Текст книги "Властелин мургов"

Автор книги: Дэвид Эддингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Она действительно выглядела таковой, когда, одетая в кремовое бархатное бальное платье, с сияющей короной на огненных кудрях, вошла в танцевальный зал под руку со своим мужем, королем Ривским. Гарион, одетый в позаимствованный голубой камзол, который заметно жал в плечах, отнесся к мероприятию безо всякого энтузиазма. Как глава другого государства, находящийся с визитом, он был обязан выстоять по меньшей мере час рядом с императором в танцевальном зале, произнося пустые дежурные фразы в ответ на вежливые речи многочисленных Хорбитов, Вордов, Ранитов и Боурунов, а также их жен, зачастую достаточно легкомысленных. Бросалось в глаза отсутствие Хонетов.

Ближе к концу этой бесконечной церемонии графиня Лизелль, блистая своими цвета светлого меда волосами, в бледно-лиловом парчовом платье, подошла к Гариону под руку с принцем Халдоном.

– Держитесь, ваше величество, – тихо сказала она Гариону, присев в реверансе. – Даже такие мероприятия не бесконечны, хотя может казаться и наоборот.

– Благодарю вас, Лизелль, – сухо ответил он.

После того как поток желающих засвидетельствовать свое почтение иссяк, Гарион, стараясь держаться предельно учтивым, слонялся среди гостей, устав слушать одно и то же: "В Тол-Хонете никогда не бывает снега".

В конце этого бала при свечах оркестр арендийских музыкантов стал нудно выводить весь репертуар мелодий праздничных песнопений, общих для всех королевств Запада. Их лютни, виолы, арфы, флейты и гобои создавали практически неслышный фон для болтовни императорских гостей.

– Я пригласил госпожу Альдиму, чтобы она спела нам сегодня, – обратился Вэрен к узкому кругу Хорбитов. – Ее голос должен был стать апофеозом празднеств. К несчастью, из-за погоды она побоялась выйти из дома. Я понимаю ее: она очень бережливо относится к своему голосу.

– И хорошо, что так о нем заботится, – сказала женщина из Ранитов, стоявшая рядом с Гарионом, своему спутнику. – Начать с того, что у нее не такой уж и великолепный голос, к тому же время его не пощадило – все эти годы Альдима поет по кабакам.

– Что за Ирастайд без песни?! – обратился к гостям Вэрен. – Может быть, кто-нибудь из прекрасных дам порадует нас одной-двумя песнями?

Дородная боурунская женщина средних лет тут же откликнулась на предложение императора и в сопровождении оркестра попыталась исполнить популярную песню, однако ей не удавалось одолеть высокие ноты этой партии. Когда она с раскрасневшимся лицом, запыхавшаяся, закончила выступление, раздались жидкие аплодисменты, длившиеся секунд пять. Потом гости вернулись к болтовне.

И тогда музыканты заиграли арендийскую песню, настолько старинную, что ее зарождение терялось во тьме веков. Как и большинство арендийских вокальных произведений, она была грустной, начиналась в минорном ключе с затейливого водопада звуков на лютне. На подходе к главной теме вступила виола, потом к ней присоединился сочный контральто. Постепенно этот голос заставил погрузиться в молчание доселе неугомонных гостей. Гарион был поражен. Это, стоя недалеко от оркестра, графиня Лизелль присоединилась к музыке. У нее был очаровательный голос – густой, завораживающий, обволакивающий, как мед. Гости, находившиеся поблизости, отпрянули из уважения к этому голосу, давая ему место. И вдруг, к удивлению Гариона, Сенедра вступила в этот круг и встала рядом с драснийкой, облаченной в бледно-лиловую парчу. Когда флейта взяла на себя ведущую партию, хрупкая ривская королева подняла голову и присоединила свой голос к голосу Лизелль. Без особых усилий ее голос стал взбираться вверх в унисон с флейтой, настолько идеально подходя по высоте и окраске к ее звучанию, что трудно было различить, где звук инструмента, а где – голос Сенедры. Однако в ее пении явственно слышался отзвук глубокой печали, и Гарион почувствовал, как к горлу подкатил комок, а на глаза навернулись слезы. Несмотря на праздничную обстановку вокруг, было очевидно, что Сенедра ни на мгновение не расстается со своей болью, укоренившейся в ее сердце, и никакое веселье не может рассеять этой боли или даже отвлечь от нее.

