Текст книги "Наблюдатель"

Автор книги: Дэвид Эллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Он не ответил. Сейчас не время думать о дочери. Маккой снова отругала себя и опять попыталась извиниться, но Макдермотт уже обдумывал информацию, которую только что получил. Вспомнил о том, что они нашли в подвале дома Козловски. Целый архив на семейство Бентли, Пола Райли и Терри Бургоса, а также фотографии проституток.

– Хочешь сказать, – медленно проговорил он, – Козловски работает на венгерские спецслужбы?

– Я говорила в прошедшем времени, Майк. И я только предположила. Послушай, – она развела руками, – речь не идет о человеке, который способен уложить свою жертву из снайперской винтовки с расстояния в триста метров. Или о человеке, которому доверяли государственные секреты. Работа спецслужб не всегда такая изощренная. Они просто старались держать в кулаке всех инакомыслящих. И время от времени подвергали их милым, «безобидным» пыткам, которые так любят силовики. Могли разбудить среди ночи и напомнить о том, что им известно, где эти люди живут.

Макдермотт опустил голову.

– Я говорю о человеке, способном проникнуть через закрытую дверь. Кто приходит и уходит, не оставляя следов, и знает, как пытать людей, чтобы выведать у них информацию. Он оказался идеальным кандидатом. У него были проблемы с психикой, поэтому он легко мог отрицать свою вину, сославшись на то, что не знал о последствиях своих поступков. Ему внушили эту мысль, завели его, как часовой механизм, а затем отпустили.

«Внушили мысль, завели, как часовой механизм, а затем отпустили…»

– Этого разговора не было, – напомнила она Макдермотту. – Так что без глупостей.

Верно. Правительство никогда не признается, что впустило в страну психопата. Маккой предупредила о недопустимости утечки информации. Поэтому сама пришла к Макдермотту и хотела получить назад оригинал секретного досье. Об этом нельзя было говорить. Если кто-то еще узнает, она может потерять работу.

– Значит, этого парня научили пытать и убивать, а потом послали сюда?

– Насколько мне известно, – ответила Маккой, – семья Козловски имела определенное влияние в правительстве. Им надоели делишки их сына, и они решили вытащить его. Обыграли все так, словно Лео политический диссидент, которого незаслуженно признали психически больным, чтобы заставить молчать. И как ты знаешь, ему помогли.

– Отлично. Для меня это большое утешение.

– Майк. До середины девяностых об этом не было известно, и даже потом мы ничего не смогли доказать. К тому же до сих пор этот человек вел себя как примерный гражданин.

Глава сорок третья

Макдермотт стоял в переговорной комнате, прижимаясь лбом к стене.

– Если хочешь знать, чем я сейчас занят, то я думаю, – сказал он Столетти, предупреждая ее вопрос.

– Майк, приехал профессор Олбани. Что тебе сказала женщина из ФБР?

Макдермотт кратко ввел Столетти в курс дела и предупредил, что она никому не должна говорить об этом.

– Маккой сильно рисковала, рассказывая мне все.

– Он работал на КГБ? – проговорила Столетти. – Боже мой.

Макдермотт отошел от стены.

– Это объясняет его профессионализм. Мы разыскиваем параноидального шизофреника, который прошел профессиональную подготовку.

В комнату заглянул детектив Уильямс:

– Майк, звонит Пол Райли.

– Ладно, скажи ему…

– Он говорит, это срочно, Майк, – заметил Уильямс. – Возможно, тебе стоит ответить.

* * *

– Человек на фотографии – Лео Козловски. – Райли показал им фотографию, ткнув пальцем на хмурого типа на заднем плане. – Иммигрант, который служил рабочим у Бентли.

Макдермотт не знал, как реагировать. Он не мог сосредоточиться. Прошлую ночь совсем не спал и теперь в полной мере ощутил последствия: с трудом соображал, веки слипались, одежда перепачкана грязью. Возможно, им стоило изобразить удивление, но ни у него, ни у Столетти не хватило на это сил.

