Текст книги "Властелин мургов"

Автор книги: Дэвид Эддингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

– В этом нет необходимости, – поспешно сказал он и быстро пошел прочь.

– Похоже, имена Агахака и Джахарба производят здесь действие поистине магическое, – заметил Шелк.

Сади улыбнулся.

– Думаю, если назвать два этих имени, то в этом городе для нас раскроется любая дверь.

Рэк-Урга оказался малопривлекательным городом с узкими улочками и домами, сложенными из грубо обтесанных каменных глыб. Плоские шиферные крыши нависали над улицами, создавая вечный полумрак. Но не эта полумгла делала город столь мрачным – самый воздух здесь был пропитан холодным безразличием к людским судьбам и чувствам, а еще вечным страхом. Мрачные мурги в своих черных одеждах бродили по улицам, не только не разговаривая, но даже, казалось, и не замечая друг друга.

– Почему люди здесь столь недружелюбны? – спросил у Польгары Эрионд.

– Такова традиция, – ответила она. – Мурги были аристократами в Хтол-Мишраке прежде, чем Торак отдал им приказ эмигрировать на этот континент. Все они абсолютно уверены в том, что мурги – венец творения во вселенной, а каждый из них, кроме всего прочего, считает себя куда умнее и лучше всех остальных. Придерживаясь подобных взглядов, трудно отыскать общие темы для разговора.

Над городом висело густое облако дыма и явственно ощущался тошнотворный смрад.

– Что это за ужасный запах? – Бархотка сморщила носик.

– Думаю, не стоит вам знать об этом, – с мрачным выражением лица откликнулся Сади.

– Что же они, все еще... – Гарион запнулся.

– Похоже, что именно так оно и есть, – ответил маленький человечек.

– Но ведь Торак мертв. Какой в этом смысл?

– Гролимов никогда особенно не заботило, чтобы их поступки имели смысл, Гарион, – сказал Бельгарат. – Источником их власти всегда был ужас. Если они хотят сохранить власть, ужас должен продолжаться.

За углом их взорам предстало огромное темное здание. Столб черного дыма поднимался в небо из высоченной трубы на его крыше.

– Это и есть храм? – спросил Дарник.

– Да, – ответила Польгара.

Она указала на две массивные двери – единственное, что было на огромной, совершенно безликой стене. Прямо над этими дверями висела огромная стальная маска Торака. При виде лица заклятого врага по жилам Гариона пробежал холодок.

Даже теперь, после всего того, что произошло в Городе Ночи, один вид лица Торака внушал ему ужас, и он не удивился, когда почувствовал, что весь дрожит, приближаясь ко входу в храм безумного бога Ангарака.

Глава 11

Сади соскользнул с седла, подошел к дверям и постучал заржавленным дверным молотком – где-то внутри храма откликнулось гулкое эхо.

– Кто явился в дом Торака? – раздался из-за дверей глухой голос.

– Я принес послание от Джахарба, великого вождя из Кахша, предназначенное для ушей Агахака, иерарха Рэк-Урги.

Внутри помолчали с минуту, и тяжелая дверь, надсадно скрипнув, открылась.

На них подозрительно глядел рябой гролим.

– Но вы же не дагаши! – заявил он Сади тоном обвинителя.

– Увы, это так. Но между Джахарбом и Агахаком существует договоренность, и я – часть ее.

– Ничего не слышал ни о какой договоренности.

Сади пристально поглядел на гладкий, без отделки капюшон балахона гролима – неопровержимое доказательство того, что перед ним жрец низкого ранга.

– Прости меня, слуга Торака, – холодно сказал евнух, – но неужели твой иерарх привык поверять свои тайны привратнику?

Лицо гролима потемнело, он кинул на евнуха недобрый взгляд.

– Прикрой голову, найсанец! – наконец произнес он. – Это святое место.

– Разумеется. – Сади натянул капюшон своего зеленого одеяния на бритый череп. – Не попросите ли кого-нибудь приглядеть за лошадьми?

– О них позаботятся. Это твои слуги?

Гролим взглянул через плечо Сади на его спутников, сидевших на лошадях.

– Да, благородный жрец.

– Скажи им, чтобы следовали за нами. Я отведу вас всех туда, где принимает Хабат.

