Текст книги "Наблюдатель"

Автор книги: Дэвид Эллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Глава сорок первая

– Да, черт возьми. Вы должны разослать ориентировку. И отправьте эту фотографию во все СМИ. В газеты, журналы, на телевидение, на радио, в Интернет.

Макдермотт закончил разговор и через окно сосредоточился на номерах возвышающихся перед ним огромных особняков. Отыскав нужный, подъехал к железным воротам. Макдермотт показал свой жетон сидящему в будке человеку.

– Миссис Бентли ожидает меня, – сказал он.

– Миссис Лейк, – поправил его мужчина, взял телефон и набрал номер. – Поезжайте по этой дороге, детектив, тут недалеко.

Дом, как и подобает жилищу миллионеров, стоял на большом земельном участке. Макдермотт проехал мимо фонтана и причудливого сада, пока извилистая дорога не привела его к дверям особняка.

«Ни один человек не заслуживает, чтобы у него было столько денег», – вздохнул он.

В доме было три входных двери. Под навесом между двумя витиеватыми колоннами, заложив руки за спину, стояла женщина, одетая во все белое. Она любезно поприветствовала его и украдкой взглянула на папку, которую Макдермотт держал в руках.

– Я возьму это с собой, – заявил он.

В холле, как и ожидал Макдермотт, имелась большая угловая лестница, люстра и антикварная мебель. Его отвели в салон, обставленный еще более роскошной антикварной мебелью. В семье Макдермотта убранством дома всегда занималась жена. Ему нужна была только удобная кушетка.

Макдермотт отказался от предложенных напитков, и женщина оставила его сидеть на неудобном диванчике напротив кабинетного рояль-миньона. Они с Джойс всегда хотели, чтобы Грейс стала музыкантом. Собирались водить ее на уроки игры на фортепиано. Он обязательно должен этим заняться. Только нужно отыскать где-нибудь бывшее в употреблении пианино. А еще найти денег на его покупку.

– Детектив…

Макдермотт встал. Наталия Лейк, высокая и стройная, подошла к нему. Водолазка без рукавов, стильные брюки, седые волосы собраны в пучок. Ее кожа, чуть тронутая загаром, казалась неестественно гладкой. Но под глазами залегли глубокие тени.

– Простите, я неважно выгляжу, – извинилась она. – У меня был ночной перелет, я плохо спала, мы прилетели всего два часа назад. Я едва успела принять ванну.

– Разумеется, – кивнул он. – Как прошел полет?

– Я плохо переношу турбулентность.

– Какой авиалинией вы летели?

Она удивленно моргнула:

– Авиалинией?

«Ох, разумеется, у нее есть личный самолет».

– Простите, что не отвечала на звонки. Я на время отключила связь.

Макдермотт почесал нос.

– Да. Я благодарен, что вы согласились встретиться со мной. Вы отдыхали в Италии, не так ли?

Она села на кушетку напротив Макдермотта.

– В Тоскане у меня друзья. Они настояли, чтобы каждое лето я проводила там хотя бы одну неделю.

– Прекрасная мысль. – Макдермотт открыл папку и вытащил фотографию, где был изображен Гарланд Бентли и мужчина позади него, чье имя они уже знали.

– Миссис Лейк, вы можете опознать человека на заднем плане?

– Прошу вас, называйте меня Нат. Ой! – Она вздрогнула – возможно, от вида своего бывшего мужа. – На заднем плане? – Она надела очки и снова посмотрела. – А, это Лео? Очень старая фотография. – Она взглянула на Макдермотта. – Лео… Лео Козловски.

– Миссис Лейк, вы знаете, где он теперь?

– Нет. – Она покачала головой. – Я уже много лет не общаюсь с Лео. Кажется, не видела его после… после смерти Кэсси.

– И не говорили с ним?

– О нет, – прошептала она. – Лео что-то натворил?

– Об этом позже. – Макдермотт махнул рукой. – Кто такой Лео Козловски?

Она вздохнула.

– Родители Лео дружили с моими родственниками, которые остались в Венгрии. У Лео возникли неприятности, и его семья решила, что будет лучше, если он переедет в Штаты.

– Какого рода неприятности?