Пение закончилось, и раздался шквал аплодисментов.

– Еще! – неистовствовали гости. – Повторить!

Уступая требованиям публики и вдохновленные аплодисментами, музыканты заиграли начало той же самой старинной песни. И вновь лютня рассыпалась тем же хватающим за сердце каскадом аккордов, но на сей раз, когда виола подвела Лизелль к главной теме, зазвучал и третий голос – голос, который Гарион знал так хорошо, что ему и не требовалось взглянуть, кто же это поет.

Польгара, одетая в темно-синий бархат, отделанный серебром, также вступила в освещенный круг, где стояли Лизелль и Сенедра. У нее был богатый и ровный голос под стать голосу графини, но в нем чувствовалось горе, превосходившее по силе даже трагедию Сенедры, – горе человека, навсегда потерявшего родину.

Затем, когда голос Сенедры и звук флейты стали восходить к высоким нотам, Польгара присоединилась к ним. Сложившееся созвучие вовсе не походило на традиционное для всех королевств Запада. Арендийские музыканты с глазами, полными слез, подлаживались под эти античные звуки, воссоздавая мелодию не слыханную здесь тысячи лет.

Когда только затихли звуки этой славной мелодий, установилось благоговейное молчание. А потом собравшиеся разразились овацией. Когда Польгара стала уводить обеих женщин из освещенного золотистым светом круга, многие при этом не скрывали слез.

Бельгарат, необычно величественный в тяжелой толнедрийской мантии и с большим, наполненным до краев серебряным бокалом в руке, преградил путь Польгаре. В глазах его застыло удивление.

– В чем дело, отец? – спросила Польгара.

Он без слов поцеловал дочь в лоб и вручил ей бокал.

– Дорогая Польгара, зачем оживлять то, что умерло, не существует уже многие века?

Польгара гордо подняла голову.

– Память о Во-Вокуне не умрет во мне, пока я живу, отец. Я ношу ее в своем сердце и буду носить всегда. Я вечно помню тот некогда славный, светлый город, город смелых и благородных людей, город, которому этот приземленный мир, где мы живем, позволил исчезнуть.

– Ты так искренне переживаешь это, Польгара? – с волнением в голосе спросил он.

– Да, отец, переживаю, и так, что словами этого не выразить, так что... – Она не договорила, неуверенно пожала плечами, а затем величественной походкой вышла из зала.

После банкета Гарион с Сенедрой сделали в танце несколько кругов по залу, но больше из приличия, чем из желания.

– Когда это Польгара прониклась таким чувством к вокунским арендийцам? – спросила Сенедра во время танца.

– Она ведь в молодости какое-то время жила в Во-Вокуне, – ответил Гарион.

– Видимо, она полюбила город, людей.

– Я думала, у меня сердце разорвется от ее пения.

– И я, – тихо сказал Гарион. – Она много настрадалась в жизни, но, я полагаю, разрушение Во-Вокуна было для нее величайшим потрясением. Она не простила деду, что он не пришел на помощь городу, когда астурийцы разрушали его.

Сенедра вздохнула.

– В мире так много горя и несправедливости.

– Но есть и надежда, по-моему, – тихо заметил Гарион.

– Очень мало. – Она снова вздохнула. Потом злорадная улыбка промелькнула у нее на лице. – А эта песня выбила из колеи всех здешних дам, и еще как.

– Не показывай своего торжества на публике, дорогая, – попытался Гарион ласково укротить Сенедру. – Это не принято.

– Дядя Вэрен разве не сказал, что я здесь – почетная гостья?

– Сказал, ну и что?

– Тогда, считай, это мой вечер, – решительно произнесла она, гордо вскинув голову. – Хочу – торжествую, хочу – злорадствую.

Когда Гарион с Сенедрой вернулись в апартаменты, выделенные императором ривскому королю и его спутникам, они застали дожидавшегося их Шелка. Стоя у огня, он грел руки. Глаза его хитро бегали, взгляд выражал некоторое беспокойство. Маленький драсниец с головы до ног был словно вывалян в зловонной грязи и мусоре.