– Простите, благородный жрец бога-дракона, но мое послание – лично для Агахака.

– Никто не предстает перед Агахаком, прежде не поговорив с Хабат! Возьми слуг и следуй за мной!

Все спешились и вошли через мрачные двери в коридор, освещенный факелами.

Тошнотворный запах паленой плоти, пропитавший весь город, здесь был в десять раз сильнее. Ужас охватил Гариона, когда он шел вслед за гролимом и Сади по дымным залам храма, где все дышало древним злом, а жрецы со впалыми щеками глядели на пришельцев с недоверием и почти нескрываемой угрозой.

И тут где-то в глубине храма раздался отчаянный вопль и следом – громкий лязг железа. Гарион содрогнулся, поняв, что означают эти звуки.

– Неужели здесь все еще совершается древний ритуал жертвоприношения? – изумленно спросил у гролима Сади. – Я полагал, что все это уже в прошлом – ввиду определенных обстоятельств.

– Не произошло ничего, что могло бы заставить нас пренебречь выполнением нашего священного долга, найсанец, – холодно ответил гролим. – Каждый час мы приносим человеческое сердце на алтарь великого бога Торака.

– Но Торака больше нет.

Гролим остановился. Лицо его сделалось злым.

– Никогда не говори больше таких слов! – отрывисто бросил он. – Негоже чужеземцу богохульствовать в стенах храма. Дух Торака живет, и однажды великий бог возродится, чтобы править миром. Он сам взмахнет ножом, когда его враг, Бельгарион из Ривы, будет кричать, лежа распростертым на алтаре!

– Вот радость-то! – шепнул Шелк Бельгарату. – Нам тогда придется начинать все сначала.

– Помолчи-ка, Шелк, – шепнул Бельгарат в ответ.

Просторный покой, в который ввел их жрец-гролим, слабо освещали масляные светильники. Стены сплошь покрывала черная ткань, в воздухе стоял густой аромат благовоний. За столом, на котором стояла мерцающая свеча и лежала тяжелая черная книга, виднелась чья-то худощавая согбенная фигура. По коже Гариона пробежал холодок – он физически ощутил силу, исходящую от этой фигуры. Он бросил взгляд на Польгару – та мрачно кивнула.

– Простите меня, святая Хабат, – дрожащим голосом заговорил рябой гролим, – но тут послание от Джахарба-убийцы.

Фигура выпрямилась, и Гарион до глубины души изумился. Это была женщина, притом безусловно красивая женщина, но вовсе не это поразило Гариона. На бледных щеках ее устрашающе алели глубокие шрамы – они сбегали от висков к подбородку, и рисунок их явственно напоминал языки пламени. Темные глаза женщины пылали огнем, а на полных губах блуждала злобная усмешка. Край ее черного капюшона был окантован пурпуром.

– Ну? – хрипловато спросила она. – С каких это пор дагаши присылают с поручениями чужеземцев?

– Я... я счел за лучшее не спрашивать, святая Хабат, – затрепетал гролим. – Но этот утверждает, что он друг Джахарба.

– И ты предпочел на этом прекратить расспросы? – Хрипловатый голос превратился в угрожающий шепот, а пылающие глаза пронизывали дрожащего жреца. Затем ее взгляд устремился на Сади. – Назови свое имя, – приказала она.

– Я Усса из Стисс-Тора, святая жрица, – ответил Сади. – Джахарб повелел мне предстать перед правителем и на словах передать ему его просьбу.

– А что это за просьба?

– О, простите, святая жрица, но то, что я должен передать, предназначено только для ушей самого Агахака.

– Уши Агахака – это я, – произнесла жрица устрашающе тихим голосом. – Ничто не достигает его ушей прежде, чем это услышу я.

И тон, которым это было сказано, открыл Гариону больше, чем сами слова.

Хотя этой изуродованной шрамами женщине каким-то непостижимым образом удалось достичь здесь, в храме, определенной власти, она все еще не уверена в себе и своей силе. Эта ее неуверенность – словно открытая рана, и стоит кому-то подвергнуть сомнению ее могущество, как из глубины ее существа поднимается темная волна ненависти к этому человеку. Гарион горячо надеялся, что Сади отдавал себе отчет в том, насколько она опасна.