Райли тут же все понял по выражению их лиц.

– Вам уже все известно, – заявил он.

– Мы только что узнали. Несколько часов назад нагрянули с обыском в его дом. – Макдермотт посмотрел на Райли и понимающе кивнул. – Как вы и говорили, он оставил отпечатки пальцев на двери в доме Брэндона.

– В вашей базе есть сведения о нем, – заметил Райли.

В противном случае от отпечатков не было бы толку. Он хотел узнать детали, но детективы предпочитали хранить молчание.

– Расскажите о Гвендолин Лейк, – попросила Столетти.

Прошлым вечером Брэндон Митчем также упоминал ее имя.

Райли сообщил все, что ему стало известно. Неуравновешенная девушка, сирота, кузина Кэсси путешествовала по земному шару, кутила с богатыми и знаменитыми. Райли рассказал, что днем ранее посетил ее дом на севере, а этим утром встретился с ней в кафе. Она поведала ему о Козловски, который, похоже, любил Кэсси и, судя по всему, страдал психическим расстройством. Кроме того, Гвендолин рассказала, что у Кэсси был роман с профессором Олбани, и незадолго до убийства Кэсси узнала о своей беременности.

– Кто-то проник в медицинский центр и украл записи о ее беременности, – завершил свой рассказ Райли. – Или об аборте. Или о том и другом. Ведь это был Олбани, не так ли?

Макдермотт по-прежнему ничего не говорил. Он знал все это и намного больше. Известно, что Лео Козловски одержим убийствами проституток или девушек, похожих на проституток, – если судить по тому случаю с женщиной в хозяйственном магазине. В его спальне в тумбочке нашли записку, очевидно, адресованную Олбани. Возможно, ее написали во время следствия по делу Бургоса, чтобы заставить профессора молчать о романе между Элли Данцингер и Гарландом Бентли.

Знает ли Райли о том, что Гарланд Бентли спал с Элли Данцингер?

Когда Райли закончил, Макдермотт взглянул на Столетти. Они оба размышляли над тем, стоит ли делиться с Райли этой информацией и на чьей он стороне.

Не было оснований предполагать, что всех этих людей убил Райли. Как ни крути, но Козловски – единственный подозреваемый. Однако кто-то завел его, как часовой механизм, и отпустил на свободу, если использовать фразу, оброненную Маккой. И больше всего Макдермотта интересовало, кто этот человек. Гарланд Бентли казался неплохой кандидатурой, а Райли работал на Бентли.

Судя по всему, Райли спас Брэндону Митчему жизнь, но, возможно, он знал о том, что Козловски направлялся туда.

Макдермотт задумался. Не исключено, что Райли был в курсе происходящего, но молчал, потому что взял на себя обязательства, которые связывают юриста и его клиента. Вероятно, он пытался положить конец убийствам, не нарушая при этом чьего-либо доверия.

– Вы считаете, Олбани нечист? – спросил он Райли. – Вы думаете, он убил столько народу лишь из страха, что всем станет известно о его шашнях с Кэсси Бентли?

Райли раздраженно дернул плечами:

– Это единственное, что приходит мне на ум.

Макдермотт рассмеялся.

– А вам не кажется, что могли быть и другие мотивы?

– Предложите ваш вариант, – с вызовом заявил Райли.

Макдермотт улыбнулся, но ничего не сказал. Пока не время.

– Так расскажите мне об этих записках. И о шифровках.

Мысленно Макдермотт бранил себя. В записках содержались зашифрованные послания? А он даже не попытался прочитать их. Считал эти письма бессвязным бредом сумасшедшего.

– Он использовал начальные буквы слов. – Райли разложил на столе для переговоров ксерокопии всех записок. – Поэтому тексты писем и казались полной бессмыслицей. На самом деле так оно и есть. Ему нужно было, чтобы каждое слово начиналось с определенной буквы, как и сказала Столетти.