– Где Вэрен? – спросил он, как только Гарион и Сенедра вошли в освещенную свечами гостиную.

– Что ты делал, принц Хелдар? – поинтересовалась Сенедра, морща нос от нестерпимого запаха, издаваемого одеждой Шелка.

– Прятался, – ответил тот. – В куче мусора. Я думаю, нам очень скоро захочется покинуть Тол-Хонет.

Бельгарат прищурил глаза.

– Чем же ты занимался, Шелк? – требовательно спросил он. – И где ты пропадал пару дней?

– И тут, и там, – уклончиво ответил Шелк. – А сейчас мне хотелось бы отмыться.

– Я думаю, ты не знаешь, что происходит с семьями Хонетов? – спросил Гарион.

– А что такое? – заинтересовался Бельгарат.

– Во второй половине дня я был у Вэрена, когда пришел лорд Морин с докладом. Хонеты умирают один за другим. Человек восемь – десять за пару дней, по последним данным.

– Двенадцать, если быть точным, – поправил его Шелк.

Бельгарат обернулся к маленькому человечку с крысиным лицом.

– Неплохо было бы пояснить, – сказал он.

– Люди умирают, – пожав плечами, промолвил Шелк. – Обычное дело.

– Им помогают в этом?

– Возможно, чуть-чуть.

– И ты один из тех, кто оказывает такую помощь?

– Разве я стану этим заниматься?

Лицо Бельгарата потемнело.

– Мне нужна вся правда, принц Хелдар.

Шелк артистично развел руки в стороны.

– Что такое правда, мой старый друг? Может ли человек сказать, что есть правда?

– Не будем заниматься философией, Шелк. Это ты устроил резню среди Хонетов?

– Что значит "резню"? Это слово отдает дикой жестокостью. А я горжусь своей утонченностью.

– Так ты убивал людей?

– Ну, если вы ставите вопрос таким образом... – На лице Шелка появилась обида.

– Неужели двенадцать человек? – недоверчиво спросил Дарник.

– Есть еще один, который вряд ли выживет, – сообщил драсниец. – Меня прервали, но я успел достаточно над ним поработать.

– Так я все еще жду ответа, Шелк, – мрачно произнес Бельгарат.

Маленький человечек поморщился от запахов, исходивших от его одежды.

– Мы с Бертой были добрыми друзьями, – произнес он, пожав плечами, и этим ограничился, будто сказано все, что требовалось.

– А разве она как-то раз не пыталась убить тебя? – недоверчиво спросил Дарник.

– А-а, это пустяки. Это по делу, ничего личного тут не было.

– Неужели в попытке убийства не было ничего личного?

– Конечно нет. Я влез в дело, которым она занималась. Ну а у нее было соглашение с туллским послом, вот и...

– Ладно, не уходи от дела, Шелк, – прервал его Бельгарат.

Глаза его собеседника сделались серьезными.

– Берта – это была та еще женщина, – стал рассказывать Шелк. – Красивая, одаренная. И исключительно честная. Я просто обожал ее. Можно даже сказать, почти любил, по-особому любил. И тот факт, что нашлись люди, зарезавшие ее на улице, глубоко задел меня. И я сделал то, что счел нужным.

– Несмотря на всю важность нашего дела? – спросил Бельгарат с лицом мрачнее тучи. – Ты забросил все и занялся частными расправами.

– Есть кое-какие вещи, которым нельзя давать сходить с рук, Бельгарат. Тут уж вопрос принципов. Мы не прощаем убийства драснийских разведчиков. Нельзя, чтобы люди начали верить во вседозволенность. Кстати, в первую ночь я старался, чтобы все выглядело естественно.

– Естественно? – удивился Дарник. – Как можно, чтобы убийство выглядело естественным?

– Дарник, пожалуйста, не говори таких грубых слов – "убийство".

– Он душил несчастных их же собственными подушками в постелях, – пояснил Гарион.

– И еще один почти случайно выпал из окна, – добавил Шелк. – С приличной высоты и на железную ограду.

Дарника передернуло.