Она пренебрежительно покачала головой:

– Думаю, дисциплинарные. Не знаю. Его родители попросили меня об одолжении, и я сделала это.

– Когда это произошло?

В анкете Козловски было указано, что он иммигрировал в США в 1986 году. Макдермотт хотел услышать это от миссис Лейк.

– В середине восьмидесятых, – ответила она. – Тогда еще президентом был Рейган.

Он кивнул.

– И он стал жить с вами?

– Да. – Наталия закинула одну ногу на другую. – Он работал у нас. По сути, он здесь жил. – Она махнула рукой. – Первоначально это принадлежало моей сестре. Я жила в другом конце города.

– Там, где теперь проживает мистер Бентли?

Она слабо улыбнулась:

– Мы оба были слишком упрямы, чтобы сняться с насиженного места.

– А этот, как вы его называете, Лео… он жил здесь?

– Да. В пристройке. – Она окинула Макдермотта внимательным взглядом.

Он подумал о том, скольких людей она вот так рассматривала, составляя о них представление, по большей части неприятное.

– Как я понимаю, Лео в чем-то подозревают? По телефону упоминалось что-то про убийство.

– И не одно.

– И не… О Боже! – Она дотронулась до лица дрожащей рукой. – Лео был милым юношей, но… Он проходил лечение. Я думала, у него все наладилось.

– Когда вы последний раз видели его или говорили с ним?

– Давно. – Она отвела взгляд. – Так… Кэсси умерла в июне 1989 года. После этого я почти сразу рассталась с Гарландом. Тогда… моя жизнь была в полнейшем хаосе. И это – мягко говоря… – рассеянно стала полировать ноготь, медленно качая головой.

Макдермотт посмотрел на нее, но ничего не сказал. По опыту он знал, что иногда лучше выдержать паузу и не задавать сразу новый вопрос.

Она с усилием откашлялась и продолжила:

– После отъезда я не возвращалась в тот дом. Стала жить под одной крышей с моей племянницей Гвендолин. И я не хотела, чтобы у нас с Гарландом оставался общий персонал. Его люди – это его люди, а наши – это наши. Я стремилась полностью отделиться от него.

Он кивнул.

– А Лео?

– Вероятно, было бы лучше, если бы Лео ушел с нами… со мной. Но он поступил иначе.

– Значит, Лео остался в доме Гарланда?

Наталия закрыла глаза. Она поднесла руку ко лбу и стала приглаживать волосы, которые и так были собраны в тугой пучок.

– Вы думаете, я знаю ответ на ваш вопрос? – наконец прервала молчание она. – Думаете, я несу ответственность за то, что натворил Лео?

– Значит, это не так?

Она снова слегка улыбнулась.

– После смерти дочери я целый год провела как в забытьи. Знаете, у меня ведь тоже случались проблемы… с дисциплиной…

Макдермотт покачал головой.

– Так вот… моя дочь всегда была для меня лучшим лекарством. – Она вздохнула и продолжила равнодушно: – С того момента как Кэсси нашли мертвой, я почти полтора года не просыхала. Так что нет, детектив Макдермотт, я не знаю, что случилось с Лео.

Макдермотт сделал у себя в блокноте несколько пометок.

– Вы хотя бы знаете, что с ним стало? – спросила Наталия.

– Если бы я знал. Могу я спросить… Почему вы развелись так скоро после смерти Кэсси?

– Да, вы можете об этом спросить. – Она открыла золотую коробочку и вытащила сигарету. – Не возражаете? Теперь это единственный порок, который я могу себе позволить. – Она закурила, держа сигарету у самого лица.

Макдермотт разжал кулаки.

– Это важно для вашего расследования?

– Возможно, – ответил он.

– Не могу представить, чем именно.

– Миссис Лейк, в моей работе никогда не знаешь, что важно, а что нет, пока все не проверишь.

Дым клубился у ее лица. Наталия коснулась длинным ногтем своей губы.

– Вы говорите так уклончиво.

– Я бы хотел получить ответ. Я спешу.

Наталия снова затянулась и задумалась. Макдермотту показалось, что она не может решить, как ответить.

– У моего мужа, – наконец выдавила она, – всегда были сложности с супружеской верностью.

Так, это уже что-то. Он вспомнил записку, которую нашел в доме Козловски, где упоминалось об отношениях между Гарландом и Элли Данцингер.