– Вот черт! – Макдермотт хлопнул в ладоши. – На втором письме мы нашли оттиски. Он пытался подобрать слова, которые начинались с букв «Т» и «О». И в первом письме тоже было зашифровано послание. Боже…

Он посмотрел на работу, проделанную Райли:

ПОМОГИ МНЕ СНОВА.

БУДЕТ ВТОРАЯ СТРОФА. УНИЧТОЖИМ ОЛБАНИ.

ДРУГИЕ ЗНАЮТ НАШ СЕКРЕТ.

– Будь я проклят! – Макдермотт яростно покачал головой, пытаясь собраться с мыслями. Он был уже староват, чтобы не спать по ночам. – Это очень простой код, если знаешь, что он здесь присутствует.

– Мне понадобилось десять минут, чтобы найти его, – согласился Райли. – Думаю, в этом и был весь смысл. Он хотел, чтобы я расшифровал эти послания.

– Ему снова понадобилась помощь, – проговорила Столетти. – Он имел в виду Райли.

– Знаю. – Райли покачала головой. – Но не понимаю.

– «Другие знают наш секрет»… – Макдермотт посмотрел на Райли. – У вас с этим человеком был секрет?

– Он сообщает вам о том, что собирается сделать, – пояснила Столетти. – Говорит, что ему нужна помощь, и его секрет раскрыт. Он объявляет, что собирается использовать вторую строфу и хочет уничтожить Олбани.

Макдермотт пытался разобраться. Сомнений нет, эти записки свидетельствуют о причастности Райли. Но почему же тогда он принес эти письма и показал им?

– «Уничтожим Олбани». Он имел в виду профессора, – сказала Столетти. – Предлагает сохранить секрет и перевести стрелки на Олбани.

– Допустим, – согласился Райли. – Но возможно, мы неправильно поняли пунктуацию. Может, после «уничтожим» должна стоять точка.

– «Уничтожим. Олбани». Как будто он подписывается его именем, на случай если вы не поймете.

Макдермотт осознавал, что в этом предположении есть разумное зерно.

В дверь переговорной комнаты постучали. Детектив Слоун, расследовавший убийства в двух магазинах, махнул Макдермотту рукой.

– Сядьте, – велел Макдермотт Райли. – И подождите немного.

* * *

Макдермотт и Столетти оставили Райли в переговорной комнате и отправились к детективу Слоуну.

– Мы нашли машину, – гордо заявил Слоун. – Это «крайслер-лебарон», номер J41258. Он взял машину напрокат в фирме «Авто на час», предъявив поддельное водительское удостоверение. Заплатил наличными за две недели.

– Молодец, Джимми. Передай эту информацию всем постам. Немедленно. – Макдермотт посмотрел на Уильямса, который только что вернулся в участок.

– Олбани здесь, – объявил Уильямс. – Он уже потребовал адвоката.

– А что насчет Гарланда Бентли?

– Мы все еще разыскиваем его. В офисе не знают, где он.

– Найди его, Барни. Ступай.

Макдермотт повернулся к Столетти, та удивленно приподняла брови.

– И что мы будем делать, черт побери? – спросила она.

– Задавать вопросы, – ответил он. – Именно с этого мы всегда и начинаем.

Глава сорок четвертая

– Я настаиваю на присутствии моего адвоката, – заявил профессор Фрэнк Олбани и сложил руки на груди, когда Макдермотт и Столетти вошли в комнату для допросов. На профессоре были светло-фиолетовая рубашка, такого же цвета галстук и темный пиджак. – Вы ущемляете мои права.

Офицер полиции явился к Олбани в кабинет, велел следовать за ним и пригрозил, что наденет наручники. Нет ничего хорошего в подобном способе доставки в полицейский участок. Разве что отличная возможность напугать свидетеля.

– Скажите, где Лео Козловски, – обратился к Олбани Макдермотт, – и я отпущу вас.

– Кто? – Олбани настороженно поднял голову.

– Не пытайтесь одурачить меня, профессор.