– В позапрошлую ночь мне удалось посетить пяток деятелей, но избранный метод требовал много времени, поэтому в прошлую ночь я действовал проще. А с бароном Келбором у нас вышло нечто вроде беседы. Это был человек, отдавший приказ об убийстве Берты. Мы так славно поговорили с ним, прежде чем он ушел от нас.

– Дом Келбора охраняется как никакой другой в Тол-Хонете, – заметила Сенедра. – Как же тебе удалось проникнуть туда?

– По ночам люди редко смотрят вверх, особенно в снежную погоду. Я и пошел по крышам. Кстати, Келбор дал мне весьма полезную информацию. Судя по всему, на Берту их навел какой-то маллореец.

– Нарадас? – машинально спросил Гарион.

– Нет. Какой-то чернобородый.

– Тогда Харакан?

– Мало ли людей носят бороды, Гарион. Мне хотелось бы иметь точное подтверждение. Это вовсе не значит, что я против того, чтобы изрезать Харакана на мелкие кусочки, просто мне не хотелось бы позволить истинному виновнику уйти от ответственности только потому, что я слишком много внимания уделил нашему старому знакомому. – Лицо его помрачнело. – И все-таки очень похоже на правду сказанное Келбором: что этот добровольный помощник из Маллореи организовал и принял участие в убийстве Берты. Вот такую услугу он оказал Хонетам.

– Как хочется, чтобы ты пошел помылся, принц Хелдар, – не выдержала Сенедра. – Что заставило тебя искать убежища в куче мусора?.

Шелк пожал плечами.

– Мой последний визит прервали – несколько человек погнались за мной. Этот снег, скажу я вам, здорово затрудняет работу: преследователям легко было найти меня по следу, поэтому понадобилось хорошее место, чтобы спрятаться, а тут эта мусорная куча. – Его передернуло. – "В Тол-Хонете никогда не бывает снега".

– Вы не можете себе представить, от скольких людей я слышал сегодня эту фразу, – заметил Гарион.

– Как хотите, но я думаю, что нам надо уходить немедленно, – заявил Шелк.

– Зачем? – не понял Дарник. – Тебя же не поймали?

– Ты забываешь о следах, Дарник. – Шелк приподнял ногу. – Ривская обувь имеет особенности. Она удобная, но след у нее – специфический. Я считаю, что это только вопрос времени. Кто-нибудь сложит все факты один к одному – и... Мне мало радости бегать от убийц, которых пошлют Хонеты, хоть они и неумехи.

Дверь тихо отворилась. Шелк сразу напрягся, его рука юркнула под грязную одежду, где наверняка был кинжал, и не один.

Плавно вошла Бархотка в светлом парчовом платье и, затворив за собой дверь, обратилась к присутствующим:

– Мои дорогие, а вы сегодня не нервничаете?

– Что вы здесь делаете? – резко спросил Шелк.

– Как что? Я была на императорском балу. Вы даже не представляете себе, сколько сплетен можно услышать на таком мероприятии. Весь зал гудел после несчастных случаев, приключившихся с Хонетами за последние пару ночей. При таких обстоятельствах нам пора убираться отсюда, а то как бы чего не вышло.

– Кому это "нам"?

– О, разве я вам не сказала, что поеду с вами?

– Вы не поедете с нами, – отрезал Бельгарат.

– Так не хочется противоречить вам, о почтеннейший, – с сожалением в голосе произнесла Бархотка, – но я действую по приказам. – Она повернулась к Шелку. – Мой дядя нервозно воспринимает некоторые ваши действия в течение нескольких последних лет. Он доверяет вам, и вы никогда не должны в этом сомневаться, однако хочет, чтобы кто-нибудь присматривал за вами. – Лизелль нахмурилась. – Я думаю, он будет немало рассержен, узнав о ваших недавних ночных странствиях по домам Хонетов.

– Вы знаете правила игры, Лизелль, – сказал ей Шелк. – Берта была одной из наших, а мы такие вещи не спускаем.

– Конечно, конечно. Но Дротик предпочитает, чтобы отмщение осуществлялось по его личным приказам, а ваша поспешная самодеятельность лишила его возможности покомандовать. Вы слишком независимы, Шелк. И он прав: за вами надо присматривать. – Она слегка надула губки. – Однако я должна признать, что работа выполнена на высоком уровне.