– Речь идет о конкретном человеке? – поинтересовался он.

Она стряхнула пепел в изящную пепельницу.

– Думаю, проблема как раз в том, что у него не было кого-то одного, конкретного.

Он заглянул в свой блокнот. Вверху страницы сделал несколько пометок. Похоже, эти вопросы вели в тупик.

– Миссис Лейк, вы хорошо знали подругу Кэсси – Элли Данцингер?

– Ой, ради Бога! – Она закрыла рукой глаза, словно заслоняясь от солнца. – Мистер Макдермотт, если вам уже все известно, можете сказать и избавить меня от смущения.

– Вы говорили об Элли.

Она развела руками, и ее лицо посерело.

– И все хождения вокруг да около ради этого? Да, детектив, да… Гарланд спал с лучшей подругой Кэсси. Она была очередной красивой девушкой, и мой муж не смог перед ней устоять. Простите меня.

С минуту Макдермотт молчал. Он не всегда понимал, как реагировать на подобные эмоциональные всплески, особенно если речь шла о женщинах. Но ситуация была слишком серьезной, чтобы идти на попятную.

– Простите, что задаю вам такие вопросы, миссис Лейк. Я пытаюсь раскрыть серию убийств. Убийств, которые не прекратятся. Этот роман… Вы когда-нибудь говорили о нем с Гарландом?

– О Боже, нет. Конечно, нет. – Теперь она полностью отвернулась от Макдермотта. – Гарланд не хотел, чтобы я знала о его интрижках.

Макдермотт ждал, но она молчала.

– Тогда как же…

– Разумеется, от Кэсси.

Он сделал еще одну заметку. Это уже интересно. Кэсси знала, что Гарланд встречается с Элли.

– Я должен очертить временные рамки, миссис Лейк. Когда Кэсси рассказала вам о Гарланде и Элли? В какой момент это случилось?

Наталия встала и подошла к окну, сигарета тлела у самого ее носа, она поддерживала локоть рукой.

– Вас интересует, не случилось ли это незадолго до убийства Кэсси, не так ли?

– Да, именно это я хочу знать.

– Хорошо. Это было в том же учебном году. Примерно за месяц… до ее смерти. – Она повернулась и посмотрела на Макдермотта, а затем заговорила размеренным, злобным тоном, процеживая слова сквозь зубы: – Одно из последних открытий, которое совершила моя дочь, была новость о том, что ее отец имел интимную связь с ее лучшей подругой. Надеюсь, вы понимаете, почему после ее смерти я не могла оставаться с ним? – Ее глаза полыхали огнем, а губы кривились в яростной гримасе.

Макдермотт сделал несколько пометок. Полный боли стон вырвался из груди Наталии. Она опустила голову.

– Тогда, если не возражаете, позвольте спросить вас о Кэсси, – тихо произнес полицейский.

Наталия тихо всхлипнула. Макдермотт подумал о своей дочери, Грейс, и о том, что страдания ребенка особенно мучительны для родителей.

– Одна из последних жертв пыталась выяснить некоторые подробности о Кэсси. Мы думаем, именно эти вопросы погубили ее. Поэтому я спрашиваю вас.

Наталия все еще не могла говорить и жестом велела ему продолжать.

– Врачи, лечившие Кэсси, работали в Шервудском медицинском центре? В здании на Шервуд-Хайтс?

– Да, – произнесла она хрипло и тяжело вздохнула. – Именно там она лечилась. А что?

Одна из главных сложностей беседы заключалась в том, что, по сути, это была не столько беседа, сколько завуалированный допрос. И он не должен был отвечать на вопросы.

– Мэм, Кэсси была беременна?

Слабая попытка защититься, которую предприняла Наталия, теперь была полностью подавлена. Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Макдермотт отвернулся. Он чувствовал себя как незваный гость, но адреналин в крови буквально зашкаливал.

– Мэм? – Женщина в белом на цыпочках подошла к двери и стала в проеме.

Наталия махнула рукой, покачала головой и сосредоточилась:

– Все хорошо, Марта. Спасибо.

Женщина исчезла.

– Мне очень жаль, – прошептала Наталия.