– О, я не вполне представлял себе положение дел здесь, в храме, – вежливо поклонился Сади. – Мне сказали, что Джахарб, Агахак и король Ургит по некоторым причинам хотят, чтобы некто Кабах беспрепятственно попал в Рэк-Хаггу. И я призван обеспечить его безопасность во время путешествия.

Глаза жрицы сузились.

– Уверена, это далеко не все, что тебе приказано передать, – обличительным тоном произнесла она.

– Боюсь, что все, благородная жрица. Полагаю, Агахак все поймет.

– А больше ничего тебе Джахарб не говорил?

– Ничего, кроме того, что этот Кабах находится здесь, в храме, под защитой Агахака.

– Этого не может быть, – отрезала жрица. – Я бы знала об этом, если бы он здесь находился. Агахак ничего от меня не скрывает.

Сади беспомощно развел руками.

– Могу лишь повторить все то, что говорил мне Джахарб, святая жрица.

Глаза жрицы вдруг сверкнули.

– Если ты лжешь мне, Усса, или пытаешься что-то утаить, из твоей груди вырвут сердце, – пригрозила она.

– И тем не менее это все, святая жрица. Могу ли я теперь поговорить с самим иерархом?

– Иерарх сейчас во дворце Дроим, на совете у короля. Он не вернется раньше полуночи.

– А найдется ли тут место, где я и мои спутники могли бы дождаться его возвращения?

– Я еще не закончила, Усса из Стисс-Тора. Что надобно этому Кабаху в Рэк-Хагге?

– Джахарб не счел нужным ввести меня в курс дела.

– Полагаю, ты лжешь мне, Усса. – Кончиками пальцев жрица нервно барабанила по столешнице.

– Мне нет никакого резона лгать тебе, святая Хабат, – возразил евнух.

– Агахак рассказал бы мне об этом деле. Он ничего от меня не утаивает – ровным счетом ничего.

– Возможно, это дело просто показалось ему малозначительным.

Хабат тем временем пристально оглядывала каждого. Потом бросила взгляд на все еще трепещущего гролима.

– Скажи мне, – почти прошептала она, – как так случилось, что один из этих людей вошел в мои покои, имея при себе меч? – И она указала на Гариона.

Лицо жреца посерело.

– Прости меня, Хабат, – забормотал он, – но я... я не заметил никакого меча.

– Не заметил? Как можно не заметить оружия таких размеров? Объясни-ка мне!

Гролим затрясся с головы до ног.

– Может быть, этот меч невидимый? Или, возможно, моя безопасность тебя совершенно не заботит? – Ее изуродованное шрамами лицо стало еще более жестоким. – А вдруг ты затаил против меня зло и надеялся, что этот чужестранец умертвит меня?

Лицо гролима сделалось совсем серым.

– Полагаю, придется довести все происшедшее до сведения Агахака, когда он вернется. Вне всяких сомнений он возжелает побеседовать с тобою об этом мече-невидимке немного погодя.

Дверь в покои Хабат распахнулась, и на пороге возник худощавый гролим в черном одеянии, с капюшоном, откинутым назад и отороченным зеленым. Грязные черные волосы сальными сосульками свисали ему на плечи. От этого человека с выпученными глазами фанатика нестерпимо несло – то был тошнотворный кисловатый запах давным-давно немытого тела.

– Настало время, Хабат, – объявил он скрипучим голосом.

Мрачные глаза Хабат тотчас же смягчились.

– Благодарю, Сорхак, – ответила она, странно-кокетливо опуская ресницы.

Потом она поднялась и достала из ящика стола черный кожаный футляр. Раскрыв его, она почти любовным жестом извлекла оттуда длинный сверкающий нож и мрачно взглянула на гролима, которого только что отчитывала. – Сейчас я пойду в святилище, чтобы совершить там жертвенный ритуал, – сказала она, рассеянно проводя пальцем по остро отточенному лезвию. – И если хотя бы единое слово о том, что произошло в этих покоях, сорвется с твоих губ, ты сам умрешь при следующем же ударе гонга. А пока отведи этих работорговцев в пристойные покои, где они смогли бы дождаться возвращения иерарха. – Она обратила взор к Сорхаку, и ее глаза внезапно сверкнули. – Ты проводишь меня в святилище, чтобы понаблюдать за тем, как я буду приносить священную жертву?