– А теперь выслушайте меня, уважаемая, – сердито прервал ее Бельгарат. – Вы ошибаетесь, если думаете, что я совершаю тур по заказу драснийской разведки.

Бархотка одарила Бельгарата обезоруживающей улыбкой и ласково погладила по заросшей щеке.

– Ну ладно, успокойтесь, – сказала она, уверенно глядя на него карими глазами. – Будьте же разумны. Не цивилизованнее ли – и удобнее для меня – будет, если я отправлюсь вместе с вами, а не следом за вами? Я, многоуважаемый, собираюсь выполнять полученные приказания, нравится вам это или нет.

– И почему это я должен находиться в окружении женщин, которые не намерены слушаться моих слов?

– Потому что мы любим вас, о бессмертный, – вызывающе ответила Лизелль. – Вы – мечта каждой женщины, и мы следуем за вами из слепой преданности.

– Ну все, хватит! – угрожающим тоном заявил Бельгарат. – Вы с нами не идете – вот вам окончательный ответ!

"Ты знаешь, – зазвучал в голове Гариона бесстрастный голос, – я думал, что наконец исключил трудности, которые были у меня с Бельгаратом. Но сейчас в нем говорит тупое упрямство. Он не смог бы привести никаких аргументов в пользу этого своенравного решения и делает это только для того, чтобы раздражать меня".

– Так ты считаешь, что ей надо пойти с нами? – выпалил Гарион вслух и даже сам вздрогнул от неожиданности.

"Конечно. Зачем же, по-твоему, я преодолевал такие трудности, чтобы обеспечить ее появление в Тол-Хонете еще до того, как вы тронетесь в дальнейший путь? А ну-ка скажи ему".

Но выражение лица Бельгарата подсказало Гариону, что его нечаянно произнесенные вслух слова уже дошли до Бельгарата и тот понял, что перестарался.

– Что, новое посещение, как я понимаю? – произнес Бельгарат усталым голосом.

– Да, дедушка, – ответил Гарион. – Боюсь, что да.

– Значит, она идет с нами?

Гарион кивнул.

"Мне нравится видеть его лицо, когда он понимает свою не правоту", – снова зазвучал в голове Гариона тот же бесстрастный голос.

Польгара засмеялась.

– Чего тут веселого, Пол? – не понял Бельгарат.

– Да так, ничего, отец, – с невинным видом ответила Польгара.

Бельгарат внезапно воздел руки к небу.

– Давай, – недовольно произнес он, – зови весь Тол-Хонет, пусть все идут с нами. Я не возражаю.

– Ой, отец, – обратилась к нему Польгара, – не надо быть таким занудливым.

– Занудливым? Пол, что это за язык? Ты следи за собой.

– О, это непросто, отец. А теперь нам надо бы составить кое-какие планы. Пока все будут паковать вещи и одеваться, вам с Гарионом надо бы пойти к Вэрену и сказать, что мы собираемся трогаться в путь. Придумайте подходящий предлог. Я не думаю, что мы очень хотим, чтобы он узнал о ночных похождениях Шелка. – Она задумчиво подняла глаза к потолку. – Дарник, Эрионд и Тоф присмотрят, конечно, за лошадями, – вслух подумала она, – а для вас, принц Хелдар, у меня есть специальная работенка.

– Какая же?

– Идите и помойтесь. И как следует.

– Я думаю, мне и одежду надо постирать, – заметил он, оглядев перемазанные камзол и штаны.

– Нет, Шелк, стирать не надо, надо сжечь.

– Но сегодня вечером или ночью мы не можем уехать, Польгара, – сказала Сенедра. – Все городские ворота заперты, и стражники никому не откроют их, если на то не будет приказа самого императора.

– Я смогу вывести вас из города, – заговорщическим тоном сообщила Бархотка.

– И как вам это удастся? – поинтересовался Бельгарат.

– Положитесь на слово.

– Я не хотел бы, чтобы мне отвечали таким образом.

– Да, кстати, – продолжала Бархотка как ни в чем не бывало. – Я тут сегодня видела одного нашего старого друга. Большая группа Хонетов скакала к южным воротам. – Она посмотрела на Шелка. – Вы, должно быть, действительно напугали их, Хелдар. Эту группу охранял целый батальон солдат. Солдаты окружили их и никого близко не подпускали. Так вот, среди них ехал похожий на истинного представителя толнедрийской элиты один маллореец по имени Харакан.