– Не стоит, мэм. Я сам отец. И я тоже возмутился бы, попытайся кто-нибудь вторгнуться в личную жизнь моей дочери. Но, миссис Лейк… тогда произошло нечто странное. Похоже, кто-то незаконно проник в больницу. Человек, который все это совершил, теперь мертв. Женщина, которая пыталась разузнать подробности этого дела, тоже мертва. И, мэм, мы предполагаем, что Кэсси уже не была беременна, когда она… когда она умерла.

В комнате стало тихо. Макдермотт услышал звуки, доносящиеся, вероятно, с кухни, – стук тарелок и кастрюль, журчание воды из крана. Он решил больше не давить на нее. Наталия должна успокоиться.

Наталия несколько раз глубоко вздохнула.

– Хорошо, детектив, ладно. Но пообещайте, что эта информация останется конфиденциальной, если у вас не возникнет острой необходимости использовать ее. – Она посмотрела на Макдермотта. – Вы обещаете?

– Конечно. Обещаю, как полицейский и как отец, миссис Лейк.

Он не любил давать обещания, которые не мог сдержать.

– Очень хорошо. – Еще мгновение она колебалась, словно в последний момент передумала. Но Макдермотт уже знал ответ. – Да, – сказала она. – В том году Кэсси забеременела. И вы правы, незадолго до смерти она прошла необходимую процедуру. Но я ничего не знала до того момента, пока все не кончилось. Кэсси пришла ко мне, когда это уже оказалось позади. Она знала, что я отговорю ее.

– И кто…

– Я не знаю, кто был отцом ребенка. И вы не представляете, сколько усилий я приложила, чтобы выведать это у нее. На самом деле я слишком сосредоточилась на этой проблеме и совсем мало уделяла внимание тому, как эта история повлияла на мою дочь. Это будет мучить меня до конца дней.

Макдермотт снова вспомнил о записке, которую они нашли в доме Козловски, где упоминались профессор Олбани и Кэсси. Однако на этот раз он решил не называть имени, как сделал это с Элли.

– Но у вас есть хотя бы предположения? Может, у нее был парень?

– Она бы не сказала. Кэсси отказывалась обсуждать эту тему. Она оберегала этого человека.

Макдермотт следил за выражением ее лица.

– Но?..

Она посмотрела ему в глаза, ее снова охватила ярость.

– Конечно, у меня были подозрения. Похоже, у нее сложились особо теплые отношения с одним профессором.

Макдермотт напрягся. Наталия заметила его реакцию.

– Вы ведь все знаете, не так ли? – спросила она, натянуто усмехаясь. – Вы снова спрашиваете меня о том, что вам уже известно. Вы всегда так поступаете. Вы говорите людям, что…

– Миссис Лейк, послушайте… Это очень важно, чтобы я получил информацию от вас, а не из других источников. Вы должны понять. Я прошу, назовите имя.

– Этот человек давал показания в суде, – сказала она. – Его фамилия Олбани.

После того как Гвендолин Лейк, извинившись, ушла в дамскую комнату, я достал телефон и позвонил Макдермотту. Я попал на автоответчик и оставил ему довольно расплывчатое сообщение о том, что хочу немедленно поговорить.

Теперь у нас было имя, некий таинственный Лео. Он оказался связан с семейством Бентли, именно он фигурировал на фотографии с Гарландом и репортерами.

Гвендолин вернулась и уселась напротив меня.

– Это он совершил все преступления? Скажите мне.

– Лео? Думаю, что да, – признался я.

Гвендолин застонала.

– Я думаю, он был… немного не в себе. То есть не совсем нормальным. – Она посмотрела на стол. – Я мало общалась с обслуживающим персоналом. Но он казался мне немного… сдвинутым. Понимаете, он… мог смотреть на вас и бормотать себе что-то под нос. Однажды моя тетя сказала, что у него были неприятности в Венгрии.

– В Венгрии?

– Ну да. Он иммигрант. Кажется, его родители общались с родственниками моей матери, которые там жили. Моя бабушка была венгерской балериной…

– Да, я знаю…

– Хорошо. И я думаю, его родители попросили, чтобы мы взяли его к себе.

– А что за неприятности были у Лео в его стране?

– Понятия не имею. Я за все это время и парой слов с ним не обмолвилась. Но Кэсси была другой. Прислуга любила ее.