– Для меня это величайшая честь, Хабат, – коротко кивнув, ответил тот. Но стоило жрице отвернуться, как губы его скривила презрительная усмешка.

– Оставляю вас на попечение этого недотепы, – сказала она, проходя мимо Сади. – Мы еще не окончили разговора, но я должна идти – мне надо приготовиться к жертвоприношению. – И жрица удалилась, сопровождаемая Сорхаком.

Когда двери закрылись, рябой жрец с ожесточением плюнул на пол – на то самое место, где только что стояла Хабат.

– Никогда не подозревал, что женщина может достичь ранга Пурпурных в одном из храмов Торака, – сказал ему Сади.

– Хабат любимица Агахака, – мрачно пробормотал гролим. – Колдунья она никудышная, так что своим продвижением всецело обязана ему. Правителю по нраву все отвратительное. И только благодаря его заступничеству ей до сих пор не перерезали глотку.

– Политика, – вздохнул Сади. – Здесь все так же, как и везде в этом мире. Кстати, она, как мне кажется, весьма ревностно относится к исполнению религиозных ритуалов.

– Ее страсть к ритуалам имеет мало общего с религиозностью. Она обожает кровь. Я сам видел, как она пьет ее, когда кровавая струя хлещет из тела жертвы. И омывает в ней лицо, руки. – Жрец оглянулся, желая убедиться, что его никто не подслушивает, и продолжил: – Однажды Агахак все же прознает, что она связана с нечистой силой, что они с Сорхаком справляют свои черные шабаши здесь, в священном храме, когда все остальные спят. И как только наш иерарх обнаружит предательство, она сама будет истошно вопить на алтаре, а все гролимы храма передерутся за право располосовать ее ножом. – Он выпрямился и приказал: – Пойдемте со мной.

Комнаты, куда он проводил путешественников, более всего напоминали мрачные застенки. В каждой келье была низенькая кровать, а на колышке, торчащем прямо из стены, висело черное одеяние гролима. Жрец, кивнув, удалился. Шелк оглядел центральную комнату, которая была чуть попросторнее. Ее освещала единственная лампа, а в самом центре стоял грубый стол и скамьи.

– Роскошью все это никак не назовешь, – презрительно произнес он.

– Можно подать жалобу, – предложила ему Бархотка.

– Что у нее с лицом? – дрожащим голосом спросила Сенедра. – Она просто ужасна.

– Таков был обычай в некоторых гролимских храмах в землях Хагги, – ответила Польгара. – Жрицы, владевшие искусством колдовства, покрывали свои лица такими вот шрамами в знак вечной преданности Тораку. Теперь так почти нигде не делают.

– Но ведь она могла бы быть такой красавицей! Почему же она так страшно себя изуродовала?

– Люди в состоянии религиозной истерии порой способны на странные вещи.

– А как получилось, что этот гролим не разглядел меча Гариона? – спросил Шелк у Бельгарата.

– Шар обладает властью отводить глаза тех, кому не следует его видеть.

– Это ты велел ему?

– Нет. Порой он принимает решения самостоятельно.

– Ну что ж, дела наши идут неплохо, как вы считаете? – Сади довольно потирал руки. – Говорил же я, что буду вам весьма и весьма полезен.

– Ух, как ты нам полезен, Сади, – насмешливо сказал Шелк. – Сперва ты затащил нас в гущу битвы, потом в самое логово дагашей и вот теперь – прямо в пасть гролимов Хтол-Мургоса. Ну, что ты там дальше задумал для нас, если, разумеется, эта госпожа с экстравагантной внешностью не прирежет тебя до утра?

– Мы непременно сядем на корабль, – заверил его Сади. – Даже Хабат не посмеет оспаривать волю Агахака, как бы ни была уязвлена ее гордость. А путешествие по морю сэкономит нам несколько месяцев.

– Нам с Гарионом надо еще кое-чем здесь заняться, – сказал Бельгарат. – Дарник, выгляни в коридор, погляди, не выставили ли стражу.

– Куда вы направляетесь? – спросил Шелк.

– Мне необходимо отыскать библиотеку. Хочу проверить, прав ли был Джахарб, когда утверждал, что книга именно здесь.

– Не лучше ли повременить до ночи – пусть все лягут спать, и тогда...

Старик покачал головой.