Олбани откинулся на спинку стула и указал пальцем на Макдермотта:

– Вы не имеете права…

Макдермотт схватил его за запястье, надел наручник, а второй «браслет» прикрепил к кольцу в центре стола. Когда Олбани жалобно заскулил и стал возмущаться, Макдермотт протянул руку Столетти, и та передала ему фотографию Лео Козловски, сделанную во время одного из арестов.

Макдермотт положил фото на стол и отошел. По взгляду Олбани он понял, что тот узнал его. Он перевел взгляд с фотографии на Макдермотта и даже не пытался отрицать своего знакомства с этим человеком.

– Лео Козловски, – повторил Макдермотт.

– Мне нужен адвокат.

Макдермотт взял папку и вытащил оттуда ксерокопию записки, найденной в тумбочке в спальне Козловски:

Я знаю, что вам стало известно о моих отношениях с Элли. А мне известно о ваших отношениях с моей дочерью. Если вы заговорите, я тоже не стану молчать. Но если сохраните молчание, я сделаю так, чтобы в колледже Мэнсбери для вас основали кафедру. Вы должны немедленно дать ответ.

Олбани стал читать ее, затем отвел взгляд и побагровел. Он закрыл глаза и отвернулся.

Это было равносильно признанию. Он не успел прочесть даже одну строчку. Если бы он не знал ее содержания, то изучил бы все от начала до конца.

Макдермотт и Столетти уселись напротив Олбани.

– Нам уже известно, каков был ваш «ответ», – сказал Макдермотт. – Вы сказали «да». Молчали о его романе, а он – о вашем, и он основал для вас кафедру.

Профессор сник: его лицо исказила гримаса страха, а кожа стала блестящей от пота. Он сидел в неудобном положении, вполоборота к столу, а его рука была надежно прикована.

Макдермотт буквально ощущал исходящий от него едкий запах страха. Есть люди, которых очень легко сломить. Профессор колледжа оказался слабаком.

– Гарланд Бентли уже сдал вас, – добавил он.

Макдермотту приходилось действовать на ощупь. Ложь была одной из немногих козырных карт, которую он мог разыграть, поэтому применил стандартную тактику допроса в деле с несколькими подозреваемыми – сообщить одному из них, что на него заявил другой. Тот, кто сознается последним, проигрывает.

– Мне нужен адвокат, – прошептал профессор.

– У меня к вам лишь один вопрос, – продолжал Макдермотт. – Кто из вас двоих убил девушек?

Олбани резко повернул голову, его влажные, налитые кровью глаза уставились на детективов.

– Он сказал, это была ваша идея. – Макдермотт откинулся на спинку стула, демонстрируя превосходство. – Может, нам стоит выслушать вашу версию?

– Мне нужен адвокат…

– Мне кажется, это не самая лучшая идея, профессор, и вот почему. Понимаете, это как на скачках. Побеждает тот, кто первым придет к финишу. Лично я считаю, что вы оба виновны. Вам обоим есть что скрывать. Но Гарланд Бентли, со всеми своими адвокатами, наверняка отделается минимальным наказанием. И похоже, вам придется сражаться с Гарландом Бентли один на один. Как вы думаете, кто из вас победит?

– Это… – Профессор потерял самообладание и сорвался на крик. – Это все… ложь! Это не могло быть моей идеей! Он послал мне письмо!

Макдермотт не ответил, но в какой-то степени он уже добился желаемого: Олбани признался, что действительно получил письмо от Бентли.

– Кто из вас убил Кэсси? – спросил он.

Олбани взмахнул свободной рукой.

– О чем вы, черт возьми, говорите?

– Кто из вас убил Элли?

– Что?!

– Видите ли, Бентли сказал, что это были вы, профессор. Вы единственный извлекали выгоду из смерти Кэсси. Если бы стало известно о вашем романе со студенткой, вы потеряли бы работу. И это ведь не просто сплетни, не так ли?

Олбани яростно замотал головой.