Я стал лихорадочно соображать, что сказать дальше. Когда в прошлый раз я пытался допросить ее, у меня это не очень получилось. Но теперь мне представился шанс исправить свои ошибки.

Мимо нас прошла официантка с богатыми холестерином блюдами на подносе: картофельными блинчиками и яичницей с беконом. От запаха жареной пищи мой желудок свернулся в узел.

– Гвендолин, – продолжил я, – где работали врачи Кэсси?

– Ее врачи? Я не… подождите. – Она замолчала. – Возможно, там же, где и мои. У меня был врач по фамилии Сор… Кажется, Соренсон? Да, доктор Соренсон, – кивнула она. – Он был моим терапевтом. Когда я приезжала в Штаты, то обычно проверялась у него.

– А где работал доктор Соренсон?

– Ох, – вздохнула она. – В какой-то больнице в соседнем городе.

– В Шервудском медицинском центре?

Она пожала плечами:

– Это название больницы? Не знаю.

– Центр находится на Линдси-авеню в Шервуд-Хайтс. Такое кирпичное здание?

– Да. – Она отвела взгляд. – Верно, на Линдси. Он принадлежал Обществу милосердия или чему-то в этом роде. – Она снова посмотрела на меня. – А что?

– Возможно, полиция захочет поговорить с врачами Кэсси.

Официантка налила Гвендолин еще кофе. Гвендолин улыбнулась ей. Я едва притронулся к моей чашке, потому что кофе оказался слабым, примерно такой же подавали у нас в офисе.

Я откинулся на спинку стула и попытался обдумать все, что услышал. Похоже, у Кэсси и профессора Олбани был роман. Кэсси забеременела. Она наверняка сделала аборт. Ее врачи работали в Шервудском медицинском центре, куда перевели Фреда Чианчио на той же неделе, когда произошли убийства.

– Вам стоит поговорить с полицией, – сказал я.

Она кивнула, но явно не пришла в восторг от подобной перспективы.

– Вы остановились у Нат?

Похоже, мои слова удивили ее.

– Я приехала в город ненадолго. И собираюсь вернуться.

– Обратитесь к детективу Макдермотту. – Я достал визитку и написал на обратной стороне номер его телефона, а также мой номер. – И не уезжайте далеко, Гвендолин.

* * *

Дрожащей рукой Наталия Лейк подписала согласие на дачу показаний и передала бланк Макдермотту.

– Спасибо, миссис Лейк.

– Надеюсь, вы сообщите, чем все закончится. – Она пристально посмотрела ему в лицо.

Макдермотту много раз приходилось видеть такой взгляд. Так смотрят на полицейских родственники жертв, надеясь, что те им скажут, мол, все будет хорошо: стоит закрыть глаза и прочитать молитву, как любимые люди тут же вернутся к жизни.

– Конечно. – Он взял холодную руку Наталии и подержал ее некоторое время.

Когда Макдермотт направился к дверям, она схватила его за руку. Он обернулся и посмотрел на нее. Ему показалось, что Наталия постарела за время их разговора. Вместо собранной, ухоженной женщины перед ним стояла убитая горем мать, которая снова оказалась во власти мучительных воспоминаний.

– Неужели то, что происходит сейчас, как-то связано с этим? С тем, что Кэсси сделала аборт? Кто-то пытался скрыть это?

Макдермотт отреагировал как мог: сочувствие на лице, общие слова утешения. Он не знал, как ответить. И по большому счету ему было все равно. Он пришел сюда не для того, чтобы расследовать дело шестнадцатилетней давности.

Он пришел, чтобы найти Лео Козловски.

Лео все еще сидел в квартире Шелли Троттер. Он снова задвинул стеклянные двери и вытер пот со лба. Подождал немного и перевел дух. С чего бы начать?

Лео вернулся в гостиную, где в спортивной сумке лежала бензопила. Затем он посмотрел на часы.

«Скоро. Совсем скоро».

Глава сорок вторая

Макдермотт ворвался в полицейский участок, едва не срываясь на бег.

– Ордера у тебя на столе, – сказал ему Пауэрс. – Олбани будет здесь с минуты на минуту.

Макдермотт проверил свой мобильный и прослушал сообщение от Райли.