– Нам понадобится время, чтобы найти то, что нам надобно. Агахак будет во дворце около полуночи, поэтому именно сейчас самое подходящее время покопаться в его библиотеке. – Он улыбнулся маленькому драснийцу. – Кстати, – прибавил он, – возможно, это для тебя непривычно, но пора тебе знать, что зачастую днем много легче перемещаться, чем ночью, шныряя во тьме и пугливо выглядывая из-за каждого угла.

– Да, мне это более чем странно слышать, Бельгарат.

– Коридор пуст, – сообщил возвратившийся Дарник.

– Прекрасно. – Бельгарат ушел и вскоре возвратился с грудой черных балахонов. – Вот, – сказал он, протягивая один из них Гариону. – Надевай.

Они стянули зеленые одежды работорговцев и облачились в черные балахоны.

Дарник продолжал наблюдать за дверью.

– Все еще никого, Бельгарат, – сказал он, – но вам лучше поторапливаться. В дальнем конце коридора я слышу шаги.

Старик кивнул, натягивая на глаза капюшон.

– Пошли, – приказал он Гариону.

В коридорах было темно – их освещали лишь дымные факелы, торчащие в кольцах, укрепленных вдоль стен. Изредка им встречались одетые в черное жрецы-гролимы. Они ходили как-то странно, чуть покачиваясь на негнущихся в коленях ногах, спрятав руки в рукава и скрывая капюшонами лица. Гарион догадался, что эта странная походка имела какое-то значение, и пытался подражать гролимам, следуя за дедом вдоль бесконечных коридоров.

Бельгарат уверенно шел к цели, ибо знал, где находится то, что ему нужно.

Они вышли в более широкий коридор, и старик остановился, глядя в дальний его конец, где виднелись раскрытые двери. За этими дверями мерцал свет.

– Не туда, – шепнул Гариону старик.

– А что это?

– Это святилище. Тут находится алтарь. – И старик быстро свернул в другой коридор.

– Мы можем потратить долгие часы на поиски, дедушка, – тихо сказал Гарион.

Бельгарат покачал головой.

– Архитектура гролимов в высшей степени предсказуема, – возразил он, – мы в нужной нам части храма. Ты погляди, что вон за той дверью, а я пойду туда.

Они пошли по длинному коридору, осторожно заглядывая в каждую дверь.

– Гарион! – вдруг прошептал старик. – Это здесь!

Комната, в которую они вошли, была просторной – тут пахло старым пергаментом и отсыревшими кожаными переплетами. Вдоль стен высились книжные полки, а в углублениях стен стояли столы и скамьи – над каждым столом с потолка свешивалась тусклая лампа.

– Возьми книгу! Любую! – приказал Бельгарат. – Теперь сядь вон за тот стол и делай вид, что внимательно ее изучаешь. Глаз не спускай с двери! Я тут осмотрюсь, а ты покашляй, если кто-либо явится.

Гарион кивнул, взял с полки тяжелый фолиант и сел за стол. Минуты тянулись мучительно медленно – он невидящими глазами глядел на страницу, чутким ухом ловя малейший шорох. И тут вдали послышался знакомый уже вопль – долгий и мучительный крик боли, за которым последовал металлический звук – это звенел гонг в святилище, где гролимы справляли свои изуверские ритуалы. Невольно перед внутренним взором Гариона возникло испещренное страшными шрамами лицо Хабат, он словно воочию увидел, как она с наслаждением вонзает нож в тело беспомощной жертвы. Он сжал зубы, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не вскочить и не кинуться на звук.

Раздался тихий свист Бельгарата.

– Нашел! – прошептал старик. – Следи за дверью! Я сейчас вернусь.

Гарион, нервничая, сидел за столом, весь превратившись в слух. Он с величайшим трудом справлялся со своей миссией. Волнение его все возрастало по мере того, как текли минуты в ожидании, не войдет ли ненароком кто-нибудь в книгохранилище. Что делать, если сейчас на пороге появится жрец в черной одежде? Заговорить с ним или продолжать сидеть молча, склонившись над книгой?

Таковы ли здешние обычаи? Он перебирал в уме множество вариантов поведения, но когда скрипнули дверные петли, прибег к варианту, которого даже в мыслях не держал, – стремглав кинулся наутек. Он стремительно перепрыгнул через скамью, на которой сидел, и бесшумно бросился в глубь библиотеки, ища среди стеллажей Бельгарата.