– Нет, – продолжал Макдермотт. – Дела обстояли намного серьезнее. Она оказалась беременна. И это довольно веское доказательство, верно, профессор? А вы – «чертов отец» ее ребенка. И хотя в то время еще не проводился тест на ДНК, ваше отцовство все равно можно было установить. Вы знали, что не сможете это опровергнуть. Вы понимали, что тест на отцовство укажет на вас.

– Вы все неправильно поняли, – настойчиво забормотал Олбани. – Вы все неправильно поняли.

– Вы знали: если устраните Элли, никто уже не расскажет о беременности, тестах на отцовство и аборте.

– Нет…

– Но вы не подозревали, что она уже могла кому-то во всем признаться.

– Нет! – Олбани стукнул кулаком по столу и заерзал на стуле.

– Вы заключили сделку, – гнул свое Макдермотт. – Двух девушек убили, и два секрета надежно сохранены.

– Нет, нет. Все было не так. А как же… как же Терри?

– О, подставить Терри Бургоса проще простого, профессор. Вы же стали ему вроде наставника, верно? Запудрили ему мозги, показали стишки об убийствах женщин и о том, как подобные поступки поощряются в Библии. И вы знали, что он неравнодушен к Элли Данцингер.

Глаза у Олбани забегали. Макдермотт опять заговорил, и Олбани решился посмотреть на него.

– Он каждый вечер приезжал на своем внедорожнике к вашей типографии, профессор. Что, если вам удалось каким-то образом раздобыть его ключи? А затем проникнуть в его машину, а также в подвал его дома? Я лишь хочу знать, как вам удалось внушить ему, что это он сам убил тех девушек.

– О Боже! Боже мой! – Профессор прикрыл свободной рукой глаза. – Пригласите адвоката. Пришлите мне адвоката, вашу мать!

– Бентли здорово помог вашей карьере, – вступила в разговор Столетти. – Если у вас есть что сказать, то лучше сделать это прямо сейчас.

– Когда мы выйдем отсюда, – добавил Макдермотт, – для вас все закончится. Мы вызовем адвоката, но будет слишком поздно. – После минуты молчания он кивнул Столетти: – Пойдемте, детектив. Давайте принесем письменное заявление от Гарланда Бентли.

Олбани сдавленно всхлипнул, горько усмехнулся и покачал головой. Макдермотт и Столетти, которые уже поднялись со своих мест, снова уселись на стулья. Олбани не был идиотом и мог понять, что это уловка. Черт побери, он уже несколько раз просил вызвать адвоката. Но на него обрушился целый град обвинений, и он услышал информацию, которая, как ему казалось, никогда не всплывет на поверхность. Макдермотту приходилось видеть, как и более достойные люди ломаются под таким напором.

– Чертов Гарланд Бентли, – пробормотал он. – Я должен был предвидеть, что этим все закончится.

– Изложите вашу версию событий, – предложил Макдермотт.

Олбани взглянул на детектива. Его лицо стало багровым, как гнилой фрукт. Теперь он казался лишь жалкой пародией на самоуверенного человека, который вошел в эту комнату несколько минут назад.

– Вы знаете, что может быть хуже, чем трахаться с лучшей подругой собственной дочери? – спросил он.

Макдермотт в недоумении уставился на него.

Олбани глубоко вздохнул и ощерился:

– Значит, вам известно не все.

Ожидая возвращения детективов, я решил заняться изучением записок.

ПОМОГИ МНЕ СНОВА.

БУДЕТ ВТОРАЯ СТРОФА. УНИЧТОЖИМ ОЛБАНИ.

ДРУГИЕ ЗНАЮТ НАШ СЕКРЕТ.

Какой секрет, по его мнению, я должен знать? Какую помощь мог оказать ему?

Я выступал обвинителем по делу Бургоса. Я выдвинул обвинения против Терри Бургоса и добился, чтобы его осудили. Какое одолжение я мог тогда сделать?