– Сейчас мы разыскиваем Гарланда Бентли. Эта леди из ФБР, случайно, не к тебе? – указал он на стол Макдермотта. – А то я уже положил на нее глаз.

Макдермотт не смог сдержать улыбку. Она действительно пришла к нему.

– Привет, Майки. – Спецагент Джейн Маккой встала и подмигнула Макдермотту.

– Майки?

– Да, я придумала тебе новое прозвище.

– Что, «Дерьмоголовый» тебя уже не устраивает? Как дела в Конторе?

– Замечательно. Бизнес процветает. Мы можем поговорить?

Полицейских и агентов ФБР редко связывают дружеские отношения. Но много лет назад, когда Макдермотт только начинал карьеру детектива, а Маккой работала в отделе по наркотикам, они сотрудничали и вместе расследовали деятельность крупной банды, орудовавшей на западе города.

Теперь Маккой входила в антитеррористическую группу. Поскольку она была единственным человеком из ФБР, которого Макдермотт знал лично, и ей часто приходилось работать с иммиграционными службами, он обратился к ней.

Маккой бросила на стол папку.

– Это секретное досье на Леонида Козловски. Я не могу отдать его тебе. Но ты можешь сделать себе копию. А потом вернешь мне документы.

Макдермотт взял папку из манильского картона и кивнул:

– Спасибо, Джейн.

– Человек из службы иммиграционного контроля, который вел дело Козловски, десять лет назад ушел на пенсию. После этого всю информацию о Козловски перевели в общую базу.

Макдермотт покачал головой. Он не понял, что это означает.

– Поскольку он прожил в стране десять лет и не совершил ни одного правонарушения, – пояснила Маккой, – за ним уже не было необходимости следить. Но теперь, похоже, у нас появился повод приглядеться к нему повнимательнее?

– Справедливое замечание, – улыбнулся Макдермотт.

– Майки, ты говоришь прямо как федерал, и меня это пугает. – Она заложила за ухо прядь и пристально посмотрела на Макдермотта. Затем моргнула и снова сосредоточилась на своем рассказе. – Леонид Козловски родился в 1967 году в Будапеште, в благополучной семье. В пятнадцать лет, в 1982 году, его поместили в психиатрическую лечебницу. Изолировали от общества. Но ровно через два года отпустили.

– В сумасшедший дом? Невероятно.

– Сумасшедший дом, тюрьма… – Она пожала плечами. – Трудно сказать. Но судя по записям, его признали невменяемым.

– Ясно. И все же через два года выпустили, – заметил Макдермотт. – Даже не взяли на учет в психиатрической лечебнице. Его хоть лечили?

Маккой смерила его пристальным взглядом и криво усмехнулась.

– Ему поставили диагноз «прогрессирующая параноидальная шизофрения».

– И что это значит?

– Что значит? Насколько мне известно – абсолютно ничего. Как я понимаю, такой диагноз часто давали политическим диссидентам и тем, кто не согласен с общественным строем. Но их не сажали в тюрьму. Их запирали в психушках.

Макдермотт поморщился. Когда-то он мог безболезненно использовать это слово.

– Им ставили диагноз вроде «прогрессирующей шизофрении» и могли держать там годами.

В ее словах было разумное зерно. Но проблема в том, что американские врачи тоже установили, что у Козловски параноидальная шизофрения. Макдермотт сообщил ей об этом.

Маккой пожала плечами:

– Возможно, он действительно болен. Как бы там ни было, но в 1986 году родители помогли ему бежать из страны. А тебе известно, каким предлогом он воспользовался? Сказал, что его преследовали за политические и религиозные взгляды и отправили за это в сумасшедший дом. Судя по всему, адвокат, который представлял его интересы, смог убедить наше правительство в том, что он говорит правду. А теперь главное. Тебе это наверняка понравится. Знаешь, кто помог ему обосноваться в Штатах?

Макдермотт заранее знал ответ, но решил не портить ей миг триумфа.

– Гарланд Бентли, – заявила она. – Знаменитый Гарланд Бентли. И его жена Наталия.

Он кивнул.

– Я не удивила тебя?

– Нет. По крайней мере своим последним заявлением. Джейн, в 1982 году его отправили в сумасшедший дом. Он вышел в 1984-м. А в 1986 году иммигрировал в Америку.