– Здесь безопасно? Никто не подслушает нас? – раздался чей-то голос.

Другой голос с усмешкой промолвил:

– Сюда больше никто не заходит. Так о чем ты хотел поговорить?

– Разве она тебе еще не осточертела? Ты готов действовать?

– Тише ты, дурак! Если кто-то услышит и донесет ей, твое сердце будет жариться на раскаленных угольях при следующем же ударе гонга!

– Ненавижу эту шлюху со шрамами! – плюнул первый гролим.

– Все ее ненавидят, но от того, узнает она об этом или же нет, зависит наша жизнь. До тех пор, покуда к ней благоволит Агахак, власть ее безгранична.

– Она перестанет быть его любимицей, когда он узнает, что она занимается колдовством здесь, в стенах храма.

– А как он об этом узнает? Ты, что ли, разоблачишь ее перед ним? Она станет все отрицать, а потом Агахак предоставит ей право поступить с тобой по ее усмотрению.

Наступила долгая пугающая пауза.

– К тому же, – вновь заговорил второй гролим, – не думаю, что Агахаку есть дело до ее невинных развлечений. Единственное, что в данный момент волнует иерарха – это поиски Ктраг-Сардиуса. Он и другие иерархи страстно стремятся его обнаружить. Если она хочет любезничать с Сорхаком, совокупляться с ним и пытаться среди ночи пробудить демонов – это ее личное дело, и более никого оно не касается.

– Но это омерзительно! – Голос первого жреца дрожал от гнева. – Она оскверняет наш храм!

– Не желаю слушать! Предпочитаю, чтобы мое сердце оставалось у меня в груди.

– Очень хорошо, – хитренько сказал первый гролим. – Возможно, все именно так, как ты говоришь. Мы оба в ранге Зеленых, и наше возвышение до ранга Пурпурных будет более естественным, чем у Хабат. Если мы с тобой встретимся с нею в укромном месте, то ты воспользуешься своей силой, чтобы обездвижить ее, ну а я вонжу ей нож прямо в сердце. Тогда она предстанет пред самим Тораком и выслушает его мнение по поводу нарушения ею его запрета на колдовство.

– Я отказываюсь слушать тебя!

Послышался звук быстро удаляющихся шагов и скрип закрываемой двери.

– Трус, – пробормотал первый жрец, потом тоже вышел из библиотеки. Снова скрипнула дверь, и все стихло.

– Дедушка! – хрипло зашептал Гарион. – Где ты?

– Здесь, у тебя за спиной. Они ушли?

– Да, никого уже нет.

– Занятный разговор, не правда ли?

Гарион подошел к старику, затаившемуся в самой глубине библиотеки.

– Думаешь, Хабат и впрямь пытается пробудить демонов – так, как это делал Мориндим?

– По крайней мере, многие из гролимов так считают. А если это и впрямь так, эта женщина ступила на весьма зыбкую почву. Торак строго-настрого запретил любые занятия колдовством. Фаворитка она или нет, Агахаку придется вынести ей приговор, если он обо всем прознает.

– Ты что-то нашел? – Гарион поглядел на книгу, которую старик положил перед собой на стол.

– Думаю, это нам поможет. Вот послушай: "Потерянная тропа будет вновь найдена на южном острове".

– Имеется в виду Веркат?

– Почти убежден. Веркат – единственный более или менее крупный остров в южном Хтол-Мургосе. Это подтверждает то, что говорил нам Сади, а я люблю получать подтверждения.

– Но все равно это означает, что мы тащимся в хвосте у Зандрамас! Ты не нашел каких-либо сведений, которые помогли бы нам опередить ее?

– Пока нет, – признался Бельгарат и перевернул страницу. – Что это? – раздался его изумленный голос.

– А что такое?

– Слушай. – Старик приподнял книгу так, чтобы тусклый свет лампы падал прямо на страницу, и стал читать:

– "Внемлите: во дни, что последуют за восшествием бога Тьмы на небеса, король Востока и король Юга двинутся друг на друга войной, и это будет знаком для вас, что встреча близится. Поспешите в Место, которого больше нет, когда кровавая битва разорит равнины юга. Возьмите с собой избранную жертву и короля Ангарака в свидетели того, что произойдет.