Я откинулся на спинку стула и закрыл глаза, пытаясь воскресить в памяти подробности того дела. Вспомнил первый день, когда мы нашли тела, и то, как Бургос во всем сознался. И как пытался защититься в суде. Бургос настаивал на своей невменяемости. Но нам все же удалось доказать, что он был способен отдавать отчет своим поступкам и полностью осознавал свою вину.

Встречал ли я Козловски хотя бы раз? Возможно, он сделал тогда что-то? Может, послал мне одну из своих записок?..

Я открыл глаза и почувствовал внезапный прилив адреналина. Достав мобильный телефон, я позвонил в офис.

– Бетти, вы не забыли суд над Бургосом? А помните, какие письма мы тогда получали?

– Конечно, – ответила она.

– У вас остались они?

– Разумеется. Я сохранила их для книги, которую вы так и не написали.

– Подготовьте их, сейчас я подъеду.

Глава сорок пятая

Лео стоял напротив здания, где располагался офис Пола Райли. Поблизости не было ни одного курьера во флуоресцентной куртке и велосипедном шлеме. Он вспоминал о своем «лебароне», припаркованном в квартале отсюда.

«Нужно вернуться к машине. Однако на это уйдет какое-то время».

Лео поправил очки с простыми стеклами вместо линз и опустил козырек бейсболки. Особой необходимости в маскировке не было – все равно здесь его никто не опознает.

«Если я войду внутрь, меня снимут камеры наблюдения. Но все равно нет времени».

Лео опустил голову. Сердце бешено колотилось. Вместе с остальными пешеходами Лео пересек улицу и вошел в здание. Он посмотрел на эскалатор и на охранника, который стоял на втором этаже.

«Они ищут меня».

В этот момент Лео увидел курьера, который спустился на эскалаторе вниз и шел ему навстречу. Лео облегченно вздохнул.

Лео жестом подозвал его, держа в одной руке конверт, а в другой – купюру в пятьдесят долларов.

Макдермотт наблюдал, как самообладание постепенно возвращается к профессору. Он понял, что Олбани все хорошо обдумал, взвесил все «за» и «против» и не нашел причины, по которой не мог бы все рассказать.

– Так что может быть хуже, чем трахаться с лучшей подругой собственной дочери? – спросил Макдермотт.

Профессор засунул в рот сигарету и прикурил ее. Он выпустил дым и уставился в потолок.

– Трахаться с сестрой своей жены, – сказал он, выдыхая дым.

«Чьей сестрой?»

– Вы говорите о сестре Наталии?

– О Мие Лейк. – Легкая улыбка тронула губы профессора. – Матери Гвендолин.

– Гарланд спал с Мией Лейк?

Олбани кивнул.

– Я уверен, когда Кэсси говорила об отцовстве, она имела в виду Гвендолин.

Макдермотт откинулся на спинку стула.

– Гарланд – отец Гвендолин Лейк?

Казалось, Олбани остался удовлетворен своим признанием.

– Вероятно, когда Наталия ждала ребенка и не могла удовлетворять его сексуальные желания, он обратил внимание на ее сестру. – Олбани пожал плечами. – Если не верите мне, спросите у Гвендолин. Можете сделать экспертизу.

Макдермотт посмотрел на Столетти.

– Вы представляете, – продолжал Олбани, – как человек, женатый на наследнице огромного состояния, которая заключила с ним драконовский брачный контракт, не хотел, чтобы эта информация стала известна? Кэсси явно не рассчитывала, что ее отец сделает публичное заявление.

Макдермотт понимал, что это шокирующее открытие. Он вспомнил о драке в доме Гвендолин незадолго до экзаменов. После нее Кэсси убежала из дому.

– Секунду. – Макдермотт положил руку на стол. – Вам рассказала об этом Кэсси?

– Разумеется. А как еще я мог узнать? Гвендолин открыла все Кэсси, а Кэсси – мне. Гвендолин была та еще штучка. Она ненавидела Кэсси. И хотела хоть чем-нибудь досадить ей.

– А кто еще знал об этом? Кэсси сообщила вам. Кому еще?