– Ну и ну, – проговорил Шелк. – Вот это интересно, не правда ли?

– Принц Хелдар, – приторно-ласковым голосом произнесла Бархотка, – будьте любезны, подите помойтесь или, по крайней мере, не стойте так близко.

Глава 6

От реки поднялся серый промозглый туман и окутал широкие улицы Тол-Хонета.

Снег превратился в дождь. Холодные мелкие капли прорезали туман, и, хотя крыши домов пока сохраняли белизну, улицы и дороги покрылись грязной кашицей, изъезженной вдоль и поперек колесами телег и карет. Было около полуночи, когда Гарион и его спутники спокойно выехали с территории императорского дворца. По пути им попадались крепко подгулявшие компании.

Бархотка, ехавшая на гнедой кобыле, тщательно укутанная в плотную накидку, провела кавалькаду мимо отделанных мрамором домов богатых торговцев Тол-Хонета, через пустую рыночную площадь. Затем путешественники въехали в более бедные кварталы южной части города. Когда они свернули с одной из главных улиц в боковую, из тумана раздался властный окрик: "Стой!"

Бархотка придержала лошадь и остановилась, ожидая, пока из тумана к ней не подъедет отряд стражников с копьями, в шлемах и красных плащах.

– Вы по какому делу? Прошу сообщить, – сухо обратился к ним сержант, старший в патруле.

– Дорогие друзья, какие могут быть дела? – весело ответила Бархотка. – Мы едем гулять. Нас пригласил граф Нор, у него в доме вечеринка. Вы, конечно, знаете графа, не так ли?

Подозрительности на лице сержанта несколько поубавилось.

– Нет, госпожа, – ответил он. – Боюсь, что нет.

– Как, вы не знаете Нора?! – воскликнула Бархотка. – Вот это сюрприз! А я-то думала, все в Тол-Хонете знают его – по крайней мере, он так утверждает. Представляю, как ошалеет бедный Нор, когда я ему сообщу об этом. А знаете что? Поехали-ка – вы и ваши люди – с нами к Нору. Заодно и познакомитесь. Вы будете без ума от него. Гулянья у него те еще. – И она игриво подмигнула сержанту.

– Извините, госпожа, но мы при исполнении. А вы уверены, что едете правильной дорогой? Это один из самых опасных районов города, и я что-то не припоминаю здесь домов кого-либо из городской знати.

– Мы просто срезаем путь, – продолжала объяснять графиня Лизелль. – Вначале проедем здесь, потом свернем влево. – Она заколебалась. – Или, может, вправо? Я немного забыла, но уверена, кто-нибудь из моих друзей знает дорогу.

– В этой части города нужно быть крайне осторожным, госпожа. Тут и разбойники, и мелкие грабители водятся.

– Да что вы говорите!

– И надо бы ехать с факелами.

– С факелами? Нет, упаси Великий Недра, только не это! Запах гари от факелов неделями держится у меня в волосах. Так вы точно не поедете с нами? У Нора так хорошо.

– Передайте графу наши сожаления, госпожа.

– Тогда вперед! – распорядилась Бархотка, обращаясь к своим спутникам. – Нам уже надо поторапливаться. До свидания, капитан.

– Сержант, госпожа.

– Ой, а какая разница?

– Конечно, не имеет значения, госпожа. Поезжайте, раз торопитесь. А то пропустите самое интересное.

Бархотка весело рассмеялась и тронула лошадь с места.

– А что это за граф Нор? – полюбопытствовал Дарник, когда они отъехали на приличное расстояние от патруля.

– Плод моего воображения, уважаемый Дарник, – ответила девушка и рассмеялась.

– Да, она настоящая драснийка, – проворчал Бельгарат.

– А вы сомневались, о вечный?

– Лизелль, а куда вы нас ведете? – поинтересовалась Польгара, вглядываясь в туман перед собой.

– Знаю я тут один домик, госпожа Польгара. Дом не ахти какой, но зато стоит напротив южных ворот города, и нам очень может пригодиться там черный ход.