Клянусь Ио[4]4
  Женское имя, заимствованное из греческой мифологии.


[Закрыть], тот, кто явится пред Ктраг-Сардиусом с жертвой и королем Ангарака, вознесется превыше всех прочих и будет ими править. Узнайте также, что в момент жертвоприношения бог Тьмы возродится и восторжествует, победив Дитя Света в самый момент своего возрождения".

Гарион, чувствуя, как кровь отхлынула у него от лица, уставился на старика.

– Жертва? – воскликнул он. – Так вот что задумала сделать Зандрамас с моим сыном!

– Похоже на то, – произнес Бельгарат. С минуту он размышлял, а потом сказал: – Это кое-что объясняет, но все же я не вполне понимаю, почему необходимо присутствие короля Ангарака. Цирадис не говорила об этом, нет ничего подобного и в Пророчествах.

– Но то, что у тебя в руках, – книга гролимов, дедушка, – заметил Гарион.

– Может быть, она лжет.

– И это возможно, но теперь, по крайней мере, понятно, почему Зандрамас держит свои перемещения в тайне. Если бы Урвон узнал об этом – а Агахак, вне сомнения, уже знает, – они сделали бы все от них зависящее, чтобы отобрать у нее твоего сына. Кто бы из них ни достиг Сардиона с Гэраном и одним из королей Ангарака, он получил бы абсолютную власть над гролимской церковью.

– Но почему именно мой сын? – воскликнул Гарион. – Почему именно его избрали в качестве жертвы?

– Этого я пока не понимаю, Гарион. Этому мы пока не отыскали объяснения.

– Думаю, не стоит рассказывать обо всем этом Сенедре. У нее и без того достаточно проблем.

Снова скрипнули дверные петли, и Гарион обернулся, а рука его стиснула рукоять меча.

– Бельгарат! Ты здесь? – раздался голос Шелка.

– Заходи! – откликнулся старик. – И разговаривай как можно тише.

– У нас неприятности, – сказал маленький человечек, входя в библиотеку. – Эрионд исчез.

– Что-о?! – воскликнул Гарион.

– Он ускользнул незамеченным.

Бельгарат в сердцах хватил кулаком по столу и выбранился.

– Что стряслось с мальчишкой? – воскликнул он.

Шелк откинул со лба капюшон черного балахона гролимов.

– Польгара собиралась отправиться на поиски, но мы с Дарником с трудом ее отговорили. Я сказал, что пойду и отыщу вас.

– Да, надобно его найти, – сказал старик, поднимаясь. – Польгара способна подождать, но потом начнет действовать самостоятельно. Нам лучше разделиться. Так дело пойдет побыстрее.

Он поманил своих соратников к двери библиотеки, осторожно выглянул и лишь после этого вышел в коридор.

– Веди себя как можно осторожнее, – предупредил он Гариона. – Тут кругом полным-полно гролимов, а у них острый слух.

Гарион кивнул.

– И время от времени связывайся с нами. Мы немногого добьемся, если один из нас обнаружит Эрионда, а потом будет бродить в поисках остальных. Ну, пошли!

– И старик бесшумно двинулся вперед по мрачному коридору.

– Как удалось Эрионду проскользнуть мимо Польгары? – шепотом спросил Гарион Шелка.

– Сенедра впала в истерику, – ответил Шелк. – Ее доконали вопли жертв. Польгара увела ее в одну из келий и там пыталась успокоить. Именно тогда Эрионд и убежал.

– С нею все в порядке? – требовательно спросил Гарион. Сердце короля сжалось от леденящего ужаса, не оставлявшего его со времен Пролгу.

– Думаю, да. Польгара чем-то напоила ее, и теперь она крепко спит. – Шелк осторожно заглянул за угол. – Я пойду туда, – шепнул он. – Будь осторожен! – и бесшумно заскользил прочь.

Гарион смотрел вслед удаляющемуся другу, покуда тот не скрылся из виду, а затем пошел по другому коридору, сложив руки на груди и склонив покрытую капюшоном голову, стараясь походить на набожного гролима. В самом деле, что на уме у этого Эрионда? Безответственность мальчишки настолько взбесила Гариона, что ему захотелось со всего размаху ударить кулаком по стене. Однако он степенно вышагивал по коридору, стараясь своим видом не вызывать подозрений, и тихонько приоткрывал все двери подряд.

