба: позвольте мне сначала доставить мое послание.

Король на минуту задумался.

– Договорились, – спокойно прошептал он. – Вы расплатитесь своей жизнью, как и ваша жена. Я поступлю с вами так, как мне будет угодно. Я готов выслушать ваше послание.

Боренсон не удивился тому, что король продемонстрировал свою власть.

– Мой господин, – начал Боренсон, – Король Земли появился в Мистаррии под именем Габорн Вал Орден. Другие короли восстали против него: Радж Ахтен из Индопала, Лоуикер из Бельдинука и Андерс из Южного Кроутена. Габорн сумел сдержать натиск этих правителей, но теперь над ним нависла гораздо более опасная угроза. И в данное время он сражается против опустошителей, ставших настоящим наказанием в Каррисе. Ведь вы замечали падающие ночью звезды и солнце огромных размеров у самого горизонта. И вы не можете усомниться, что мы в большой опасности. Глубоко в земле опустошители начертали магические руны – Печать Рая и Печать Ада. Соединив эти руны Печатью Разорения, опустошители принесут страшные разрушения в наш мир. Габорн хочет, чтобы на время мы забыли о старой вражде, и просит вас присоединиться к нему в его борьбе против опустошителей.

Король Зандарос на какое-то время задумался и вдруг ткнул Боренсона в грудь:

– Скольких опустошителей уничтожил ваш король?

– Примерно семьдесят тысяч их напало на Каррис. Когда я последний раз видел Габорна, его воины сражались с ними на равнинах Мистаррии. Я бы сказал, что он убил не менее тридцати процентов из них. Те, что выжили, казались… истощенными и побежденными. Я не сомневаюсь, он уничтожил их всех.

– Он убил двадцать тысяч опустошителей? – с подозрением поинтересовался король Зандарос.

За спиной короля Боренсон услышал чей-то возмущенный шепот на инкарранском наречии и вздохи удивления. Правители и советники во весь голос принялись обсуждать сказанное посланником, а двое из них активно жестикулировали, указывая на север. Король Бури быстро прекратил шум, выругавшись и махнув рукой.

– Значит, – зашептал Зандарос, – ваш король просит мира и взывает к помощи Инкарры. Должно быть, он действительно в отчаянии.

– Им движет не одно лишь отчаяние, – возразил Боренсон. – Он не похож на других правителей. Не он придумывал Древние законы. Он не рассматривает Инкарру как своего врага. Он чувствует необходимость защитить все народы в это смутное время.

При этих словах король Зандарос недобро засмеялся.

– Инкарранцы любят смутное время, – прошептал он. Затем он подошел к Мирриме и сел рядом. После чего жестом подозвал Боренсона. – Идите сюда, расскажите мне подробнее об этом вашем Короле Земли. Сколько даров у него есть?

Боренсон устроился рядом с ним.

– У Габорна немного даров, Ваше Величество. Он не хочет принимать их от других людей. Поэтому у него нет ни одного дара обаяния или голоса. И лишь небольшое количество даров мускульной силы, грации, жизнестойкости и метаболизма.

– Я слышал, Радж Ахтен получил тысячи даров. Как же Габорн надеется противостоять ему?

– Он рассчитывает на то, что Силы Земли защитят его, – ответил Боренсон, – как и на свой ум.

– И вы хотите сказать, якобы этот ваш король станет защищать и нас тоже?

– Да, – подтвердил Боренсон.

Из-за спины короля Бури послышалось насмешливое хихиканье, и один из правителей начал гневно сыпать оскорблениями. Однако король Бури остался спокоен. Он пристально смотрел в глаза Боренсона, а затем взглянул на Мирриму.

– А вы с этим согласны?

– Да, Ваше Величество, – прошептала Миррима.

Старый король бросил на нее тяжелый взгляд и фыркнул:

– Вы же не лакеи какого-то жалкого Короля Земли, – наконец сказал он. – В этом я больше, чем уверен.

Миррима кивнула, словно бы в ответ на его комплимент в свой адрес.

– И что там еще есть в этом вашем послании? – спросил король. – Как я понимаю, вы ищете кого-то?