Она ничего не сказала.

– Что он делал эти два года? С восемьдесят четвертого по восемьдесят шестой?

Маккой улыбнулась, но через мгновение стала серьезной.

– Да, Майки, ты не зря получаешь зарплату. – Она наклонилась к нему, взяла папку и отдала Макдермотту. – И поэтому тебе лучше не видеть эту папку.

После беседы с Гвендолин я вернулся в свой офис. От Макдермотта до сих пор не было вестей. Я снова стал изучать записки, которые мне присылали, и разложил их перед собой на столе. За последние дни я перечитывал их десятки раз, и все равно казалось, что упустил нечто важное. Первая:

Придет опять мрак, очнется грех исчезнувший, может напомнить еретикам сызнова: ночь, она всколыхнет альков.

Вторая:

Берегитесь! Уйди, даже если тени вокруг таинственным, обреченным роем адским явятся, смерти тебе разящих объятий фатальных, алым ужасом наложенных и черным трепетом одержимых, жертвенных и мрачных, одному лишь без агнца не избежать.

Третья:

Другие радуются уважению, грешники ищут его заново. Но ангелы ютятся там, на алтаре. Шепчут секрет. Если кто решится его тронуть.

В первой записке имелся хоть какой-то смысл. Там говорилось о связи между нынешними преступлениями и убийствами, совершенными Терри Бургосом. Думаю, в третьей записке тоже было нечто важное. Однако фраза: «Но ангелы ютятся там, на алтаре» – казалась мне особенно неестественной, неправильной.

Чем больше я размышлял, тем больше соглашался с мнением Столетти относительно второго письма. Выбор слов казался странным. Какая-то бессмыслица: «Уйди, даже если тени вокруг таинственным, обреченным роем адским явятся, смерти тебе разящих объятий фатальных, алым ужасом наложенных и черным трепетом одержимых…»

Почему он использовал слова «смерть» и «фатальные» в одном предложении? При чем здесь «агнец»?

Возможно, эти записки не стоило понимать буквально? От человека, который решил продолжить дело Бургоса, закономерно ожидать, что он окажется таким же психопатом, одержимым патологическим религиозным фанатизмом. И все это было отражено в записках.

Но вполне вероятно, там содержалось и нечто другое. Возможно, это была своего рода шифровка.

Я взял чистый лист бумаги и попытался поиграть со словами из записок. Я читал каждое второе, третье слово. Но все равно не уловил никакого смысла. Я попробовал сосредоточиться на словах, которые казались мне лишними, и на их значениях. И снова ничего. И все же я не мог избавиться от чувства, что некоторые из них здесь явно лишние, и не только те, о которых говорила Столетти.

Полная белиберда.

Но почему он использовал именно эти слова? Какую роль они играют в его шифровке?

Стоп. Секундочку.

Я быстро начал писать, желая проверить мое предположение. Мой пульс ускорялся по мере того, как эта идея обретала свое воплощение. Ему нужны были слова, которые начинались с определенных букв! Он выбрал слово «фатальные», потому что ему нужна была буква «Ф».

Я выписал начальные буквы каждого слова из первой записки:

П-О-М-О-Г-И-М-Н-Е-С-Н-О-В-А

Господи Боже мой.

«Помоги мне снова».

Вторая записка:

Б-У-Д-Е-Т-В-Т-О-Р-А-Я-С-Т-Р-О-Ф-А-У-Н-И-Ч-Т-О-Ж-И-М-О-Л-Б-А-Н-И

«Будет вторая строфа. Уничтожим Олбани».

Третья записка:

Д-Р-У-Г-И-Е-З-Н-А-Ю-Т-Н-А-Ш-С-Е-К-Р-Е-Т

«Другие знают наш секрет».

Он писал эти записки мне. Ему снова нужна была моя помощь. Теперь он хотел уничтожить Олбани. Другие знали наш секрет.

Наш секрет? Ему нужна была моя помощь? Снова?

Что это, черт возьми, значит?

«Время пришло. Теперь пора».