– Кто здесь? – раздался хриплый голос с характерным произношением из-за одной из дверей.

– Прости, брат, – пробормотал Гарион, стараясь имитировать здешний выговор. – Ошибся дверью.

Он не мешкая закрыл дверь и поспешил по коридору прочь.

Но дверь распахнулась, и на пороге возник полуодетый гролим со злобным лицом.

– Эй, ты! – закричал он вслед Гариону. – А ну-ка стой!

Гарион взглянул назад краем глаза и, скользнув за угол, очутился в центральном коридоре храма.

– Вернись сейчас же! – заорал гролим.

Гарион услышал шлепанье босых ног по каменным плитам пола: гролим кинулся в погоню. Гарион выругался и решился на рискованный шаг. Он распахнул первую попавшуюся дверь и нырнул во тьму. Быстро оглядев комнату, с облегчением понял, что она пуста, затем прикрыл дверь и прижался к ней ухом, чутко прислушиваясь.

– Что стряслось? – услыхал он в коридоре чей-то голос, – Кто-то только что пытался проникнуть ко мне в келью. – Гарион узнал злобный голос того самого гролима, чей покой он потревожил.

В коридоре послышался хитрый смешок.

– Может, тебе стоило подождать и посмотреть, чего она от тебя хотела?

– Это был мужчина!

В коридоре помолчали. Затем второй гролим сказал:

– Хорошо... Очень, очень хорошо...

– Да что все это значит?

– Ничего. Абсолютно ничего. Лучше тебе пойти одеться. Если Хабат застукает тебя в коридоре в нижнем белье, у нее могут возникнуть занятные мысли.

– Пойду-ка поищу этого негодяя. Здесь происходит что-то очень странное. Ты мне поможешь?

– Почему бы и нет? Мне все равно делать особенно нечего.

Откуда-то издалека до ушей Гариона донеслось медленное заунывное пение и шарканье множества ног.

– Быстро! – раздался один из голосов в коридоре. – Прячься! Если нас увидят, то непременно потащат за собой.

И Гарион услышал торопливые удаляющиеся шаги. Он осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Шаги и пение приближались. Вереница гролимов в капюшонах и со сложенными на груди руками торжественно двигалась по освещенному факелами коридору к самому сердцу храма. Гарион подождал, покуда они не пройдут мимо его убежища, а потом, повинуясь порыву столь сильному, что не успел даже понять, чем руководствуется в своих поступках, смело распахнул дверь, вышел в коридор и пристроился в хвост процессии.

Медленное шествие торжественно двигалось все дальше и дальше, запах паленой плоти делался все сильнее – вереница в черных одеждах шла прямо к святилищу. Гролимы возвысили голоса, прошли сквозь сводчатый дверной проем в мрачное святилище.

Высокий потолок был едва различим во мраке. На стене прямо напротив дверей висела до блеска отполированная стальная маска, в мельчайших подробностях воспроизводящая лик бога Торака. Прямо под этой бесстрастной маской высился черный алтарь, обагренный свежей алой кровью, которая ручейками стекала с него на пол. Тут же стояла горящая жаровня в ожидании трепещущего человеческого сердца – очередной дани давно умершему богу, а неподалеку зияло огненное жерло печи, изголодавшейся по теплой плоти свежезарезанной жертвы.

Дрожа всем телом, Гарион отпрянул в тень и спрятался за колонну, силясь овладеть собой. Лучше, чем кто-либо другой из живущих, он знал, что означает это страшное место. Торак был мертв. Его собственная рука ощутила последние удары пронзенного сердца бога, трепетавшего на острие его меча, проникшего в грудь врага. Страшные убийства, продолжавшиеся в этом ужасном месте с той самой ночи, были бессмысленны, и эти напрасные жертвы приносились увечному и безумному богу, который умер, тщетно взывая к равнодушным звездам. В груди Гариона медленно закипал гнев, рот наполнялся жгучей горечью. Воля его концентрировалась сама собой, и он уже видел, как раскалывается ненавистная маска, и этот окровавленный алтарь, и все, все здесь, в этом отвратительном месте.