– Габорн ищет Дэйлана Молота, и мы думаем, он находится сейчас в Инкарре.

Зандарос кивнул, повернулся к нему спиной и пристально посмотрел на присутствующих:

– Возможно, вам следует лучше поискать в ваших землях. Короли южных государств больше знают о нем, чем я. Некоторое время назад я кое-что слышал о нем, против него велась война макеффела ки. Дэйлан Черный Молот пропал, и никто его больше не видел уже много лет. Говорят, он, вероятно, скрывается в Мистаррии, где любой инкарранец, который захотел бы разыскать его, был бы тут же убит, хотя вполне может быть, что он отправился дальше на север.

Боренсон стал обдумывать эти новые обстоятельства. Он никогда не слышал о том, чтобы Дэйлана Молота встречали где-либо в Рофехаване. И все же, если он боится инкарранцев, поклявшихся ему отомстить, то может прятаться где угодно.

– Как давно это было? – спросил Боренсон.

Король Зандарос обратился к одному из правителей, стоивших позади, старец посмотрел на него добрым взглядом мудреца.

– Шестьдесят один год назад, – ответил он. – Пожалуйста, прости меня за плохой рофехаванский. Жена расскажет тебе больше.

Король Зандарос похлопал Боренсона по плечу и встал, собираясь уходить:

– Вы с женой свободны, сэр Боренсон. Король Криометес расскажет вам все, что вы хотели бы знать. Не стесняйтесь и наслаждайтесь нашим гостеприимством здесь в Изелферионе столько, сколько захотите.

На этом король Зандарос повернулся, собираясь выйти из комнаты. Стоявший позади него высший мужчина с гладкими седыми волосами, облаченный в черную тунику, гневно заворчал и стал что-то возмущенно спрашивать.

Зандарос обратился к сэру Боренсону:

– У сына моей сестры есть к вам вопрос. Кажется, вчера ему приснился дурной сон. Он верит, что один из моих племянников, Пилвин Коли Зандарос, мертв и что вы, вероятно, что-то знаете об этом?

Боренсон не знал, как ответить. Он заметил гнев во взгляде высокого инкарранца и решил не признаваться, что это он убил Зандароса.

Тут заговорила Миррима, ее голос зазвучал мягко и плавно.

– Мы приехали сюда именно из-за Пилвина Коли Зандароса, Ваше Величество, – сказала Миррима, – ибо он попытался убить Короля Земли.

– Убить? – спросил Зандарос.

– Он нес свиток с посланием, – продолжила Миррима, – на нем рунами Воздуха было начертано проклятье. Он утверждал, будто послание было от вас.

Стоявший позади короля Бури инкарранец в черной тунике был в бешенстве, но отступился. Зандарос бросил на него грозный взгляд. На лице его появилась жестокая улыбка, он напоминал кота, который собирается помучить мышь.

– Я прошу прощения, – начал Зандарос, – в нашем королевстве хватает всяких интриг. Но поверьте, мы исправим это. И если Пилвин на самом деле мертв, это освободит меня от лишних хлопот.

– Каков же будет ваш ответ? – спросил Боренсон. – Что мне передать королю Ордену?

Зандарос посмотрел на него и благосклонно кивнул:

– Думаю, я хотел бы встретиться с вашим королем, который сумел уничтожить двадцать тысяч опустошителей. Кроме того, мне внезапно захотелось поохотиться в его краях. Я отправляюсь туда в течение часа. Надеюсь добраться до гор к рассвету. Будет ли это разумным, миледи?

Зандарос заглянул в глаза Мирримы, будто бы спрашивал, то ли это, чего она хочет. Между ними что-то произошло, Боренсон был в этом уверен.

– Да, – ответила Миррима. Она казалась задумчивой, словно находилась в трансе. – Ему понадобятся ваши необычные способности.

Король Бури буркнул что-то и ушел, и многие из присутствовавших последовали его примеру, за исключением двоих, стоявших у двери. Один был королем, который напоминал доброго старца и тоже принимал участие в разговоре. Второй был красивым молодым инкарранцем, одетым в черный шелк, юноша настолько был похож на старика, что, должно быть, был его сыном.