– Рядом с городской стеной и имеет черный ход? Это возможно? – спросила Сенедра и поглубже надвинула капюшон плаща, закрывая лицо от противной влаги.

Бархотка подмигнула ей.

– Увидите, как это бывает.

По мере их продвижения улица становилась все непригляднее и непригляднее.

Дома, выныривавшие из тумана, были сложены из простого камня, а не из мрамора, выходящие на улицу стены многих строений вообще не имели окон, там, по-видимому, располагались склады.

Они проехали мимо таверны, откуда доносились отвратительные запахи, крики, шум и непристойные песни. Несколько пьяных вывалились из таверны, остервенело колотя друг друга кулаками и дубинками. Огромный заросший бродяга стоял, пошатываясь, посреди улицы, загораживая дорогу.

– Отойди в сторонку, – спокойно сказала ему Бархотка.

– А кто это говорит?

Тоф бесстрастно направил свою лошадь между лошадью Лизелль и бродягой и оттер бродягу тюками с поклажей, притороченными к седлу его лошади.

– Эй, ты кого толкаешь?! – закричал пьяный, ударив по мешку.

Тогда, не меняя выражения лица, Тоф снял один мешок и треснул им пьяницу сбоку так, что тот отлетел в сточную канаву.

– О, спасибо вам, – с милой улыбкой поблагодарила Бархотка гиганта, а тот в ответ учтиво наклонил голову.

– И из-за чего же они дерутся? – удивилась Сенедра.

– Это способ погреться, – ответил Шелк. – Дрова в Тол-Хонете дороги, а дружеская потасовка разгоняет кровь. Я думал, это любому ясно.

– Издеваешься?

– Как можно?!

– Подколоть человека – это у него в крови, ваше величество, – заметила Бархотка.

– Лизелль, – обратилась к ней Сенедра, – поскольку мы теперь держим путь вместе, давайте отбросим в сторону формальности. Меня зовут Сенедра.

– Если ваше величество предпочитает так...

– Мое величество предпочитает.

– Ну что ж, тогда Сенедра, – с милой улыбкой произнесла блондинка.

Они ехали по неосвещенным улицам города, пока дорогу им не преградила темная махина городской стены.

– Так, теперь сюда, – сказала Бархотка, и кавалькада следом за ней свернула на узкую улочку между стеной и длинным рядом складов.

Вскоре они подъехали к крепкому двухэтажному зданию. Камни его казались черными от воды и блестели. Дом имел внутренний двор, в который вели прочные ворота. Узкие окна были плотно закрыты ставнями, над воротами висел единственный источник света – фонарь.

Бархотка осторожно слезла с лошади, стараясь не испачкать подол в снежном месиве, потом подошла к воротам и потянула за веревку. Во дворе звякнул маленький колокольчик. Им ответил голос изнутри – это был дворник. Бархотка коротко поговорила с ним, затем загремела цепь, и ворота отворились. Девушка ввела свою лошадь во двор, за ней последовала и остальная группа. Во дворе Гарион с любопытством огляделся. Снег здесь был убран, и булыжное покрытие двора блестело под продолжавшим сеять дождем. Под навесом стояло несколько оседланных лошадей, а у прочных дверей дома Гарион увидел две добротные и удобные кареты.

– Нам можно пройти в дом? – спросила Сенедра, с любопытством оглядываясь в новом месте.

Бархотка задумчиво посмотрела на Сенедру, а затем взглянула на Эрионда.

– Возможно, это не самая хорошая идея, – промолвила она.

Откуда-то из дома донесся приглушенный смех, а затем – пронзительный женский визг.

Польгара подняла бровь и решительно произнесла:

– Я думаю, Лизелль права. Лучше подождем здесь.

– Я взрослая женщина, госпожа Польгара, – не согласилась с ней Сенедра.

– Ты не настолько взрослая, дорогая.

– Вы не проводите меня в дом, принц Хелдар? – обратилась Бархотка к Шелку. – Появление одинокой женщины в этом доме может быть не правильно истолковано.

– Разумеется, – откликнулся Шелк.

– Мы там не задержимся, – заверила Лизелль остальных, потом в сопровождении Шелка подошла к двери, тихонько постучала, и ей тут же открыли.