Лео подошел к окну и выглянул на улицу. На противоположной стороне через восемь домов от него женщина-риелтор показывала земельный участок двум мужчинам. На обочине был припаркован грузовик курьерской службы. Две женщины-латинос с маленькими детьми шли по тротуару и ели свежую кукурузу, смазанную маслом и посыпанную солью.

Лео надел пластиковый комбинезон и затянул шнурки на спине и шее. Затем подошел к стереосистеме. На ней стояла фотография в рамке, где были изображены Шелли Троттер и Пол Райли в парке. Они размахивали руками. Лео помахал им в ответ.

«Привет, Пол. Видишь, что я собираюсь сделать?»

Диск уже был вставлен в стереосистему – классическая фортепианная музыка. Лео на минуту замер, закрыл глаза и прислушался к приятной, одухотворенной музыке, рождавшейся под пальцами Горовица.

Катя тоже играла ему на пианино. Разумеется, у нее получалось не так красиво – ее молодые, неопытные пальцы неуклюже стучали по клавишам. Мать учила ее музыке. Она хотела научить и Лео, но отец не позволил. Он говорил, что у мужчин нет времени на такие пустяки. И все-таки Лео завидовал Кате. Он был уверен, что ему еще много лет придется слушать, как Катя играет. Для нее это был один из способов помучить младшего брата, продемонстрировать свое преимущество перед ним.

Родители не находили этого в Кате, она сумела опутать своими чарами всех членов семьи, а затем умело манипулировать ими. Они не замечали ее предательства, не видели зла в ее душе. Но однажды на катке Катя оступилась и стала вдруг уязвимой. Она не смогла удержаться на коньках, а он упал на нее и сдавил пальцами ей горло. Да, он плакал, но она не оставила ему выбора. Он нашел в себе мужество сделать это. И он знал, что отец и мать понимали его. Даже после того как родители отправили его в лечебницу, они знали, каким он был смелым и умным, просто…

Лео открыл глаза и прибавил громкость в стереосистеме, но не настолько, чтобы музыка была оглушительной. Затем пошел в ванную.

Ее обнаженное тело лежало в ванне, свернувшись калачиком. Он немного подумал, затем взял ее за лодыжки и вытащил ее ноги из ванны. Теперь она лежала на спине, уставившись отсутствующим взглядом в потолок. Ее нос был сломан. Как и шея. И все же она была красивой;

Лео включил электропилу, яростный шум заглушил музыку.

Маккой сразу оговорилась, что никто из них не располагал точной информацией. У спецслужб были подозрения, но они не подтвердились.

– После того как социалистический лагерь распался, – объяснила она, – многое стало известно. Кое-что было уже давней историей, а кое-что – совсем свеженьким. Однажды в одном из отчетов всплыло имя Козловски. Вот и все.

Макдермотт в нетерпении кивнул.

– Джейн, что делал Лео Козловски в период между 1984 и 1986 годами?

Маккой откашлялась.

– Майк, это не в моей компетенции. Но если тебе нужна краткая информация, то я попробую помочь. – Она сделала паузу. – В спецслужбах Венгрии существовал отдел, который занимался оперативной работой. В 1993 году от бывшего шпиона мы узнали, что Лео Козловски после освобождения перевели на работу в этот отдел.

Макдермотт долго и пристально смотрел на нее, не проронив ни слова.

– У нас были подозрения по поводу того, – продолжала она, – почему он провел в лечебнице только два года. Для подобной «оперативной работы» нередко вербовали людей, которые отсидели в тюрьме или в сумасшедшем доме.

Макдермотт удивленно приподнял брови:

– А в чем заключалась эта самая оперативная работа?

– Различные грязные дела, – сказала Маккой. – Похищения, избиения, пытки. Возможно, убийства. Подрывная деятельность. В основном на территории страны. Это довольно выгодно – взять на работу убийцу-психопата, а затем, когда в нем отпадет необходимость, снова посадить за решетку. Если бы он попытался рассказать о том, что ему приходилось делать, его просто объявили бы сумасшедшим. Такого человека легко дискредитировать. Кто поверит бреду умалишенного?

Макдермотт отвернулся и попытался проигнорировать это замечание.

– Вот черт. – Маккой закрыла лицо. – Майк, прости, я не…

– Забудь. – Он резко встал и повернулся к Маккой спиной.

– Какая же я идиотка, Майк. А как… как дела у Грейс?