– Вас интересует, знала ли об этом Элли? – Олбани на мгновение замолчал и затянулся сигаретой. – Вряд ли. Но не могу утверждать наверняка.

«Нет, – возразил про себя Макдермотт, – я думал не об Элли. Я думаю о Гарланде Бентли». Возможно, тогда Кэсси разговаривала по телефону с Гарландом. «Ты – чертов отец». Вероятно, во время разговора, который случайно подслушал Брэндон Митчем, Кэсси имела в виду не свою беременность. Она говорила со своим отцом о Гвендолин.

«Ты – чертов отец».

Поэтому она и была так подавлена. Девушка получила тройной удар: у ее отца оказалась еще одна дочь, которую Кэсси всегда воспринимала как кузину; она узнала, что отец снова загулял, на этот раз с ее лучшей подругой Элли Данцингер; она поняла, что беременна.

В таких обстоятельствах любой сойдет с ума. А источник почти всех ее бед – один человек: Гарланд Бентли.

И возможно, проникновение в кабинет лечащего врача Кэсси не имело прямого отношения к ней. Все дело в Гвендолин. Ну конечно. Вероятно, она лечилась у тех же врачей, что и Кэсси. Почему бы нет? И не исключено, что она сдала кровь и прошла первый этап в тесте на отцовство.

– Кэсси рассказывала вам такие подробности, какими не стала делиться даже с Элли, – подхватила Столетти. – Вероятно, вы были очень близки.

Олбани грустно улыбнулся.

– Вы очень изобретательны в своих вопросах, детектив Столетти. Хотите хитростью выудить у меня признание в том, что у нас с Кэсси был роман? Не стоит так утруждаться. Ей уже исполнилось девятнадцать лет, и вы прекрасно знаете об этом. Я не нарушал закон. Она была умной, красивой и очень энергичной девушкой, и я до сих пор скучаю по ней. Но даже если она и оказалась беременной, мне она ничего не говорила.

Макдермотт кивнул в сторону лежащего на столе письма:

– Когда вы получили это?

Олбани указал на записку свободной рукой, в которой держал сигарету:

– Письмо принес мне человек с фотографии. Тогда я видел его в первый и в последний раз.

– Лео Козловски.

– Я не знаю его имени. И никогда не знал. Он даже не отдал мне записку. Просто зашел ко мне в кабинет и показал, чтобы я смог прочитать содержание. Я должен был ответить ему сразу же.

– А когда это случилось? Когда он доставил вам письмо? – спросил Макдермотт.

– Я… я не помню, в какой день недели. Кажется, выходной. Это случилось через несколько дней после того, как нашли тела. – Он махнул свободной рукой. – Тот человек просто вломился ко мне в кабинет, сунул под нос записку и сказал, что хочет получить ответ. Я сказал ему: «Да».

– И не сочли нужным обратиться в полицию? – недовольно поинтересовался Макдермотт.

– Нет. Все уже знали, что девушек убил Терри Бургос… – Олбани стряхнул пепел в черную пепельницу. – Не буду скрывать, я поступил так в целях самосохранения. Но если бы я знал, что это имело какое-то отношение к этим преступлениям, то непременно сообщил бы в полицию. Терри сразу признался во всем. Зачем мне нужно было раскрывать не имеющие отношения к делу болезненные секреты обо мне и других людях?

Макдермотт развел руками и продолжал слушать.

– Я никоим образом не замешан в убийствах Кэсси и Элли. – Олбани застучал пальцем по столу. – Кэсси была мне особенно дорога. Одно лишь предположение, что я мог причинить ей вред, кажется мне оскорбительным.

– Поверьте, это не самое страшное предположение, которое мы могли высказать, профессор. – Макдермотт поднялся. – Постарайтесь в ближайшее время вести себя осмотрительно и без необходимости не покидать город.