– Никак не могу понять, почему бы нам не подождать внутри, в тепле и уюте, – недовольным голоском произнесла Сенедра, ежась и плотнее закутываясь в накидку.

– Думаю, что поймешь, когда очутишься там, – ответила ей Польгара. – А немного дождя тебе не повредит.

– Да что уж такого плохого в этом доме?

Снова донесся визг, который сменил взрыв смеха.

– Хотя бы это, – сказала Польгара.

Сенедра с удивлением взглянула на Польгару.

– Ты хочешь сказать, это один из... тех домов? – И она густо покраснела.

– По всем признакам, да.

Четверть часа спустя в глубине двора что-то загремело, а затем со скрипом отворилась наклонная дверь. Из нее появился Шелк с тусклым фонарем.

– Надо отвести лошадей вниз, – объявил он.

– А куда это мы идем? – спросил его Гарион.

– В подвал. Этот дом полон сюрпризов.

Цепочкой путники стали спускаться, ведя за собой испуганных лошадей.

Откуда-то снизу доносился плеск воды. И вот наконец они увидели проход в просторное помещение со сферическим потолком, полуосвещенное дымными факелами.

В центре помещения был бассейн со спокойной, словно маслянистой, водой. Вдоль трех его сторон шли узкие мостки, и к одному из них была причалена солидных размеров лодка с десятком гребцов, одетых в темное, по каждому борту.

Бархотка остановилась на причале рядом с лодкой.

– Мы можем переправляться только по двое за раз, – объявила она, и ее голос гулко отразился от высокого потолка. – Это из-за лошадей.

– Переправляться? – удивилась Сенедра. – Куда переправляться?

– На южный берег Недраны, – ответила ей Бархотка.

– Но мы же еще в стенах города!

– На самом деле мы под стенами города, Сенедра. Единственной преградой между нами и рекой являются две мраморные плиты, прикрывающие канал снаружи.

Где-то в темноте со скрежетом заработал ворот, и внешняя стена подземной гавани стала раздвигаться в стороны, держась на мощных, хорошо смазанных металлических петлях. Зрелище было впечатляющее. В промежутке между расходящимися каменными плитами стало видно мирно текущую реку, кипящую под дождевыми каплями. Противоположный берег реки скрывался за пеленой тумана.

– Умно придумано, – с восхищением отозвался Бельгарат. – И сколько этот дом здесь стоит?

– Века, – ответила Бархотка. – Он был построен, чтобы осуществлять любые желания любого человека. Случилось так, что один из клиентов захотел исчезать отсюда – и появляться – незамеченным. Для него все это и соорудили.

– А ты как узнала об этом? – спросил Гарион.

Она пожала плечами.

– Домом владела Берта. Она и сообщила Дротику о здешних секретах.

Шелк вздохнул.

– Она даже из могилы помогает мне.

Под дождем и в тумане они попарно пересекли Недрану и высадились на мокром песке другого берега, в зарослях ивняка. Когда к ним наконец присоединилась Бархотка, было около трех часов ночи.

– Гребцы заметут наши следы на песке, – сообщила она. – Это входит в услуги.

– И дорого стоят такие услуги? – поинтересовался у нее Шелк.

– Довольно прилично, но все это оплачивается из бюджета драснийского посольства. Твоему кузену это не очень понравилось, но я его в конце концов убедила заплатить.

Шелк язвительно улыбнулся.

– До рассвета у нас в распоряжении несколько часов, – продолжала Бархотка.

– За ивняком – наезженная дорога, через милю с лишним она выходит на дорогу имперского значения. Пока не отойдем на такое расстояние, чтобы нас не было слышно в городе, будем, пожалуй, двигаться со скоростью пешего. Стражники у южных ворот могут проявить любопытство, если услышат стук копыт.

В кромешной промозглой тьме они оседлали лошадей и стали пробираться сквозь ивняк, а потом поехали по дороге. Гарион подъехал к Шелку.

– А что происходило в этом доме? – полюбопытствовал он.

– Почти все, что ты можешь вообразить, – со смехом ответил ему Шелк. – И кое-что, чего не можешь. Людям, у которых есть хорошие деньги, там могут предложить массу развлечений.

– Ты узнал там кого-нибудь?