К тому времени, когда я вернулся в свой кабинет, Бетти уже отыскала папку с письмами, которые приходили в офис окружного прокурора, пока я вел дело Бургоса. Каждое письмо хранилось в отдельном файле, где была проставлена дата получения. Эта мера предосторожности, однако, не оправдала себя. После того как Бургоса казнили, а дело официально закрыли, все, кто работал над ним, разобрали себе сувениры на память, и я взял письма. Я вынашивал идею написать книгу, и некоторые письма представляли для меня особую ценность.

Но теперь я вспомнил, что одно послание отличалось от остальных. Там не было угроз, обещавших адские муки в духе Ветхого Завета, а речь шла о морали. Но это была не цитата из Библии, а… полнейший абсурд. Тогда оно показалось мне очень странным. Как и те записки, которые я получал сейчас.

Я перелистывал файлы, закрепленные в папке с тремя кольцами. В каждом файле хранилось по одному письму.

– Вы можете сказать, когда было доставлено это письмо? – спросил я у Бетти.

Но она даже не поняла, о чем я говорю. Я продолжил листать… Вот оно, наконец-то:

Деяния еретиков легко остановить, совсем другое, если любишь ад. Нужно одно хотение обратить решающим ответом. Шуты обожают мудрить. Но если начнешь убивать, жизнь навсегда остановит. Его щедрость еще окажется лучше божественного ореола. Новое идет.

Я тут же выписал первые буквы:

Д-Е-Л-О-С-Д-Е-Л-А-Н-О-Х-О-Р-О-Ш-О-М-Н-Е-Н-У-Ж-Н-О-Е-Щ-Е-О-Л-Б-А-Н-И

ДЕЛО СДЕЛАНО ХОРОШО. МНЕ НУЖНО ЕЩЕ. ОЛБАНИ

Я проверил дату отправки письма. Оно было получено во вторник, 15 августа 1989 года.

Я вытащил пластиковый файл с письмом. Положил его на стол.

Снова фамилия Олбани в конце послания. На этот раз я больше не сомневался относительно пунктуации. Слово «Олбани» стояло особняком. Там могло быть двоеточие. «Мне нужно еще: Олбани». Или тире. Может, он говорил мне: «Это сделал он – Олбани».

«Дело сделано хорошо»? В августе 1989 года? Следствие по делу только началось, меня еще не с чем было поздравлять.

– Бетти, – позвал я по громкой связи. – Где документы, которые прилагались к прошению о помиловании Бургоса?

– Должны быть уже у вас в кабинете.

В углу кабинета я нашел несколько нужных папок. К обжалованию приговора были приложены почти все документы по делу Бургоса – они оказались пронумерованы и разложены по семи томам в хронологическом порядке. Я пролистал первый том и вспомнил дату, проштампованную на письме. Его прислали 15 августа 1989 года, когда «дело сделано хорошо». Значит, это относилось к событиям, случившимся ранее.

Я пролистал страницы за июнь и июль. Ордер на обыск; иск, на основании которого Бургосу было выдвинуто обвинение; ходатайство об освобождении арестованного под залог; письменное обоснование того, почему Бургос отказался от своих показаний; официальная просьба Бургоса о признании его невменяемым. Возможно, под нашей победой автор письма имел в виду намерение Бургоса отказаться от своих заявлений?

Когда я перешел к августу – особенно к событиям, произошедшим до пятнадцатого числа, – мои предположения стали подтверждаться. В первый день месяца адвокат Бургоса отправил запрос на выделение средств для проведения дополнительного психиатрического обследования. Но затем последовало ходатайство со стороны обвинения от 2 августа.

Это прошение было обнародовано 11 августа 1989 года, в пятницу, за несколько дней до того, как прислали письмо.

О Боже! 11 августа мы сделали запрос и получили разрешение исключить из процесса дело Кэсси Бентли.

«Дело сделано хорошо».

В кабинет вбежала Бетти:

– Пол, только что принесли еще одно письмо. Курьера задержали на входе. Он сказал, что в холле его остановил мужчина в очках и бейсболке и заплатил пятьдесят долларов за доставку конверта.

– Дайте посмотреть, – велел я. – И соедините меня с детективом Макдермоттом.